Текст книги "Дело инопланетян"
Автор книги: Рональд Лафайет Хаббард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Так вот, Джером, это якшание с репортерами уголовной хроники должно прекратиться. И притом немедленно! Постой, не прерывай меня. Знаю, что меня заели дела. Знаю, что не уделяла должного вни мания твоему воспитанию. Но это никак не может служить оправданием! Джером, сама идея обращения в суд никуда не годится! Она не лезет ни в какие ворота! Этим выставляешь себя на посмешище публике. За это платишь ценой уважения! А тебе нужно усвоить как следует мысль, что тебя должны уважать! Джером, тебе нельзя носиться с репортерами и бегать по судам! В судах правды нет. В таких местах тебе не следует появляться! Постой, не прерывай меня! Джером, меня это очень расстраивает и угнетает. Знаю, я пренебрегала своими обязанностями матери. Но преследовать людей, которые тебе не по вкусу, по суду, Джером, ты не должен. Возьми подходящую «пушку» и убери их. Только слабаки, дураки и идиоты носятся по судам. Тебе нужна справедливость? Ты найдешь ее только тогда, когда купишь себе подходящую винтовку, научишься из нее стрелять и, поставив хороший телескопический прицел…
– Ну пожалуйста! – вскричал Хеллер. – Пожалуйста, можно мне вас прервать?
– Нельзя. Что тебе нужно?
Хеллер протянул ей пакет. Он был обернут в серебристую бумагу и перевязан черной лентой.
– У меня для вас подарок!
Она взяла его и, несколько смягчившись, сказала:
– Если ты хочешь отделаться каким-то gingillo (Безделушка (шп.).), то у тебя ничего не получится. Никакими побрякушками не компенсируешь того, что мне пришлось вытерпеть по твоей милости от супруги мэра! Я истощила весь свой словарь, пытаясь убедить ее в том, что ты хороший мальчишка, просто слегка заблудился…
– Открывайте же! – в отчаянии крикнул Хеллер.
– Ладно, открою, – холодно уступила она. – Только чтобы доставить тебе удовольствие и побаловать тебя.
Малышка вытряхнула из ножен на рукаве стилет и разрезала им черную ленту. Затем вспорола серебряную обертку, развернула ее и уставилась на содержимое пакета.
Она перевернула его, надеясь убедиться, что тут нет никакой ошибки, и посмотрела на Хеллера круглыми от удивления глазами:
– Паспорт Гансальмо Сильвы!
Наконец до нее дошло. Она бросилась к Хеллеру и заключила его в объятия.
– Ты его убил!
– Не совсем так, – несколько придушенно выдавил, из себя Хеллер. – Он… как бы это сказать… сам себя подорвал!
– О, милый мой мальчик!
Малышка отстранилась ъ снова взглянула на паспорт. Затем как завопит: «Ииппи!» – и закружилась по комнате в стремительном танце, которому, должно быть, выучилась, когда работала на эстраде.
Потом она плюхнулась в кресло и воскликнула:
– Ave Maria, наконец-то отомстили за Святошу Джо! – И заплакала.
Потом, немного погодя, она промокнула глаза какой-то тряпицей и стала нажимать на кнопки,
В комнату хлынул персонал с таким видом, будто она била в пожарный колокол. Малышка подняла руку с паспортом.
– Гансальмо Сильва мертв!
Поднялся такой шум ликования, что мне пришлось убавить звук.
Она подошла к портрету Святоши Джо и показала ему паспорт. За этим последовала итальянская тирада, в которой портрету сообщалось, что предатель мертв, что его душа (Святоши Джо) может теперь покоиться в мире и что Малышка очень скоро закажет большую обедню.
Затем она обратилась к своему персоналу:
– Скорей, скорей, дайте Джерому молока с печеньем!
Она усадила Хеллера в свое любимое кресло. Ему принесли молока и домашнего печенья.
Малышка стала строить планы насчет вечеринки и обедни. И вдруг вспомнила:
– Я уверена, что у него будут похороны. Да, нам нужно позаботиться об этом. О похоронах Сильвы. У него есть брат и дядя. Ну-ка, что мы можем сделать для этих похорон? Итак: мы закажем большую фигуру в форме черной собаки. Джорджио, позаботься о заказе. О, разумеется. Я тоже буду присутствовать. И супругу мэра уговорю – придумаю что-нибудь. Ну а теперь – что я надену? Белое и алое? А может, только алое? Алую вуаль… Нет-нет, надо придумать что-нибудь получше! Джорджио, позвони моему модельеру. Пусть как следует подумает и сотворит для похорон самый что ни на есть праздничный фасон! О, я поставлю супругу мэра на место. Она же явится в чем-нибудь безвкусном и немодном. О, Джером, съешь еще печеньице.
Итальянцы! Потребовалось битых два часа, прежде чем они начали хоть чуть-чуть успокаиваться.
Наконец позвонили во все наиболее важные точки, и теперь, наверное, по всей обширной международной сети, охватываемой организацией Корлеоне, полетело сообщение о том, что убийца Святоши Джо мертв. И как раз в тот момент, когда казалось, что возбуждение улеглось, кто-то позвонил и сообщил, что Сильва находится в морге Нью-Йоркской больницы, а в его теле не осталось ни единой целехонькой косточки – и все началось сначала. Это новое сообщение пустилось вслед за прежним: вдоль и поперек империи Корлеоне, по всему земному шару. Хлынул поток поздравительных телеграмм по их подпольной радиосвязи и по аппаратам «Вестерн юнион» аж из такой дали, как Новая Зеландия, с кораблей на море и авиации в полете.
На полу у ног Хеллера стала расти куча свернутых в кольца таблограмм. Малышка зачитывала вслух каждое послание, обогащая свое ораторское искусство оживленными жестами и сверкающими взглядами.
Наконец Хеллер не выдержал и сказал, что ему нужно возвратиться в Нью-Йорк и покормить кота. Но Малышка заставила его остаться. Коты могут подождать. Ей известно, что мальчишки вечно голодны, и она накормила его до отвала.
Прикончив третью тарелку спагетти, Хеллер сказал:
– Тут еще одно дело. – Он достал из кармана карточку, изъятую им, как я заметил, из бумажника «черного пальто». Я подозревал, что в этом-то и заключалась главная причина его прихода к Малышке. – Можете сказать, кто этот человек?
Малышка прочла надпись и нахмурилась, соображая.
– Инганно Джон Скроццоне? Кажется, я слышала это имя. Не помню где. Джованни! – И когда тот появился: – Заложи это в компьютер и посмотри, что получишь.
Джованни вернулся из подвала.
– Он главный бухгалтер Фаустино Наркотичи, одна вошь на другой.
– Джером! – потрясенно воскликнула Малышка и строго посмотрела на него. – Ты связался с плохими людьми! Ты должен все время заботиться о своей репутации, Джером.
На какую-то долю минуты меня озадачил вопрос: почему он умалчивает о том, что убил того парня? А потом я сообразил, что Хеллер, по сути, вообще никому ни о чем не рассказывал.
Я был потрясен: да ведь он знает, что за ним наблюдают! Он боится, что его уличат в нарушении Кодекса! Граната! Вот почему он не мог рассказать и никогда не расскажет, даже Бац-Бацу, как умер Гансальмо Сильва. Гранат этого типа и такой мощности на Земле не существовало. Так оно, похоже, и есть. Любой нормальный человек хвастался бы об этом, не переставая. А скрытность Хеллера дошла до того, что он промолчал о трех других убийствах!
– Джером, – сказала она, – я клятвенно обещаю, что перестану быть нерадивой по отношению к тебе. Наследственность дает о себе знать, и ты это сегодня доказал. Но и воспитание очень много значит. Так вот, как хорошая мать я должна уделять больше внимания твоим жизненно важным потребностям и, разумеется, в то же самое время твердо противостоять искушению баловать тебя. Ты уже настолько привык к моему постыдному невниманию, что даже собирался уйти отсюда ненакормленным, чтобы и дальше бегать повсюду, как какой-то уличный оборвыш.
Она достала ручку и приготовилась писать на снежно-белой скатерти.
– Ну, во-первых, тебе, конечно, понадобится новенький с иголочки гардероб. – Она записала. – А за тем набор клюшек для игры в поло: это помогает оставаться джентльменом, когда ты бьешь других мальчишек клюшкой по голове. Да, конечно, клюшки для поло. – Она записала. Потом ненадолго задумалась.
Хеллер хотел что-то сказать, но она почувствовала это и жестом остановила его.
– О, ведь сейчас зима. Тебе понадобятся новые коньки. – Она записала. – А там, разумеется, скоро наступит и весна. Значит, тебе понадобится новая бейсбольная бита.
Хеллер снова хотел что-то сказать, но на этот раз она прямо одернула его:
– Нет-нет, никаких гоночных автомобилей. Ни одного, Джером. Тебе это, возможно, покажется грубым, но уши мои больше не в состоянии слушать супругу мэра, когда она говорит о гонках! – Малышка снова задумалась. – Хотела добавить к этому старую виллу Капоне в Майами-Бич, но ты получишь ее на Рождество, и я хочу, чтобы это осталось сюрпризом. Хорошая мать – это такая мать, которая балует, но не так уж сразу.
Она просмотрела список, убедилась, что все записано, и проговорила: «Хорошо». Обвела большим кружком свои заметки на столе. Затем сказала:
– Порядок. Теперь, кроме нового гардероба, тебе придется достать что-нибудь, и очень быстро, во что обрядиться на похороны Сильвы… Красный смокинг и капюшон. Да, это подойдет. Не будет грубо контрастировать с моим нарядом. Вот, возьми еще немного печеньица, Джером.
С улицы донесся слабый автомобильный гудок.
– Джованни! – заорала Малышка. – Что там, черт побери, гудит?
Джованни тут же появился в комнате.
– Это нью-йоркское такси. Водитель говорит, что уже три часа дожидается малыша.
– Да расплатись ты с этим (…)! Думаешь, я позволю Джерому уехать в каком-то паршивом городском такси? Скажи Баттиторе, чтобы он вывел мой лимузин! Думаете, мой сын какой-нибудь бродяга? И скажи Баттиторе, чтобы как следует прогрел машину. Хочешь, чтобы Джером простудился? – Она повернулась к Хеллеру: – Итак, о чем мы говорили? Ах да. О прибавке на карманные расходы…
Это переполнило чашу моего терпения! Возмущенный льстивым вниманием, оказываемым Хеллеру, я выключил монитор и убрал его с глаз долой. Есть такой предел терпению, где бледнеет даже мазохизм. Я решил, что мне лучше узнать, что там говорят по радио и телевидению об этом «героическом подвиге», которым Хеллер хвастается перед всеми. Я прослушал несколько передач новостей. Ага! Об этом ни слова!
Я продлил мой кредит у уличного продавца газет и получил газеты послеполуденного выпуска. В утренних ничего не было. Но в одной послеполуденной между последними фасонами одежды вклинилось маленькое сообщение.
«ЧТО НЫНЧЕ НОСЯТ В ЦЕНТРЕ ГОРОДА?
В предрассветный час прошлой ночи на Пятой авеню найдено тело, которое, как установлено по отпечаткам пальцев и зубным пластинам, принадлежало некоему Гансальмо Сильве, очевидно, упавшему с крыши небоскреба компании «Бэтмен». Упавший был одет в женское черное платье. Напрашивается вопрос: а не есть ли это возникновение нового направления в моде?..»
Это придавало вещам должную перспективу. Газеты никогда не лгут. Они всегда говорят строгую правду в такого рода делах, да, впрочем, и во всякого рода делах. Об этом заботятся Роксентеры и Мэдисоны!
Мне полегчало. У меня прошел тик, и мне не нужно было зажимать рот, чтобы подавлять рвущиеся из горла тихие вопли.
Тяжелая мне выпала доля. Я разорился. Хеллер и какие-то неизвестные ограбили меня. Мисс Щипли представления не имела, как работать кассиром по выдаче мелких сумм.
Ну да ладно. Дрожащий, покинутый и одинокий, я уж как-нибудь буду пробиваться и дальше по этой садистской тернистой дороге, которую некоторые люди, смеясь, называют жизнью.
Не имея магического кристалла, я думал, что впереди, по крайней мере сегодня, меня уже не поджидают никакие удары и потрясения.
Я ошибался!
Часть ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
На улице выли сирены. Похоже, там творилась ужасная суматоха. Несмотря на холод, я вышел на террасу и глянул вниз на Пятую авеню.
Военные машины! Стягиваются к отелю!
Военные полицейские в белых шлемах и ремнях выскакивают из них, чтобы установить на углу пулемет!
Я подался назад. Мое внимание привлекло движение на близлежащем здании.
В белых шлемах и ремнях – снайперы!
Наводят винтовки прямо на мою террасу!
Боги мои – я судорожно глотнул – армии США известно, что я инопланетянин! Я у них в ловушке! Они окружают!
Я поспешно убрался в свой номер в пентхаузе.
Громовой стук в дверь!
Все, конец! Я – покойник!
Храбро, как идут на расстрел, с обнаженной грудью, обреченный настолько, что жив я или мертв – мне уже было безразлично, я распахнул дверь.
За ней стоял коридорный.
Белый как мел.
– Господин Инксвитч в номере? – спросил он.
А впрочем, чего она стоит – жизнь, когда нет денег.
– А отчего ему не быть? – сказал я.
Загремело!
С лестничной клетки, из-за пальм в горшках, из лифта, низко пригнувшись, с автоматами в руках ко мне бросилась военная полиция.
Они отшвырнули коридорного, как тряпичную куклу, и промчались мимо меня.
Они переворачивали кресла, ломая их на куски.
Они распахнули стенной шкаф и двери в ванную комнату, отскочив назад и выставив автоматы на тот случай, если кто-нибудь выйдет оттуда.
Они расстреляли матрацы короткими очередями.
Они тыкали дулами автоматов в одежду.
Они выбежали на террасу, ломая пальмы в горшках, и взяли под прицел окружающую местность.
Передо мной появился офицер. Сзади его подстраховывали двое полицейских, наведя на меня кольты сорок пятого калибра. Он дал знак. Один из подручных стал меня обыскивать. Взял мой бумажник. Передал офицеру.
Офицер взглянул на него. Поднес к свету. Сравнил фотографии и дал еще один знак. Солдат грубо схватил меня за кисть. Извлек откуда-то подушечку и нанес на нее чернила. Снял у меня отпечатки пальцев. Отдал их офицеру.
Офицер сверил их с теми, что были у него на карточке, и громко, по-кавалерийски, скомандовал: «Впе-ее-ред!»
Что-то загрохотало.
В номер поспешно вкатили тележку с оборудованием. Ее пушечные колеса громыхали по ковру и рвали его на куски. Ее толкали трое. Они остановили ее в центре комнаты. Один выскочил на террасу и поднял вверх хромированный шест.
Вошел еще один офицер. Опустился на колени возле тележки, взял в руки какое-то устройство, рявкнул в него и прислушался, ожидая ответа.
Эта пауза дала мне краткую возможность прочесть значки на их формах: «Войска связи армии США».
Офицер, стоявший у тележки, обратился ко мне:
– Это сверхсекретно. Вас можно было бы расстрелять за разглашение того, что вы видели спутниковое дешифровально-решифровальное устройство. Даже русские не знают, что оно у нас есть. Клянетесь, что не видели его?
Я поднял запятнанную чернилами руку и поклялся.
– Ладно, – сказал он, – вот ваш человек. – И он передал мне устройство.
Я услышал голос: «Alo. Kto eta gavarit?»
Я вернул прибор офицеру-связисту:
– Вы не перепутали номер? Он меня, кажется, спросил по-русски: «Кто это говорит?»
– (…)! – выругался офицер и снова вышел на связь. Быстро и резко переговорил с кем-то и снова передал мне прибор.
Я услышал голос:
– Diga! Con quien hablo?* (Кто говорит? (исп.))
Я попытался вернуть устройство офицеру.
– Кто-то только что ответил мне по-испански.
Кажется, он интересовался, кто с ним говорит.
– Нет-нет, – возразил офицер. – Это тот самый.
Я снова приложил устройство к уху. Голос повторил:
– Con quien hablo?
– Инксвитч, – ответил я.
– Ah. Espere un momento, por favor. (Подождите минуточку, прошу вас (исп.).)
Я подождал с минутку, но этого оказалось мало – таковы уж испанцы. Впрочем, странно. Я плохо знал испанский, чтобы разбираться в акцентах, но этот испанский был явно не коренным испанским. В нем была какая-то певучесть. Кубинец?
– Ну, много же у них времени ушло на это! – Голос по телефону. Гнусавость выходца из Новой Англии. Гробе!
– Где вы? – Я просто рот открыл от изумления.
– В Центральной Америке, – сообщил Гробе. – Кто-то убил директора ЦРУ, и здесь воцарился мир. Пришлось лететь сюда, чтобы пересмотреть мирные договоры и установить, какие из них можно было бы нарушить. Впрочем, дела не так уж и плохи. У них тут отличные змеи. Вам стоит на них посмотреть! Но звоню я не по этому поводу. Довольно серьезное дело, касающееся безопасности, поэтому мне пришлось обойти службу национальной безопасности. К тому же в джунглях нет телефонов. Армейские связисты все еще в номере?
– Да, – отвечал я.
– Тогда скажите им, чтобы отошли подальше.
Дело сверхсекретное.
Я сказал, и они вышли на террасу и в прихожую, держа оружие наготове для защиты своей установки в случае нападения.
– Готово, – сказал я.
– Вот и хорошо, – продолжал Гробе. – С час назад мне звонили насчет факсимильной спутниковой установки. Он сам был на проводе. Вы понимаете, о ком я?
Да, уж конечно, я понял. Как только я осознал, что Гробсу звонил сам Джон Роксентер, меня охватила тревога.
– Инксвитч, – говорил Гробе, – вы позволили Мэдисону выйти из-под контроля! Он – вы знаете кто – совсем взбесился! – Мне послышалось, что он трясет газетами у телефона. – Просто вне себя от ярости, Инксвитч, вне себя!
Я весь похолодел. Когда неистовствует Роксентер, рушатся правительства.
– Он, похоже, не так все понял, – продолжал Гробе. – Он подумал, что а новостях говорится, будто Вундеркинд создает враждебную нефтяную компанию и нарушает семейную политику, вводя в нее конкуренцию. Тут виновата Мисс «Вселенная»: она читает ему газеты, но не умеет по буквам произносить слова. Это Мэдисон все испортил. Его клиент – Вундеркинд, а не «Спрут». Мэдисон взял на себя слишком много, когда полез в область юриспруденции. Нельзя позволить, чтобы правосудие вышло из-под контроля. Я-то знаю, ведь я юрист. А в данном деле это просто катастрофа. По большей части мы можем с ним смириться, но один пункт требует пересмотра – и никаких возражений! И вот, собственно, почему вы должны взять Мэдисона под контроль, Инксвитч. Вы меня внимательно слушаете?
Я ответил, что, разумеется, внимательно.
– Инксвитч, – продолжал он, – написав ту статью, он совершил тяжкое преступление. Он упомянул «Киннул Лизинг» вместе с компанией «Отвертини, Надувало и Сожрэ». Послушайте, Инксвитч, «Отвертини, Надувало и Сожрэ» – это шайка бесстыжих, наглых крючкотворов. Даже упоминание тихой и кроткой «Киннул Лизинг» в одной статье с этими головорезами может погубить нашу репутацию. Это же явный случай покушения на убийство. Мэдисон зашел слишком далеко! Это очень серьезно, Инксвитч. Вот, собственно, почему этот звонок должен остаться в тайне. Вы понимаете необходимость тесной, нерушимой связи между юристом и клиентом?
Я отвечал, что понимаю. И Гробе продолжал:
– Сейчас я не могу звонить Мэдисону. Он просто сошлется на «пятую». Так что вы должны приструнить Мэдисона. Если вы этого не сделаете, нас ждет быстрый приговор без всякой отсрочки. Усекли?
Я отвечал, что, разумеется, усек.
– Вот и хорошо, – сказал Гробе. – Есть ли что-нибудь еще?
– Есть, – отвечал я. – Они поменяли кассиров, и я не могу получить свое жалованье.
– Это мелочи, – отмахнулся Гробе. – Не надо беспокоить меня мелочами. Скажите об этом главному офицеру службы безопасности. Послушайте, не прислать ли вам парочку этих славных змей, а?
Я поторопился сказать, что срочно свяжусь с Мэдисоном.
– Отлично, – одобрил Гробе. – Обязательно свяжитесь. Мне теперь нужно пробраться поглубже в горы, чтобы разыскать генерала Альпенштока и добиться нарушения части этих мирных договоров, чтобы дела не стояли на месте. Меня какое-то время не будет: эти замечательные змеи тоже потребуют кое-каких хлопот. А вы уверены, что вам не хочется заполучить несколько экземпляров?
– Я буду слишком занят Мэдисоном, – сказал я, стараясь поскорей отделаться от него.
– Ну что ж, передайте лучшие пожелания мисс Агнес, чтоб ей (…). – Он прервал разговор.
Я подал знак связистам на террасе, и те пронзительно засвистели в свистки. Военная полиция пришла в состояние повышенной боевой готовности и мигом вывезла из номера усиленно охраняемую установку.
На улицах завыли сирены.
Тщательно выполнив предписанные маневры, солдаты наконец исчезли.
Из-под кровати выползла Ютанк, бледная, трясущаяся от страха. Она изо всех сил хлопнула передо мной своей дверью и заперлась на замок.
В передней врач отеля делал коридорному срочное переливание крови.
Ремонтная бригада отеля робко вошла в номер и принялась старательно сколачивать все, что было поломано.
Появился управляющий и сказал:
– У меня два вопроса, если вы позволите.
А: вы случайно не русский перебежчик?
Б: не являетесь ли вы замаскированным членом объединения начальников штабов?
Я был несколько не в себе и ответил ему не так, как следовало бы. Я раздраженно рявкнул:
– На оба вопроса ответ один: нет!
– Вот как, – сказал он. – Тогда держите счет за причиненный ущерб.
Это был счет на 18 932,27 доллара плюс расходы на коридорного, величину которых предстояло установить позже.
Вот тут-то моим сомнениям и пришел конец!
Глава 2
В первую очередь – самое важное. Деньги! Я бы сразу отправился к начальнику службы безопасности. Только возникал вопрос: как туда попасть. Влезать в нью-йоркское такси всего лишь с тридцатью пятью центами в кармане равносильно самоубийству. А судя по тому как Ютанк захлопнула дверь перед моим лицом, к ней лучше было не обращаться. Побегу спортивной рысцой, решил я наконец.
Тепло одевшись, чтобы не замерзнуть, вскоре я уже пыхтел, держа курс на юго-запад по направлению к площади Роксентера. От моего отеля всего несколько кварталов.
Я свернул на Сакс и, тяжело дыша, пробежал через Чэннел Гарденс, дрожа при виде обнаженных статуй, красующихся в покрытых льдом водоемах, и наконец добрался до здания «Спрута».
Начальник службы безопасности возложил ноги на стол, позволяя своим нескольким животам отдохнуть после обеда.
Я поднес к его лицу свое федеральное удостоверение и тут же его убрал.
– Инксвитч, – представился я. – У меня проблема чрезвычайной важности для вашей компании.
Он потыкал пальцами в клавиатуру компьютера, и экран оказался пустым.
– В чем проблема? – спросил он, снимая ноги со стола.
– Ваша мисс Щипли в окошке номер тринадцать, для выплаты мелкой наличности, не получила профессиональной подготовки. Мисс Хапуга не научила ее, как обращаться с семейным «шпиёном»!
– Хо-хо! – проговорил он. Он проверил свой револьвер, взял толстую дубинку, и мы пошли.
Я держался позади. Он вошел прямо в боксы кассиров, как входят в клетки укротители львов, схватил мисс Щипли за плечо и, сдернув ее со стула, потащил в задний стенной шкаф.
Оттуда донеслось несколько резких звуков. Удары.
Очень скоро начальник службы безопасности вышел из помещения кассиров и сказал, проходя мимо меня: «Таков порядок».
Я живо прошел к окошку номер тринадцать. Там сидела мисс Щипли в своей мужиковатой одежде, поджав губы. Под глазом у нее начинал расплываться синяк.
– Инксвитч, – назвался я. – Мне нужно получить двадцать тысяч долларов.
Мисс Щипли постучала по клавиатуре компьютера. Экран оказался пустым. Она выписала расписку и сунула мне ее на подпись. Я подписался: «Томас Джефферсон». Она взяла ее, аккуратно отсчитала из ящика кассы двадцать тысяч долларов и положила к себе в сумочку!
Она поступила неверно!
– А вы уверены, что так и надо? – несколько растерянно спросил я.
– Таков порядок, – враждебно ответила мисс Щипли.
Я вышел. Может, она немного чокнулась? Мне следовало бы дать ей возможность успокоиться и прийти в рабочее состояние.
Я снова зашел в помещение касс.
– Инксвитч, – назвался я. – Мне нужно получить двадцать тысяч долларов.
Она постучала по клавиатуре компьютера. Экран оказался пустым. Она выписала расписку и дала мне ее на подпись. Я подписался: «Джордж Вашингтон». Мисс Щипли взяла ее, снова аккуратно отсчитала из ящика кассы двадцать тысяч долларов и снова сунула деньги к себе в сумочку!
– Минутку, мисс Щипли, – сказал я. – Я не думаю, что вы поступаете правильно!
Сколько враждебности сквозило в ее взгляде.
– Таков порядок, – снова проговорила она.
Я вышел. Может, я называл неверную цифру?
Я снова зашел туда.
– Инксвитч, – назвался я. – Мне нужно получить сорок тысяч долларов.
Мисс Щипли проделала все те же действия, но на этот раз я в качестве угрозы подписался: «Бенедикт Арнольд».
Она достала деньги из ящика кассы…
Да-да, и положила сорок тысяч долларов к себе в сумочку!
– Таков порядок! – крикнула она.
Я сдался.
Я выбрался из помещения кассы и призадумался. Времени прохлаждаться у меня не было. Если я слишком долго буду мешкать, может снова позвонить Гробе и отель предъявит мне еще один счет на восемнадцать тысяч девятьсот тридцать два доллара двадцать семь центов за нанесенный ущерб. Я не мог рисковать.
Я немного послонялся по коридору, и тут меня осенила блестящая идея: мне бы надо пойти назад и увидеться с начальником службы безопасности.
Я без стука вошел к нему в кабинет.
У него на столе лежала куча денег, которую он мгновенно прикрыл своей фуражкой.
– Значит, таков он, ваш порядок, – сказал я и вышел. Быстро прошел по коридорам и передним, которые запомнились мне из предыдущего посещения. Как семейному «шпиёну» мне было о чем доложить. Служащие – жулики! Я нашел дверь, ведущую в офис Мисс «Вселенная».
Постучал.
Она лишь чуть приоткрыла дверь.
– Как семейному «шпиёну», – сказал я, – мне есть что сообщить господину Роксентеру о его служащих.
На своем веку мне доводилось видеть лица, искаженные гневом. Ее лицо исказилось еще почище, чем у тех, других.
– Думаешь, я впущу тебя, чтобы ты тут все вынюхивал и выдавал мои секреты? Убирайся отсюда, ты.
Я ушел.
Ничто из того, что я перепробовал, не принесло положительных результатов!
Поскольку больше ничего в голову не приходило, я просто взял и ушел.
Глава 3
Как же, черт побери, я собирался добраться до дома номер сорок два по Месс-стрит? Бежать туда спортивной трусцой было слишком далеко.
Я побрел по улице. Вдруг – идея! Я увидел полицейскую машину. Подошел. Предъявил свое удостоверение. Сказал:
– Мне необходимо на Месс-стрит по неотложным делам. Доставьте меня туда.
– Мы не мальчики на побегушках у (…) федералов, – сказал, враждебно блеснув глазами, один из сидящих в машине.
Опять неудача.
Я пошел по боковой улице, увидел припаркованные машины и почувствовал облегчение. Лучшим выходом из положения, в конце концов, было преступление. Я отдавал себе отчет в том, что на этой планете потерял форму – вплоть до того, что притупились мои рефлексы работника Аппарата. Я прошел вблизи машин, приглядываясь, не оставил ли кто-нибудь ключ в замке зажигания.
Полное невезение. Я слышал, что машины можно заводить и без ключа, но как это делается, не знал.
Впереди стоял мебельный фургон. Из него вынесли диван и ввозили его в дом на тележке.
Ага!
Я крадучись подошел к кабине. Когда шофер и его помощник скрылись за дверьми, я вскочил в фургон. Ключи здесь были! Я завел мотор, включил передачу и поехал.
Позади я услышал звук чего-то скользящего и падающего. В зеркало заднего обзора я увидел, что из фургона на улицу периодически вываливается мебель.
Затем как шарахнет – это выползло здоровенное пианино!
После этого за мной что-то все время громыхало по мостовой. Что это было, мне оставалось неведомо, но ничто не могло помешать мне остановить Мэдисона. Даже если бы мне позвонили еще раз из Центральной Америки или подсунули пару ядовитых змей вместе со счетом за причиненные разрушения!
Грузовик, не менее пятидесяти футов в длину и довольно высокий, вести было не так-то просто. Много раз я был на волоске от аварии, но наконец, после всех этих страхов, оказался где-то в квартале от дома номер сорок два по Месс-стрит. Улица для мебельного фургона оказалась узковата, поэтому я припарковался. И наконец-то узнал, что там грохотало всю дорогу по мостовой – задний откидной борт грузовика. Должно быть, пианино сорвало его с петель. Я с трудом поднял его и остаток пути прошел пешком.
Верхний этаж гудел, как пчелиный улей. Повсюду сновали репортеры. Стучали пишущие машинки и телексы. Мешки с материалами для всех газет мира подавались из окна, как ведра на пожаре, чтобы по цепочке людей уплыть в ожидающие их грузовики.
Через всю комнату тянулся новый огромного размера лозунг: «Придумай репортаж – любой ценой!»
В другом говорилось: «На первую страницу – или тебе здесь не место!»
Мэдисон находился в самом дальнем помещении, в окружении пишущих под диктовку репортеров, да столь плотном, что протиснуться к нему было невозможно.
Рядом репортер надрывался в телефонную трубку:
– Мне не нужна вторая страница. Мне нужна первая! Послушайте, мистер Язви, может, в «Санкт-Петербургской грязи» вы сегодня и главный редактор, но завтра в «Осторожно, помои», самой паршивой газетенке во Флориде, вы не будете даже младшим! Так что вам, (…), лучше сотрудничать, или сам-знаешь-кто наедет на ваш совет директоров и еще до рассвета посадит нового (…) главного редактора на ваше место… Вот так-то лучше. В заголовки газет. – Он повесил трубку.
Репортер побормотал над потрепанным блокнотом и заказал еще один разговор.
– «Лос-Анджелесская грязь»? Дайте-ка мне Джея-Совершенно-Чокнутого, пожалуйста… Привет, Чокнутый. Говорит Тэд Бродяга, сам знаешь, из чьей организации. Ты вчера не дал нам первой страницы… Хорошо, хорошо. Значит, жена твоего (…) ведущего редактора является главой Национальной ассоциации психического ограбления. Перестань плакать… Ладно. Я согласен. Это что, большая новость, что она присвоила деньги ассоциации и сбежала с главным психиатром? Но, черт возьми, Чокнутый, ты должен усилить контроль над советом директоров! Какого черта! Как, по твоему мнению, сам-знаешь-кто поставил тебя председателем Грязеобливочной корпорации? А, так-то лучше… Так-то лучше, Чокнутый… Ну, (…), тебе совсем не нужно пристреливать этого мерзавца. Просто заставь его поместить Вундеркинда на первую страницу!
Репортер повесил трубку, достал какую-то грязную тряпку и энергично протер себе ухо.
– Терпеть не могу, когда пускают слюни. – Он увидел меня. – Кто вы такой, черт побери? На репортера не похожи – слишком чистенький. Небось, какой-нибудь шпик?
– Совершенно верно, – ответил я. – Передайте Мэдисону, что его хочет видеть Смит.
– Не знаю, – сказал он, бросив взгляд на окружившую Мэдисона толпу.
– Смит от сами-знаете-кого, – уточнил я.
– Боже правый, – всполошился репортер. Он схватился за ручку пожарной сирены, которая оказалась у него под рукой, и резко повернул ее. Все репортеры бросились вон из офиса, ища, где горит.
Я вошел к Мэдисону.
Мэдисон взглянул на меня с апломбом:
– А, привет, господин Смит. Пятнадцатый пункт, кавычки открываются, Мэдисон торжествует победу, кавычки закрываются! Мы перехватили инициативу! И даю голову на отсечение, что вы пришли сюда с восторженными похвалами от Гробса!
– Я, Мэдисон, пришел сюда с топором, – строго сказал я. – Ты задел святые чувства. Ты забыл, что «Спрут» не является твоим клиентом, так что прибереги свои сокрушающие удары для Вундеркинда!
– Сокрушающие удары? О чем вы говорите, Смит? Господин Гробе дал мне точные и прямые указания сделать так, чтобы имя Вундеркинда было у всех на устах. Мне велено обессмертить этого парня!
