Текст книги "Полосатый катафалк"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Но мы не знаем, что случилось с Гарриет. Рональда никто не убивал. Я рассказала вам, как он умер.

– Да, я слышал вашу версию.

– Муж в деталях подтвердит мой рассказ. Вы не верите?

– В данных обстоятельствах было бы наивно верить на слово.

– Кто же я, по-вашему? – Она презрительно прищурилась.

– Я как раз пытаюсь ответить на этот вопрос.

– Я не в восторге от ваших методов. Это сочетание давления, шантажа и оскорбительных гипотез. Вы пытаетесь выставить меня лгуньей, аферисткой, а возможно, и убийцей. Я ни то, ни другое, ни третье.

– Надеюсь. Но нужны факты. Я не знаю все факты. Я не знаю вас.

– Мне казалось, я вызывала у вас симпатии, что мы нравились друг другу.

– Это так. Но это уже моя проблема.

– Но вы ведете себя со мной без симпатии, без сочувствия.

– Так проще работать.

– Разве вы работаете не на меня?

– На вас. И поэтому в любой момент жду сообщения, что я уволен.

– Вы этого хотите?

– Это развязало бы мне руки. Расследование я все равно доведу до конца. Вы это понимаете. Это уже дело чести, и я буду работать, если понадобится, в свое свободное время.

– Вы тратите пока мое время. А что касается рук, они у вас и без того развязаны. Я вижу следы от пут, мистер Арчер.

Она говорила срывающимся голосом, но обретала свою привычную манеру. Это тоже меня смущало. Снотворное снотворным, но невиновная женщина, которой нечего скрывать, вряд ли стерпела бы то, что я наговорил. Она закатила бы мне пощечину, закричала, упала в обморок, выбежала бы из комнаты или прогнала меня взашей. Я даже жалел, что ничего такого не случилось.

– По крайней мере, вы почувствовали боль, – сказал я – Это лучше, чем жить под анестезией, не зная, где в данный момент скальпель.

– Вы считаете себя хирургом. Может, мне звать вас доктор Арчер?

– Я обхожусь без скальпеля. И без ледоруба.

– Надеюсь, вы оставили мысль о том, что ледорубом орудовала я.

– На вас падают подозрения. Пора бы это понять. Вы знали Симпсона, ледоруб принадлежит вам, его похоронили на вашем бывшем участке.

– Не надо грубить, – сказала она низким голосом. У нее оказалась богатая гамма.

– Все это еще цветочки. Сегодня я отвел от вас полицию, скрыв от них ваши нынешние адрес и фамилию.

– Вы это сделали ради меня?

– Вы же мой клиент. Я хотел дать вам шанс оправдаться. Вы им не воспользовались.

– Вон как! – Она помрачнела, сильно состарившись. – Но с какой стати мне было убивать Симпсона и зарывать труп у себя на заднем дворе?

– Из самозащиты. Большинство убийц считает, что, убивая, они спасают себя от какой-то угрозы.

– Но зачем закапывать труп в своем бывшем доме? Это абсурд!

– Вы могли договориться о встрече там, зная, что дом пуст, и убить без свидетелей.

– Красиво! Но зачем мне было встречаться с Симпсоном?

– Он мог что-то про вас знать.

– Что это за очаровательное «что-то»?

– Нечто, связанное со смертью Долли Стоун.

– Вы обвиняете меня в убийстве?

– Я просто спрашиваю.

– Зачем мне было убивать?

– Я вас об этом спрашиваю.

– Спрашивайте сколько угодно. Больше я не отвечаю.

Ее глаза сердито сверкали, изнурительная беседа явно подорвала ее волю. Ее губы дрожали.

– Я все-таки задам еще вопрос, миссис Блекуэлл. – В ночь смерти Долли случилась странная вещь. Странная на фоне убийства. Сделав свое дело, преступник, она или он, заметил, что в комнате ребенок. Возможно, малыш проснулся и запищал. Обычный преступник просто убежал бы, но только не этот. Она или он не без риска для себя донес его до ближайшего дома и положил в автомобиль. Он позаботился, чтобы малыша нашли. Зачем?

– Для меня это новость. Я даже не знаю, где убили Долли.

– Около Луна-Бей. Округ Сан-Матео.

– Я там никогда не была.

Я сделал заход с другого конца.

– А вы не останавливались в мотеле «Тревелерз» в Салин-Сити?

– Никогда, – сказала она довольно равнодушно.

– Вернемся к убийству Долли. О безопасности ребенка могла бы подумать женщина. Или его отец. Но я почти уверен, что Брюс Кэмпион не убивал. Вы не хотите помочь мне установить личность отца ребенка?

– Боюсь, мне вас нечем порадовать.

– Зато у меня кое-что есть. У нас есть подозрения, что убийца носил хорошее твидовое пальто, о котором я уже говорил. Одна из пуговиц еле держалась. Ребенок ухватился за нее, когда его несли по дороге. Соседка обнаружила эту пуговицу в кулачке ребенка. – Я помолчал и потом продолжил: – Теперь вы понимаете, почему нам так важно понять, чье это пальто?

– Где оно сейчас?

– В полиции. Я уже говорил. Завтра вам его предъявят Вы уверены, что никогда его не видели? Вы уверены, что ваш муж не покупал его в Торонто? – Ее взгляд изменился. Глаза расширились и глядели куда-то мимо меня в пространство. Под размазанным гримом кожа вокруг рта приобрела синеватый оттенок, словно мои вопросы оставили синяки. Она встала, пошатнулась и, неловко ступая на высоких каблуках, вышла из комнаты.

Я двинулся за ней. Угроза насилия, убийства или самоубийства давно нависла над этим домом. Изобел ринулась через холл и большую спальню в ванную. Я слышал, как ее рвало там.

В большой спальне горел свет. Я открыл один из гардеробов. Там в ряд висело две дюжины костюмов Блекуэлла, словно отощавшие преступники. Я отвернул правый рукав одного из пиджаков. На подкладке химическими чернилами был выведен тот же код химчистки, что и на рукаве коричневого пальто. ВХ-1207.

Глава 27

В дверях возникла горничная. Она была в форме, но внутренне не успела еще застегнуться на все пуговицы.

– Что такое?

– Миссис Блекуэлл нехорошо. Присмотрите за ней.

Она прошла через спальню в ванную, чуть подволакивая ноги. Когда я услышал женские голоса, то проследовал к телефону, которым уже пользовался однажды. Газета с историей Симпсона на первой полосе лежала как лежала на столе Изобел. Если бы у нее была нечистая совесть, с надеждой подумал я, она бы давно спрятала или уничтожила газету.

На мой звонок Арни Уолтерс ответил скупым: «Алло!»

– Это Арчер, как там Блекуэлл?

Он пропустил вопрос мимо ушей.

– Пора бы тебе объявиться, Лью. Говорят, ты вчера ночью взял Кэмпиона?..

– Ты не видел Марка Блекуэлла, отца Гарриет?

– Нет, а что?

– А то, что в четверг рано утром он выехал на Тахо, по крайней мере, он так сказал. Узнай у своих ребят и перезвони мне. Я в доме Блекуэлла в Лос-Анджелесе. Телефон знаешь?

– Он тоже без вести пропавший?

– Похоже, это самоволка.

– Плохо следишь за своими клиентами. Они у тебя скоро все разбегутся.

– Имеют право. Мы живем в демократическом обществе.

– Брось свои шуточки. Ты будишь меня среди ночи и даже словом не обмолвишься, что сказал Кзмпион.

– Он все отрицает. Я готов ему поверить.

– Но кровь-то на шляпке нельзя отрицать. Установлено, что группа крови та же, что у Гарриет. И ее видели в его обществе. Он не может отрицать убийство жены.

– Это необоснованное обвинение, Арни.

– Точно?

– Почти. Кэмпион не паинька, но кто-то сделал из него козла отпущения.

– Кто же?

– Это я и пытаюсь выяснить.

– Ну а что скажешь насчет Гарриет? Она исчезла без следа.

– С ней могло что-то случиться уже после того, как она и Кэмпион расстались. У нее была новая машина и деньги. Надо обязательно найти машину. В первую очередь надо обшарить стоянки в аэропортах Рино и Сан-Франциско.

– Думаешь, она села на самолет – и тю-тю?

– Не исключено. Займись этим, ладно? Но сперва отзвони насчет Блекуэлла. Мне надо знать, был ли он на Тахо.

Положив трубку, я услышал за спиной голос Изобел:

– Вы всегда ставите под сомнение все и вся?

Она умыла лицо, смыв грим. Волосы у висков были мокрыми.

– Практически всех, – сказал я. – Почти все. Эту привычку я взял от клиентов.

– Только не от меня. Я так и не овладела искусством недоверия.

– Пора бы научиться. Вы усиленно отгораживаетесь от жизни, хотя вокруг вас творится черт-те что.

– Но вы по крайней мере верите в мою невиновность?

Она вошла в комнату и села в кресло, где раньше сидел я, чуть повернула его и уперлась подбородком о руку. Она явно попрыскалась одеколоном. Я стоял над ней со странным чувством, что она решила отдаться мне во власть, надеясь на защиту.

– Невиновность – понятие положительное, миссис Блекуэлл. Она не имеет ничего общего с утаиванием информации из ложно понятого чувства долга, с игнорированием того, что вокруг вас погибают люди.

– Не надо читать мне нотации. – Она мотнула головой, словно я ее толкнул. – Что я, по-вашему, за человек? Я уже вас об этом спрашивала.

– По-моему, мы оба и пытаемся это выяснить.

– Я уже выяснила и могу вам сказать. Я неудачница. Впервые я поняла это много лет назад, когда любимый мною человек сообщил, что у него диабет и он не может или не должен иметь детей. Его смерть стала новым подтверждением того, что я неудачница. Тогда я решила больше не влюбляться и не выходить замуж. Я решила оградить себя от новых страданий. Я уже достаточно хлебнула. Я переехала в Санта-Барбару и стала жить строго по расписанию. Оно состояло из всего того, чем обычно заполняют свои часы вдовы – прогулки, бридж, уроки мозаики в школе для взрослых. Наступило умиротворение и скука. Я забыла о своем всегдашнем невезении, и это было моей ошибкой.

Прошлой осенью мне нанес визит Марк и сказал, что нуждается во мне. У него были неприятности. Я всегда любила Марка с его мальчишеской неуклюжестью. Такие слова могут показаться странными по отношению к Марку, но что поделаешь – таким его всегда знала я. Так или иначе я вышла за него, и вот пожалуйста!

Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Сухожилия на ее шее натянулись, словно проволока в кабеле. Что-то шевельнулось во мне. Если это была жалость, то она стала перерастать во что-то более серьезное. Мне хотелось коснуться ее лица. Но слишком многое еще было недосказано.

– Если уж тебе не везет, – сказала она, – то ты боишься пошевелиться из страха, что семейная жизнь рухнет.

– Она уже лежит вокруг вас в обломках, миссис Блекуэлл.

– Этого можно мне и не напоминать.

– Неприятности Марка были по части женщин?

– Да, он встретил ее на Тахо, и она забеременела. Ему не было жаль денег, но он опасался, что этим дело не кончится. Женитьба или судебное разбирательство, которое погубит его имя, преследовали его кошмаром. Марку очень важно, что о нем могут подумать другие. Он считал, что, женившись на мне, он защитит себя и утихомирит девушку. – Она упрямо не называла имени.

– Он нашел в себе силы рассказать вам об этом так откровенно?

– Не так подробно. Но его мотивы всегда очевидны. Он сразу раскрывает свои карты, особенно когда боится. Он был сильно напуган, когда приехал ко мне в Санта-Барбару. Девушка или ее друзья угрожали судом.

– Вы знали, что это Долли?

– Нет, – чуть не крикнула она. – Иначе я бы не вышла за Марка...

– Почему вы все-таки за него вышли?

– Я хотела быть кому-то необходимой. Он нуждался во мне, а я в нем. Я думала, что брак, начинающийся так неважно, обязательно наладится. Марк был перепуган, виноват. Он говорил, что у него сдали тормоза и может кончиться тем, что он начнет приставать на улице к малолетним. Он сказал, что только я могу его спасти, – и я ему поверила.

– Вы не спасли его от убийства. Теперь вы это понимаете?

– Я так этого боялась!

– Когда вы его заподозрили?

– Сегодня ночью, когда вы упомянули пальто и меня вырвало. Мне и сейчас нехорошо.

Ее лицо приобрело бледно-зеленый оттенок, словно изменилось освещение. Совершенно непроизвольно я дотронулся пальцами до ее мокрых прядей у виска. Она оперлась щекой на мою руку.

– Извините, – сказал я, – но мне надо дойти до конца.

– Наверное. Я солгала вам насчет пальто. Марк купил его в Торонто во время нашего свадебного путешествия. Там вдруг стало страшно холодно... Марк сказал, что пальто пригодится весной на Тахо. Наверное, Симпсон и нашел его там, показал Марку и попросил объяснений. А Марк взял ледоруб из набора... Все это из-за нашей женитьбы, – сказала она срывающимся голосом. – Наш брак был обречен с самого начала. Брачная церемония стала заупокойной мессой.

Она поежилась. Я сел рядом на корточки, обнял ее и почувствовал, как за воротник мне покатились слезы. Через некоторое время слезы перестали капать. Потом она освободилась от моих рук.

– Извините, не хватало вам еще нянчиться со мной. Я провел пальцем по скорбной морщине на ее щеке. Она отстранилась от меня.

– Не надо. Спасибо, но не надо. Я должна помнить о долге перед Марком.

– Разве это не отменила жизнь?

– Вы не были женаты?

– Был.

– Но вы никогда не были женщиной. Я должна быть верной супружескому долгу независимо от того, что сделал с нашим браком Марк. Ради него и ради меня самой. – Она заколебалась. – Надеюсь, мне не придется давать в суде показания обо всем этом – о ледорубе, о пальто, о Долли?

– Жену нельзя заставить давать показания против мужа. Вам это должно быть известно с тех пор, как вы работали в сфере социального обеспечения.

– Конечно. Просто я неважно соображаю. Я еще в шоке. У меня такое чувство, что меня раздели донага и сейчас поведут по городу.

– Да, уж люди вволю потешат языки. Я потому-то приехал к вам ночью, чтобы поменьше было шума.

– Вы очень предусмотрительны, мистер Арчер. Но что вы можете сделать?

– Например, объясниться вместо вас с полицией.

Ее сознание отреагировало на слово «полиция».

– Я правильно поняла из вашего телефонного разговора, что вы просили полицейских на Тахо арестовать Марка?

– Я попросил знакомого детектива из Рино, который мне помогает, проверить, там ли ваш муж. Он перезвонит.

– А что потом?

– Если он там, его арестуют. Но он может быть в другой части Америки.

– Возможно. Он так беспокоился за Гарриет.

– Или за собственную шкуру.

Она взглянула на меня с острой неприязнью.

– Вам придется быть к этому готовой, – сказал я. – Ваш муж мог уехать утром с тем, чтобы никогда не возвращаться. Кстати, во сколько он уехал?

– Рано. Очень рано. Я спала. Он оставил записку.

– Она у вас?

Изобел открыла верхний ящик стола, протянула мне сложенный листок. Записка была написана в такой спешке, что я с трудом разобрал почерк.

"Изобел!

Еду на Тахо. Нет сил сидеть и ждать, когда сообщат про Гарриет. Что-то надо делать. Тебе лучше остаться дома. Увидимся, когда все закончится. Пожалуйста, вспоминай меня с любовью – так, как я помню о тебе.

Марк".

– Это вполне может быть прощальное письмо, – сказал я.

– А я уверена, что он действительно на Тахо. Вот увидите.

Я оставил эту тему и стал ждать, когда позвонит Арни. Время шло. Я сидел на стуле с прямой спинкой у балконной двери.

Светало. Из уходящей тьмы стали проступать окрестные холмы, огоньки домов на которых казались редкими звездочками на небосклоне. Изобел сидела, уронив голову на руки. Можно было подумать, что она спит, но дыхание было не как у спящей.

– Хорошо бы уточнить еще одну деталь, – сказал я ей в спину. – Мог ли Марк убить Рональда Джеймета?

Она сделала вид, что не услышала, но я повторил вопрос теми же словами и с той же интонацией. Не поднимая головы, она сказала:

– Нет, это исключено. Они были большими друзьями. Марк не жалел сил, чтобы спустить Рональда с гор. Когда он привез его в больницу, то сам был полумертв от изнеможения. Ему тоже пришлось оказывать медицинскую помощь.

– Это ни о чем не говорит. Разве нельзя было заранее спланировать этот несчастный случай?

– Нет, – отрезала она. – Чего вы от меня хотите?

Признаться, этого я и сам толком не знал. В деле были пустоты, словно белые пятна на карте. Их нужно было заполнить. Еще мне хотелось, чтобы Изобел бросила к черту свой супружеский долг, пока он не утянул ее в омут. Это случалось с тонкими натурами, которые предпочитали умереть с иллюзией, чем жить при мучительно ярком свете реальности. Я попытался поделиться с Изобел этими соображениями, но в ответ услышал:

– Это невозможно. Я знаю, как погиб Рональд, помню, как переживал Марк. Я уже говорила, он был совершенно раздавлен всем этим.

– Такое бывает с убийцей. После первого преступления. Кстати, когда четыре года назад погиб Рональд, Марк не был в вас влюблен?

– Нет.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Он был без ума от одной юной особы...

– Долли Стоун?

Она медленно кивнула. Вид у нее был удрученный.

– В то время все было не так, как вам, наверное, кажется. Это скорее напоминало отношения отца и дочери. Примерно то, что у него было с Гарриет, когда та была помоложе. Когда он приезжал к нам, то привозил Долли подарки, брал ее на прогулки. Она называла его дядей Марком.

– Что происходило на этих прогулках?

– Ничего. Марк не мог пасть так низко. С малолетней...

– Вы употребили выражение «без ума»...

– Я не должна была так говорить. Это слова Рональда. Он относился к этому без снисхождения.

– Значит, Рональд тоже об этом знал?

– Да. Он-то и положил этому конец.

– Как?

– Крупно поговорил с Марком. Меня при разговоре не было, но я знаю, что объяснение было не из приятных. Но их дружба уцелела.

– В отличие от Рональда!

Она гневно вскочила на ноги:

– У вас злой язык и дурное воображение!

– Наверное. Но мы говорим не о воображаемых вещах. История с Долли всплыла на поверхность незадолго до смерти Рональда, так?

– Я не желаю говорить на эту тему.

Телефонный звонок стал точкой в ее категорической фразе. Телефон затрещал возле нее, словно гремучая змея. Она вздрогнула, словно это действительно была змея. Я подошел к телефону и снял трубку.

– Это Арни. Блекуэлл не появлялся на озере. Шолто был там все время, пока искали тело, и говорит, что Блекуэлла последний раз видели там в мае. Ты меня понял?

– Понял.

– И еще. Машину Гарриет видели пустую у шоссе к северу от Малибу. Нам только что позвонили из Калифорнийской патрульной службы. Ты что-то тут понимаешь?

– Понимаю, что мне предстоит еще покататься. Ну что ж, съезжу погляжу.

– Теперь насчет Блекуэлла. Что делать, если он появится?

– Не появится. Но если вдруг возникнет, держите под наблюдением.

– Мне было бы проще действовать, если бы я знал, что происходит, – сказал Арни не без обиды в голосе.

– Блекуэлл подозревается в двух уже известных нам убийствах и, возможно, еще в двух других. К первым двум относятся убийства Долли Стоун и Ральфа Симпсона. Он, похоже, вооружен и опасен.

Изобел Блекуэлл стукнула меня кулаком по спине и крикнула:

– Нет!

– Ты в порядке, Лью? – Голос Арни сделался заботливым, даже ласковым. – Ты не пьянствовал ночь напролет?

– Я трезв, как судья, даже трезвее, чем большинство судей. В течение дня ты получишь официальное подтверждение всему тому, что от меня услышал.

Я повесил трубку, прежде чем он успел задать мне вопросы, на которые я не готов был ответить. Изобел смотрела на меня так, словно я все придумал, но, рассказав о своих фантазиях Арни, вдохнул в них жизнь. Утро безжалостно освещало ее лицо.

– Нашли машину мужа?

– Нет, Гарриет. Я еду в Малибу, взглянуть на «бьюик».

– Значит, она жива?

– Это может значить все что угодно.

– Вы подозреваете Марка в убийстве?

– Я бы оставил свои подозрения при себе. Я еще заеду. Если до этого появится ваш муж, не говорите о сегодняшней ночи.

– Он имеет право знать...

– Не от вас, миссис Блекуэлл. Невозможно предсказать, как он отреагирует.

– Марк не причинит мне вреда. – В ее словах были вопросительные нотки, рука поднялась к горлу. Голова Изобел в ошейнике из пальцев качалась из стороны в сторону.

Глава 28

Сквозь промозглый рассвет я мчался в Малибу. Полосатый катафалк все еще стоял на шоссе над Зумой. На сей раз его вид не вызвал у меня никаких чувств.

Дежурный службы дорожного патрулирования, заканчивавший ночную смену, читал книгу в бумажной обложке и не был рад моим вопросам. «Бьюик» Гарриет стоял в полицейском гараже, и на него можно будет взглянуть после восьми, когда гараж откроется, сообщил он.

– Когда его нашли?

– Вчера вечером. До того, как я заступил на дежурство.

– Вы дежурите с двенадцати ночи?

– Именно. – Его взгляд то и дело падал в книгу. Это был толстый, неопрятный толстяк.

– А где его нашли?

Он порылся в бумагах.

– На дороге, ведущей к главному шоссе, в шести милях к северу отсюда. Женщина из закусочной сказала, что видела машину, которая стояла там весь день. Якобы собиралась заявить об этом после закрытия закусочной.

– Что за закусочная?

– Там подают креветки. Если ехать на север, то справа по шоссе. Там увидите вывеску.

Он снова углубился в книгу. На обложке был всадник, он скакал на закат, полыхавший, как взрыв атомной бомбы.

Я проехал через разбросанный по побережью городок и взял курс на север к закусочной. Это была та самая закусочная, где я пил кофе в самом начале расследования. «Бьюик» Гарриет был найден в нескольких сотнях ярдов от дома Блекуэлла.

Я свернул с шоссе налево, спустился вниз, поставил машину на стоянке у белой перекладины, рядом с черным «кадиллаком». Был прилив, и море сверкало и переливалось, как голубая ртуть. Далеко-далеко видны были пеликаны, крошечные на фоне огромного неба.

На рулевой колонке «кадиллака» я прочитал фамилию Блекуэлла. По деревянному настилу я прошел к его дому. Я чутко фиксировал малейшие звуки: мои собственные шаги, удары волн о берег, еле слышный крик чайки, подбиравшей остатки трапезы пеликанов. Затем все затихло, заглушенное моим стуком в дверь дома полковника.

В конце концов я достал ключ и открыл дверь сам. В большой комнате ничего не изменилось, если не считать того, что было сделано с картиной Кэмпиона. Кто-то изрезал ее так, что лучи солнца проходили сквозь нее, как разряды молнии среди темных туч.

Я подошел к лестнице и, глядя вниз, крикнул:

– Блекуэлл! Вы здесь?

Тишина.

Я позвал Гарриет. Ответом мне было гулкое эхо. Я почувствовал себя неумелым медиумом, тщетно пытавшимся вызвать духов прошлого. Я неохотно спустился по лестнице и с еще большей неохотой прошел через большую спальню в ванную. Кажется, я сначала почуял запах крови и только потом увидел кровь.

Я включил свет в ванной. В раковине лежало полотенце, насквозь пропитанное кровью. Я приподнял его за край и бросил обратно в раковину. Пятна засохшей крови были на покрытом линолеумом полу. Стараясь не угодить в них, я прошел в малую спальню. Замок на двери был сорван.

На голом матрасе сидел без пиджака полковник Блекуэлл. Его лицо было бледным как мел и заросло черной щетиной. Он воровато посмотрел на меня.

– Доброе утро, – сказал он. – Я так и знал, что придете вы.

– Утро не очень доброе. Кого вы сегодня убили?

Он прищурился, словно в лицо ударил яркий свет:

– Никого.

– Ванная напоминает скотобойню. Чья там кровь?

– Моя. Порезался, когда брился.

– Вы не брились по меньшей мере сутки.

Он рассеянно потрогал подбородок. Он явно пытался восстановить нарушенную связь с миром с помощью первых попавшихся фраз.

– Я порезался вчера. Это старая кровь. Никто сегодня не умирал.

– А кто умер вчера?

– Я. – Он снова прищурился от невидимого прожектора.

– Нет, вам не настолько повезло. Встаньте.

Он послушно поднялся. Я быстро обыскал его, хотя и дотрагивался до него с отвращением. Оружия при нем не было. Я велел ему садиться, и он опять безропотно подчинился.

Злобное упрямство бесследно покинуло его, уступив место нервозности. Это случается с теми, кто заходит слишком далеко. Какая-то крыса начинала грызть им сердце, и это делало их еще более опасными для окружающих, да и для самих себя.

– Я провел ночь в одиночестве, – сказал он, и глаза его подернулись влагой.

– Что вы делали?

– Ничего особенного. Ждал. Надеялся, что утро придаст мне силы действовать. Но свет еще хуже, чем потемки. – Он слегка посопел носом. – Сам не знаю, зачем я говорю вам это. Вы меня ненавидите.

Я не стал разуверять его.

– Хорошо, что вы готовы говорить. Нужно ваше признание.

– Признание? Мне не в чем признаваться. В ванной старая кровь. Я никого не убивал.

– Чья же она тогда?

– Может, хулиганов, что вломились сюда. Это теперь частое явление.

– Как и убийства. Начнем с убийства номер один. Зачем вы убили Рональда Джеймета?

Он посмотрел на меня снизу вверх, словно седовласое дитя, внезапно и безобразно состарившееся.

– Я не убивал. Это несчастный случай. Он упал и сломал лодыжку и шприц. Я нес его на себе весь день и еще ночь. Из-за отсутствия инсулина ему стало плохо. Потому-то он и умер. Самый настоящий несчастный случай...

– Как именно все произошло?

– Мы с Рональдом затеяли дружескую потасовку. Он споткнулся о камень и сошел с тропы. Он неудачно приземлился – всей тяжестью на лодыжку. Я даже слышал хруст.

– Из-за чего возникла дружеская потасовка?

– Просто так. Он слегка подтрунивал из-за моего увлечения юной особой, которой он покровительствовал. Она мне действительно нравилась, но, уверяю вас, дальше этого дело не зашло. Я никогда... никогда не делал ей ничего плохого. У меня были к ней самые чистые чувства. Я так и сказал Рональду. Кажется, я дружески толкнул его, чтобы подчеркнуть свои слова. Я не хотел, чтобы он упал.

– И погиб...

– Почему мне хотеть его смерти? Тогда бы я просто оставил его там, в горах... – Он добавил в качестве решающего аргумента: – Рональд был моим любимым кузеном. Он был очень похож на мою мать. – Он посмотрел на меня как-то очень плаксиво. Я решил, что он сейчас заведет речь о матери. Такое бывало.

– Когда вы впервые вступили в половую связь с Долли Стоун?

Он отвел взгляд. Его глаза были почти не видны из-за отекших век, словно его избили невидимые кулаки.

– Ах, вот вы о чем!

– О том самом.

Он откинулся на кровати так, что его голова оказалась на полосатой подушке без наволочки. Он глухо сказал:

– Клянусь, я не прикасался к ней, когда она была несовершеннолетней. Я обожал ее на расстоянии. Она была как фея. И после смерти Рональда я не трогал ее.

Мы встретились потом, только прошлой весной на Тахо. Она повзрослела, но мне казалось, я снова встретил мою маленькую фею. Я пригласил ее к себе в охотничий домик, просто так, показать ей его. Я был рад встрече. Она тоже. Потом она сама пришла ко мне – и приходила еще и еще. Я жил в радости и горе. Я был счастлив с ней и горевал, когда ее не было. Затем она ополчилась против меня, и вся жизнь стала кошмаром. – Он глубоко вздохнул, словно влюбленный подросток.

– Почему же она изменила к вам отношение?

– У нас возникли сложности.

Мне надоели его эвфемизмы, и я спросил:

– Вы сделали ей ребенка?

– Не только это. Она ополчилась против меня раз и навсегда. – Он поджал под себя ноги. – Прошлое лето я провел как в аду. Она превратила мою жизнь в сплошную муку. – Как ей это удалось?

– Я боялся потерять ее, и мне было страшно, что может случиться, если наша связь продолжится. Я был всецело в ее руках. Это были жуткие времена. Что она мне только не говорила! Она называла меня похотливым стариком. Потом ко мне приехала Гарриет, и началось вообще Бог знает что. Она больше не приходила ко мне, но постоянно угрожала все рассказать Гарриет.

Он заворочался как в беспокойном сне. Кровать скрипела под ним, словно пародируя любовные страсти. – Долли вас шантажировала?

– Я бы этого не сказал. Я давал ей деньги, и в общем-то немалые. Но потом она вдруг перестала появляться. Но я чувствовал себя как на иголках. Скандал мог разразиться в любой момент. Только весной я узнал, что она вышла замуж.

– А вы тем временем использовали Изобел как буфер. – Все не так просто, – возразил он. – Изобел мой старый добрый друг. Я всегда к ней хорошо относился. – Ей повезло.

Он посмотрел на меня с ненавистью, но он был слишком удручен, чтобы дать волю этому чувству. Он уткнулся лицом в подушку. Мне вдруг показалось, что под спутанными прядями на его затылке скрывается другое лицо – без глаз, рта, носа.

– Выкладывайте все до конца, – потребовал я.

Он лежал тихо-тихо, напоминая бездыханный труп. Мне показалось, что он нарочно затаил дыхание, как обиженный на весь мир ребенок.

– Выкладывайте все до конца, Блекуэлл!

Он тяжело задышал. Его плечи поднимались и опадали, тело сотрясалось в конвульсиях. Это был единственный ответ на мое требование.

– Тогда я сам все расскажу, но очень коротко, потому что с вами скоро захочет потолковать полиция. Весной Долли возобновила денежные претензии, у нее была трудная зима. Вы решили положить конец и вымогательству, и вообще неопределенности. Ночью пятого мая вы проникли в ее дом. Мужа там не было, он был с другой женщиной. Долли впустила вас, считая, что вы принесли деньги. Вы задушили ее чулком.

Блекуэлл захрипел, словно чулок затянулся на его жилистой шее.

– Затем вы увидели ребенка, вашего побочного сына. Вы не захотели оставлять его наедине с покойницей. Возможно, потому, что беспокоились за его безопасность. По крайней мере, мне хотелось бы так думать. Так или иначе вы взяли его на руки и понесли к ближайшему дому, положили в стоявшую там машину. Ребенок уцепился за пуговицу вашего пальто, которая почти оторвалась во время схватки с Долли. Пуговица была у него в кулачке, когда его нашла соседка. Пуговица и привела меня к вам.

Когда муж Долли был привлечен к ответственности по подозрению в убийстве, его друг Ральф Симпсон решил разобраться во всем этом. Он мог знать о вашем романе с Долли и догадался, что это за пуговица. Он поехал на Тахо, нанялся к вам и отыскал спрятанное вами пальто. Возможно, он даже вам его показал. Ему хотелось раскрыть убийство в одиночку. Симпсон – неудачник, нуждавшийся в победе, а может, что-то в нем подгнило и ему просто понадобились деньги. Он не пробовал вас шантажировать?

Полковник Блекуэлл что-то невнятно пробормотал в подушку.

– Да, собственно, теперь это не имеет значения. Не случайно был использован ледоруб, свадебный подарок родителей Долли. Не случайно вы закопали труп на задворках бывшего дома Джейметов. Я не знаю, что именно творилось у вас в голове. Вы и сами, наверное, вряд ли понимали это. Психиатру было бы занятно узнать, что происходило в этом дворе, когда Долли была ребенком.

Блекуэлл вдруг заверещал тонким голосом. Казалось, в его черепной коробке мечется запертый призрак. Он кричал, что он покойник и что мне ни капельки его не жалко.

Потом он повернул голову набок. Глаз, который можно было разглядеть, был открыт, но смотрел без выражения, напоминая моллюска в полуоткрытой раковине.

– Вот, значит, как все было? – спросил он без тени иронии.

– Я не знаю детали. Можете меня поправить.

– Зачем мне исправлять ваши ошибки?

– Это будет занесено в протокол, вот зачем. В ванной кровь Гарриет?

– Да.

– Вы ее убили?

– Да. Перерезал ей горло. – Голос был тусклый, без эмоций.

– Почему? Она все узнала и надо было заставить ее замолчать?

– Да.

– Что вы сделали с ее телом?

– Вы его не найдете. – Из его горла вырвалось нечто вроде смешка, и губы слегка затрепетали. – Я же похотливый старик, как говорила Долли. Почему бы вам не помочь мне – у вас есть оружие?

– Нет, но если бы и было, я бы не стал в вас стрелять. Вы для меня – пустое место. Лучше скажите, где тело Гарриет.