355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ростислав Самбук » Крах черных гномов » Текст книги (страница 2)
Крах черных гномов
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 01:35

Текст книги "Крах черных гномов"


Автор книги: Ростислав Самбук



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Меня, в конце концов, вовсе не беспокоит, будете ли вы афишировать наши сделки или нет. Хотя, конечно, это в какой-то степени может повлиять на их дальнейшее развитие. До сих пор меня всегда уверяли: такого рода делам реклама только вредит.

– Хха-хха… – проскрипел ювелир. – Великолепно. Вас, молодой человек, понимаю. Итак, к делу. Мы достигнем полного согласия, если моя фирма от оптовой цены получит тридцать процентов скидки.

– Пятнадцать процентов принесут вам много, даже слишком много, господин Кремер. Ну, а если вспомнить ваши слова о том, что каждый немец-патриот…

– Двадцать… пять… – проскрипел ювелир.

– Двадцать – это предел возможного!

– Ладно. – Кремер поднялся, обежал вокруг стола и снова опустился в кресло. – Конечно, при том условии, что товар нас вполне удовлетворит.

– Никто не собирается навязывать вам то, что не будет устраивать фирму.

– Когда вы можете показать товар?

– Если пожелаете, то сейчас, – Петро слегка похлопал по небольшому кожаному чемоданчику.

– Что?! – вскочил ювелир. – В такое тревожное время и вы носите драгоценности прямо так, с собой?…

– Именно поэтому, – улыбнулся Петро, вынимая из чемоданчика шкатулку. К ней жадно потянулись руки старика. – Вас удивить трудно, но кое-что здесь найдется…

Кремер открыл крышку шкатулки и замер, рассматривая драгоценности. Заремба щедро снабдил ими Кирилюка: партизанам удалось перехватить немецкий конвой, который вез во Львов награбленные эсэсовцами ценности. Когда наконец Ганс Кремер смог оторваться от шкатулки, то с уважением посмотрел на гостя и сказал:

– Вы, молодой человек, воистину явились сюда, как из волшебной сказки!

– О, из детского возраста я уже вышел и сказками давно не увлекаюсь, – снова улыбнулся Петро. – Меня интересуют реальные деньги!

– Оптом? – спросил Кремер.

Петро кивнул.

Минуло не менее трех часов, пока они достигли согласия. Они оба остались довольны заключенной сделкой. Петро был рад потому, что выручил он значительно больше, чем рассчитывал Заремба; Кремера же вполне устраивало то, что он так выгодно вложил деньги: что ни говори, а золото всегда остается золотом!..

– Я надеюсь, – прищурился, как сытый кот, ювелир, – вы примите во внимание, что фирма немедленно рассчитаться не сможет. Сейчас во всем городе не найти коммерсанта, который располагал бы достаточной для оплаты всего этого суммой наличных денег. Я предлагаю треть наличными, а остальное гарантированными векселями.

– Господин Кремер, – твердо сказал Петро, – я деловой человек, и для предстоящих операций мне нужны деньги. Простите, но в тех кругах, с которыми я имею дело, ваши векселя расцениваются не больше, чем мыльный пузырь. – Старик принял обиженный вид, но Петро не обратил на это внимания и продолжал в том же тоне: – Да, мыльный пузырь… Напоминаю и об условии, что двадцать процентов – валютой.

– Боже! Этот человек пустит меня по миру, – схватился за голову ювелир. – Но слово есть слово, хотя вам и придется немного подождать. Такие деньги в ящике письменного стола не хранятся.

– Сколько времени вам потребуется для полного расчета?

– Примерно неделя. – Заметив, что клиент недовольно поморщился, закивал сочувственно головой: – Да-да!.. Я вас понимаю: столько дней в чужом городе… в номере гостиницы… без дел, без друзей… Впрочем, вот что, – он немного помолчал думая. – Не лучше ли вам на это время поселиться у меня? Во всем доме нас трое – я, моя дочь Лотта и экономка. Надеюсь, что ваше общество понравится Лотте…

Петро даже пристыл к стулу – он никак не мог рассчитывать на такое везение. Но и соглашаться сразу было рискованно.

Его молчание Кремер понял по-своему: колеблется, значит, опасается связывать руки, наверно, хочет позондировать почву у других ювелиров. Ну, нет, не такой он, Кремер, простак, чтобы упустить драгоценности! Старик нажал на кнопку звонка и, когда появился приказчик, распорядился:

– Вызовите машину и позвоните фрау Лотте, что я еду домой с гостем. За вашим багажом заедет шофер, – обратился он к Петру так, словно все это они давно решили.

Петро поднялся и вежливо склонил голову.

– Я не хотел бы обременять вас, но, – развел руками, – по-видимому, мне ничего не остается, как с благодарностью принять ваше любезное приглашение.

– Едем, – потянулся Кремер за старомодным черным котелком. – Сегодня я хочу немного развлечься в семейном кругу.

– Ну что ж, – прервал его воспоминания Роговцев, похлопав ладонью по бумагам, – тут достаточно подробно изложено, как вы познакомились с Гансом Кремером и что сумели узнать у него и его дочери. А как вам по возвращении во Львов удалось попасть на прием к Вайгангу?

– Это было не очень легко, но все же я сумел встретиться с личным секретарем губернатора.

Кирилюк рассказывал и мысленно представлял и секретаря губернатора, и самого Вайганга, как будто это было не два года назад, а лишь вчера – помнил все до деталей, даже цвет обивки стула, на котором сидел в приемной группенфюрера.

…Секретарь Вайганга, высокий, рыжий, похожий на восклицательный знак, человек с красными веками выслушал его, внимательно ощупал быстрыми глазами. С минуту подумал и, когда Петро хотел уже нарушить паузу, спросил:

– Письмо с вами?

– Да.

Секретарь протянул руку.

– Прошу…

– Оно адресовано лично господину фон Вайгангу…

Секретарь нахмурился, едва пошевелил тонкими губами:

– Мы теряем напрасно время, господин Кремер. Я передам письмо губернатору, и он сам решит, принимать вас или нет.

Через несколько минут секретарь вернулся. Уже один его вид говорил о многом – рекомендация ювелира стоит здесь немало. Секретарь приветливо улыбался и заговорил совсем другим тоном:

– Присядьте и подождите, пожалуйста, господин Кремер. Вот вам свежие газеты и журналы. Губернатор скоро вас примет…

Петро уткнулся в газету невидящим взглядом. Так никогда в жизни он не волновался. Правда, губернатор – это точно известно – никогда с племянником Ганса Кремера не встречался, что же касается подробностей жизни ювелира, ими он запасся предостаточно. А если окажется, что чего-то Карл не знает, то ведь он был не в столь уж близких отношениях с Гансом Кремером и его семьей.

Наконец секретарь исчез за массивной дверью. Появившись, почтительно раскрыл ее.

– Господин губернатор вас ждет.

Длинный, светлый кабинет. Размеры его огромные. Стол в противоположном его конце кажется маленьким; сидящий за ним человек тоже кажется небольшим. Только подойдя ближе, Петро понял, что обманулся: за большим дубовым столом сидел высокий человек, плечистый, коротко подстриженный. Протянув через стол руку, приветливо сказал:

– Рад видеть племянника моего друга и бывшего коллеги. Вы давно видели дядю?

«Проверяет, – подумал Кирилюк, – в конце письма обозначена дата».

– Скоро месяц, как мы расстались.

– Вам так долго пришлось добираться из Бреслау?

– Немного не повезло: простудился в Кракове и чуть ли не месяц провалялся с воспалением легких, – объяснил Петро.

Губернатор помолчал, отбивая карандашом по столу в такт каким-то своим мыслям.

– А как поживает уважаемый Ганс?

– Он провел за последнее время несколько удачных операций. Что же касается здоровья, то дядюшка пока что на него не жалуется – поскрипывает.

– «Поскрипывает»?! – Уголки губ губернатора растянулись. Это, по-видимому, означало улыбку.

– Скрипит в прямом и переносном смысле, – позволил себе пошутить Петро.

Шутка была встречена благосклонно.

– У нашего Ганса даже в молодые годы голос был скрипучий, – промолвил Вайганг, полуприкрыв глаза. – А он по-прежнему собирает эти, как их?… Ну?… – он нетерпеливо пощелкал пальцами, как бы ожидая подсказки.

– Вы, наверно, имеете в виду страсть дяди коллекционировать ковры?

– Ха-ха-ха… Удивительная страсть…

Так как было очевидно, что губернатор собирается прощупывать его и дальше, Кирилюк решил пойти ему навстречу.

– В той комнате, в которой вы жили, когда гостили у дяди перед войной, те же самые ковры. И в окно заглядывает та же самая старая груша… – сказал он, улыбаясь.

– Тогда со мной гостил у Ганса, кажется, и ваш отец? – будто мимоходом бросил Вайганг.

– Мой отец? Вероятно… – Петро вовремя спохватился. – Вероятно, вы встречали тогда у дяди кого-нибудь другого? Моего отца уже не было в то время в живых.

Лицо Вайганга разгладилось.

– Да, да, он ведь умер в тридцать четвертом?

– В тридцать шестом, – поправил Кирилюк.

– Как бежит время! Я уже и не помню многое… – Карандаш отбивал такт марша, и Петро чувствовал: прекрасно все помнит и лишь делает вид, что забыл. – Как было бы интересно повидаться сейчас с Гансом. Постарел, наверное?

– Месяц тому назад он выглядел вот так, – Кирилюк вынул из кармана фотографию и подал ее губернатору.

Фотография была одним из его главных козырей: на фоне кремеровского особняка он снят вместе с Гансом Кремером и Лоттой. Когда Вайганг поднял взгляд от снимка, Петро понял: каверзных вопросов больше не будет – губернатор благодушно усмехнулся.

– Как повзрослела эта девушка! Я помню ее еще совсем маленькой.

– У нее большое несчастье, – проникновенно произнес Петро. – Муж Лотты – Теодор Геллерт…

– Мне это печальное событие известно. Геллерт мог бы стать гордостью Германии. Как переносит горе ваша кузина?

– Такие раны залечивает только время…

– Лотта всегда проявляла сильный характер, – кивнул Вайганг. – Лотта – настоящая арийка!

Кирилюк заметил, что губернатор смотрит как бы сквозь него, уйдя в какие-то приятные воспоминания. Возможно, он вспоминает, как рыбачил вместе с Гансом, которого (если старый Кремер не преувеличивал) буквально боготворил.

Петро подумал, что эта лирическая минута, наверно, будет ему на пользу. Он оказался прав.

– Что бы я мог сделать для вас? – нарушил несколько затянувшуюся паузу губернатор.

– Мне хотелось бы начать здесь собственное дело, – сказал Петро деловым тоном. – Потом оно могло бы превратиться в филиал фирмы «Ганс Крамер».

– А в перспективе – «Ганс и Карл Кремеры», – покровительственно улыбнулся Вайганг.

– Именно так, господин губернатор. Скрывать не стану – такая перспектива меня вдохновляет.

– В общем мысль правильная. Кто-то должен продолжать дело Ганса, Итак, с чего вы предполагаете начать?

– Если вы одобрите, я хотел бы открыть в городе ювелирный магазин. Кое-какие товары и оборотные средства на первое время у меня есть. Дальнейшее зависит от того, как пойдут дела. – И, склонив голову, как бы заранее благодаря Вайганга, Петро добавил: – Конечно, на прямую поддержку такой высокой особы, как губернатор дистрикта, я не могу рассчитывать, но сказанное вами доброе слово будет иметь для меня огромное значение.

Вайганг благосклонно отнесся к этому и несколько напыщенно изрек:

– Немецкие власти заинтересованы в обновлении коммерческой деятельности в восточных районах. Ваша инициатива, мой молодой друг, заслуживает поощрения. Ваша деятельность будет способствовать укреплению великой Германии, и мы вас поддержим. Зайдите завтра к моему секретарю. Он получит надлежащие инструкции относительно вашего предложения.

Петро поклонился и, полагая, что аудиенция окончена, поднялся. Но Вайганг остановил его движением руки.

– Где вы остановились?

Петро оценил: ото проявление исключительного внимания со стороны всесильного губернатора.

– В гостинице пока что.

– Если вы серьезно будете обосновываться здесь, – посоветовал Вайганг, – начните с приличной квартиры. – Немного подумал и добавил: – Я хотел бы, чтобы племянник моего старого друга бывал бы у меня. Это, – величественно добавил он, – будет для вас наилучшей рекомендацией. Мой секретарь вас известит о приемных днях.

Петро снова откланялся. Пока шел к двери, почти физически ощущал взгляд губернатора, смотревшего ему вслед. И он ступал медленно, хотя его подмывало подпрыгнуть от радости. Так же медленно вышел на улицу, миновал сквер, покрытый желтой осенней листвой, и только после этого облегченно вздохнул.

Кирилюк и сейчас невольно вздохнул, окончив рассказ о своей первой встрече с Вайгангом. Поймал взгляд генерала – внимательный и сочувственный: видно, Роговцев понял, что пережил за те минуты Петро – ведь мальчишка: сейчас ему двадцать два, а было двадцать… Сын у Роговцева старше, а генерал и до сих пор считает его зеленым юнцом. Роговцев поморщился, и Кирилюк насторожился, – неужели он допустил какой-то промах? – но генерал дружески улыбнулся ему.

– Со временем вы стали своим человеком у Вайганга, не так ли? – уточнил.

– Фрау Ирма, жена губернатора, чем дальше, тем больше симпатизировала мне. Может, потому, что я снабжал ее драгоценностями?

Роговцев удовлетворенно хмыкнул и сказал:

– Сейчас Вайганг получил от Гиммлера, судя по всему, особо важное поручение. Что позволяет сделать такой вывод? По сообщению наших агентов, резиденция группенфюрера напоминает не обычный особняк высокопоставленного гитлеровского чиновника, а какое-то засекреченное учреждение. Кроме того, усиленная эсэсовская охрана, очень частые визиты офицеров СС и сотрудников СД, постоянные контакты с засекреченными научными институтами и солидными фирмами, которые производят оружие. Все это о многом говорит. К сожалению, нам никак не удается найти даже ниточки, ведущей в эту виллу. Вы уже, наверное, поняли, к чему я клоню?…

Кирилюк посмотрел прямо в глаза генералу.

– Я готов, – только и произнес.

Левицкий даже позы не изменил.

– Мне кажется. Александр Яковлевич, – начал он, – хотя мы и продумали, по нашему мнению, все, стоит еще раз проанализировать обстоятельства, при которых Кирилюк бросил свой ювелирный магазин и ушел в партизанский отряд…

– Говорите, говорите, я слушаю, – кивнул головой генерал, перелистывая бумаги в папке.

– Когда гестапо раскрыло тайник, которым пользовались подпольщики для связи с Кирилюком, они могли пронюхать и то, кем являлся на самом деле Карл Кремер…

Генерал нашел, что искал, и подал Левицкому несколько бумаг.

– Ознакомьтесь, Иван Алексеевич!

Подполковник читал, держа листки в вытянутой руке, обнаруживая свою дальнозоркость.

– О-о!.. – произнес он почти торжественно, – это в корне меняет дело.

– Ознакомьте старшего лейтенанта, – приказал Роговцев. – Эти бумаги нашли в канцелярии шефа Львовского гестапо штандартенфюрера СС Отто Менцеля. Мне их передали совсем недавно.

Левицкий пододвинул листки к Петру. Это была докладная тайного агента гестапо Модеста Сливинского, по кличке Референт, о том, как он обнаружил партизанский тайник. Здесь же были протоколы допроса арестованного Евгения Степановича Зарембы. Правда, протоколами их можно было назвать лишь условно, поскольку все вопросы оставались без ответа.

Просматривая документы, Петро представил себе грязную, забрызганную кровью комнату и бородача, которого мучают эсэсовцы. Губы Кирилюка дрогнули, пальцы сжали бумагу. Генерал понимающе переглянулся с Левицким. Петро не заметил их взглядов. Он уже овладел собой и принялся за докладную Сливинского.

Гестаповский агент подробно описывал, как он заподозрил девушку, которая часто заходила в парадное на улице Ратушной, в результате чего обнаружил там тайник. Сообщал приметы девушки, и Петро отметил про себя: агент не лишен наблюдательности – даже походка и привычка Катруси размахивать правой рукой были подмечены на редкость точно. Однако из самой докладной и по заметкам на ней Кирилюк понял: гестапо потеряло след девушки и схватило только Евгения Степановича.

– Все ясно? – спросил генерал и, не ожидая ответа, продолжал: – Подытожим. Гестапо не знало ни фамилии, ни места работы, ни адреса Катри Стефанишной. Только приметы. Итак, с этой стороны позиция Карла Кремера безупречна, но его отъезд был преждевременным.

Петро заерзал на стуле. Роговцев взглянул на него:

– Я говорю «преждевременным», оценивая ситуацию с точки зрения сегодняшнего дня, и ни в чем не укоряю вас. Тогда ваше решение было правильным. Правда, теперь оно создает дополнительные трудности: имею в виду внезапное исчезновение Карла Кремера из Львова. Здесь наше уязвимое место…

– К тому времени почти все немецкие коммерсанты уже выехали на родину, – возразил Кирилюк.

– Но перед отъездом вы могли хотя бы попрощаться с губернатором. По крайней мере с его женой. Кажется, она хорошо относилась к вам?

– Да.

– Придется разработать мотивированную версию, – вклинился в разговор подполковник.

– Рассчитываю на вас, Иван Алексеевич, но напомню, времени у нас нет. – Генерал отодвинулся от стола, достал из сейфа карту. Разложил ее на столе. – Вот здесь, недалеко от Дрездена, расположен подземный завод синтетического горючего. Один из крупнейших… Этот завод – тоже ваше задание, Кирилюк, но попутное. Там есть наши люди, однако они никак не могут пока проникнуть на завод. Если у вас появится малейшая возможность – а это вполне вероятно в среде Вайганга, – вы поможете им. Любые сведения важны: система охраны завода, подходы к нему, транспортные артерии. Только в случае передачи важнейших сведений – запасная явка. Во всех остальных – связь устанавливать с вами будем мы.

Но, как я уже сказал, – это попутное задание. Основное – Вайганг! Здесь мы вас не ограничиваем временем. Действуйте по собственному разумению. Кстати, ваш старый знакомый Рудольф Рехан, завербованный вами во Львове, продолжает выполнять обязанности адъютанта группенфюрера. Думаю, через него вы сможете получить кое-какие сведения о том, что произошло за время вашего отсутствия. Платите ему щедро, но будьте осторожны: Рехан всегда может подставить ножку.

Роговцев аккуратно сложил карту. Поднялся.

Подполковник и Петро тоже встали.

– Разрешите идти, товарищ генерал?

Роговцев перегнулся через стол и пожал руки Левицкому и Кирилюку.

– Идите. Только прошу вас, Иван Алексеевич, – произнес на прощание, – не сочтите мое пожелание о сокращении срока за приказ. Надо все хорошо продумать и проверить. Впрочем, я полагаюсь на вас. О ходе подготовки прошу докладывать каждый вечер…

…Глядя на старательно обработанные поля вдоль автострады, на побеленные и разрисованные километровые столбы, красные черепичные крыши селений, видневшиеся из-за деревьев, Петро вдруг осознал – этот разговор с генералом Роговцевым представляется ему давним-предавним, словно состоялся он не в прошлом месяце, а неизвестно когда – может и полгода назад.

Воистину непостижимы законы восприятия времени человеком. Иногда через многие годы какой-нибудь разговор или встреча продолжают стоять перед глазами, как вчерашние., а состоявшаяся час назад успела уже выветриться из памяти. Кирилюк отчетливо помнил каждую деталь беседы в кабинете генерала, мог воспроизвести даже интонации Роговцева. Но странное ощущение того, что это произошло бог знает когда, не оставляло его. Может, потому, что все время перед глазами стояло последнее свидание с Катрусей.

Левицкий отпустил его лишь на два часа, и случилось так, что Петро не смог своевременно предупредить Катрусю. Он позвонил в госпиталь, но там ответили: доктор Стефанишина сегодня не работает. Кирилюк стал поспешно набирать номер телефона общежития. Неужели не удастся повидаться? И, только услыхав голос Катруси, немного успокоился.

По-видимому, девушке передалось волнение Петра – позволила приехать к себе. Она жила в комнате с пожилой женщиной-врачом и, оберегая ее покой, никогда не приглашала Петра в общежитие. Правда, предупредила, что сейчас занимается уборкой – пусть не удивляется и извинит ее. Но он уже не слушал. Сбежал, перепрыгивая через ступеньки, вниз на улицу, где его ждала вызванная подполковником «эмка», и четверть часа спустя, также перепрыгивая через ступеньки, поднимался на четвертый этаж общежития.

На его осторожный стук никто не ответил. Петро тихонько потянул на себя дверь.

Катруся стояла на подоконнике и вешала занавески. Поднялась на цыпочки, стараясь дотянуться до высоко забитого гвоздя. Во всей ее фигуре было столько грации, что Петро застыл, боясь шевельнуться, чтобы не испугать девушку.

Косые лучи осеннего солнца заглядывали в комнату, поблескивали на стекле, и силуэт Катруси четко очерчивался в окопном проеме. Эта секунда показалась Петру долгой-долгой, словно девушка окаменела на цыпочках! худенькая, с крутым абрисом груди.

Катруся прицепила наконец занавеску. Оглянулась. Увидела Петра, бросила второй конец занавески и спрыгнула на пол.

Кирилюк продолжал стоять, опираясь о косяк двери.

– Прикрой дверь! Продует же…

Даже эти, вполне реальные, слова не вывели его из оцепенения. Машинально закрыл дверь, обнял взглядом Катрусю. Никогда еще не была она так близка и желанна.

– У тебя что-то случилось?… – начала девушка, но, заглянув Петру в глаза, все поняла. Подошла, положила обе ладони ему на грудь, прижалась к ним щекой. – Уже?

– Да, – наклонился к девушке Петро.

– Когда?

– Очевидно, завтра.

Катруся больше ни о чем не спрашивала. Знала – рано или поздно они разлучатся. Может, надолго. А может, навсегда. Она не тешила себя иллюзиями, однако этот день казался далеким и нереальным. И вот – наступил…

– Я вернусь, Катруся, – как можно бодрее произнес Петро.

– Конечно, вернешься, – оторвалась от него Катруся, стараясь выглядеть веселой. Петро понимал, чего стоит ей эта показная бодрость, и снова нежно обнял девушку.

– Ждать меня будешь?

Катруся ничего не ответила, только посмотрела с укором. Горячей ладонью гладила его щеку, потом потрогала пальцами губы, подбородок, будто не верила, что это действительно он, и эти морщинки возле губ – его, и прямые густые брови, и крутой подбородок – его… Боялась: отнимет руку – и Петра не станет. Но разве может такое быть? Как же нескладно все устроено в мире!

Петро знал: через полтора часа он должен будет уйти. Полтора часа – до смешного мало…

Почему-то Петру стало жаль себя. Впервые за все время пожалел, что приходится так быстро уезжать. Почему именно завтра, а не через педелю или месяц? Он невольно подумал об этом. Понимал: мелкая эта мыслишка, но не мог избавиться от нее. Это сердило его, нарушало душевное равновесие, не давало возможности сосредоточиться и сказать Катрусе все, что хотелось сказать.

Девушка поняла его, вернее, почувствовала что-то и сказала вдруг:

– Не волнуйся, милый, все будет хорошо…

Эти простые слова сразу развеяли все сомнения Петра. Да, он просто волнуется, он не может не волноваться – это естественно и до глупости просто. Ему больно расставаться с Катрусей, и он еще не знает, как это сделать…

…Карл Кремер потер подбородок пальцами, обтянутыми тонкой лайкой. Теперь уже все позади. Далеко-далеко. Лучше оставить мысли о Катрусе. Сейчас он не может позволить себе даже такой малости. Мысли его, как и он сам, должны быть «солидными» и «степенными».

Петро вспомнил слова Левицкого, сказанные на прощание:

– Неосторожное движение, слово, мимика – все может выдать тебя. Все будет зависеть от того, насколько ты влезешь в шкуру Кремера. Раньше рядом были друзья-подпольщики, Катря – все-таки легче. Теперь же ты будешь один – Кремер и только Кремер. Даже сны тебе должны будут сниться, – улыбнулся Левицкий, – «коммерческие». Всякие там векселя, банковские операции…

Милый Иван Алексеевич! Я все помню… Но вы так и не знаете, о чем я подумал, расставаясь с Катрусей. Она помогла мне тогда. Своей душевностью, своей верой в меня.

Теперь я спокоен и внимательно слежу за дорогой, а мыслями там – за тысячи километров отсюда. Никогда не забыть мне прощальный взгляд Катруси… Но не волнуйтесь, Иван Алексеевич, это не помешает мне; вспомните, ведь и вы любили когда-то…

И хотя я не смогу до конца выполнить ваших пожеланий, «коммерческие» сны не будут мне сниться, по я буду осторожным и смелым, расчетливым и настойчивым. Я не отступлю ни на шаг и при необходимости пойду на любой риск, иначе я не смогу возвратиться к Катрусе с фальшивинкой в душе. И сколько потребуется – я буду носить личину Кремера, считать марки, торговать бриллиантами, улыбаться фрау Ирме и поддакивать Вайгангу.

Я буду делать все…

«Все ли? – подумал Петро. – Обманывать, быть жестоким, коварным? Может, не хватит духа?…»

Карл Кремер снял шляпу, вытер вспотевший лоб платочком, улыбнулся самодовольно. Лицемерие, коварство, хитрость – без этого любой коммерсант обанкротится через месяц. И кто станет уважать Карла Кремера, если он не окажется хитрым, ловким?!

Шоссе извивалось между лугами, чувствовалась близость реки. «Скоро город», – решил Карл. Действительно, за поворотом открылась панорама Дрездена. Кремер никогда не бывал здесь, но ему показывали несколько фильмов, сам он просматривал многочисленные фотографии города, поэтому и узнал его сразу. Над домами возвышался старинный королевский замок, а дальше – неповторимые контуры дворца Цвингер…

Автобус спустился с пригорка – дворец скрылся за домами; въехали в пригород.

Заметив будку телефона-автомата, Кремер попросил кондуктора остановить машину. Сверился с записью в блокноте и, не торопясь, набрал номер. Ответили сразу.

– Позовите господина Рудольфа Рехана! – произнес тоном приказа.

* * *

Возле входа в пивную, обняв столб фонаря, стоял здоровенный эсэсовец. Он посмотрел на Ульмана пустыми, осовелыми глазами, сплюнул и вдруг предложил:

– Д-давай выпьем… Я сегодня д-добрый и угощаю…

Но сразу же забыл про Ульмана, погрозил кулаком фонарю:

– Д-долго т-ты еще будешь качаться, сволочь?…

Фридрих обошел эсэсовца и толкнул массивную дверь. В нос ударил тяжелый запах пива, крепкого табака и человеческого пота. Пышная официантка чуть не зацепила Ульмана подносом, заставленным высокими кружками, сердито взглянула на него, но, узнав, приветливо улыбнулась.

– Принеси мне пива, Лиза, – попросил Ульман и начал пробираться в уголок, к столику, занятому железнодорожниками.

– Ты слыхал, Фридрих, о несчастном случае? – встретил его вопросом рыжий, длинный как жердь помощник диспетчера Петер Фогель.

Ульман пожал плечами.

– Неужели не слыхал? – обрадовался тот. Видно, ему очень хотелось рассказать: он дернул себя за ус, отодвинул кружку и перегнулся через стол к Ульману. – В самом деле не знаешь? Утром погиб Рапке…

Ульман снял с подноса у Лизы кружку. Отпил половину и только тогда взглянул на Фогеля:

– Кто выдумал этот вздор?

– Но он же не врет, – сказал сосед Фогеля, – сегодня утром Рапке попал под поезд…

– Да ну?! – ужаснулся Ульман.

– Насмерть… – скороговоркой начал Фогель. – Я думаю, он не заметил вагонов… Утром такой туман был…

– Точно, утром в двух шагах ничего нельзя было разобрать, – подтвердил Ульман. – Когда я шел домой…

– Вот-вот… – перебил его Фогель. – Рапке, наверное, переходил колею, когда на него вагоны наехали. Бедняга и крикнуть не успел. Его зацепило буфером и бросило прямо под колеса…

– Ты рассказываешь так, будто стоял рядом. Откуда такие подробности?

– Все это теперь не имеет уже значения. – Машинист Клаус Мартке постучал кружкой по столу. – Лиза, пива!.. Рапке все равно не воскресить! – Ульману показалось, что Клаус как-то странно глянул на соседний столик, где дремал плохо одетый мужчина. – Жаль Рапке, хороший был товарищ и честный работник…

– Ты преувеличиваешь, Клаус, – начал было Ульман, но Мартке не дал ему договорить:

– Помолчи, Фридрих, дай мне закончить. Мы с Рапке долго работали вместе, и я сожалею, что он попал именно под мой поезд…

– Какое это имеет значение, Клаус! – Фогель отодвинул пустую кружку, позвал официантку. – Мы все слышали, что ты подавал сигналы. Твой эшелон растянулся метров на двести, а в этом проклятом тумане и за десять шагов ничего не было видно. Ты не виноват, даже тот, из гестапо, признал…

– При чем тут гестапо? – насторожился Ульман.

– А, да ты же ничего не знаешь! – обрадовался Фогель. Наклонился к Фридриху и зашептал: – Сперва приехал обычный следователь, составил акт, допросил свидетелей. Все как водится. А вечером прибыли двое в штатском. Снова допросы, осмотр места происшествия. Диспетчер сказал мне, что они из гестапо. Интересно, что им было нужно?

Ульман незаметно переглянулся с Мартке. Клаус высоко поднял брови, указывая на одинокую фигуру за столиком. Встал и пошел через зал в туалет. Фридрих двинулся за ним.

В туалете никого не было. Мартке начал мыть руки, став таким образом, чтобы наблюдать за дверью.

– Осторожно, Фридрих, – предупредил тихо, – тот, за столиком, по-моему, из гестапо. Присмотрись: куртка замасленная, как у нашего брата-железнодорожника, а вид сытый. Да и не встречал я его никогда раньше.

– Значит, зашевелились… – Ульман потянулся за полотенцем. Вытирал руки медленно. – Мы решили верно. Рапке стал агентом гестапо, и Штурмбергер погиб из-за него. Хорошо, что у старика Гейслера верный глаз, и он сразу разгадал, с кем встречался Рапке по вечерам. Теперь необходима особая осторожность. Штурмбергер намекнул Рапке, что на узле существует подпольная организация, и гестапо постарается распутать клубок. Предупреди товарищей: пока – никаких встреч. Возможно, гестаповцы знают больше, чем мы думаем.

– Ты не оставил следов? – Заметив удивление Ульмана, Мартке пояснил: – Ну, с этим Рапке…

– Все могут подтвердить, что я ушел домой за полчаса до того, как это случилось. Даже вахтер. А он наци…

– Собаке – собачья смерть! – Выходя, Мартке столкнулся в дверях с человеком в замасленной куртке. Агент притворялся пьяным, но глаза смотрели трезво. Ульман вешал полотенце и не видел, как гестаповец окинул его изучающим взглядом. Обернувшись, нарочно толкнул агента, вежливо извинился и направился в зал.

Пришел Курт Гейслер. тот самый рабочий, у которого был убит сын, и Фогель вцепился в него, рассказывая о смерти Рапке. Ульман незаметно перевел разговор на другоe. Этот Петер Фогель – страшный болтун, нельзя поручиться, что он не выкинет какой-нибудь глупости. Тем более гестаповец снова «клюет» за соседним столиком.

– Только что я слышал по радио, – нарочно громко начал Ульман, – что наши войска в Польше контратакуют русских. Может, это начало нашего наступления?

– Столько жертв, столько жертв… – прошептал Гейслер. Он выпил шнапса, его изнуренное лицо покраснело, глаза слезились. – Мой сын тоже убит в Польше…

– Твой Генрих – герой! – воскликнул Фогель. – Он отдал жизнь в священной борьбе, и народ никогда не забудет его подвиг!

Мартке едва заметно улыбнулся.

– Да, мы никогда не забудем! – произнес громко, но закончил совсем тихо, чуть ли не шепотом: – И не простим!..

– Генрих награжден Железным крестом второй степени, – не успокаивался Фогель. – Юноши нашего поселка завидуют ему!

– Я никогда не увижу своего сына… – закрыл лицо руками Гейслер. – Моего маленького Генриха…

– Нельзя быть эгоистом, Курт, – поучительно произнес Фогель. – Смерть одного человека ничто по сравнению с высшими интересами общества.

«А сам дрожит за свою шкуру, как последний трус, – подумал Ульман. – Стал нацистом только затем, чтобы получить тепленькое местечко помощника диспетчера».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю