Текст книги "Берсерки. Трилогия"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 74 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

Ольга зло хмыкнула и потрепала его за вихор.

– Да так, повздорила тут с одними…

Уимон побагровел и стал очень похож на Олега.

– Кто они? – Он долго ждал ответа, но не дождался: – Скажи мне, пожалуйста!

Ольга хотела отшутиться, но, взглянув на его разъяренное лицо, оставила эту мысль и, притянув его к себе, крепко обняла.

– Брось, эта проблема уже решена.

– Кем?!

Уимон не хотел успокоиться, пока лично не разберется с ее обидчиками. Ольга вздохнула и ответила:

– Мной. И окончательно.

– Значит, ты тоже берсерк? – Он произнес последнее слово таким напряженным голосом, будто от ответа на этот вопрос зависела его жизнь или смерть.

Ольга зло хмыкнула. Если бы это было так…

– Нет, если бы я была берсерком, эти уроды умерли бы прежде, чем успели меня коснуться… да и это, – она махнула рукой перед своим подпорченным лицом, – затянулось бы за пару часов. – Она горько вздохнула. – Разве ты не понял, что Олег только здесь узнал, что я тоже среди людей капониров?

Уимон осторожно кивнул, не особо понимая, как одно связано с другим. Ольга поморщилась. Она же совсем забыла, что Уимон почти ничего не знает о людях капониров.

– Просто все берсерки готовились в одном месте, совершенно изолированно от остальных. Я сама все это время не могла понять, почему все эти годы никто не хочет ни передать от меня весточку брату, ни хотя бы объяснить, где Олег, пока не встретилась с ним здесь и не узнала о берсерках… – Она осеклась и настороженно посмотрела на Уимона: – А ты откуда знаешь о берсерках?

Уимон недоуменно посмотрел на нее.

– От Олега, конечно… – начал он, но затем оборвал себя и, потемнев лицом, отвернулся. – Ты мне не веришь.

Ольга раскаянно притянула его к себе:

– Прости…

Но он вырвался и, как-то по-мальчишески задиристо вскинув голову, горько заговорил:

– Конечно, я для вас – чужой. Вы – люди капониров, вы умеете драться и убивать, вы знаете, как обманывать Высших, что вам до какого-то Низшего, который всегда смотрел им в рот. По-вашему, я могу предать вас в любую секунду…

Но Ольга не дала ему закончить. Она понимала, что с ним происходит. По-видимому, на парня слишком много всего навалилось за последнее время. Она знала, что Олег сейчас сильно занят подготовкой эвакуации своей команды, к тому же эта эвакуация должна была совпасть с грандиозной диверсионной операцией, в подготовке которой были задействованы практически все группы, которые люди капониров сумели переправить в производственный комплекс. Уимон последнее время чувствовал себя заброшенным, да еще она… Вот и результат. Что ж, в таком случае слова не помогут, но у женщины всегда есть средство, как успокоить своего парня. Ольга притянула его к себе и, прервав горькие излияния, потянула за собой.

– Пошли… – Девушка лихорадочно прикидывала, где бы найти укромное местечко, чтобы было не очень далеко…

Похоже, он почувствовал, что она собирается ему предложить, и как-то необычно, совсем по-мужски, обнял ее за плечи.

