Текст книги " Любовь за деньги. П… роману с Бузовой"
Автор книги: Роман Третьяков
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Но все это не настоящая коррида! Настоящая коррида – это уже далеко не шоу. Это зрелище, спорт и очень серьезный бизнес.
Матадоры в Испании – самые популярные люди, они популярнее политиков и звезд эстрады. За вечер матадор, красиво убив двух быков, может заработать пятнадцать тысяч евро.
Описывать весь ритуал, как закалывают быка, не имеет смысла, в Интернете все есть. Залезьте почитайте. Меня тронуло другое.
Существует по меньшей мере 25 критериев отбора быков. Животные должны быть хорошо откормлены, в возрасте от пяти до шести лет, иметь красивую внешность, широкую грудь и крепкие рога. Каждое утро быка выводят в поле на пробежку, затем его обучают тонкостям боя на болотистой местности (чтобы был выносливее). Вечером ему включают радио или телевизор для того, чтобы привыкнуть к шуму. На обед помимо сочной зеленой травки в рацион «спортсмена» входят яичная каша и витамины… То есть быка всю жизнь готовят к публичной смерти! Он ест, растет, тренируется, бегает… ради того, чтобы красиво умереть. Нет, бык, конечно, об этом даже не догадывается, он ведь живет и придумывает себе иной смысл своего существования. Может быть, он думает оплодотворить всех самок в стаде или выбрать лучшую и проходить всю жизнь с ней, то есть завести семью, родить детей. Да мало ли что у него там на уме.
И вот в его спину втыкают бандерильи, он, взбешенный, выбегает на арену… а там театр смерти и его труппа. Бык до последнего сопротивляется, надеется на свои силы, которые нагулял на природе, на вкусные витаминизированные завтраки, обеды и ужины. Он думает: вот сейчас я надаю по заднице всем засранцам, которые меня раздражают своими тряпками, и пойду домой. Он по-честному так думает и борется за это, старается, хотя каждое его движение уже предугадано. Он никого не удивит. Он умрет, это часть сценария, но бычок продолжает носиться за красной тряпкой, обливаясь кровью, которая пульсирующим фонтаном хлещет из продырявленной артерии.
Его всю жизнь раздражали этой тряпкой, но даже в предсмертный час он по-прежнему продолжает на нее реагировать, не видя лица своего истинного врага – человека. У огромного, страшного быка, измотанного в предсмертной схватке, больше нет сил, кровь, пульсируя, выплескивается из пробитой артерии и стекает по мускулистым бокам, а из жалобных глаз текут огромные слезы. Он все понял. Он осознал. Ради забавы людской, ради короткого момента изумления его сюда привели и ради этого его сейчас лишат жизни. Он покорно опускает голову к земле, вспоминая ветер в степи, запах свежей травы, открывает путь к холке, думая о том, как он вольно бегал по лугам, слышит крик матадора и из последних сил делает рывок, выдавливая последние капли адреналина, защищая себя… а потом лишь холод… Он еще смотрит и видит ликующие многотысячные трибуны, белые платки, победоносно поднятую руку тореро и чувствует холодное железо внутри – это предательская тонкая шпага мягко прошла через его могучее тело до самого сердца. Ноги подкашиваются… все темнеет. Трибуны ревут!!! Занавес.
Вдруг защемило в груди, губы задрожали, глаза бесконтрольно моргают… я плачу. П…дец.
А ведь я тоже проходил кастинг, радовался, жизнь вроде удается – в телевизор попал, холодильник полон, девушка рядом симпатичная. Есть, конечно, свои минусы, некоторые раздражающие меня личности, но в целом все хорошо, жизнь прекрасна. Мы же звезды, черт побери! На нас ежедневно смотрят миллионы! А еще, вы же помните, мы поем все как соловьи! И платят нам хорошо – холодильник всегда полон. Всегда есть чего пощипать. Ну какой же мы скот? Это только в периметре нас называют хомяками, но на самом деле МЫ ЗВЕЗДЫ!
А истинный герой ситуации почти такой же, в дорогом сияющем костюме, богато украшенный золотом и драгоценностями, сам он не виден, но результаты его труда радуют толпу. И он каждый раз после глупостей Бузовой, криков и слез Гобозова, Солнца, драк Меньщикова или просто романтического поцелуя смотрит каждому зрителю в глаза и вот так торжествующе, с властно поднятой рукой, обводит зал глазами, фиксируя животный интерес к самому-самому! Вы же этого хотели? Так вот оно! Пейте свой сок и смотрите! Вы замерли перед великим мастером, кузнецом эмоций, кто с усмешкой, кто с ужасом на лице, но самое страшное не во мне, а в вас. Вы же помните… завтра в том же месте, в тот же час! Не пропустите…
Х…й я вернусь обратно! Мне мерзко.
Начало конца
...
24 сентября
– Уважаемые пассажиры, пристегните свои ремни, выпрямите спинки кресел, откройте шторки иллюминаторов. Через двадцать пять минут мы приземлимся в аэропорту «Шереметьево-2», города Москвы. Температура в Москве 12 градусов Цельсия, ветер 2 метра в секунду. Капитан корабля и команда желают вам мягкой посадки.
Все пассажиры недовольно заелозили в своих креслах, пропитанных жопным потом. Повсюду раздавались щелчки ремней безопасности. Скоро прилетим. Страх как не хотелось приземляться. Вот бы сейчас этот нарядный командир корабля добавил газу, забрал штурвал на себя и вернулся обратно в Испанию! Но он, естественно, не повернул, а самолет продолжал снижаться. Начало закладывать уши. Отпуск заканчивался. Олю уже ждут на «Доме», а меня – эта серая, холодная, неприветливая Москва. Но есть еще двадцать пять минут отпуска! Я закрываю глаза и по-прежнему сижу в маленьком испанском ресторанчике, смотрю на качающиеся у берега яхты. Мне тепло, уютно, я слегка пьян. На столе стоит куча опустошенных тарелок, недопитая бутылка белого вина. Как же все было вкусно! Просто потрясающе.
Я люблю вкусно поесть. В отеле на ресепшене рекомендуют кучу мест, куда можно сходить, но интересовали нас только рыбные рестораны.
«Портовые ресторанчики в Камбрилсе все хорошие, – сказала девушка с ресепшена. – У каждого ресторана есть свой баркас, который рано утром выходит в море и уже к обеду возвращается со свежей рыбой. Так что идите в любой портовый ресторан, даже не сомневайтесь: там всегда свежие морепродукты. Очень вкусно поужинаете».
От нас до Камбрилса рукой подать, недолго думая, мы поймали такси и поехали. Пятнадцать минут езды, и мы уже в самом центре этого небольшого прибрежного местечка. Камбрилс – типичный каталонский городок: маленький, опрятный, с огромным количеством магазинов. Вдоль всей портовой части города тянутся рыбные рестораны. Набережная ими просто утыкана. Эти ресторанчики, словно магазины в торговом центре, стоят рядом друг с другом. Блюда везде одинаковые, небольшие отличия только в цене. В них было все, о чем я так долго мечтал, сидя в периметре: омары, лобстеры, креветки, мидии, моллюски, великое множество блюд из рыбы.
От обилия ресторанов мы долго не решались остановить свой выбор на каком-то одном. Облизываясь, прошли вдоль всю набережную, потом вернулись назад и снова прошли. Когда наконец-то дошло, что разницы нет, в каком из этой доброй сотни ресторанов сидеть, мы выделили критерий, по которому будем выбирать, – свободные места с красивым видом на море. Les Baroques отвечал всем нашим требованиям: опрятный, мало людей, прекрасный вид на море.
Официант быстро принес меню и любезно пытался помочь выбрать. На голодный желудок все блюда в меню выглядели соблазнительно. Мы начали заказывать все подряд в огромных количествах. На что официант достаточно странно отреагировал. Он сказал: «Достаточно! Вы и так уже очень много заказали. Хватит. Вы отлично покушаете» Я был сражен. Где в Москве скажут: хватит заказывать? Нет. Бери сколько хочешь, заказывай, да побольше, чтобы счет потом был с метр длиной, а тут вон оно что – хватит! Я опешил. Посмотри: заботятся о том, чтобы не переедали.
