Текст книги "Живая мишень"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 15

Края дороги, которая вилась вверх по склону, были засажены вечнозеленым кустарником. Выжимая газ до предела, я держал скорость на восьмидесяти. Постепенно дорога сужалась, а повороты становились все круче. Мимо мелькали покрытые валунами склоны, каньоны, шириной в милю, заросшие дубовой порослью и перекрытые телефонными проводами. Один раз в просвете между горами я увидел море, казавшееся низким темным облаком. Но оно тотчас же скрылось из вида, а дорога запетляла среди пустынных гор, погруженных в седые холодные облака.

Снаружи эти облака казались тяжелыми и плотными, но когда мы въезжали в них, они словно таяли, превращаясь в белые волокна на фоне дороги.

Туман все сгущался, ограничивая видимость до десяти метров. Последние повороты я прошел на второй скорости. Затем дорога выпрямилась. Натужно ревевший мотор увеличил обороты, и мы увидели долину, которая в солнечном свете походила на чашу, наполненную желтым маслом. На другой стороне четко и ясно вырисовывалась гора.

– Как чудесно! – улыбнулась Миранда. – Как бы пасмурно не было в Санта-Терезе, в долине всегда светит солнце. В сезон дождей я частенько приезжаю сюда и наслаждаюсь солнцем и теплом.

– Я тоже люблю солнце.

– В самом деле? Не думала, что вам нравятся такие простые вещи, как солнце. Ведь вы деловой человек, не так ли?

– Если вам так хочется.

Она замолчала, глядя на дорогу и голубое небо, уплывающее назад. Дорога стала прямой и ровной, она проходила через долину, похожую на шахматную доску. Кроме мексиканцев на полях, я никого не видел и прибавил скорость. Стрелка спидометра стояла на ста пятидесяти.

– От кого вы удираете, Арчер? – насмешливо спросила Миранда.

– Ни от кого. Дать вам серьезный ответ?

– Это было бы приятным разнообразием.

– Мне нравится небольшая опасность. Риск, контролируемый мною. Я ощущаю силу, когда я держу жизнь в своих руках, и, черт возьми, я не собираюсь с ней расставаться.

– А если у вас лопнет шина?

– Со мной такого не случалось.

– Скажите, именно по этой причине вы выбрали для себя такую опасную работу? Потому что любите рисковать?

– Ваши слова не лишены логики, однако это не так.

– Тогда почему?

– Эту работу я получил в наследство.

– Ваш отец?

– Нет, от самого себя, только в молодости. Я думал, что мир делится на плохих и хороших людей, что некоторых людей можно привлечь к ответственности и наказать зло. Но это были только мечты, пустые мечты.

– Продолжайте.

– Я – грязный тип. Почему я должен портить вас?

– Я уже достаточно испорчена. К тому же я не поняла, что вы хотели этим сказать.

– Могу начать сначала. Когда еще до войны я поступил на работу в полицию, я считал, что некоторые люди уже рождаются порочными. Работа сыщика, думал я, состоит в том, чтобы разыскивать этих субъектов и сажать в тюрьму. Но порок не так прост. Он есть в каждом, а выходит он наружу или нет, зависит от целого ряда вещей. Все несчастье в том, что сыщик оценивает таких людей в соответствии с определенными схемами и выносит приговор.

– Вы оцениваете людей?

– Каждого, с кем встречаюсь. Обучение в школе полиции дает приличные знания в этом деле. Большая часть моей работы заключается в наблюдении за людьми и их оценкой.

– И вы в каждом находите порок?

– Почти в каждом. Либо я стал злее, либо люди стали хуже. От войны и инфляции всегда появляется множество проходимцев, и большинство из них обитает в Калифорнии.

– Вы не рассказали о своей семье.

– Это не обязательно.

– Кстати, вы должны были бы осудить Ральфа во время войны. Он всегда был немного подлецом, во всяком случае, сколько я его знаю.

– Всю вашу жизнь?

– Всю мою жизнь.

– Я не знал, что вы к нему так относитесь.

– Я старалась его понять. Может быть, в молодости у него и были достоинства. Он ведь начинал с нуля. Его отец был фермером-арендатором, своей земли он не имел. Я могу понять, почему Ральф всю жизнь приобретает земельные участки. Но не подумайте, что он сочувствует бедным, поскольку сам вышел из бедняков. Например, рабочие на ранчо. Они получают ничтожную плату за труд и живут в ужасных условиях, но Ральфа это не волнует. Он старается уморить их голодом и таким образом покончить с забастовкой. Он не может понять, что мексиканские рабочие тоже люди.

– Это вполне обычная и удобная позиция, она помогает обирать людей, не считая их людьми. В молодости я часто задумывался над этим.

– А меня вы оценили? – спросила она после паузы.

– Не совсем. Я считаю, что у вас есть хорошие задатки, но они могут исчезнуть.

– Почему? Какой мой главный недостаток?

– Хвост на вашем воздушном замке. Не надо торопить время, надо уловить его ход и позволить ему работать на вас.

– Вы удивительный человек, – прошептала она. – Не думала, что вы способны рассуждать о таких вещах. А себя вы как оцениваете?

– Стараюсь этого не делать. Но прошлой ночью все же пришлось. Я напился.

– И каков приговор?

– Суд отложил вынесение приговора, но сделал виновному устное внушение.

– И поэтому вы так быстро мчитесь?

– Может быть, поэтому.

– Я думаю, у вас другая причина. Мне кажется, вы от чего-то удираете. Желание смерти.

– Не надо пустых слов. Вы сами-то быстро ездите?

– По этой дороге на «кадиллаке» я обычно еду на ста семидесяти.

Правила игры, в которую мы играли, еще не были ясны, но я решил отыграться.

– А какая у вас причина, чтобы так гнать машину?

– Я делаю это от скуки. Я подбадриваю себя, стараясь встретиться с чем-то новым, какой-то интересной мишенью на дороге.

Я возмутился.

– Да, вы встретите что-то новое, если будете так ездить. Разбитый череп и полное забвение.

– К черту! – воскликнула она. – Вы утверждаете, что обожаете риск, но вы такой же тюфяк, как Берт Грэйвс.

– Прошу прощения, если напугал вас.

– Напугали? Меня?

Ее короткий смешок был тонок и резок, как крик морской птицы, согнанной с гнезда.

– У вас, мужчин, еще остались высокомерные представления. Видимо, вы считаете, что место женщины дома?

– Только не у меня дома.

Дорога вновь, петляя, поднималась вверх. Я повел машину со скоростью восемьдесят. Разговаривать было не о чем.

Глава 16

Когда высота заставила меня вспомнить о дыхании, мы выехали на прямую дорогу с новым покрытием, которая была перегорожена шлагбаумом. На почтовом ящике прибитом к столбу, белыми буквами было написано: «КЛОД». Я поднял шлагбаум, и Миранда проехала под ним.

– Еще полтора километра, – сообщила она. – Вы считаете, что я должна съездить одна?

– Нет, я тоже хочу взглянуть на окрестности. Я никогда тут прежде не был.

Местность по обеим сторонам дороги выглядела так, точно здесь не ступала нога человека.

По мере того как мы поднимались по спирали все выше и выше, нашему взору открывалась долина, загроможденная валунами, и зеленый склон горы. Я заметил, как вдали среди деревьев остановился и почти сразу же исчез лось. Воздух был так чист и прозрачен, что можно было услышать звуки его движения, но ворчание мотора все заглушало.

Машина ползла по краю углубления в вершине горы, которое имело форму соусника. Внизу, в центре выемки, находился «Храм», доступный взорам лишь птиц и летчиков. Это было квадратное одноэтажное здание, выкрашенное в белый цвет, с внутренним двориком. За проволочной изгородью находилось несколько пристроек. Все это походило на тюрьму. Над одной из них струйка дыма поднималась к небу.

На крыше главного здания виднелась неподвижная фигура человека. Как оказалось, это был старик, сидевший по-турецки, с поджатыми под себя ногами. Очевидно, увидев нас, он поднялся с величественной неторопливостью – высокая фигура с коричневой кожей. С косматыми седыми волосами и бородой он был похож на изображение солнца на старинных картах. Он шел, приподнимая материю, обернутую вокруг его талии. Потом, подняв руки, словно призывая нас к терпению, он стал спускаться с крыши.

Окованная железом дверь со скрипом отворилась. Старик вышел из нее и направился к незапертым воротам. Тогда я впервые увидел его глаза – молочно-голубые, мягкие и равнодушные, как у животного. Несмотря на его широкие плечи, почерневшие от солнца, и большую бороду, развевающуюся вокруг шеи, в нем было что-то женское. Его глубокий вкрадчивый голос представлял собой нечто среднее между баритоном и контральто.

– Приветствую, приветствую, друзья мои. Любой путник, который постучится в мою уединенную обитель, будет желанным гостем. Гостеприимство – одна из высших добродетелей, ее надо ценить, как свое здоровье.

– Благодарим. Можно въехать?

– Пожалуйста, оставьте автомобиль за изгородью, мой друг. Даже внешний круг не должен быть осквернен предметами механической цивилизации.

– Я думал, вы с ним знакомы, – обратился я к Миранде, когда она вышла из машины.

– Я не предполагала, что он способен быть радушным и приветливым.

Мы подошли ближе, и его голубоватые глаза уставились на Миранду. Он наклонился, и его нечесаные волосы упали вперед, закрыв плечи.

– Хэлло, Клод! – решительно проговорила Миранда.

– О, мисс Сэмпсон! Я не ожидал увидеть вас.

Его губы были мясистые и красные. Я взглянул на его ноги, чтобы определить возраст. Обутые в плетеные сандалии, они были шишковатые и отекшие – ноги шестидесятилетнего старика.

– Благодарю, – неприязненно произнесла девушка. – Я приехала повидать Ральфа, если он здесь.

– Но его тут нет, мисс Сэмпсон. Я здесь один. Своих учеников я на время удалил, – он неопределенно улыбнулся, не показывая зубов. – Я старый орел, живущий среди гор и солнца.

– Старый стервятник! – громко сказала Миранда. – Ральф появлялся здесь в последнее время?

– Он не был здесь уже несколько месяцев. Он обещал быть, но не приезжал. Ваш отец обладает духовным потенциалом, но он слишком погряз в материальной жизни. Его трудно завлечь сюда наверх, в лазурный мир. Его душе слишком трудно открыться солнцу.

Он произнес это, как молитву, даже с характерной для нее напевностью.

– Вы не против, если я осмотрюсь здесь? – спросил я. – Чтобы удостовериться, что его тут нет.

– Я уже сказал вам, что я здесь один, – он повернулся к Миранде. – Кто этот молодой человек?

– Мистер Арчер, он помогает мне в поисках Ральфа.

– Понятно. Боюсь, что вам придется поверить мне на слово, что его здесь нет, мистер Арчер. Я не могу разрешить вам вступить во внутренний круг, пока вы не подвергнетесь обряду очищения.

– Думаю, что мне все-таки придется осмотреть территорию.

– Но это невозможно.

Он положил руку мне на плечо. Она была коричневая, мягкая и толстая.

– Вы не должны входить в храм, это разгневает Митру.

Я ощутил его кисло-сладкое дыхание и сбросил руку с плеча.

– Вы сами-то очищались? – спросил я.

Он взвел к солнцу свои невинные глаза.

– С этими вещами шутить нельзя. Я был потерянным человеком, грешником со слепым сердцем, пока не попал в этот лазурный мир. Солнечный меч отсек черного быка плоти, и я очистился.

Миранда встала между нами.

– Все это чушь! – воскликнула она. – Мы приехали, чтобы проверить, нет ли тут Ральфа, а не слушать ваш бред, Клод. Вряд ли мистер Арчер позволит вам отсечь его быка плоти.

Он наклонил косматую голову и улыбнулся кислой благожелательной улыбкой, которая вызвала у меня тошноту.

– Как прикажете, мисс Сэмпсон. Кощунство падет на ваши головы. Я страшусь и надеюсь, что кара Митры не будет тяжкой.

Она с презрением прошла мимо него, я последовал за ней. Через дверь в каменной арке мы вошли внутрь. Красное солнце по-прежнему полыхало над горами. Клод, не взглянув на нас, вновь поднялся на крышу.

Выложенный камнем дворик пустовал. В стенах домов было несколько закрытых дверей. Я нажал ручку ближайшей. Передо мной открылась комната, отделанная дубом. В ней стояла кровать, покрытая темным покрывалом, обитый железом сундук, дешевый шкаф: все было пропитано кисло-сладким запахом Клода.

– Запах святоши, – поморщилась Миранда.

– Ваш отец действительно гостил у Клода?

– Боюсь, что да, – она снова сморщила носик. – Он всерьез относится к его обрядам. По его мнению, все это связано с астрологией.

– И он на самом деле подарил все это Клоду?

– Я в этом не уверена. Я лишь знаю, что он разрешил Клоду использовать этот дом, как храм. Думаю, что когда-нибудь он отберет его у Клода, если сможет и если у него пройдет его религиозное помешательство.

– Хочу заметить, довольно странный охотничий домик.

– На самом деле это вовсе не охотничий домик. Он выстроил этот дом как убежище.

– Убежище? От чего?

– От войны. Это был последний дорелигиозный психоз Ральфа. Он был убежден, что ядерная война вот-вот разразится, и выстроил его, чтобы мы могли в нем спрятаться. Он избавился от страха только в прошлом году, когда собирался строить бомбоубежище. План был уже готов, но тут он ударился в астрологию.

– Вы употребили слово психоз. Вы это всерьез?

– Не совсем, – грустно улыбнулась она. – Отчасти Ральфа можно понять, и он не покажется таким уж сумасшедшим. Он чувствует за собой вину, так как неплохо нажился на прошлой войне. Потом погиб Боб. Чувство вины могло стать причиной его бредовых действий.

– Это уже из другой книги. На сей раз из учебника психологии.

Реакция Миранды была неожиданной.

– Меня тошнит от вас, Арчер. Вы, кажется, загордились, играя в проницательного детектива.

– Конечно, загордился. Мне нужно что-то яркое. Движущаяся мишень на дороге.

– Вы!..

Она замолчала, покраснела и выбежала из комнаты. Мы обошли дом, открывая и закрывая двери. В большинстве комнат находились кровати и больше ничего. В большой комнате на полу лежало пять или шесть тюфяков. Комната была с толстыми стенами и узкими, точно в крепости, окнами, и с запахом, напоминавшим тюремную камеру.

– Ученики живут неплохо. Вы видели кого-нибудь из них, когда приезжали сюда?

– Нет, я не входила внутрь.

– Интересно, где они сейчас?

Мы закончили обход, но ничего не нашли. Я заглянул на крышу. Клод сидел лицом к солнцу и спиной к нам. На его бедрах обозначились толстые складки жира. Голова судорожно подергивалась, словно он с кем-то спорил, но он не издавал ни звука. Он был смешон и страшен.

Миранда тронула меня за руку.

– Что касается сумасшествия...

– ... он только прикидывается таким, – закончил я начатую ею фразу, сам наполовину поверив в это. – Во всяком случае насчет вашего отца он сказал правду, если его нет в других постройках.

Мы подошли к домику из глины с дымящейся трубой. Я заглянул в открытую дверь. Девушка с покрытой платком головой сидела на корточках и помешивала содержимое в булькающей кастрюле. Кастрюля была литров на двадцать и наполнена чем-то вроде бобов. Похоже, что она готовила обед для учеников.

Повернувшись, она уставилась на нас. Белки ее глаз сверкали фарфором на землистом лице индеанки.

– Ты видела старика? – спросил я по-испански.

Она двинула ключом по направлению к храму.

– Нет, не этого. Безбородого, толстого и богатого. Его зовут сеньор Сэмпсон.

Она недоуменно пожала плечами и отвернулась к кастрюле. Позади нас раздались шаги.

– Я не совсем одинок, как вы видите. Это моя служанка, но она немногим умнее животного. Если вы закончили осмотр, то, может, вы разрешите мне вернуться к медитации. Скоро заход солнца, и я должен засвидетельствовать почтение к уходящему божеству.

Возле глиняного домика расположился железный сарай, на двери висел замок.

– Сначала откройте этот сарай.

Вздыхая, он достал связку ключей и открыл замок. В сарае лежала куча сумок и картонок, большей частью пустых. Там же находились несколько мешков бобов и ящики со сгущенным молоком. В некоторых коробках мы увидели рабочую одежду и ботинки.

Клод находился в дверях, наблюдая за моими действиями.

– Мои ученики иногда работают в долине. Такая работа на полях тоже форма поклонения.

Он посторонился, пропуская меня. Я заметил следы широкой шины на глине у его ноги, где не было гравия. Это была широкая шина грузовика. Я уже видел такой отпечаток.

– А я полагал, что вы не пользуетесь машинами за оградой, во внутреннем круге.

Он взглянул на землю и, улыбаясь, поднял на меня глаза.

– Только по необходимости. На днях на грузовике привозили продукты.

– Надеюсь, он прошел очищение?

– Безусловно, водитель подвергся очищению.

– Отлично. Думаю, вам придется прибрать территорию, оскверненную нашим присутствием.

Оглянувшись на нас в последний раз, он занял свой пост на крыше, уставившись на солнце. Возвращаясь на шоссе, я старался запомнить дорогу, чтобы приехать сюда с закрытыми глазами, если это потребуется.

Глава 17

Не успели мы проехать долину, как солнце скрылось за облаками, нависшими над побережьем. На полях уже никого не было. По дороге нам повстречалось много грузовиков с сельскохозяйственными рабочими, возвращающимися с полей на ранчо. Сгрудившись, как стадо, в дребезжащих кузовах грузовиков, они стояли терпеливо и молча в ожидании пищи и сна, а затем нового восхода солнца. Я ехал осторожно, ощущая некоторую подавленность в это сумеречное время, когда день уже клонился в ночь, а та еще не вступила в свои права.

Еще издали, спускаясь с перевала, я увидел огни фар на дороге, увеличенные в тумане. Пока я стоял, ожидая лазейки в непрерывном потоке машин, со стороны Санта-Терезы появились яркие огни фар. Внезапно, словно глаза дикого зверя, они повернули к нам. Машина направлялась к перевалу. Раздался визг тормозов, колеса вздрогнули. Стало ясно, что машина не могла с нами разминуться.

– Опустите голову! – скомандовал я Миранде, и крепко вцепился в руль.

Водитель машины выправил ее, она взревела и на большой скорости проскользнула в узкий просвет между моим бампером и дорожным знаком. На мгновение я увидел лицо водителя – бледное лицо под кожаной фуражкой, которое в свете моих противотуманных фар казалось желтым. Я дал задний ход, развернулся и поехал за ней. Влажный асфальт был скользким, и я с трудом набирал скорость. Задние огни машины быстро скрылись в тумане. Преследовать было бесполезно: она могла свернуть в любой проселок, идущий параллельно шоссе. И, возможно, лучшее, что я мог сделать для Сэмпсона, – это оставить машину в покое. Я затормозил так резко, что Миранда чуть не врезалась в лобовое стекло. Я кипел от злости.

– Боже, что случилось? Он врезался в нас?

– Лучше бы он врезался.

– Лихо он ездит, но здорово.

– Да-а... Он живая мишень, в которую мне бы хотелось попасть.

Она удивленно взглянула на меня. На ее скрытом от света лице виднелись огромные блестящие глаза.

– У вас зловещий вид, Арчер. Я опять вас рассердила?

– Не вы, а ожидание просвета в этом темном деле. Я предпочитаю действовать прямо, – твердо и резко заявил я.

– Понимаю, – огорченно добавила она. – Пожалуйста, отвезите меня домой. Я замерзла и хочу есть.

Я развернулся и поехал домой. Мысли мои были весьма мрачные, ищущие путь к месту, где спрятался Сэмпсон. Путь этот, вероятно, начинался с почтового ящика у подъездной дороги Сэмпсона, и не требовалось особой проницательности, чтобы понять это. Миранда заметила это первой.

– Остановите машину, – попросила она.

Когда она открыла дверцу ящика, я увидел белый конверт, застрявший в прорези ящика.

– Подождите, дайте я.

Она застыла на месте. Взяв конверт за уголок, я завернул его в чистый носовой платок.

– На нем могут быть отпечатки пальцев.

– Как вы думаете, это от отца?

– Не думаю. Поезжайте домой.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я увидел печатные буквы, наклеенные на бумагу. По классической традиции преступников они были вырезаны из газеты и собраны в слова. Содержание послания звучало весьма вежливо:

«Мистер Сэмпсон находится в хороших руках. Положите сто тысяч долларов в картонную коробку и перевяжите ее веревкой. Положите коробку посередине дороги, напротив Фрайерс-роуд, на одну милю южнее Санта-Терезы. Сделайте это в девять часов вечера. Когда положите коробку, немедленно уезжайте на север к Санта-Терезе. Не пытайтесь установить полицейских засад, если вам дорога жизнь Сэмпсона. Вы увидите его завтра, если не будет засады или попыток пометить банкноты».

– Вы были правы, – тихо произнесла Миранда.

Я пытался что-то сказать в утешение, но все складывалось слишком плохо для Сэмпсона.

– Пойдите взгляните, нет ли поблизости Грэйвса, – попросил я немного погодя.

Девушка вышла. Я стал рассматривать наклеенные буквы. Они сильно отличались по размерам и виду и были напечатаны на гладкой бумаге. Вероятно, из какого-нибудь популярного журнала со страниц рекламы. Орфографические ошибки указывали на небольшую грамотность составителя, но это было лишь предположение. Некоторые образованные люди тоже пишут неграмотно, а может, это сделали нарочно, чтобы одурачить.

Вошел Грэйвс с Тэггертом и Мирандой, державшейся позади. Берт подошел ко мне. Я показал на стол.

– Это было в почтовом ящике.

– Миранда сказала.

– Письмо могли доставить несколько минут назад на машине, которая проскочила мимо меня на шоссе.

Грэйвс прочитал письмо вслух. Алан стоял рядом с Мирандой в дверях, не зная, желательно ли его присутствие, но тем не менее нисколько не смущаясь. В отличие от него Миранда была в ужасном настроении. Под глазами у нее появились большие синие круги, ее полные губы поникли. Она прислонилась к косяку, и поза ее была безутешной.

Берт поднял голову.

– Так, я позову помощника шерифа.

– Он сейчас здесь?

– Да, стережет в кабинете деньги. И позвоню шерифу.

– Может быть, он захватит с собой дактилоскописта.

– У окружного прокурора есть специалисты получше.

– Позвони ему тоже. Похитители, вероятно, достаточно сообразительны и не оставили явных отпечатков, но могут быть и скрытые. Ведь сложно делать аппликацию в перчатках.

– Верно! А что насчет машины, которая чуть не врезалась в вас?

– Об этом пока не стоит говорить. Я держу этот конец в своих руках.

– Полагаю, ты знаешь, что делаешь.

– Я знаю, чего я не делаю. Постараюсь, если смогу, не допустить, чтобы Сэмпсона убили.

– Именно это меня и беспокоит, – заявил Берт и вышел из комнаты так быстро, что Алану пришлось отскочить в сторону, чтобы пропустить его.

Я взглянул на Миранду. Она готова была расплакаться.

– Хэлло, Тэггерт. Заставьте ее что-нибудь поесть.

– Постараюсь.

Он подошел к холодильнику. Миранда не сводила с него глаз. На мгновение я почувствовал к ней неприязнь. Она была похожа на сучку в период течки.

– Наверное, я не смогу есть, – прошептала она. – Вы думаете, он еще жив?

– Да. Но мне кажется, что вы не очень любили его.

– Это письмо сделало все таким реальным. До сих пор все было не так.

– Да, все дьявольски реально! Теперь уходите. Идите и отдохните, пожалуйста.

Миранда вышла.

Вошел помощник шерифа. Это был грузный брюнет лет тридцати в коричневом костюме как бы с чужого плеча. Его косящий удивленный взгляд тоже не делал его красавцем. Правая рука вошедшего покоилась на кобуре, по-видимому, для того, чтобы напоминать о доверенной ему власти.

– Что тут происходит? – поинтересовался он с привычной воинственностью.

– Ничего особенного. Похищение и вымогательство.

– Что это?

Он протянул руку к письму на столе. Я едва успел удержать его, и черные глаза помощника шерифа тупо уставились на меня.