Ничего не придумав, Ольга остановилась за первым же поворотом и прильнула к нему, с удивлением поймав себя на том, что от простого желания успокоить Уимона не осталось и следа. Наоборот, ее, считавшую, что после стольких лет прямой и грубоватой казарменной любви в этом древнем ритуале для нее уже не осталось никаких тайн, буквально трясло от возбуждения. Но черт возьми, она даже не могла предположить, ЧТО ее ожидало. Он был застенчив и неуклюж, как любой девственник, но, елки-палки, она готова была поклясться, что несмотря на это он решил разбиться в лепешку, но сделать так, чтобы лучше всего было именно ей. И ему это удалось! Ольга попыталась начать с обычной игры, но он отреагировал с такой бешеной страстностью, что она даже не успела понять, когда и как они лишились остатков одежды. Лишь где-то на периферии сознания застрял звук затрещавшего комбинезона. Но это была отнюдь не бурная похоть сгоравшего от нетерпения мужика, к которой она тоже была готова, это было нечто иное. То, чего она никогда еще не испытывала. Ольга, собиравшаяся сама вести эту партию, спустя несколько минут после начала неожиданно бурных обоюдных ласк внезапно осознала, что потеряла нить и Уимон, повинуясь каким-то своим подспудным, но потрясающе верным инстинктам, ведет свою партию так, что у нее начинает кружиться голова, а руки и ноги будто покалывает тысячами маленьких иголочек. Она кое-где еще помогала ему, но все было как-то на автомате, а основные ее усилия были направлены на то, чтобы удержать за зубами отчаянно-сладострастный стон. Но это ей не удалось. В момент, когда Уимон выгнулся всем телом, а она ощутила внутри себя знакомый толчок мужского семени, ее скрутила странная судорога, и стон, воспользовавшись тем, что она уже не могла контролировать мышцы своего рта, радостно рванулся наружу.

Потом они лежали, нагие, покрытые испариной, на своей скомканной одежде, между которой проглядывали приятно холодившие кожу участки металлического пола, и молча смотрели в нависающий потолок. Уимон, по-видимому, и сам был поражен своим поведением. Поэтому он, не поворачивая головы, время от времени опасливо косился в ее сторону, и это вновь заставило ее почувствовать себя старше и опытней. Хотя они были ровесниками. Ольга повернулась на бок, коснувшись его своей обнаженной грудью и закинув ногу на его живот, ласково погладила его по взмокшей щеке и тихо произнесла:

– Пожалуй, тебя скорее можно принять за берсерка.

Он вздрогнул и удивленно уставился на нее.

– Но… когда… почему? Ведь я же не умею драться?! И… – он обескуражено замолчал, не видя никаких причин для такого вывода и опасаясь принимать это за шутку.

Ольга нежно рассмеялась:

– Драться… Это чепуха. Я вот умею драться, а не берсерк. Берсерк в первую очередь отличается от обычного человека тем, что умеет чувствовать Рисунок. – Поймав его недоуменный взгляд, пояснила: – Он откуда-то знает, как надо поступить и что сделать, чтобы все получилось… – Тут она шаловливо рассмеялась и, игриво ткнув его носиком в висок, прошептала: – Вот совсем как ты сейчас.

Уимон густо покраснел:

– Я… Мне просто хотелось, чтобы тебе было хорошо.

Ольга усмехнулась и села, потянув из-под себя комбинезон.

– То-то и оно. Я ведь знаю, что я у тебя первая, а ты, наверное, догадался, что ты у меня – нет. Но клянусь тебе, до сих пор я ни с кем не испытывала ТАКОГО.

Несмотря на то, что, казалось, покраснеть еще больше просто невозможно, Уимону это удалось. И чтобы не смущать его еще больше, Ольга встала и, отвернувшись, принялась натягивать комбинезон. Судя по шороху за спиной, Уимон решил последовать ее примеру.

Когда они уже шли к лифтовому холлу, Ольга внезапно повернулась к Уимону и спросила:

– Слушай, а почему ты так испугался того, что я могу оказаться берсерком?

Уимон долго молчал, а потом посмотрел на Ольгу каким-то особенным, чистым взглядом, свет которого она часто замечала в его глазах:

– Просто берсерки – уже не люди. Они – Высшие.

Ольга резко остановилась:

– Откуда ты взял такую чушь?

Уимон слегка покраснел и, виновато потупя глаза, пояснил, будто не желая говорить и не имея права не ответить:

– Потому что для того, чтобы победить канскебронов, надо СТАТЬ канскебронами. А они могут победить канскебронов.

Ольга раздраженно вскинулась, собираясь как следует отчитать мальчишку, так безапелляционно судящего о вещах, в которых он ничего не понимает, но замерла, остановленная прочитанной когда-то в сети и давно забытой фразой: «Чтобы убить дракона, надо стать драконом».

8

Эта авария для Первого Контролера производственного комплекса, развернутого на осушенном дне моря, ранее носившего среди аборигенов название Средиземного, оказалась полной неожиданностью. Связка из двадцати семи транспортных контейнеров, в двадцати двух из которых находились генераторные блоки, обычно используемые как мобильные или дополнительные энергостанции, а также в качестве двигателей внутрисистемных судов или в связке как разгонные блоки для межсистемных, взорвалась на перегоне транспортного тоннеля. На участке, проходящем в толще морского дна прямо посередине пролива, разделяющего два континента. Взрыв был такой силы, что не только вскрыло полторы мили купола тоннеля, проложенного в скальном теле, но и разрушило скальный язык, на котором находилась генераторная разгонная станция. Ситуация усугублялась еще и тем, что из-за вскрытия купола тоннеля весь проходящий по морскому дну межконтинентальный участок и довольно существенная часть континентальных, которые также были по большей части расположены ниже уровня моря, оказались затоплены морской водой. Движение по тоннелю оказалось парализовано почти на двадцати процентах его протяженности. Так как технология канскебронов не предполагала возможности подобных аварий, в тоннеле не было предусмотрено никаких аварийных заслонок, и морская вода самотеком заполняла пространство тоннеля до того момента, пока Планетарный Контролер по просьбе Первого Контролера производственного комплекса не распорядился применить энергоорудия сателлитов планетарной защиты для обрушения свода тоннеля в целях пресечения дальнейшего распространения воды. Эта авария не только серьезно срывала график ввода в строй производственных мощностей, но и оказала дестабилизирующее влияние на весь план военной кампании. Из-за несвоевременного ввода в строй производственных мощностей Планетарный Контроль не успевал вовремя закончить строительство орбитальных казарм и причальных комплексов, а это означало, что войска следовало развернуть и перебросить по другим маршрутам, в те районы сосредоточения, которые ранее считались резервными. Да и вообще, весь план военной кампании, который раньше основывался на атаке именно со стороны Земли, то есть из области пространства, о наличии военных баз канскебронов в которой до сих пор не было известно потенциальному противнику, подвергся коренному пересмотру. Войска, стягиваемые со всех концов Великого Единения, уже по большей части находились на марше, и после подсчетов всех вероятных потерь Верховные Контролеры пришли к заключению, что легче изменить план военной кампании, чем приостановить выдвижение войск. Весь план был построен на внезапности, а любая приостановка выдвижения увеличивала вероятность обнаружения противником военных приготовлений на один-два порядка. Так что Верховные, бесстрастно обсудив все последствия неожиданной аварии, констатировали, что она произошла в наиболее неблагоприятный момент и статистические оценки ее последствий таковы, что как план, так и сроки проведения военной кампании требуют серьезной корректировки. Эта корректировка привела к тому, что мощность производственных комплексов и численность планируемой к развертыванию воинской группировки на вновь обращенной планете с аборигенным названием Земля были сокращены против ранее планируемых почти на два порядка. Это сокращение создало уникальную ситуацию, которая и привела к столь неожиданному исходу событий, что разразились на Земле спустя всего лишь несколько месяцев после этой злополучной аварии. А еще одним важным событием, сыгравшим роковую для канскебронов роль, оказалось то, что установленные в ходе проведенного Планетарным Контролем расследования причин чрезвычайного происшествия факты о вероятной причастности к этой аварии некой группы особей, якобы принадлежащих к контролируемому генофонду и отобранных для работы в промышленной зоне, Планетарный Контролер счел недостаточно достоверными и отправил в архив. Обосновав свое решение тем, что дальнейшее расследование требует слишком больших затрат и неоправданно высокой загрузки линий связи, а эти ресурсы сейчас более необходимы для ликвидации последствий аварии. К тому же из результатов расследования следовало, что эта группа аборигенов и сама стала жертвой аварии, поскольку в момент взрыва находилась как раз в той связке транспортных контейнеров, которая и взорвалась. Как они туда попали, удалось проследить по записям сенсорного комплекса разгонной камеры, зачем – до сих пор оставалось загадкой. После сравнительного анализа некоторых других мелких аварий и происшествий удалось сделать предположение о причастности этой группы к большей части происшествий за последний год. Гибель этой группы списывала сразу столько загадок, что Планетарный Контролер, установив этот факт с достаточной достоверностью, только облегченно вздохнул. И никто не знал, что все еще только начиналось…

* * *

– А я утверждаю, что предыдущий оратор прав и необдуманные действия нашего так называемого Генерала Прохорова ставят под угрозу само наше существование!..

Вообще-то Потомственный полковник Клюге, начальник капонира «Вольфсдорф», редко выказывал свое возмущение столь эмоционально. Настолько эмоционально, что пенсне на его носу (этот атрибут он явно выкопал где-то в сети и пять последних лет гордо носил, считая его непременной принадлежностью настоящего прусского офицера) не выдержало энергичной жестикуляции и свалилось, повиснув на витой золоченой цепочке. Многие из начальников капониров имели свои, тщательно лелеемые причуды, но столь экстравагантной, как у Клюге, не было ни у кого. Но в остальном он был вполне адекватным начальником капонира из вполне уважаемой семьи. Ходили слухи, что на позапрошлых выборах его отец даже выдвигался на пост Генерала Прохорова. В тот год русские и американцы, имевшие наибольшее влияние на Совете Командования, вдрызг разругались, и потому кандидатуру пришлось искать среди как бы нейтральных кандидатов. Но Клюге-старший, негласно поддерживаемый американцами, тогда проиграл ставленнику русских командиру капонира «Уусикава» Эрья Хакконену. Впрочем, как показали дальнейшие события, это оказался достойный выбор. Финн проявил себя умелым дипломатом. За время лидерства Хакконена свара между русскими и американцами сошла на нет, и после того, как финн ушел в отставку по состоянию здоровья, новый Генерал Прохоров был избран практически единодушно. Но, похоже, нынешний Полковник Клюге затаил некоторую обиду, поскольку его критика действий обоих Генералов Прохоровых – как нынешнего, так и предыдущего – от Совета к Совету становилась все более пристрастной. Однако на этот раз у него оказалось довольно много союзников. То, что затеял Генерал Прохоров, вызывало неприятие слишком у многих, уже привыкших к тому, что главное занятие людей капониров – хранить и готовиться. И сегодняшнее выступление Полковника Клюге оказалось неким венцом потока жесточайшей критики, обрушившейся на Генерала Прохорова.

Когда немец сел, Олег, место которого было в дальнем углу, за столиком консультантов, вытянул шею, стараясь получше рассмотреть происходящее за столом. Ему уже порядком надоел этот долгий, многоголосый вой, который обрушился на Генерала буквально с первой минуты заседания. Для него самого действия Генерала были абсолютно понятны и, несомненно, разумны. И хотя он не воспитывался в капонире с рождения и ему не было ведомо ощущение некой особой мудрости и непогрешимости Начальника капонира, прививаемое всем обитателям капониров с младых ногтей, некие начатки этого ощущения все же успели зародиться в его душе за те годы, что он провел в капонире «Рясниково». И вот сейчас это ощущение рушилось. Совет Командования внезапно предстал перед ним сборищем немолодых, трусоватых людей, во главу угла всей своей жизни ставящих отнюдь не ту столь громогласно декларируемую возвышенную Цель, а жалкие потуги сохранить в неизменности сложившуюся ситуацию и свое псевдопривилегированное положение в среде тех, кого канскеброны называли «дикими». Во всяком случае, из всех предыдущих выступлений можно было сделать только такой вывод.

На Совет он был приглашен в качестве эксперта или даже, как ему стало казаться после всего услышанного, свидетеля обвинения, обязанностью которого было ответить на вопросы, касающиеся деятельности подпольных групп, внедренных Генералом в Средиземноморский производственный комплекс. Но пока ни у одного из присутствующих не возникло необходимости в его услугах.

Уход из комплекса был проведен практически идеально. Самым сложным оказалось так рассчитать подрыв двух приготовленных к самоликвидации генераторов, чтобы сформировавшийся импульс показал на сенсорах канскебронов картину последовательного подрыва всех двадцати двух генераторов. С мощностью взрыва особых проблем не было. Потенциала двух «разогретых» генераторов оказалось вполне достаточно, чтобы обозначить резонансную детонацию двадцати двух «холодных» блоков, каковыми они и должны были оставаться, находясь в транспортных контейнерах. Так что когда они, закончив торможение связки, вылезли из подготовленной в одном из контейнеров кабины на платформу Байкальской базы и сгрудились у установленного рядом с проемом входного терминала экрана внутреннего контроля, ожидая, когда куцый обрывок связки рванет на Камчатском перегоне транспортного тоннеля, вопрос был только в конфигурации импульса.

Олег припомнил недовольную гримасу Кормачева, судя по ней, импульс оказался не очень чистым. Однако последующие доклады групп, оставшихся в комплексе, показали, что скрупулезная подготовка, проведенная ими в течение двух с половиной месяцев перед побегом, принесла свои плоды. Единственным подразделением, подвергшимся сколько-нибудь серьезным репрессиям, оказался только седьмой блок.

Олег отвлекся от воспоминаний. Похоже, за столом что-то назревало. Несмотря на то что пока были слышны только приглушенные голоса, среди которых явно выделялся самодовольный фальцет немца, впервые оказавшегося лидером столь крупной группы несогласных, в воздухе явно запахло грозой. Несколько истеричное выступление Клюге оказало на собравшихся действие, противоположное тому, какое задумал сам оратор. Среди людей капониров, уже на протяжении нескольких поколений гордо заявлявших всем, что их основная цель – освободить Землю от захватчиков, не могло не найтись тех, кому столь остервенелая критика Генерала, впервые рискнувшего предпринять практические шаги по воплощению в жизнь этой цели, показалась плевком в лицо. Поэтому, когда под куполом зала Совета раздался грозный рык, единственной неожиданностью для Олега оказалось только то, КТО выступил в защиту Генерала.

– Все это херня! – с противоположного конца стола поднялась грузная фигура Потомственного полковника Дубинского. Сидящие за столом невольно вздрогнули. Дубинский был личностью весьма колоритной. И до сего момента проявлял крайнее равнодушие к политическим сварам и тайным интригам, всегда сопутствовавшим заседаниям Совета. Мало кто из присутствовавших мог вспомнить, когда последний раз видел его на Совете Командования, а тех, кто помнил, чтобы он брал слово, наверное, уже не было на этом свете. Дубинский командовал большим капониром «Медвежья балка», известным тем, что в составе гарнизона этого капонира был целый отряд могучих гусеничных бронированных монстров, произведенных еще лет за пятьдесят до Вторжения. Эти шестидесятитонные машины были сняты с вооружения и законсервированы задолго до того, как Земля подверглась атаке из космоса, и потому остались в целости и сохранности, в то время как более новые образцы, состоящие на вооружении армий разных государств Земли, были полностью уничтожены канскебронами. Но запас прочности этих громад, вооруженных чудовищными пушками, был таков, что большинство из них до сих пор было на ходу. Все знали, что Дубинский неровно дышит к своим огромным игрушкам, и, может, поэтому у него не было никаких иных причуд. Сейчас он выпрямился во весь рост и, слегка навалившись на стол своей огромной, медведеподобной фигурой, сурово нахмурил брови и сказал:

– Я не согласен. Наши отцы создали нас, людей капониров, только для того, чтобы когда-нибудь, когда у людей Земли возникнет шанс вернуть себе свою планету, было кому возглавить эту борьбу. Наша основная сила не в том, что мы сохранили остатки военных технологий Прежних, они владели гораздо большим – и проиграли. Наша основная сила в том, что мы сохранили популяцию людей, способную в той или иной мере усвоить новые технологии, и, воспользовавшись этим, вышвырнуть с Земли уродливых тварей, захвативших нашу планету. – Он на мгновение замолчал и, уперев в Клюге взгляд своих глубоко посаженных карих глаз, веско произнес: – Но чем дольше мы ждем, тем меньше мы становимся способны выполнить эту задачу…

Это был вызов. Дубинский ронял слова медленно и весомо, так что они воспринимались окружающими как удары его пудовых кулаков. Никто не рискнул прервать его выступление.

– …сети изношены. Из компьютерного парка осталась едва четверть работоспособных машин. Боеприпасы исчерпали по нескольку гарантийных сроков хранения. У нас очень ограничены возможности обновлять даже твердые носители информации, да и те близки к истощению. Материальные ресурсы подошли к крайнему пределу. И если до сего дня мы просто констатировали, что каждое следующее поколение людей капониров знает и умеет меньше, чем предыдущее, то теперь мы должны признать, что следующее поколение ждет обвал! А наши внуки, скорее всего, вообще будут вынуждены покинуть капониры. Поскольку ни одному разумному человеку не придет в голову ютиться в этих сырых, темных и обрушивающихся пещерах, в какие тогда превратятся наши капониры. – Он сделал паузу, обвел присутствующих тяжелым взглядом, в котором сосредоточилась вся яростная мощь его тяжелого, тренированного тела, и взревел: – Вы зажрались, офицеры! Впервые нам представился шанс совершить то, что составляет смысл нашего существования, а вам боязно оторвать свои задницы от нагретых кресел…

Олег повернулся к сидящему за соседним столиком Наумову, исполнявшему на этом заседании обязанности секретаря, и, наклонившись к его уху, прошептал:

– Пожалуй, я пойду, Капитан. Мне представляется, что теперь моя информация вряд ли кому-нибудь понадобится.

Тот покосился на грозно нависающего над столом Полковника Дубинского, приподнял уголки губ в едва заметной улыбке и кивнул.

– Иди, но пейджер не отключай. Мало ли…

Покинув зал Совета, Олег спустился на два уровня ниже и вошел в тюремный отсек, предъявив начальнику караула карточку-допуск. Тот придирчиво проверил допуск, уважительно покосился на Олега (о действиях его команды в производственном комплексе по капониру ходило множество историй, большинство из которых, правда, являлись обычными небылицами) и кивнул караульным. Те вчетвером откатили тяжелую бронированную дверь, Олег шагнул вперед и оказался в самом строго охраняемом помещении капонира «Рясниково» – особом тюремном блоке «А». Блоке, в котором находилась самая большая тайна Генерала Прохорова…

Олег быстро прошел небольшой коридорчик и остановился перед тяжелой дверью, толщиной створок едва ли не превышавшей ту, которую охраняли четверо караульных. Но эта была закрыта на простой железный засов, правда, необычайно внушительных размеров, дужки которого были скреплены толстой железной проволокой. Несмотря на кажущуюся абсурдность, по расчетам аналитиков, это был, пожалуй, самый надежный запор для заключенного, находящегося внутри самой прочной камеры тюремного отсека капонира. Поскольку никто так до конца и не знал всех способностей содержащегося здесь пленника. Олег открутил проволоку, сдвинул тяжелый засов и, навалившись, отворил дверь. Обитатель камеры оторвался от компьютерного терминала, устроенного в дальнем от входной двери углу большой камеры, повернулся к вошедшему и, узнав его, старательно растянул губы в широкой улыбке.

– Привет, Олег, рад тебя видеть.

Олег остановился на пороге.

– Сказать по правде, то, что ты пытаешься изобразить на своем лице, скорее напоминает оскал, а не улыбку.

«Е-7127» стер с лица свою малопонятную гримасу и озабоченно поинтересовался:

– Что, никаких сдвигов?

Олег пожал плечами:

– Смотря что считать сдвигами. – Он вошел в камеру и опустился на откинутую койку. – Вот, например, могу тебе сообщить, что мы получили карт-бланш…

«Е-7127» насторожился, услышав незнакомое слово, но Олег нарочно держал паузу. У них было в обычае устраивать подобные игры, когда один называл незнакомый термин или идиому, а другой должен был догадаться, каково их значение.

– Ты имеешь в виду, что мы можем приступать к подготовке операции? Значит, заседание Совета уже закончилось.

– Не совсем, но Дубинский их дожмет. Я успел перед началом заседания переговорить с Кейнси, он тоже на нашей стороне.

«Е-7127» понимающе кивнул, Кейнси был начальником капонира «Смол айленд», единственного, на вооружении которого осталось три единицы баллистических ракет с моноблочными ядерными боеголовками. Так что у их противников действительно не было шансов. Старший ОУМ вновь повернулся к дисплею. Он находился в капонире уже почти год. Правда, допуск к внутренней сети у него появился всего полтора месяца назад, но его опыта и аналитических способностей оказалось вполне достаточно, чтобы разобраться в хитросплетениях внутренней политики людей капониров. С точки зрения Старшего ОУМа, это было детской задачей. По сравнению с интригами, которые плелись в высшем слое Единения, все, чем занимались самые изощренные интриганы людей капониров, выглядело младенческим бросанием фантиков. Впрочем, это было объяснимо. Точный расчет и скорость реакции требуются только в том случае, если реакция противника последует незамедлительно. А у людей капониров приступы политической жизни случались не чаше раза в четыре года, когда собирался очередной Совет Командования Так что все интриги затевались неторопливо, велись неспешно, и поражение или победа сторонников той или иной точки зрения не вызывали особых эмоций. Но, понаблюдав за большинством обитателей и гостей капонира, «Е-7127» вынужден был констатировать, что, несмотря на то что эти люди сумели его сильно удивить. По большому счету у них нет никаких шансов справиться с Единением. Как бы им этого ни хотелось. И он пребывал в этой уверенности до того момента, пока не ознакомился с результатами деятельности одной из групп, заброшенных Генералом Прохоровым в Средиземноморский производственный комплекс…

Олег молча сидел, наблюдая за своим собеседником. Когда они полтора месяца назад, закончив сборку атакаторов, добрались до «Рясниково», Генерал сразу же вызвал его к себе. Глава людей капониров встретил его в своем кабинете. За прошедшее время он похудел и осунулся, но глаза смотрели по-прежнему цепко и жестко. Олега он приветствовал коротким кивком.

– Садись, о результатах твоей деятельности можешь не докладывать, я все знаю. – Он сделал паузу, давая время Олегу, который и не собирался ни о чем докладывать, еще в прошлые времена не очень-то одобряя привычку людей капониров по многу раз мусолить одну и ту же информацию, передавая ее друг другу, как это у них называлось, «по команде», устроиться в знакомом кресле, стоящем несколько в стороне от рабочего стола Генерала. Затем продолжил – У меня для тебя новость. Мы получили шанс, о котором не могли даже мечтать. – Он вновь сделал паузу, но на этот раз для того, чтобы подчеркнуть важность своих последующих слов. – Теперь мы сможем надеяться на то, что твоей команде удастся добиться успеха в атаке на Разрушитель.

Несмотря на непонятное слово, Олег сразу же понял, о чем идет речь, и весь подобрался. После разговора с Кормачевым он всю дорогу ломал голову над тем, как объяснить Генералу и – остальным, что, если они не смогут нейтрализовать этот чудовищно огромный корабль, который избрал точку посадки в полусотне миль от капонира «Рясниково», ни о каком успехе атаки не может быть и речи. И вот такое начало… Генерал усмехнулся, заметив его мгновенную реакцию, и, повернувшись к монитору, щелкнул дистанционным пультом. Экран засветился серо-зеленым из-за севшей трубки, но даже размытое изображение, передаваемое камерой из одного из отсеков тюремного блока, позволяло четко идентифицировать того, на кого был направлен объектив камеры. Это был ТАКТ…

– Слушай, а почему ты согласился сотрудничать с нами?

Старший ОУМ медленно повернул голову к Олегу:

– А почему ты только теперь задаешь мне этот вопрос?

– Раньше он передо мной не стоял. Мне требовалось только знать, врешь ты или нет, все ли ты говоришь, либо что-то скрываешь, и тому подобные практические вещи.

– А сейчас?

– Сейчас… – Олег постарался взглянуть прямо в зрачки Старшего ОУМа, – сейчас все идет к тому, что ты войдешь в мою команду. И теперь мне надо это знать.

«Е-7127» откинулся на спинку грубого металлического стула, сваренного из массивных железных уголков, поскольку никакая другая мебель не могла долгое время выдерживать его массу, и, оторвав руки от клавиатуры, закинул их за голову.

– Знаешь, это сложно объяснить. Единение построено на одном очень мудром принципе: разум определяет статус. Чем большими возможностями обладает твой разум, тем выше твой статус. При этом абсолютно не важно, что является носителем этого разума – живой организм или набор квантоэлектронных деталей. – Он помолчал, то ли приводя мысли в порядок, то ли просто подбирая слова. – Вот только в качестве идеала, по приближенности к которому и вычисляется степень разумности, почему-то был выбран именно разум на квантоэлектронных носителях. А разуму живому отведена роль сырья, модифицируя которое, можно в той или иной мере «подтянуть» его носителя до идеала. И после того как я провел на вашей планете столько лет, а главное, после того как я увидел, КАКОЙ была ваша старая цивилизация, я понял, что это неправильно.

Он надолго замолчал. В камере установилась полная тишина, а потом Олег произнес:

– Но если ты присоединишься к нам, вероятность того, что тебя убьют, намного возрастает.

Старший ОУМ усмехнулся. И на этот раз его усмешка гораздо больше напоминала человеческую.

– А разве меня создали не для того, чтобы я в конце концов был уничтожен? К тому же у нас, Высших, в ходу иной термин. Смерть мы называем «окончательным отключением».

Олег кивнул и поднялся.

– Хорошо.

Он двинулся к двери, но у самого порога его остановил голос «Е-7127»:

– Знаешь, мне много рассказывали о вас, берсерках, но вот одно так и осталось неясным.

Олег повернулся:

– Что?

Не было никакого намека на то, что произойдет: ни жеста, ни взблеска глаз, но Старший ОУМ сорвался со стула и метнулся вперед. Щиток на его левом предплечье внезапно раскрылся, и оттуда вылетело остро отточенное фунтовое лезвие, а кованый башмак правой ноги ударил прямо в грудину… Вернее, в то место, где она только что была. Внутри сцепившегося на пороге камеры комка из двух тел что-то громко лязгнуло, и он распался. «Е-7127» максимально понизил порог болевых ощущений, но это было практически бесполезно, ибо он понимал, что, если его голова склонится к левому плечу еще хотя бы на пару миллиметров, его укрепленный композитными включениями позвоночник не выдержит и разломится на две половинки.