Текст книги "Хитроумные обманщики"

Автор книги: Роман Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Опасная агентка, или прекрасный хамелеон

Око тайного надзора

Максим Яковлевич фон Фок был человеком неуемной энергии. По его виду, однако, этого нельзя было сказать. Плотный, пожалуй, даже грузный, с размеренными неспешными движениями и солидной походкой, он производил впечатление медлительного и ленивого. Черты лица под стать фигуре – крупные: большой прямой нос, сильный подбородок, тонкая полоска плотно сжатых губ, лоб высокий, массивный. Только в глазах, живых и проницательных, отражалась внутренняя энергия этого поистине неутомимого человека.

Не один год истово трудился он, создавая сложный механизм сыска и тайной агентуры. Денно и нощно пекся об охране тишины и спокойствия в империи, направлял и осуществлял надзор над неугодными и опасными элементами. Деятельность его была обширной, и надо признать, плодотворной, а созданная его трудом организация отличалась для своего времени довольно высоким уровнем.

Аккуратный и педантичный (он происходил из остзейских дворян), фон Фок сумел наладить четко действующий аппарат сыска. Поначалу он входил в Министерство полиции, а с его упразднением в 1819 году перешел в подчинение Министерства внутренних дел, где часть, возглавляемая фон Фоком, именовалась Особой канцелярией.

Сыскное дело фон Фок действительно сумел поставить так, как, пожалуй, никогда еще не бывало в истории России.

Политические противники, явные и тайные, всегда требовали внимательного наблюдения, а при необходимости и репрессий. Для этого в разные исторические времена существовали по-разному называемые карательные органы.

При тишайшем Алексее Михайловиче это был вездесущий Приказ тайных дел, одной из задач которого были выявление и расправа с неугодными царю лицами.

К помощи «тайных доносителей» широко прибегал Петр I, специально создав Преображенский приказ с целью разоблачения царских недругов.

В дальнейшем менялись лишь вывески, суть оставалась та же: тайная канцелярия при Екатерине I, канцелярия тайных розыскных дел при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне, тайная канцелярия при Екатерине II.

Был, правда, момент, когда Петр III, решив, что надобность в такого рода придворном застенке отпала, упразднил розыскную канцелярию, а дела оной приказал взять в сенат и положить «за печатью к вечному забвению в архив». Но запрет этот длился недолго, как недолгим оказалось и правление Петра III.

Как правило, все эти приказы и канцелярии подчинялись непосредственно монарху. А те, кто когда-то возглавлял сыскное дело, например А. И. Ушаков, А. И. Шувалов, С. И. Шешковский и другие, оставили по себе печальную славу в народной памяти.

Успеху фон Фока на поприще политического сыска способствовал ряд обстоятельств, и прежде всего личные качества директора Особой полицейской канцелярии. С одержимостью, чуть ли не страстью отдавался фон Фок делу, работая буквально не покладая рук. Бисерным почерком писал он по разным поводам всевозможные справки и заметки, составлял бюллетени.

Начинал фон Фок как военный, затем перешел в полицию и выдвинулся при Я. И. Санглене, известном своими не столько литературными, сколько полицейскими способностями. У него прошел хорошую школу, став, в конце концов, главным оком тайного надзора.

С тех пор кто бы ни стоял во главе полицейского ведомства – деятельный А. Д. Балашов, безразличный В. П. Кочубей или престарелый В. С. Ланской, фон Фок по существу возглавлял всю практическую деятельность секретной части, хотя и подвизался как бы на вторых ролях. Это же положение сохранил он и тогда, когда было создано пресловутое Третье отделение – высшая тайная полиция при Николае I. Во главе нового рода полиции, призванной «открывать всякие дурные умыслы против правительства», был поставлен А. X. Бенкендорф, а пост его заместителя и фактического руководителя, или, как тогда говорили, управляющего, по-прежнему занял незаменимый фон Фок.

