Текст книги "Планета Вода. Часть I"

Автор книги: Роман Сидоркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Вести о новом мире

«Дорогие сограждане! – воодушевлённо вещал диктор – С момента обнаружения следов скрытой под поверхностью Марса жидкой воды, прошли годы, и с тех пор значимых открытий в этой области человечество не получало. Буквально вчера, пока вы занимались своими обычными делами: ходили на работу или готовили для своих любимых что-то вкусное, учёные наконец шагнули за горизонт неизвестности и теперь готовы раскрыть миру истинную картину планеты, которую мы видим своим новым домом уже давно. Мы переносимся в Евпаторию, Крым, где наш корреспондент Максим Лангедок побеседует с физиком, кандидатом наук Георгием Капитоновым. Максим, добрый день.

– Добрый день, Сергей. Да, действительно вчера учёными Крымского филиала Института космических исследований были опубликованы результаты многолетнего изучения того, что скрывалось под поверхностью Красной планеты. По имеющимся у меня сведениям, учёные пришли к выводу, что значительные пространства под поверхностью Марса являются полыми. Георгий Арсеньевич, – обратился репортёр к собеседнику – расскажите подробнее о том, что вы там обнаружили.

Тот, не торопясь, поправил нейроочки и заговорил бархатным басом.

– Говоря строго, это открытие принадлежит не мне. Моя специальность – магнитные поля космических тел, но да, действительно, наш коллектив учёных обнаружил, что под поверхностью планеты есть гигантские пустоты. И их много…

– И они заполнены водой? – перебил его корреспондент.

Физик поморщился. Он, как многие учёные, не любил журналистов и манеру притягивать действительность к выдуманной информационной концепции.

– С чего вы это взяли? Это пока лишь предположение. Здесь нужно кое-что пояснить. Мантия Марса сильно отличается от Земной: из-за низкой активности Марсианского ядра, она тугая, почти твёрдая. Если предположение о наличии воды верно, то между корой Марса и его твёрдой мантией расположены водные резервуары высотой примерно от 48,5 до 125 километров от «дна» до «потолка», заполненные жидкой водой, причём, по мере увеличения глубины, температура воды будет увеличиваться из-за тепловыделения мантии. Выводы можете сделать сами.

– Как такое возможно? Ведь хорошо известно, что жидкая вода на Марсе мгновенно испаряется из-за слабого давления.

Георгий Арсеньевич улыбнулся.

– Вы сами же ответили на свой вопрос. На поверхности планеты действительно невозможно существование жидкой воды сколько-нибудь продолжительное время, но мы говорим об огромных глубинах. Не будем утомлять зрителей цифрами, но уверяю вас, что, если вода там всё-таки есть, то давления, создаваемого километрами каменистых пород достаточно, чтобы удержать воду от испарения. Да и породы, сами по себе, уже препятствие.

– Вы не могли бы пояснить нашим зрителям…

– Я бы лишний раз пояснил, что мы не знаем, есть ли там вода. Если не считать участка на Южном Плато. Но подземное озеро там не больше 1 м в глубину. Вода в гигантских пустотах – это предположение.

– Хорошо. Я закончу. Что это за вода, пригодна ли она для питья и агрокультурного использования?

– Вероятнее всего, нет. Мы предполагаем, что такая вода будет очень солёной, и что в ней содержатся элементы, делающие её непригодной для использования людьми.

– Но это не означает, что она совсем бесполезна? – спросил корреспондент.

– Мы обладаем технологиями для очистки воды с её предполагаемым составом под поверхностью Марса, но вопрос заключается в ином: целесообразно ли добывать воду с такой глубины? Нашим учёным предстоит ещё много работы по решению вопроса с чистой водой. Думаю, решением на первом этапе будет рециркуляция привезённой воды с Земли. Конечное решение ещё предстоит найти. Но без водопровода колонисты там не останутся.

Корреспондент неожиданно прищурился.

– Сейчас я задам вопрос, который волнует человечество, это можно произнести смело: не первое столетие.

Георгий Арсеньевич кивнул, давая понять, что понял о чём идёт речь.

– Есть ли жизнь, хотя бы под поверхностью Марса?

– Исходя из наших знаний о биологии на сегодняшний день, мы можем сделать вывод, что есть низкая вероятность наличия в подземных океанах каких-то разновидностей бактерий-экстремофилов, наподобие тех, что живут в стоградусных гейзерах на Земле. Существование крупных и сложных организмов в таких условиях исключено.

– Что же, ваше открытие всё равно обнадёживает. При наличии жидкой воды или способов её добычи из марсианских песков, эта планета может стать домом для первых поселенцев быстрее, чем планировал Роскосмос. Без водопровода на Марсе вы не останетесь, – пошутил журналист – на этом мы прощаемся со своими зрителями. Нашим гостем был физик, кандидат наук, Георгий Арсеньевич Капитонов.

Родная колыбель

Настроение было приподнятым. Собравшиеся шумно переговаривались, заглядывали в другие комнаты, здороваясь словно знакомые, которые давно не видели друг друга, хотя многие встретились впервые. Одеты гости были как на приём к губернатору. Желание поздравить хозяина дома с назначением читалось на лицах всех, но было одно обстоятельство, которое препятствовало реализации этого желания: хозяина не было.

– Свет, ну когда Тагир приедет уже? – спросила в очередной раз её подруга – у меня маленький дома, скоро надо будет бежать.

– Обещал через десять минут, – нервничая, сказала Света.

Всё это сборище серьёзно перегружало её нервную систему, она даже забыла, что является хозяйкой этого мероприятия.

«Десять минут!» – объявила подруга собравшимся.

«Замечательно, – подумала про себя Света – теперь все будут теребить меня, если он не приедет через десять минут».

Сын тоже отсутствовал. Он собирался приехать раньше отца, чтобы успеть привести себя в порядок (по просьбе Светы, ведь должна была приехать её мать), но похоже, что он явится даже после Тагира. Когда он взбрыкнул и заявил об уходе из школы, они с мужем надеялись, что свободное плавание научит его дисциплине и другим, как им казалось важным, вещам, которые не смог внушить даже строгий Тагир. Но они недооценили характер сына: после года отдельной жизни, нельзя было сказать, что он кардинально поменялся: возмужал – да, но остался таким же своевольным прекраснодушным дикарём.

В гостиной что-то разбили. «Главное – не фарфор матери», – подумала она.

Кто-то включил электронные обои. В эфире, как на зло, шёл подробный рассказ о мегамасштабном трансконтинентальном проекте «Роса», генеральным куратором которого стал её муж. В силу того, что Россия являлась главным спонсором и исполнителем проекта, который должен был обеспечить пресной водой всю Африку и Аравийский полуостров, на Генеральной Ассамблее ООН было принято решение назначить на эту должность российского гражданина. Внутри страны выбор пал на неизвестного человека, честного работника с большим стажем безупречной службы. Таким человеком был её муж. Когда им позвонили из администрации президента, они решили, что это розыгрыш и повесили трубку. Через несколько секунд телефон Тагира снова зазвенел, и его вежливо попросили не вешать трубку и выслушать. Остаётся догадываться о том, как там узнали о его существовании и почему остановили на нём выбор. Теперь их семью ждёт длительная командировка с множеством перемещений по Африке и Аравии, а перед этим многочасовой приём близких и дальних друзей, а также родственников – все они вспомнили о существовании её мужа, когда его лицо появилось на федеральных каналах.

Раздался звонок. Она посмотрела на экран, надеясь увидеть там лицо сына, но это был сам виновник торжества.

– Тагир пришёл, – шепнула она подруге.

Та громко, на весь дом объявила: «Пришёл хозяин дома, готовьтесь жаловать и поздравлять!».

Среди гостей прокатилась волна оживления – все встали в полукруг, чтобы приветствовать Тагира.

Свете было очень жаль, что Ваня не успел до приезда отца, но в ней ещё теплилась надежда, что он успеет до приезда своей бабушки.

Буквально через несколько секунд раздался ещё один звонок.

На маленьком экране возникли изящные сухие черты Любови Алексеевны…

«Па-здра-вля-ем, па-здра-вля-ем, па-здра-вля-ем, па-здра-вля-ем!» – раздался многоголосый хор гостей, обступивших её мужа у порога.

Следом вошла Любовь Алексеевна. Не то, чтобы она выглядела как-то подавляюще или в её поведении сквозило нежелание видеть всех этих людей, но крики и аплодисменты как-то сами собой утихли, и собравшаяся у входа толпа стала очень органично рассасываться по их дому вновь.

– Это наше наказание за тихую свадьбу, – шепнула она мужу, который с усталыми глазами и натянутой улыбкой принимал поздравления и кивал всем, здороваясь.

– Где мой внук? – спросила мать Светы, скупо поздоровавшись.

– Не приехал ещё, – ответила та.

– Разве сын не должен быть первым, кто поздравляет отца по такому поводу? – удивлённым тоном спросила она.

– Ой, мам, ты же знаешь меня, я всегда была разгильдяйкой, а он мой сын.

Любовь двусмысленно посмотрела на неё: в этом взгляде был и укор, и ироничное понимание ситуации, мол «да, я вижу».

Гости кружили аритмичный вальс вокруг Тагира, поднося ему подарки, как приношения жрецу в храме. Что-то было в этом… Нет, не подхалимское, поскольку он не занимал высокого государственного поста и не стал миллиардером, но что-то очень-очень почтительное. Как будто сквозь слои карьеризма, эгоизма, спеси и зависти в этих людях промелькнуло чувство благодарности к нему за нечто такое, что многие побоятся произнести вслух. Он ехал следить за стройкой, от которой зависят жизни двух миллиардов людей. Чтобы проект двигался чётко и без сбоев. Эти люди испытывали неосознанную благодарность и благоговение, как представители всего вида, а не как те, кому Тагир что-то хорошее сделал лично.

Пока гости рассаживались, Света с Тагиром уединились. Тагир был не в себе: руки дрожали, челюсти часто сжимались.

– Иван приехал? – первым делом спросил он, как только они оказались вдали от всех.

– Нет ещё. Зато мама приехала.

– Мама, мама… – тихо сказал он, глядя в окно – Поскорее бы всё это закончилось, – он кивнул в сторону гостиной.

– Только не будь злым, – шутливо попросила Света – не порть людям праздник.

– У них праздник, а там, куда мы летим с тобой, эпидемии и смерть.

– Не думай сейчас об этом.

– Мне сегодня показали документы. Вот уж точно пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Журналисты писали, что что-то заставило Генассамблею принять такое решение, что-то совершенно немыслимое, но это заминали очень влиятельные структуры.

Света подняла руку, она хотела остановить его, потому что сейчас было неподходящее время для такого разговора, но Тагиру хотелось поделиться своей ношей.

– Только послушай: во время Синергического инцидента, когда несколько корпораций объединили свои наработки по искусственному интеллекту в Планетарный Цифровой Разум, как они это гордо назвали, несколько гуманитарных организаций, чтобы снизить затраты на коммуникации и логистику, решили отдать часть обеспечивающих и расчётных функций этому Сверхразуму. За неделю работы в режиме свободного тестирования ПЦР пришёл к выводу, что количество людей на Земле избыточно…

– Я не хочу сейчас слушать это, – жёстко сказала Света.

– Нет, послушай.

У Тагира начался явный тремор всего тела.

– Эти идиоты так доверились ИИ, что не следили за его решениями в реальном времени, проверяя их только два раза в неделю. Они решили, что, если им удастся сэкономить на персонале, то на сэкономленное можно будет привозить больше продуктов и лекарств жителям Африки. Когда эту электронную сущность отключили, а сотворённое ей стали расследовать, расшифровали несколько витков коллизий, преодолев которые ИИ принял самое бесчеловечное из возможных решений.

Света болезненно морщилась.

– Разве подобные решения не являются первым, что запрещают делать ИИ?

Она без объяснений догадалась, что за решения принял ПЦР.

– Именно поэтому и потребовалось расследование. И поэтому инцидент называют Синергическим. В результате объединения нескольких развитых нейросетей, возникло нечто иное, чем их простая сумма. Что именно там произошло в техническом аспекте, даже спустя несколько лет, никто точно не знает. Некоторые считают, что ПЦР мог сохранить себя где-то за пределами серверов, где находились его вычислительные мощности. Африканская катастрофа – лишь одно из проявлений Инцидента, но я буду заниматься именно ей. За несколько часов ПЦР разрушил всю инфраструктуру, уничтожил технику, запасы лекарств и продовольствия.

– Всё, хватит! – Света сделала движение, чтобы уйти.

Он взял её за руку.

– Нет, дослушай. Ты должна знать, потому что ещё не поздно отказаться. Машина не просто решила, что такое количество ничего не производящих людей планете не нужно, она сделала всё, чтобы им не могли оказать никакой помощи, чтобы убить их, не прибегая к прямому физическому уничтожению.

Тагир блестящими глазами смотрел на неё.

