Текст книги "Игра законом"

Автор книги: Роман Симоненков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Чувилов докладывал полковнику Кормильцеву о результатах работы за месяц. Стандартная процедура обычно заканчивалась довольно быстро, и старший офицер просил новости по интересующим его делам. Около полутора месяцев начальник был в отпуске и после этого шутил, что отдых больше никому не полагается, так как все уже достаточно расслабились без него.

– Ты у нас, Денис Петрович, лучший в районе, а может быть, и в области на сегодня. – Полковник поглаживал рукой усы. – Вот если бы так искали преступников, как свои машины, а?

– Я, Григорий Палыч, не оперативный сотрудник, искать бандитов это не моя прямая обязанность, – смущался следователь.

– А жаль… какой талант пропадает! – шутливо продолжал полковник.

– Экий нюх надо иметь и какую агентурную базу, чтобы за вечер и ночь машину свою найти, да ещё и обнаружить по пути семь угнанных иномарок. Любой опер отдыхает. Этот слух даже до генерала дошёл! Половина Управления в оцеплении лавры стояли, отец Владимир генералу и позвонил… спросить, что за шум вокруг святыни. – Кормильцев стал прохаживаться по кабинету. – Меня за твоего железного коня в отпуске ещё взбодрили, мама не горюй.

– Мы в церковь не совались, товарищ полковник, – начал было Чувилов, но не успел продолжить свою мысль.

– Это не церковь, это драгоценная святыня русской земли, – даже звёздочки на погонах полковника стали казаться крупнее и ярче от пламенной речи, – всемирно известная Троице-Сергиева лавра, которая основана ещё преподобным Сергием Радонежским почти 700 лет назад. Многие годы обитель нашего Сергия по своему влиянию занимала первое место среди всех русских монастырей. Это был важнейший духовный центр страны. Наша лавра сыграла важнейшую роль в свержении татаро-монгольского ига и объединении русских земель вокруг Москвы.

– Виноват, каюсь, должен был утра дождаться, но боялся, что ночью уведут из гаража… А ига татаро-монгольского не было, Григорий Палыч, – неуверенно вырвалось у следователя.

– Как это не было, Денис, ты что грибов объелся? Смотри, сейчас жара, грибы собирать не рекомендую. – Полковник снова сел в своё кресло и внимательно смотрел на Чувилова. – Ну продолжай… интересно, что ещё придумаешь, может, и Гитлера не было с Лениным?

– Были товарищ полковник, эти двое, к сожалению, были, будь они неладны, – расстегивая пиджак, брякнул Денис. – Просто Моголо-Тартарская Империя – она же Великая Российская Империя до-романовской эпохи – существовала несколько столетий вплоть до захвата власти Романовыми, то есть вплоть до начала XVII века. Романовы сотворили нужную себе сказку о «плохих моголо-тартарах», в прежние времена поработивших Русь. А старое русское слово «орда», то есть войско, превратилось под пером услужливых романовских историков чуть ли не в ругательство. Но имя знаменитой Русско-Тартарской империи еще долго простиралось над страной. Как-никак весь мир несколько столетий знал нашу страну именно под этим громким названием. Страна эта в то время включала в себя часть западной Европы, Северной Америки и Китая, вместе с современной Монголией. Предки наши считали себя внуками Тарха, а сестру его звали Тара. «Великий» переводится как – мегалион или Монголия, вот отсюда и название. Чтобы предотвратить раскол Империи и создание независимых княжеств, в том числе Московии, правление державы направило войско. Дань была десятина, чуть менее десяти процентов на содержание войска, сейчас подоходный налог тринадцать… Офицер, хан Чингиз был двух метров роста, голубоглазый и белокурый. А Батый был верховный атаман, который стоял на охране границ Великой Империи.

– Вот это да, – восхитился полковник, – правду ведь говоришь, такое не придумать даже лучшему следователю района. – Работы много после отпуска, а то бы я тебя послушал бы ещё, Денис. А карты мира есть старые, сам видел?..

– Видел, Григорий Павлович. Французкую, немецкую, нидерландскую и несколько наших в Пушкинском музее.

Вот фотографии этих карт на телефоне, видно плохо, но я вам потом на компьютере покажу, если интересно…

– Зайду в другой раз, Денис Петрович, а пока прошу тебя, сынок, не буди впредь священников и генералов, пусть отдыхают. Работа закончилась, иди книжки читай, гроза угонщиков, – Кормильцев задумчиво крутил усы, нервно покачивая головой.

Чувилов ждал этого разговора с начальником и, сбросив камень с души, решил не ехать в столицу, а выпить кружку пива со знакомым опером, который каждый день звал его в спорт-бар. Машину теперь пришлось оставлять на стоянке около Управления, чтобы не волноваться за сохранность столь ценного имущества. Звонить другу Денис не стал, решил сделать приятный сюрприз, будучи уверенным в том, что Иван Щукин не пропускает ни одного матча чемпионата Европы по футболу. Место просмотра было неизменным, так как официантка Людочка давно входила в сферу интересов Ивана, который нисколько не скрывал своего светлого чувства.

Минуя общий зал, Денис оказался в уютном закутке, где располагались три VIP кабины, каждая с телевизором и кнопкой вызова официанта.

– Ух ты, сегодня наши точно не «приплывут», снег пойдёт… Дэн пришёл, наконец-то. – Иван сбегал за меню и торжественно подал его другу. – Что кушать будете, господин следователь?

Людмила подошла, поздоровалась и, делая вид, что перед ней обычные посетители, поинтересовалась об их сегодняшних предпочтениях.

– Я всегда хочу одно и то же, – хихикая, намекал Ваня. – Но судьба ко мне не благосклонна, поэтому я буду только горькую и много…

– Мне завтра на работу, я крепче пива ничего не употребляю, – пояснил капитан. – Два любых нефильтрованных напитка и порцию сосисок с горчицей.

– Людочка, и мне то же самое принеси, но это только для первого тайма, – заказал оперативник.

До футбола оставалось несколько минут, и Щукин решил затронуть тему службы.

– Я твоего клиента сегодня сторожить должен был ехать, команда пошла из Москвы.

– И что?

– Потом вдруг задачу отменили, сами справятся и позвонят. – Иван довольно развалился на мягком кресле.

Денис знал, что когда-нибудь настанет тот момент, когда Глеба Корчагина найдут. Слишком много сил и средств на это бросили, но в душе следователь надеялся, что сей момент наступит не скоро, и старался мысли отгонять от себя подальше.

– А кто курирует и работает? – поинтересовался Чувилов.

– Кто только не занимался этим персонажем… что за птица такая важная? Сегодня ДепУР с Житной работает по нему. – Иван побежал к официантке, заботливо снимая на ходу кружки с пивом. – Вот, Петрович, держи холодненькое…

Футбол Россия – Голандия заставил отвлечься от всего мирского. Говорят, что время, проведённое на рыбалке, в зачёт жизни не идёт. После таких игр многие уверенно заявили бы то же самое про футбол. Атакующую тактику выбрали оба коллектива, и игра была без центра поля. Давно сборная России не выдавала такой по-настоящему солидной игры…

Со свистком на перерыв у Ивана зазвонил телефон и, думая, что это кто-то из знакомых, он стал кричать в трубку.

– Молодцы, полуфинал наш будет!.. Простите, уважаемый… есть… выдвигаюсь… это прямо на центральной улице, никуда не сворачивайте после въезда в город и справа увидите забор с колючей проволокой. – Щукин растерянно посмотрел на Дениса, запрокинул голову и с обидой сказал: «Что делать капитан? Корчагина твоего Житная взяла у подъезда дома и через 20 минут будет передавать его мне перед входом в СИЗО».

– Оформлять в строгом соответствии с правилами внутреннего распорядка следственного изолятора и с соблюдением всех норм и прав обвиняемого, – скомандовал Чувилов.

– Эй, Дэн, мы в баре, ку-ку, – весёлый оперативник скалил зубы.

– Перестраиваюсь быстро на рабочий лад. – Чувилов перекрестился двумя перстами, и друзья вместе вышли из заведения.

Утром следующего дня городской и даже мобильный телефоны следователя разрывались от желающих узнать детали поимки преступника, дать совет или указание по расследованию дела. Один нахал, не представившись, попросил крутить сволочь на полную катушку, вплоть до пожизненного заключения.

Через два часа Чувилов снял трубку телефона, положил её на стол и выключил мобильный телефон. Сознание воспроизводило полусон, в котором полусуществующий странник молвил: «Жить надобно по кону, сынок…»

Следователя охватила тревога, уверенность, которую он чувствовал на рабочем месте, испарялась с каждой минутой. Отвлечься от дурных мыслей ему всегда помогала компьютерная игра, в которой надо подряд собрать пять шариков одинакового цвета. Увлечённый игрой, он не заметил, как оперативник Иван Щукин тихо приоткрыл дверь в кабинет и сел напротив него.

– Ты что, Иван, тут делаешь? – воскликнул от неожиданности Чувилов.

– Пиво пришёл допивать, которое у нас вчера служба отобрала. – Щукин закурил и включил электрический чайник, который являлся непременным атрибутом любого кабинета Следственного Управления. – Я, дружище, хотел из первых уст донести информацию, так сказать, своё мнение о задержанном вчера Глебе Корчагине.

– Ну, валяй, а я послушаю, – продолжая переставлять шарики на мониторе, произнёс Денис.

– Даже не знаю, как сказать тебе и как объяснить, но думаю, что прав парень… ну, я имею в виду, что не захватчик он никакой. Видел я разных тварей, среди бывших сотрудников их тоже хватает, мы с тобой знаем. Этот другой. Кстати, в разговоре угадал сразу, что девушка у меня есть и в этом году уже свадьбу играть буду. Шаман поди какой…

– Вот оно что. Кто о чём, а лысый о расчёске, – недоумевал следователь и подумал: «До чего же людьми управлять легко!»

– Да нет, Дэн, ты послушай, я бы так просто не пришёл, – упорствовал Иван, – всё мне рассказал и про семью мою, и про службу, даже знает, что я футбол очень люблю…

– У тебя просто лицо, как мячик, чёрно-белыми ромбиками, – пошутил Денис.

– Всей своей оперативной сущностью чувствую, что человека хорошего под заказ отрабатывают, поэтому и пришёл, дружище, к тебе рассказать, от тебя его дальнейшая судьба зависит. – Щукин допил кофе и снова закурил.

– Ты же знаешь, Ваня, что не от меня, – спокойно ответил другу Чувилов, – надо мной целая пирамида начальников, и судебную власть ещё следователям не передали.

– Так всё это, просто разберись по-людски, не штампуй человека для отчёта. – Оперативник встал, пожал крепко руку и, выбивая каблуком какой-то ритм, с театральным поклоном закрыл за собой дверь.

«Удивительное дело получается, – думал про себя Чувилов, – идёт силовое давление, целью которого, несомненно, является суровость наказания, даже, может быть, его несоразмерность с уголовным деянием, и в то же время уже второй человек просит, чтобы я проявил гуманность. Люди просят посторонние и не заинтересованные, хотя, кто знает, какой интерес у Стояна этого был, и кто он вообще такой». Как работать в такой ситуации Денис пока для себя не представлял и решил, что действовать будет строго в рамках правового поля, при этом осознавая, что границы данного поля можно расширить и сузить до неприличия.

Следующие две недели прошли на удивление спокойно. После вспышки активности наступила пора затишья.

Эмоции и поведение людей всегда очень схожи с матерью-природой, которая после бури или урагана позволяет всему живому отдышаться. Вопреки ожиданиям, при личной встрече Глеб не произвёл яркого впечатления. Обычный, физически сильный парень, с уравновешенной психикой и внимательным взглядом. Ничего странного или сверхъестественного личность Корчагина не представляла, и следователь почувствовал, как пропадает внутренний дискомфорт, который возникал только при одной мысли о задержанном.

Материалы дела Чувилов знал наизусть и, выслушав показания обвиняемого, пришёл к логическому заключению, что степень вины невелика, существует масса смягчающих обстоятельств и ни одного отягощающего, но никуда не денешь тот факт, что похищение человека осуществил именно он. Рабочие будни мелькали день за днём, и постепенно важность дела стала гаснуть, так быстро тухнет яркий костёр, необдуманно выбросивший все силы сразу. Предстоящая очная ставка не сулила выявить никаких новых обстоятельств по делу, так как потерпевший уже по фотографии опознал Глеба. Корчагин рассказывал всё подробно, ничего не отрицал. Однако сомнения вызывал тот факт, что он не знал телефона и фамилии заказчика, который обратился в его детективное агентство. Эту информацию очная ставка раскрыть всё равно не поможет.

Денис оформил необходимые документы и приказал доставить обвиняемого в изолятор временного содержания, который находился в здании Управления. Там Корчагину предстояло ожидать очередной встречи со следователем и «пострадавшим» кидальщиком.

* * *

Многие не понимают, что преграда это средство.

Преграды полезны, ибо, преодолев их и взобравшись на них, мы делаем шаг вверх и идём по более высокой дороге.

На входе, у подъезда Глеб увидел двух мужчин, мирно беседовавших друг с другом. При его появлении разговор прервался, один выдвинулся к нему навстречу, и Глеб машинально поднял руки. Он даже не удивился, так как весь день его не покидало чувство, что сегодня домой возвращаться не следует. Полицейские с ним были в достаточной степени обходительны и не проявляли звериного азарта, как обычно бывает при захвате человека, объявленного в федеральный розыск. Пробежав глазами по удостоверениям личности, Корчагин не поверил своим глазам. Его работали два полковника Департамента уголовного розыска МВД России. Ведение разговора, жесты и уверенность людей не оставляли сомнений, что перед ним представители высшего офицерского состава.

По дороге в Сергиев Посад Глебу разрешили сделать два звонка. Он позвонил Юрию Владимировичу Дорожко, который был начальником службы безопасности металлургического холдинга, когда Корчагин там трудился. Дорожко стал старшим товарищем, они до последнего времени постоянно звонили друг другу, при необходимости встречаясь днём за обеденным столом. Юрий всегда помогал и поддерживал в трудные минуты, обладая большими связями и возможностями, а самое главное – был человеком слова и широкой души. Суть проблемы он знал, поэтому объяснять ничего дополнительно не требовалось. Жига попросил сообщить жене, нанять адвоката и поставить в известность всех, кого Юрий Владимирович сам посчитает нужным.

Второй звонок надо было делать Белу, но высвечивать Зацепина было просто нельзя. Подписанные договора и доверенность на детектива остались у Василия, но они вряд ли помогут. Нет ни в одной доверенности мира разрешения насильно сажать человека в чужую машину и совершать самосуд. Вспомнился старый знакомый Игорь Весёлко, который увлекался разного рода эзотерической практикой. В сложные моменты жизни люди часто вспоминают богов, тянутся к сверхъестественному, потом быстро забывая про это.

– Привет Весел, это Жига, – начал разговор Глеб, – у меня проблема. – Меня везут в следственный изолятор, можешь посмотреть на своих картишках, что к чему.

– Ты как всегда, в своём репертуаре парень, – серьёзно ответил Игорь, – тебе повезло, что я Таро разложил и настраивался уже. Это не так просто, как ты думаешь. Сами карты ничего не скажут человеку, который их не чувствует и не понимает душой.

– Понял, понял… можешь разложить, у меня свободы десять минут осталось… перезвони, когда карты почувствуешь, – смущаясь Корчагин повесил трубку.

Конвой улыбался, но разговор на эту тему не завязался. Через несколько минут, напоминая зубной кабинет, противно завибрировал телефон.