Мы заказали морское ассорти, моллюсков, осьминогов в кляре, салаты и бутылку белого вина. Ассорти принесли спустя десять минут после заказа, в тарелке были: обжаренные креветки, камбала, моллюски, лобстеры и кусочек палтуса. Все это разлетелось в одно мгновение. Боже, как было вкусно! Следом подали моллюсков в чугунке с каким-то потрясающим сырным соусом. Лучше не вспоминать! Мы забыли, что сидим вдвоем, и надо бы общаться, о вине вспомнили, когда на столе почти ничего не осталось. Чувство сытости, хорошее белое вино, теплый вечер, прекрасный вид на море… так мы просидели допоздна, любуясь, как море играет лунным светом.
Пьяные и счастливые, мы вышли из ресторанчика, поймали такси и быстро доехали до отеля.
В холодильнике еще оставалась бутылка мартини. Мы вытащили на балкон соломенные кресла, столик, укрылись пледами и, потягивая сладкий вермут, наслаждались прибрежным шумом и свежими воспоминаниями. Мадрид – музей Прадо, музей королевы Софии, парк Ретиро; Барселона – Рамблас, Антонио Гауди и его парк Гоэль, храм Саграда Фамилия, дома Мила, Батло, Висенс; Террагона с римскими развалинами; Камбрилс с рыбными ресторанами; Фигерас и театр-музей Сальвадора Дали, замок Галлы в Пуболь; коррида; фламенко; парк Порт Авентуро. Все это уложилось в 11 дней, 10 ночей и пять тысяч евро.
Пожалуй, это был самый лучший наш отпуск и, наверное… последний! Мысль о том, что это наш последний совместный отпуск, неожиданно промелькнула в голове. Ее как будто мне подкинули!
И в этот самый момент самолет плавно коснулся колесами полосы, а потом уже всем весом опустился на русскую землю. Отпуск закончился. Люди включали свои телефоны, в которых тут же раздавались звуки пришедших СМС. Мне телефон включать не хотелось, я знал, что никто и ничего мне не отправлял.
«Добро пожаловать в столицу, – сказала стюардесса. – В Москве 21:15. Температура воздуха 12 градусов Цельсия. Наша авиакомпания сделала все, чтобы ваш полет прошел максимально комфортно. Надеюсь, вам понравилось и в следующий раз вы вновь выберете нас. Экипаж самолета прощается с вами и желает приятного вечера. До свидания».
Добро пожаловать в Moscow f…cking City! Паспортный контроль прошли без проблем и даже очень быстро. Выходим из зала прилета – никого нет, никто не встречает. Быть может, водитель у входа? Выходим на улицу – никого! Звоним водителю. Он, оказывается, не знает, где зал прилета, ищет. Стоим и ждем полчаса, снова его набираем, на этот раз оказывается, что он попал в пробку, которая образовалась у въезда. Проходит еще полчаса. Наконец-то задрипанная, грязная, позорная «шестерка» появляется из-за поворота, и мы стараемся как можно быстрее, чтобы люди не видели нашу машину, бросить в нее сумки. Стыдно. Хоть бы помыл!
Выезжаем и тут же снова попадаем в пробку.
– В Мадриде и в Барселоне такого нет, – хвастливо проговорила Оля.
– Представляешь, нет пробок! – поддержал я. – За две недели я уже от них отвык!
– А тут в 12 ночи можно встать наглухо, – обреченно сообщил водитель.
– Что-то Москва с нами не так уж приветлива, – настороженно заметил я.
– Это точно, – безучастно ответила Оля. – Позвоню Германовскому, сказать, что мы прилетели. – Она достала свой зеленый рекламный телефон и набрала продюсера: – Але, Николай Алексеевич? Здрасте. Да, мы уже прилетели. Да, все нормально. Отдохнули супер! Были везде. Такое ощущение, что объехали всю Испанию! На поляне буду часа через три. Ну… надо завезти Ромку, я еще хочу посидеть с ним немного. А он сейчас вам сам скажет. – Оля дала мне трубку, я снова, после трехнедельного перерыва, слышал голос Германовского. Если честно, не очень хотел разговаривать.
– Роман, привет.
– Здравствуйте, Николай Алексеевич.
– У тебя все нормально?
– Да, все хорошо.
– Поздравляю с возвращением на родину. Оля сказала, что отдохнули отлично?
– Да.
– Где будешь жить?
– Пока у друзей, а потом сниму квартиру.
– Что за друзья? – Повисла пауза. Я чувствовал, что ему очень важно знать, где именно, а я не хотел говорить.
– Вы их не знаете.
– Точно?
– Да.
– Ясно. Передай трубку Ольге, пожалуйста.
– Оль, тебя.
– Але… ага… да… ну вы же знаете, что у меня сейчас много учебы? Я не знаю… Ладно, хорошо. – Повесила трубку.
– Что там такое?
– Николай Алексеевич напомнил про то, что я должна еженедельно вести эфиры на «Love Radio».
– А это что, каждый день?
– Нет, раз в неделю, в субботу.
– Отлично! Не вижу в этом ничего плохого. Ты будешь чаще приезжать из Питера в Москву. Переезды тебе будут оплачивать?
– Думаю, да.
– Вообще хорошо.
– Я так совсем не думаю, – достаточно резко отреагировала Оля.
– В чем проблема?
– Ты можешь себе представить, что такое – раз в неделю приезжать сюда?
– Не вижу в этом никакой проблемы, ночь в поезде, и ты тут.
– Это ты так говоришь, потому что не ездил так часто.
– Ничего страшного.
– А еще мне за это не будут платить!
– Тебе же платят зарплату на «Доме».
– Мне этого мало.
– На твоем месте я бы так не говорил. Тебе нужен опыт любого ведущего. Пригодится. Чтобы иметь опыт радиоведущего, я работал каждый день.
– Ну это ты!
– Ого, как ты заговорила!
– Мне просто не хочется работать бесплатно. Я и так слишком много для них делаю всего на халяву. До «Д2» мне платили за каждую фотосессию, а сейчас фотосессий много, а зарплата от этого больше не становится. Вот еще и это радио-шоу бесплатное добавилось. У меня на все сил не хватит.
– Хватит. Лишь бы нравилось.
– Наверное, ты прав.
Пробка была только до МКАДа, дальше мы поехали значительно быстрее. Через полчаса я был уже у себя. Мы попрощались с Олей. Она отправилась на поляну, а я пошел в свой новый дом.
Мой новый дом
...
22 сентября
С этого дня я отсчитываю свои дни проживания в столице. Вообще, я приехал сюда 01.05.2004, но все это относится к подмосковному периоду.
Глядя в окно, я понимаю, что все не так уж плохо. Из моего окна виден Каменный мост через Москву-реку, за ним Кремлевская стена и те самые рубиновые звезды. Из кухни можно посмотреть на храм Христа Спасителя, памятник Петру и шоколадную фабрику «Красный Октябрь». Я в самом центре столицы!
Мой новый адрес: г. Москва., ул. Серафимовича, д. 2. Снова «Д2». Так мило! Объясняя, где этот дом находится, можно сказать: в нем находится Театр эстрады, или кинотеатр «Ударник», но большинство знают его как «Дом на набережной». Про него я очень много читал, более того, хотел в нем оказаться. И вот теперь я здесь.
Компания у меня подобралась как по заказу. Петя – рекламный продюсер ТТТ, Ваня – директор по локейшену в кинокомпании, Ульяна – режиссер.
Я делил комнату с Ваней. С моих первых минут нахождения в этой квартире ко мне отнеслись с вниманием и заботой. Ребята, казалось, были рады моему присутствию, будто не я напросился с ними жить, а они давно меня ждали. Ваня заботливо разобрал диван, сам заправил в пододеяльник одеяло, подушку в наволочку, постелил простыню. Давно я не удостаивался такой заботы. Петя шумел на кухне, откуда доносился приятный запах. Ульяна по-прежнему не выходила из комнаты.
– Вот, Роман, теперь ты будешь тут спать! Вместе со мной, – улыбаясь во все свое круглое лицо сказал Иван.
– Покажешь квартиру?
– Ну конечно. С удовольствием… Смотри, это шкаф, тут я освобожу некоторые полки, и ты тоже сможешь им пользоваться.
– А почему он стоит сразу напротив входа, почти посередине комнаты?
– Ну… это… он загораживает секретную комнатку от постороннего взгляда.
– Под секретной комнаткой ты подразумеваешь вот этот угол со всяким барахлом?
– Ну почему же барахлом? Идем, я тебе покажу. – Ваня взял меня за руку и потянул в угол за шкаф. – Вот тут у меня гирлянды для елки, которую мы будем наряжать в Новый год, севшие батарейки…
– Батарейки тебе зачем?
– Надо… хе-хе. Скрепки, ложки всякие чайные, магнитофонные кассеты, диски.
– Короче, всякое барахло.
– Ну да, правда, тут половина – не мое. Тут до тебя Москва жил…
– Какой Москва?
– Ну Димка Москва, который у вас там на «Д2» был, за Собчак еще ухаживал.
– А, Москва!
– Да-да. Тут половина его вещей.
– А где он сейчас?
– Он в павильоне съемочном живет.
– Где?
– Ну я работаю в кино и Москву туда устроил. Он поссорился с Петей, и ему надо было срочно съезжать. Поскольку квартиру себе найти он не успел, то, где работает, там и спит.
– А что это, так сложно?
– Квартиру найти?
– Да.
– Ххххе! Пойди попробуй. Снять однушку, не в центре, сейчас стоит 25 штук. Риелтор за свои услуги возьмет столько же. Ну и хозяину квартиры надо еще за первый и последний месяц отдать. Вот и получается 75 штук. У него их нет. Вот и живет там, где есть возможность. Он не парится, не переживай. Ему везде хорошо, он же Москва!.. А вот это мое! – Ваня достал прозрачный пластиковый бокс, забитый десятирублевыми купюрами. – Это на черный день.
– Долго собирал?
– Нет, полгода, наверное. Иногда деньги в карманах заваляются, я их сюда выкладываю.
– Понятно. А это что? – В самом центре комнаты стояла позолоченная двухметровая лестница.
– Это… Хххе… Это елка.
– Елка?
– Что ты удивляешься? Скоро Новый год, мы украсим ее цветным дождиком, повесим шары, игрушки, гирлянды. Звезду воткнем светящуюся.
– Шутишь?
– Нет! Я на полном серьезе. А зачем покупать? Когда я ее украшу, ее от настоящей не отличишь.
– А как она сюда попала?
– Мне надо было лампочку вкрутить. Потолки у нас тут высокие – три метра, со стула не достанешь. Тут как раз в подъезде электрики что-то делали. Вот я у них ее и с…дил. Пока электрики в подъезде свою работу доделывали, она тут у меня стояла, стыдно было выносить. А потом я уже к ней привык, решил оставить. Вот видишь, краской золотой покрыл.
– Понятно.
– Пошли я тебе Петину комнату покажу. – Мы вышли в квадратный просторный коридор. Двери во все комнаты завешены тяжелыми бордовыми портьерами. Стены изрисованы маркером. В центре стоял стол, заваленный куртками и сумками.
– Вешалки нет? – спросил я, глядя на стол.
– Есть шкаф, вот он. – Ваня открыл дверцы. – Но, как видишь, он почти битком. Все не помещается.
– А это что на стенах?
– Эта стена славы. Каждый, кто у нас бывает, оставляет пожелание. Вот смотри, это Водонаева киску нарисовала, это вот Рассел, Боня, Чуев, Анфиса Чехова – да тут много кого. Только тебя нет.
– Я позже оставлю…
– А вот наша общая женщина. – Ваня подошел к плакату с похабно развалившейся на пляже блондинкой.
Соски и пипка у нее были заклеены стикерами с надписью «цензура». Я не поленился приподнять стикер между разведенных ног и взглянуть на то, что было прикрыто.
– Нравится?
– Хорошенькая.
– На Бузову похожа?
– Разве только пипкой.
– Ххххе. Ну что, пойдем дальше.
Комната Пети была в духе спиритизма. Тяжелые темные шторы на окнах, этнические барабаны, стеклянные шары, всевозможные статуэтки на полках, красные крашеные стены. Не хватало еще чучела петуха. Однако кровать была по-армейски заправлена обычным бабушкиным покрывалом. На портьере у входа приколото огромное количество всевозможных этикеток, фантиков, обложек. Казалось, в этой маленькой комнатке, помимо магического барахла, были собраны все торговые марки, которые ныне существуют. Ими пестрела вся стена. Я сразу вспомнил детство и свои первые турецкие джинсы «Cardinal». Мне так не хотелось прощаться с красивыми этикетками, я долго носился с ними по дому, не зная, куда их спрятать. Уже нашел место, где буду их хранить, но тут вмешалась мама: «Что ты собираешь всякий хлам?! Пойди и выкинь! Они тебе не пригодятся». Пришлось выбросить. Петина мама, видимо, была другого мнения. На книжной полке стояли книги преимущественно одного направления: «Как ничего не делать и иметь все на свете», «Как стать волшебником», «Деньги, счастье, успех, карьера», «Искусство мечтать», «Думайте позитивно, и счастье придет само по себе», «Стать богатым – это просто!»… Все это я уже проходил.
– Петя увлекается такой литературой?
– Ты поосторожнее с ним, он волшебник! – Ваня пытался придать голосу серьезности. – Смотри аккуратнее, заколдует. Хе-хе. Шучу. Он, правда, много читает, но в основном с наладонника электронные книги, чтобы деньги за них не платить, качает в Интернете. А это так, осталось у него от ex-girlfriend.
– К Ульяне не пойдем?
– Нет. Она что-то не в духе. Видишь, заперлась у себя, сидит, сопит. Наверное, что-то замышляет. Пошли на кухню. Там Петя уже что-то приготовил.
Мы сели за стол. Петя приготовил какое-то китайское блюдо, я нарезал хамон. Мы выпили водки. Я рассказывал им про Испанию. Они внимательно слушали, смеялись и выпивали. Мы просидели до трех утра. Петя, сославшись на работу и ранний подъем, пошел спать. Мы с Ваней еще немного посидели и тоже пошли. Легли по кроватям и болтали в темноте, до тех пор пока от Пети не пришла СМС: «Не могли бы вы разговаривать громче, а то ничего не слышно!» Похихикав, я выдержал паузу и уснул.
Мой первый день в Москве закончен.
Дашко не лесбиянка
...
1 октября
Дни текли размеренно. Я впитывал Москву и учился жить заново. За три года в периметре я привык к сонному образу жизни. Сейчас вокруг и внутри меня все резко менялось. Из пышной сдобы я превращался в сухарь. Я стал больше ходить, записался на фитнес, научился ездить в метро (правда, не всегда хорошо получается, но я стараюсь). Я сильно потею от нервного напряжения, могу поехать в другую сторону или перейти не на ту ветку, выйти не на ту сторону улицы, но я делаю это, потому что другой возможности перемещаться у меня нет.
Меня бесит напускная торопливость москвичей, вместе с их желанием успеть на работу! Они боятся опоздать и бегут что есть мочи, расталкивая всех вокруг локтями, возмущаясь медлительностью окружающих. Хотя я уверен, каждый из них почти всегда опаздывает.
Я много езжу и часто вижу калек с вытянутой рукой, как говорит приятный левитановский голос по громкой связи: «Люди, занимающиеся попрошайничеством». Я не даю им денег, всем этим одноруким, безруким, безногим, старым, больным, хилым – всем тем, у кого умирает дочь, потерян паспорт, болеет сын, потому что выявил удивительную закономерность. У каждого из них один маршрут, каждый стоит на своей точке. Они на работе. Я не хочу платить им за вызванную жалость, за чувство, которое в последнее время все чаще испытываю к себе.
Мне сложно признаться, что я больше не звезда реалити-шоу. У меня нет денег на такси, у меня нет прав на вождение автомобиля, а соответственно, выход один – общественный транспорт. Меня часто узнают, если я еду без головного убора. Как правило, эта встреча сулит только крик в спину: «„Д2“ говно!» Если в вагоне метро есть подростки, они будут долго смотреть, ржать, показывать на меня пальцем, тянуть пиво, продолжая отпускать остроты. Меня все это бесит. Я не знаю, куда себя деть, когда в вагоне находится человек, громко орущий: «Посмотрите, да это же Роман Третьяков из „Д2“!» Но самое унизительное, когда в метро берут автографы. Я не отказываю, просто стою и молча делаю то, о чем просят. Хм. Я делаю свою работу. Как правило, это закорючка на маленьком, пропитанном потом клочке бумаги. После того как расписался, какая бы ни была следующая станция, я выхожу и сажусь в следующий поезд. Мне стыдно, когда на меня пристально смотрят люди. Они глядят внимательно, с укором, некоторые с ухмылкой: «Довы…ывался? Сиди теперь, как все, в метро! Звезды х…евы! Б…дский „Д2“». Даже если мне удалось забиться в угол и никто на меня не обращает внимания, мне тошно. Мне противно от толпы, текущей в мраморных тоннелях. Меня раздражает вонь из прокуренного рта рядом стоящего пассажира, пивной перегар, запах закисшей мочи в вагонах, мне стремно держаться за поручни, потому что я не знаю, кто держался за них до меня, поэтому я всегда езжу в перчатках. У меня вызывают отвращение спящие на лавках вагона бомжи, грязь и воцарившаяся на каждом лице обреченность и депрессия.
Перед первой поездкой я надел панамку с длинными полями, шарф, очки, поднял воротник плаща, но даже это не помогало – меня узнавали.
Я вспоминаю ту приветливую, солнечную, красивую Москву, в которую я приехал 1 мая 2004 года тогда неизвестным, и сравниваю ее с этой, в которой живу прославившимся сейчас. Это два совершенно разных города. Тогда было то же метро, те же пробки, та же вонь. Изменился я. Я стал избалованным, претенциозным, сладким. Раздался звонок. Оля.
– Ты можешь забрать меня отсюда?! – рыдала она в трубку.
– Что случилось?
– Я не могу больше быть на этом скотском шоу!
– Да что произошло?
– Мне сегодня Степа сказал, что я встречаюсь с Гоги!
– С каким Гоги?
– Да ни с каким!
– Ну а что ты плачешь?
– Да-да-да, потому что, – Оля плакала навзрыд, как маленькая, – я сказала, что я не говорила, что Дашко лесбиянка.
– Успокойся. И объясни спокойно, а то я ничего не понимаю.
Оля продолжала шмыгать носом.
– Меня тут все ненавидят! У меня нет друзей! Ксюша Собчак так сказала!
– Да что ты нюни развесила! – Я понимал, что поглаживаниями никак не смогу ее защитить, тем более по телефону. Пришлось давить. – Оль, успокойся.
– Я не могу больше тут! Забери меня отсюда! Я хочу домой! Я хочу домой! Забери-и-и!
– Так, успокойся! – Раньше я всегда ее успокаивал, но сейчас мне не хотелось этого делать. – Оля, хватит ныть! Я тебе вытирал сопли три года! С меня хватит. Я говорил, что тебе теперь придется защищать не только себя, но и наши отношения?
– Да, – по-прежнему всхлипывая, отвечала она.
– Тебе можно было ныть, когда я был там! Когда я мог любому заткнуть рот. Лафа у тебя закончилась. Теперь надо думать, что говоришь и делаешь, надо думать заранее! Нянчиться с тобой там никто не будет! И наставлять на пусть истинный тоже! Ты взрослый человек, а ведешь себя как ребенок! Соберись! Хватит ныть! Слышишь? Хватит. – В телефонной трубке повисла тишина. Она опешила от такой реакции и тут же успокоилась. – И я ору на тебя не для того, чтобы добить, а чтобы отрезвить. Ты расклеилась, привыкла, что за тебя всегда скажут, подумают, сделают. Все, не будет такого! А будет тебе еще хуже. Теперь, когда ты даешь слабинку, тебя будут клевать все, даже лохи, которые пару часов на проекте. Сейчас будут нападать все кому не лень! И не надо звонить и рыдать в трубку: «Степа мне сказал, что я встречаюсь с Гогой!» Ну и что?
– Степа сказал, что я встречаюсь с Гогой! После Лобного подошла к нему и ответила: «Какое право ты имеешь клеветать на меня?!»
– Так.
– Он сказал: «Оленька, успокойся. Я хочу, чтобы люди знали правду. Весь Интернет знает, что с Ромой у тебя уже давным-давно ничего нет. Тем более что в Сети плавает ролик, где ты с какими-то хачиками едешь в машине!» А это не хачики! Это мои друзья! И было это давным-давно, я там еще с косичками после Доминиканы.
– А что вы со Степаном не поделили?
– Да ничего! Настя вернулась с Сэмом из отпуска. И мы начали разбирать ситуацию с нашим сайтом. Помнишь, когда они улетали, всем сказали, что летят в Таиланд. Уже потом выяснилось, что Сэмик полетел со своим дядей в Эмираты, а Настя – вместе с Моцак в Сочи! Мы обсуждали это на Лобном месте. Потом я, как всегда, выложила это на сайт. Единственное, дописала: «Где же правда на самом деле? Кто теперь поверит им? Зачем ребята нас так долго обманывали?»
– Так.
– Ну вот. А сегодня они вернулись. И первым делом объявили мне войну. Насте, естественно, не хочется выглядеть глупо, и она решила обвинить во всем меня. Сказала что-то типа: «Как это ты, моя подруга, могла написать на сайте такое? Что теперь подумает обо мне моя мама? Ты недвусмысленно дала понять, что я девушка нетрадиционной ориентации». Я ей ответила: «Настя, ну я же не сказала, что ты лесбиянка». Тут и вылез Степан: «Оля, ну я же не говорю, что ты в Питере встречаешься с Гогой». Мне стало очень обидно. Все надо мной ржали.
– Ну, у Степана давняя неприязнь к нам.
– И что мне делать?
– Тебе надо быть к этому готовой. Они, как стадо шакалов, накинулись на тебя сразу, как только почувствовали твою беззащитность.
– И что мне теперь делать?
– Ничего. Готовься к новой провокации.
– Я не хочу! Я хочу домой.
– Ну вот, опять началось. Надо быть сильной. Учись себя защищать. У тебя прекрасная возможность.
– Да я не хочу этого делать! У меня есть ты!
– Сейчас меня рядом нет. Поэтому придется. Ладно, Оль, у меня тут есть кое-какие дела. Целую.
– Подожди, я еще хотела сказать…
– Что?
– Ладно, ничего. Все пока. Я позвоню маме.
– Звони, но только не с общего телефона.
– Хорошо. Пока.
– Пока.
Деньги
...
2 октября
Телефон завибрировал на столе. Я снял трубку. Папа.
– Ром, привет, – бойко говорил в трубку отец.
– Привет.
– Я тут кое о чем подумал.
– О чем? – настороженно переспросил я.
– Что с твоими деньгами?
– С какими деньгами?
– Которые ты накопил на проекте?
– Да вроде бы все в порядке, обещали выплатить, но не выплатили еще.
– Много там?
– Ну нормально, около ста тысяч долларов. Это все деньги, которые я заработал за три года.
– Ого! Если честно, мне кажется, что тебя слили из-за них. – Повисла пауза. Я думал. Эта мысль мне еще не приходила в голову.
– Думаешь, что они не выплатят мне заработанные бабки?
– Думаю, да. Ты помнишь, что у тебя в контракте написано про уход?
– Конечно, я его уже наизусть весь помню.
– Так вот там был пункт, что в случае, если ты уходишь по своей инициативе, а не в результате голосования, деньги тебе не выплачиваются. Ты ушел по своему желанию?
– Ну что значит по своему?
– На Лобном месте ты что сказал? – въедливо спрашивал отец.
– Сказал, что у меня сложности с родителями, и я должен им помочь. На сколько конкретно я ухожу и вернусь ли вообще, я не знаю.
– То есть формально ты ушел по своей воле.
– Что значит по своей?! Меня об этом продюсер попросил.
– А то и значит. Для телезрителя продюсера не существует, как и разговора с ним.
– При чем тут телезритель вообще?
– При том, что это официальная версия твоего ухода, которую будут рассматривать при начислении денег, а это случай, предусмотренный контрактом. Вот и получается, что тебя могут лишить всех заработанных денег. Контракт у тебя с ними когда закончился?
– 31 августа.
– Вот-вот. Если бы ты досидел до первого сентября, по условиям контракта они должны были с тобой рассчитаться. А так как контракт ты не выполнил, прощай денежки. Тебя просто слили, чтобы не рассчитываться. Да и, наверное, припомнили прошлый инцидент. Ты один целый канал на уши поднял! Все подписали контракт, а ты один не подписал. Вот они хорошо все взвесили и решили тебя слить.
– Да если бы я сразу все подписал, этих денег все равно бы не было! Там все предусмотрено! Ты сидишь в шоу годами, тебе что-то там начисляют, но не платят. И только потом, после того как проект закончится, обещают выплатить какие-то огромные деньги! А когда этот проект закончится? К тому же там целая куча штрафов, по которым в любой момент и с любого участника можно скосить любую сумму. Так что в той ситуации у меня другого выхода не было. Жизнь одна, и, если я сейчас на проекте живу, платите мне сейчас, а не потом! Тем более это «потом» всегда пахнет кидаловом. Меня бы по-любому нагрели.
