355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роман Светлов » Бали: шесть соток в раю » Текст книги (страница 5)
Бали: шесть соток в раю
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 17:45

Текст книги "Бали: шесть соток в раю"


Автор книги: Роман Светлов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Несомненно, мне по силам выдержать больше двух. Сексуальных приключений я не планировал, поэтому некоторое время с вожделением представлял ощущение от второй порции коктейля, вслед за которой последует третья. Но после информации, полученной в отеле, решил отложить поездку в Куту.

Поначалу было скучно. Пара пожилых австралийцев, оказавшихся за одним со мной столиком, беспрестанно болтала по мобильному телефону со своими детьми и внуками в Мельбурне. Спиртного они не пили, Россией не интересовались, и мне пришлось в одиночку уговаривать бутылку белого вина.

Музыканты были встречены единодушными аплодисментами. Не менее полусотни человек сидело за столиками на берегу, и все знали четверку бородатых пятидесятилетних мужчин, один из которых взял в руки нечто вроде тамтама, а трое других – акустические гитары. Я не особый любитель музыки, как современной, так и прошлой. Могу запомнить мелодию, но фамилия или внешний вид исполнителя отпечатаются в моей памяти лишь в крайнем случае. Физиономии тех, чей вид привел в восторг разноязыкое сообщество, собравшееся перед импровизированной эстрадой, не говорили мне ничего.

Зато их музыка мне понравилась. Они спели несколько песен шестидесятых годов, а затем принялись за австралийскую музыку, – так, по крайней мере, утверждали соседи по столику. Кое-что я узнавал. Прозвучала пара песен Ника Кейва, несколько композиций «Миднайт Ойл». Вспомнили даже старичков «Би Джис». Самым приятным в исполнении оказалась аранжировка. Музыканты не боялись ни хард-рока, ни диско. В их руках любые шлягеры превращались в гитарные композиции, где голос скорее оттенял мелодию, чем вел ее.

Прямо в разгар выступления нам принесли по огромному куску филе макрели – дополненному зеленым салатом, лаймом, красным луком и маринованными корнишонами. Ничего экзотического – зато все было свежим и вкусным.

Приятная музыка вместе со вкусной едой отвлекли меня от душевного беспокойства. Когда концерт закончился и вслед за музыкантами, провожаемыми благодарными аплодисментами, пожилые австралийцы оставили меня за столиком одного, я заказал еще полбутылки вина и просидел на берегу не менее часа.

Если наш отель был «деревушкой бунгало», то соседний состоял из нескольких двухэтажных комплексов. Линия пляжа здесь была шире, на ней торчало множество парусиновых зонтиков, сложенных по причине наступающей ночи и ночного ветра. Благодаря этому океан просматривался без всяких помех. Рядом с берегом покачивались на легких волнах силуэты длинных лодок – подобных той, что я когда-то видел в Танжунг Беноа. Рыбаки по утрам привозят улов прямо на кухню здешних ресторанов, а днем катают вдоль берега туристов. Почти до горизонта море было свободным – лишь широкая лунная дорожка бежала от лежащего на спине полумесяца в моем направлении. Сейчас я уже привык к виду полумесяца, словно бы срисованного с куполов мусульманских мечетей, но во время первых своих поездок в тропические страны он приводил меня в восторг. Вдалеке медленно двигались несколько ярких огоньков – наверняка по неглубокому проливу между Бали и скрытым за горизонтом островом Ломбок пробиралось какое-то судно.

Неожиданно мое внимание привлекли красные всполохи, выходившие прямо из воды. Встряхнув головой и одолев вялость, вызванную едой и вином, я стал наблюдать за ними.

Странные светящиеся пятна, то яркие, то тускнеющие, были видны недалеко от берега, примерно на линии рыбачьих лодок. Я сразу же отбросил ребячьи надежды на «неопознанный подводный объект», а вот мысль о диверсантах-террористах поначалу показалась мне перспективной. Но и от нее я отказался достаточно быстро. Зачем диверсантам нужно было зигзагами ходить вдоль берега, вместо того чтобы прямиком выбираться на него и с криком «Аллах акбар!» вытаскивать из резиновых сумок водонепроницаемые автоматы. Я представил себе неуклюжих водолазов с лягушачьими лапами-ластами и рассмеялся.

Ко мне подбежал официант:

– Все ли в порядке? Что-то желаете?

– Все хорошо. Принесите счет… И еще, подскажите – кто там ползает по дну морскому?

– Это дайверы, – торопливо произнес официант. – Извините, не вы первый, кого они тревожат по ночам. Выглядит загадочно и опасно. Особенно в наше время, когда вокруг творится столько ужасов. Но не бойтесь, это любители ночной подводной охоты из нашего клуба. Как только кончается громкая музыка, рыба перестает бояться, и наступает их время.

– Но если охота ночная, зачем им свет?

– Рыба глупая, она спешит на свет, думая, что это луна…

– Скорее, ничего не думая, – хмыкнул я.

– Вы правы, ничего не думая, – согласился официант.

– Много рыбы приносят?

– Да ну, что вы, – махнул рукой официант. – Иногда вообще ничего. А иногда… – Он сложил руки горсткой. – Вот столько, не больше. Рыба глупая, но за ней нужно плыть дальше за рифы. Но туда нельзя, ночью инструктор не пускает.

– Спасибо за пояснения. А смотрится так таинственно…

Вино ага сделало свое дело. Спал я крепко, снились мне морские глубины, в которых плавали любопытные глупые русалки, и ни одна из них не была похожа на Марту.

Глава пятая
Кечак


Следующим утром меня должны были подхватить в одиннадцать часов. Предстояла новая поездка к вулканам, но теперь уже на поля, которые мне предлагалось приобрести. Отоспавшись, я хорошенько подготовил себя к дороге. Сделал зарядку, дважды искупался. Один раз, перед завтраком, в океане, второй – в небольшом прохладном бассейне, расположенном посреди нашей «деревушки бунгало». Осталось даже время поваляться на берегу океана под тентом из пальмовых листьев.

Меня всегда забавляли местные собаки. На берегу, близ каждого отеля, живет один или два пса. Они питаются при кухнях, пищу у постояльцев, в отличие от обезьян, не выпрашивают, выглядят куда лучше наших бездомных дворняг. Их период активности падает на утро и вечер. Тогда они деловито бегают вдоль берега, ложатся в нескольких шагах от воды как сторожи, облаивают проплывающие мимо лодки. По вечерам трусцой и совершенно доброжелательно сопровождают туристов, которые совершают перед сном пробежки или прогулки – но никогда не удаляются далеко от своего отеля. Я ни разу не видел разборок между соседскими собаками: территории кормежек у них распределены четко, а площадь прогулок, похоже, не ограничена.

В середине дня наступает сиеста. Собаки забираются в тень и, блаженно щурясь, погружаются в состояние нирваны. В прошлый раз я пытался пообщаться с подобной псиной, спавшей во время обеда прямо у моих ног. Мои шутливые обращения к ней, попытки узнать ее имя («Как тебя зовут? Полкан? Брахман? Кришна?») не привели ни к какому результату. Тогда я попытался пробудить животное запахом пищи. Однако кусок пышного, маслянистого блина, который мне только что принес официант, не произвел ровным счетом никакого эффекта. Когда мне надоело мотать им перед носом у собаки, я положил блин псине на морду. Но и тогда собака продолжала спать!

Сейчас за нашим отелем присматривал рыжий ушастый кобель, в жилах которого явно было намешано немало кровей. Утром, когда я забирался в океан, он поприветствовал меня, свесив набок длинный, красный, как ветчина, язык и подмигнув правым глазом. После второго заплыва, в бассейне, я вернулся на берег океана и устроился на лежаке с авокадо-фреш под рукой. Товарищ собака прилег рядом со мной.

– Каковы мои шансы, как думаешь?

Пес смотрел на меня, словно спрашивая: «О чем ты говоришь? О каком именно из твоих дел?»

– Да уж, вопрос получился некорректный, – признал я. – То ли о контракте, то ли о Марте. Считай, что ты ничего не слышал…

Мой безмолвный собеседник медленно помотал головой: «Ну-ну».

Прогоняя вчерашние мысли, я сосредоточился на солнечных бликах, которые прыгали по поверхности океана. Пес пристроился вблизи и устремил свой взгляд в бесконечность, где море сливалось с небом. Отпивая авокадо, я поглядывал на собачий загривок, на уши, реагировавшие на каждый звук, доносившийся со стороны берега, и думал, что это похоже на идиллию. Рядом верный, мудрый, спокойный друг, чья реакция заставляет тебя лучше понять твои собственные желания. Быть может, мне нужен пес – и не просто пес, а балийский, который не хуже Бориса Гребенщикова знает, что сансара – это на самом деле нирвана, а потому наслаждается каждым ее мгновением.

Мои грезы прервали собаки, появившиеся из-за пальм, отделяющих наш пляж от соседнего. Помахивая хвостами, они подбежали к моему приятелю и дружески поздоровались с ним, то есть обнюхались. Собачья компания показалась хранителю отеля более привлекательной, чем моя. Едва стайка двинулась дальше, подгоняемая одной ей ведомыми срочными собачьими делами, он присоединился к ней, напоследок бросив на меня взгляд, то ли насмешливый, то ли ободрительный.

В одиннадцать я сидел в мини-вэне Спартака. Большую часть дороги мы молчали; и дело здесь не в настроении, просто наши отношения становились по-настоящему товарищескими. Для любого мужчины один из главных признаков товарищества – возможность молчать и не тяготиться этим.

Единственной темой, которую я обсудил со своим гидом, водителем и представителем местных контрагентов в одном лице, стала его роль в переговорах о покупке земли.

– Считайте меня младшим компаньоном, – ответил на мой вопрос Спартак. – Родители родителей Марата и родители моих родителей входили в один баньяр.

Баньяр – «соседство» – на Бали почти то же самое, что клан в Шотландии. Когда-то каждая балийская деревня состояла из нескольких соседств. Его участники были больше чем партнерами. Они помогали друг другу на полях, совместно хоронили умерших, отмечали свадьбы и рождение детей, покупали подношения в храмы, имели общую кассу взаимопомощи. На поле боя воины искали соратников из своих баньяров; бежать на виду у соседей считалось высшим позором.

В наше время соседства в их классическом виде сохранились только в горных захолустьях Бали. Но оказывается, и городские жители помнили о своем прошлом.

– Из нашего соседства вышло много известных людей. Даже член парламента. Он помогает нам из Джакарты: без него нашим фирмам было бы сложно. Но он просто старший партнер, все мы имеем долю в общем деле. Хотя бы маленькую.

– Значит, от моей покупки выгода будет всем, в том числе и вам, Спартак?

– Не стану скрывать: я тоже заинтересован, чтобы сделка состоялась. Я получаю плату за то, что езжу с вами, но главная награда – в будущем. – Покосившись на меня, он улыбнулся: – Не смущайтесь, господин Иванов. Если вы не подпишете договор, я не обижусь на вас. Вы – разумный человек. Мне с вами спокойно.

Слова Спартака подтвердили мои предположения: большинство из тех, с кем меня знакомили контрагенты, принадлежали к их соседству. Оставалось надеяться на здравомыслие моих хозяев. Я навел справки о цене на балийскую землю и не позволил бы себя обмануть.

Миновав Денпасар и старинные храмы Убуда, мы стали подниматься по южному склону вулкана Гунунг Агунг. Мировая Гора не спешила открыть нам свой лик. Вначале дорога петляла, а мини-вэн все чаще рычал, взбираясь на крутые подъемы. На смену пальмам пришли деревья, любящие прохладный климат. Потянулись рисовые поля, перемежающиеся с плантациями какого-то низкорослого кустарника.

По правую руку несколько раз появлялся океан – безмятежный и блистающий солнечными отсветами. Казалось, что вместе с лучами небесного светила на водной поверхности танцует сам Шива.

Северная часть горизонта была покрыта облаками; вскоре мы въехали под их сень. И почти тут же впереди выросла занимающая половину горизонта громада. Пока мы были на солнце, ее скрывала дымка, но теперь казалось, что Гунунг Агунг стремительно шагнул нам навстречу.

– Ого! – только и сказал я.

Балийцы не зря считали эту вершину Мировой Горой. Она нависала над окружающей местностью, а ее верхушка пряталась среди облаков. Я готов был поверить, что где-то там таится Брахма, владыка всего сущего. От его внимательного взгляда не укрывается ничто, в том числе и наша машина, ползущая по юго-западным склонам исполина.

К западу от великой горы находится озеро Батур – самое крупное на острове. Оно вытянулось по направлению юго-запад-северо-восток почти на десять километров. На его берегах есть участки, к которым невозможно подобраться с суши: северные и восточные берега озера образуют крутые склоны Гунунг Агунга и горы Батур. Там находятся поселки, где до сих пор живут дедовским укладом люди. Они выращивают рис и ловят рыбу без какой-либо помощи современной техники. Туда стремятся все ученые-этнографы, посещающие остров, а допуск туристов с некоторого времени ограничен.

Строго говоря, в будущем и мне предстояло пробраться к этим людям ага, посмотреть на их крестьянский труд, научиться какой-либо тонкости, которая помогла бы в продвижении продукта.

Но до озера Батур мы так и не доехали. Спартак повернул по одной из дорог к востоку и минут десять следовал в направлении речных потоков, начинающихся на высоте полутора тысяч метров близ горных складок, окружающих вершину Мировой Горы. По местным поверьям, источником всех этих рек и речушек является озеро. Из него вода течет по многокилометровым подземным туннелям к южным склонам Гунунг Агунга, чтобы дать жизнь земледельцам.

Наша дорога закончилась на площадке, с которой виднелся спуск в неглубокую долину. По ее дну бежал окаймленный кустарником ручей. По краям долины шли плавные линии подпорных стенок, прочерчивающих границы рисовых террас.

На площадке уже стояла знакомая мне машина Марата и Марты. Брат и сестра обнаружились «этажом» ниже. Они спустились на ближайшую террасу и что-то живо обсуждали у ограждавшей ее стены. Заметив нас, они помахали руками, призывая присоединиться.

Место, которое облюбовали мои контрагенты, позволяло увидеть долину в необычном ракурсе. Она появлялась по левую от нас сторону, уменьшаясь до размеров узкого и глубокого оврага, который исчезал в горной складке. Справа долина расступалась, число террас возрастало. Их покрывала изумрудная зелень: обычная трава вкупе с сорняками уже вполне освоилась на хорошо унавоженной земле. Кое-где были видны желтые и розовые проплешины, оставленные колониями местных одуванчиков и ландышей. В сотне шагов направо примостился дощатый домик, напоминавший тот, у которого мы надевали резиновые сапоги два дня назад.

– Вам нравится? – радостно спросила Марта.

Это место ей явно было по душе. Возможно, она уже видела, как в долине разворачивается шумная, активная деятельность. Агрономы, работники, техники, налаживающие насосы, которые гонят воду на терассы. Солидные покупатели, желающие посмотреть на продукт, который еще только зреет на полях…

Нет, скорее это была моя фантазия. Марта видела что-то свое. На ней был темно-бордовый брючный костюм, как всегда подчеркивающий точеную фигуру. Черные стрелки подводки окаймляли разрез ее глаз, чуть удлиняя их к вискам. В какие-то моменты ее лицо становилось похоже на маску, расписанную скупо, но выразительно.

– Еще не знаю, – честно ответил я. – Давно эти поля стоят… без дела?

– С прошлого года, – сообщил Марат. – Хозяин испугался экономического кризиса.

– Вот как? – Я удивился. – Хозяином был иностранец?

– Индонезиец, – поспешила ответить Марта. – Но ведь все мы смотрим телевизор, наполняемся страхом. Вот и здешний хозяин испугался финансовых потерь. Прекратил работу, начал продавать землю.

– Хотел слишком большую плату?

– Именно так. Страх жадности не помеха. Но со временем цена сбилась. Мы сможем снизить ее и дальше, если найдем реального покупателя, под живые деньги.

– Понятно, – кивнул я. – Давайте смотреть…

Путешествие по запущенной плантации оказалось довольно длительным и даже утомительным. Мы перепрыгивали влажные участки земли, спускались с одного поля на другое, забирались в кусты у ручья. Перебрались даже на противоположную сторону, которая, на мой взгляд, разработана была значительно хуже. Я старался держаться поближе к Марте, чтобы, преодолевая препятствия, подавать ей руку. Она от помощи не отказывалась, ее узкая ладонь охотно ложилась на мое предплечье. Марта по-прежнему играла в старого друга, но давала понять чувственный подтекст игры. Ни нотки той стервозности, которую я почувствовал в прошлый свой приезд. Марат и Спартак наверняка замечали это, но их мнение в тот момент мне было безразлично.

Что касается участка, выставленного на продажу, откровенно говоря, я не знал, как реагировать на увиденное. В южном полушарии даже полугода бывает достаточно, чтобы нанести немалый урон делам рук человеческих. Регулярное земледелие в этих землях не терпит перерывов.

Скорее всего, Марата и Марту привлекла дешевизна земли. Но сколько придется вложить сюда денег, чтобы мои «шесть соток» начали приносить достойный урожай, сказать было сложно.

– Ну что же. Нужно думать, – подытожил я, когда мы вернулись к машинам. – Какую цену вам предлагали?

Прозвучала вполне разумная сумма.

– Действительно, нужно думать, – повторил я. – А продавец принципиально не хотел присутствовать на смотринах?

Марта смутилась.

– Не подумайте, будто мы что-то скрываем от вас, господин Иванов. Но у нас так принято: мы его доверенные лица и можем ответить на любые ваши вопросы.

Смущение делало ее похожей на расстроенную школьницу, вспомнившую о невыученном уроке. Не позволив себе впасть в состояние умиления, я попросил документы об урожаях на этой земле, количестве работавших здесь людей и тому подобных вещах, которые не входят в сферу коммерческой тайны. К моему удовлетворению, большинство из документов лежали в папке, их перевели на английский язык, и я имел счастливую возможность ознакомиться с ними прямо на месте.

– Давайте поедем в кафе. Неподалеку есть пристойное местечко с прекрасным видовым залом! – предложил Марат.

Кафе, называвшееся, как несложно было предположить, «Мировая Гора», находилось рядом с дорогой на озеро Батур. Перед ним располагалась стоянка для туристических автобусов, а внутри еще только готовились накрывать шведский стол для проезжих туристических групп. Стоянка пустовала, и нам позволили выбрать столик на противоположной от входа стороне кафе. Она была полностью застеклена, и с нее открывался великолепный вид на хмурящийся Гунунг Агунг.

Мои спутники взяли кофе, я – арбузный фреш, после чего мы углубились в изучение и комментирование бумаг. Арбуз отлично утолял жажду и снимал ощущение усталости от дороги и прыгания по запущенным террасам. Правда, пониманию особенностей гранулометрического состава и гуминовых веществ местной почвы помочь он не мог, а именно эти показатели мне и приходилось оценивать.

Заглядывая в записную книжку, которая была наполнена нужными цифрами еще в России и служила отличной шпаргалкой, кое в чем я все-таки разобраться сумел. Землей действительно занимались и алхимических экспериментов над ней не производили. Любили ли ее? Вот этого не знаю. Судя по всему, хозяева так до конца и не наладили дренажную систему, а это одно из первых условий для хорошего урожая.

Хотя урожайность риса – вещь лукавая. Можно получать по шестьдесят центнеров с гектара, как в Штатах, но при этом два раза в год. А можно по сорок пять, но три раза. Сложите – получите результат. К тому же все эти рекордные цифры образуются при помощи химикатов, которыми глушат несчастную почву, и та начинает рожать, словно мать-героиня. Если верить бумагам, на этом участке земля давала центнеров тридцать-тридцать пять. Более чем прилично для Бали, да еще для сорта ага.

И все-таки соглашаться было рано. Торговля предполагает альтернативу. А мы только начали торговаться.

– Спасибо, мне все очень понравилось, – я старался улыбаться как можно лучезарнее. – Мне не терпится посмотреть тот второй вариант, о котором вы мне говорили…

Брат с сестрой вовсе не выглядели обескураженными.

– Конечно, господин Иванов, – кивнула Марта. – Завтра утром мы вновь поедем в окрестности Братана.

– В гости к господину Самиру? – попытался пошутить я.

– Нет, в другое место, – совершенно серьезно проговорила Марта. – Благодарим, что вы так внимательно рассматривали сегодняшнее предложение.

– И не говорю «нет», – на всякий случай уточнил я.

Будь мы в России, я попросил бы сразу же везти меня к Братану. Но на Бали другой ритм жизни и отношение к сделкам. Я был для своих спутников не только клиентом, но и гостем.

Когда мы отъезжали от кафе, Гунунг Агунг изъявил свое недовольство моим решением. Неожиданно полил дождь, короткий, но сильный. Спартак ударил по тормозам, отъехал на обочину дороги и переждал потоп. Марта и Марат последовали его примеру.

Едва небесные хляби перестали изливаться, мы тронулись в путь. Некоторое время ехали не торопясь – до той поры, пока асфальт не подсох. Только после этого Спартак стал потихоньку нажимать на педаль газа.

Наш путь лежал на самый юг острова, к храму Илувату, где сегодня должны были давать представление кечак. Строго говоря, это музыкально-танцевальная драма, посвященная Раме, герою индийского эпоса «Рамаяна», который в Индонезии куда более популярен, чем у нас в России былины про Илью Муромца и его соратников. Меня всегда поражал тот факт, как легко индийские предания становились культурной основой жизни народов, населяющих «цивилизованные» острова Индонезии. Даже на тех землях, где ныне господствует ислам, народные предания посвящены не местным героям-предкам, а разным воплощениям индуистского бога Вишну.

Кечак исполняется в сопровождении хора из нескольких десятков местных жителей, одетых в одинаковые саронги цветов их деревни. Туристические справочники пишут, что артистов должно быть не менее сотни, но это преувеличение. Сорок-пятьдесят человек – вот максимум, который вы увидите на кечаке, разыгрываемом для западных гостей. В течение полутора часов хор сопровождает приключения Рамы и его друзей оглушительным ревом: «Ке-чак-ча-ча-ча-чак…» – и так далее до бесконечности. Барабанные перепонки зрителей содрогаются, а ноги сами начинают отбивать ритм, который задает неистовый хор. По степени драйва кечак напоминает концерты современных рокеров.

Насколько я понимаю, это действо выросло из шаманских плясок, когда всей деревней помогали особенно даровитым духовидцам войти в состояние транса. Не удивлюсь, если кого-либо из современных зрителей придется после такого представления «лечить электричеством»: в какой-то момент сердце начинает колотиться как бешеное.

При голландцах кечак стали исполнять для европейцев. Шаманов попрятали от бледнолицых, вместо них появились танцоры в костюмах из «Рамаяны», безыскусно разыгрывающие несколько сцен эпоса. Сакральные пляски теперь скрыты от любопытных взглядов, остается только догадываться, что происходило во время кечака пару столетий назад…

Храм Улувату – один из самых красивых на полуострове Букит. Покрытый деревьями берег здесь высоко вздымается над урезом воды: внизу открывается обрыв метров в двести, по краю которого бежит тропинка, ведущая к омываемым волнами камням. Неподалеку от них покачиваются на волнах рыбачьи лодки и небольшие моторные яхты, пришедшие сюда из Куты; у их бортов плещутся, как всегда, беззаботные австралийцы.

Рощи вокруг Улувату освоили мои старые знакомые – длиннохвостые макаки. В прошлый раз я сфотографировал одну из них, сидящую на перилах, ограждающих обрыв, и меланхолически смотрящую на закат. Когда балийцы украшают ограды своих домов или храмов каменными обезьянками, они имеют отличных натурщиков для подражания.

Путь к храму Улувату мои спутники сочли слишком длинным, чтобы преодолеть его без остановки на обед. В чем-то они были правы: на южных склонах Гунунг Агунга мы провели не один час, а кофе и фреши только напомнили о необходимости поесть.

На этот раз мы заехали в Куту. Марта и Марат объяснили свой выбор сразу несколькими причинами. Во-первых, от Куты все-таки несколько дальше до Улувату, чем от того же Джимбарана, а кечак нельзя лицезреть в состоянии сонливой сытости. Лишние полчаса дороги растрясут нас. Во-вторых, в Куте они меня еще не угощали, а между тем это тусовочное место славится не только пляжами и ночными клубами, но и несколькими вполне приличными ресторанами. Наконец, им очень захотелось макрели в сахарном соусе, которую готовили только здесь…

Ресторан назывался «Симпатико» и был действительно симпатичен. Убранство выдержано в палевых тонах, мебель простая, но удобная, балийский колорит создавали разве что официанты. Ресторан находился на «первой линии», то есть выходил на ровный и широкий – как и везде в центральной части Куты – пляж. Мы сели на открытой террасе, где нас приятно согревало мягкое тепло небесного светила, которое уже заметно клонилось к горизонту. Отсюда была видна знаменитая длинная волна, поднимавшаяся в сотне метров от берега и постепенно снижавшаяся по мере приближения к пляжу. Несколько серферов ловили эту волну и катились вместе с ее склоном, а потом плюхались в воду, поднимая снопы брызг.

Сервер принес нам прохладительные напитки, после чего вызвал повара, ответственного за рыбные блюда. Тот явился с помощником, в руках у которого был внушительных размеров поднос. На нем лежало не менее десятка рыбин, соблазняющих нас своими крутыми бочками и розовыми жабрами.

Каждый выбрал рыбину на свой вкус. Я взял самую крутобокую: жалеть рыбий жир на это блюдо не стоит!

Мне доводилось готовить макрель под сахарным соусом, так что я представлял, как это делается. Блюдо состоит из двух частей: рыба и густой соус. Рыбину чистить не нужно. Следует просто разрезать ее пузо, вытащить внутренности, выбросить всю грязь, оставить печенку и икру или молоки – в зависимости от того, кто вам попался. Печенку с икрой (или молокой) промыть и положить обратно. Затем взять крупную морскую соль и тщательно натереть рыбу изнутри. Мало морской соли не бывает, так что стесняться тут не нужно. После этого рыбу заворачивают в пергаментную бумагу и начинают томить над тлеющими углями.

Пока матушка-рыба дает сок, нужно браться за соус. Вначале ничего необычного: растопить на сковороде легкое сливочное масло, высыпать нарубленный репчатый лук, крупно ли, мелко ли – без разницы. Не просто обжарить, а прожарить хорошенько – не до угольков, конечно. Лук должен приобрести коричневый цвет – тот же, что и у тростникового сахара.

Затем начинается короткий период кулинарного колдовства. Огонь под сковородой с луком делается минимальным, туда бросается еще кусок масла, за которым следует лимонная трава, щепоть кайенского перца, столовая ложка молотого имбиря, растертые семена римского тмина и укропа, пара мелко нарезанных зубчиков чеснока. Все это тщательно перемешивается, затем щедро добавляется масло. Смесь должна уже не жариться, а тушиться. Сверху ее поливают соком тамаринда и соевым соусом. Когда все это закипит, наступает время главного действующего лица – тростникового сахара. На мой вкус, его должно быть много. Если кто считает иначе – пусть бережет уровень холестерина в крови. Это может показаться странным, но сахар только подчеркивает аромат пряностей и помогает раскрыться вкусу рыбы. Он же заставляет соус стать густым. Как только это происходит, огонь нужно гасить.

