Текст книги "Элита элит"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Вкратце план был следующим. Как мы установили, смена часовых осуществлялась по четным часам. Поэтому начинать следовало в районе перехода нечетного часа. Сначала я проникаю на территорию склада и снимаю двух часовых, находящихся на обратной стороне главного пакгауза. После чего вскрываю ворота склада № 7 и запасаюсь ручными гранатами. Затем все остальные занимают позиции на территории склада либо у ограждения и берут на мушку оставшихся часовых, после чего мы с Кабаном снимаем дежурного пулеметчика. Одновременно с нашей атакой остальные расстреливают часовых. Мы же с Кабаном открываем огонь из пулемета по тем, кто ночует у здания караула и в самом здании, а остальные со старшиной вскрывают склады №№ 4, 5 и 11 и выносят вооружение, боеприпасы, обмундирование и продукты. Все это должно быть проделано в течение двадцати-тридцати минут, чтобы к немцам не успела подойти помощь.

Когда я закончил, все оторопело смотрели на меня. По их мнению, план был не просто авантюрным, он был невыполнимым. Я же спокойно смотрел на них.

– Вопросы?

– Э-э… товарищ командир, я, конечно, извиняюсь, – осторожно начал Головатюк, – но мне кажется…

– …что мы не сможем это сделать? – закончил я.

– Так точно, – облегченно выдохнул он.

– Почему?

– Да нас тут же засекут, – горячо начал Кабан. – У них часовых понатыкано, что твоих тараканов!

– Двое часовых у обратной стороны пакгауза большую часть времени скрыты от глаз остальных, – возразил я, – шанс снять их незаметно есть. А если их убрать, подобраться скрытно к бронетранспортеру относительно легко, ибо образуется довольно большой неконтролируемый сектор.

– Да как их снимешь? – кипятился Кабан. – Они ж друг у друга на глазах!

– Это буду делать я, – с нажимом ответил ему, – причем в тот момент, когда все вы будете находиться еще по эту сторону ограждения. Так что если мне не удастся, вы сможете спокойно отойти в лес.

– Никак нет, товарищ командир, – влез Римозов, – мы вас не бросим! Мы…

– Бросать меня пока и не требуется, младший сержант, – умерил я его горячность, – потому что пока мы рассматриваем варианты на случай провала моей части плана. А я уверен, что провала не будет. Поэтому следующий вопрос: кто сомневается в том, что после того как я сниму тех часовых, он не сумеет нейтрализовать своего?

Все молча переглянулись. Их мысли читались у них на лицах: «Сомнительно, конечно, но если уж командир уверен, что справится аж с двумя, то что ж, я одного не сниму?»

– Отлично, – я повернулся к Кабану, – теперь ты. Как, способен составить мне компанию в одном веселом деле? – и лихо подмигнул.

Кабан осклабился.

– Так это мы завсегда пожалуйста, командир. Сделаем в лучшем виде.

– Ну вот и ладушки. Значит, сейчас всем спать. Подъем за два часа до рассвета…

К ограждению склада мы подобрались в полной темноте. Все были напряжены. Один из присоединившихся с утра бойцов шумно дышал, то и дело утирая пот. Я молча покачал головой. Успех операции всецело зависел от внезапности и согласованности действий, а человек в таком взвинченном состоянии просто обречен на ошибку. Я наклонился нему и, полуобняв за плечи, проникновенно прошептал:

– Боец, у тебя самый важный противник, его пост ближе всех к нам, и именно у него наибольшая вероятность поднять тревогу. Поэтому я определил его тебе. Я знаю, что ты меня не подведешь.

Солдатик сглотнул и согласно кивнул. Я сжал ему плечо и скользнул вперед. Когда я, разорвав пальцами пару нитей колючей проволоки, проскользнул в образовавшуюся дыру и оглянулся, он уже лежал на довольно удачной позиции и, стиснув зубы, вел своего часового сквозь прорезь прицела. На что только не способно выказанное человеку доверие!..

Открытое пространство я преодолел, даже не входя в состояние скачка.Просто дождался, когда взгляды всех трех часовых, следивших за участком, оказались направлены в другие стороны. Три быстрых широких шага, и я присел за штабелем ящиков. Теперь предстояло преодолеть еще несколько метров по открытому пространству, прежде чем я займу позицию, удобную для атаки. А также определиться с оружием. Ну с этим-то проблем быть не должно. Я наклонился и подобрал с площадки, усыпанной щебенкой, на которой стоял штабель ящиков, пару камней наиболее правильной формы. В принципе, если бы цели находились метров на сорок дальше, можно было бы снять ремень и использовать его как пращу, но, по моим расчетам, в момент броска обе цели должны были находиться метрах в пятнадцати-двадцати, так что вполне хватит и обычного броска. Тем более что праща гораздо менее скорострельна.

Мне пришлось подождать минут двадцать пять, прежде чем часовой, скучающий у дальних ворот пакгауза, повернулся и что-то сказал своему соратнику. Тот молча оторвался от своих ворот и двинулся к первому, который, в свою очередь, также устремился навстречу. Они сошлись почти на середине длинной стороны пакгауза, у такого же штабеля ящиков, как и тот, за которым прятался я. Я бросил быстрый взгляд в сторону дежурного пулеметчика. Тот обвис на пулемете, глядя куда-то в сторону. Я выскользнул из-за штабеля и легким, неслышным шагом бросился вперед, выходя на наиболее выгодную линию броска. Оба часовых меня не видели. Один стоял ко мне спиной, подняв руки, к которым наклонился другой. Что они там делали, мне стало ясно спустя мгновение, когда второй начал разгибаться, и я увидел, что у него во рту торчит курительная трубочка. Возможно, он успел меня заметить, но было уже поздно. Я метнул первый камень…

Камень вошел часовому, стоящему ко мне спиной, под каску, раздробив затылок. От удара его бросило вперед, он упал на своего приятеля и начал съезжать по нему на землю. Как только его каска опустилась на несколько сантиметров, открывая переносицу оторопевшего напарника, я метнул второй камень, который раздробил переносицу второму и вошел ему в мозг. Солдата отбросило на штабель ящиков, укрытый брезентом, и он также не рухнул, а сполз на землю, почти не наделав шума. Я замер, прислушиваясь. Почти не значит совсем… Но все вокруг было тихо. Шум частично экранировал пакгауз, а то, что все-таки донеслось, похоже, было расценено как допустимо-обыденное. Ну мало ли – задел ящик сапогом или чиркнул по воротам прикладом.

Я поднял руку, вызывая к себе Кабана. Я специально взял его с собой. Во-первых, в нем читались некая лихость, кураж, так что можно было надеяться, в критический момент он скорее выматерится, а не оцепенеет. Ну и, во-вторых, похоже, он был из адреналиновых наркоманов, а значит, надо создать в его мозгу психологическую сцепку по поводу того, что вместе со мной куда круче, чем против меня. И более преданного подчиненного у меня не будет.

До пакгауза Кабан добрался, когда я уже вскрыл примитивный замок и осторожно приотворил ворота. Заметив, что они уже открыты, Кабан возбужденно оскалился.

– Сами справились, товарищ командир, – возбужденно прошипел он мне в ухо, – а я думал, шо вы меня захватили, шоб я вам замочек вскрыл.

– Да что тут вскрывать, – усмехнулся я, – лучше створку подержи. Тут петли очень скрипучие.

– Ага, – закивал он, хватаясь за створку, – не волнуйтесь, все будет чики-чики!

Я проскользнул внутрь.

Гранаты были упакованы в деревянные ящики отдельно от запалов, лежащих в тех же ящиках – завернутыми в промасленную бумагу. Я быстро свинтил дюжину лимонок и рассовал их по карманам. На первое время хватит. Кабан ждал меня у ворот, крепко держа створку. Я выскользнул наружу и кивнул ему, веля осторожно прикрыть створку.

Следующий этап был наиболее важным. Стоило одному бойцу промазать по своей цели, и мы с Кабаном получили бы огневую точку в своем тылу. Стоило нам спугнуть часовых раньше, чем их сняли бы наши соратники, и мы получили бы несколько таких точек. Стоило нам не успеть нейтрализовать дежурного пулеметчика или провозиться с ним, и мы получим против себя десятки проснувшихся вооруженных людей, оставаясь сами вооруженными только ТТ и наганом да дюжиной лимонок. Свой «дегтярь», чтобы не мешался, я оставил с той стороны забора.

– Значит так, – притянув к себе ухо Кабана, начал я, – твоя задача – пулеметчик. Как только его снимешь, ныряй вниз, за броню. Я начну работать гранатами. И будь внимательнее! В бронетранспортере вполне может оказаться еще кто-то. Так что, снимешь пулеметчика – не расслабляйся.

– Будь спок, командир, – прошептал в ответ Кабан. Его глаза лихорадочно блестели, а руки возбужденно стискивали револьвер.

И мы двинулись вперед.

Кабан не подвел. Он двигался, конечно, не так тихо как я, но вполне приемлемо. Только на самом подходе к БТРу его занесло на усыпанную гравием дорожку, и один из часовых, насторожившись, двинулся в нашу сторону. Но было уже поздно. Я положил Кабану руку на плечо и тихонько толкнул его. Он зло ощерился и с резким выдохом выметнулся из-за угла здания караула, одним движением взлетев на борт бронетранспортера. Дежурный пулеметчик в последний момент что-то почувствовал и заполошно дернулся, но Кабан взревел:

– Куда, сука? – засветил ему в висок рукояткой нагана, и немец опрокинулся назад.

Похоже, в БТРе действительно был кто-то еще, потому что Кабан вдруг опустил руку и несколько раз выстрелил внутрь коробчатого корпуса. Одновременно с ним и чуть раньше затрещали выстрелы остальных. Я повел глазами, контролируя ситуацию. Попали все. Но двое часовых были только ранены. Один валялся на песке, зажав руками простреленное горло, а вот второй полз, держась за бок и подволакивая за собой винтовку. Этот мог оказаться опасен. При таком соотношении сил даже пара удачных выстрелов может опрокинуть чашу удачи. Но волновался я зря. По ползущему тут же грянуло еще два выстрела. Что ж, пора и мне вступать. Пока мои глаза шарили по сторонам, руки уже вывалили из карманов лимонки и начали быстро разгибать усики фиксаторов предохранительных рычагов, которые, как я теперь знал, назывались «чека».

– А-а-а, сука! – послышался сверху прямо-таки полный восторга рев Кабана, почти мгновенно заглушённый длинной очередью из пулемета.

Нет, он точно адреналиновый наркоман. Но так он мне всю обедню сорвет.

– Кабан – вниз! – рявкнул я, одновременно с легким оттягом перебрасывая через корпус бронетранспортера первые две гранаты. Похоже, все-таки мой авторитет уже стал для Кабана достаточно веским, потому что он тут же нырнул под броню. А я метнул следующую пару, покрывая гранатами площадь, занятую спящими на улице солдатами в квадратно-гнездовом порядке.

Взрыв, взрыв, взрыв…

Бронетранспортер закачало, а по его броне дождем забарабанили осколки. Я продолжал методично метать гранаты. Восемь на бивуак, остальные четыре были предназначены для караульного помещения, у которого из-за жары оказались настежь распахнуты и металлические ставни, и сами окна. Да и чего было бояться при столь многочисленной охране?..

Но я успел зашвырнуть внутрь только две. В наиболее сложные для броска дальние окна, чьи проемы перекрывал корпус бронетранспортера. Для того чтобы попасть в самое дальнее, пришлось воспользоваться рикошетом. В десяти шагах с той стороны бронетранспортера стояло дерево, от удара о которое граната влетела в окно. Иначе попасть в окно не получалось никак, а подгадать подрыв к тому моменту, как граната падала мимо окна, с таким типом взрывателя не было никакой возможности, замедление было слишком нестабильным…

Когда же я протянул руку за последней парой, из ближайшего окна в меня выстрелили. Я впрыгнул в состояние вьюги,качнулся в сторону и рывком выдернул ТТ из заранее расстегнутой кобуры. Патрон был уже дослан в патронник, но механизма самовзвода на этой модели не было, так что пока я взводил курок, мне пришлось качнуться обратно, уходя от еще одной пули. А потом я вогнал свою пулю стрелявшему в правый глаз, после чего левой рукой отправил две последние гранаты в два оставшихся окна.

Сразу после взрывов я крикнул:

– Кабан, работай! – и тут же из нижней стойки нырнул в окно, развороченное взрывом, держа ТТ наготове.

В караульном помещении живых не было. Все-таки эти «лимонки» не такие уж и плохие штучки. Хотя до «Граве марк VII» им, конечно, далеко. Снаружи молотил пулемет Кабана, я быстро проскользнул по длинному коридору, протянувшемуся из конца в конец караульного помещения, и, выпрыгнув из дальнего окна, завернул за угол.

Как я и предполагал, уцелевшие после нашего нападения солдаты прятались именно здесь. Их было четверо. ТТ рявкнул четыре раза, решив и эту проблему. Да, скорость перезарядки у этой машинки маловата, перед последним выстрелом мне пришлось качнуться вправо, уходя от выстрела из винтовки. Ну да ничего, Гвардия воюет тем, что у нее в руках, ибо опасно не оружие в руках гвардейца, а он сам!

Пулемет замолчал. Я быстро обвел взглядом пространство склада, затем сделал еще шесть шагов вперед, выходя на другую точку обзора. Похоже, все.

Все отработали с огоньком. Победа, еще несколько часов назад казавшаяся моим подчиненным просто немыслимой и, по существу, продавленная моим авторитетом, настолько воодушевила людей, что они буквально летали.

Первоначальный план был изменен. Как выяснилось, шины у бронетранспортера оказались полнотелыми, несмотря на изуродованные осколками гранат боковины оных, и машина вполне способна к передвижению. А младший сержант Римозов, как выяснилось, умел водить. В результате сейчас мы грузили оружие, обмундирование и боеприпасы именно на БТР.

Старшина Гарбуз, казалось, был готов вывезти весь склад, так что мне пришлось немного попридержать его. Тем более что я счел необходимым позаботиться о том, чтобы данный склад не попал снова в руки противника. Это было вполне выполнимо, поскольку на складе обнаружилось несколько десятков ящиков со взрывчаткой и минами. Со здешними минами я пока обращаться не умел, а разбираться времени совсем не было. Поэтому я быстро сформировал из брусков местного взрывчатого вещества несколько сосредоточенных зарядов и воспользовался в качестве взрывателей уже неплохо освоенными мной лимонками, изобразив примитивные конструкции с отсрочкой взрыва с помощью отыскавшихся на складе свечей и бечевки. А еще я рассредоточил несколько ящиков со взрывчаткой в кустах вдоль дороги, расположив их один от другого на полторы-две длины грузовой машины, и соединил в последовательную взрывную цепь с помощью тех же лимонок и мотка проволоки. Наша стрельба должна была переполошить соседние гарнизоны, и скоро здесь стоило ожидать появления вражеских подкреплений. Конечно, созданная мной конструкция выглядела крайне примитивной, и ее вполне можно было обнаружить даже в зыбком свете разгорающегося рассвета, но кто его знает… Насколько мне удалось убедиться, здесь не было людей, прошедших даже нижний уровень антропрогрессии, а обычный человек, как правило, так невнимателен…

Мы были уже где-то в километре от склада, когда прогремел первый взрыв, произошедший, судя по отзвуку, на открытом пространстве. Похоже, мои расчеты оправдались.

Услышав взрыв, все возбужденно загомонили, но не прошло и пяти минут, как жахнуло во второй раз. На ближайшем к въезду складе я сделал еще один дополнительный взрыватель-ловушку, аккуратно закрепив лимонку со снятой чекой на верхнем обрезе чуть приоткрытых ворот. Лишь только створка открывалась еще на пару пальцев, лимонка падала вниз, в уютную конусообразную ловушку, которую я сложил из нескольких килограммов взрывчатки, на лету отстрелив рычаг предохранителя. Насколько я теперь разбирался в устройстве местных вооруженных сил, большинство военных специальностей здесь было узкоспециализировано. И разминированием (как и минированием) занимались специалисты под названием саперы. Так что этот взрыв практически гарантировал, что больше никто из прибывших до появления этих самых саперов в остальные склады не полезет. И мои конструкции из бечевки и свечей, которые я насторожил с довольно большим запасом по времени, должны были благополучно сработать в свой срок.

Я обернулся и посмотрел на своих бойцов. Их лица выражали восторг, глаза сияли, а руки крепко сжимали оружие. Что ж, с такими бойцами можно было побеждать…

Спустя полтора часа мы были вынуждены бросить бронетранспортер. Дальше он проехать не мог. В принципе, я был удивлен и тем, что он добрался хотя бы сюда. Поразительно неуклюжая техника! Впрочем, похоже, остальным она казалась верхом совершенства. Во всяком случае, Римозову точно. Он управлял ею с нескрываемым большим удовольствием и покинул водительское место с явным сожалением на лице. Но мы забрались по лесным дорогам в такую глушь, что двигаться дальше на каком-нибудь транспортном средстве стало совершенно невозможно.

Я приказал бойцам разгружать бронетранспортер, а сам занялся волокушами. Судя по возросшей влажности и немного изменившемуся типу растительности, а также еще по некоторым признакам, скоро должны были начаться болота, так что, если за нами и организовали преследование, у нас были все шансы оторваться. Впрочем, насчет преследования я сильно сомневался. Склад мы разгромили весьма впечатляюще, и если при оценке ситуации противник будет руководствоваться продемонстрированным уровнем подготовки и тактической грамотностью местных вооруженных сил (а так оно и будет), то вероятнее всего сделает вывод, что здесь поработало сильное подразделение численностью до роты.

А это ведь только в голофильмах поблизости от охраняемых объектов располагаются находящиеся в полной боевой готовности, но бездельничающие крупные силы, которые могут лихо попрыгать на всякие транспортные средства и с шумом и гамом броситься в погоню за киногероями. На самом деле обычное положение дел у любого командира – где бы он ни находился, в тылу или на передовой, и какие бы задачи выполнял – это жуткий дефицит сил и средств. И максимум, что противник сейчас сможет собрать, учитывая, что часть сил, находящихся в распоряжении коменданта и старшего по гарнизону, мы благополучно уничтожили на складе, четыре-пять монад, то есть по-местному – пару взводов. Я бы с такими силами нас преследовать не рискнул…

– Все готово, товарищ командир, – лихо вскинув руку к обрезу пилотки, доложил Головатюк. Его лицо сияло.

Я кивнул.

– Отлично. Кабан – в головной дозор. Направление движения – по солнцу. Через пару-тройку километров начнутся болота – там остановишься и подождешь меня.

Кабан так же лихо козырнул, отпустил жердь волокуши, которую держал вместе с Иванюшиным, и, сдвинув на грудь новенький ППД со склада, нырнул в заросли. Я махнул рукой:

– Вперед!..

До болот мы добрались через полтора часа. Я объявил привал и забрался на дерево, чтобы осмотреть местность. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилался лес и болота, а далеко впереди, почти у горизонта, в небо тянулись почти неразличимые дымы и еле слышно даже для меня погромыхивало. Похоже, там еще кто-то дрался…

* * *

Дорога через болота оказалась неожиданно легкой. Впрочем, только на мой вкус. Остальные вряд ли бы настаивали на подобном утверждении, которое на самом деле основывалось просто на полном отсутствии у них опыта маршей в подобных условиях. Впрочем, не у всех. Головатюк, судя по всему, такой опыт имел, хотя и он раньше вряд ли передвигался по болотам, таща за собой тяжелогруженую волокушу. Поэтому уже где-то к двум часам пополудни мои подчиненные извозились в грязи чуть ли не по макушку и окончательно вымотались. А значит, пришло время остановиться на очередной привал и основательно перекусить. Тем более что после налета на склад у нас было чем.

На привал мы расположились на длинном, метров триста, и узком острове посреди болот, густо поросшем лесом. Судя по рельефу местности и тому, что я увидел с очередного дерева, мы двигались через довольно узкий болотный язык, далеко вдававшийся в местные леса. И мы его почти пересекли. Во всяком случае, в том направлении практически не было видно открытой воды – только торфяники, поросшие кустарником. Так что теперь между нами и противником раскинулась широкая полоса болот, и, значит, погони можно было не опасаться. Поэтому, едва выбравшись на остров, все сразу расслабились, каковое состояние в условиях боевых действий практически всегда приводит к печальным последствием. И потому я, когда заметил кое-что, что могло бы мне помочь преподать своим людям наглядный урок, не стал торопиться. Сцену надо было обставить подобающе.

Как только все собрались на узкой полянке у обреза воды, которую отыскал Кабан, чрезвычайно довольный этим фактом и даже обустроившийся на бережку, сняв сапоги и развесив по кустам портянки, я негромко скомандовал:

– Головатюк, построй личный состав.

– Слушаюсь, товарищ командир!

Несмотря на мой авторитет, на лицах большинства бойцов, занимающих место в строю, явственно читалось разочарование. Мол, и так сил уже никаких не осталось, а командир вздумал в строевую подготовку поиграть. Какого черта?!

– Кабан, как твоя фамилия? – с явной благожелательностью в голосе поинтересовался я.

– Шабарин, командир, – расплылся в улыбке Кабан, решив, что я собираюсь объявить ему благодарность или поощрить неким иным образом.

– Рядовой Шабарин, два шага вперед!

Кабан лихо бухнул по траве изгвазданными в грязи сапогами.

– Товарищи бойцы, какое наказание в боевых условиях следует применить к вашему сослуживцу, нерадиво выполнившему боевой приказ и этим поставившему под угрозу не только ваши жизни, но само выполнение боевой задачи? – спросил я, расстегивая кобуру и извлекая ТТ.

Улыбка с лица Кабана сползла, будто старая кожа со змеи. Несколько мгновений над поляной висела тишина, а затем Кабан придушенно просипел:

– Командир, да ведь я…

– Почему вы, рядовой Шабарин, будучи назначены в головной дозор, не выполнили поставленную задачу и не осмотрели остров? А если бы здесь были немцы?

– Так ведь нет же никого! – отчаянно воскликнул побледневший Кабан.

– Никого? – Я повернулся в сторону кустов, на которых еще висели его портянки, поскольку он встал в строй, просто засунув ноги в сапоги, и негромко приказал: – Эй, вы, двое, выйти из кустов!

Несколько мгновений ничего не происходило, а затем ветки зашевелились, и сквозь них продрались две фигуры в такой же, как и у нас, форме и не менее грязные.

Местная форма изготавливается из слабообработанных естественных материалов, которые в моем мире стоили бы буквально целое состояние, но здесь это щегольство приводило к тому, что форма мгновенно загрязнялась. Я повернулся к Кабану и повторил вопрос:

– А если бы здесь были немцы?

Шабарин побледнел. Я коротко скомандовал:

– На колени. Руки за голову!

Кабан сглотнул, напрягся, но затем его плечи опустились, и он выполнил приказ. Я шагнул к нему, взвел ТТ и, приставив ствол пистолета к его коротко стриженой макушке, несколько мгновений держал его там, жестким, но спокойным взглядом обводя напряженные и побелевшие лица остальных, а затем чуть сдвинул дуло ТТ влево и нажал на спусковой крючок. От выстрела Кабан содрогнулся всем телом. Я согнул руку, направив ствол пистолета вверх, и поставил курок на предохранительный взвод.

– Встать, – негромко приказал я.

Кабан тяжело поднялся, зажимая рукой простреленное ухо.

– Будем считать, что здесь и сейчас я промахнулся, – сообщил я подчиненным, убирая ТТ в кобуру. – Но это произошло в первый и последний раз. Если я еще раз уличу кого бы то ни было в пренебрежении долгом – больше сотрясать воздух не буду. Всем понятно?

– Так точно! – громко и слаженно грянул строй.

– Отлично, – одобрительно кивнул я, – тогда… Головатюк, раздать мыло и организовать помывку личного состава и стирку обмундирования. Обед – после окончания хозяйственных работ. Вопросы?

– Никак нет!

– Приступайте. – Я повернулся к вновь прибывшим: – Кто такие, откуда?

После увиденного никому из них и в голову не пришло демонстрировать мне что-то, кроме браво-молодцеватого вида истых служак.

– Старшина Гарбуз и рядовой Побегало, товарищ командир! – гаркнул один.

Я одобрительно кивнул. Старшина – это хорошо. В здешней структуре старшина выполнял обязанности, возложенные в Гвардии на командира монады обеспечения. Я собирался сделать таковым Головатюка, но тогда возникала проблема – кого ставить сержантом. А так, если этот Гарбуз окажется толковым и исполнительным, все поворачивается очень удачно…

* * *

Следующие несколько дней мы двигались вдоль обреза болот, не приближаясь к опушке. Самой большой проблемой для меня постепенно становилось отсутствие командирского планшета. Все-таки, несмотря на всю нашу подготовку, мы, гвардейцы, чрезвычайно избалованные люди. Нет, мы, конечно, способны использовать в качестве оружия любое подручное средство и выживать там, где любой другой десять раз откинет копыта, но отсутствие нормальной связи и возможности ориентироваться на местности в любых условиях меня напрягало едва ли не больше, чем полное непонимание того, где я нахожусь и как сюда попал.

Непосредственных трудностей это непонимание пока не создавало. К тому же я воспринимал это не как неудобство, а как задачу, а вот незнание местности, окружающей обстановки и крайне ограниченные возможности в анализе и планировании эти самые трудности как раз и создавали.

Впрочем, поймав себя на этих мыслях, я мысленно улыбнулся и сделал простейший психологический ход. Перевел данные трудности из раздела проблем в раздел задач. Что сразу же подсказало решение. Мне нужна возможность ориентироваться на местности. Командирских планшетов здесь скорее всего нет. Значит, нужно раздобыть то, что помогает ориентироваться местным командирам. А именно печатные карты. Каковые можно раздобыть в каком-нибудь штабе, уровня не менее батальона. И там же взять языка, способного просветить насчет обстановки.

Тем более что с языком наступавшей армии я с помощью документов и кое-каких печатных материалов, захваченных у погибших мотоциклистов и на месте боя с охраной складов, более-менее разобрался. Это был вариант довольно распространенного в Метрополии диалекта дэйч. Хотя в быту этот диалект использовался довольно слабо, скорее его нишей была культурная идентификация – на нем пели застольные песни, на нем разговаривали на этнографических праздниках и иных подобных мероприятиях. А в обычной жизни все носители данного диалекта, как правило, отлично изъяснялись на общеимперском. Поэтому его изучение в Гвардии не было в числе приоритетных, так что я сразу после ознакомительного курса тут же перевел его из зоны оперативной доступности памяти куда подальше. Поэтому сейчас потребовалось некоторое усилие, чтобы восстановить его в памяти. Единственное, что меня несколько смутило, так это то, что люди, изъясняющиеся на диалекте дэйч, отчего-то атаковали людей, чьим родным был диалект общеимперского, поскольку в Империи и те, и другие считались едва ли не двумя основными ее столпами. Ну да мало ли причудливого мне еще здесь предстоит увидеть?..