Текст книги "Иллюзия вечности"

Автор книги: Роман Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Секундочку… У меня ещё один вопрос, уважаемый, – Сашка подскочил и хлопнул по спине офицера. – Могу я потрещать за жизнь вон с теми парнями? – Он кивнул в сторону, стоявших рядом со столбом, трёх молодых солдат из патруля.

– Нет! – лейтенант повернулся с перекошенным лицом. – Валите отсюда пока…

Тут как нарочно из-за угла выскочил зелёный грузовик и, сигналя, понёсся прямо на нас, стоявших посреди дороги. Я инстинктивно отскочил назад, но Сашка… Он, пользуясь замешательством военного, рванул вперёд и побежал к патрулю.

На мгновение пока, проносящийся мимо грузовик, закрыл обзор, я потерял из виду друга. Когда же машина проехала, я увидел, что лейтенант галопом помчался вдогонку за Сашей.

– Стоять! Стреляю, – командир выхватил из кобуры пистолет и наставил его на Сашину спину.

– Сашка, стой! – я завопил на всю улицу.

Мой друг, не добежав пары метров до ребят в военной форме, затормозил и, споткнувшись, упал. Затем медленно поднялся, держа руки над головой. Я помчался к нему, обогнав медленно шагающего лейтенанта, и повис на его плечах.

– Мы уходим. Уходим, – пытаясь успокоить взбешенного командира, я закивал ему в лицо и стал подталкивать перепуганного Сашку к другой стороне улицы.

И хоть взгляд мой приковал к себе пистолет, я обратил внимание на лица молодых солдат, молча рассматривающих нас. В их лицах не было осуждения и тем более агрессии. Подумалось, что, в сущности, они просто заложники обстоятельств. Заложники под страхом дула пистолета таких же остолопов, как этот лейтенант. Он же, не спуская с нас оружия, вернулся за оброненной на асфальт фуражкой, и, тщательно отряхнув, напялил её себе на уши.

Не спеша, мы перешли улицу. Саша тащился на ватных ногах, время от времени опираясь на мою руку. Пока угол ближайшего дома не скрыл нас от патруля, я все время оглядывался назад. Усатый Рэмбо спрятал пистолет в кобуру и, подбоченившись, провожал нас отравленным ненавистью взглядом.

У первого же сквера Саша рухнул на лавочку.

– Ты видел? – он изумлялся. – Этот наставил на меня свой пистолет. Он почти выстрелил, мать его! Просто потому, что я хотел поговорить с парнями. В чем дело, Филин? Ты что-нибудь понимаешь?

– Нечего здесь понимать. У них есть полномочия. Это представители силы, которая им делегирована свыше. Ответы не у этих. На улицах подчиненные. Помимо всей этой кутерьмы с эпидемией, что-то делается не так, как надо. Контроль над ситуацией какой-то нелепый… Ты главное сам не горячись раньше времени, понял! Лезешь на рожон, идиот. Сейчас тебя, а потом и меня за компанию прибили бы на месте, вот и погуляли! Попили пивка… Давай без самодеятельности. Пока хотя бы. Вместе сперва разберёмся, что к чему, а потом уже делай что хочешь.

Переведя дух и достигнув первого открытого магазина, мы взяли по паре пива и поблизости присели на скамейку у автобусной остановки. Первую бутылку я выдул почти залпом.

– Плохо все. Чего они вдруг испугались? Отгородиться решили? Пистолетом в лицо тыкать будут?! Думаю, вообще при таком раскладе можно рассчитывать только на себя.

– Как всегда, Саш. А ты чего хотел?

– Чего угодно, только не такого вот, Филин! Никакого единения людей перед лицом общей трагедии не будет. Понял? И я не верю, что кто-то хоть пальцем о палец ударит ради защиты таких как мы с тобой. Всё осталось как прежде, – Сашка в отчаянье сплюнул себе под ноги.

