Текст книги "Больные вещи (ЛП)"

Автор книги: Рональд Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

Отталкивающе.

Отвратительно.

За пределами хорошего вкуса...

Серийный убийца записывает мерзости, которые он совершил... на единственном дневнике, который у него есть.

Человек переезжает в новое жилище, которое страдает от проблемы с пауками... или все наоборот?

Злодей-садист готовится к Хэллоуину с бритвенными лакомствами и ядовитыми призами...

Сны маленького мальчика – эхо пыток, смерти и геноцида...

Живые жидкости старика раскрывают ужасную тайну его прошлого...

Психически неуравновешенная женщина использует сексуальную одержимость, чтобы взять невольного заложника...

Паразиты внутри, самовампиризм и спонтанное разложение… все они происходят от проклятия вуду, наложенного на несчастных выживших членов семьи из Луизианы...

Это «Больные вещи»...

Рональд Келли

ПРЕДИСЛОВИЕ

"Дневник"

"Новоселье"

"Массовый призыв"

"Булавки и иголки"

"Старый Харкер"

"Похищение"

"Моджо Мамa"

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Перейдем прямо к делу, расскажу вам о моей первой встрече с историями Рона Келли. Встречe, которой могло и не быть (здесь мелодраматическая реплика: дум-дум-думммммм!)...

Еще в начале-середине девяностых я часто бывал в разделе ужасов в местном магазине "Books-A-Million". Это было тогда, когда в крупных книжных магазинах франшизы еще были разделы ужасов, если кто-нибудь помнит ту ушедшую эпоху. Это были хорошие старые времена – как я и должен был вам сказать – для такого ребенка, как я, который поглощал любую литературу ужасов, одновременно лелея мечты о том, что однажды увидит свое собственное имя на нескольких из этих книг в мягкой обложке массового рынка.

Примерно в то время я помню, как видел одно название, которое красовалось посреди раздела ужасов каждый раз, когда я посещал "Books-A-Million". Как старое, дружелюбное, знакомое лицо, оно всегда было рядом. Это была книга «Страх/Fear» Рональда Келли. Я, должно быть, сотни раз поднимал ее и бегло просматривал синопсис на обратной стороне. Он звучал довольно круто. Картинка на его обложке изображала зловещий черный вход в пещеру; внутри этой каменистой пасти висела вверх ногами фигура человека, плотно закутанная в кокон из паутины.

Проблема была в том, что я отказался покупать именно эту книгу. Я каждый раз клал ее обратно на полку.

Зачем? Ну, во-первых, мой бюджет на покупку книг тогда был скудным. Сегодня это сущие копейки. Поскольку у меня не было другого выбора, кроме как быть разборчивым, именно «Страх» оставался непрочитанным мной в течение долгого времени, и я здесь, чтобы сказать вам, каким я был дураком.

Стыдно говорить, что причиной того, что я возвращал этот роман на его место на полке снова и снова... снова и снова, было не что иное, как классический случай (буквально) оценки книги по ее обложке.

Видите ли, из-за обложки книги "Страх" 1994 года в мягкой обложке я предполагал, что в течение многих лет роман этого парня, Рональда Келли, был не чем иным, как вопиющей второсортной копией "Оно" Стивена Кинга.

Без шуток. Довольно глупо, да?

Очевидно, однако, у этой истории счастливый конец. Но, меня бы здесь не было, чтобы писать это маленькое вступление, если бы не одно но...

В конце концов, я пришел в себя. Я прочитал почти все в разделе ужасов «Books-A-Million» (кроме романов Энн Райс), и мне нужно было что-то новое. Итак, лучше поздно, чем никогда, я наконец выложил свои, с трудом заработанные, $4,50 (я знаю, это звучит как бред сумасшедшего, но когда-то книги в мягкой обложке действительно стоили меньше пятерки!). И что вы думаете? «Страх» оказался чем угодно, но только не копией огромного фолианта Кинга, о пауке-убийце-детей-из-космоса (на самом деле, у них было очень мало общего, за исключением кровожадного существа в пещере); это оказался один из моих любимых романов ужасов девяностых. Что еще более важно, это привлекло меня к феноменальному писателю ужасов, обжаренных на Юге, который с тех пор стал не только одним из моих величайших влияний как коллега-рассказчик-жуткого, но и – я с гордостью могу сказать – чертовски хорошим другом.

Кто бы подумал?

В моей бессвязной истории есть смысл. Обещаю. И он в том, что... история повторяется (да, сегодня у меня полно клише).

Что я имею в виду?

Еще раз, я ошибся. Я делал несправедливые предположения!

Когда Рон попросил меня написать предисловие к книге, которую вы сейчас держите в руках, я сначала немного возмутился. Только немного, заметьте. И не поймите меня неправильно – я был очень, очень польщен. Тем не менее... Я не мог избавиться от чувства некоторой нерешительности. Конечно, я не сказал своему хорошему приятелю Рону, что мне не на 100% понравилась эта идея (хотя, полагаю, теперь он знает!)

Дело в том, что я волновался. Рон объяснил мне, что "Больные вещи" – это сборник "семи отвратительных историй".

Звучит круто, правда?

Но я этого не хотел.

Я не хотел сплаттерпанкa от Рональда Келли. Или экстремального ужаса. Или хардкорной фантастики. Как дети это называют в наши дни.

Потому что, это был не мой Рон Келли. Это было не то, что я знал. Это не походило на чудесно угрюмую, пропитанную южной атмосферой беллетристику Рона Келли, которую я обожал последние пятнадцать лет. Я имею в виду, что мы говорим здесь о Роне Келли, а не об Эдварде Ли (не то, чтобы с Ли что-то не так, я большой его поклонник).

Вы уловили картину.

Однако Рон снова доказал, что я ошибаюсь. Сюрприз! Я читал эти рассказы – фактически проглотил их в рекордно короткие сроки и обнаружил, что не могу достаточно быстро перелистывать страницы, чтобы узнать, какие злодеяния произойдут дальше, – и мне хотелось большего. Большего!

И это признак действительно великого писателя, не так ли? Когда указанный писатель может работать вне своей "зоны комфорта", если вы согласитесь (я готов поспорить, что добрый, тихий, церковный джентльмен, о котором мы говорим сейчас, вышел за пределы своей "зоны комфорта" с рассказами, содержащимися здесь), и результаты, несомненно, принадлежат ему. И они до сих пор надирают задницы.

Таковы эти истории. И они, безусловно, делают свое дело.

Наслаждайтесь, ребята. Вас ждет угощение. Конечно, это гарантия того, что пишет Рон Келли.

Тем временем...

Рон, старый приятель, я должен извиниться перед тобой. Очередной раз.

Теперь я задаюсь вопросом, что еще может быть у Рона в рукаве. Господь знает, что мои дни "судить о книге по обложке" закончились.

Эй, Рон... ты писал южные ужастики, "Больные вещи" и даже немного научную фантастику ("Сварщик плоти"). Как насчет детской книги в следующий раз? Я обязательно хотел бы это увидеть. Я уверен, что мой девятилетний ребенок тоже. И если бы кто-нибудь мог это осуществить, я уверен, это был бы ты...

Продолжай идти дальше. А пока я продолжу читать. Все и вся, что ты пишешь.

А когда нет новинок от Рона Келли, а ты усердно работаешь над следующей историей, я просто открою свой старый, затёртый экземпляр "Страха" в двухсотый или трехсотый раз. И улыбнусь, когда увижу твою искреннюю, персонализированную надпись внутри той книги, которую я каждый раз клал обратно на полку.

Джеймс Ньюман

Хендерсонвилл, Северная Каролина

Декабрь 2008 г.

Рональд Келли

«Больные Вещи»

«Дневник»

21 августа

Они хотят знать, почему я убил тех людей в Теннесси. Они хотят знать, почему такой бездельник, как Джерри Веллер, пересекся с типичной американской семьей и систематически пытал, насиловал и убивал их, одного за другим.

Они кажутся очень настойчивыми в своих вопросах. Но я им ничего не скажу. Я отвечаю на их вопросы только собственными вопросами.

Почему сатана побудил меня совершить такие зверства?

Почему Бог допустил такие зверства?

Они думают, что прижали меня к стенке. Они заклеймили меня как жестокого психопата и изливают свою психиатрическую чушь, но все еще не понимают сути. Если бы они не были такими чертовски глупыми, они смогли бы посмотреть мне в глаза и увидеть извивающуюся, кишащую личинками душу, которая гниет внутри моей разлагающейся плоти.

Понимаете, моя извращенность – это моя сильная сторона.

А эта нормальность сводит меня с ума.

29 августа

Мои родители очень долго не говорили мне, что у меня когда-то был брат-близнец. Когда они признались, они только сказали, что он умер вскоре после рождения. Я знал, что они скрывают все кровавые подробности. В конце концов, они рассказали мне всю историю... и, это... это было круто!

Оказывается, когда-то нас было двое, два брата-близнеца по имени Джерри и Джейми. Вскоре после прибытия домой из роддома мама и папа уехали на ночь в город, оставив малышей на попечение няни-подростка Кэролайн. Через час появился бойфренд Кэролайн, битник Родни с большой сумкой вкусностей. Они много пили, курили марихуану и нюхали клей. Вскоре Кэролайн и Родни сильно накурились и подумали, что было бы невероятно забавно засунуть маленького Джейми в кухонную духовку. Они глотали водку и употребляли наркоту, доводя огонь до максимума и запекая вопящего младенца, как мясной рулет.

Предположительно, я был свидетелем всего этого, но я этого не помню. Черт, мне тогда было всего три месяца.

У этих долбанных болванов была правильная идея, но они сделали одну ошибку.

Они испекли не того пряничного мальчика.

5 сентября

Как насчет хорошей сказки на ночь?

Жила-была чисто типичная американская семья. Они никогда не ссорились друг с другом, регулярно ходили в церковь и жили по Золотому правилу^[1]. Они жили в уютном загородном доме, ездили на «Volvo» и отправляли детей в общественную школу...

Это было похоже на те прекрасные семьи из телевизионных шоу пятидесятых и шестидесятых годов – "Нельсоны", "Кливеры", "Брейди Банч".

Однажды летом эта семья решила съездить в национальный парк Смоки-Маунтин. Они делали снимки достопримечательностей, наблюдали, как индейцы чероки танцуют "танец дождя", и нашли уединенный кемпинг, чтобы общаться с природой и наслаждаться прекрасным видом на природу. Они пели песни, жарили зефир на костре и обменивались историями о привидениях. Они прекрасно провели время.

Затем из ниоткуда появился мужчина с дружелюбной улыбкой и в украденной форме смотрителя парка.

12 сентября

Когда мне было шесть лет, я навещал бабушку. У нее была милая маленькая канарейка по имени Пенни. Пенни вылетал прямо из клетки в углу, где бабушка обычно занималась шитьем, и садился мне на ладони. Обычно он сидел совершенно неподвижно и пел красивые песенки.

Однажды, когда бабушка работала в своем саду, я проскользнул в швейную и открыл дверь Пенни. Он вылетел из клетки и сел мне на руку.

– Спой мне песню, Пенни, – сказал я, но он промолчал.

Я вынул булавку из корзины для шитья бабушки и сунул ее в маленький черный глаз Пенни. Онa пронзилa крошечный мозг птицы и вышлa с другой стороны.

Тогда Пенни спел мне песню, очень громкую и неистовую... но очень короткую.

23 сентября

Сказка на ночь. Часть вторая.

Смотритель парка поздоровался, сел у огня и выпил предложенную ему чашку кофе. Во время приятной беседы он изучал типичную американскую семью. Отец, мама, седая бабушка и двое детей, мальчик и девочка. Некоторое время он наслаждался их обществом, пока мог это выдержать. А потом это проклятое желание закралось в его безумный разум...

7 октября

Когда мне было семнадцать, меня отправили в исправительную школу за то, что я отрезал груди моей подруге перочинным ножом. По прошествии всех этих лет я до сих пор не понял, в чем был мой истинный мотив. Может быть, когда-нибудь я позвоню ей в государственный приют и спрошу, помнит ли она, почему я сделал такой ужасный поступок.

14 октября

Сказка на ночь. Часть третья.

Отец был первым.

Дружелюбный смотритель парка вынул из-за пояса охотничий нож и, рывком вверх, вонзил острие в челюсть отца. Отточенное как бритва лезвие без усилий проткнуло его язык, небо и вонзилось в нежный мозг. Он упал в костер и обжег лицо, в то время как рейнджер расправлялся с остальными членами типичной американской семьи...

19 октября

Мой адвокат хотел, чтобы я подал заявление о невменяемости. Я уволил его и взял себе другого адвоката с менее привлекательной репутацией.

Я все время говорю им, чего хочу, но они, кажется, не воспринимают меня всерьез.

Я хочу, чтобы меня поджарили.

Я хочу, чтобы сок хлынул из моего тела, пока мои вены не лопнут, и я не начну шипеть, как кусок сырого мяса на горячей сковороде.

31 октября

Сказка на ночь. Часть четвертая.

Бабушка, какие у тебя большие глаза... лежащие в моей ладони.

4 ноября

Парни, я очень скучаю по Вьетнаму. Иногда я плачу перед сном, мне так его не хватает.

Знаете, я сам вызвался добровольцем. Не потому, что я был патриотом, а потому, что слышал, что там происходит много странного дерьма. Некоторые думали, что я сошел с ума, потому что сам решил пойти туда, но они не поняли. Все они ненавидели Вьетнам, а для меня это был настоящий рай.

В первый день сержант взвода вытащил трех новобранцев на улицу и завел за барак. В канаве лежали четыре мертвых Гука^[2], изрешеченные пулевыми отверстиями и покрытые полчищами мух. Сержант заставил нас спуститься в эту канаву и пинать их ногами по головам. Он сказал, что это должно было избавить наши головы от брезгливости, прежде чем он выпустит нас в джунгли. Он заставлял нас пинать, пинать и пинать, пока их черепа не раскроются, и их мозги не покроют наши боевые ботинки.

Некоторые из парней, чуть не выблевали свои кишки. А вот если бы меня не вытащили, я пробыл бы весь день в этой канаве.

Будь тем, кем ты можешь быть...

8 ноября

Вчера какой-то здоровяк по имени Альфонсо попытался оприходовать меня в тюремном душе. Но я был намылен и слишком быстр для него. Я загнал его в угол и решил развлечь сукина сына.

К тому времени, как охранники подошли к нему, бедный Альфонсо лежал на мокрой плитке душевой кабины, хватаясь за рану и истекая кровью. Я просто стоял там и смотрел с окровавленной улыбкой, как они искали недостающую часть анатомии Альфонсо... ту, которую они никогда не найдут.

Знаете, я могу произвести впечатление – Боггарт^[3], Кэгни... партия Доннера.^[4]

11 ноября

Сказка на ночь. Часть пятая.

Эй, детки, давайте представим, что сейчас Рождество!

Представьте, что та сосна может быть рождественской елкой, и мы можем украсить ее... кусочками вашей дорогой и любимой мамы.

Мы можем использовать ее пальцы в качестве мишуры, ее внутренние органы для украшений. Будет очень весело, просто подождите и все увидите.

Украсим все вокруг мамочкиными кишками...

28 ноября

Вернувшись с войны, я провел некоторое время в Мексике, занимаясь контрабандой наркотиков и перебросками нелегалов через границу. Деньги были хорошими, по крайней мере я мог позволить себе текилу и дешевых шлюх. Там я познакомился с одним парнем, и мы начали снимать фильмы.

Мы заманивали какую-нибудь цыпочку с улицы и приводили ее в номер в мотеле. Мы напаивали ее и пичкали ее кокаином с добавлением "Испанской мушки"^[5]. К тому времени, как мой напарник настраивал камеру, она уже была готова.

Затем я выходил голый из ванной, если не считать одной из тех странных кожаных масок для садо-мазо. Потом я должен был заняться с ней сексом. Когда она открывала рот и начинала кричать в экстазе, я брал нож для разрезки линолеума и просовывал его между нашими вздымающимися телами...

Где-то в моем фургоне был спрятан этот фильм вместе со всеми моими другими альбомами и трофеями, но у меня не было 8-миллиметрового проектора, чтобы посмотреть его. Однажды я подумывал передать это на Fotomat, чтобы перенести его на DVD... но, в последний момент передумал.

1 декабря

Сказка на ночь. Часть шестая.

Как насчет детских стишков?

Этот поросенок пошел на рынок.

ЩЕЛК!

Этот поросенок остался дома.

ХРЯСЬ!

Этот поросенок съел ростбиф.

ЩЕЛК! ХРЯСЬ! ХЛОП!

13 декабря

Однажды я ограбил заправочную станцию в Тосконе и заставил обслуживающего персонала съесть дерьмо из мужского туалета, пообещав пощадить его жалкую жизнь, если он выполнит эту простую просьбу.

Он это сделал.

А я нет.

22 декабря

Сказка на ночь. Часть седьмая.

О, я совсем забыл сказать. У типичной американской семьи был младенец.

Честно говоря, я собирался оставить его в живых. Но потом я подумал, эй, а какая жизнь будет у ребенка, если я это сделаю? Его, вероятно, отправят в какой-нибудь сраный приют, а потом его усыновят какие-нибудь садистские родители, которые будут оскорблять и избивать его, и он вырастет больным ублюдком... точно таким же, как и я.

Так что я отнес его к мусорным бакам, на территории кемпинга, и оставил там.

Знаете, где завтракают все голодные медведи.

7 января

Что ж, теперь все официально. Присяжные вынесли вердикт, и следствие окончено. Смертная казнь. Я почти кончаю от одной мысли об этом.

В одних штатах используют смертельную инъекцию, в других – газовую камеру. Здесь, в Теннесси, используют "Старый Спарки" – проверенный временем электрический стул.

Что касается моего дневника, то это будет последняя запись. Проволока, которую я выдернул из пружин моей койки, затупилась, и слова теперь еле разборчивы. Как видите, подвиги, которые я написал, были предназначены не для бумаги, а для человеческой плоти. Я живой фолиант; все мои грехи и злодеяния были вырезаны на каждом сантиметре кожи или, по крайней мере, на местах, до которых я мог добраться.

Возможно, после моей казни ужасные отчеты о работе моей жизни будут обнародованы. Возможно, какой-нибудь недобросовестный человек подкупит дежурного в морге, чтобы он позволил им сфотографировать мое тело, и в конечном итоге они попадут в неряшливый таблоид или на какой-нибудь оригинальный сайт. Тогда весь мир станет свидетелем моих стремлений к варварству и извращениям.

Итак, если вы просматриваете Интернет поздней ночью и наткнулись на меня... пожалуйста, побалуйте свое болезненное любопытство.

Давайте... почитайте мой дневник.

«Новоселье»

Чак Стюарт пытался выяснить, почему именно ему тетя Милли завещала дом на Элкинс-авеню. В конце концов он пришел к выводу, что она сделала это просто ему назло.

Чак никогда не был одним из любимых племянников своей покойной тети. Когда он был подростком, его постоянное восстание против власти всегда неправильно истолковывало ее строгие религиозные ценности. Несколько неприятных эпизодов из его дикой жизни на протяжении многих лет отделяли его от его тетушки, и, возможно, это была главная причина, по которой она оставила ему эту непригодную для продажи недвижимость в районе с низкой арендной платой.

Да, одноэтажный дом на участке в полакра совершенно не имел рыночной стоимости по одной явной причине. Он кишел пауками. Это были коричневые пауки-отшельники, которых иногда называли "скрипачами" из-за бледной формы скрипки на спине. Это были ядовитые чертята; не так сильно, как черная вдова, но довольно близко к этому. Они ужасно кусались, что приводило к повреждению нервов и тканей и, в случае аллергической реакции – к смерти.

Тетя Милли прожила там пять лет, после того как умер дядя Пит. Затем она переехала в квартиру и время от времени сдавала маленький, белый, обшитый вагонкой, дом различным малообеспеченным семьям. Ее собственность на западе Нашвилла приносила ей двести баксов ежемесячно, пока не началась проблема с пауками. На самом деле все стало настолько плохо, что жильцам, наконец, надоело, и они съехали, оставив свое имущество.

Несколько истребителей насекомых были наняты, чтобы окурить весь дом, но, похоже, это не помогло. За месяц их количество увеличилось в десять раз. Дошло до того, что его тетя даже сама боялась зайти в дом. Она могла видеть, как пауки скопились на внутренней стороне окон, проносились по побеленному сайдингу снаружи и вверх по водосточным желобам. В конце концов, она закрыла дом навсегда, прикрепив листы прозрачного пластика к дверям и окнам до тех пор, пока он не стал выглядеть так, как будто он был заключен в целлофан, герметично закрытый от внешнего мира. Милли бы снесла это место, но ни одна команда по сносу не подошла бы к нему. Многие водители бульдозеров холодели при мысли о том, чтобы влезть в этот старый дом и тут же покрыться крошечными коричневыми пауками.

А теперь Чак сам проверял это место. Единственная причина, по которой он был здесь – его собственное отчаяние. Финансовое положение Чака было довольно удручающим. По профессии он был сессионным музыкантом и был не плох в этом деле. Он работал в студии звукозаписи "Music Row", играя на соло-гитаре и скрипке всякий раз, когда возникал на это спрос. В последнее время этого не происходило, и он обнаружил, что живет не по средствам.

Поэтому он решил, что может отказаться от аренды собственной квартиры на берегу реки и пожить какое-то время в его новом доме. Это было, если бы эти, вздымающие волосы, сказки о нашествии пауков оказались всего лишь одним из ярких преувеличений его покойной тети. Она была очень известна тем, что делала из мухи слона.

Чак смотрел на дом с опасением, он шел по заросшему травой тротуару и поднимался на крыльцо. Входная дверь была заблокирована морщинистым листом тяжелого пластика, который художники использовали для изготовления тряпок. Чак развернул свой складной нож и разрезал его посередине, нервно наблюдая за первыми признаками пауков. Пока ничего. Он вытащил ключи из кармана, отпер дверь и, вооружившись фонариком и баллончиком с мощным спреем для пауков, вошел в тесную и душную гостиную.

В комнате было темно и пыльно, жалюзи были опущены, а бывшая в употреблении мебель валялась в тени, оставленная предыдущими жильцами. В дальнем углу был даже цветной телевизор. Черт побери, они, должно быть, очень торопились выбраться отсюда, – заключил он. Он направил свет на пыльные половицы, портьеры и неровные оштукатуренные стены. Но по-прежнему не было никаких видимых следов этих мерзких «скрипачей».

Он совершил грандиозную экскурсию по этому месту, смутно припомнив то время, когда он был там в детстве. Это был небольшой дом, построенный в послевоенные сороковые годы. Всего лишь гостиная, пара спален, ванная и кухня. Входя в каждую комнату, он ожидал увидеть мимолетное движение и углы, окутанные рваной паутиной. Но, если не считать легкой пыли и прогорклого запаха плесени, дом казался совершенно нормальным.

Чак облегченно вздохнул и ухмыльнулся глупости своей тети. Это шутка над тобой, дорогая тетя, – подумал он, качая головой. – Здесь нет никаких пауков. Черт, я не видел ни одного паука с тех пор, как попал в это проклятое место.

Внезапно он решил бежать домой, упаковать несколько вещей и переночевать там. Это своего рода пробный запуск и дальнейшее пренебрежение необоснованной боязни пауков его покойной родственницы. Электричества не будет, но он сможет выдержать хотя бы пару ночей.

Он осмотрел главную спальню. Там он нашел прочную кровать с деревянным каркасом и матрас. Он сел и несколько раз подпрыгнул, проверяя пружины. Так будет до тех пор, пока я не смогу перевезти свою кровать. Да, в конце концов, это может оказаться не таким уж убогим.

Следующие несколько дней прошли без происшествий. Однако именно ночные часы, проведенные в старом доме, не давали Чаку трепетного спокойного сна.

Он просыпался рано утром, пристально всматриваясь в кромешную тьму, его уши напрягались для малейшего тихого звука. Ему часто казалось, что он слышит тихое шуршание тысяч крошечных ножек, которые скользят где-то под ним. Он почти чувствовал движение в массе. Но когда он взял свой фонарик с тумбочки и посветил им на пол под своей кроватью, там не осталось ничего, кроме теней и "пыльных зайчиков". Никакого скопления ядовитых паукообразных... только пустота.

На следующее утро он обнаружил, что с фонариком и инсектицидом он тщательно обыскивал весь дом, от чердака до тесноты в фундаменте. Как всегда, ничего не нашел. Вместо того, чтобы развеять его подозрения, его бесплодные проверки только усилили чувство неловкости.

Он не мог этого понять. Все соседи, с которыми он разговаривал, подтвердили рассказ тети Милли. По их словам, в домик безнадежно вторглись коричневые пауки-отшельники. Тем не менее, он не обнаружил никаких доказательств того, что поблизости был хоть один такой объект. Никаких контрольных признаков не обнаружено; обрывки старых перепонок, засохшие жуки, ставшие добычей, ни даже единственная сморщенная оболочка давно умершего "скрипача".

Тем не менее, Чак не мог избавиться от пугающего ощущения, что они где-то были, соблазняясь вне досягаемости посторонних глаз. Такое огромное гнездо ужасных вредителей не могло исчезнуть так окончательно и не оставить никаких следов.

Коммунальные услуги снова заработали к пятнице, и в субботу утром Чак позвал друзей, чтобы помочь ему переехать. "U-Haul"^[6] и пять поездок перевезли все его земное имущество из чрезмерно дорогой квартиры в продуваемый сквозняком дом на другом конце города.

К вечеру они распаковали и убрали большую часть вещей, и во время суеты Чак несколько раз просил всех "остерегаться пауков". Вскоре это стало внутренней шуткой компании. Одна из девочек визжала, и Чак прибегал с мухобойкой и баллончиком спрея для пауков. Все расхохотались. Поначалу Чак не думал, что это чертовски смешно, но вскоре он присоединился, чувствуя себя глупо и немного злился на себя за то, что так нервничал из-за существа размером не больше его большого пальца.

Той ночью они устроили вечеринку в честь переезда в новый дом Чака. Он сделал все возможное и сказал своим друзьям расслабиться и повеселиться. Было немного кокаина и травы, много выпивки, и после подключения стереосистемы они увеличили громкость и заглушили всеx, от "Led Zepplin" до "Lynyrd Skynyrd". Откровенное пренебрежение сдержанностью Чака было направлено не столько против его новых соседей, сколько против самой тети Милли. Рок-н-ролльная оргия была его последним бунтом; тыкал носом в ее душные, пуританские поступки и ее последнюю попытку унизить его этой глупой историей о массовом заражении пауками.

Чак был наполовину разбомблен и только начинал расслабляться, когда его девушка Бонни вскрикнула и спрыгнула с дивана, потирая руку.

– Что случилось, дорогая? – спросил он с внезапной трезвой тревогой.

– Я не знаю, – надула она. – Мне казалось, что меня что-то укусило.

– Лучше примени "Рейд", Чак! – крикнул какой-то шутник и поднял шум.

Только Чак и Бонни не смеялись. Он осмотрел рубец на ее руке и обнаружил, что он красный и воспаленный. Почти сразу он точно понял, что ее укусило.

– Бери куртку, – сказал он ей. – Я отвезу тебя в отделение неотложной помощи. Тебя сильно укусил паук.

Это вызвало хихиканье полуукуренной толпы.

– О-о-о, вот он снова с этими долбаными пауками! – фыркнул его лучший друг, Тед Даунс, вынимавший из футляра компакт-диск "Metallica".

Лицо Чака побагровело от внезапной ярости.

– Просто заткнись, черт возьми? – eго слова заставили всю группу замолчать. – Слушайте! Эта вечеринка официально окончена. Я отвезу Бонни в больницу, а когда вернусь, я хочу, чтобы это место было пустым... Поняли?

Все кивнули и пробормотали свое согласие.

– А как насчет твоей кровати? – спросил Тед. – Я думал, мы собираемся установить её для тебя сегодня вечером?

– Я завтра сам...

Чак немного успокоился и почувствовал себя полным уродом, когда сорвался с места.

– На самом деле, я ценю сегодняшнюю помощь. Просто это был очень утомительный день для меня с переездом и всем остальным.

– Конечно, чувак, мы понимаем, – заверил Тед. – Иди и отведи свою даму к доктору. Мы останемся здесь достаточно долго, чтобы прибраться, и закроем дверь, когда уйдем.

Чак благодарно улыбнулся.

– Спасибо. Увидимся позже, ребята.

Все сидели в тишине, пока не услышали, как "Корвет" Чака выехал из проезжей части.

– А теперь давайте устроим серьезную вечеринку!!! – крикнул Тед.

Он довел регулятор громкости до предела и, держа в каждой руке по девушке, начал открывать свежий бочонок пива.

Позднее, той же ночью Чак был в плохом настроении, когда вернулся домой. Не потому, что он нашел это место в худшем состоянии, чем когда уезжал. Он ожидал этого от старого надежного Теда. Нет, это были неприятности, которые он пережил в больнице, которые тяжело лежали в его мыслях.

Ему было трудно убедить лечащего врача в отделении скорой помощи, что Бонни укусил коричневый "отшельник".

– Вы абсолютно уверены? – спросил молодой доктор. – Bы убили паука? Bы его вообще видели?

Чак ответил отрицательно, и, когда врач впервые отказался лечить рану как укус паука, он чуть не убил парня, он был так взволнован.

Наконец, травма Бонни была рассмотрена как таковая, и Чак отвез ее домой. Она хотела остаться на ночь у него, несмотря на возможность еще одного укуса паука. После некоторого бурного обсуждения Чак сдался. Он сказал ей прийти около полуночи. Это дало бы ему достаточно времени, чтобы осмотреть дом, прежде чем она появится, хотя у него было слабое чувство, что он знал, что он найдет, или, скорее, не найдет, когда его поиск будет завершен.

Первое, что он сделал, когда добрался до дивана, – оторвал подушки от дивана и отодвинул его от стены. Он внимательно его осмотрел, но ничего не нашел. В отчаянии и полном отвращении он удалился в спальню.

Он лежал в постели и смотрел телевизор, ожидая, когда наступит полночь. Сначала ночные новости, затем старый повтор "Дымкa из ствола"^[7]. Он уже засыпал, когда что-то привлекло его внимание и заставило его сердце биться от волнения. Крошечная тень в форме звезды пронеслась по экрану телевизора, на секунду остановилась на лице Мэтта Диллона, а затем исчезла в темной рамке кинескопа.

Чак вскочил в мгновение ока, включив свет, в одной руке сжимая свернутый телегид. Он подошел к телевизору и обыскал его спереди и сзади. Он не обнаружил никаких следов беглого незваного гостя.

– Где ты, маленький ублюдок? – проворчал он.

Он отодвинул подставку под телевизор от стены. В плинтусе была небольшая трещина, достаточно большая, чтобы через нее мог протиснуться паук. Его ужасная одержимость достигла апогея в тот момент, немного сводя его с ума. Он вышел в коридор и нашел ящик с инструментами, который принес для столярных работ. Он взял с собой в спальню молоток и принялся за работу.

Через десять минут он наконец выдохся и тупо уставился на свою разрушительную работу. Он сорвал дубовый плинтус внизу и пробил несколько больших воронок в оштукатуренном гипсокартоне. Его насильственные увечья выявили только старую изоляцию и несколько случайных мышиных какашек, брошенных вдоль шпилек и перекладин. И угадайте, что? Верно. Ни одного долбаного паука!

Чак, спотыкаясь, вошел в ванную и проглотил пару таблеток "Тайленола" от слепящей головной боли. Успокойся, чувак, – сказал он себе. – Tы психуешь из-за ничего. Он взглянул в зеркало и увидел лицо человека, которого преследовали призраки. Держу пари, тетя Милли действительно получает от этого удовольствие. Держу пари, она смеется до упаду там, в великой загробной жизни. Ну и пошла ты, милая тетушка! Теперь это мое место: замок, приклад и ствол. Твоя маленькая игра разума с историей о пауках больше не сработает. Я здесь, чтобы остаться, старая сука, и ты ничего не можешь с этим поделать!