– Я увидел, что много путей и дорог тебя ожидает, но тюрьма пустые хлопоты. То есть не вижу я, что ты в казённом доме живёшь. А ещё послушай мой совет, друг, – Весел взял многозначительную паузу, – не обращайся ты к таким как я, нет в этом смысла, а беду привлечь можно. Я тебе сейчас неплохой расклад выдал, а если бы неудачно легло, что тогда?.. Тогда мысли твои были бы направлены на негативное развитие ситуации или плохое событие. И это чувство, глубоко засевшее у тебя внутри, такие негативные события и породило бы. Это я тебе как другу советую. Гадание на Таро, как и подавляющее число других подобных практик, не дают на поставленный вопрос однозначно трактуемого ответа. Карты вряд ли способны указать точные решения, они всего лишь показывают направление развития событий, а делать выводы и принимать окончательное решение должен сам человек.

– Спасибо, Игорёк, даст Бог, свидимся, – Глеб выключил телефон и протянул конвоирующему офицеру.

Въехав в Сергиев Посад, машина следовала по главной улице. Уже виднелись голубоватые и золотистые купола Сергиево-Посадской лавры, а из колонок звучали слова Владимира Высоцкого: «Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал». Однако только что звонивший мастер Таро Игорь утверждал, что золото наоборот не позволяет мыслеформам верующих реализовываться, так как не пропускает и блокирует любые информационные каналы. Достаточно вспомнить наших богатырей, которые носили на голове шлемы в форме нынешних церковных куполов. В прежние времени атака на витязей происходила не только в физическом мире, но и на тонком плане. Воздействие колдунов, иерофантов, упырей и прочей якобы сказочной нечисти было направлено на головной мозг. Корчагин обычных церквей не посещал, так как род его был старой веры. Привитые с детства традиции первопредков сейчас всего лишь давали повод для отговорок, чтобы не посещать божий дом. На самом деле Глеб не понимал, зачем ему нужны посредники между ним и Высшим Божественным.

Через пять минут езды по городу машина свернула направо и сразу остановилась. У следственного изолятора Глеба передали местным оперативникам, которые вкратце объяснили порядок действий, правила поведения и препроводили к новому месту обитания. Во время проверки и оформления документов с ним остался один единственный сотрудник, который постоянно улыбался и звонил по мобильному телефону узнать счёт футбольного матча.

– Выиграли наши, 3:1, я просто в шоке. – Как ребёнок радовался он. – Вот сейчас тебя оформлю и поеду в спорт-бар обратно.

Вдруг у Глеба резко сдавило оба виска, во рту он почувствовал привкус кислоты. Уши заложило. Состояние такое длилось несколько секунд. Придя в себя он ясно услышал голос оперативника Ивана: «Что с тобой парень, очнись». Теперь же, помимо обыкновенной картинки мира, Корчагин стал чётко понимать то, что чувствует человек напротив, что переживает сейчас, и информация по данной человеческой особи закачивалась в его голову, как файлы с флэшки на компьютер. Потоки не имели времени, то есть он спокойно мог считать прошлое и будущее Ивана. Второй раз за день, в момент жизненных потрясений, Жига стал ощущать прилив и влияние доселе не известных сил. Предметы вокруг приобрели чистоту цвета. Вещи стали сиять и излучать потоки информации. Глеб наблюдал, как лучится энергетика оперативника, напоминавшая радугу, на фоне обычных, тускловатых и некрасивых вещей изолятора.

– Ваня, ты женишься скоро, – наконец произнёс обвиняемый.

– Что? Откуда ты знаешь? – оперативник изумился и подошёл поближе.

– Откуда идёт информация я не понимаю. Просто знаю, и всё тут, – заключил Глеб. Для того, чтобы проверить достоверность получаемых сведений из ниоткуда, Корчагин решил рассказать всё Щукину, у которого в процессе монолога расширялись глаза и потели руки. Всё поведать не удалось, но для осознания ситуации и новых возможностей этого было достаточно. Милую беседу прервал громогласный голос офицера изолятора: «Корчагин, проходи». Попытки концентрации на сотруднике СИЗО ничего не дали. Поток просто исчез. Исчез так же внезапно, как и появился.

Глебу зачитали в присутствии двух офицеров постановление о помещении в следственный изолятор и предложили его подписать. Он отказался не потому, что был в состоянии людского невежества или не понимал формальности ситуации, просто хотел узнать, что влечёт за собой его отказ. Роли никакой действие не сыграло – за него подписали присутствующие, удостоверив, что Корчагин Г.В. с Постановлением ознакомлен.

После регистрационных процедур Жига оказался в одиночном боксе, который, видимо, за свой минимальный размер, точно по форме стоящего человека, офицер изолятора назвал стаканом. Час, проведённый в тесных, раздавливающих скорее не плоть, а душу, стенах, показался целой вечностью. Возник страх оттого, что не было понимания правил, по которым действует «тот» мир. Заведомо уважать мир изолятора не хотелось, мир воров и авторитетов. Прямой доступ туда закрыт, полный свод понятий не доступен простому смертному. Для себя Глеб решил, что нельзя заведомо принимать принципы и нормы, которых не знаешь. «Мало-мальски «наблатыканый» урод, будучи даже тщедушным доходом, зная пару «примочек», обыграет меня в два счета, если я соглашусь играть по его правилам, – думал Корчагин. – Те, кто сразу принимает правила игры и стараются по ним объясняться, становятся часто лохами. Играть по местным законам не хочу и не буду».

Шмон здесь был тщательнейший. Просматривали вещи, каждый шовчик прощупывали, из подошвы ботинок выдрали «ступень», железную пластину, потом раздели догола: «Нагнись, раздвинь ягодицы, присядь…»

– Этого в «БС», – скомандовал офицер конвою. «БС» усталый ум расшифровал не сразу. Как трудно сейчас было в укромном уголке памяти отыскать что-то приятное. Но Глеб смог! БС означала камеру для бывших сотрудников правоохранительных органов. Надо же умудриться забыть, что он бывший федерал. Данный факт, несомненно, послужил ему утешением. Не придётся встречаться с настоящими урками и не придётся стоять на своей правде, выплёвывая крошёные зубы и куски губ.

Камера восемнадцать квадратных метров на четверых ждала своего последнего обитателя. Хотелось помыть руки и остудить холодной водой голову, но помещение не было оборудовано раковиной для умывания. Вода из крана поступала по трубе слива для унитаза, и, чтобы умыться, нужно было наклоняться над грязным толчком. Туалет находился в непосредственной близости от свободного спального места, и между ними не было перегородки.

– Здравия всем, я – Корчагин Глеб Владимирович, бывший когда-то сотрудник ФСБ, – представился Жига, как только за ним закрылась железная дверь.

– Эй, сюда иди, я сказал! – раздался голос из угла.

Жига стоял. К нему подошёл крепкий парень. Стало страшно. Но не настолько, чтобы кто-то смог прочитать его чувства на каменном лице. По привычке оценив вероятного противника, детектив понял, что справится.

– Ты что, не слышишь, припух?

– Могу чем-то помочь? – отрешённо ответил Глеб, ледяной глыбой возвышаясь над сокамерником.

Выговорившись, мужик, может быть, вспомнил, наконец, перед кем блистал красноречием. Потом задиравшийся рассказывал, что в тот момент запоздало подумал, что человек напротив, пожалуй, способен был наплевать на все доводы ума и попросту вышибить зубы оскорбителю его чести. А в этот миг парень просто развернулся и лёг на кровать.

– Ты как на парад пришёл, – засмеялся он, – я Шкаф, Шкавцев фамилия моя, оперативник экономической безопасности. Так у зеков встречают в камере, а я просто целый день молчал, захотел встряхнуться. – Крепкий, коренастый парень около тридцати лет отроду снова прилёг, не моргая, глядел на потолок.

Двое других, улыбаясь, играли в карты и, не обращая особого внимания на вновь поступившего, представились как Жура и Сеня. Глеб очень устал за этот бесконечный день. Казалось, что сегодняшние утренние события были неделю назад. Он снял обувь и прилёг на кровать. Заснуть не удалось из-за выносимой духоты. Присев на край кровати, Жига осмотрелся. В камере не было батарей или каких-либо других обогревательных приборов; а вместо этого вдоль стены проходила труба с теплой водой. Зимой трубу, видимо, использовали как отопление. В камере было только одно маленькое окошко с решеткой, в котором не было стекла. Чтобы поступал воздух, а насекомые не залетали, решетка на окне была затянута дырявой простынёй. Из-за этого в камере не было естественного света, лишь тусклое мерцание электрической лампочки. Насекомые всё равно протяжно жужжали, а стены камеры были окрашены кровью раздавленных комаров.

Поток мыслей смешался в единый сумбур. Первой пришла надежда: «Я здесь ненадолго. Зацепин, друзья, Юрий Владимирович всё порешают, месячишко здесь попарюсь и домой». Затем надежда уступила место здравому смыслу: «Наверное, это обычное состояние большинства, попавших сюда в первый раз. Надо оценить ситуацию, чтобы потом избежать немалую долю страданий».

– Ну что, думаешь, как и кто тебя доставать отсюда будет, – перебил его размышления тот, что представился Жу-рой, – я тоже так думал… все так думают.

Он точно угадал направление мыслей Глеба, тем самым напомнив, что за день дважды ему удавалось считывать информацию с людей и предсказывать события.

– Попасть сюда несложно, а вот выпускают отсюда очень неохотно. Да и круговая порука ментов сильно этому способствует, – если тебя отпустить, кто-то ж должен отвечать за необоснованное содержание под стражей, – вмешался в разговор второй шахматист, которого звали Сеня.

– Понимаю я всё, мужики, – оторопел Корчагин, – но беспокойный ум разве угомонишь, мысли, как насосом, закачивает и крутит-вертит по всей голове.

– Это так всегда в первый месяц, потом всё поменяется до наоборот, – не выговаривая букву «р», произнёс Жура, – вон, посмотри на Шкафа… тупит лежит. Четвёртый месяц у него пошёл. Дней через 30–40 и ты тормозить станешь, как телега скрипучая. Все проходят тут примерно одинаковые циклы, порождающие сходные друг с другом состояния души.

Убогость положения начинали скрашивать нормальные человеческие отношения сокамерников. Время то тянулось густой тягучей смолой, то взрывалось лошадиным галопом. Никогда на свободе даже за год не узнаешь про человеческую судьбу с подробными описаниями и переживаниями так математически подробно, как тут без усилий осваиваешь за несколько дней. Уже на следующие сутки Глеб выяснил, что все трое – бывшие сотрудники УБЭПа и вменяется им взятка при исполнении служебных обязанностей. Шкаф говорил, что его подставили, а Саша Журавкин и Семён Клевцов честно признались, что ума и опыта не хватило. Слава Богу, откровенных недолюдков не было. Все в достаточной степени образованные ребята из приличных семей. Сеня оказался женат, поэтому часто сотрудница местного магазина радовала очередной передачкой. Эти подарки судьбы позволяли поддерживать белковую массу тела без помощи недоваренного супа из кильки в томатном соусе и чёрно-жёлтого липкого пшена.

За две недели лишь один раз удалось покинуть мрачную коробку камеры. Следователь, выполняя трудовые обязанности, предписанные неведомыми инструкциями, задал ряд ожидаемых вопросов. Адвокат «кормил завтраками», сетуя на невозможность частого посещения СИЗО. 50 км от Москвы всё-таки! Травил удушливый информационный голод. Глеба не пугало отсутствие действий со стороны Зацепина. Он после смерти родителей уже больше пятнадцати лет не знал страха, просто было до зелёных соплей обидно наблюдать, как ломается хрупкая дружественная нить отношений. Слова о том, что дело находится под контролем и будет спущено на тормозах, на поверку оказывались не более, чем валидолом для перенесшего обширный инфаркт.

– Колокол-Бэл перестал звонить, притих, как соловей к концу лета. Не так пошло где-то, как Вася предполагал, – думал Жига, вспомнив кличку заказчика, – но, что именно?

– Опять думу крутишь профессор? – шутил Сашка Журавкин, – готовься уже, через полчаса тебя в ИВС повезут. Сколько там пробудешь? Кто знает?

– Очная ставка больше часа не продлится, – раздумывая, забубнил Глеб, так что к вечеру готовьте на меня бутерброды тоже.

– Это, брат, не факт, – отозвался из угла Шкаф, – я в прошлый раз три дня прождал в изоляторе временного содержания. Нет ничего более постоянного, чем временное.

ИВС находился в здании Следственного Управления, в трёх километрах от СИЗО. Глоток свежего утреннего воздуха одурманил голову. Воздух был именно свежим, может быть, не совершенно чистым, как, например, искусственно приготовленный, специально тщательно очищенный, находящийся в баллонах под давлением. Присутствие в воздухе загрязняющих веществ не воздействует отрицательно на организм, если он достаточно свежий. Однако несвежий воздух в изоляторе, даже если он совершенно чистый, неблагоприятно влияет на организм и давит, как невидимый природный пресс. Жига жадно глотал пространство ртом и тянул носом, ощущая потоки живительной свежести, растекающейся по всему телу. Безусловно, он не знал о сложной биологической природе свежего воздуха, но чувствовал его всей своей сущностью.

Через несколько часов нахождения в ИВС Глеб понял, что его одиночество может продлиться долго. Обеденный перерыв пятницы давно закончился. Он составил для себя пять вопросов, которые задаст потерпевшему Евстигнееву. Прокручивая в голове предстоящую очную ставку, он мысленно её редактировал. В камере изолятора было прохладно, и не было дыма от сигарет. Утомлённое тело расслабилось, дыхание замедлилось, и Жига сам незаметно для себя уснул.

Сны Корчагину снились крайне редко и всегда были красочными и яркими, погружение было глубоким, а картинка сновидений ясная и реалистичная. Он оказался в деревне, где провёл всё детство. Это было неподалёку от дома, на большой праздничной поляне, усыпанной неповторимым разнообразием цветов и трав. Запахи дурманили и переплетались в изысканный букет, который хотелось попробовать на вкус. На окраине поляны, возле небольшого бора, стоял большой одинокий улей. Глеб стал наблюдать за пчёлами. Улей напоминал разумное существо, хотя каждая особь в отдельности была простым насекомым. Каждая пчела точно знала свои обязанности и строго следовала общим правилам и распорядкам. Мёд прибавлялся на глазах. И вдруг рядом с ульем появился огромный великан, который вмиг собрал весь мёд и съел. Пчёлы недовольно пожужжали и стали заново собирать мёд, который на глазах заполнял соты. А великан время от времени появлялся и с удовольствием забирал плоды труда себе. Пчёлам было не понять, куда пропадает мёд и почему. Вдруг пчёлы стали казаться Глебу маленькими людьми, которые что-то делают, а улей нашим огромным миром. Степень осознанности маленьких человечков также не позволяла им понять многие вещи… Он кричал, пытаясь обратить на себя внимание. Хотелось рассказать человечкам, что происходит с ними и вокруг них, но крик, растворяясь в пространстве, не долетал до людей…

– Просыпайся, мил человек, телеса подкрепить надобно, а то солнце скроется скоро, – кто-то тихо шепнул ему на ухо.

Глеб вскочил, потеряв понимание того, где он находится. Сон вернул его в беззаботное прошлое, из которого так не хотелось возвращаться. Напротив него сидел мужчина средних лет. Полумрак камеры позволил разглядеть, что одет он был в чистую одежду светлых тонов, голову уже покрыл серый туман седины, и, что самое странное, сокамерник имел бороду. По всей видимости, привезли его сюда не из СИЗО.