– Да, как прежде. Пока так, а потом посмотрим. К чему спешить с выводами? У тебя эмоции бьют через край… понимаю. Но чего суетиться? Всегда так было. Скорее всего, власть имущие воспользовались собственно этой властью и отгородились от нас. Военных на улицу выгнали. А раз те пошли, значит им чего-нибудь обещано. Все ок. Государственный бизнес процесс. Ну, а ты то чего с этим сделаешь? Куда вот ты попёр на вооруженных солдат? Герой в штанах с горой. Остынь. Надо осмотреться. Мы с тобой в столице, понимаешь?… И если уже с самого начала так всё пошло, это не значит, что везде дело дрянь. Уедем из Москвы подальше, там все иначе. Все свои. Любой мент чей-то сосед. Да их все в лицо знают! Они же тоже люди, тем более, молодые все ребята то. Там можно будет разговаривать. А здесь дыши глубоко, Стаф, и не дергайся.

– Ты же знаешь, меня раздражает это погоняло – Стаф! – Саша зыркнул грозно, но наткнулся лишь на мою улыбку и морщины на его лбу разгладились. – Тоже придумали ерунду какую-то. Как собака.

Я посвистел и похлопал по колену, будто подманиваю четвероногого. Друг поддал подзатыльник мне по загривку и посмеялся.

– Власть… А может ты и прав? – Саша склонил голову и сосредоточенно изучал бутылочное горлышко. – Просто привычная реакция на чрезвычайную ситуацию. Ну, сколько это ещё продлиться? День, два… Генералы то, небось, все уже червей кормят. Погоны с большими звёздами раньше полтинника вроде не вешают? Значит кандидаты… Стоп! А кто скажет о том, кто сейчас у руля? Президента ты вчера по телику не видел. Может, его уже и нет в живых? Другие наверняка лыжи навострили уже в теплые края доживать отпущенное. Похоже на то, а? Что ты молчишь? Зачем власти в таких условиях холодная страна с народом на улицах? Вот увидишь, Филин! Исчезнут все эти кордоны, и очень даже скоро. А народ сам разберётся что делать. Вот хоть и мы с тобой могли бы сами решать куда идти, что брать, а что нет. Вся власть народу, понимаешь?!

Я удивленно посмотрел на Сашку: – Вот ты даешь, пролетарий.

Мы рассмеялись.

– Ладно. Шутки шутками, Сашок, а если серьезно, то, думаю, уже должны быть какие-нибудь сборища взаимной поддержки, что ли. В одиночку в такое время никак не протянуть. Случись, что с тобой, так и истечёшь кровью в своей квартире. Страшно же.

– У меня есть ты, – Сашка с надеждой посмотрел на меня.

– Правильно. У тебя есть я, у меня есть ты. Нам, как бы, повезло. А у кого нет? Да и вдвоём не очень-то надежно. Давай по знакомым пройдем. И совесть не замучит потом, и себе поможем. А если объединимся… Сечешь? Может, вообще поселиться где-нибудь вместе? Жить коммуной. Как тебе? Ведь, по сути, что с тобой можно сделать, когда за спиной целая орава?! За теми друзья друзей потянутся. А это, брат, сила. Социум!

Во время протянувшейся паузы я сам задумался над сказанным. Это правильная мысль. Я был в этом уверен. Мы остались с Сашкой вдвоём. Нет больше общества, окружавшего нас ежедневно. Пожалуй, что нет и не будет уже свиданий на последнем ряду в кинотеатре, нет шумных сборищ в кабаках, не осталось ничего такого из прошлого. Вот так, в опустевшем городе, на пару, мы не протянем. И действовать нужно быстрее, пока ещё люди остались в своих домах, и их можно было бы найти.

– Я хочу встретиться с Ольгой, потому что она второй близкий человек после тебя. А ты никому не звонил из своих знакомых?

– Да когда, Андрей?! Ты о чем? – Саша открыл вторую бутылку пива и присосался к горлышку. – Позвоню, когда придём. Считаешь нужным – позвоню.

– Слушай, было бы неплохо, если б все-таки удалось где-нибудь раздобыть автоответчик, – я вернулся к утреннему разговору. – Только реально ли это? Ты заметил, что все магазины кроме продовольственных закрыты? Мы с тобой аптек пять прошли, везде глухо. Всё законопачено с пломбами, да вояки кругом. Даже не понятно кому в голову пришло всё это закрывать? Хозяевам что ли? Для чего только беречь это барахло?… Денег уже не выручить. Да и на кой они? Деньги… Эх, надо было ещё вчера порасторопней быть. Глядишь, чего-нибудь бы да урвал?! – Я посмотрел на друга:

– Так что будем делать?

– Снимать трусы и бегать… – Сашка обернулся ко мне, и появившаяся улыбка сползла с его лица. – На Кузнецком есть большой магазин. Если и он закрыт, тогда только с чёрного хода. Ну, ты понимаешь.

– Конечно, понимаю! Мы бы и сейчас могли.

– Только давай без беспредела, Филин. Жить надоело? Сам мне втирает, что, мол, осмотреться надо сперва и всё такое. И тут же на скачок намылился. Видишь же сам, что кругом патрули. Думаешь, они просто так здесь ошиваются? Не успеешь и пукнуть, как словишь пулю в башку. Здесь только в ночь идти… Или, вот! Можно было бы по пустым квартирам пошарить, – мой друг мгновенно завёлся от новой идеи. – А что? Ведь, если в доме все умерли, чего добру зря пропадать? Это хорошая идея, Филин… Поверь, это лучший выход, пока во всяком случае.

– Да нет. Это не вариант, – я покачал головой. – Откуда ты узнаешь, что там, куда лезешь, уже все умерли? А если и так, то у них могли родственники, друзья остаться. Придут за имуществом, которое им нужно не меньше, чем нам, а там пусто. Тогда надо, по крайней мере, знать о квартире. С замком проковыряешься, а попадешь в клоповник с мышью в холодильнике. Это не вариант. Может быть, позже… не знаю.

Наступило молчание.

– Ну и где мы тогда возьмем этот долбанный автоответчик?… А где достанем одежду? – Саша не выдержал, – Скоро дожди и холода. Я собирался себе ботинки тёплые купить. У меня нет их. Отцовские малы. У него нога меньше. Что делать то? Пока ты будешь зад тут мять, другие, кто посообразительней пропылесосят всё кругом и вопрос закрыт. Что за дебилизм действительно, закрыть магазины? Кому хоть в голову это пришло? Не понимаю, – Сашка рассердился, в том числе и на меня из-за моих колебаний.

– Саш, не кипятись. Товаров было произведено достаточно, а людей уменьшилось. Мне кажется, всем хватит в итоге всего. Впрочем, без гарантий конечно… Давай-ка, пойдем на Кузнецкий. Посмотрим, может всё не так уж плохо.

Допив пиво, цедя его приятную горечь сквозь зубы, мы побрели дальше. Как раз, когда тронулись с остановки, на дорогу вышел очередной патруль. Двое ребят, похоже, срочников. Где-то сверху из окна дома, у которого мы расположились, прилетел на асфальт дымящийся окурок. Я посмотрел наверх. Все закрыто. А ведь мы громко говорили. Да и чёрт с ними!

Дойдя до бульварного кольца, мы всё чаще встречали людей на улице. Всё также они изучали друг друга. Без контакта. Даже не желая его. Мне показалось, стало больше пьяных. Но без потасовок.

– Ты только посмотри, – мой друг ткнул пальцем в сторону скопления людей на месте бывшего памятника Дзержинскому. – Первый раз такую толпу встречаем.

Посреди площади собралось не менее двух сотен людей. Из центра толпы разносились громкие крики. Мы подошли ближе. По периметру, в качестве оцепления, стояли вооружённые солдаты и милиционеры на лошадях. Гнедая под грузным сержантом предупредительно фыркнула на нас.

Протолкнувшись сквозь первые ряды людей, я увидел импровизированную трибуну, на которой стояли шесть человек. Образовав полукруг, они возвышались над толпой и взирали вниз. В центре подиума размахивал рукой оратор. Это был мужчина лет сорока, одетый в просторную куртку и широкие чёрные брюки. На его голове скособочилась кепка с опущенными ушами, а под подбородком, закрывая большую часть лица, была перетянута плотная материя телесного цвета. Мужчина орал, прижав к тряпке, прикрывавшей рот, мегафон. Сквозь искажавший голос ужасный треск доносилось:

– … верю, что мы все спасемся. Но спасение не даётся легкой ценой, уж можете поверить. Мы все сегодня должны покаяться, пока не поздно. Покаяться в призрачности наших прежних побуждений. В греховности страстей. В грехах, которые вы только помышляли сотворить. Ибо грехи наши рассердили Господа Бога… И что в результате? Я отвечу Он дарует нам мучительную смерть в избавление, а мы в ответ лишь должны принять её с благодарностью. Дарует, поймите! Ибо это дар, а не наказание. Великое испытание… Только покаявшийся и признавшийся в своих грехах сможет уцелеть и здесь, на греховной земле. Его так помилует Господь в назидание страшным грешникам…

– Патриарх русский умер! Почему Отец небесный не защитил его? – стоявший неподалеку от нас, длинноволосый парень с бледным лицом выкрикнул в сторону трибуны. Сконфузившись, он обернулся к толпе: – Я слышал сегодня по телевизору, он мёртв. Клянусь! Истёк кровью, как и все остальные.

Толпа загудела. Прерванный оратор, сверкнув глазами, уставился в нашу сторону в попытке разглядеть наглеца.

– Неве-е-ежа! – мегафон загудел, резонируя с воплем. – Кто дал тебе право рассуждать? Патриарх с нами. Он рядом с тобой сейчас. Мучается за тебя же… Со слезами на глазах наблюдая, как ты постыдно торгуешься с дьяволом за свою жалкую душонку! Чего ты добиваешься? Хочешь знать правду? – Он протяжно взвыл, взмахнув свободной рукой. – Господь Бог призвал его себе в помощь к вратам великого суда. Мы были и останемся лишь безмолвными свидетелями ЕГО воли. Если ОН решит, то завтра уйду и я. И ты!.. Такие, как ты, в первую очередь! Но воля его такова, что на моё место придёт другой, чтобы нести правду всем грешникам. Наставить их на правильный путь, ибо он единственный, чтобы сохранить душу. Мы все вынудили Бога преподать последний урок человечеству. И я, и ещё многие после меня должны открыть вам глаза на это. Я горжусь своей миссией, ибо…

– Что делать-то? – кто-то вновь прервал речь оратора.

– Что делать?… Идите в храм! Молите Господа, чтобы он отпустил вам грехи ваши и простил вас. Простил, как прощал много раз до этого. Теперь нужно сделать гораздо большее, чтобы вам отпустили грехи. Пройти обряд очищения! Обряд свершения добра по отношению к ближнему. Вы должны принять на себя ответственность за грехи умерших и возлюбить живущего собрата. Искупить вину человечества. Останьтесь с Господом, не ищите мирских благ более. Настал день суда страшного, так встретим его с чистым сердцем и помолимся все вместе. – В пылу экстаза оратор сорвал с головы кепку, и по лбу протянулись нитки красных дорожек. Передав соседу мегафон, он воздел руки к небу и затянул неизвестную молитву. Им же, похоже, и сотворенную накануне.

– Пойдем отсюда, мне тошно, – Сашка потащил меня за рукав прочь из толпы. – Начался карнавал.

Мы удалялись от площади, а вдогонку еще долго раздавалось: «…Господи, прости нам прегрешения наши! Не лишай нас своей любви. Слава тебе! Аллилуйя…».

Пройдя мимо обветшавших особняков Кузнецкого моста, мы свернули на Неглинную и с нее добрались до закрытых дверей одного из крупнейших в городе магазинов бытовой техники. Зелёная вывеска над входом гласила: «МЫ РЕШАЕМ ПРОБЛЕМЫ». И ещё один козырный ход на бумажке, прикрепленной к стеклу: «Работаем без выходных. Принимаем в оплату валюту». Встав у порога, мы молча взирали на висячий замок.

Внезапно мне пришло в голову: – Саш, скажи ты крещённый?

– Да. А что?

– Да так, ничего. Просто захотелось узнать. – Я сел на ступеньки у входа. – Когда крестили, дитём был малым?

– Точно. В детстве. – Сашка смотрел на меня сверху вниз. – А сам-то крещённый?

– Я?… Нет. Хотя мама хотела. Все какого-то случая ждала, да вот не успела. Жалею ли об этом сейчас?… Не знаю. Рассуждаю только сам с собой, что смысла нет, в обряде этом участвовать, если не понимаешь, что происходит на самом деле. Лишь бы приобщиться к этому, как и все? Не хочу. Что движет верующими? Добродетель или страх перед Дантовыми кругами ада? Если уверовать в них, то конечно грешить перестанешь. Только грехом считаю не всё то, за что души кнут Миноса у того же Данте принимают. Мораль общества давно как обновилась, а заветы прежние. Не справедливо. Не считаешь? Уж как-то обреченно изначально судьба человека выглядит. И за все кара, кара, кара… Впрочем, сознаю, что может всё так и есть. Ведь в судьбу верю. В отсутствие случая верю. В проявления чудес верю. Значит, и в Господа верю?

– Что-то ты упростил, Филин. Хотя я и сам тоже… Крест вот ношу, а верить не знаю во что. – Саша бережно вынул из-под рубашки золотой крестик на цепочке и повертел его в руках. – Слушай, Андрюх. А нет такого ощущения после встречи с этими товарищами на площади, что скоро мы все очень даже будем подкованы в этом вопросе. Мне кажется, горлопаны сейчас повылезают из всех щелей. Ведь тема то реальная. Подумать только: наказание Богом человечества за его грехи. Может так оно и есть? И вот ведь, не скажешь, что аудитория таких сборищ протестная. Напротив даже. Весьма контролируемая. Примирись с утратой и кайся. Чего тебе ещё?

– Все может быть. Я уже ничему не удивляюсь.

Еще с полчаса мы проторчали у закрытых дверей, раздумывая о том, что делать дальше. В голову не приходило ничего путного. Улицу перебежала собака, облаяв гонимую ветром обертку из-под шоколада. Скрипела водосточная труба.

Рядом, то и дело, проходили люди. Кто что-то тащит, кто налегке, чуть ли не праздно. Это будний день. Мы догадывались, что раз есть электричество, ходит транспорт, торгуют продуктами – люди заняты на работе. И всё же их так мало на улице. Сколько же нас всего?

Я посмотрел на часы – 16:39.

– Сашка, нечего здесь сидеть. Скоро вечер. Стемнеет, а мне ещё домой надо успеть. Сделаем так: ты идешь сейчас к себе и по дороге заскочишь в магазин за жратвой, – я вытащил из кармана бумажник и, оставив себе мелочь на проезд, отдал все деньги ему.

– Я сажусь в метро и еду домой. Соберу там все свои пожитки и прочее, а потом к тебе. Идёт?

– Давай. А чего купить-то? – он стоял с опущенной рукой, сжимавшей купюры. Я в очередной раз улыбнулся над ним. Мой смешной друг. И самый преданный из всех с кем мне доводилось сталкиваться по жизни. Как собака, ей богу.

– Да чего хочешь! И выпить чего-нибудь посмотри. Всё. До встречи.

Развернувшись, я пошел в сторону ближайшей станции метро. Пройдя несколько метров, вдруг опомнился: – Саня! Стой, – я развернулся и заорал в спину удаляющемуся другу.

Он обернулся: – Чего тебе?

– Если вдруг позвонит Ольга, скажи – я дома, пусть звонит мне. Если не получится, пусть приезжает к тебе. Понял? – мой крик отражался глухим эхом от стен старых зданий, и виднеющаяся вдалеке парочка обернулась.

– Хорошо. Я понял, – Саша махнул мне рукой и потопал дальше. Я провожал его взглядом. Думая о нас. О продолжавшейся жизни.

6 Дневник: 02. Скворцов

К моему облегчению метрополитен продолжал работать. Я уже понимал, что ещё день, может быть два, и постепенно всё здесь встанет замертво. У города назревали серьёзные проблемы с обслуживанием собственного сложного и зависимого организма. Он тоже дал течь, получив весомые пробоины. И рано или поздно пойдет ко дну.

Каким-то силовым решением центр заставлял ещё делать обороты привычный маховик быта, но анархия не за горой. Полагаю, каждый уже осознал жизненную необходимость подготовки к самому худшему. А значит, будет конкурентная борьба. Кто не успел – тот, как известно, опоздал.

Я спустился на платформу. Внутри были люди. Не так много, как вчера, но были. Идя по платформе, я время от времени ловил на себе завистливые взгляды сограждан, замотанных по уши шарфами и платками. Они стояли в просторных одеждах, скрывающих повязки на теле. «Кандидаты на вылет» – так я их назвал про себя, в душе бесконечно сочувствуя несчастным. Сегодня они, а завтра ты можешь примерить на себя папино пальто.

Интервалы в движении поездов ещё больше увеличились. Отсчёт времени с предыдущего поезда остановился на двадцати семи минутах перерыва. Стуча стальными ободами по рельсам, подъехал электровоз. Сидячих мест в вагонах полно. Удобно устроившись, я направился к дому.

По улице расхаживали вооружённые патрули. Их было меньше, чем в центре Москвы, но, вместе с тем, не покидало ощущение, что ты как на ладони у них.

По дороге мимо меня прогромыхал грузовик. Из-под колес разлетелась листва.

Листья, опавшие листья… Неожиданно пришла в голову мысль о непривычно большом их количестве, покрывшем серый асфальт мегаполиса. Ну конечно, на дворе стояла осень, но позвольте… рановато для листопада. Я огляделся. Это не бросалось сразу в глаза, однако, высаженные вдоль дороги тополя, выглядели как-то по-другому. Какими-то разнородными что ли. Одни, густо покрытые зелёной листвой, словно излучали здоровье, играя ветками под лёгким напором ветра. Другие же поникли, роняя словно слёзы, со склонившихся к земле ветвей, мёртвые листья. И похожая картина была везде. Деревья и кусты. Кто-то засыхал, погибая, кто-то тянулся к солнцу, радуясь новому дню. Неужели в этом страшном диалоге со смертью приняли участие даже растения? Ответ напрашивался сам.

Новое открытие потрясло меня гораздо больше, чем весть о смертности среди животных. Я доплёлся до своей квартиры и ввалился внутрь.

Уже с порога нечто эфирное принялось обхаживать и успокаивать меня. На душе полегчало. Я был дома, в привычной для меня обстановке, где каждая мелочь была связана со мной и безмолвно поддерживала дух. Захотелось прилечь на диван, закрыть глаза и забыться в глубоком сне. В хорошем сне, в котором со мной рядом были бы родители; Сашка и его родители оставались бы вместе и радовались жизни. Где всё было бы как прежде, а сегодняшняя реальность – оставалась лишь телевизионной хроникой фантастического романа. Но время это ещё одно обстоятельство, которое имело свойство завершаться. До которого часа работало метро? Я не уточнил, дурья башка. Значит, следовало спешить.

Я залез на шифоньер и достал оттуда две вместительные сумки. Скинул их на пол. В воздух взметнулись облака пыли. Ногами отфутболил сумки в комнату и принялся за дело.

В первую очередь я упаковал одежду. Тёплую. С расчётом на осенние заморозки. Затем рассыпал сверху всё содержимое аптечки и сунул туалетные принадлежности. Надувшаяся пузырем первая сумка была готова. О том, чем наполнить вторую мне пришлось поломать голову.

Сперва я извлек из шкафа несколько книг, которые собирался прочесть на досуге, и положил их. Посмотрев сверху минуту, я вытряхнул все обратно и уложил любимые музыкальные диски и кассеты. Это мне показалось правильным и тогда дело пошло. В сумку друг за другом отправились: медицинская энциклопедия, англо-русский словарь, аудиоплейер с треснувшим корпусом, колода игральных карт, будильник, альбом с фотографиями и пачка презервативов. Пустоты заполнил прочей мелочью, которая могла бы сойти за полезную в будущем. Последним, что я взял, был дневник. Прежде, чем положить его в сумку, я повертел пухлую книжицу в руках. Затем сел с ним к окну и, открыв новый лист, написал:

19 сентября. Всё сильно изменилось вокруг, но я остаюсь самим собою. Я по-прежнему могу вести этот дневник и радоваться тому, что рука моя тверда.

Задумавшись на мгновение, я продолжил:

Родители моего друга детства уже умерли. Сначала мать, а за ней и отец. Вспоминаю сейчас себя шесть лет назад, когда остался один. Тогда мне не хотелось жить. Думаю, что Знаю, что я, если и очень сильно хотел тогда, не смог бы убить себя. Был ли я слишком молод в то время, чтобы понимать такие вещи, как судьба и её неотвратимость? Наверно, нет. Уже тогда я ясно представлял себе, что не могу уйти просто так. Похоже на то, что каждый из нас несёт на себе неизбежную карму и кровь из носу должен выполнить свое предназначение. Есть ли оно у меня?

Безусловно. Я буду ждать момента, сам ли стараясь или будучи ведомым чем-то. Кем-то.

Новоявленный проповедник заявляет, что все грешники должны заплатить за содеянное. Мол, ради этого вся нынешняя эпидемия и была затеяна Богом. Может и так. Но тогда, кто объяснит тот факт, что огромное количество настоящих мерзавцев разгуливает по Земле. А такие добрейшие люди, как Сашкины родители, уже умерли? Уверен, что мой сокурсник Монарёв – вор и скотина, по-прежнему с румянцем на щеках греется на солнце. Как же так? Церковь объяснит мне это? Объяснит. Но, увы, не убедительно.

В тяжелые дни после смерти родителей в моей голове бесчисленное количество раз прокручивалась ситуация, в которой я находился в машине рядом с отцом. Я в самый последний момент успевал заметить, что он уснул за рулём и будил его за минуту до того, как машина улетит в кювет. Но всё это, к сожалению, оставалось только желаемым вымыслом. Может, теперь я окажусь с кем-нибудь рядом в самый нужный момент? Я очень надеюсь на это.

Я позвонил Оле. Очень хочется, чтобы именно она была сейчас со мной. А мне то казалось, что я переболел свою любовь к ней навсегда! Пути Господни неисповедимы. Как бы это не прозвучало, но я сожалею о том, что её мать ещё жива. Мне тошно и вспоминать о том, как она отняла у меня Ольгу. Эти вечные нравоучения для дочери о моей ничтожности. Сама ты ничтожество, чучело лесное! Мне «посчастливилось» один раз невзначай попасть на её «выступление». Жаль, я тогда позабыл про тебя, мой дневник. А то застенографировал бы. Вот бы сейчас с ней вместе вспомнили бы! Ну да ладно. Кто старое помянет, тому… Я посмотрел на часы – 19:26. Время стремительно течёт.

Мы должны быть вместе. Я, Сашка, Оля, их друзья и близкие. Каждый из нас нуждается в помощи. Эпидемия не щадит никого. Колпаком накрыло всех – и старых и молодых. Молодых меньше, но позднее это происходит и с ними, а значит, и мы тоже стоим в очереди (надеюсь с конца).

Я посмотрел на исписанную страничку. И в итоге решил, что мне нечего больше добавить. Пока нечего.

Бросив дневник в сумку, я взял телефон.

– Алло, – ответил мой друг.

– Шура, это я. Готов ехать к тебе. Ольга не звонила?

– Нет. Ты чего так долго? – в его голосе прозвучали нотки обиды. – Я тут без тебя как без рук. Поторопился бы.

– Уже лечу, босс! – я хлопнул трубку на аппарат.

Лифт не работал. Началось. Взвалив на плечи две увесистые сумки, я, как пингвин, заковылял вниз по лестнице в подъезде. Шаги загромыхали в тишине лестничных пролетов. Минуя второй этаж, я услышал, как за спиной открылась дверь, и кто-то выскочил на лестницу.

– Постойте! Молодой человек, – заверещал мужской голос, обращавшийся без сомнения ко мне. – Обождите на минутку.

Я, не без труда, развернулся на узкой лестнице и увидел коротко стриженого мужчину лет сорока, живущего в нашем доме. Я узнал лицо, несмотря на его болезненную бледность. На мужчине болталась, расстегнутая на груди рубашка, обнажая тёмные волосы. Мятые, дорогого покроя брюки держались на одной пуговице. Он застыл, стоя в носках на грязном кафеле, с мольбой взирая мне в лицо.

– Здравствуйте, – я ответил, напрягшись внутри. Но, не подав, как кажется, виду.

– Юра? – он выгнул спину, с надеждой в глазах.

– Нет… Андрей, – я протянул руку и он, мгновенно обхватив её горячими ладонями, пару раз осторожно качнул.

– Извините, Андрей. Так долго живём по соседству, а я до сих пор не удосужился подружиться с людьми, – сосед попытался улыбнуться. – Вы же с шестого этажа?

– Опять не угадали, с седьмого, – мне очень хотелось, как можно скорее отвязаться от этого типа, но в ситуации, когда люди стали вымирающим видом, приходилось проявлять внимание к любым особям, способным с тобой разговаривать.

– Ах, с седьмого. Я снова ошибся. У вас всё в порядке?

– Ну, если можно так сказать… я в порядке.

– А у меня, знаете ли, умерли жена и дочь. – Он моргнул. Глаза блеснули над застывшим в вымученной улыбке ртом. – Остался один. В квартире полной призраков.

– Мне очень жаль, – я искренне сочувствовал ему, но при всей своей сентиментальности не мог прижать вдовца к груди.

– Да… и мне жаль. Жаль, что всё так происходит. Казалось, жизнь налаживается, у меня всё получалось. Я, наконец, достиг желаемого статуса, – он попытался подмигнуть, но в итоге сощурился промокшим глазом. – Вы знаете, Андрей, как страшно остаться одному? Как всё теряет смысл в один час?

– Наверное, да.

– Да… и вот теперь я многого достиг и, одновременно потерял всё. Просторная квартира, полная бесполезного хлама, деньги, которых так долго добивался. И, спрашивается, зачем это сейчас? То, что происходит, ведь это просто сумасшедший бред, в который невозможно поверить. Не сон ли это?…

Я молча смотрел себе под ноги: идея со сном не была новой.

– Послушайте, Андрей, – мужчина осторожно тронул меня за плечо. – Если вы остались один… может, будем общаться? Вы можете остаться у меня. Вдвоём будет веселее. Поймите меня правильно, ради бога. Просто, когда в живых осталось так мало людей, рядом значительно легче.

Я посмотрел на него: – Спасибо, но я навсегда уезжаю отсюда. У меня остался один мой самый близкий друг. Я нужен ему. Видите, – я кивнул на сумки, давящие мне на плечи. – Я забираю отсюда всё.

– Как жаль, – разом сникнув, мужчина будто съёжился. Показалось, что он даже уменьшился ростом. – Очень жаль.

– Послушайте… я могу навестить вас, когда вернусь сюда ещё раз, – я попытался приободрить его.

– Спасибо. Вы очень добры…

Вдруг сосед выпрямился, и его глаза заблестели от внезапной идеи: – Может, я могу вам чем-нибудь помочь? Поверьте, мне ничего не нужно взамен. Просто, мне стало бы легче на душе, если бы я смог вам чем-то помочь. У меня есть деньги. Возьмите их. Я прошу!

– … Я не могу. Мы с вами едва знакомы. Я не могу.

– К чёрту условности, – он оживал на глазах. – Это сущий пустяк.

– Не знаю… – я замялся. – Единственное, что нам нужно это автоответчик, но просить его у вас, простите, нелепо как-то.

Не успел я и договорить, как он с криком – «Подождите», помчался в свою квартиру. Я стоял и чувствовал себя не на своём месте. В данной ситуации, конечно, все меры хороши, но обирать отчаявшегося человека мне не хотелось. Проще было бы разбить витрину и, рискуя собственным задом, обчистить магазин. Решившись, я повернулся и пошёл вниз. Но не успел сделать и трёх шагов, как сосед вновь выскочил на лестницу.

– Куда же вы?… Стойте. Я принес вам автоответчик, – он догнал меня и развернул к себе лицом. – Берите и не вздумайте спорить. Если вы не возьмете это, то станете виновником моей смерти от потери веры во взаимопомощь.

Он с силой впихнул мне подмышку телефонный аппарат и достал из кармана брюк увесистую пачку купюр.

– Деньги я не возьму, – я шарахнулся от его руки, как от прокажённого.

– Вы же неглупый человек. Я знаю, что они вам ещё пригодятся. У меня осталось достаточно. Поверьте. Берите их и живите. Живите так, как вам хочется… чтобы каждый день думать о спасении души, а не о том, на что её содержать. Берите и выкиньте из головы всякую чушь о достоинстве и гордости, они пригодятся вам в действительно требующих того ситуациях. – Он сунул банкноты мне в руки и, развернувшись, быстро пошёл к себе.

Я стоял и провожал его взглядом: – Я даже не знаю, как вас зовут.

– Олег Петрович. Скворцов, – он улыбнулся мне на прощанье.

– Обещаю вам, Олег Петрович, что навещу вас. Что мы с другом навестим вас, – я говорил это искренне, чувствуя теперь глубокую симпатию к этому человеку (как переменчивы мы в чувствах). Просто мне стало вдруг хорошо от того, что люди ещё остались способны на бескорыстные поступки. И не только в свете нынешних дней.Сосед махнул на меня рукой и скрылся за дверью квартиры.

7 Вечер. Новости

Сашка с грустной миной на лице открыл мне дверь. Минуты одиночества негативно сказались на нём. Наивно было бы с моей стороны полагать, что он так скоро свыкнется с потерей родителей.