355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роман Ромашов » Право – язык и масштаб свободы » Текст книги (страница 8)
Право – язык и масштаб свободы
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:09

Текст книги "Право – язык и масштаб свободы"


Автор книги: Роман Ромашов


Соавторы: Евгений Тонков,Юрий Ветютнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

1.6. Интегральная юриспруденция и энциклопедия права
1.6.1. Интегральная юриспруденция: история проблемы

Специфика восприятия отечественной юриспруденции отечественными юристами заключается прежде всего в сегментарности юридического знания, его ограниченности рамками определенных научных специальностей. Всего лишь один пример: для теоретика права очевидным является восприятие правоотношения как формы позитивного правового поведения, в котором участвуют два и более субъекта, наделенных по отношению друг к другу корреспондирующими правами и обязанностями. В свою очередь для представителей уголовного права в качестве правоотношения рассматривается преступление – отношение субъект-объектного характера, выраженное в социально-вредном, общественно-опасном поведении физического лица – субъекта преступления, который одновременно выступает в качестве субъекта юридической ответственности (независимо от того, станет он участником реальных уголовно-процессуальных и уголовно-исполнительных отношений или нет). Считается, что в форме правоотношений выражается любое предусмотренное правом поведение субъекта, независимо от его юридической оценки и характера санкций. Таким образом, вступают в противоречие догмы общей теории права и отраслевой юриспруденции. Приведенный пример позволяет констатировать, что теоретическая и отраслевая юридическая наука оперируют различной источниковой базой и развиваются как самостоятельные замкнутые в себе и на себя направления образовательной и научной деятельности. Разобщенность и отсутствие взаимодействия имеются также в системе отраслевых юридических наук[115]115
  Так, за основу понимания и законодательного определения административного правонарушения взята уголовно-правовая концепция преступления. При этом механический перенос четырехэлементного состава преступления на конструкцию административного деликта привел к парадоксу, заключающемуся в признании наличия вины как психологического отношения к совершенному противоправному деянию, в том числе у коллективных субъектов административных правонарушений.


[Закрыть]
.

Отмеченная сегментарность обусловливает формирование научной позиции, в рамках которой интегральная юриспруденция ассоциируется преимущественно с теоретической юридической наукой, представители которой, как правило, отождествляют интегральную юриспруденцию с интегральным типом правопонимания.

Получается, что суть дискуссии сводится к возможности (целесообразности) интеграции юридического, философского, социологического и политологического понимания права. Мы, теоретики, в своем стремлении к «чистому праву» превращаемся в схоластов юриспруденции, а это в свою очередь предопределяет отсутствие интереса к нашим умозаключениям и со стороны представителей отраслевой юридической науки, и со стороны практиков, задействованных в сфере правотворческой и правореализационной деятельности. Тем более что часто от самих представителей теоретико-правового знания можно услышать самоуничижительные заявления о том, «что у нас и только у нас напрочь отсутствует научное, философское осмысление права в рамках правоведческих школ. Есть замечательные школы уголовного, гражданского, международного права и т. д., но нет школ теоретико-правовых»[116]116
  Коммуникативная концепция права: вопросы теории. СПб., 2003. С. 9.


[Закрыть]
.

Сложившаяся ситуация может быть объяснена причинами как исторического, так и методологического характера. В историческом плане следует обратить внимание на несовпадение, а в ряде случаев противопоставление в отечественной традиции двух моделей юридического образования: университетского (научного) и профильного (утилитарного).

Общетеоретический (общенаучный) подход к пониманию права как комплексной (интегральной) конструкции, сформировавшийся на базе государственных («классических») университетов, обусловил не стихающие вплоть до настоящего времени дискуссии о типологии правопонимания, характерные прежде всего для представителей теоретического направления в юридической науке. Причем, что интересно, непрерывно умножающееся количество научных работ и дискуссий, связанных с правопониманием, практически неизменно завершается выделением трех основных типов: позитивистского (нормативистского, легалистского, этатистского и т. п.), естественно-правового и социологического. Такая тенденция характерна как для российской юридической науки имперского периода[117]117
  Куницын А.П. Энциклопедия прав // Антология мировой правовой мысли. В 5 т. Т. IV. Россия XI–XIX вв. М., 1999. С. 457–463.