– Умерли сотни миллионов людей, прежде чем его отключили. Никто об этом не знает, потому что никому нет дела до Африки. Журналистов, которые что-то пытались выяснить, затыкали.

– Но почему? – она не могла спросить ничего более содержательного, ей передалось состояние мужа.

– Во время расследования была расшифрована часть алгоритмов, стоящих за таким решением ИИ. Сверхразум и не собирался обходить запрет на причинение вреда человеку. Как ни странно, он не сделал этого не потому, что не мог, а потому, что он был слишком человечен. Машина согласилась с человеком в том, что убивать людей плохо. ПЦР просто решил позволить умереть тем, кто не в состоянии обеспечить сам себя минимумом, необходимым для выживания. Почти век люди из более богатых стран пытались помочь африканцам, просто доставляя им еду, питьевую воду и лекарства, население Африки росло и в итоге ресурсы, затрачиваемые миром на прокорм континента, стали проходить в базах данных как «значительные». При этом производительность самих африканских стран совсем не росла…

– Они прикормили их, а потом…

Света замолчала.

– Именно. Машина разрешала следующие коллизии: нарушать закон «не навреди человеку» нельзя. Затем она посчитала количество имеющихся у человечества ресурсов, соотнесла с потреблением, не могущих обеспечить себя жизненно необходимым, стран, просчитала возможные пути выхода из тупика, и не нашла ни одного, где голод, нищета и недостаток ключевого сырья, не затронули бы всей планеты целиком. ПЦР нашёл выходы, но для их реализации требовалось слишком много времени. Чтобы выиграть время, необходимо было снизить расходы ресурсов. В случае со сверхбедными странами это означает сокращение количества ртов. Исходя из принципа не вредить человеку, чтобы сохранить человечество, ПЦР разделил людей на способных прокормить себя и неспособных.

По щеке Светы сбежала слеза.

– ПЦР не мог убить людей оружием из-за своей человечности. Это было выяснено при анализе его алгоритмов после отключения. Настоящее революционное открытие для учёных: он мог обойти и этот запрет, но не стал. Поэтому люди так испугались. Это нечто совершенно иное, неизвестное. Но у этой ограниченной человечности была своя обратная сторона. Убивать людей – ужасно, но можно просто дать им умереть, чтобы не умерли другие, которые в силу своего интеллекта могут предотвратить смерти в будущем. Позволить умереть бесполезным. В древности кочевники просто убивали своих стариков и немощных, потому что люди знают, что лучше быстрая смерть, чем медленное затухание от болезни или голода. Человек видит в другом себе подобного, а ИИ, каким бы развитым он ни был – просто машина.

Света плакала.

– Он не просто выключил всю технику и прекратил подвозы, он уничтожил и технику, и инфраструктуру, включая дороги и заводы по опреснению воды, потому что знал, что, когда всё вскроется, его отключат и те, кого он обрёк на голодную смерть, будут спасены. Он предусмотрел своё отключение. Потребовались недели на восстановление инфраструктуры, в течение которых многие умрут. Так и случилось. Теперь ты знаешь, куда мы едем.

Он легонько встряхнул её за плечи.

– Не плачь, – сказал он – что случилось, то случилось. Мы едем туда ради предотвращения подобного в будущем.

– Ведь несколько лет прошло, – шёпотом произнесла она – всё это время ничего не рассказывали.

– И не предпринимали. Эти годы ушли на бюрократические согласования. Знаешь, что самое ужасное? Эта машина была права. Среди переданных мне документов есть расчёты специалистов ООН, в них – графики, показывающие сценарий, при котором Синергического инцидента не было…

Они замолчали, потому что к ним подошла подруга Светы.

– Чего вы тут прячетесь? – спросила она – Гости ждут, потом пообнимаетесь.

Она хотела сказать что-то ещё: видимо, что ей пора и дома ждёт ребёнок, но увидела красные глаза Светы и промолчала.

– Мы сейчас подойдём, – сказала Света, быстро отворачиваясь и вытирая глаза.

Обыкновенно большая сплетница, эта женщина проявила себя хорошей подругой: пошла в гостиную и почти приказным тоном оповестила всех о том, что хозяевам нужно немного времени.

– Пойдём, переоденем тебя, – сказала Света.

Тагир ждал, что жена будет отговаривать его, поняв, какую ответственность ему предстоит взять, но Света, не колеблясь, решила разделить с ним его бремя.

Прошло около получаса, гости уже давно рассыпались в поздравлениях, каждый, кто не стеснялся говорить речи, поднял тост за Тагира. Наиболее полно выразился его, теперь уже бывший, начальник.

– Дорогие мои, – начал он, обращаясь к собравшимся – я очень рад, что мне довелось иметь в подчинении такого замечательного и талантливого человека, как наш Тагир Алиевич. Трудолюбие и честность этого человека завели его на такой Олимп, что я, честно скажу, испугался бы такой высоты. Только вдумайтесь: на него возложили ответственность за благополучие не только текущего поколения людей целого континента и огромного, засушливого полуострова, но и за потомков тех, кто сейчас населяет эти пространства. Знакомство с ним делает честь всем нам, так как он – тот, кто объединит и будет координировать усилия всего развитого мира, всех могущественных стран, которые только и делают, что грызутся друг с другом, желая доказать, что они первые. Строительство мультиконтинентального мега-водопровода – это, не побоюсь сказать, самый важный, объединяющий всё человечество, проект со времён образования ООН. Кто-то вспомнит МКС или коллайдеры, но я, как работник отрасли жизненно важной инфраструктуры, считаю, что именно такие проекты, как «Роса» по-настоящему объединяют нас, потому что делают жизни миллиардов людей лучше прямо сейчас – сразу после их запуска, а не через пятьдесят лет, когда учёные, ускоряя микрочастицы, что-то там поймут. Так что давайте встанем, – все встали – и стоя поблагодарим и пожелаем здоровья Тагиру Алиевичу, чтобы он достойно и мужественно исполнил свой долг.

Гости покричали «за здоровье» и выпили. Кто-то крикнул «ура», некоторые добавляли что-то ещё.

Тагир, чувствуя усталость, словно мраморная плита навалилась на него, натужно улыбался, принимая поздравления.

«Они же ничего не понимают, – думал он – несколько лет заняло у ООНовских бюрократов принятие столь очевидного решения. Пока страны мерились шпагами и возможностями производственных мощностей, гибли люди».

Света незаметно взяла его за локоть.

***

Празднование шло полным ходом, некоторые гости, позабыв причину собрания, рассказывали фривольные анекдоты. Когда вспоминали про миссию Тагира, кричали ему здравницы – всё превратилось в обыкновенный праздник, где люди чествуют не столько виновника торжества, сколько саму жизнь. Бабушка Вани тяжёлым облаком проплыла через большую комнату и зашла в кабинет, про неё больше никто не думал. Люди хотели праздновать. Только Свете и Тагиру было не по себе от её присутствия. Особенно тяжело было на душе у Светы, потому что она давно поняла: её мать хочет воспользоваться Ваней для реализации своих планов.

Уже под вечер раздался звонок в дверь. Ваня стоял, без особого воодушевления смотря в камеру – он знал, что это мероприятие посвящено назначению его отца на какую-то там стройку века, и не испытывал ничего по этому поводу, кроме скуки. Он уже год вёл самостоятельную жизнь, покинув дом родителей, и всячески старался убедить себя, что больше не заинтересован в их делах.

– Входи, сын, – сказала Света – тут бабушка тебя ждёт.

При упоминании бабушки Ваня вскинул голову. Он ещё больше напрягался в её присутствии, чем наедине с родителями. Бабушка одним своим присутствием давила на всех, особенно на него, задевая его свободолюбивый характер, хотя всегда была очень вежлива и обходительна с ним. Даже слишком обходительна.

Он прошёл в комнату, где были гости. Некоторые взгляды обратились на него, но быстро отлипли. К отцу он подошёл поздороваться, но не поздравил его с назначением. Ваня был приблизительно в курсе того, что такое проект «Роса» – им объясняли это в колледже, да и по всем каналам крутилась эта новость, но ему, откровенно говоря, было не до того: новая жизнь, новые знакомства и развлечения перекрывали важность этого события для него. Парню принципиально хотелось жить своей жизнью. Не оттягивая надолго этот момент, он прошёл через зал с гостями в комнату, где находилась его бабушка.

– Привет, – сказал он женщине со строгим пучком седых волос, с кое-где проглядывающими тёмными прядями.

Она, стоя, смотрела в окно. Причём у Вани возникло ощущение, что она уже давно так стоит и смотрит.

– Присядь, Иван, – холодным голосом сказала Любовь Алексеевна.

– Спасибо, я постою.

Ване стало неловко от своего ответа. Он не ожидал, что ответит так – слова сами вылетели через ограду его зубов.

Любовь повернулась к нему, посмотрев строгими синими глазами.

– Нам нужно кое-что обсудить с тобой.

– Ладно, – ответил Ваня, при этом его ладони вспотели.

– Мне известно, что ты съехал от родителей и живёшь теперь в не очень хороших условиях. Я хочу, чтобы ты сказал мне, почему ты так поступил.

– Ну, потому что мне не хотелось больше жить с ними, я хотел самостоятельности. Мне шестнадцать лет, я должен жить сам.

– Это единственная причина?

Ваня задумался.

– Не единственная, но основная.

– Пойти в неизвестность, не доучиться в школе, вместо того, чтобы идти по проторённому пути и воспользоваться протекцией отца. Тебя бы устроили на государственную службу. Где ты взял мужество для этого поступка?

Ваня открыл рот и не нашёл что ответить, кроме:

– Да в желании жить отдельно и взял. К тому же… Я не улетел на другую планету – мы ведь в одном городе.

– Не на другую планету, понятно, но это тоже требует мужества. Но ладно, хватит об этом.

– Это какой-то тест? – спросил Ваня.

– Да какой тест, милый. Я рада, что ты такой сильный.

– Мне кажется, тут много силы не нужно: я просто переехал в общежитие своего колледжа и всё.

– Такой поступок в твоём возрасте без поддержки родителей тоже требует мужества. Мне кажется, что ты переехал не только из-за потребности вести самостоятельную жизнь, но и из-за неамбициозности своих родителей.

Она, склонив голову, со странным взглядом, который выражал глубокое, но ложное понимание его чувств, смотрела на него. Ване показалось, что бабушка пытается к чему-то подвести его.

– На каком бы обрыве ты не балансировал я всегда буду на твоей стороне и протяну тебе руку, – сказала Любовь Алексеевна – ты мой внук, и я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо.

Ваня потупил взгляд.

– Ну ладно.

– Что ты думаешь о назначении отца, ты гордишься им?

– Мне, честно, всё равно.

– Неудивительно.

Ваня, на самом деле, толком не знал, в чём именно участвует его отец.

Любовь продолжала пристально смотреть на него – Ваня внутренне поёжился.

– Ну, я пойду?

Он никогда ни у кого не спрашивал разрешения, чтобы выйти, если чувствовал себя некомфортно, но перед бабкой он ощущал себя прикованным и словно чем-то обязанным ей, хотя это не было так.

– Подожди, я хочу ещё кое-что обсудить с тобой.

Молчание после этой фразы тянулось мучительно и долго.

«О чём она хочет говорить и почему молчит так долго?», – думал он.

Любовь подошла и взяла его голову в свои сухие руки с длинными, кто-то бы сказал: изящными, пальцами.

– Ты очень дорог мне. За всю мою жизнь у меня не было человека ближе, я бы жизнь за тебя отдала, если бы потребовалось.

Ваню выкрутило от такого неожиданного поворота. В этом было нечто, напоминающее какое-то извращение природы. И ему было странно это слышать от женщины, которую он видел несколько раз в жизни.

– Мм, здорово, – ответил он.

– Твои родители – хорошие люди, но они не пошли выше своих мещанских интересов. Назначение твоего отца – вынужденная мера, на которую пошло правительство. Им нужен был ответственный и весьма послушный человек. Там свои политические игры, всё тебе пока знать рано. Суть в том, что он пока будет работать на великой стройке, но ключевые решения принимает не он.

– Ага, ладно.

– Ты ещё многого не понимаешь. Эта игра может показаться тебе незначительной, но она будет иметь последствия для всего человечества. Для будущего человечества. Но детали самой игры никогда не выйдут за пределы круга игроков.

Ваню начали бесить эти загадки и жонглирование словами, ему хотелось уйти.

– Ладно, я понял.

– Не говори, что ты что-то понял, если ты ничего не понял, – строго сказала Любовь – с тебя кто-то может за это спросить в будущем. Не бери ответственности, которой не можешь унести.

– Ага.

– Я бы очень хотела, чтобы ты вырос сильным и амбициозным человеком, я могу устроить тебе такое будущее, какого не было ни у одного из живущих. Славу равную славе Гагарина, нечто абсолютно уникальное, не имеющее аналогов в истории.

Он привык слышать подобные слова от своих ровесников в гипертрофированной форме для забавной иронии, но из уст его холодной и твёрдой как стальной стержень бабки это прозвучало угрожающе-серьёзно. Он даже отступил на шаг.

– Я бы, пожалуй, воздержался от такого предложения, в чём бы оно ни заключалось, – снова неожиданно для себя сказал он.

Любовь одновременно улыбнулась и раздражённо сжала губы. Это было жутковато и напрягло Ваню ещё больше.

– Мне нравится твой внутренний стержень, думаю, ты достоин большого будущего. С тобой, конечно, нужно ещё много работать, но оно того стоит. Человек с большим потенциалом и твёрдым характером имеет право стать фундаментом новой цивилизации.

Сказав это, она подмигнула, словно считая, что между ними установлена заговорщицкая связь. По её мнению, Ване должно было быть приятно услышанное, но это вызвало в нём ещё большее раздражение. На этот раз не спросившись, он повернулся и вышел.

Вряд ли её волновало мнение внука – она сама была себе мерилом добра и зла. За всю свою жизнь она не сделала ничего, что было бы приятно тем, кому она оказывала помощь.

Ваня вышел из комнаты и зашагал широким шагом через весь дом. Пройдя гостиную, он очутился на кухне. Там были Света с Тагиром. Света, обняв мужа, что-то шептала ему, оба были заметно утомлены.

– Я пойду, – сказал Ваня.

– Ты не останешься?! – удивлённо спросила Света.

– Нет.

– Тебе бабушка что-то наговорила?

– Да какая разница. Я сказал, что пойду.

– Повежливее с матерью.

– Как вы достали все! – сказал Ваня себе под нос, но оба родителя услышали.

– У твоего отца сейчас сложное время, ему нужна наша поддержка.

– У меня тоже не простое. Ваша жизнь – это ваша жизнь.

– Мы к тебе и не лезем, но ты можешь проявить хотя бы элементарное уважение.

– Ну я же пришёл.

Света с Тагиром переглянулись.

– Ты нам одолжений не делай, сын, – сказал Тагир.

– Да какие одолжения, что вы несёте все!

Он был взбешён мутной болтовнёй бабки и какой-то чересчур мягкой и сентиментальной потребностью родителей во внимании. Лучше бы они на него наорали, это было бы ему понятней.

– Бабушка тебе что-то наговорила? – повторила Света.

– Да чушь какую-то, не берите в голову. Я пойду.

– Может, хоть на ночь останешься? Мы скоро уедем, долго не сможем встретиться, давай больше времени проведём вместе сегодня.

Родители чувствовали, что слова бесполезны, но обоим хотелось близости с сыном.

– Да уезжайте вы, куда хотите. По интернету созвонимся.

– Не говори так с матерью. Побольше уважения, – сказал Тагир.

– Мне с вами не по пути сейчас.

– Ты хоть поздравил отца? – спросила Света.

– С чем?

– Ты даже не знаешь, куда его отправляют.

– Знаю – какой-то водопровод строить, скучнее этого в жизни быть ничего не может.

– Так ты ничего даже не знаешь? – Света вскинула брови.

– Мне как-то всё равно

Он развернулся и вышел из кухни, не притронувшись к еде.

Когда дверь за ним с грохотом закрылась, и он прошагал через их участок, оказавшись на улице, он остро ощутил свою неправоту. На самом деле, он любил своих родителей, и понимал, что ведёт себя глупо. Но почему они такие мягкотелые, чего они от него хотят всё время? Гордость не позволила ему вернуться, попросить прощения за резкость и обнять их.

Им хотелось лишь эмоциональной близости, обычной беседы с сыном. Многие годы спустя он будет со злостью на себя вспоминать эти моменты, и грызть себя изнутри за невнимание. Ведь они не требовали многого: простого звонка, хотя бы пару раз в неделю, или простого, человеческого поздравления, когда его отца повысили. Но он считал их дико скучными и архаичными, даже рудиментарными, ему казалось, что все эти сантименты – пережиток прошлого, а он олицетворяет собой некий образец нового человека, не склонного к лишней растрате энергии. Как глупо это было, он поймёт в будущем, но будущее на то и будущее, что нас там нет – мы там только будем, а реально существуем мы только в текущем моменте и чувствуем только то, что чувствуем в сию секунду, и живём тем, что нас беспокоит сейчас. И мы не можем из будущего рассказать себе сеймоментным об ошибках, которые в данный момент совершаем.