В этой должности дослужился он до тайного советника (чин немалый – третий класс из четырнадцати согласно табели о рангах), что соответствовало армейскому званию генерал-лейтенанта.

Глава высшей полиции, ее главноуправляющий А. X. Бенкендорф мало что смыслил в делах сыска, да и охоты к этому ремеслу, по правде говоря, не имел, как скажет его современник барон М. А. Корф. К тому же он отличался беспамятством и был так рассеян (этим же, кстати, славился и его отец), что нередко становился из-за этого мишенью острословов. Единственно, в чем он отличался, было волокитство.

Легко понять, что такой управляющий, как фон Фок, вполне устраивал «бестолкового царедворца». Больше того, как свидетельствует Н. И. Греч, Бенкендорф был «должен фон Фоку своею репутацией ума и знания дела».

Надо, однако, заметить, что нерадивость Бенкендорфа не делала его добрее и благороднее. Отсутствие у него, по словам А. И. Герцена, энергии, воли и сердца возмещалось ожесточением.

Если поведение шефа часто объяснялось его недомыслием и порочными чертами характера, то помощник, человек по общему мнению умный, образованный и вполне светский, сознательно надевал личину чуть ли не сторонника свободомыслия, в сущности, оставаясь при этом обычным провокатором.

Как и Бенкендорф, у которого, по замечанию того же А. И. Герцена, был обманчиво добрый взгляд, фон Фока отличало поразительное умение носить маску доброжелательного человека. Хорошо его знавший Ф. Ф. Вигель в своих известных воспоминаниях называет фон Фока «немецким мечтателем». Он действительно сумел создать о себе репутацию человека незлобивого, как будто и не расположенного «под кого-либо подыскиваться». И только когда гневался, лицо принимало строгий вид, огромная на правой брови бородавка, обросшая волосами, начинала дергаться, что приводило в страх собеседника, особенно во время допросов.

Вообще говоря, роль фон Фока еще не достаточно изучена. Можно, однако, полагать, что значение его как хранителя государственных устоев, организатора слежки и гонителя всех честных и передовых людей эпохи, была куда важнее, чем мы до сих пор представляем.

Все общество фон Фок делил на «благонамеренных» и «недовольных». Умонастроение последних было хорошо ему известно благодаря широкой политической разведке, которую осуществляло во всех слоях немалое число его информаторов.

Донесения фон Фока о настроениях в обществе с анализом умонастроения отдельных его слоев, причем анализом всегда вдумчивым и откровенным, через Бенкендорфа в рукописном виде попадали непосредственно к царю. Фон Фока ценили и его деятельность поощряли.

Агентурные сведения, получаемые им, аккуратно хранились в ящиках полицейского надзора. Иначе говоря, были заведены картотека и архив, что в известной степени являлось новшеством, введенным неутомимым главой сыска.

В числе осведомителей у него состояли, к примеру, Е. А. Хотяинцева, жена придворного актера; А. С. Лефебр и И. Локателли, оба писавшие свои донесения по-французски; некий Гуммель, докладывавший на немецком; О. В. Кобервейн и К. М. Фрейганг, И. А. Попов и какой-то Гофман, а также одна неизвестная по прозвищу «Сивилла» (предполагают, что это была гадалка, «работавшая» среди солдат). И многие другие, имена которых не удалось разгадать, – люди как образованные, так и совсем малограмотные.

Отличался начальник сыска и способностью «отыскивать и отличать скромных вернослужащих» среди литераторов. Проще говоря, вербовал агентов из числа тогдашних служителей муз.

Из известных можно назвать Ф. В. Булгарина, заклейменного кличками «патриотический предатель», «Видок-Фиглярин» и другими; усердно трудился на фон Фока столь же популярный, сколь и загадочный театральный критик и переводчик А. Л. Элькан (это его вывел Грибоедов в образе доносчика Загорецкого, а Лермонтов – в Шприхе). Тайными агентами являлись относительно известный поэт и драматург С. И. Висковатов; сомнительной репутации писатель, издатель, а прежде всего аферист Н. И. Тарасенко– Отрешков, прозванный Пушкиным двуличным и изображенный Лермонтовым под именем Горшенко в неоконченном романе «Княгиня Лиговская»; бездарная поэтесса Е. Н. Пучкова, сотрудничавшая в газете «Русский инвалид» (Пушкиным написаны на нее две эпиграммы). Есть сведения, что тайная полиция пыталась завербовать драматурга М. Н. Загоскина. Причем вербовать агентуру не гнушались сами руководители сыска. Известно, что фон Фок и Бенкендорф лично обращались с предложениями оказывать им услуги и сообщать секретно обо всем, что покажется достойным внимания.

Случалось фон Фоку заполучить рыбку и покрупнее. В числе его агентов попадались представители большого света, причем дамы и девицы, вращавшиеся в высших слоях общества. Многие из них шпионили исключительно ради того, чтобы служить, как им казалось, интересам отечества. Таковы были, скажем, князь А. Ф. Голицын, граф Л. И. Соллогуб, отец красавицы Надежды Львовны, за которой ухаживал Пушкин; его знакомая графиня Ю. П. Строганова по прозвищу «Португалка».

К разряду правительственных шпионов принадлежала и загадочная Т.С.К. Ее подослали к К. Ф. Рылееву, и она сумела войти к нему в доверие. Поэт даже увлекся ею и посвятил ей несколько стихотворений.

Действовала она, надо сказать, очень ловко, даже талантливо, мастерски разыграв целый спектакль. Все ее поведение, как позже вспоминал Рылеев, отличалось необыкновенной деликатностью и осторожностью, так что «самая бдительная щекотливость не могла тревожиться…». И лишь случайно друзья поэта узнали, что эта милая дама была подосланным агентом.

Имя ее так и осталось для нас полностью не расшифрованным. Известно, что она была полькой и звали ее Теофилией Станиславовной.

По ведомству фон Фока следует числить и тех, кто в пылу верноподданнических чувств писал доносы, причем часто заведомо ложные. Страх и подозрительность, охватившие царя и его окружение после 14 декабря, порождали благоприятную атмосферу для доносительства, достигшего в то время «степеней чрезвычайных». Нашлись откровенные циники, предлагавшие официально учредить систему доносов.

И люди без чести и совести, у которых было вытравлено чувство порядочности и которых ничто не останавливало, трудились не покладая рук.

Следует, однако, заметить, что до создания по проекту Бенкендорфа (написанного, надо думать, не без участия фон Фока) особой полиции, то есть Третьего отделения, политический надзор помогали осуществлять в стране различные учреждения.

Деятельность канцелярии фон Фока распространялась главным образом на столицы, а в провинции, особенно в войсках, имелись свои органы надзора. Так, при гвардейском корпусе действовала своя военная полиция, учрежденная в начале 1821 года. Существование этой «местной» полиции «покрыто было непроницаемою тайной».

По образцу гвардейского корпуса учредили секретную полицию и во 2-й армии, причем об этом просил непосредственно ее начальник штаба П. Д. Киселев.

К разведывательной деятельности имели отношение всесильный А. А. Аракчеев и начальник Главного штаба И. И. Дибич.

Широкую агентурную работу вел и И. О. Витт – начальник военных поселений на юге России. Ему вменялось по совместительству наблюдать за южными губерниями, и в особенности за городами Киевом и Одессой. Сведения, добытые через агентов, о настроениях и толках, о «злонамеренных людях» и прочих врагах отечества, Витт докладывал фон Фоку или Бенкендорфу.

Интриги – его стихия

В Одессе той поры – то есть начала двадцатых годов прошлого столетия – кипела торговая, светская и театральная жизнь, но шла и другая, скрытая от глаз деятельность. Местные власти с тревогой отмечали, что в городе «бродят сумасбродные и опасные идеи».

В столице не на шутку встревожились. Ни контрабанда, ни что другое не доставляли столько забот полиции, как всевозможные подпольные общества. К их числу относилась масонская ложа «Понт Эвксинский». Впрочем, как и все масонское движение в целом, вернее, его русская часть, одесский тайный масонский кружок не представлял серьезной опасности. Тем более что одесская ложа находилась под пристальным вниманием полиции – там у нее имелись свои люди.

Больше хлопот приносило подпольное общество греческих патриотов «Филики Этерия», обосновавшееся в Одессе. Но и оно заметно утратило активность после неудачного выступления против турок князя Ипсиланти в 1821 году.

Куда серьезнее и опаснее были польские смутьяны – представители польского национально-освободительного движения.

Но еще более опасными считались русские заговорщики. Агенты намекали на существование некоего тайного общества, цель которого, как можно было догадываться, свержение самодержавия.

Авторы этих донесений были недалеки от истины. Известно, что накануне выступления декабристов Одесса стала одним из центров политической деятельности Южного тайного общества. Здесь, на юге, происходили конспиративные встречи представителей русских заговорщиков с членами польского Патриотического общества. Сюда съехались многие из будущих декабристов.

Место и время для секретных встреч в самом деле были подходящими. Морские купания, итальянская опера, оживленная торговля привлекали летом многие русские, но особенно польские семьи. При скоплении народа легче было незаметно встречаться представителям русских и польских тайных организаций.

На след заговорщиков агентам сыска долго не удавалось напасть. Встревоженное высшее начальство отдавало распоряжения изловить, и фон Фок со свойственным ему рвением принимался за исполнение. Между тем сам император требовал исчерпывающих сведений о подпольных союзах и обществах.

Надзор за недовольными, по терминологии фон Фока, в Одессе осуществляли общая полиция, подчиненная градоначальнику графу А. Д. Гурьеву, а также наемные агенты сыска и добровольцы-осведомители. Особая миссия была возложена, как было сказано, на генерала Витта. Словом, без дела ни те, ни другие не сидели – здесь было за кем вести наблюдение. Однако все попытки нащупать и внедриться в среду заговорщиков оканчивались пока ничем.

Сегодня нам известна вероломная деятельность графа Витта. Мы знаем, что он был мастером провокации и клеветы, фигурой зловещей ничуть не менее, чем фон Фок. Даже люди его круга, знавшие о его деятельности, отзывались о нем как о негодяе, достойном писелицы.

Не подумайте, однако, что это был монстр, от которого все шарахались. Совсем наоборот, внешне Иван Осипович Витт отнюдь не производил отталкивающего впечатления. Ничего в его наружности не было такого, что выдавало бы внутреннюю его природу.

Небольшого роста, стройный, поджарый, он отличался необычайной подвижностью. Про него говорили, что «у него ртуть течет в жилах». Он действительно казался весьма активным человеком, «полным огня и предприимчивости». Собственно, так оно и было: «деятельность его умственная и телесная были чрезвычайные», – отмечал Ф. Ф. Вигель в своих воспоминаниях.

Как двуликий Янус, к людям он оборачивался всегда выгодной ему стороной. Вежливый, вкрадчивый, обходительный, особенно с дамами (слыл донжуаном), он умело скрывал свою истинную сущность. Эти свойства, а также живой ум и общительность создали ему репутацию светского и просвещенного человека. Однако и это не соответствовало его содержанию.

На самом деле он был малообразован, чуть ли не полуграмотен, ибо «ничему не учился». Это, правда, не помешало ему в двадцать лет стать полковником.

Военная его карьера претерпела многие перипетии. Служить начал в русской армии, сражался под Аустерлицем, был контужен и вышел в отставку. Но два года спустя, в 1809 году, добровольно пристал к Наполеону.

Оправдываясь, он объяснял измену своим польским происхождением – дед был комендантом польской крепости Каменец-Подольский в 1781 году, когда он родился. Много позже, напоминая о своих заслугах, он заявит нечто иное – мол, на него было тогда возложено лично царем поручение особой важности. Иначе говоря, намекал, что переход на сторону французов был предпринят с ведома русских.

С 1811 года Ян Витт (Иваном Осиповичем его называли в России) состоял на службе в Княжестве Варшавском. По одним данным, он находился здесь в качестве тайного наполеоновского агента, по другим – выполнял задание как русский шпион. Впрочем, с него могло статься, что он служил сразу двум хозяевам, ибо «всякого рода интриги были стихией этого человека».

Так или иначе, но с этого времени шпионская деятельность становится его второй профессией.

После возвращения в русскую армию, с 1812 года, ему нередко приходилось выполнять по совместительству различные секретные поручения агентурного характера. Видимо, он успешно с ними справлялся, иначе царь не доверил бы ему наблюдение за южными губерниями и не поручил использование агентов так, чтобы никому о них не было известно.

С присущей ему энергией Витт развернул бурную деятельность по выявлению злонамеренных, собирал через своих агентов сведения, вынюхивал, выслеживал, доносил по начальству. Надо с сожалением признать, что его усилия оказались не бесплодными, о чем речь впереди.

Пока же скажу, что прирожденный интриган Витт унаследовал склонность к авантюрам вместе со смуглым обликом от своей знаменитой матери Софьи Главони, родом гречанки. Под этим именем она начала свой путь служанкой в одной из кафеен в пригороде Стамбула, где ее, семнадцатилетнюю, в 1778 году увидел и купил польский дипломат Карол Боскамп-Лясопольский.

История этой женщины сама по себе заслуживает особого повествования. Ее жизнь привлекала многих исследователей и литераторов. Ее воспел в знаменитой поэме «Софиевка» С. Трембецкий, а в поэме «Вацлав» Ю. Словацкий.

Напомню здесь лишь основные моменты ее бурной биографии.

После того как в Стамбуле ее приметил польский дипломат, Прекрасная гречанка, как прозвали Софью, перебралась в Польшу. Здесь она вышла замуж за Юзефа Витта, сына упомянутого коменданта крепости Каменец-Подольский. Он хоть был и старше, но оказался, видимо, единственным, кто решился предложить ей свою руку. Вскоре молодожены укатили в Париж, по дороге заехав в Берлин и Вену.

Учитывая любвеобильный характер стамбульской гречанки, можно предположить, что и после замужества пани Виттова не отличалась особым постоянством. Известны, по крайней мере, имена двух ее любовников – тогда еще молодого графа Прованского, впоследствии ставшего королем Людовиком XVIII, и генерала Николая Салтыкова.

Трудно сказать, как долго и с кем продолжались бы ее похождения, если бы она не приглянулась князю Потемкину.

Всесильный фаворит русской царицы сделал так, что Прекрасная гречанка стала его наложницей. Он увез Софью в свою ставку главнокомандующего армией, а ее мужа принял на русскую службу с повышением в чине. В одно прекрасное утро майор Витт узнал, что произведен в генералы и назначен комендантом Херсона. А неразведенная жена его оказалась в Яссах, где Потемкин демонстрировал ее словно «великолепный трофей», язвил по этому поводу Ф. Ф. Вигель, а «она гордилась привязанностью человека, которого слушалась вся Россия».

Светлейший князь, не чуждый тщеславия, любил выставлять напоказ свою наложницу и даже брал ее с собой в Петербург, где «развозил ее с собою в открытом кабриолете по улицам и гуляньям», шокируя чопорных столичных обывателей.

Замечу, однако, что не только красотой своей любовницы пользовался «светлейший». Есть сведения, что она выполняла, и небезуспешно, тайные политические поручения всесильного покровителя.

Можно сказать, что сын ее Ян Витт впитал с молоком матери склонность не только к любовным авантюрам и политическим интригам, но и к шпионскому ремеслу.

После смерти «светлейшего» Софья Витт сошлась с польским коронным гетманом, впоследствии генералом русской службы Станиславом Щенсны Потоцким. Это был уже немолодой вельможа, один из богатейших в свое время магнатов, владелец многих поместий, в том числе в Крыму и на Подолии. Здесь, в Умани, в честь Софьи Витт-Потоцкой, как ее стали именовать, он построил знаменитую Софиевку – роскошное имение с уникальным парком, сохранившимся до наших дней.

От этой связи родилось несколько детей (молва утверждала, что истинным отцом их был старший сын Потоцкого от его жены Юзефины, урожденной Мнишек), в том числе две дочери Софья и Ольга – единоутробные сестры И. О. Витта. Обе уродились в мать красавицами, и обе, особенно младшая Ольга, славились своими амурными похождениями, по поводу чего тот же Ф. Ф. Вигель, встречавший этих сестер в Одессе, заметил, что «если сие скопление мерзостей дойдет до потомства, не знаю, поверит ли оно ему», и сравнил историю этой семьи со знаменитым итальянским семейством Борджиа, известным своим развратом.

Замуж обе сестры повыходили за крупных российских сановников – старшая за начальника штаба расквартированной на юге Второй армии генерала П. Д. Киселева; младшая стала женой генерал-майора Л. А. Нарышкина, двоюродного брата М. С. Воронцова, правителя юга России, и жила в Одессе как раз в то время, когда там находился А. С. Пушкин. Поэт виделся с Ольгой Нарышкиной в обществе, на званых обедах и балах, в доме М. С. Воронцова, с женой которого, Елизаветой Ксаверьевной, Ольга находилась в дружеских отношениях. Это не мешало ей, однако, быть с ее мужем в отношениях иного рода – «соблазнительной связи», как тогда говорили. Так же, как ее ничто не остановило завести многолетний роман с мужем сестры П. Д. Киселевым.

Со старшей, Софьей, русский поэт был хорошо знаком еще по Петербургу, где встречался с молодой полькой в 1819 году и был увлечен этой «похотливой Минервой», с ней связывают замысел «Бахчисарайского фонтана».

Штаб-квартира начальника южных военных поселений И. О. Витта находилась в Елисаветграде. Однако с некоторых пор он зачастил в Одессу, подолгу здесь жил. Его присутствия требовало чрезвычайное положение дел. Человеку с репутацией «весьма полезного в особенных обстоятельствах» самое время было находиться там, где по донесениям агентов плелись нити заговора и готовились к политическим выступлениям.

Была, правда, еще одна причина, которая неодолимо влекла Витта в Одессу, привязывала к ней – здесь жила его многолетняя любовница Каролина Собаньская.

Что касается заговора, то к тому времени пронырливый Витт уже имел на сей счет кое-какие серьезные данные. Острым чутьем ищейки он чувствовал, что дальнейшее наблюдение может привести к неожиданным открытиям. В его донесении говорится, что он «счел долгом поручить строгий надзор тайным агентам» за всеми подозрительными. В числе осведомителей состояли горничная его пассии Собаньской, аудитор лицея Суходольский и даже сам его директор И. И. Дудрович. В той же роли подвизались пресловутый И. В. Шервуд, провокатор и доносчик, впоследствии получивший за свою преданность прозвище «Верный», и политический осведомитель Ю.Грушецкий, метивший в адъютанты Витта.

Но главными помощниками Витта по части сыска были два агента. Долгое время они оставались неизвестными, особенно один из них – женщина. Лишь сто с лишним лет спустя, уже в наше время, в секретных архивах прошлого века были найдены документы, разоблачающие виттовскую агентку.