Если рыба уже пропеклась, ее разворачивают (бумага остается только на спинке), кладут в глубокое блюдо брюшком кверху и обильно поливают горячим соусом. Рекомендую всем, кто полагает, что сахар и рыба – вещи несовместные. Отлично сочетается не только с вином, но и с хорошим сухим хересом. А однажды в Крыму я сделал такую рыбу и угощал своих друзей под портвейн «Массандра». И ничего, все остались живы и довольны собой.

В «Симпатико» рыбу подавали отдельно от соуса. Ее выложили тремя аккуратными полумесяцами в тарелки с высокими краями, по периметру которых был посыпан красный и черный перец. Соус подавался в чашке с вытянутым носиком, чем-то напомнившей мне сливочник – только размерами побольше. Марта предложила выпить по бокалу австралийской шипучки, по вкусу ничем не уступавшей европейскому мускатному шампанскому.

В качестве десерта к рыбе подали неизменный рис, но я к нему почти не притронулся, чтобы не отвлекать вкусовые рецепторы. Рыба оказалась в меру жирной и хорошо пропеченной. Сахара тоже не пожалели, но в соусе я почувствовал незнакомые мне нотки.

– Уважаемая Марта, можно попросить повара рассказать, какие специи он положил в соус?

Улыбающийся мастер не заставил себя долго ждать. Вытирая руки снежно-белым полотенцем, он со вкусом начал перечислять сорт черного перца, тамариск, сахар, – все то, что я опознал. Но вместо имбиря он использовал смесь куркумы и галангала. Именно поэтому вкус у соуса получился подчеркнуто цитрусовым, одной лимонной травы для этого было бы мало. Галангал, к слову, – родственник нашего калгана. Но на Дальнем Востоке на нем водку не настаивают, а используют как специю.

Поблагодарив повара, я вернулся к рыбе. Она стоила того, чтобы обглодать ее до последней косточки. Благодаря морской соли и правильному пропеканию мясо получилось очень раскрытым: оно идеально впитывало вкус соуса. Сидевшая рядом Марта ела более медленно, выбирая кусочки без костей, но и она была увлечена трапезой.

– Когда боги создали наш остров, – произнес Марат, расправившийся со своей порцией, – они дали нам все: землю, на которой растет рис, леса, в которых водится птица, воды, которые сами загоняют добычу в рыбацкие сети. Но самое главное, что они даровали жителям Бали, – умение наслаждаться всем этим… Вкусно, не правда ли?

– Вкусно, – согласился я. – Когда я куплю землю на Бали и буду жить здесь долго, то стану таким же толстым и довольным жизнью, как Жерар Депардье. – Заметив, что Марта смотрит на меня, я продолжил: – Вашей сестре нравятся крупные мужчины?

Муж Марты имел довольно внушительную комплекцию и не утруждал себя «подсушкой» талии и прочих уязвимых мест мужского тела.

– Главное, чтобы мужчина был тяжелым, – неожиданно сказала она, и тут же смутилась, решив, что вольность шутки не приличествовала ситуации.

– Наши женщины не замеряют бицепсы у своих женихов и не требуют предъявить им черепашку на животе, – заполнил неловкое молчание Марат. – Мужчина прежде всего должен быть мужчиной, иначе настоящая балийка даже не удостоит его взглядом.

– Вы не станете как Депардье, – промолвила Марта. – Да, вы много кушаете. И в прошлый ваш приезд вы кушали, не думая о калориях. Но пища сгорает в вашем теле так, что не оставляет заметных следов.

– Это называется хорошим обменом веществ, – произнес я.

– Наверное. И еще, ваш нос не похож на Депардье. Он… маленький.

До знаменитой «генномодифицированной картофелины» Депардье моему носу и вправду далеко. Расценив слова Марты как комплимент, я, когда мы выходили из «Симпатико», тайком взглянул в зеркало. Нос как нос. Без всяких кавказских горбинок или римского высокомерия. Пожалуй, госпожа Марта права. Для моего лица лучше иметь такой нос, чем тот, что у Депардье.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю