Текст книги "Однажды в нашем городе"

Автор книги: Ронда Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Да, она любит Николаса Палмерса! Она полюбила его с того самого момента, когда он впервые обнял ее, и, несмотря ни на что, любовь не убывала. Она познала объятия этого мужчины, родила от него ребенка, и сейчас ею владело желание, такое ясное, такое простое – желание отдаться отцу своей малышки и вновь сделать его счастливым.

Он продолжал целовать ее груди, лаская трепещущие соски горячим языком, и вновь головокружительные всплески наслаждения толчками пронизывали ее тело, превращая кровь в густой мед.

– Ласкай меня, – шепнул он, склонившись над ее грудью. – Милая, ласкай меня!

Ее до глубины души тронул его голос, такой молящий, такой ранимый, и Элен уступила просьбе. В ее власти оказалось растопить этот холод, эту безжалостность, которую Ник так часто демонстрировал ей, она могла превратить его в человека, который сходит с ума от вожделения.

Сквозь тонкую ткань рубашки Элен коснулась пальцами его груди. Он опустил руку вниз, прикоснулся к ее ноге и медленно, легкими, дразнящими движениями провел рукой вверх, туда, где заканчивались чулки.

– А теперь ласкай меня так, как я буду ласкать тебя, – прошептал он.

И Элен повиновалась. Ее рука несмело скользнула вниз, но Ник задыхаясь прохрипел:

– Не здесь. Нам лучше пойти наверх, в постель. Кэтлин может…

Кэтлин? Это имя непрошеным гостем ворвалось в затуманенное сознание Элен. И волшебство исчезло, его сменила грубая реальность. Элен отшатнулась и забилась в угол софы. Красная от стыда, женщина торопливо застегивала бюстгальтер.

– Тебе помочь? – спросил Ник, и в его голосе прозвучало удивление пополам с явной враждебностью.

И это возмутило больше всего. Любая на ее месте разозлилась бы. Она злилась, и в этом нет ничего удивительного. Но Палмерс, казалось, не способен утратить самообладание. Не думая отвечать на его очередной выпад, она застегнула бюстгальтер и блузку, стараясь делать это как можно спокойнее, будто ничего и не происходило.

– Итак, – пробормотал он, – напомни мне, пожалуйста, о чем мы только что говорили.

– Не прикидывайся, Николас, – огрызнулась Элен.

– Ах да, – воскликнул он с притворной радостью. – Эврика! Мы обсуждали неопознанный объект «это». Но «это», – продолжал он в том же шутовском тоне, – как я полагаю, подразумевает вопрос, захочу ли я видеть тебя в моей постели по ночам. Ну что же, мы только что наглядно продемонстрировали ответ на него.

Элен захотелось влепить ему пощечину, однако разыгрывать роль девственницы, репутация которой может пострадать от его инсинуаций, она не стала.

Но он не имеет права разговаривать с ней, как… как…

– Не смей обращаться со мной, как со шлюхой, Николас! Я этого не потерплю.

Он желчно рассмеялся.

– Почему нет? Насколько я знаю, у тебя на все есть прейскурант, дорогая. Или ты станешь это отрицать, сославшись на девичью память?

Элен тяжело вздохнула. Да, она помнила, что сделала. Ошибки молодости. Камень, брошенный в пруд, до сих пор оставляет круги. Сколько еще лет Ник будет напоминать ей о содеянном?

– Я полагаю, ты говоришь о деньгах, данных мне, чтобы я отстала от Ричарда?

– Это был единственный раз, когда я предложил тебе деньги. И довольно значительную сумму.

Элен презрительно рассмеялась.

– Если бы ты только знал, почему я их взяла, Николас!

– Хотел бы узнать. Рассказывай.

– Ты ни за что не поверишь…

– Так попробуй убедить меня.

Элен покачала головой. Она и так чувствовала себя не очень уверенно, но если сказать, что она сделала это из любви к Нику, какой козырь даст она ему в руки? Он сможет играть на ее чувствах, смеясь над этой нелепой любовью, вопреки здравому смыслу пронесенной сквозь годы. Странно, как это он не напоминает ей о том, что она хотела отдать свою дочь. Но все еще впереди. Можно только представить, с каким наслаждением будет Палмерс мстить ей, если поймет, как много для нее значит.

– Мы еще не закончили обсуждение взаимных прав и обязанностей, – продолжал Ник. – Но должен тебя заверить, этот пункт соглашения будет зависеть только от твоего желания. Я не собираюсь ни к чему тебя принуждать. – Тон его откровенно подчеркивал: «Не больно нуждаюсь в твоих услугах!» – Я хочу лишь, чтобы наш брак не выглядел фиктивным в глазах окружающих.

Глаза его сверкали, притягивая к себе, обещая наслаждение. Элен едва сдерживалась, чтобы не ринуться на этот свет, не открыться перед Ником. К чему? Все равно этот брак останется фарсом. Настоящее супружество подразумевает любовь, а ее-то как раз Палмерс и не питает. Неужели в ней напрочь отсутствует уважение к себе? Неужели она готова покорно пойти за ним, зная, что его интересует только женское тело – источник удовлетворения его низменных инстинктов?

– Однако, – продолжал Ник, – я вполне могу принять твою точку зрения. Возможно, мысль о том, чтобы делить со мной ложе, покажется пресной, потому что тебе требуется большее разнообразие в сексуальном плане, чем могу предложить я. Но должен сказать, моя дорогая, что я ни с кем не желаю тебя делить. – Глаза его вспыхнули вновь, на этот раз угрозой. – Я не из той породы. Если ты собираешься вести двойную игру, соблюдай осмотрительность. Я не хочу, чтобы подружки нашей дочери трепали ее имя, зная, что мать Эви – дешевка.

Элен проглотила подступивший к горлу ком. Как же низко она пала в его глазах! Ниже уже некуда.

– Твой ответ, дорогая?

Она гордо вскинула подбородок.

– Ты ждешь ответа на столь любезно сформулированное предложение? – съязвила Элен.

– Именно.

– Звучит хуже, чем просьба спуститься в ад. А какова альтернатива этому фарсу?

Он жестко усмехнулся.

– Альтернативы нет, дорогая. По крайней мере, приемлемой для нас обоих. Если ты мне откажешь, я подам в суд, и мы окажемся перед перспективой трудной и хлопотной борьбы. Цена, – он намеренно сделал ударение на этом слове, – окажется астрономической. Ты готова платить по счетам?

Палмерс знал, что Элен с ним не справиться. Он переиграл ее по всем статьям и это тоже знал.

Элен зло взглянула в его штормовые глаза. Ничего, Николас Палмерс, однажды ты пожалеешь о том, что заставил меня на это пойти!

9

– Элен, дорогая! – воскликнула миссис Нортон. – Ты стала просто красавицей!

– Неужели? – ответила дочь, глядя на большое зеркало в спальне матери на незнакомку в полном свадебном облачении, точь-в-точь похожую на нее, Элен.

– О, не могу дождаться, хочу посмотреть, как просияет Николас, увидев тебя.

Зато я вполне могу подождать, мрачно думала невеста. Единственное, что я читаю на его лице, это вожделение. И еще презрение. Временами, честно говоря, приятнее видеть последнее. Это свидетельствовало о том, что он иногда воспринимает «невесту» не только телом, но и умом.

Последние семь дней, пока Элен жила, скорее сосуществовала, с Палмерсом под одной крышей, она его почти не видела. Все время он отдавал делам. Примерно час перед уходом на работу играл с Эвелин (в это время Элен была еще в постели), а возвратившись поздно вечером, едва добирался до спальни и заваливался спать. Но этот режим, по крайней мере, помогал избегать щекотливых ситуаций.

Целые дни она проводила с Эви и с невыносимой Кэтлин. Ту буквально переполняла спесь, и все, что бы Элен ни делала для девочки, по словам няни, выходило плохо. При каждом промахе молодой матери надменное личико Кэтлин буквально загоралось восторгом.

– О нет, мисс Нортон, – нахальная прислуга никогда не забывала напомнить Элен ее достаточно шаткий статус, – вы не должны давать ей грудь, когда она требует! Тогда девочка станет подчинять вас режиму, а не наоборот. А это плохо для нее. Режим – вот что ребенку нужно. Почему бы мне не искупать ее, пока вы подниметесь наверх и приляжете?

Элен готова была накричать на нее, если бы только нашлись силы для крика. Эвелин была довольно беспокойным ребенком. Ночью приходилось вставать к ней по нескольку раз, и в этом, по мнению Кэтлин, тоже была виновата Элен, потому что «ребенок не чувствовал твердой руки».

Конечно, няня – это отлично, думала Элен как-то ночью, перебегая из своей спальни в соседнюю с Ней детскую, но почему никого нет в эти предрассветные часы, когда ты валишься от усталости, а надо идти к дочке. Элен пыталась отоспаться днем, но, как ни старалась, сон не шел. Не могла она справиться с мыслями о том, почему Николас так поздно возвращается домой и имеет ли это какое-то отношение к ее отказу делить с ним постель.

Ну что же, по крайней мере, Кэтлин больше не сможет смотреть на нее свысока, потому что Николас Палмерс женится на Элен, причем женится с соблюдением всех канонов.

Элен предполагала, что, поскольку их брак стал возможен только из-за появления Эвелин, бракосочетание ограничится формальной нотариальной процедурой.

– Может быть, предложишь еще пригласить свидетелей с улицы, – фыркнул Николас, – чтобы действительно все обесценить?

Она пыталась резонно возразить:

– А разве мы женимся, потому что действительно хотим этого?

Криво улыбнувшись, он ответил:

– Нет, конечно нет, Элен. Но твоя мать не заслужила того, чтобы лишать ее праздника. Хватит и того, что ты родила втайне от нее. Разреши ей хотя бы поприсутствовать на свадьбе собственной дочери. И моя мать тоже захочет увидеть, как мы женимся, и мой брат, и Харриет.

Элен удивленно взглянула на него. Она чего-то недопонимает, но делать нечего: условия диктует Ник.

– Хорошо, Николас, если ты так решил, придется зарегистрироваться где-нибудь поблизости от Вудвила.

– В Вудвиле, – уточнил он. – Я хочу венчаться в вудвилской церкви. – Должно быть, он заметил ее неподдельное изумление. – Ради Эвелин.

Ну конечно. Ради дочки он готов горы своротить. Если бы только… Никаких «если» не будет, напомнила себе Элен, оставь мечты о настоящем счастье. И чем быстрее ты смиришься с судьбой, тем лучше для тебя.

Белый свадебный наряд казался бы неуместным – ведь у невесты двухнедельная дочка. Миссис Нортон уговорила Элен венчаться в платье кремового цвета и оказалась права: оно оттеняло неяркий румянец щек невесты и оживляло бледность ее кожи.

Простого покроя платье с неглубоким вырезом спереди и присобранными на плечах рукавами было чуть выше колен. Его дополняли туфли-лодочки того же цвета и шляпа. Шляпа была капризом Элен и единственным дорогим аксессуаром: стоила она больше, чем платье и туфли вместе взятые. На шляпке была закреплена кремовая вуаль. Волосы Элен убрала назад, открыв лицо. Эта прическа, простая и изысканная одновременно, как нельзя лучше подчеркивала красоту невесты.

– Ты выглядишь такой молодой, – задумчиво, с легкой грустью сказала миссис Нортон. – И такой невинной.

– Едва ли, – сухо заметила Элен. – Моей дочери уже две недели.

– Какое чудо эта девочка, – горячо заговорила бабушка. – Настоящее сокровище. И не стоит тебе переживать из-за этого. Почти все так поступают в наше время. С каких это пор тебя стали волновать пересуды?

Элен положила тюбик помады и перевела взгляд с зеркала на мать. Нет, она не имеет права оставить ее в неведении относительно их отношений с Николасом. Просто не имеет права.

– Мама, что касается меня и Николаса…

– Я так счастлива, – защебетала Дорис, – так рада иметь его зятем. Мне он действительно нравится. – В ее голубых глазах мелькнуло лукавство. – Я всегда подозревала, что между вами что-то есть, и Джулия тоже догадывалась. Особенно после того вечера у них в доме. Поэтому я и обратилась к Николасу с просьбой узнать, почему ты не приезжаешь. Конечно, не могу не признаться, я была несколько шокирована, узнав что ты родила, но все же… Все хорошо, что хорошо кончается!

После этого монолога Элен поняла, что никогда не сможет снять с матери розовые очки и раскрыть правду о своих отношениях с Николасом Палмерсом.

Миссис Нортон закрепила вуаль перламутровой булавкой.

– Значит, у вас не будет медового месяца?

– Нет.

И слава богу, добавила про себя дочь.

– Мама, я кормлю Эви грудью, и…

Зачем нужен медовый месяц, если брак заключается без любви?

– Ничего страшного, – беззаботно откликнулась миссис Нортон. – Вам и так повезло. У вас такой красивый дом. Немногие молодожены могут себе такое позволить. Придет время и для медового месяца. Как бы я хотела, чтобы до этого дня дожил твой отец. – Она слегка промокнула глаза батистовым платочком, но тут же бодро расправила плечи. – Элен, тебе надо поторапливаться, нельзя же опаздывать на собственную свадьбу!

Чтобы приподнять матери настроение и дать ей понять, что все хорошо, Элен выдавила из себя шутку:

– Тебе не кажется, что я и так запоздала со свадьбой? Жених может подождать еще немного.

До церкви было недалеко, и они прошлись пешком. Когда Элен входила в церковь, заваленную цветами, она улыбалась тому, что только что сказала ей мать, и тут у алтаря увидела ожидающего ее жениха. В качестве свидетеля он выбрал Ричарда и, сообщая об этом Элен, напряженно щурился, стараясь угадать ее реакцию.

– Я ничего не имею против, – сказала она. – Спроси у Ричарда, как он отнесется к твоему предложению.

Ричард тоже не возражал. Напротив, был очень рад, как и его жена Харриет.

Разговоры смолкли, как только в церкви появилась Элен. Николас мгновенно повернулся к ней. Лицо его выдавало волнение, темный строгий костюм подчеркивал мощный разворот плеч, стройность длинных ног. Справа от жениха стояла Джулия Палмерс, покачивая Эвелин, укутанную в одеяльце из кипенно-белых кружев.

Элен, подойдя к алтарю, могла лишь беспомощно переводить взгляд с серых серьезных глаз Николаса на головку дочки, черные волосики которой почти полностью скрывал белый кружевной чепчик. Поглощенная шквалом чувств, невеста была не в силах выдавить из себя хотя бы одно слово.

Николас взял ее за руку, но от этого Элен стало еще хуже. Достав белый носовой платок, он смахнул со щеки невесты слезу, тихонько шепнул ей на ухо:

– Ты сегодня очень, очень красивая!

Сказано это было так, что Элен показалось, будто душа ее взмыла в небеса и парила над церковью. Словно во сне, произносила она положенные слова, принимала его кольцо и надевала Нику на палец свое.

Осыпаемые конфетти, они выходили из церкви. Одна из присутствующих на церемонии жительниц Вудвила шепнула:

– Почему она плачет?

– Гормоны, – ответила всезнающая соседка, – она совсем недавно родила дочку.

– И я бы заплакала, если бы выходила за него замуж!

Сейчас, когда все формальности остались позади и напряжение несколько спало, Элен, слыша этот диалог, не смогла удержаться и рассмеялась.

– Вот так-то лучше, – ободряюще улыбнулся Николас. – Готова принимать поздравления?

Честно говоря, Элен предпочла бы улизнуть, исчезнуть вместе с ним и Эви, но она понимала, что следует остаться. Церемония так взволновала ее, так растрогала, что Элен была вовсе не уверена в том, сможет ли правильно себя вести, когда останется наедине с Николасом. Наедине с мужем! Молодые, как и полагалось, присутствовали на праздничном обеде – с лососиной, клубникой и роскошным тортом. Великолепное шампанское из личных запасов покойного мистера Палмерса вызвало особенное восхищение гостей.

Сидя рядом с Николасом, державшим на руках их маленькую дочку, Элен беспомощно сжимала бокал с шампанским, едва пригубив его. Она не знала, что делать с чувством, внезапно родившимся в церкви, когда Ник смахнул слезинку с ее щеки. Ей показалось… Да нет, пустое… Ей показалось, что где-то на дне его души зажглась нежность, он смотрел на нее с такой искренней симпатией. Неужели с любовью? Не может быть! Но голос его оставался таким же ласковым, когда он, с улыбкой нагнувшись к Элен, спросил:

– Хочешь домой?

Домой! Как сладко звучит. Должно быть, я схожу с ума, подумала Элен, встретив мягкое свечение его глаз. Она кивнула.

– Мне лучше пойти к маме переодеться.

– Не надо, – глаза молодожена сверкнули чувственным обещанием, когда он скользнул взглядом по кремовому шелку, словно вторая кожа обтягивавшему полную грудь, – ты мне так нравишься в этом наряде.

Элен вспыхнула, как школьница. Что с ней? Безрассудно так реагировать на простенький комплимент.

– Спасибо, – сказала она, едва дыша. А затем, просто для того чтобы сказать хоть что-нибудь, спросила: – Эвелин поменяли подгузник?

– Да. Я сделал это сам. Ты знаешь, мне кажется, она самая лучшая девочка на свете, но, как и ты, я могу быть пристрастен. Давай попрощаемся со всеми, а потом я уложу Эви в машине.

Пятнадцать минут спустя они уже выехали из Вудвила. Эвелин крепко спала в своей колыбельке на заднем сиденье. Николас уверенно вел «бентли», Элен, не веря своему счастью, сидела рядом с ним.

Он метнул на нее быстрый взгляд.

– Ну, как тебе? Не так плохо, а?

– Неплохо. – Она с признательностью взглянула на него. – Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что уговорил меня венчаться.

Николас блеснул белозубой улыбкой.

– У меня всегда хорошо получалось уговаривать девушек.

– Но я же далеко не девушка, – ответила она, усмехнувшись.

– Нет. – Николас замолчал, а когда заговорил вновь, в голосе его появилась горечь. – Но ведь ты была девушкой.

Элен решила, что ослышалась.

– Что? – недоверчиво прошептала она.

– Я был у тебя первым, не так ли? Первым твоим любовником?

– Ты хочешь сказать, что знал это? Все время знал?

– Не все время. – Она заметила, как жестко сжались его губы. – Нет. Но, как бы тебе это сказать, тайное достаточно быстро стало явным…

– Ник, ты не должен был…

– Но я сделал это, – сказал он горько. – Какого дьявола ты мне не сказала?

Элен удивленно подняла брови.

– Ты считаешь, что это как-то повлияло бы на все последующее?

Он бросил на нее жесткий взгляд.

– Не в моих правилах совращать девственниц. Я, черт возьми, был бы предусмотрительнее… в смысле контрацепции. Если бы я только знал!

Вот так удар! Это же все равно, что сказать: было бы намного лучше, если бы сегодняшнего дня не было. Стоило быть чуть-чуть поосторожнее, и всего этого можно было избежать. И как только могла она поверить, что он тоже счастлив? Дура. Элен закрыла глаза. Возьми себя в руки! – приказала она себе. Не стоит огорчаться. Нельзя быть такой ранимой. Нельзя разрушать то, что, может быть, станет первым честным разговором за всю историю их отношений.

– Но после того как ты понял, что я была девственницей, ты все еще предполагал, что я принимаю противозачаточные средства? – попробовала она прояснить ситуацию.

Руки Палмерса судорожно вцепились в руль.

– Я думал, ты скажешь мне, если не принимала. Или, в крайнем случае, сообщишь, если обнаружишь, что беременна. А когда ты ничего не сказала, я решил, что…

– Мы удачно отделались? – с горечью закончила за него Элен.

– Я просто считал, что заслужил чуть больше искренности после того, что было между нами.

– Не думаю, что в тот вечер ты выбрал самый честный способ получить желаемое, – напомнила ему Элен. – Ты всегда относился ко мне с какой-то маниакальной подозрительностью. Разве нет? А теперь ответь мне искренне – если бы я сказала тебе тогда, что ты будешь у меня первым, ты бы мне поверил?

Последние слова она произнесла очень тихо, и Ник ответил долгим вздохом.

– Вероятно, нет.

Элен поежилась как от удара. Она почувствовала себя потаскушкой.

– Тогда о чем можно говорить?

– Я думаю, есть о чем, – сказал он тихо. – Я хочу перед тобой извиниться за одну вещь.

Она рассмеялась колючим смешком. Элен заметила эту манеру смеяться у одной женщины и сама удивилась, как легко смогла подражать ей.

– Забудь об этом. Вероятно, я должна чувствовать себя польщенной твоим вниманием. Ты подарил мне столь богатый опыт сексуальных ощущений, что тебе не стоит переживать из-за того, что все могло сложиться по-другому.

– Кажется, я тебе уже говорил, что ты пробуждаешь во мне самое худшее.

– Да, пути господни неисповедимы, – как можно беззаботнее ответила она. – И, как однажды я тебе уже говорила, со мной происходит то же самое.

– Сожалею, – сказал Ник искренне.

Элен не могла не заметить в его голосе самоосуждения, и была достаточно честна перед собой, чтобы не взваливать на его плечи всю вину за происшедшее.

– Не стоит. Я очень рада, что у меня есть Эвелин.

– И я, – сказал он тихо. – Спасибо тебе, Элен.

– За что спасибо? – не поняла она.

– За то, что ты ее родила.

Элен нахмурилась.

– Поясни.

– В таких случаях всегда существует альтернатива. Другая женщина при тех же обстоятельствах могла бы принять иное решение.

– Значит, то, что я не такая, оказалось к лучшему.

Ей стоило немалых усилий, чтобы голос не дрожал. Этот очень важный для нее комплимент мог вырвать с корнем злость, которую она испытывала к этому человеку.

Палмерс опять посмотрел на нее, на этот раз с любопытством.

– Что ты сделала с чеком?

Интересно, почему он об этом спрашивает? И почему именно сейчас?

– Я получила по нему деньги.

– Да, я знаю, но что ты сделала с деньгами?

– Зачем тебе это?

Он пожал плечами.

– Так. Любопытно.

– Я потратила их на изысканные туалеты и увлекательное путешествие.

– Правду! – потребовал Николас.

Теперь и Элен стало любопытно.

– А как ты узнал, что я лгу?

– Назовем это интуицией.

Она вздохнула.

– Я сразу отдала их в приют.

– Все?

– До единого пенни!

Николас медленно кивнул, как будто только что нашел ключ к решению очень важной и насущной проблемы.

– Я должен был догадаться.

– И для чего тебе это? – прошептала Элен, предчувствуя потрясающее открытие.

Николас пожал плечами.

– Ты обладаешь какой-то странной, упрямой гордостью, которая никак не вяжется с меркантильностью. – Он вновь нахмурился. – Но почему ты все-таки взяла деньги?

Чтобы сбросить тебя со своей шеи, для чего же еще! Но если сказать об этом прямо, он сделает собственные выводы. Надо придумать что-то другое.

– Потому что я была зла на тебя, оскорблена твоей уверенностью в том, что меня можно купить. Я думала, что заставлю тебя страдать – не морально, так материально. Поэтому взяла твои деньги и тут же с ними рассталась.

Эти серые глаза чертовски проницательны, подумала Элен, опуская взгляд и делая вид, что ищет что-то в своей маленькой кремовой сумочке.

– Но если бы ты просто злилась, то самым простым способом наказать меня было бы настоять на своем и выйти замуж за Ричарда.

– Но я не могла бы выйти за него, после того как поняла… – Элен запнулась, подыскивая подходящие слова, – какое влечение испытываю к тебе.

Палмерс промолчал. Элен заметила только, что он слегка кивнул, будто услышал подтверждение собственным предположениям. Оба молчали, но впервые это было молчание двух понимающих друг друга людей. Элен показалось, что наконец-то наступает мир или хотя бы перемирие.

И еще Элен чувствовала, как поднимается настроение. Ее согрело искреннее извинение Ника, а еще больше – понимание того, что решение родить ребенка при сложившихся обстоятельствах не было самым простым для нее. И главное – он, оказывается, не утратил к ней уважения, предполагая с самого начала, что чек был принят не по меркантильным соображениям.

Что теперь мешает им строить отношения на основе взаимного уважения? Разве нет перспективы для роста взаимной привязанности? А если к этому добавить постоянно присутствующий запал сексуального влечения? Неужели этого мало, чтобы их супружество было благополучным, хотя им и не посчастливилось вступить в брак по любви?

Может быть день венчания станет естественным началом их союза. Стоит ли им эту ночь провести вместе? Элен вздрогнула от предвкушения. Сможет ли она, не покривив душой, ответить отказом законному мужу?

В Кью они приехали почти в семь, но едва ступили на порог большого красивого дома, как к Элен вернулись подозрения относительно намерений Ника. Ей стало стыдно за свои мечты о грядущей ночи. Когда Ник включил свет, Элен отвернулась, опасаясь увидеть в его глазах подтверждение худшим из своих предположений. Может быть, она все напридумывала, сидя в машине, и человек, который сейчас вошел в дом вместе с ней, не имеет ничего общего с тем, которого она создала в своем воображении. Элен даже обрадовалась, услышав недовольный писк маленькой Эви, требующей к себе внимания.

– Она, наверное, проголодалась, – хрипло проговорила Элен, склоняясь над дочерью, – мне надо ее покормить.

Ник приблизился к Эвелин. Поймав украдкой его взгляд, Элен поразилась. От того Николаса, который стоял с ней у алтаря и откровенничал в машине, не осталось и следа. Взгляд его был, как всегда, угрюм и мрачен. Хорошо, что она остановила поток ложных надежд. Хорошо, что не наделала глупостей, обнажив свои истинные чувства. С этим человеком придется все время быть настороже. Стоит лишь переступить невидимую грань – и остановиться будет невозможно. И тогда ее жизнь покатится под гору.

Элен вспомнила их единственную ночь. Какого труда стоило ей тогда сдержаться, чтобы не наговорить ему ласковых, нежных слов. Всего одна ночь, а она уже готова была растаять… Какие же усилия понадобятся, чтобы держать себя в узде ночь за ночью, находясь в одной постели с Ником, когда он будет обнимать ее, целовать, ласкать… Сможет ли она удержаться от признания? И к чему приведет ее откровенность? Зачем вкладывать ему в руки самое острое оружие против себя? Она знала, что такое любить и не быть любимой. Как больно терпеть унижения от любимого, отдаваясь ему беззаветно, всем сердцем.

В холле, уперев руки в бока, их поджидала Кэтлин. Ее светлые волосы сияли, униформа весьма откровенно обтягивала округлости фигуры. Няня тут же протянула руки к девочке.

– Поздравляю, – кисло произнесла она, как всегда не спуская восхищенного взгляда с хозяина.

– Спасибо, Кэтлин, – тепло улыбнувшись, ответил Николас, и Элен почувствовала острый укол ревности.

– Миссис Лэмберт накрыла на двоих холодный ужин в маленькой гостиной наверху, как вы заказывали, сэр.

Все как полагается после венчания, подумала Элен. Интимный ужин, а потом постель. Однако их случай особый: брак является фарсом, правила игры становятся для нее все тягостнее. Удастся ли ей разыграть безразличие, особенно сегодня, после восхитительного душевного подъема, испытанного при венчании?

Она чувствовала себя ягненком на заклании.

– Ну Элен?

Он ждал от нее «да» или «нет», и это не имело никакого отношения к приготовленному наверху ужину.

– Я не голодна, – холодно промолвила Элен и, забрав у Кэтлин девочку, добавила: – Мне надо покормить ребенка.

Отправляясь в детскую, она спиной чувствовала полный враждебности взгляд Николаса и торжествующий взгляд Кэтлин.

– А как же быть с ужином? – безразличным тоном спросила няня.

– Делайте, что хотите. Я ухожу.

С этими словами Палмерс, хлопнув дверью, покинул дом.