Текст книги "Темный исток. Гробницы пустоты"

Автор книги: Роман Титов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Роман Титов
Темный исток. Гробницы пустоты

«Вселенная – это иллюзия.

Тени – ключ к ее пониманию.

Лейры – дверь, которую отпирает этот ключ.

Тени – ключ нашего сердца.

Мы – сердце иллюзии.

Мы – Вселенная!»

Кодекс Адис Лейр

Глава 1
Кто боится Риши Динальта?

«Со своими страхами лучше всего бороться в одиночку».

Тот, кто это сказал, должно быть, был безумен.

Я стоял напротив небольшого куска тщательно отполированного металла и разглядывал собственное отражение, надеясь различить первые признаки перемен.

Но видел лишь себя прежнего, разве что с чуть более нелепой ухмылкой маньяка-убийцы. В глазах вроде бы что-то скрывалось, там, на глубине болотной зелени будто промелькнуло нечто дикое и безумно опасное.

Тень? Быть может.

Тень.

Так называла меня погибшая Майра Метара, так назвала меня и Тассия Руэ. Но что это значило, я до сих пор не мог уяснить.

При этом я понимал, что с их стороны оставался не более, чем экспериментом, в один из моментов вдруг вышедшим из-под контроля. И если у шаманки еще хватило ума и смелости признать собственные ошибки и отойти в сторону, то великая лейра Метара захотела все исправить, за что в итоге поплатилась.

Собственной жизнью.

Кто я?

Убийца, вот кто!

Чудовище. Монстр во плоти. Слабак, позволивший своим первобытным инстинктам взять верх. Размазня, который не может справиться с чувством вины и оттого бросается на амбразуру.

Но так ли это?

Я показал зубы отражению. Надеялся, что выйдет улыбка, а получился оскал. Снова.

Попробовал прислушаться к внутреннему голосу, надеясь хотя бы там найти подсказку. Но тот молчал.

Будто нарочно!

И только неугомонный страх продолжал методично разъедать меня изнутри, растворяя душу в кислой среде и медленно превращая ее в нечто черное, вязкое, как слизь, и столь же отвратительное.

Еще раз столкнувшись с не то испуганным, не то озлобленным взглядом, я понял, что вот-вот сорвусь. Проклятый ящик снова ожил, и это лишь усилило опасения.

Что может быть хуже, чем боязнь самого себя?

Кто-нибудь мудрый, вероятно, и ответил бы на этот вопрос. Мне же мудрости не доставало, что уже грозило неприятными последствиями.

Я оглядел тесную каюту и, малость обалдев, уставился на хаотичный танец личных вещей, который те устроили, вдруг поднявшись в воздух.

Первой мыслью было предположение, что генераторы искусственной гравитации «Ртути» внезапно вышли из строя, но потом я понял, что меня самого сбой совсем не затронул. Тогда я решил приглядеться к творившемуся беспределу внимательней и тут же сообразил, что вся мелочь, парящая в состоянии свободного парения, вращается вокруг единого центра – меня самого.

Что это могло означать?

Признаки того, что Тень хочет вырваться из-под контроля? Или мою эмоциональную нестабильность? Если верить словам Тассии Руэ, Тень – не что иное, как проекция подсознания на плоскость моего активного «Я». Отсюда и все эти мысли о раздвоении личности и темном ящике, в котором томится монстр…

Что это за ересь?

С другой стороны, не будь это правдой, сумел бы я оказать достойное сопротивление Метаре, а потом и вовсе уничтожить ее?

Вот и я не знал.

А желание убивать, тихим голоском отдававшееся где-то в глубине души, исчезать пока никуда не спешило.

Сигнал о выходе из гиперпространства разорвал тишину каюты на лоскуты, заставив вздрогнуть от неожиданности. Почти сразу же из встроенного в переборку динамика внутренней связи донесся как обычно раздраженный голос старшего брата:

– Мозголом, бегом наверх! Мы на месте.

Отложив успевший стать привычным ритуал самобичевания, я нацепил носки и ботинки и, не торопясь, поплелся в рубку. Книги и прочая мелочь, до сего момента продолжавшая танцевать по воздуху, мгновенно обрушились на пол.

Нервно хмыкнув, я исчез в проходе.

– С добрым утром, – саркастически бросил Мекет, едва я выбрался из лифта.

Отвечать желания не было молча. Молча прошмыгнув к пассажирским сиденьям, я пришвартовался к одному из них.

– Я смотрю, ты не особо торопился. Никак снова в бреду?

– Отстань.

Брат занимал кресло пилота и даже не думал оборачиваться, но по моему голосу мгновенно определил что-то неладное и насторожился.

Я едва удержался от того, чтобы не прыснуть. Видел бы он все то, что творилось со мной в логове Желтого Малыша, нервничал бы и не так.

– Все в порядке? – голос Мекета немного потеплел, хотя прежнее напряжение все еще проскальзывало.

Я посмотрел на его лохматый затылок и негромко выдавил:

– Как всегда.

Как ни странно, этот ответ Мекета устроил и углубляться в дебри моего психического состояния он не стал. А может просто отвлекся. К этому моменту мы как раз миновали точку выхода из гиперпространства.

Пальцы брата проворно забегали от сенсорной панели к тумблерам, переводя корабль на досветовую скорость. Щелчок. И за лобовым иллюминатором резко сменилась палитра. Сверкающая мрачными красками вуаль спала, а на ее месте образовалась черная и всепоглощающая пустота космоса.

Хотя, не совсем черная и не такая уж пустота…

Сверившись с данными, поступавшими на персональный инфопад, я обнаружил присутствие небольшой россыпи техносфер, словно колония полупрозрачных спор, облюбовавших орбиту вдоль внешнего края астероидного пояса Кодда Секундус.

Некогда один из наиболее процветающих миров Рукава Маса, он не пережил взрыва скопления плазмы под корой планеты. Катаклизм, случившийся из-за чрезмерного стремления местного правительства обогатиться. В итоге все, что осталось от населения –группка выживших, образовавших лагерь над вывернутым наизнанку планетоидом.

Справка гласила, что около двух десятков лет назад колония еще подпадала под риоммскую программу помощи пережившим катастрофу, однако проект довольно быстро свернули. Причина такого поступка со стороны Империи была неизвестна, однако слухи, которыми, как известно, полнилась инфосеть, утверждали, будто Риомм счел проект чрезмерного дорогостоящим. Жители, которым больше некуда было податься, остались влачить жалкое существование в открытом космосе.

Положение дел внутри лагеря техносфер было просто чудовищным. Голод и антисанитария уносили жизни людей десятками. Только никому до этого не было дела.

Кроме, разве что, одного мелкого, но чрезвычайно деятельного контрабандиста по имени Д’юма, снабжавшего техносферы провизией.

Он-то, если верить Мекету, нам и был нужен.

Скомкав изображение, я спрятал инфопад за пазуху и обратился к брату с успевшим набить оскомину вопросом. Ну не верилось мне, что человек, обладавший столь ценной вещицей, из-за которой даже сам Мекет потерял покой, стал бы заниматься настолько неблагодарным занятием. Слишком уж велик был риск остаться без прибыли. А именно прибыль, насколько я знал, заботила подавляющее большинство контрабандистов и дельцов.

– Ты точно уверен, что эта штучка у него?

Негромкое рычание, донесшееся со стороны пилотского кресла, прозвучало красноречивее любых слов.

– Подумай сам, будь оно иначе, стал бы я так осторожничать и вынюхивать след Д’юмы через полгалактики?

Обдумав эти слова, я сказал:

– Если честно, то ты и не такие трюки выкидывал.

Мекет удивился, даже оглянуться изволил:

– Это что, шутка?

– А я разве смеюсь?

Брат, снова отвернувшись к приборной панели, ввел еще несколько команд и направил «Ртуть» вдоль крайней из сфер, ища более-менее свободное для стыковки место.

Несмотря на более чем удручающее положение, в котором обитали местные жители, пренебрежительно называемые риоммцами коддас, от звездолетов в причальной зоне было не протолкнуться. И все благодаря антиимперским настроениям, которые в этой космической области проявлялись наиболее остро. Только чудо и крайняя осторожность местных революционеров уберегало это незначительное скопление от глаз Серых Стражей и судьбы разрушенной планеты под ногами.

Выторговав себе местечко у одного из причалов, Мекет пристыковал к нему «Ртуть» и в своей излюбленной манере начал предварительный инструктаж:

– Я иду первым, ты не отстаешь. По сторонам не смотришь, вопросов не задаешь.

Я не удержался:

– Вопросов? Каких?

– Никаких! – рявкнул Мекет, пока я давил ухмылку. – Будь словно тень. Чем меньше народу там внутри обратят на тебя внимания, тем лучше.

Прикинув что к чему, я задался наиболее логичным на мой взгляд вопросом:

– Может мне тогда лучше тут остаться? Поваляюсь, книжку почитаю…

Но братец, почуяв насмешку, прищурился.

– Нет, ты пойдешь со мной. Одна пара глаза хорошо, а две – лучше. Будешь прикрывать спину, если что.

Это заявление удивило:

– Если что? Я думал, мы не замышляем ничего противозаконного.

– А мы и не замышляем. – Мекет выудил из небольшого отделения с боку от панели широкополую шляпу. Нахлобучив ее на голову, он взялся проверять боеготовность пары бластеров, притороченных к поясу. Очевидно, в необходимости носить оружие у всех на виду что-то было. – Но быть готовым к неожиданностям не помешает. От этих обожравшихся солей идеалистов ждать можно чего угодно. Каждый спит и видит, как взрывается Риомм, и у каждого за пазухой спрятано не по одному грязному секрету. Эти секреты они готовы защищать так же отчаянно, как мать ребенка. Так что лишний раз на рожон лучше не лезть. Только Д’юме с ними и удается ладить. Но как именно – загадка для меня.

Вопрос о том, кто же этот самый Д’юма такой, на повестке не стоял. И это не значит, будто я не пытался его внести. Просто Мекет всякий раз, стоило мне завести тему об очередном космическом проходимце, водившим тесную дружбу с Желтым Малышом, неизменно уходил от ответа. Как будто боялся сказать лишнего. Или, что еще менее вероятно, переживал о том, как бы мое отношение к этому подозрительному дядечке не повредило будущей сделке. А уж ее-то он тщательно планировал. Хотя, я бы не стал сбрасывать со счетов, что это побег Ди Аргуса превратил брата в параноика.

Но может, и нечто иное, куда сильнее внушавшее беспокойство…

Я призадумался, искоса глянув на широкую мекетовскую спину: могло ли нечто подобное быть правдой? Вспомнилась жуткая до нелепости сцена гибели Метары, отчего едва затихшее внутри темное нечто незамедлительно поскребло о крышку ящика.

Мекет не видел, как умирала лейра, потому что в тот момент находился в отключке. Стараниями ее наперсника он был тяжело ранен и крайне эффектную сцену пробуждения Тени пропустил. С другой стороны, он был вовсе не дурак, и без особого напряжения мог сообразить, что к чему… Но чувствовал ли он во мне угрозу? И если да, то как далеко готов был зайти, чтобы ее предотвратить?

Пока вопросы терзали разум, я схватил бластер и, уложив его в кобуру, поспешил за братом. Если уж предстоит разобраться во всем, то делать это придется по ходу пьесы, в которой у меня роль ни то пажа, ни то злодея.

– И да, – бросил Мекет, прежде чем скрыться в пуповине стыковочного шлюза. – По ту сторону гравитации нет. Так что будь осторожней.

– Как нет? – замер я на месте с открытым ртом.

– Да запросто. Изначально это обиталище планировалось как временное, поэтому слишком облагораживать его никто не собирался. Так и получилось. Но ты ведь уже бывал в невесомости, верно?

Я сглотнул вдруг подступивший к горлу ком и вяло кивнул:

– Бывал. Только ты все равно мог бы и заранее меня предупредить.

– Не бойся. Дельце не займет много времени.

Хотелось бы верить.

Переход через шлюз-ползунок показался мне прыжком с трамплина в кучу дерьма. Глубокую, черную и отвратительно пахнущую.

– Фуууу! Что за вонища?

– Добро пожаловать в трущобы коддас, – ответил Мекет с усмешкой. – Дом, который построил для беженцев Риомм. За что они ему безмерно благодарны.

Я уставился на него с открытым от изумления ртом. Впрочем, не только поэтому, – иначе дышать здесь было невозможно. О том, что станция совсем не курорт, я догадывался и раньше, но даже в самых своих жутких кошмарах не мог вообразить такого! Это были не просто трущобы, а натуральный гадюшник! Мусорная свалка. Самая, что ни на есть. Только посреди открытого космоса, где чистый кислород по идее должен быть на вес золота, а любые отходы утилизироваться и не пропадать зря.

Братец, кажется, оценил выражение моего лица, потому что заметил:

– Ничего. Скоро привыкнешь.

Кое-как справившись с рвотными позывами, я выдавил из себя:

– Что-то я сомневаюсь. Ты уже бывал здесь прежде?

– Мельком. И, говоря откровенно, не очень-то ждал возвращения.

– Могу себе представить.

Мекет проплыл через захламленную, точно лавка старьевщика Зулы с Глосса, малую сферу к узкому проходу, занавешенному драным куском старой-престарой ветоши, непонятно к чему там находящемуся и прикрепленному с обеих сторон. По моим прикидкам проход должен был вывести к основным помещениям станции. Правда, после уже виденного, начала проявляться тревога. На что еще мы здесь сможем наткнуться?

– Тут что, следить за порядком не принято? – простейший вопрос, который заставлял меня внутренне кипеть от возмущения. Насколько сильно может деградировать разумное существо, чтобы добровольно прозябать в подобном кошмаре?

Мекет не раздумывал над ответом:

– Никому это не надо. Ныть, жаловаться и требовать помощи от кого бы то ни было намного проще. По крайней мере, так считает большинство коддас, а те, кто ими управляет, не видит серьезных причин что-то менять. К грязи и нищете здесь привыкли. А на залетных парней, вроде нас, смотрят с подозрением.

Это было хорошо заметно по местным обитателям, парящим у гнойниками вздувшихся на стенах палаткам и провожавшим нас полувраждебными взглядами. Тощие физиономии горели азартом, и непонятно, то ли ограбить нас хотели, то ли сожрать.

– Рот не разевай, – предупредил Мекет, перехватив меня за запястье и подтолкнув в нужном направлении. – Ты же не на экскурсии, чтоб пялиться. Да и раздражает это, сам должен понимать.

– Однако им это не мешает пялиться в ответ, – негромко возразил я, как мне казалось, вполне справедливо. Тот, кто не любит, когда суются в его личное пространство, должен с уважением относиться к чужому.

А Мекет и не спорил.

– Да, – сказал он. – Вот только мы с тобой здесь гости. Зато они – нет. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Я проводил скрывшегося за очередным переходником брата долгим взглядом, слегка поразившись столь откровенной осторожности, прозвучавшей в его словах. Только комментировать никак это не стал. В конце концов, рассуждая о двусмысленности правил приличия, он был по-своему прав. Да и я не стремился к неприятностям. А потому, пожалев о невозможности спрятать лицо под капюшоном, молча проследовал к центральной сфере, где нас и ожидал искомый Д’юма.

Тут следовало бы добавить, что с того момента, как переплыл шлюзовой затвор техносферы, я не только сходил с ума от невыносимого смрада, но и чувствовал некое ментальное давление, происходившее откуда-то извне. Будто вокруг затевалось нечто зловещее. И это никак не было связано с тем, как встретили нас местные жители. Словно отдаленное эхо, которое улавливалось безошибочно.

На всякий случай я спросил Мекета:

– Ты ничего не замечаешь?

– Например?

Я попробовал описать свои ощущения, но с удивлением обнаружил, что не могу их сформулировать. Словно весь словарный запас вдруг исчерпался, а на его месте остались только предлоги и междометия.

– Такое чувство, будто у нас под носом что-то творится, и это «что-то» ничего хорошего нам не сулит… – Поежившись, я добавил: – Паршиво как-то.

Оглянувшись на миг, Мекет проговорил:

– Ну да. Разве мы это уже не выяснили?

– Да я не о том!

– А о чем же? – Но едва задав этот вопрос, он тут же осекся, правильно все истолковав. Его лицо в миг помрачнело на несколько порядков. – Я же сказал: не делать ничего, что привлекло бы к нам излишнее внимание!

– А еще ты сказал, прикрывать твой зад. Чем я и занимаюсь.

Брат, выставив перед собой указательный палец, приблизился ко мне вплотную и прошипел:

– Имелось в виду, что ты будешь вести себя тише воды, ниже травы, а заодно приглядывать за местными. Я хоть и смирился с твоими чудачествами, это все же не значит, будто их можно использовать направо-налево.

Я отплыл от брата примерно на полметра и, оглянувшись и удостоверившись, что поблизости никого нет, так же тихо осведомился:

– Во-первых, почему нет? А во-вторых, кто сказал, будто я обязан подчиняться твоим приказам? Время, когда ты мог свободно помыкать мной давно прошло. Кроме того, если до тебя еще не дошло, то я далеко не всегда в ответе за все плохое, что творится вокруг. Некоторые вещи случаются совершенно спонтанно и меня об этом никто не спрашивает.

Мы ступили на очень опасную тропу и Мекет это отлично понимал. Было видно, какие усилия ему приходилось прилагать, чтобы подавить естественный порыв затеять ссору. Совершив несколько глубоких вдохов, он намного более спокойным тоном проговорил:

– Риши, сейчас не самое подходящее место для подобного разговора. И время, кстати, тоже.

– Чего и я тебе пытаюсь втолковать, – с облегчением высказался я. – Я чую, что все здесь будто на взведенном детонаторе. Один малейший толчок – и станция, фигурально выражаясь, запылает ярче, чем планета, вкруг останков которой она дрейфует.

Как бы там ни было, но к этим словам Мекет отнесся серьезно.

– Уверен?

– Еще как! – убежденно кивнул я. – Чего бы тебе ни понадобилось от Д’юмы, скорей забирай это и уходим. И, кстати, что это такое? Ты так и не сказал мне.

– Верно. Не сказал.

Я выдержал паузу, однако ответа не последовало.

– Ну? Так и что же это?

– Как только придет время, узнаешь.

Громко фыркнув и закатив глаза, я постарался отделаться от маленького назойливого пегатта, вдруг приставшего ко мне с просьбой «отсыпать деньжат на опохмел». Пошарив в кармане, я наскреб несколько кредиток и высыпал в его мозолистую трехпалую ладошку. Рассыпаясь в благодарностях, пегатт тут же уплыл, только его и видели.

– Напрасно, – заметил Мекет, значительно напрягшись.

– Что опять не так?

– Теперь он раззвонит всем, что с тебя можно стрясти деньжат, и попрошайки начнут липнуть стаями.

– Ну а что мне следовало сделать? Прогнать его?

Мекет ответа не дал.

– Просто имей в виду, – сказал он, – что ни один твой поступок не останется без последствий.

Я фыркнул. Об этом он мог и не говорить. После всего, что я натворил на Дей-Прим, я только и делал, что ожидал последствий.

Одна грязная сфера сменялась другой. Число попрошаек, цеплявшихся за стены и потолок, росло. Как росло и число тех, кто был не прочь поживиться за счет воровства, из-за чего приходилось вдвое тщательнее присматривать за оружием и кошельком.

Особенно за кошельком.

– Долго нам еще тащиться? – простонал я, не в силах терпеть. – У меня уже голова кружится от вони.

Брат тут же отозвался:

– Недолго. Но как только окажемся на месте, закрываешь варежку и делаешь вид, будто ты часть местного интерьера.

Я оглядел заляпанные то ли кровью, то ли блевотиной, а кое-где изъеденные плесенью внутренности орбитального притона и с тяжким вздохом произнес:

– Как скажешь. Но мы хоть не заблудились?

Мекет промолчал. Вместо него ответ дал вооруженный человек, неожиданно выпорхнувший из темного угла нам навстречу.

– Уже на месте. – Тыча дулом бластера в лицо Мекета, этот довольно кровожадного вида длинноногий и длиннорукий тип жаждал наживы. – Ну? Чего уставился? Бабки гони!

– Это и есть причина твоих дурных предчувствий? – поинтересовался у меня Мекет, не шибко впечатленный оружием, которое едва не упиралось ему в нос.

Я не ответил.

Все еще оставаясь чуть позади и сбоку, я мог свободно наблюдать за тем, как будут развиваться события, не особенно рискуя попасть под огонь. За собственное оружие я так же хвататься не спешил, решив предоставить Мекету сомнительную честь разобраться с вымогателем.

Брат продолжал смотреть на направленный в его сторону бластер с легкой полуулыбкой, как будто не совсем понимал, что все это означает.

– Эй, чучело в шляпе, ты что глухой? – осведомился станционный обитатель. Он был довольно молод и, судя по всем внешним признакам, вырос при нулевой гравитации. Что, по сути, не делало его менее опасным противником.

– Нет, я очень хорошо тебя слышу, – откликнулся Мекет, небрежным движением сдвинув шляпу на затылок. Как она при этом умудрялась не подняться в воздух, осталось загадкой.

– Тогда не тяни резину, – сверкая гнилыми зубами, бросил коддас нетерпеливо. – Давай, раскошеливайся! Не то тебе и твоему дружку достанется по дополнительному глазу.

Нелепая угроза, вкупе с не менее нелепой попыткой ограбления, не могла не вызвать нервной улыбки и на моем лице тоже. Глупая шутка. Не более. На что вообще он рассчитывал, планируя эту никчемную выходку? Или принял нас за простачков?

– А ты чего скалишься, мелкий? Я кажусь тебе смешным?

– С определенной точки зрения, – вежливо и совершенно спокойно ответил я, не рассчитывая особо на то, что он поймет истинный смысл моих слов.

Так и получилось. Вместо того, чтобы оценить ситуацию здраво, нервный коддас ощетинился, взвизгнул и, качнув бластером в сторону, резко нажал на спуск.

Раздался негромкий хлопок, и синяя вспышка осветила темный коридор. В промежутке между двумя ударами сердца, откуда-то из потаенных глубин всплыла Тень и, искривив пространство вокруг, заставила выстрел изменить траекторию. Проскользнув мимо меня по дуге, плазменный залп врезался в стену и испарился, будто его никогда здесь не было.

Повисла немая пауза, во время которой рожа грабителя стремительно меняла цвет, как будто не знала, какой лучше подобрать к случаю. Что скрывать, я и сам был шокирован не меньше.

Шли секунды, а я все ждал, как же он теперь поступит.

Постепенно осознание случившегося все-таки начало проникать в его затуманенный наркотиками рассудок и формировать там идею. Открыв рот, коддас произнес одними губами: «лейр». А затем повторил так, чтобы его можно было расслышать:

– Лейр. Лейр!..