Текст книги "Последняя крепость. Том 1"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Антон Корнилов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сутулый садовник вскочил на ноги и обернулся. Нож блеснул в его руках кривым грозным лезвием, но, пораженный, Гарк даже не отпрянул.

– Ага, – скрипуче вымолвил садовник, разглядывая старика. – Опять я забыл калитку запереть. Сколько вас в дом господина Варкуса пролезло, а?

Гарк не сумел ничего ответить. Садовник странно подмигнул ему и, переложив нож в другую руку, достал из поясной сумки кусок хлеба, обгрызенный и облепленный какой-то дрянью.

– На! – подманивая Гарка, словно собаку, проскрипел он. – Бери! И убирайся отсюда, покуда тебя не заметили.

Садовник снова подмигнул, на этот раз другим глазом. Кажется, это непонятное, ни с чем не вяжущееся подмигивание являлось следствием болезни; судя по всему – душевной. Мужчина не просто подмигивал. Лицо его постоянно непроизвольно искажалось: открывались и закрывались глаза, вздрагивал подбородок, криво приоткрывался рот, обнажая темные дурные зубы. Морщины то появлялись, то исчезали на лице, поэтому нельзя было с уверенностью сказать, сколько лет садовнику – сорок или семьдесят.

– Ты… – хрипло выговорил старик. – Ты сейчас пел…

– Пел, – с готовностью согласился тот и подмигнул старику. – И что с того? Люди поют, когда им плохо, люди поют, когда им хорошо. А мне всегда хорошо… И всегда плохо.

– Язык, на котором твоя песня… Это язык глогов. То есть, я имею в виду, язык древней расы, жившей на этих землях еще до того, как здесь появились люди. А не тех полузверей-полулюдей, в которых выродилась эта раса, и которых – как говорят – еще можно встретить на заснеженных вершинах Серых Камней Огров…

– Не-э-э… – кривя рот, беспечно ответил садовник. – Какие еще глоги? Какие Серые Камни?.. Я сам, из своей головы, пою всякую бессмыслицу.

– Эти древние слова обладают могучей силой, – сказал Гарк, внимательно глядя на мужчину и пока что не понимая, как к нему относиться. – На этом языке складываются магические заклинания для всех Сфер. Произносить их вслух, не боясь самых страшных последствий, может только опытный и сведущий маг…

– Или сумасшедший, – подмигнул садовник. – Верно ведь? Сведущий маг или сбрендивший с ума полудурок!

На мгновение в голову Гарка пришла мысль, что перед ним сам великий ученый господин Варкус. На самом деле – почему бы и нет? Оделся в лохмотья и работает в своем саду… Мало ли причуд у богатых мудрецов? Но тут лысый садовник сунул палец в рот, пустил слюну и осклабился так глупо, что старик эту свою мысль сразу же отринул. Но откуда же тогда этому слабоумному известен древний язык магических заклинаний?

– Ладно, – сказал Гарк. – Как бы то ни было… Я пришел издалека. И мне нужно видеть господина Варкуса по очень важному делу.

– Ага, – со всхлипом втянув вязкую ниточку слюны, хихикнул лысый. – Тогда ты промахнулся. Нету здесь господина Варкуса.

– Но это его дом?

– Его, чей же еще.

– А где же он тогда?..

– В Талане, где ему еще быть, – охотно пояснил садовник, не переставая гримасничать. – В славном городе Талане, столице нашего великого королевства. Господин Варкус там почти безвылазно живет – в Таланском королевском дворце! А сюда изредка выбирается. От трудов своих отдохнуть.

– В Талане, – протянул Гарк. – Это… далеко отсюда?.. – безнадежно спросил он, зная о том, что Талан находится в центре Крафии.

– У-у-у! – загудел садовник и замахал руками. – Далеко! И сказать нельзя, как далеко!..

Гарк в изнеможении присел на траву. Значит, все напрасно. Его долгий путь сюда… Этот тоненький волосок надежды… Все напрасно. Все погибнет, и он ничего не сможет и не успеет сделать. Садовник протянул ему кусок хлеба, и старик – не понимая и не чувствуя того, что делает – принял краюшку и стал есть ее.

– Где ж ему еще быть, как не в Таланском королевском дворце, – продолжал между тем болтать лысый садовник. – Чтобы неустанно трудиться над жизнеописанием действующего монарха, нужно постоянно при нем находиться. Подумать только: какое великое дело он делает, наш господин Варкус, дело, которому посвятил всю свою жизнь! Грядущие поколения обязаны знать каждое мгновение жизни выдающегося человека, ее величества королевы Крафии Киссиарии Высокомудрой!

Гарк поднял голову.

– Знаменитый историк господин Варкус занимается именно тем, о чем ты сейчас говорил? – спросил он.

– Конечно. Разве ты не знал? Все в Крафии знают, что подлинная история человечества – это история жизни знатных особ. Господин Варкус удостоился чести жизнеописать ее величество. Другие историки Крафии – менее выдающиеся – ведут хроники славных деяний прочих высокородных лиц.

В груди старика вскипела злость. Да что же это такое?! Сумасшедший – будто прочитав потаенные его мысли – издевается над ним?! Нет, бред все это. Дело в том, что он, несчастный бродяга Гарк, уже давно в пути, обессилел и телом, и, как видно, умом. Вот и мерещится всякое…

– Я пришел издалека, – повторил старик. – Прослышав о том, что Крафия – избранная Безмолвным Сафом земля, я положил для себя встретиться с самыми мудрыми сынами этого королевства. Я ведь… – Тут старик помедлил. – Я ведь и сам немного… ученый. Мое имя… Мое имя – Гарк.

Садовник дурашливо захохотал.

– И что же именно ты изучаешь, господин Гарк? – спросил он.

– Все науки мне одинаково интересны, – ответил старик. – Я немного историк, немного математик, немного географ…

– Маг?

– Нет, – твердо ответил Гарк. – Эта область познания мне незнакома.

– Однако ты говорил о том, что знаешь язык, на котором составляются заклинания…

Старик взглянул на садовника пристальнее. Тот подмигнул ему поочередно обоими глазами и высунул язык.

– Знания древних языков доступны и историкам, – сказал он.

– Истинно! Истинно! – вскричал сутулый. Но тут же осекся, втянул лысую голову в плечи и украдкой оглянулся по сторонам.

– Скажи мне, добрый человек… – попросил Гарк. – Знаешь ли ты имена ученых мужей, живущих в этом городе? Скажем… историков? Но… понимаешь ли… меня интересуют не те, которые занимаются жизнеописанием знатных деятелей государства. А… другие…

– Другие? – переспросил садовник, и глаза его сверкнули. – Что ж… Слыхал ли ты о некоем историке Клуте?

Это имя отозвалось в душе старика болью былых времен. Времен, когда все только начиналось. Времен трудов, опасностей и мечтаний, которым – как тогда казалось – суждено было сбыться вскорости.

– Клут! – выдохнул Гарк. – Да, да! Клут! Жив ли он? Неужели он живет в этом… Сирисе?

– Он жив, – ответил садовник. – Но зачем он тебе? Этот недостойный пасынок науки дошел в своих измышлениях до таких бредней, что ни один из уважающих себя мудрецов Крафии не рискнул бы назвать его своим собратом по ремеслу.

– Меня не волнует, что думают о нем. Скажи мне, как найти Клута? – жадно спросил Гарк.

Садовник задумчиво поковырял в носу.

– Может быть, скажу… – произнес своим скрипучим голосом, – а может быть, и нет. Память моя стала дырявой, как мои одежды. Вот что… Гарк. Ты устал с дороги. Не желаешь ли ты немного отдохнуть? Добрый господин Варкус, приняв меня на службу, дал мне каморку в подвале своего дома. Там найдется лежанка, и там найдется кое-что вкуснее и питательнее куска хлеба.

– Я с радостью принимаю твое приглашение.

– Только не шуми. Добрый господин Варкус не позволяет мне приводить в дом чужаков. Кто-нибудь видел тебя, когда ты входил во двор?

– Нет, никто… Привратник только… я появился у ворот, но он прогнал меня.

– Но возле калитки никого не было, когда ты входил?

– Никого.

Лысый садовник кивнул старику, повернулся и пошел куда-то в гущу деревьев. Походка у него была дерганой, подпрыгивающей, словно лысый ступал не по земле, а по тлеющим угольям. Гарк устремился вслед за садовником.

Пройдя через сад, они оказались у самого дома, выложенного белым камнем и имеющего аж три этажа. Под стеной, в том месте, где остановился лысый, виднелся прикрытый коряво сколоченной крышкой лаз.

– Иди за мной, – сказал садовник, откинул крышку и начал спускаться под землю. – Закрой за собой… – прогудел он, уже исчезнув во тьме.

Гарк повиновался.

Он недолго шел в полной темноте, шаря перед собой руками. Вскоре вспыхнул ярким светом зажженный факел. И, проморгавшись, старик увидел перед своим лицом поблескивающее лезвие кривого ножа садовника.

– Ты говоришь, тебя интересует Клут? – осведомился садовник голосом каким-то новым, вовсе не скрипучим, а ясным и чистым.

– Что ты делаешь? – пролепетал Гарк.

– Просил указать тебе дорогу к Клуту? Так вот ты и отправишься туда, куда не так давно ушел историк. Дорога будет недолгой. И легкой. Хорошая дорога. Единственное, чем она плоха – так это тем, что обратно по ней вернуться не получится.

Гарк молчал. Он вдруг почувствовал, что смертельно устал. Понимал, что сейчас случится, но это понимание почему-то не вызвало в нем ни страха, ни тоски. Он испытал даже что-то вроде облегчения.

– Имеешь ли ты что сказать напоследок, называющий себя Гарком? – звонко осведомился лысый садовник. И кривое лезвие сползло ниже. К горлу старика.

Тот пожал плечами. Он увидел, что лицо сумасшедшего волшебным образом разгладилось. Будто кто-то провел по нему исцеляющей ладонью. Время тянулось ненормально долго. Словно Гарк стоял так – с ножом, приставленным к горлу – уже несколько часов. Чтобы как-то скоротать долгие эти часы, старик начал прикидывать: а что же и вправду можно сказать перед ликом неминуемой смерти? Наверное, что-то важное, имеющее исключительное значение для всей его жизни. Для главного дела всей его жизни.

И он сказал:

– Невежды возводят города.

Холодный клинок чиркнул ему по горлу и окрасился кровью.

– Болотники… – ошалело пролепетал староста Барбак.

Лицо его неестественно исказилось, он осел на задницу.

Некоторое время староста только хлопал глазами и беззвучно разжимал и сжимал губы. Потом тихо произнес:

– Не надо нам…

– Что – не надо? – удивилась принцесса.

– А не надо… Чудище-то – не надо…

– Говори толком! – рявкнул на Барбака Оттар. – Чего мямлишь?

– Ваше высочество! – завопил вдруг староста и пополз на коленях к принцессе. – Владычица светозарная! Велите, чтоб болотники не вязались в наши дела! Не надо нам! С чудищем мы сами справимся! К его сиятельству барону Жарому опять пошлем, он десять ратников отрядит! Да и мы всем миром соберемся, лес прошарим, логово поганое найдем, и… А болотникам велите, чтобы не ходили никуда! Пожалейте нас, ваше высочество! Детей малых пожалейте!

Он совсем уж было добрался до изумленной Литии, но Оттар поймал его за шиворот и отшвырнул в угол. Треснувшись головой о стену, Барбак замолчал. Только всхлипывал тихо:

– Рази ж мы знали, кто они такие… Не надо, нет… Лучше уж оборотень, чем с этакими дело иметь…

Кай и Герб молча ели. Оттар передернул плечами, недоуменно усмехнулся и посмотрел на принцессу. Золотоволосая Лития потерла ладонью лоб.

– Ничего не понимаю, – сказала она. – Я слышала как-то, что во дворце рассказывали какие-то пугающие небылицы про болотников, но, познакомившись с сэром Каем, очень скоро убедилась, что все это чушь. Староста! Ты можешь внятно сказать, почему вы так боитесь рыцарей Ордена Болотной Крепости Порога?

– Ась? – прекратив всхлипывать, воззрился на нее Барбак. – Какая Крепость? Какие рыцари?! Мы никаких рыцарей не боимся… Чего нам их бояться?..

– Рыцарей Болотной Крепости! – громоподобно повторил слова принцессы Оттар.

– Болотной Крепости?..

– Ну, глухома-ань… – протянул северянин. – Ты что, упырь лесной, про Пороги ничего не слыхал?

– Слыхал, слыхал, как не слыхать… – забормотал староста, не смея смотреть в сторону Кая и Герба. – Порог… Это дыра такая в нашем сотворенном Неизъяснимым мире… Через дыру ту ползут ужасные страшилища: драконы, пыхающие огнем и ядовитым дымом. Как не слыхать! Дыра эта – Порог то есть – в Скалистых горах расположена, и там стоит Горная Крепость, рыцари которой не пускают драконов к людям, доблестно бьются с ними. Его величество король Гаэлона Эрл Победитель – оттудова, из этих самых горных рыцарей!.. Говорят еще, – сделав паузу, чтобы перевести дыхание, торопливо продолжал Барбак, – есть еще одна такая дыра… Далеко-далеко на севере, в том месте, где Ледники Андара спускаются во Вьюжное море. Там тоже Крепость стоит. Северная называется. Из-за Северного Порога, что на дне Вьюжного моря, тоже чудища лезут. Да не драконы, а, говорят, еще пострашнее драконов – морские твари, один клык у которых размером с лошадь. Только, сдается мне, россказни все это… Не бывает таких чудовищ, чтобы клык размером с лошадь. И Северной Крепости, думается, вовсе нет. Страшная сказка такая…

– Северной Крепости – нет! – хмыкнул Оттар. – Тебя бы туда – на Побережье! Живо бы убедился, что – сказка, а что – правда. Кр-ретин… Нет, какая стерва, а? – постепенно накаляясь, говорил северянин. – Мы, рыцари Ордена Северной Крепости Порога, жизни свои кладем, чтобы морских Тварей сдерживать! Мерзнем, голодаем, по полгода света не видим, а он – сказка! Это я-то – сказка?! – загремел верзила, приподнимаясь. – Это я-то – россказни?! Это меня-то – и вовсе нет?! Ах ты, гадина!

И, словно для того, чтобы доказать, что он создание из плоти и крови, а не мираж, Оттар схватил со стола пустую плошку и швырнул ее в старосту. Плошка с треском разбилась о голову Барбака.

– Сэр Оттар! – воскликнула принцесса. – Ты же убьешь его!

– Рыцари Порога не убивают людей, – прорычал северянин. – Но, когда следует вразумить – вразумляют! Как же этому скоту по башке не зарядить, если он по-другому не понимает никак?! Три Порога в нашем мире! Три! И три Крепости закрывают три Порога! Горная Крепость, Северная и Болотная! Понял ты? И рыцари Северной и Болотной Крепостей не менее достойны уважения, чем рыцари Горной Крепости! Понял, дурачина?! Не менее, а даже – более! Вот так!

– По… понял, господин, – корчился в углу Барбак, – пусть три… Сколько угодно… Нас это не касаемо. Это дело храбрых и могучих рыцарей – защищать нас от страшилищ, лезущих из-за Порогов. Разве Пороги эти, Крепости и страшилища – доступны нашему разумению?..

– Тебе бы в ноги поклониться сэру Каю и сэру Гербу – рыцарям Болотной Крепости Порога – за то, что они покой твой оберегают, – гаркнул северянин, вроде бы немного успокоившись, – а не дрянь всякую глупую о них нести… Что же у вас, у народишка-то, мозги набекрень, а?

– Ведь сказали же, что они… эти господа – болотники… – недоуменно всхлипнул староста, искоса бросая осторожный взгляд на Кая и Герба. – А теперь говорите, что они – рыцари… Как же вас понимать, добрый господин?

– Так болотники – не рыцари тебе, что ли? – хрястнул кулаком о стол Оттар. – Вот тупой ублюдок! Как сэр Эрл – рыцарь Горной Крепости, как я – рыцарь Северной Крепости, так они – рыцари Болотной Крепости!

– И лучше воинов, чем рыцари Болотной Крепости, не найти во всем мире! – заговорила принцесса, глядя то на Кая с Гербом, то на старосту. По лицу Литии было видно, что она испытывает стыд за глупого своего подданного. – Потому что те Твари, что приходят из-за Болотного Порога, неизмеримо ужаснее Тварей, приходящих из-за двух других Порогов.

– Это так, – подтвердил Оттар. – Горные и северные рыцари не продержались бы в бою близ Болотного Порога и пары мгновений!

– Учиться у таких великих воинов, как болотники, большая честь даже для меня, принцессы Гаэлона, – присовокупила Лития.

Барбак искривил окровавленное лицо в безнадежной попытке понять, что же хотят донести до него его принцесса и этот гневливый верзила.

– Как же это?.. – прохныкал он. – Рыцари – это одно. А болотники… – староста передернулся, – совсем другое… Какие же болотники – рыцари?.. Совсем не понимаю я вас, добрый господин…

– Зар-раза тупорылая! – рявкнул северянин, снова замахиваясь на несчастного Барбака – на этот раз кувшином.

Староста, скорчившись в углу, заскулил. Было странно смотреть, как этот здоровый и крепкий мужчина плачет, словно малое дитя, размазывая по лицу сопли и кровь, струящуюся из рассеченного лба. Но еще более странно было видеть, какой непереносимый, животный страх возбуждают в нем рыцари Кай и Герб…

– Ваше высочество!.. – позвал он. – Да пущай он меня хоть всю ночь колотит! Только скажите, чтобы… болотники чудище не убивали!.. Не надо! Только не они… Сами справимся. А не справимся… пусть нас всех сожрут лучше, но с болотниками дела иметь не будем… Ваше высочество!

И Герб, и Кай продолжали трапезу, словно не замечая бившегося в истерике старосты.

– Да объясни ты, наконец! – повысила голос изумленная Лития. – Почему это слово «болотники» внушает тебе такой ужас?!

– Как вы не понимаете, ваше высочество, как вы не понимаете?! – заверещал Барбак, видимо совсем ополоумев от страха, – они ж такие, эти болотники… Чего им стоит оборотня убить? Да ничего! Потому как они – еще хуже этого оборотня! Куда как хуже! Сказывают, все они как один – колдуны и демоны! Сказывают, они кровь младенцев пьют и человечиной питаются, Харану Темному поклоняются, жертвы ему приносят… Оттого и сила им такая дадена! Пожалейте нас, ваше высочество!.. Болотники… Они детей воруют и к себе в логово уволакивают… Сказывают, они взглядом могут убить! Или слюной своей ядовитой! Они огонь могут вызвать с неба! Могут землю всколыхнуть, в гибельную топь ее обратить… Могут морок навести, заставить мать детей собственных пожрать, могут кишки в утробе в змей превратить! Они добрых людей мытарят, калечат. А ежели им разбойники какие встретятся, то они разбойников тех не трогают. Они – зло, ваше высочество! Зло!..

– О, великие боги!.. – выдохнула Лития.

– А ежели они плату потребуют за то, что чудище истребили? – взвизгнул Барбак. – Детей наших себе на пожрание?..

– Ваше высочество! – кровожадно оскалился Оттар. – Ежели разрешите, я сейчас этому дураку ум вправлю… через одно место!

– Прекрати, сэр Оттар. Сэр Кай! Сэр Герб! Почему вы молчите?

Кай положил обглоданное свиное ребро на стол. Вытер губы ладонью.

– Мы знаем, что люди боятся нас, – сказал он. – А боятся они, потому что их страшит все непохожее на них и все непонятное им. Люди так мало знают о мире, в котором живут. И не хотят знать больше. Люди неразумны и слепы. Там, где благо, – они видят зло. А зло понимают как правду. Многие из людей не знают, кто они и зачем живут, – в этом причина их слепоты.

Герб опорожнил кружку. Аккуратно поставил ее.

– Для того чтобы вечерами шептать друг другу пугающие истории, людям достаточно одного лишь Горного Порога, – проговорил он, обращаясь к принцессе. – И ничего странного нет в том, что сведения о Северной и Болотной Крепостях не доходят до большинства подданных Шести Королевств. Если знание истины не жизненно необходимо, истина перестает быть нужной.

– Когда я думаю о том, сколько мне придется сделать, когда я стану королевой, – сказала Лития, – мне становится не по себе. Тысячи и тысячи людей живут, не зная, кому обязаны своим спокойствием.

– Как не знать, ваше высочество! – подал голос староста, преданно глядя на принцессу и желая, видимо, оправдаться в ее глазах. – Его величеству сэру Эрлу обязаны! Вам, ваше высочество, обязаны… Рыцарям Горной Крепости… – Он поймал взгляд северянина и, втянув голову в плечи, скороговоркой добавил: – Другим… разным рыцарям обязаны. И конечно, Высокому Народу! Но избави нас боги от болотников!..

– Те, кого вы, кретины, называете болотниками, – заорал выведенный из себя Оттар, – и есть рыцари Болотной Крепости Порога!

Барбак застыл в той позе, в которой и застал его крик северянина: низко припав к полу, будто жаба.

– Ступай и сделай то, что велела тебе ее высочество, – вывел его из ступора спокойный голос Герба. – Укушенный оборотнем должен умереть. Убей его сам, если не можешь заставить сделать это жителей своей деревни.

Староста, шатаясь и обалдело мыча, покинул комнату.

– Наши умения и способности всегда вызывали у людей оторопь, – спокойно проговорил Кай, поднимаясь из-за стола. – Наши поступки для них непонятны. Разве удивительно, что о нас слагают такие истории?

Герб, встав, оправил на себе пояс, попробовал, легко ли покидает ножны меч.

– Брат Оттар, останься с ее высочеством, – сказал он. – Мы постараемся управиться поскорее.

Очнулся он в полной темноте и первые мгновения не мог понять, где находится и что произошло накануне. Но, стоило открыть глаза и поднять голову, острая вспышка боли пробудила его разум. Поход к охотнику Варгу… Покупка ножа… Обратный путь домой… И нападение чудовища…

Аж застонал, попытавшись встать на ноги. Левая рука практически не действовала – он едва мог приподнять ее. Рана на плече пульсировала дикой болью, боль разливалась по всему телу, отдаваясь в голове яркими всплесками. Аж попробовал нащупать рану здоровой рукой – когда ему это удалось, заскрипел зубами. Слезы сами собой брызнули из его глаз.

Чудовище ужасными своими клыками выдрало из плеча кусок мяса, должно быть, с кулак величиной. Рука крестьянина никогда не обретет прежнюю подвижность и, скорее всего, начнет сохнуть… Но и это не было самым страшным. Ядовитая слюна чудовища попала в его кровь. И вряд ли огонь смог уберечь Ажа от заражения. Ведь всем известно, что огонь может помочь, только если рану прижечь немедленно после укуса. А сколько он бежал через ночной лес?..

Лучше бы чудовище сожрало его, как и других жертв. Он и так фактически мертв. Как только взойдет на ночное небо полная луна, Аж Полторы Ноги обратится громадным волком, жаждущим человеческой крови…

Над его головой послышались какие-то звуки. Вскинувшись, парень призывно вскрикнул, но вместо крика из пересохшего и сдавленного мукой горла вырвался хриплый, похожий на рычание, стон.

Наверху кто-то испуганно охнул – и простучали быстро удаляющиеся шаги. На голову Ажу посыпалась труха.

Некоторое время он сидел неподвижно. Потом с удивлением понял, что глаза его привыкли к темноте. Крестьянин увидел очертания полок, на которых смутно белели непонятные предметы размером с человеческую голову. Он подковылял к полке, вытянув вперед здоровую руку. Пальцы его наткнулись на холодную шероховатую поверхность обожженной глины. Кувшин! От неловкого движения Ажа сосуд покачнулся и упал с полки. Аж тут же услышал глухой треск и почувствовал запах кислого молока.

И сразу же стало ясно: он в погребе. Крышка погреба закрыта, и лестница вытянута наверх.

Вот оно что. Его спустили сюда… Но не убили. Почему не убили? Разве найдется на этих землях хоть один человек, который не знает того, что укушенный оборотнем непременно сам станет оборотнем? Может быть, у него все-таки есть надежда? Может быть, огонь все-таки помог?

Несколько минут, пока не устали и не задрожали ослабевшие ноги, Аж стоял у полки, напряженно размышляя. Потом сел на холодный и сырой земляной пол. Криво усмехнулся.

В памяти вдруг всплыли события прошлогоднего лета. Тогда Бешеный Вак, мужик сухой и резкий, получивший свое прозвище за чрезмерную вспыльчивость, поймал на своем заднем дворе бродягу, пытавшегося увести овцу. Дело было на самом рассвете, когда сон особенно тягуч и сладок, – на это, видать, и рассчитывал вор. Не учел он только того, что в деревнях встают рано, обычно еще до света – должно быть, сам бродяга привык чаще живать в городах. Вак, вооруженный дубиной, выгнал воришку на улицу… Сейчас, сидя в сыром подвале, снедаемый болью и смертной тоской, Аж вдруг ясно увидел то утро.

На отчаянные вопли Вака сбежалась почти вся деревня. Встревоженный, прихромал и сам Аж… Остывшая за ночь земля холодила босые ноги, из дворов – тут и там – со всех сторон раздавалось мычание коров, которых некому было выгнать… Люди, вставшие плотным кольцом, разноголосо вопили. Захлебывались лаем деревенские лохматые собаки. А в центре кольца, как безумный, в одних портках скакал Вак. В руках Бешеного была короткая дубина. Узкая безволосая грудь Вака, несмотря на прохладное утро, блестела от пота. Тот, вокруг которого в приступе неистовства метался Вак – молодой парень с испитым лицом, неровно поросшим клочковатой бороденкой, – сидел на земле, поджав под себя ноги, руками обхватив плечи. Голова парня была задрана вверх, он испуганно зыркал глазами туда-сюда. Будто пытался поймать на лицах окружавших его крестьян хоть что-то, что могло его успокоить. Но видел он только злобу и враждебность. Бродяга не кричал, не умолял и не двигался с места. А жители деревни сыпали проклятиями, подбадривая Вака. И тот, в который раз уже слыша призывы «размозжить башку ублюдку», все ближе и ближе подступал к воришке, заносил дубину для удара – но почему-то не бил. Аж и сам выкрикивал несколько раз что-то вроде: «Кончай с ним!» Ну а как же еще поступать с такими гадами? Работаешь изо дня в день, чтобы прокормить жену и малых детей, руки в кровь стираешь, а тут является какой-то чужак – и норовит тебя в одночасье лишить твоего родного, кровного, тяжко заработанного. Сволочь! В землю затоптать такого, как поганую змею! Аж и сам бы воришку прибил, да как-то… боязно было начинать самому. Человека убить – это ж не курицу… В деревне, конечно, случались драки, особенно часто – в праздники, но обходилось без серьезных увечий, дрались кулаками, иногда – колошматили друг друга дубьем. Разбойники в эти края не забредали, так что никому из местных никогда не приходилось брать в руки оружие с целью убить или ранить кого-нибудь… Может, если бы воришка бросился бы на кого-то или попытался бежать… Или хотя бы заорал… кто-нибудь из толпы и решился бы. Но он только сидел, сжавшись, пытаясь уцепиться испуганным взглядом хоть за кого-то. Вот в толпе мелькнула красная рожа старосты Барбака, мелькнула и скрылась. О том, что воришку следовало скрутить и везти в баронский замок, Аж тогда почему-то не подумал. И, наверное, никто из деревенских не подумал тоже…

Вак, все распаляясь и распаляясь от крика, прыгнул наконец на воришку. И ударил. Но не дубиной, а ногой по физиономии. Бродяга запрокинулся навзничь. Из ноздрей его брызнула кровь. Вак взвизгнул. Он взмахнул своей дубинкой. И принялся колотить ею воришку – по плечам, по спине, по голове… И тогда деревенских как прорвало. Каждый изо всех сил стремился к бесчувственно растянувшемуся по земле телу, чтобы хоть раз ударить. Аж и сам попробовал было протолкаться к воришке, но куда там… Когда толпа расступилась, растеклась в разные стороны, в побуревшей от крови пыли осталось лежать бездыханное тело. Истоптанное и изорванное так, что в нем и человеческие очертания с трудом можно было распознать. Кровавый кусок мяса, обернутый в лохмотья, а не тело…

Аж пошевелился во тьме.

Он понял, что остался жив вовсе не потому, что жители его деревни рассчитывали, что он каким-то образом избежит страшной участи. А потому что не нашлось такого человека, который расхрабрился бы первым нанести удар. Впрочем, в том, что такой человек рано или поздно найдется, крестьянин не сомневался. Пошлют за баронскими ратниками в конце концов. Или… замуруют в этом погребе и заморят голодом…

Наверху опять забубнило множество голосов. Потом скрипнула деревянная крышка, и Ажа окатило волной ослепительного света. Голоса стали слышны отчетливо, и среди них – отчаянным визгом прорезался женский, такой знакомый!

– Илька! – ахнул Аж.

Причитания жены резко стихли, будто Ильке зажали рот. Потом на Ажа, слепо моргающего в желтом световом четырехугольнике, пала тяжелая тень.

– Глянь… – услышал парень. – Не обратился еще.

– Да куды, – сказал еще кто-то. – Луна-то пока не взошла… Поспеть надо, пока не взошла. Потом с ним не справимся.

Обоих говоривших Аж узнал. Первым был тот самый Бешеный Вак. Вторым – Сим Бородач. Это к Бородачу Аж ввалился, спасшись от чудовища. Это значит, в его погребе он сейчас находился.

– Слышь-ка! – позвал Вак. – Эй! Как ты там?

– Мне… – постарался выговорить яснее Аж. – Мне… больно…

– Больно, говорит, – повторил за Ажем Вак. – Слышь, мы тебе сейчас веревку бросим. Обвяжись, мы тебя вытащим.

Сразу вслед за этим на колени парню упал моток веревки, скрученной из конского волоса.

«Вот и все», – мелькнуло в голове.

– Давай, давай, – крикнули сверху, – бери веревку-то! Обвязывайся покрепче.

Аж сцепил зубы. Жуткая мысль резанула его. Как же теперь Илька с детьми-то? Как они проживут? Кто будет работать на поле? Кто за овцами будет ходить? Ведь погибни он, погибнут и они… Свет, падающий сверху… неровный, пятнистый. Свет горящих факелов. Значит, сейчас уже сумерки. Значит, почти сутки прошли с тех пор, как чудовище напало на него. А он, кроме боли, не чувствует никаких изменений в своем теле. А если огонь и впрямь поборол страшную заразу? А его убьют…

И натура Ажа Полторы Ноги, превратившая его из калеки в одного из самых справных крестьян, снова взяла вверх. Если есть хоть крохотная искра надежды – не сдаваться. Бороться до конца.

– Огонь… – хрипнул Аж. – Огонь сжег яд, попавший в рану. А я не чудовище! Я человек!

– Слышь ты, – удивленно гукнул Вак, – говорит, человек он…

– Чего вы раскудахтались? – Аж узнал голос старосты Барбака. – А ну быстрее!

– Дак не привязывается он.

Аж решительно отпихнул от себя веревку.

– Пусть взойдет луна! – прокричал он селянам. – Ежели я обернусь чудищем – бейте без пощады. А ежели нет… Погодите, братцы! Жену с детьми пожалейте!..

Староста Барбак топал ногами и пихал в сторону погреба каждого, кто попадал ему под руку. В хижине Сима, где вот уже целый день толпился народ, сразу стало просторно – люди, уворачиваясь от тычков Барбака, ломились наружу.

– Прыгайте в погреб! – ревел староста. – Кому говорят?! Бейте его там! Убить надо чудище, убить, пока не поздно! Прыгайте, а то хуже будет! Всем будет хуже!

– А ежели цапнет? – удирая, обронил кто-то. – Сам прыгай, если такой умный…

Он остановился только тогда, когда остался один в хижине – среди поломанной утвари и перевернутых скамеек и стола. Шагнул к распахнутой двери.

То, что увидел староста, заставило его икнуть от страха и юркнуть обратно в хижину. Болотники – юноша и старик – размеренным, но быстрым шагом шли по единственной деревенской улочке, направляясь к лесу. Народ, сгрудившийся вокруг хижины, притих. Кое-кто от греха подальше брызнул огородами подальше отсюда: первое, что сделал староста, поспешно покинув свой дом, – это дал знать землякам, кем на самом деле оказались двое из его гостей.

– Болотники… – зашелестело над головами попятившихся с дороги рыцарей людей.

Болотники изменили направление. Теперь они шли к хижине. Староста заметался меж стен, ища, куда спрятаться. Но спрятаться было негде – только нырнуть в погреб, где стонало жуткое чудовище, находящееся до времени в человечьем обличье. Возможно, одурев от страха, он так и поступил бы, но отчаянный крик, донесшийся со двора хижины, отвлек его.

Кричала Илька.