Текст книги "Беда идет по следу"

Глава 5

Через три минуты после того, как я позвонил из стоявшего в холле автомата, вдалеке послышалась полицейская сирена. Прошло еще тридцать секунд, и она уже выла волком совсем рядом.

Внезапно сирена смолкла, будто от выстрела. Лейтенант полиции в синей форме и человек в штатском шагали ко мне через холл с видом людей, идущих на работу.

– Моя фамилия Кассатери, – представился лейтенант. – Вы ничего не трогали, как я просил?

– Ничего. Только коснулся ее щеки, чтобы убедиться, что она холодная. Она очень холодная.

Тот, что был в штатском, седой мужчина средних лет с неподвижным строгим лицом, осмотрел тело, не дотронувшись до него.

– Вы сказали, она холодная, – заметил он, – быстрозамороженная черная девка. Если тут есть некрофилы, на нее будет спрос.

– Как давно она умерла, доктор? – спросил Кассатери. У него было мясистое лицо уроженца Средиземноморья.

Рот лейтенанта то и дело кривился, так как в правом его углу торчала толстая сигара. Сигарой он пользовался вместо указательного пальца. Руки он не вынимал из карманов.

– Восемь-девять часов. Буду знать точнее, когда вскрою желудок, если от него что-то осталось после всего, что она выпила. Обратите внимание на посмертное посинение.

Я посмотрел. Свисавшая рука набухла от застоявшейся крови.

– Самоубийство? – спросил Кассатери.

– Отпечатки пальцев покажут. Куда, черт возьми, запропастился Рэнди?

– Сейчас явится. Ему надо было собрать инструменты.

Через минуту-другую доктор сказал:

– Да, самоубийство. Следы нерешительности. – Он небрежно ткнул пальцем в перерезанное горло. Я заметил неглубокий порез, идущий параллельно большой ране. – Черный самец перерезает глотку своей девке без раздумий.

– Здесь не тот случай. – Я вкратце изложил им свои соображения.

– Он читал «Тень», – сказал Кассатери.

– И еще про Дика Трейси, – добавил доктор.

– Женщину убили, – настаивал я.

– Этот человек говорит, что женщину убили, а если ее убили, мы обязаны разобраться, – заключил доктор.

– Я бы не стал соваться, если бы видел, что вы хотите разобраться.

– Еще несколько трупов – и вы успокоитесь, – сказал доктор, – не волноваться же нам каждый раз. Не понимаю, где Рэнди.

– Если вы не желаете меня выслушать, я найду того, кто выслушает.

– Он собирается оказывать на нас давление! – возмутился Кассатери.

– Послушай, сынок, – обратился ко мне доктор, – эти негры подыхают каждый день. Девка покончила самоубийством. Второй надрез означает самоубийство, понял? Ты суешь нос не в свое дело.

– А вот вы, похоже, мало что в нем смыслите, – огрызнулся я.

– Убирайся отсюда к чертовой матери, – рявкнул Кассатери. – Больно язык распустил. Погоди минуту, оставь свой адрес и телефон. Расскажешь, что тебе известно, на дознании.

Сообщив Кассатери свой адрес и телефон, я ушел, разозлившись так, что ноги у меня стали деревянными.

Далее об этом деле я был вынужден узнавать из газет и от Джо Скотта. Поскольку Джо работал в еженедельнике, происшествие там хотели преподнести со всеми подробностями. Назавтра я узнал, что из этого получилось: «Жена военного моряка покончила жизнь самоубийством, узнав о побеге мужа». Джо рассказал мне, что на хлебном ноже, перерезавшем горло Бесси, были отпечатки ее собственных пальцев и еще отпечатки пальцев Кейт Морган. Кейт Морган утверждала, что наличие ее отпечатков является вполне закономерным, так как она резала ножом хлеб. Она была напугана и опечалена смертью соседки, и, кроме того, у нее имелось первоклассное алиби.

Задолго до полуночи, часа, когда Бесси покинула бар «Париж», миссис Кейт Морган, поговорив по телефону, отправилась на всю ночь в некий отель, к некоему господину. Когда она вернулась, в доме уже находилась полиция.

Джо заинтересовало, что Бесси Ленд упомянула «Черный Израиль», но знал он о нем не больше меня.

Сидя в задумчивости за ланчем, он теребил кончик своего длинного острого носа.

– Попробуй поговорить с Уэнлесом, – посоветовал он в конце концов. – Видимо, это еще одна негритянская организация, а он знает о них все.

– Саймон Уэнлес? Социолог?

– Именно. Он написал очень хорошую книгу о природе расовых волнений. Наверное, она вышла, когда ты уехал.

– Наверное. Я немного знаком с Уэнлесом. Он все еще в Анн-Арборе?

– Да, насколько я знаю.

Уэнлес был в Анн-Арборе. Через два часа я нашел его в небольшом кабинете Энжел-Холла, главного здания Мичиганского университета. Он сидел один, с головой заваленный бумагами: стопки на столе, на стульях, на полу, на опоясавших стены полках. Когда я постучал в приоткрытую дверь, Уэнлес поднял голову и улыбнулся, словно был рад дать отдых глазам.

– Чем могу быть полезен, сэр?

– Моя фамилия Дрейк. – Мы обменялись рукопожатиями, и Уэнлес предложил мне сесть. – Не хочу отнимать у вас много времени долгим рассказом, но, возможно, вы могли бы помочь мне, сообщив кое-какие сведения.

– Единственное, чем я могу торговать. А какого рода сведения?

– Насколько я понимаю, вы хорошо знаете негритянское население Детройта.

– Я изучаю его много лет. Грандиозный народ. Может быть, вам попадалась моя книга о волнениях?

– К сожалению, там, где я был, даже сокращенный выпуск иллюстрированного журнала считался большой роскошью.

– Простите, к слову пришлось. Глупо, но автору трудно удержаться и не упомянуть о своей книге.

– Мне сказали, что вы много знаете о негритянских общественных организациях. Вы когда-нибудь слышали о «Черном Израиле»?

– Постойте, постойте, что-то припоминаю. Да, слышал, но мне ни разу не удалось, как бы это сказать… проникнуть туда.

– Это что-то вроде «Черной руки» или нет?

– Боже упаси! Надеюсь, что нет. Это расистская организация, выступающая за большее равноправие, за предоставление более широких возможностей неграм и так далее. Подобных ей – множество.

– Значит, вам ничего не известно о тайной или преступной стороне деятельности «Черного Израиля»? Ничего, что бы могло привести к убийству?

– Скажу вам откровенно, мистер Дрейк, мои исследования касались в основном организаций, имевших отношение к детройтским расовым волнениям. Насколько я знаю, «Черный Израиль» не занимался там активной деятельностью. Изучив ситуацию, я пришел к выводу, что негритянские объединения похожего толка либо играли незначительную роль в разжигании волнений, либо вообще не имели к ним отношения. Их возникновение явилось следствием различных факторов: социальное расслоение, зависть, успехи негров, вызывавшие неприятие у реакционно настроенных южан, осевших в Детройте. Неприязнь намеренно подогревалась разного рода демагогами, а иногда и вражескими агентами.

Мне было некогда слушать лекцию, поэтому я сказал:

– Большое вам спасибо. Можно мне от вас позвонить?

– Конечно. Жаль, что именно на ваш вопрос у меня не нашлось ответа. «Черный Израиль» – организация тайная, она всегда остается в тени, хотя, возможно, имеет большое влияние. Я вам советую расспросить о ней кого-нибудь из образованных негров. Они обычно знают о том, что происходит в их среде.

– Спасибо, попробую. – Сняв трубку, я набрал номер Эрика.

Когда он ответил, я сказал:

– Это Сэм. Я из Анн-Арбора, скоро уеду.

– Где ты находишься?

– В Энжел-Холле.

– Я собираюсь в город. Может, встретимся в «Дейвенпорте»?

– Через полчаса. – Я повесил трубку.

Старый салун и ресторан «Дейвенпорт» был совсем рядом с Мэйн-стрит. Я зашел туда и, пока ждал Эрика, съел булочку с ветчиной и выпил пива. Когда он появился, я заказал то же самое для него и еще пива себе. Потом я заметил, что в руке он держит сегодняшнюю детройтскую газету, а физиономия у него пошла красными пятнами.

– Почему ты не сказал мне ничего по телефону? – спросил он, не успев сесть.

– Рядом со мной был доктор Уэнлес. Я подумал, что не стоит говорить при нем.

– Понимаю. Что, черт возьми, все это значит? Во что мы вляпались?

– Это-то я и хотел с тобой обсудить. Полиция снова настаивает на самоубийстве. Таким образом, за две недели мы имеем два самоубийства. Одно на Оаху, другое в Детройте. Может, это совпадение, что оба тела нашел я. А может, именно это совпадение заставило меня без всяких на то оснований заподозрить, что две эти смерти как-то связаны между собой. Но, ей-богу, я в этом убежден и не верю, что то и другое – самоубийства.

– Не представляю, как ты собираешься объединить эти две истории. У тебя нет ни одного конкретного подозреваемого.

– Гектор Ленд мог убить Сью. Сколько дней, как он сбежал с корабля?

– Давай посчитаем. Уже три. Вечером будет четыре.

– Он может скрываться сейчас в Детройте. И вот еще что. Бесси Ленд упоминала, что ее муж вступил в «Черный Израиль» и говорил, что после этого удерет с флота.

– Помню, – подтвердил Эрик. – А что еще за «Черный Израиль»?

– Не знаю, но хочу выяснить. Мужчина, сидевший в баре рядом с Бесси, пригрозил ей и заставил замолчать. Утром она была мертва. Не исключено, что «Черный Израиль» – что-то вроде мафии, а Гектор Ленд – один из их головорезов.

– Но эта организация может оказаться и столь же безобидной, как баптистская церковь. По-моему, ты склонен делать из мухи слона.

– Два убийства – слон, которого не я придумал. Допустим, Уэнлес причисляет «Черный Израиль» к безобидным организациям. Но есть еще кое-что, о чем я не могу забыть.

– Что именно? – обеспокоенно спросил Эрик. Он заказал еще две бутылки пива.

– Помнишь разговор перед ужином в тот вечер, когда умерла Сью?

– Насчет того, сможет ли вражеский агент передать информацию с Оаху?

– Джин Халфорд сказал тогда, что утечка информации есть, так ведь? Мне кажется, смерть Сью может быть связана именно с этим.

– Не понимаю, каким образом?

– Она работала на радиостанции. У нее был доступ к средствам связи…

– Что за чепуха! – возмутился Эрик.

– Ты не дал мне договорить. Я ее не обвиняю. Допустим, шпион делает ей предложение, она его отвергает, и ее убирают, чтобы не выдала. Я не могу ничего объяснить, просто хочу сказать, что обе смерти заслуживают внимания. Ты мне поможешь?

– Нет, – железно ответил Эрик, – у меня есть обязательства по отношению к жене.

– Понимаю. И осталось всего два дня. Хорошо, сделаю, что смогу, сам.

Оставив Эрика наедине с недопитой бутылкой пива, я сел в поезд до Детройта. С вокзала я доехал на такси до негритянского квартала, затем прошел заледеневшими улицами мимо развалюх с армейскими звездочками в каждом втором окне к «Парижу». Пока я туда добирался, с низкого неба сползали черные как сажа сумерки, сгущавшиеся над заиндевевшими крышами.

Кабинки в зале пустовали, но возле стойки собралось несколько человек, которых обслуживал тот же бармен в несвежем фартуке. Подойдя к стойке, я заказал выпивку. Бармен неприветливо глянул на меня, но промолчал. Я заказал порцию виски за сорок центов, протянул доллар, а сдачу не забрал. Потом я сказал:

– Ужасная история случилась прошлой ночью с миссис Ленд.

– Ага. – Круглая черная физиономия оставалась такой же угрюмой.

– Как она вела себя до того, как ушла отсюда? Была чем-то расстроена?

– Чувствовала себя паршиво. Надралась.

– Ас ней никого не было?

– Послушайте, мистер, – жалобно взмолился бармен, – все утро с меня не слезала полиция. Я выложил им все, что знал. Никого с ней не было. Может, мне позволят наконец об этом забыть?

Он принялся тереть мокрой тряпкой выщербленную поверхность стойки. Тер он с такой яростью, будто хотел уничтожить следы воспоминаний о Бесси Ленд. Входная дверь, распахнувшись, впустила в помещение зимнюю стужу. Бармен взглянул поверх моей головы. Мелькнувшие в его внимательных глазах удивление и настороженность заставили меня обернуться. Высокий худощавый негр в коричневом плаще и коричневой шляпе с полями остановился в дверях, но, встретившись со мной взглядом, повернулся и вышел.

Я бросился следом за ним. Это был тот самый негр, что велел Бесси Ленд молчать. Когда я выскочил на улицу, он уже приближался к углу, шагал он быстро, вытянув вперед шею и придерживая поднятый воротник. Он оглянулся, и при свете уличного фонаря я успел разглядеть его вытянувшуюся, как у гончей, физиономию. Он побежал, и я помчался за ним, скользя по утоптанному снегу.

Я догонял его. Снова обернувшись, он увидел, что я близко. Я припустил что было мочи, перенося тяжесть на каблуки, чтобы не грохнуться. Миновав две трети длинного квартала, мы поравнялись возле обшитого досками дома. Свернув к дому, он в два прыжка одолел заснеженные ступени и нырнул в узкий дверной проем. Я преследовал его, понимая, что ни за что не поймаю, если он затеряется в лабиринте коридоров.

Чернота, открывшаяся за дощатой дверью, была до того густой, что казалась осязаемой, и еще там стояла потусторонняя тишина. Я притворил за собой дверь. Негр, поджидая меня, мог затаиться в холле, и я не хотел, чтобы уличный свет упал на меня. В доме по-прежнему не было слышно ни звука. Осторожно ступая, я попытался нащупать пол носком ботинка. Пола не оказалось. Потеряв равновесие, я рухнул во мрак. Падение мое показалось мне довольно продолжительным, я постарался задержать дыхание, напряг мышцы и с грохотом приземлился на четвереньки. Прежде чем успело стихнуть эхо, где-то надо мной распахнулась и захлопнулась дверь. Человек, за которым я охотился, заманив меня в слоновью ловушку, подождал снаружи, пока я свалюсь туда, и смылся.

Похоже было, что я упал на кучу мусора. Пошарив вокруг, я нащупал проволоку, несколько жестяных банок и зачерпнул пригоршню какой-то пыли. Потом, вспомнив, что у меня есть зажигалка, я чиркнул ею. Жирная серая крыса метнулась прочь от света, унося за собой лысый хвост. Я стоял на коленях в золе, посреди джунглей из гнутых труб, обуглившихся бревен и бесформенных обломков. Постепенно до меня дошло, что я свалился в подвал выгоревшего изнутри жилища. Достав из кармана письмо, я поджег его. При таком освещении, заприметив в углу почерневшие бетонные ступени, я выбрался из западни. Затем, ступая по самому краю фундамента, сумел подойти к выходу. Эта сохранившаяся пустая оболочка дома заставила меня внутренне содрогнуться. Мерзость запустения в самом сердце города. Даже заваленные грязным снегом улицы показались мне сейчас человечными и жизнерадостными.

Негр, за которым я гнался, исчез без следа. Я осознавал, что разыскивать его в темном городе бесполезно. Я понятия не имел, как его зовут, весьма смутно представлял себе, как он выглядит, к тому же соплеменники наверняка уже помогли ему спрятаться. И все же надо было попробовать. Отряхнув как следует брюки и пальто, я пошел назад в «Париж». Путь оказался неблизким.

На этот раз бармен посмотрел на меня с неприкрытой враждебностью.

– Я вылил ваше виски, – сказал он, – думал, вы не вернетесь.

– Плевать на виски. Кто этот человек в коричневом пальто?

– Какой человек в коричневом пальто? – спросил он с деланым изумлением. – Не видел я тут никого в коричневом пальто.

– Видели, видели. Тот, кто убежал, заметив меня.

– Ах, этот. А разве он убежал? Мне показалось, ему у нас не понравилось, и он пошел в другое место.

– Он был здесь вчера вечером.

– Нет, это был не он. Этого я никогда в жизни раньше не видел.

– Он сидел рядом с Бесси Ленд, – упорствовал я.

– Вам, конечно, лучше знать, мистер. А вот я никогда его раньше не видел, – напустив на себя идиотский вид, заявил бармен. – Еще виски?

Сдержавшись, я не стал обзывать его лжецом и ушел. Было очевидно, что в одиночку мне ничего не добиться. Я нуждался в помощи профессионалов.

От злости я промахал пешком целых три квартала и только потом поймал такси. Шоферу я велел ехать к зданию на Лафайет-стрит, где находилось ФБР.

Рабочий день уже закончился, но на этаже, который занимало ФБР, сидела дежурная. Я изложил ей свои соображения относительно подрывной деятельности. Она проводила меня в ярко освещенный просторный кабинет с полированным ореховым столом и четырьмя стульями. Через минуту появился коренастый рыжеволосый молодой человек в сером деловом костюме и, пожав мне руку, сказал:

– Моя фамилия Хефлер. Лейтенант Дрейк? Рад с вами познакомиться. Насколько я понимаю, вы хотите довести до нашего сведения информацию, как говорили в восемнадцатом веке.

– Я хочу получить информацию.

– Так или иначе, буду рад вам помочь. – Произнеся эти слова вкрадчивым любезным голосом, он успел пробуравить меня насквозь своим внимательным взглядом. – У нас налажено сотрудничество с Вооруженными силами. Может быть, вы слышали о нашей деятельности на Гавайях?

– Жаль, у меня не хватило ума прийти к вам еще в Гонолулу. Второй смерти можно было бы избежать.

Хефлер хотел было опереться на стол, но слово «смерть» заставило его выпрямиться.

– Будет лучше, если вы, мистер Дрейк, присядете и расскажете мне обо всем по порядку.

Я рассказал ему все, начиная со смерти Сью Шолто и до встречи с человеком в коричневом плаще, который, как мне казалось, имел отношение к этой истории. Хефлер делал заметки карандашом в блокноте. После того как я закончил, он еще несколько минут писал. Потом он заговорил тоном лектора:

– Есть несколько основополагающих вопросов, на которые необходимо дать ответ, мистер Дрейк. Насколько я понимаю, вы на них ответить не можете. Надеюсь, это получится у нас. Первый вопрос: является ли «Черный Израиль» преступной и (или) подрывной организацией? Смерть миссис Ленд свидетельствует о том, что организация может оказаться преступной.

Заявление Гектора Ленда о том, что после вступления в «Черный Израиль» он намерен дезертировать, говорит о том, что организация, возможно, подрывная. Мы займемся «Черным Израилем».

– Сегодня я съездил к доктору Уэнлесу в Анн-Арбор, но он о «Черном Израиле» почти ничего не знает. Он посоветовал мне поговорить с кем-то из образованных негров.

– Понимаю. Второй вопрос тесно связан с первым. Чем занимался и продолжает заниматься Гектор Ленд? Откуда у него деньги и почему он сбежал? Он ли убил Сью Шолто? Он ли убил свою жену Бесси Ленд?

– Три дня назад он находился в Сан-Диего.

– Он может находиться сейчас здесь, – нетерпеливо сказал Хефлер. – Мы его выследим.

Третий вопрос настолько тесно связан с двумя первыми, что, ответив на них, мы ответим и на него. Если согласиться с тем, что мисс Шолто и миссис Ленд были убиты, то почему это случилось? Вы выдвинули собственную версию, мистер Дрейк, и я, между нами говоря, склонен с вами согласиться.

– Я высказал несколько предположений, – возразил я. От голода, усталости и яркого света меня замутило. – Какое именно вы имеете в виду?

– При отсутствии в данный момент информации, – Хефлер снова перешел на сухой официальный язык, – мы можем исходить лишь из общих соображений. Однако представляется вполне вероятным, что обе женщины были убиты, поскольку им было слишком много известно о подрывном характере организации, при этом не имеет значения, случайно они об этом узнали или были в чем-то замешаны. Не исключено, что это связано с подкупом кого-то из военнослужащих. Или со сбором информации для Токио. В любом случае, наша задача – разобраться. Для начала мы займемся этим мужчиной в коричневом пальто.

– Большое облегчение сознавать, что я не один, – признался я.

– Я благодарен вам за то, что вы пришли, и надеюсь, мы сможем держать вас в курсе дела.

Я поднялся и пошел к двери. Ярко освещенный чистый кабинет, возвышавшийся над городом, и говорливый Хефлер придали всему случившемуся какой-то нереальный оттенок. Мне захотелось снова спуститься в темноту.

– Я пробуду в городе еще десять дней. Если разрешите, позвоню дня через два, чтобы узнать, есть ли у вас ответ на какой-нибудь из вопросов, – сказал я на прощанье.

– Звоните прямо сюда. Спросите Хефлера. Я думаю, офицеру флота не стоит объяснять, что дело секретное.

– Разумеется. Спокойной ночи.

Бывают же такие обтекаемые субъекты, думал я, спускаясь вниз на лифте. Если кому-то предстоит обнаружить еще мертвые тела, хотелось бы, чтобы обнаружил их мистер Хефлер.

В любом случае я был рад, что ко мне все это больше не имеет отношения. По крайней мере, так мне тогда казалось. Часы у меня на руке показывали девять. Мери ждала моего звонка. Я позвонил ей в гостиницу с почты из автомата, и она сняла трубку после первого же гудка:

– Сэм? – В ее голосе прозвучало нетерпение.

– Прости за поздний звонок. Задержало одно дело. – Я не хотел говорить ей о смерти Бесси Ленд. Но Мери уже знала.

– Я видела газеты, Сэм. Я боюсь.

– Я тоже боюсь. Потому я и… – Я замолчал. Хефлер сказал, что дело секретное. Вероятно, говорить о нем нельзя было даже с Мери, хотя она знала почти столько, сколько я.

– Потому ты – что?

– Потому я и хочу тебя сегодня увидеть, чтобы развеяться.

– Я тоже. Но у меня есть для тебя хорошая новость. Новости не всегда бывают плохими.

– Я приеду прямо сейчас. Ты ужинала?

– Нет еще. Мне нужно двадцать минут, чтобы собраться.

– Но ни одной больше.

– Ты прелесть.

Мери повесила трубку, и я помчался домой переодеваться. Ужинать она пришла в темно-синем трикотажном вечернем платье, в котором ее плечи выглядели ослепительно. Подобранные кверху светлые волосы, приоткрывая изящную шею, делали Мери похожей на яркий летний цветок на изящном стебле. Стоило мне ее увидеть, и настроение разом улучшилось. Она воплощала в себе все праздничное, светлое и радостное – словом, то, чего я был лишен целый год. Рядом с ее юной красотой, осенявшей теплым сиянием стол с горящей посередине свечой, мои сегодняшние злоключения казались невероятными. На время они обрели призрачность вымысла.

Когда мы пили мартини, Мери спросила меня о том, как умерла Бесси Ленд. Но Бесси Ленд уже переселилась в другую страну.

– Бог ведает, что случилось. Не знаю. По крайней мере, меня это больше не касается.

– Что ты имеешь в виду?

– Делом занимается полиция. Это их обязанность, а они полагают, что Бесси покончила самоубийством, значит, и я должен думать, что это самоубийство. – Под воздействием мартини, всосавшегося из моего пустого желудка в кровь, я добавил: – В отпуск я приехал, чтобы хорошо провести время, и проведу его хорошо, даже если половина Детройта разом вымрет.

– Ты довольно бессердечный, да, Сэм? – спросила Мери, сдержанно улыбнувшись.

– Как большинство людей. Только я откровенно сознался.

– Думаю, ты прав. Большинство людей слишком озабочены собой, чтобы беспокоиться о других.

Допив коктейль, Мери поставила стакан на стол. Она смотрела на меня с видом человека, который, узнав горькую правду, обрел силу.

– Конечно же я не совсем бессердечный, – продолжал я, – вскройте внешнюю оболочку, и вы найдете под ней жидкую, сваренную на молоке кашу из скисшего винограда и раненых чувств.

– Эта метафора стоит того, чтоб ее запомнить. Ты в самом деле такой циник или валяешь дурака?

– Не знаю. Я так долго торчал на флоте, что сам не знаю, какой я. Зато знаю, что ты мне нравишься.

Глаза Мери, полупрозрачные и неопределенного оттенка при свете свечи, смотрели на меня в упор.

– Не могу тебя понять. Кто ты: интеллектуал или невежда?

– И то и другое, – равнодушно заметил я, хотя и был втайне взволнован этим разговором. – Я интеллектуал среди невежд и невежда среди интеллектуалов.

– Не слишком внятно. А что для тебя важно?

– Я думал, что хочу стать великим репортером. Вскрывать язвы больших городов и всякое такое, понимаешь? Но за последний год-два это прошло.

– И ты ничего не хочешь? Если ты так скажешь, я закричу.

– Я вполне уверен, что хочу зарабатывать деньги. Как – не имеет большого значения. Это случилось с большинством моих знакомых на флоте. Перетрусишь до смерти пару раз, и весь идеализм испаряется.

Мери чуть приоткрыла рот и, судя по ее сосредоточенному виду, хотела что-то сказать. Но тут как раз официант принес нам еду. Она промолчала. Несколько минут мы молча ели. Потом она заговорила:

– У нас осталось совсем немного дней для свиданий.

– Знаю. Еще две недели.

– Еще два дня. Мне предложили работу в Сан-Диего. Это и есть моя новость.

– Мне казалось, ты говорила, что новость хорошая.

– Так и есть, потому что работа хорошая. На складе военно-морского флота.

Меня огорчило, что она уезжает, и я проворчал:

– А я, скорей всего, демобилизуюсь, когда война кончится.

– Понимаю. Но, пока она продолжается, у меня будет ощущение, что я… понимаешь, приношу пользу. – Она слегка покраснела, и тон у нее был смущенный. – Сегодня я уже обо всем договорилась.

Я ничего не мог придумать в ответ, кроме:

– Жаль, что не смогу поехать с тобой.

– А почему бы и нет? – Она задорно улыбнулась.

– Может, и смогу. Ты уезжаешь через два дня?

– Если куплю билет. У меня есть льготы.

– В любом случае перед отплытием заеду в Диего попрощаться.

– Почему бы нам не поехать вместе в субботу? Мы бы отлично попутешествовали вдвоем.

Ее ясный взгляд, в котором отражалось мерцание свечи, таил в себе обещание тепла и света.

Ночью, лежа в своей холостяцкой постели, я думал о том, какое у нас могло бы получиться чудесное путешествие. Вообще-то говоря, в Детройте меня ничего не держало. Моя девушка вышла замуж и отчалила. Большинство друзей – в армии, к тому же на других континентах. А единственный человек, который мне по-настоящему дорог, едет в Диего и хочет, чтобы я тоже поехал.

Я заснул, так и не приняв решения, но утром оно было принято за меня. Меня разбудил телефон, затрезвонивший возле кровати.

– Лейтенант Дрейк?

– Слушаю.

– Это Хефлер. Мы только что получили сообщение по телетайпу. Мне кажется, вас оно должно заинтересовать. Вы, разумеется, не должны никому об этом рассказывать.

Я был сонный, к тому же с похмелья, поэтому ответил ему довольно сердито:

– У меня в комнате один-два шпиона, не больше. – На второй кровати Джо Скотт, укрывшись с головой одеялом, спал как мертвец.

– Поймите, мы вынуждены принимать меры предосторожности, – произнес Хефлер тоном директора школы. – Я звоню вам, чтобы сказать, что нам кое-что стало известно о местонахождении Гектора Ленда.

– Он в Детройте?

– Далеко отсюда. Негр, чьи приметы совпадают по описанию, три дня назад перешел мексиканскую границу в Тиа-Хуане. Он воспользовался краденым удостоверением личности. Обратно не вернулся. На него организована облава.

– Очень признателен вам за звонок, мистер Хефлер.

– Я подумал, вам будет спокойней, если вы узнаете, что Ленда нет в Детройте. Всего наилучшего. – Он положил трубку.

Джо повернулся в постели и, застонав, сел. На его серой сонной физиономии проступила темная щетина.

– Кто, черт возьми, звонит в такую рань? – возмутился он.

– Приятель.

– Не знал, что Хефлер твой приятель. По-моему, я расслышал именно эту фамилию.

– Да, но помалкивай насчет него. Он просил никому не говорить.

– Он что, ищет этого Гектора Ленда?

– Я же сказал, что не должен этого ни с кем обсуждать.

– Ладно, ладно, не будем обсуждать. – Зевнув во весь рот, Джо предоставил мне возможность полюбоваться его запломбированными зубами мудрости. – Просто вчера вечером я встретился кое с кем, кто, по-моему, может тебя заинтересовать. В газете мне поручили заняться делом Гектора Ленда. Но прости, я не могу тебе ничего рассказать, поскольку мы поклялись не обсуждать этого, верно?

Я швырнул подушку ему в голову. Он поймал ее и кинул в меня.

– Валяй все как есть, – сказал я, – и не говори, что я могу прочитать, что мне надо, в газете.

– В газете ты этого не найдешь, – пояснил Джо уже серьезнее. – Не та это история. Редактор зарубил ее с ходу.

Я закурил крепкую утреннюю сигарету, кинул пачку Джо и приготовился слушать.

– Раз Ленд удрал с флота, значит, у него была причина. Я не хочу сказать, что оправдываю его, но ему эта причина могла казаться достаточно веской. С ним обошлись несправедливо, и тут уж никуда не денешься.

– Как именно?

– Сейчас расскажу. Брат Гектора Ленда был убит во время восстания в сорок третьем. Ему размозжили голову прикладом. Гектор был рядом, когда это случилось, и впал в ярость. Выскочив на улицу, где было полным-полно белых, он стал хватать их и швырять об стены. Понадобился целый взвод полиции и смирительная рубашка, чтобы утихомирить его. Но и это еще только начало. Знаешь, что потом сделали полицейские?

– Посадили его.

– Угадал. По обвинению в физическом насилии при отягчающих обстоятельствах. За то, что Ленд поколотил парочку негодяев, возможно убийц брата, его до суда держат в камере три месяца. Из тюрьмы он попадает на флот. Станет ли черный парень с подобной биографией сражаться за демократию и всеобщее равноправие?

– Тем не менее это не может служить ему оправданием, – заметил я, – правда, помогает объяснить его поведение. Проверенная информация?

– Непосредственно из судебного дела.

– Хефлеру было бы важно это знать, если он пока не знает.

– Есть еще кое-что, о чем ты можешь ему рассказать, – монотонно продолжал Джо своим скрипучим голосом. – Когда Гектор сел в тюрьму, его жену выкинули с работы, и она занялась проституцией, чтобы прокормиться. Она так и зарабатывала этим с тех пор, но три месяца назад бросила. Три месяца назад она неожиданно разбогатела и бросила.

– Откуда ты знаешь?

– От Кейт Морган. Бывшей соседки по комнате миссис Ленд.

– А Кейт Морган известно, откуда у Бесси были деньги?

– Миссис Ленд уверяла, что получает их от мужа. А вот откуда у него деньги, она не рассказывала. – Без всякого перехода Джо заговорил о другом, но я понял, куда он клонит. – Уэнлес рассказал тебе что-нибудь о «Черном Израиле»? – поинтересовался он.

– Почти ничего. Сказал, что ему практически ничего не известно об этой организации, и всем остальным, кажется, тоже. «Черный Израиль» избегает публичности.

– Что само по себе подозрительно, – заключил Джо. – Обычно открытые негритянские клубы и организации бывают только рады привлечь к себе внимание. Я спросил насчет «Черного Израиля» Кейт Морган, но она отказалась о нем говорить. Может, и не знает. Я не понял. Но скорее все-таки – боится. Она же видела, что случилось с Бесси Ленд.

– Ты думаешь, Бесси Ленд убил «Черный Израиль»?

– Почем мне знать? Так или иначе, теперь это забота Хефлера. – Джо снова зевнул и нырнул под одеяло.

Позвонив Хефлеру, я пересказал ему все, что услышал от Джо. Потом встал и оделся. Конечно, теперь это была забота Хефлера, но и мне эта история не давала покоя. Я решил поехать в Сан-Диего с Мери. От Сан-Диего до Тиа-Хуаны машиной – от силы полчаса.