– А вы кто такой?

– Моя фамилия Арчер. Успокойтесь. У вас есть чемоданчик для вещественных доказательств?

– Да, в машине.

– Принесите его. Он понадобится дактилоскопистам.

Помощник шерифа вышел и через минуту вернулся с черным металлическим ящичком. Я бросил туда письмо, и он запер его. Казалось, это доставило ему огромное удовольствие.

– Смотрите за ним как следует, – напутствовал я его, когда он выходил из комнаты с ящичком под мышкой. – Не выпускайте его из рук ни при каких обстоятельствах.

Алан стоял перед холодильником с наполовину обгрызанной цыплячьей ножкой в руке.

– И что теперь? – спросил он меня.

– Будем слоняться поблизости. Видишь, дело закручивается. Пистолет при тебе?

– Надежная штучка! – он похлопал себя по карману пиджака. – Как вы думаете, когда они это обстряпали? Когда он выходил из аэропорта в Бербенке?

– Не знаю. Где тут телефон?

Он распахнул дверь в конце кухни, затем затворил ее за мной. Передо мной была маленькая комнатка, заставленная шкафами с посудой, с единственным окном и телефоном на столе возле двери. Я заказал разговор с Лос-Анджелесом. Питера Колтона я не мог застать, но надеялся, что он оставит мне записку.

Телефонистка соединила меня с его кабинетом. Питер сам взял трубку.

– Это Лью. Есть след. Несколько минут назад мы получили письмо с требованием выкупа. Тебе надо связаться с окружным прокурором. Возможно, похищение произошло на твоей территории, когда Сэмпсон вышел из аэропорта в Бербенке.

– Для похитителей они не слишком спешат.

– Значит, могут себе это позволить. У них есть план действий. Ты узнал что-нибудь насчет черного лимузина?

– Узнал. В тот день было взято напрокат двенадцать штук, но большинство вне подозрений. Все, кроме двух, были возвращены в тот же день. Две машины были взяты на неделю с оплатой вперед.

– Есть подробности?

– Первую взяла Рут Диксон, блондинка лет сорока. Живет в отеле в Беверли-Хиллз. Мы проверили, она зарегистрирована, но ее там не было. Вторую взял тип, уехавший в Сан-Франциско. Он еще не возвращался, но прошло всего два дня, а машина взята на неделю. Это некий Лоуренс Беккер, маленький, худой мужчина, не очень хорошо одетый.

– Может быть, он тот, кто нам нужен? Ты записал номер?

– Подожди минутку, он у меня где-то здесь... шестьдесят два восемьсот девяносто пять. «Линкольн» выпуска тысяча девятьсот сорокового года.

– Контора проката?

– Делюкс в Пасадене. Я собираюсь смотаться туда сам.

– Раздобудь более подробные сведения, если сможешь.

– Откуда вдруг такой энтузиазм?

– Я видел здесь на шоссе человека: по приметам вроде похож. Он проехал мимо меня на длинной черной машине примерно в то же время, когда пришло письмо с требованием выкупа. И похожий тип, а может, его брат, пытался раздавить меня сегодня в Пасифик-Палисадс. Он находился за рулем синего грузовика, и на нем была кожаная фуражка.

– Почему же ты его не задержал?

– По той же причине, что и ты. Если мы будем на них наседать, то ничего не узнаем. Дай мне слово, что будешь только следить.

– Ты учишь меня моему ремеслу?

– Как видишь.

– Ладно. Будут еще какие-нибудь указания?

– Направь "человека в «Дикое Пиано». На всякий случай...

– Я уже сделал это. Все?

– У вас есть контакт с окружным прокурором Санта-Терезы? Я передам туда письмо для проверки отпечатков. Спокойной ночи и спасибо, Питер.

– Взаимно.

Он положил трубку, и телефонистка отключила связь. Я держал трубку возле уха, продолжая слушать гудки прерванной линии. В середине нашей беседы я услышал щелчок. Это могли быть помехи или кто-то снял трубку параллельного аппарата. Миновала целая минута, прежде чем я услышал слабый щелчок. Выходит, здесь в доме кто-то положил трубку.