[Закрыть]
, так и для современной теории права[118]118
  Немытина М.В. Право России как интеграционное пространство. 2-е изд., перераб. Саратов, 2008. С. 23–24.


[Закрыть]
. Одновременно возрастает количество интегративных концепций понимания права, в рамках которых предпринимаются попытки объединения (интеграции) тех или иных традиционных (классических) типов правопонимания[119]119
  Нерсесянц В.С. Либертарно-юридическая концепция правопонимания и юриспруденция // Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 1999. С. 40–50; Поляков А. В. Общая теория права. СПб., 2001. С. 125–127; Ромашов Р. А. Реалистический позитивизм: интегративный тип современного правопонимания // Концепции современного правопонимания: мат-лы «круглого стола». Санкт-Петербург, 21 декабря 2004 г. / под общ. ред. Р. А. Ромашова, Н. С. Нижник. СПб., 2005. С. 8–23; и др.


[Закрыть]
.

Таким образом, в настоящее время интегральная юриспруденция рассматривается преимущественно как абстрактная теоретико-правовая конструкция[120]120
  Так, И. Л. Честнов, осуществляя характеристику интегративной теории права, рассматривает ее как категорию, тождественную интегративной юриспруденции (Сапельников, А. Б., Честнов И. Л. Теория государства и права. Учебник для вузов. СПб., 2006. С. 169).


[Закрыть]
, по сути своей являющаяся интегральным типом правопонимания (в рамках которого предпринимаются попытки объединения нормативизма, юснатурализма и социологической юриспруденции) и в таком понимании выступающая в качестве фрагмента общей теории права.

1.6.2. К вопросу о месте энциклопедии права в системе юридических наук и учебных дисциплин

В отечественной дореволюционной традиции юридического образования наименования «энциклопедия права» и «энциклопедия законоведения» рассматривались в качестве взаимозаменяемых и, как правило, использовались для обозначения учебной дисциплины, изучавшей теоретические основы права и законодательства[121]121
  Кодан С. В. Формирование и становление юридического образования в России: от законоисскусства к правоведению (XVII – первая половина XIX вв.) // «Изучать юриспруденцию яко прав искусство»: Очерки истории юридического образования в России (конец XVII в. – XX в.) /Под общ. ред. В.В. Захарова, Н.Н. Зипунниковой. Курск: Изд-во Курского гос. ун-та, 2008. С. 57; Неволин К. А. Энциклопедия законоведения. История философии законодательства. СПб., 1997; Рождественский Н. Энциклопедия законоведения. СПб., 1863; Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб., 1998; и др.


[Закрыть]
 С. В. Кодан отмечает, что в системе юридического образования Российской империи энциклопедия законоведения являлась предшественницей теории права и в таком своем качестве «перебрасывала своеобразный мост к правовым нормам о государственном (“основные законы” и “государственные учреждения”) и общественном (“законы о состояниях”) строе»[122]122
  Кодан С. В. Указ. соч. С. 57.


[Закрыть]
. Одновременно формировалось отношение к энциклопедии права как к обобщенному «очерку всех юридических наук, базе изучения и преподавания права»[123]123
  Там же. С. 63.


[Закрыть]
. Таким образом, сложились два основных подхода к сущностному пониманию энциклопедии: пропедевтический и научно-теоретический.

В рамках первого подхода энциклопедия выполняла функцию вводного курса, имевшего своей основной целью ознакомление студентов с первоначальными сведениями о понимании истории, принципах организации и функционирования государства и права, организации и структуре российского законодательства, основах юридической техники и т. п.

Рассмотрение энциклопедии права в качестве обобщающего междисциплинарного курса позволяло говорить о ней как о юридической метатеории, в рамках которой объединялись историко-теоретические, отраслевые, философские, социологические аспекты представлений о праве как о регулятивно-охранительном механизме и социокультурном явлении.

Одновременно с энциклопедией права/законоведения в качестве юридической дисциплины в императорских университетах преподавались теория государства и права и философия права[124]124
  Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000; Алексеев Н. Н. Основы философии права. СПб., 1999; Шершеневич Г. Ф. История философии права. СПб., 2001; и др.


[Закрыть]
. Сравнительный анализ структуры и содержания этих курсов позволяет говорить об их предметно-методическом сходстве. Различие носило не концептуальный, а понятийный характер и было обусловлено отсутствием единых государственных образовательных/научных стандартов и низким уровнем межвузовского взаимодействия, на фоне которого, безусловно, особо выделялись талантливые научные труды и яркие самобытные авторские лекционные курсы выдающихся представителей российской правовой школы.

В советский период энциклопедия права/законоведения была повсеместно вытеснена из понятийного аппарата юридического образования и науки дисциплиной «Общая теория советского государства и права» (впоследствии – «Теория государства и права» / «Теория права и государства»). Включение в название предмета слов «общая» и «советского», на наш взгляд, несло в себе большое значение. Название теории государства и права «общей» означало, что она рассматривает понятия, принципы, техники, являющиеся стандартами для любых государственно-правовых систем независимо от особенностей национальной правовой культуры и системы источников национального права. Использование слова «советского» означало, что только советское государство и право являются истинными в отличие от «несоветских» (прежде всего буржуазных) аналогов. Такой подход объяснял распространение советского стандарта юридического образования и науки на представителей других государств социалистической правовой семьи и стран, относящихся к «государствам социалистической ориентации». Глобальный системный кризис, обусловивший распад СССР и крах мировой системы социализма, привел к исключению из названия теории слов «общая» и «советская». Введение принципов плюрализма и толерантности в методологию юридического познания позволяет говорить о том, что как учебная дисциплина теория государства и права содержит сведения о национальной (европейской) модели государства и права с акцентом на особенностях организации, структурирования и функционирования права, относящегося к романо-германской семье. Кроме того, в своей основной части теоретическая юриспруденция является теорией правомерного поведения в гражданско-правовой сфере[125]125
  Теория противоправного поведения и юридической ответственности, как правило, излагается в одном тематическом блоке «Правонарушение и юридическая ответственность».


[Закрыть]
.

Таким образом, в современном своем состоянии теория государства и права не выполняет своей основной цели – выступать в качестве общей понятийной и методологической базы для всей образовательной и научной юриспруденции. Означает ли сказанное, что в современных условиях теория государства и права может и должна быть заменена в образовательном и научном пространстве энциклопедией права?[126]126
  В рамках подготовленной профессорами СПбГУ Ю. И. Гревцовым и И. Ю. Козлихиным «Энциклопедии права» авторы попытались представить общую теорию права в виде трех самостоятельных и относительно обособившихся друг от друга научных направлений (дисциплин): теории (догмы) права, социологии права и философии права (Гревцов Ю. И., Козлихин И. Ю. Энциклопедия права. СПб., 2008).


[Закрыть]
Полагаю, что в силу своего статуса «энциклопедия»[127]127
  Энциклопедия (новолат. encyclopaedia (не ранее XVI в.) от др. – греч. укикУю:; таal5e^a – «обучение в полном круге», кокУо^ – круг и таal5e^a – обучение/пайдейя) – приведенное в систему обозрение всех отраслей человеческого знания или круга дисциплин, в совокупности составляющих отдельную отрасль знания. Энциклопедией называют также научное справочное пособие, содержащее обозрение наук или дисциплин (преимущественно в форме словаря).


[Закрыть]
не может рассматриваться ни в качестве самостоятельной юридической науки, ни в качестве юридической дисциплины, аналогичной по своей сути уже существующей теории государства и права. Если говорить о пропедевтическом (начальном) уровне юридического образования, то целесообразнее использовать название «Основы теории государства и права» (в качестве варианта может быть предложена более узкая по предмету дисциплина – «Основы теории права и законодательства»). Рассмотрение энциклопедии в качестве формы системного обозрения всей научной юриспруденции (теоретической, отраслевой, межотраслевой, прикладной) предполагает ее восприятие как метатеории, в создании которой должны принимать участие представители всех направлений юридического и смежного с ним (социологического, философского, политического) научного знания и которая по названию, форме, содержанию, сути не должна сводиться к отдельным учебным дисциплинам / научным специальностям (теории, социологии, философии права и др,), Приходится констатировать, что в настоящее время реальной работы по созданию энциклопедии права в таком ее понимании в отечественной юридической науке не ведется,

Глава 2
Свобода. равенство. иерархия

2.1. Свобода и воля

Воля – это данный человеку произвол действия, простор в поступках, отсутствие неволи, власть, сила, могущество, вожделение, похоть…[128]128
  Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. С. 140.


[Закрыть]

Воля – это возможность и право поступать, распоряжаться кем-, чем-либо по своему усмотрению, власть, отсутствие зависимости от кого-либо, возможность располагать собою по собственному усмотрению, свобода[129]129
  Современный толковый словарь русского языка /Гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: «Норинт», 2004. С. 91.


[Закрыть]
.

Свобода – своя воля, простор, возможность действовать по-своему, отсутствие стеснения, неволи, подчинения чужой воле[130]130
  Даль В.И. Указ. соч. С. 581.


[Закрыть]
.

Свобода – отсутствие политического и экономического гнета, отсутствие ограничений в общественно-политической жизни общества, совокупность всех прав граждан определяющих их положение в государстве, состояние того, кто не находится в заключении, в неволе, возможность проявления своей воли на основе осознания законов развития природы и общества, возможность действовать в какой-либо области без ограничений, запретов, беспрепятственно[131]131
  Современный толковый словарь русского языка. С. 726.


[Закрыть]
.

Анализ понимания слов «свобода» и «воля» в русском языке имперского и современного периодов позволяет говорить об их восприятии в качестве синонимичных, взаимозаменяемых понятий.

Такой же подход наблюдается в германской и английской лингвистической традиции. Однако, если рассматривать свободу и волю как философско-правовые категории, то говорить о них как о синонимах нельзя. Основными отличительными чертами, позволяющими разграничивать свободу и волю являются:

– масштаб свободы изначально задан определенными границами (правила поведения в обществе, законы государства, деньги, договорные отношения и т. п.). Воля – безгранична, «вольный» человек не подконтролен и неподотчетен в своих поступках кому бы то ни было, в своих действиях он ответственен исключительно «перед своей совестью и Богом»;

– свобода как поведенческая форма может быть реализована только в коллективе равных субъектов, отношения между которыми строятся на взаимно корреспондирующих правах и обязанностях (реализация права одним из участников «свободной» коммуникации, находится в непосредственной зависимости от исполнения соответствующей обязанности контрсубъектом и наоборот). Воля отрицает равенство и признание одинаковой значимости субъективных интересов контрсубъектов. Свое внешнее выражение воля получает в произволе (волюнтаризме), который может быть направлен как на нижестоящих (угнетение), так и на вышестоящих («русский бунт – слепой и беспощадный»), представителей социальной иерархии;

– свобода невозможна вне права и правового закона; воля по определению отрицает правовое (равно, как и всякое другое) внешнее ограничение мысленного и поведенческого самовыражения;

– свобода есть форма поведения, воля – психологический фактор, играющий роль мотиватора и катализатора совершаемых человеком действий и поступков. В зависимости от обстоятельств воля может быть направлена на реализацию свободы и на ее подавление.

Из сказанного следует, что лишены рационального смысла такие выражения как «свободная воля» и «безграничная свобода». Вместе с тем, можно и нужно говорить о «воле к свободе».

Российская ментальность исторически ориентирована на вольность. Показателем такого отношения является написанная в 1935 г. (на начальном этапе «Большого террора») В. Лебедевым-Кумачом «Песня о Родине».

 
«Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
 
 
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин
Необъятной Родины своей».
 

Применительно к рассматриваемой проблематике, в процитированном отрывке наиболее интересны два смысловых контекста: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек» и «Человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей». Получается, что в советской России в середине 30-х годов жили самые «вольные» люди мира, и что каждый советский гражданин чувствовал себя «хозяином» своей страны, со всеми вытекающими из статуса «хозяина», правовыми последствиями. Мы прекрасно понимаем, что песня выполняла идеологическую задачу и являлась одним из инструментов формирования мифа о счастье советской жизни, вместе с тем, очень важно, что при создании этого мифа, активно эксплуатировались два логически взаимосвязанных стереотипа: воля как форма жизни (связь с дыханием) и «хозяин Родины» как начальник обладающих безграничными полномочиями. Резким диссонансом «возвышенному гимну вольной советской России», звучат слова другого гениального поэта М.Ю. Лермонтова, также сказанные о России, правда, более раннего периода:

 
«Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ».
 

Интересно и то, что сейчас в отношении именно этого стихотворения идет ожесточенная полемика относительно достоверности авторства самого М.Ю. Лермонтова, написавшего столь «непатриотические» строки, и то, что при внимательном сравнении, можно провести сравнение с «Песнью о советской Родине». Если у Лебедева-Кумача есть вольный человек – хозяин Родины, то у Лермонтова это «господа страны», власть которых опирается на «мундиры голубые» и «преданный народ – страна рабов». При такой системе отношений, свобода как форма универсальных социальных отношений отсутствует. Если же говорить о воле и произволе, то как уже ранее отмечалось формами его внешнего выражения могут быть безграничный гнет в отношении бесправных/не свободных подданных и, как форма столь же произвольного противодействия – народный бунт, руководствующийся в своем стихийном развитии единственной общепониманиемой и общевоспринимаемой целевой установкой разрушением «старого мира», ассоциируемого с несправедливостью, насильем и угнетением.

Обобщая сказанное можно сделать вывод о том, что свобода представляет собой формально-содержательный масштаб, определяющий границы возможного, должного, недопустимого поведения для группы формально-равных субъектов осознанно и добровольно подчиняющихся установленным правилам и осуществляющих в рамках этих правил корреспондирующие права и обязанности.

Воля есть предпосылка свободы, человек лишенный воли, не осознает ценности свободы и не стремиться к ней. Вместе с тем, человек, не осознающий необходимости ограничения воли свободой, рассматривает последнюю, как негативный фактор, ограничивающий властный произвол. Не случайно, многие представители бюрократического аппарата, слова либерализм и либералы, используют в уничижительном смысле, придавая им деструктивный характер.

Вопрос: можно ли лишить человека свободы и воли, либо, напротив, дать ему эти качества?

Что касается свободы, то нужно четко понимать, что как и любое другое социальное качество, свобода вырабатывается в процессе общественной жизнедеятельности. Для того, что бы стать и быть свободным, нужно, во-первых, жить в качестве свободного человека, в обществе свободных людей и участвовать в отношениях, основанных на свободе. Такими отношениями являются межсубъектные коммуникации основанные на формальном равенстве сторон и адекватной корреспонденции прав и обязанностей контрсубъектов. Во-вторых, необходимо осознание ценности свободы, в качестве индивидуального состояния и критерия оценки общественных отношений. Получается, что человек изначально не осознает своей свободы, а значит и не может ее использовать. Примером, таких не свободных отношений могут быть внутрисемейные коммуникации между родителями и малолетними детьми, последние «вольны» делать все что хотят (особенно на ранних стадиях развития), то же, кстати, можно сказать и о представителях «старшего поколения», которые не воспринимают свое любимое чадо в качестве равноправного и равнообязанного субъекта и считают себя в праве распоряжаться им и его жизнью по собственному усмотрению, в том числе применять к нему «родительский произвол», нередко выраженный в силовом воздействии («воспитание ремнем»).

Человек, осознающий себя свободным, одновременно понимает собственную ограниченность, заданную как внутренними, так и внешними факторами субъективного и объективного характера. Иными словами, если свобода есть, то она всегда предполагает определенный масштаб, который одновременно ее ограничивает и гарантирует. В таком понимании свободного человека, свободы лишить нельзя, но можно изменить ее внешние рамки, т. е. переформатировать масштаб.

Говоря о воле, следует исходить из ее изначальной безграничности. Следовательно, любое внешнее ограничение произвола следует рассматривать как переход от воли к неволе.

Свобода и воля представляют собой взаимоисключающие понятия, а выражение «свободная воля» представляет собой оксюморон. Свобода предполагает наличие как минимум двух формально-равных субъектов, отношения между которыми носят договорной (консенсуальный) характер и строятся по принципу: «свобода субъекта ограничена свободой контрсубъекта». Таким образом, свобода любого лица есть не что иное, как определенным образом ограниченная самостоятельность. Воля есть составляющая иерархической системы основанной на неравенстве субъекта власти и объекта властного воздействия. Воля всегда одностороння и безгранична. Выражение воли субъекта власти – вождеский либо бюрократический волюнтаризм. Ограничение воли властвующего субъекта есть внешняя форма международно-правового воздействия, либо результат самоограничения (ответственность перед собственной совестью). В качестве антипода властного волюнтаризма выступают такие инструменты как персонифицированный террор («война одиночек»), стихийные и организованные восстания масс (бунты, революции, национально-освободительные движения).

2.2. Свобода как ценность

Любое рассмотрение феномена права в его динамическом аспекте, примером чего являются, в частности, концепции правовой политики и правовой жизни, рано или поздно сталкивается с вопросом о движущих силах поведения людей в правовой сфере. Особенно актуализируется этот вопрос в ситуациях нестабильности и множественности факторов, определяющих развитие права.

Необходимость выбора между альтернативными вариантами поведения характерна не только для познавательного процесса, но и для любого иного социального действия. В правовой реальности даже бездействие зачастую представляет собой результат напряженного выбора. В свою очередь, в основе любого выбора неизменно находится определенная система ценностей.

Именно благодаря ценностному подходу становится возможной сама правовая активность субъектов, равно как и все остальные формы социальной деятельности. Придавая ценностную окраску тем или иным явлениям социального мира, индивиды и общности тем самым идентифицируют их в качестве желательных или нежелательных, связывают с ними свои интересы и намерения. Тот объект, который в глазах субъекта лишен ценностного значения, является для него «слепым пятном», то есть не привлекает его внимания и не учитывается им в своем поведении.

Как правило, под ценностями имеются в виду определенные качества предметов и явлений, с точки зрения индивидуального или коллективного опыта обладающие выраженным положительным или отрицательным значением. Согласно Британской энциклопедии, ценность – «в обычном употреблении термин, обозначающий достойное»[132]132
  Value//Encyclopaedia Britannica. 11th ed. Vol. XXVII. P.867.


[Закрыть]
. Под ценностью может пониматься «всякий предмет любого интереса, желания, стремления и т. п…»[133]133
  Ивин А.А. Основания логики оценок. М., 1970. С.12.


[Закрыть]
. Несколько иной подход к ценностям связан с тем, что «это устойчивые убеждения в том, что определенный тип поведения (действий) более значим (предпочтителен) в существующем типе культуры или культурном континууме»[134]134
  Супрун В.И. Ценности и социальная динамика//Наука и ценности. Новосибирск, 1987. С.162.


[Закрыть]
; «обобщенные представления людей о целях и нормах своего поведения, воплощающие исторический опыт и концентрированно выражающие смысл культуры отдельного этноса и всего человечества»[135]135
  См.: Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян//Социологические исследования. 1996. № 5. С.5.


[Закрыть]
.

Философские представления о природе ценностей существенно разнятся – от радикального психологизма, исходящего из относительного (релятивного) характера ценностей, которые сводятся к желаемости объекта для субъекта, или к ощущениям последнего, до объективизма, с точки зрения которого существование ценностей вообще не связано с психофизической организацией человека (М. Шелер), они понимаются как специфические качества самих вещей и лиц (Н. Гартман)[136]136
  См. подробнее: Лосский Н. Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей. Париж, 1931. С.6—15.


[Закрыть]
.

Общая структурная модель, с которой связывается представление о ценностях, основана на том, что человеческое поведение носит интенциональный (т. е. направленный) характер. Различные элементы реальности могут вызывать у человека или коллектива либо притяжение, либо отталкивание. Исходя из этого, ценность может быть охарактеризована как качество, в силу которого предмет или явление становится объектом социальных устремлений.

В повседневной общественной практике ценности наглядно проявляются в ситуациях выбора, когда от субъекта требуется отдать предпочтение тому или иному варианту поведения.

Ценностное содержание не заложено в самих предметах и явлениях социальной реальности, но привносится оценивающим субъектом. «Мы воспринимаем (познаем) людей и вещи, обладающие ценностью или не обладающие ею. И при этом не отдаем себе отчета в том, что мы, субъекты наблюдения, являемся источником ценностных критериев, а не вещи и люди – объекты этого наблюдения»[137]137
  Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С.11.


[Закрыть]
. То качество объекта, которое в данных обстоятельствах выступает для конкретного лица положительной ценностью, для другого субъекта, или для того же в иных условиях, может поменять свой знак на противоположный или стать вовсе безразличным.

В современной философии и психологии является практически общепризнанным представление об интенциональном характере сознания и поведения. Интенция – это направленность (устремленность). Наличие интенции, выступающей в виде цели действия или объекта познания – неотъемлемое свойство человеческой социальной активности.

В психологическом смысле частный случай интенциональности обозначается понятием «мотивация».

С некоторой долей условности мотивационные механизмы можно представить в виде нескольких уровней, различающихся по степени осознанности. Так, базовый (простейший) мотивационный уровень принято связывать с таким явлением, как потребность, которая представляет собой объективно существующую нехватку (дефицит) какого-либо ресурса, необходимого для жизни. Сами потребности также могут разниться по степени сложности (выживание, питание, продолжение рода, общение, самореализация, власть и т. п.), но их общей чертой является то, что они могут не осознаваться самим субъектом. Потребность, которая освоена хотя бы на эмоциональном уровне, перерастает в желание, которое по определению всегда имеет конкретный объект. Если к этому добавляется рациональное осознание, то появляется интерес; критерием осознания является возможность артикуляции, т. е. способность субъекта представить предмет своего устремления в речевой форме.

Наконец, высшая форма мотивации связана с феноменом ценности. О наличии ценности можно говорить там, где не только осознан объект стремления, но и проведена особая интеллектуальная работа – рефлексия, которая позволяет понять причину этого устремления.

В этом смысле ценности имеют ярко выраженную психологическую составляющую, поскольку действуют в тесном сплаве с чувствами и эмоциями. Так, один из основоположников аксиологии Г. Лотце утверждал, что градация ценностей определяется «приговором чувства»[138]138
  См.: Каган М.С. Философская теория ценности//Избранные труды в VII томах. Т.11. СПб., 2006. С.335.


[Закрыть]
.

Вместе с тем неверно было бы сводить ценность к одному из видов мотивации, пусть даже наиболее сложному. Ценность не тождественна ценностной ориентации конкретного лица. Как отмечал основоположник феноменологии и теории интенциональности Э.Гуссерль, объект интенции – это нечто подразумеваемое, но оно всегда больше, чем прямо подразумевается в данный момент[139]139
  См.: Гуссерль Э. Картезианские медитации. М., 2010. С.65.


[Закрыть]
. Например, мое стремление к свободе и представление о ее желаемых формах всегда является более узким, чем свобода как таковая.

С этим же связана критическая позиция по отношению к теории ценностей, сформулированная М. Хайдеггером: «характеристика чего-либо как «ценности» лишает его истинного достоинства», поскольку «всякое оценивание, даже когда оценка позитивна, есть субъективация»[140]140
  Хайдеггер М. Письмо о гуманизме.


[Закрыть]
.

Субъективизм в трактовке ценностей действительно несет опасность их обесценивания через сведение к индивидуальному произволу, личным пристрастиям и т. п. Однако ценности имеют не только субъективное, но и объективное содержание. Значение ценностей состоит именно в их двойственной, объективно-субъективной природе. Она вытекает именно из того, что происхождение ценностей остается коллективным, даже если сама оценка исходит от отдельного индивида. Ценности объективны в той мере, в какой они сохраняют свою групповую принадлежность. В этом смысле для конкретного человека различаются, с одной стороны, его собственные, субъективные ценности, а с другой стороны – ценности той социальной группы (общности), к которой он принадлежит. Последняя категория ценностей по отношению к нему выступает как нечто внешнее, в некотором смысле принудительное, а значит, объективное.

Ценности не изобретаются отдельными индивидами, а воспринимаются ими из социальной среды, часто специфическим образом преломляясь в жизненном опыте. С другой стороны, ценность, не получающая поддержки со стороны конкретных личностей, была бы лишь квазиценностью.

Объективность ценностей обусловлена их коллективным происхождением. По всей вероятности, на уровень ценностей могут возводиться лишь такие предпочтения, которые оказывают позитивное воздействие на жизнь социальной группы, которая их санкционирует и легитимирует. Иначе говоря, система ценностей – это всегда выражение представлений социального целого о том, что необходимо ему для существования.

Право как нормативная система всегда признает и защищает те социальные ценности, которые являются наиболее типичными и распространенными в данном социуме, а также носят наглядный характер и могут быть представлены в материальной, документальной, словесной форме на основе относительно строгих критериев (поэтому за рамками права почти всегда остаются такие ценности, как, например, добро, дружба, любовь и т. п., которые опираются не столько на точные операциональные описания, сколько на интуицию).

Сходство понятий «ценность» и «цена» является далеким от случайного совпадения, а отражает то обстоятельство, что современный способ общественного устройства в значительной степени основывается на категориях и представлениях обменного типа[141]141
  См.: Честнов И.Л. Истоки права//Истоки и источники права: очерки/Под ред. Р.А. Ромашова, Н.С. Нижник. Сб., 2006. С. 62–64.


[Закрыть]
. В рамках этой модели восприятия все социальные отношения и институты рассматриваются как особые разновидности обмена. Можно предположить, что сама постановка вопроса о ценностях представляет собой косвенный эффект распространения товарноденежных отношений.

В этом смысле обращает на себя внимание явная связь ценности и стоимости[142]142
  См., например: Мартышин О.В. Проблема ценностей в теории государства и права//Государство и право. 2004. № 10. С.5.


[Закрыть]
. В ряде случаев эти понятия могут выступать как взаимозаменяемые; например, согласно русским переводам, Прудон развивал трудовую теорию ценности, а Маркс – трудовую теорию стоимости, причем под ценностью и стоимостью имеется в виду одно и то же явление.

Корни этих представлений можно обнаружить в архаических культурах. Например, в классической работе М. Мосса «Очерк о даре» описываются поверья племен маори о духах вещи, так называемых «хау» (в буквальном смысле – «ветер»). Этот дух неизменно сопутствует любому предмету и обладает собственной принуждающей силой – в частности, он может обязывать того, кому была подарена вещь, к совершению ответного подарка, или мстить тому, кто украл эту вещь. При этом «хау», по-видимому, стремится «вернуться в место своего рождения» и вообще «само представляется чем-то вроде индивида»[143]143
  Мосс М. Очерк о даре//Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. М., 1996. С.99.


[Закрыть]
.

По существу, здесь уже виден процесс появления «двойника» вещи, который выполняет в сообществе различные регулятивные функции и в некоторой степени осознается как нечто самостоятельное. В дальнейшем, как представляется, происходит новое расщепление, при котором этот дух вещи начинает выступать уже в двух личинах – в виде ценности и стоимости, которые иногда сливаются. При этом ценность представляет собой отсылку к притягательным, полезным свойствам предмета, а стоимость выступает как их количественная мера в некотором эквиваленте.

Сами эти свойства чаще всего не имеют автономного бытия, т. е. не могут существовать отдельно от своих носителей. Например, «справедливость» всегда является свойством конкретного поступка или решения, «свободой» может обладать (или не обладать) конкретное лицо, и т. п. Тем не менее эти качества, вызывающие соответствующую эмоциональную реакцию у социальных субъектов, подвергаются фетишизации, или «реификации» (овеществлению), то есть воспринимаются ими как нечто самостоятельное. Таким образом, ценности приобретают опредмеченный характер и становятся основополагающим фактором, который определяет действия человека.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю