Текст книги "Огнерожденный"

Автор книги: Роман Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ого, – раздался голос северянина. – А паренек-то набрался!

Фарах с удивлением отметил, что голос Танвара звучал тихо и неразборчиво, словно он жевал кашу. Это показалось подмастерью смешным и он хихикнул.

– Давай отправим его спать, – сказал Косар. – А сами поговорим о нашем небольшом дельце. Ратан!

Подмастерье хотел сказать, что еще не хочет спать, а хочет вкусного вина, но язык не послушался. Фарах только замычал и тут же рассмеялся, представив, как выглядит со стороны.

Он почувствовал, как его поднимают и несут. Он снова замычал – возмущенно. Но ему пришло в голову, что сейчас он очень похож на быка. Это было смешно. Хотелось смеяться.

Потом в голове все перевернулось, мир скользнул вбок, уходя в запределье, и Фарах с удивлением обнаружил, что лежит на полу, а под головой у него мягкая подушка. Она пришлась очень кстати. Подмастерье уткнулся в нее носом и моментально уснул.

9

Утро началось с того, что в лицо Фараху плеснули холодной водой. Вскинувшийся подмастерье замахал руками, закричал… И проснулся. Над ним стоял ухмыляющийся Танвар, и сжимал в руке пустую глиняную чашку.

– Вставай, герой, – велел он. – Нам пора отправляться в путь.

Фарах поднялся с пола, и обнаружил, что спал не раздеваясь. Зудела щека – на ней отпечатался след от шва подушки. Голова кружилась, и подмастерье чувствовал себя неуверенно. Осмотревшись, он заметил, что за окном еще темно.

– Почему так рано? – спросил он Танвара.

– Скоро откроют ворота. Мы должны как можно скорее покинуть город. Так что давай, просыпайся, и пойдем. Все уже готово.

Фарах сладко потянулся, желая только одного – горячего крепкого чая. Он бы помог бы разогнать сонливость.

– Как голова? – Поинтересовался Танвар. – Не болит?

– Нет. Только кружиться немного.

– Ха! Твоя башка еще не успела пропитаться этим ядом. Потом будет хуже.

– Что – хуже?

– Все, все, хватит болтовни. Собирайся!

Танвар бросил чашку на пол и вышел из комнаты.

Фарах огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, что значит – собирайся. Ему нечего собирать. Вроде все вещи при нем. Вот только куда-то подевался походный мешок.

В комнату зашел пожилой мужчина с седою бородой, облаченный в роскошный алый халат. Подмастерье бы никогда и не догадался, что это слуга, но он видел вчера, как этот старик прислуживал за столом, подавая напитки и еду Косару. Фараху даже стало немного завидно. Вон как у Косара слуги одеваются, – таких красивых халатов не носил даже староста Эшмина. Видно вор и в самом деле богат, раз даже слуг наряжает в дорогие одежды.

Слуга позвал Фараха за собой, сказав, что гостю надо умыться. При этом слуга окинул подмастерье пронзительным взглядом, и тот почувствовал себя последним оборванцем. Конечно, он был не прочь умыться. И заодно попить холодной водички. Потом слуга провел его по лабиринтам коридоров на задний двор, к отхожему месту. Потом полил ему драгоценной воды на руки. Лил щедро, не жадничая, так что Фарах и руки вымыл и лицо сполоснул. Почувствовав себя лучше, он дал себе обещание, что когда станет таким же богатым как Косар, обязательно будет мыться водой. Весь. Каждый день.

После утреннего туалета, слуга проводил Фараха обратно в комнату и принес ему новую одежду. Она оказалось диво как хороша. Подобных нарядов у деревенского парня еще никогда не было. Штаны из легкой, но прочной ткани, напоминавшей шелк, отливали серым, словно шкурка домашней мыши. Белая рубаха, с широким воротом соткана из плотной и мягкой материи. Ко всему этому прилагался великолепный дорожный плащ из тонко выделанной шкуры быка. В таком не замерзнешь даже самой холодной ночью.

Одевшись, Фарах попытался разыскать свой дорожный мешок, но его нигде не было видно. Слуга, заметив беспокойство подмастерья, принес новый – большой и с удобной лямкой вместо веревки. Мешок оказался плотно набит разными вещами. Сверху аккуратно уложены старые вещи Фараха. А под ними обнаружились подарки – новое одеяло, головной платок и кожаная фляга. Фарах откупорил ее, и о диво! В ней оказалось то самое вчерашнее вино. Подмастерье не удержался, сделал большой глоток. В животе потеплело, голова перестала кружиться.

Подмастерье быстро закрыл флягу и от греха подальше запрятал ее на самое дно мешка. Он знал, что бывает с теми, кто не знает меры в спиртном. Их участь незавидна. Сначала они теряют волю, потом ум, а потом и жизнь.

Фарах быстро засунул в мешок свою старую одежу. Пригодится. Нож он предусмотрительно заткнул за свой старенький пояс, – с ним он не собирался расставаться. Слуга, наблюдавший за гостем, помог ему вскинуть мешок на плечо и проводил его в соседнюю комнату.

Косар и Танвар сидели на полу, за маленьким столиком, пили горячий чай и тихо разговаривали. Завидев Фараха, северянин отставил чашку и поднялся на ноги.

– Пошли. – Сказал он. – Время не ждет.

– Я вас провожу, – сказал Косар. – Как радушный хозяин, я должен это сделать.

– Да уж, проводи, – попросил северянин. – Кто знает, как дело повернется.

В дорогу собирались недолго. Фарах уже был готов, а Танвару оставалось только забрать свой походный мешок. Как оказалось, Косар сделал подарок и ему – новый мешок был точно такой же, как у подмастерья.

На улицу вышли впятером – вора сопровождали его личные охранники, ни на шаг не отступавшие от хозяина. Оружия при них вроде не было, но по их хмурым взглядам становилось ясно, что они готовы отразить любое нападение. Но улицы были пусты, и на взгляд Фараха, им ничего не угрожало.

Косар и двое его охранников шли впереди, Танвар и подмастерье держались позади. Город еще спал. На улицах темно, дом Энканаса не взошел, хотя вершины гор на востоке уже порозовели, предвещая скорое его появление.

– Самое время, – шепнул Танвар. – Скоро народ начнет просыпаться.

До Северных Ворот добрались быстро. Шли молча, не отвлекаясь на разговоры. Фарах крутил головой, рассматривая дома – он еще никогда не видел Башмин таким сонным и пустынным. Танвар тоже молчал и шумно сопел носом, – видно столь раннее пробуждение далось ему не так легко, как подмастерью.

У закрытых ворот стояли два стражника, опираясь на короткие копья. Они тихо переговаривались, не обращая внимания на приближающуюся компанию. Чувствовалось, что им хочется спать, и к службе они относятся с прохладцей.

Повинуясь жесту Косара, его телохранители направились к стражникам. Сам вор остался рядом с Танваром и Фарахом. Похоже, подходить к воротам он не собирался.

– Ну что, – сказал Косар, когда охранники отошли. – Будем прощаться, дорогие гости.

Фарах низко поклонился ему, припоминая слова Танвара – "хороший человек может быть вором". Действительно, Косар подарил ему новую одежду, новый мешок. Накормил, приютил, дал припасов в дорогу. Он им помогал. Фарах догадывался, что Косар делает это вовсе не по доброте душевной. Просто они с Танваром друзья. Но добро есть добро. Оно не забывается.

Танвар так же поклонился Косару, правда, не так низко, как Фарах.

– Ладно, ладно, – тихо сказал Косар. – Сочтемся. Танвар, ты помнишь о моей маленькой просьбе?

– Конечно, – отозвался северянин. – Не волнуйся. Все будет сделано в точности, как ты просил.

– Помни, – наставительно сказал вор. – Никаких поставок. Никаких.

Танвар молча наклонил голову. Косар провел ладонью по бороде, в корой уже проглядывала седина, и повернулся к Фараху.

– А ты, молодой богатырь, не раздумал? Может останешься со мной?

Фарах отрицательно помотал головой, не решаясь озвучить отказ.

– И правильно, – неожиданно согласился Косар. – Это не твоя дорога. Я вижу недалеко. Твое будущее туманно. Но остерегайся нашего брата. Если пойдешь с нами – погибнешь.

– Почему? – вырвалось у Фараха.

– Это не твоя судьба. Твоя дорога ведет дальше. Куда – не вижу. Старый я стал. Но помни, коль подашься в "кулачки", долго не проживешь. Судьбой тебе начертано иное и не стоит ей перечить. Судьба не любит упрямцев. Она их наказывает.

– Э, – перебил его Танвар. – Хватит. Запугал пацана до смерти. Смотри, его уже трясет.

Фараха действительно пробрала мелкая дрожь. Он зачаровано слушал Косара. Внезапно ему показалось, что вор стал больше ростом. В нем чувствовалась странная сила. Она выглядывала из глаз, проскальзывала в речах и движениях. Раньше подмастерье видел это только у Жрецов Огня в Хазире. Этого не забыть. Человек, отмеченный печатью бога Огня, нашедший в своей душе частичку пламя, мог видеть невидимое, предсказывать будящее. Неужели вор – Жрец? Нет, не может быть…

– И в самом деле, хватит. – Кивнул Косар. – Я и так сказал слишком много.

Их окликнули. Фарах обернулся и увидел, что охранники вора машут им руками. Стражников нигде не было видно, зато в воротах распахнулась небольшая дверка – как раз, чтобы мог пройти один человек. Подмастерье удивился. В Южных Воротах такой дверцы не было.

– Идите, – тихо произнес Косар. – Вас ждут.

– Ну, прощай, – сказал Танвар. – Может, еще свидимся.

– Если замерзнешь в снегах, то приезжай отогреваться. Всегда буду рад тебя видеть.

– До встречи. – Выдавил из себя Фарах.

Танвар рассмеялся, хлопнул Косара по плечу и пошел к воротам. Фарах поспешил за ним. Они не оборачивались, перед дальней дорогой не стоит этого делать. Плохая примета.

Пройдя сквозь маленькую дверцу, они оказались снаружи городских стен. От ворот шла широкая дорога, уходящая на север, в холмы. Здесь, как и на южной стороне, вдоль дороги теснились дома бедняков. У самой стены стояли дома поприличней – здесь жили ремесленники, чья работа всегда востребована городом. Другие дома, поплоше, располагались дальше от ворот. У ближайшего, – одноэтажного домика из глиняных кирпичей, обнесенного невысоким забором из сплетенных прутьев, – стояли стражники, державшие поводья двух черных оседланных скакунов.

Фарах сначала не поверил глазам. Скакуны! На севере их называли конями, но на юге всегда уважительно звали скакунами. Быстрые и сильные, они очень ценились знатью. Здесь, на самом юге Каван-Сара, их немного – уж больно сложно за ними ухаживать. Их нужно поить свежей водой, кормит отборным зерном, купать. Это не всякому по плечу – содержать скакуна. И стоили они порой как целая деревня. Неужели Косар настолько щедр, что подарил им скакунов? Не может быть! Фарах покачал головой, и лишь когда Танвар направился к стражникам, подмастерье поверил что это – правда.

– Танвар!

– Ага. А ты думал, придется пешком топать?

– Но я не умею. Я никогда не ездил на скакунах!

– Ничего, научишься. Жить захочешь – и на ледяной змее поедешь.

Северянин подошел к стражникам, те без лишних разговоров, передали ему поводья и заторопились к воротам. Танвар проводил их недобрым взглядом, и подождал пока стражник закроют за собой дверцу. Лишь после этого повернулся к Фараху.

– Что смотришь? Вот тебе поводья. Забирайся в седло.

Фарах со страхом смотрел на скакуна. Он казался подмастерью огромным и злым. И дышал странно – тяжело, со всхлипом, словно злился. Правда, глаза у коня – большие и карие, были добрыми.

– Это стремя, – пояснял Танвар. – Новая придумка. Наша, северная! Ставь сюда ногу, закидывай вторую на коня…

Получилось только с третьей попытки. Фарах взгромоздился на спину скакуна и скорчился в седле, вцепившись обеими руками в длинную гриву. Скакун возмущенно фыркнул.

– Так и сиди. – Посоветовал Танвар, птицей взлетая в седло. – Смотри, только не свались. Дай сюда.

Он забрал поводья у побледневшего Фараха, намотал на кулак. Потом тронулся с места, ведя за собой коня подмастерья.

Всходило солнце. Первые лучи перекинулись через верхушки холмов и потекли в низину – к Башмину, раскрашивая крыши домов в яркие цвета. Город просыпался. Где-то с треском распахнулась дверь, послышался плач проснувшегося младенца. У ворот что-то с грохотом упало, раздались проклятья стражи… Начинался новый день.

Фарах, судорожно цеплявшийся за гриву скакуна, подумал, что он видит это все в последний раз. Ему показалось, что все это – странный сон, и он больше никогда не повторится. Подмастерье выпрямился в седле, вдохнул терпкие запахи города, стараясь запомнить их навсегда, и подставил лицо солнечным лучам.

Начинался долгий путь на север.

10

Начало путешествия обернулись для Фараха сущей мукой. За первый же день неторопливой езды он сильно стер зад и внутреннюю сторону бедер. К тому же, от непрерывной тряски и неудобной позы, все тело страшно ломило. Мышцы на ногах затвердели и стали как каменные, икры сводило судорогами, спина болела. При попытке устроиться в седле поудобнее, Фарах чуть не вывалился из него. После поездки он чувствовал себя так, словно его избили палками.

Танвар страшно ругался. Кричал, что они ползут как жуки, и что быстрее было бы идти пешком. Когда Фарах согласился с тем, что, мол, да – пешком удобнее, северянин разозлился еще больше.

Вечером, на привале, он осмотрел "травмы" подмастерья и смазал их жутко вонючей мазью. Фараху стало легче, и он уснул. Ночь прошла спокойно, но утром пытка началась заново. При одном только взгляде на седло подмастерье начинало тошнить, а зад, стертый до крови, начинало жечь. Ему очень хотелось идти пешком.

Но северянин не принимал никаких отговорок. Он устроил Фараха в седле, показал, как правильно сидеть, как держать спину, как привставать на стременах и как пользоваться поводьями. К своему собственному удивлению, подмастерье запомнил все с первого раза, и даже смог применить советы Танвара на практике. В этот день ему было легче. Хотя нельзя сказать, что легко.

На пятый день ему стало намного лучше, боли прошли, и он приспособился к скачке. Теперь Фарах свободно держался в седле, и ничего не натирал, хотя у него по-прежнему часто ломило спину. Но зато теперь они могли двигаться быстрее, – подмастерье научился обращаться со скакуном, и большую часть дневного пути, они двигались рысью, не забывая давать коням отдых.

Плохо было то, что теперь у Фараха не оставалось времени рассматривать окрестности. Все свое внимание он уделял скакуну, стараясь крепко держаться в седле. Но, тем не менее, за время пути он повидал столько нового и узнал столько разных вещей, что, в конце концов, просто перестал удивляться.

Дорога, ведущая в Масун, называвшаяся еще Южной Лентой, оказалась довольно оживленным местом. Широкая, хорошо утоптанная быками, изъезженная повозками, она была единственной приличной дорогой, что связывала столицу и южные провинции. На ней было довольно оживленно. Люди из мелких сел и деревень, расположенных поблизости от нее, шли в Башмин, караваны из Башмина неторопливо ползли в Масун. Им на встречу двигались обозы из столицы, меж ними сновали гонцы на быстрых скакунах, разнося срочные сообщения и свежие новости.

Фараху, привыкшему к пустынным деревенским дорогам, сначала было неуютно. Его нервировало такое количество людей. Он думал, что они поедут по пустынной дороге, в тишине и покое. Подмастерье даже волновался насчет разбойников, – как бы не напали на двух одиноких путников. Но по дороге путешествовали столько людей, что вряд ли какие разбойники осмелились бы напасть в открытую. Тут, как объяснил Танвар, следовало опасаться только обычных воров – коллег Косара.

Чем ближе к столице подъезжали путешественники, тем оживленней становилась на дороге. Ничего удивительного в этом не было, ведь Южная Лента являлась заодно и местом для торговли. Вдоль нее вырастали настоящие городки из переносных шатров. На маленьких перекрестках располагались шумные базары. На больших перекрестках стояли настоящие поселки – несколько домов, конюшни, постоялые дворы, караван-сараи, чайни. Тут путешественника окружали заботой и лаской. Он мог спокойно найти и ночлег, и еду, и заказать уход за животными. Только плати деньги. А денег у Танвара было достаточно.

В начале пути, вечером второго дня, Танвар и Фарах остановились на ночлег в небольшом поселке ютившимся около дороги. Спали в большом сарае – рядом со скакунами. Так выходило дешевле, да и за конями присматривать легче. Сэкономив на ночлеге, Танвар щедро расплатился с хозяином сарая за скакунов. Их хорошенько напоили, накормили и вычистили. Разве что не помыли, но тут уж ничего поделать было нельзя, – воду в этих краях берегли для людей.

Фарах, уже представлявший себе, хоть пока и смутно, сколько денег стоит подобный уход, спросил северянина, откуда у него деньги. Тот немного помялся, но ответил, что денег у него много. Во-первых, дед Фараха заранее оплатил это путешествие, еще в Хазире. Он, конечно, не рассчитывал на скакунов, но ведь планировалось, что путешественников будет трое, а вышло – двое. Так что кое-какой запас монет оставался. Во-вторых, Танвар признался, что на убитом наемнике, что охотился за Фарахом и Тейратом, он нашел кошелек с полновесными северными марками. Сколько именно там оказалось, северянин не уточнил, но Фарах догадался, что довольно много. В-третьих, Косар, как оказалось, тоже кое-что подкинул северянину. Немного, но ощутимо. В четвертых, в этих местах знали имя Косара. И иногда достаточно назваться его гостем и сказать заветное словцо, чтобы получить бесплатно и еду и ночлег.

Подмастерье, ошеломленный таким положением дел, только руками развел. Танвар рассмеялся и велел ему не забивать голову подобной чепухой. Деньги есть и их должно хватить до самого Таграма.

"Я свое слово держу, – сказал северянин. – Обещал отвезти тебя на север, значит привезу. И не как оборванца, а как гостя. Мое слово – как сталь клинка. И от того и от другого зависит жизнь и честь воина. Так что негоже пренебрегать одним в ущерб другому".

Подмастерье выслушал эти слова и решил, что когда они прибудут в Таграм, он обзаведется клинком, и станет воином, как Танвар. Воином, держащим свое слово. Что может быть лучше для мужчины! Иметь оружие, ни от кого не зависеть и отвечать за свои слова и решения, вот путь для настоящего мужчины.

Фарах рассказал об этом Танвару. Тот опять рассмеялся и велел не торопиться, дескать, приедем, там посмотрим. Казалось, что откровения спутника его только позабавили. Но с этого момента, их дружба стала прочней. Теперь, в краткие минуты отдыха на привалах, Танвар рассказывал подмастерью истории из жизни Таграма. Причем настоящие случаи из жизни, а не басни о своих приключениях.

О северном королевстве Сальстан, Фарах знал не так уж мало для деревенского подростка. Знал, что Сальстан находится севернее Каван-сара, граничит и с саддинатом и с Леараном. Правили в Сальстане короли, из древнего рода Саль, он начался едва ли не во время пришествия Энканаса в Мир. С тех пор потомки Салей и правили королевством. Сейчас в Сальстане правил король Вильдер да Саль Третий, носивший прозвище Виль – Весельчак. Еще Фарах знал, что Сальстан – самое сильное королевство, что у него большая и хорошо вооруженная армия. Это было необходимо, ведь севернее Сальстана лежали белые пустоши, населенные отвратительными чудовищами, служившими Тайгрену, богу Холода и Тьмы. На этом знания Фараха о Сальстане заканчивались.

Танвар же рассказывал такие вещи про свою родину, что у подмастерья дух захватывало – то от восторга, то от возмущения. Например, как-то раз северянин рассказал что Вильдера да Саль, короля Сальстана, прозвали весельчаком не просто так, а после скандала, случившегося сразу после начала его правления. По словам Танвара выходило, что Виль, едва вступив на трон, повелел праздновать свое воцарение целую неделю. Причем сам Вильдер не сидел во дворце. Переодевшись в простое платье, он с друзьями детства, новоиспеченными советниками да командующими, закатился в самый большой публичный дом Таграма. И устроил там знатную попойку, разумеется, с оргией. В конце концов, короля узнали, и в публичный дом съехались советники постарше, доставшиеся Вилю в наследство от отца, Дарстана Саля Восьмого. Канцлер Сегмур Саль, второе лицо в государстве, занимавшийся всеми государственными делами, явился в публичный дом одним из первых. Приходившийся Вилю двоюродным дядей, он пристыдил молодого гулену и забрал его во дворец. Дескать, не подобает особе королевской крови развлекаться в подобных местах. Во дворце, протрезвевший Виль устроил скандал. Поссорился с дядей, разогнал совет министров и публично дал по зубам герцогу Герриту, начальнику канцелярии тайных дел, "сдавшему" короля канцлеру. После чего Виль задал риторический вопрос "Король я или нет?" Получив подобострастные подтверждения от сановников, опасавшихся за сохранность зубов, он велел закладывать экипаж. На этот раз король отправился в тот же публичный дом официально, с помпой и шумом. Дескать, раз король – значит, что хочу, то и творю. А по дороге, слушая приветственные крики подданных, подписал указ о продлении празднеств еще на неделю. По прибытии в публичный дом король устроил грандиозную попойку, длившуюся все положенные семь дней. После этой истории, народ переименовал сей публичный дом, банально называвшийся Розочкой, в "Усладу Виля". А самого короля прозвал Весельчаком.

Фарах выслушал эту историю с открытым ртом. Сначала и не поверил в нее. Он попытался представить себе, как саддин Каван-сара, Тассан аль Кавар, повторяет поступок северного владыки, и ужаснулся. Конечно, саддину такое и в голову не могло прийти! А уж что бы по этому поводу сказали Жрецы Огня, не одобрявшие разнузданность плоти…

Но Танвар ухмыляясь в бороду, поведал своему другу еще несколько подобных историй, правда, уже без участия монарха. А потом еще. И Фарах, выслушав сказ о том, как граф Мельдур, переодевшись женщиной, проник в опочивальню герцогини Лирон и соблазнил ее – и заодно еще трех камеристок, случившихся поблизости, – понял, что в Сальстане может случиться что угодно.

Но Танвар рассказывал не только о пьянстве и разврате. Далеко не все истории были забавными и веселыми. Самую интересную он рассказал Фараху на пятый день путешествия, ночью. В этот раз друзья ночевали в маленьком придорожном караван-сарае, вернее на его крыше. Сарай был занят крупным караваном, идущим из Масуна в Башмин, и места внизу не нашлось. К счастью коней удалось пристроить рядом со скакунами купцов. Хозяину доверяли, – имя Косара он знал, как и тайное слово. Так что Танвар и Фарах спокойно доверили ему свою главную драгоценность, ничуть не опасаясь. Отсутствие свободных мест друзей не смутило. Они забрались на плоскую крышу караван-сарая, и устроились там, плотно завернувшись в дорожные одеяла.

Именно там, на холодной крыше, лежа на спине и разглядывая ночное небо, усеянное крупными, как горох, звездами, Танвар и рассказал историю, поразившую подмастерье до глубины души. Это был рассказ о большой северной войне, что случилась более века назад. Конечно, сам Танвар в ней не участвовал, но помять о тех сражениях передавалась из поколение в поколение, в качестве назидания и напоминания о днях бед и отчаянья. В Сальстане, а особенно в Таграме хорошо помнили эту историю. И не собирались ее забывать.

Танвар начал рассказ издалека. Сначала рассказал о противостоянии богов Энкаса и Тайгрена, вечно враждующих братьев. Эту историю Фарах и сам неплохо помнил. Этому учат всех детей. Ведь Бог огня и Бог Холода воюют со дня сотворения всего сущего, и они определяют судьбу смертных. Фарах знал, что когда-то они сходились в битвах, но думал, что это дела минувших дней, случившихся так давно, что о них никто толком и не помнил. Оказалось, что это не так, и что война Энканаса и Тайгрена продолжается и по сей день. Только ведут ее сейчас не боги, а люди.

Дальше Танвар рассказал про северное королевство Хальгарт. Оказывается, существовало такое, сто лет назад. Оно лежало севернее Сальстана, и у соседей были хорошие отношения, почти братские. Но однажды, с севера в Таграм пришла тревожная весть, – на Хальгарт напал враг. Разведчики донесли, что с севера, изо льдов, на юг движется орда диких людей и диковинных существ. Хальгартцам к этому не привыкать – с севера их часто атаковали дикие твари. Но на этот раз все было по-другому. В бой шла настоящая Орда, многочисленная и хорошо организованная. Армия. Ее вели за собой демоны-колдуны, поклонявшиеся Тайгрену. Это было самое настоящее вторжение.

Враг нахлынул с севера и с ходу захватил половину Хальгарта. Северяне сопротивлялись, пытались обороняться, но враг был слишком силен. И безжалостен. Фарах слушал о зверствах северных чудовищ, порожденных Тьмой и Холодом, и чувствовал, как у него в жилах стынет кровь. Ледяные змеи, разумные медведи, стаи волков – с этим он еще готов был смириться, это были всего лишь животные. Но Танвар рассказывал, что в сражении участвовали и сами демоны-колдуны, создания Тайгрена, бога Тьмы и Холода. Творя отвратительные ритуалы и взывая к своему покровителю, они насылали на противников снежные бури, ледяные шторма, тьму и нескончаемые морозы. И что страшнее всего, за орду сражались и люди – потомки тех несчастных, что попали под власть Тайгрена в тот самый миг, когда он ступил в Мир. Жили они на севере и первыми ощутили на себе силу темного бога. За века, проведенные в рабстве, люди выродились в диких полуразумных существ, бесконечно преданных своему хозяину. Вместе с тем, они все еще оставались людьми. Крепкие, высокие, заросшие жестким волосом от макушки до пят, они больше напоминали Оргов – северных великанов. Но они были гораздо умнее. Они шли в бой после того, как орда великанов расправлялась с людьми, и добивали все, кто уцелел.

Под натиском врага Хальгарт пал. Дикая орда катилась волной к югу, уничтожая все, что встречалось ей на пути. Города разрушали до основания, всех жителей истребляли, – пленные орде были не нужны. Хальгартцы сопротивлялись изо всех сил, иногда даже выигрывали некоторые сражения, но демоны-колдуны, возглавлявшие орду, легко одолевали воинов Хальгарта. Ведь они-то оставались просто людьми.

Когда казалось, что врага уже ничего не остановит, с юга подошла армия Сальстана, спешившая на помощь соседу. Ее вел сам король – Вильдер Третий, носивший прозвище Жестокий. В его огромной армии нашлось место не только для воинов, но и для Жрецов Огня, собравшихся со всей страны.

Армия Сальстана по численности немногим уступала северной орде. Почти все кто могли держать оружие, были призваны Вилем Жестоким на службу. Он понимал: если Хальгарт захватят, то Сальстан окажется лицом к лицу с ордами Тьмы. А они, укрепивших на новых землях, и отдохнув после сражений, обязательно пойдут южнее – в Сальстан. Это понимали и простые жители королевства. Записываясь в армию, они шли не отвоевывать Хальгарт, нет. Они шли защищать свою родину.

Вильдер подоспел вовремя. Его войска смогли спасти тех, кто уцелел. Жители Южного Хальгарта готовились принять скорую смерть и надеялись лишь на то, что захватят с собой как можно больше врагов. Больше надеется им было не на что. Собственная армия Хальгарта была разбита в первые же дни вторжения, потом орда лишь добивала тех, кто еще пытался сопротивляться, да захватывала города.

Сальстанцы с ходу ринулись в бой. Слушая описания подвигов героев королевства, Фарах как наяву видел то, что рассказывал Танвар. О да, северянин оказался великолепным рассказчиком. И слушая о сражении на снежной равнине, подмастерье видел перед собой лавину конницы несущийся в атаку, видел строй пехотинцев атаковавших оргов, видел Жрецов Огня, призывавших божественный огонь на ледяных демонов-колдунов…

Первый бой выдался самым жестоким. Обе стороны – и армия Сальстана и дикая орда – сражались изо всех сил. За три дня битвы, не прекращавшейся даже ночью, обе армии потеряли почти половину бойцов. Оставшиеся в живых разошлись, передохнули два кратких дня, и снова сошлись в сражении. Схватки шли не на жизнь, а на смерть. Тут не брезговали ничем – нападали втроем на одного, били в спину, подрезали ноги… Все средства были хороши, ведь речь шла о выживании людей. Если бы погибла армия Сальстана, то орде открылся бы свободный ход на юг, в самое сердце Мира. И даже всеблагой Энканас вряд ли бы смог спасти людей.

На пятый день сражения к орде подошло подкрепление. Теперь сальстанцы уступали своему противнику в численности. Но это не испугало Вильдера Третьего, прозванного Жестоким. Выбрав удобное место и время, он атаковал орду, и бросил в бой все силы. Без остатка.

Кровавое месиво продолжалось день и ночь. Численный перевес был у Орды, но командиры сальстанцев лучше разбирались в военном деле. Они с толком распоряжались воинами и припасами, использовали все хитрости военного дела, и при том не щадили ни себя, ни солдат.

Сальстан победил. Орда была почти полностью истреблена, а жалкие остатки – не больше пары сотен уцелевших северных варваров, – бежали на север, в вечные снега.

Но и от армии Вильдера осталось немного. Из каждой десятки воинов, ушедших на север, семеро пали в сражениях. Сам король, бившийся в первых рядах наравне с простыми солдатами, уцелел чудом. Казалось, его хранила незримая сила. Жрецы говорили, что это была воля всеблагого Энканаса.

Обозрев остатки армии и безбрежные пространства опустошенного Хальгарта, король заплакал. Первый и последний раз в жизни. Промокнув слезы грязным рукавом изодранного камзола, король сказал:

"Дорого обошлась нам эта победа. Нет у нас сил, ни защищать, ни восстанавливать Хальгарт. Мы уходим домой. А эти земли пусть останутся тем, кто захочет на них поселиться".

И сальстанцы ушли на юг, к себе домой.

О том, какой прием их ожидал дома, и о том каких сил стоило Сальстану оправиться после такой войны, Танвар не рассказывал. Он и сам толком не знал. Зато он рассказал о том, что после войны, Хальгарт поделился на две половины: север, полностью разоренный ордой и заспанный снегом, и юг, где осталось несколько городов не тронутых войной. В них поселились уцелевшие Хальгартцы. Все остальное пространство, раскинувшееся между северным и южным Хальгартом, никто не обживал. С тех пор те места и назывались Белыми Пустошами.

Остатки хальгартцев жили за счет Сальстана. Их было немного, пару тысяч человек. Уже более сотни лет они прозябали на севере, рядом с вечными снегами, раскинувшимися на месте их страны, и несли стражу. Они должны были первыми принять на себя новый удар орды, и за это Сальстан снабжал их едой, оружием и всем прочим, что они потребуют. А в том, что будет новый удар, – никто не сомневался. Ведь битва богов Огня и Тьмы вечна, как и сами боги.

Хальгартцам приходилось нелегко. Мало того, что им приходилось жить в снегах и отстраивать заново свои поселки. После войны, как и в старые времена, с севера постоянно лезла нечисть. Стаи волков, банды диких людей, больше походивших на оргов, чудовища которым никто еще не придумал названия, – все они часто тревожили покой хальгартцев.