Текст книги "Братья-медвежата"

Автор книги: Роман Искаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– А поблизости нет таких?

– Кого?

– Пчёл, что пониже живут.

– Мишутка мой, – ласково посмотрела медведица на своего выросшего с весны комочка, – ты же не думаешь, что всё всегда будет идти так, как мы хотим? Это было бы здорово, но иногда, случается, что перед нами встают препятствия и иногда они именно такие, каких мы всю жизнь боялись.

– Так бывает? – тут же перебрал в голове все свои страхи Мишутка. Вышло очень много. От непонятных ночных уханий, до мифического животного на двух ногах с громыхающей палкой.

– Конечно, – словно прочитала мысли мама, – но большинство таких страхов рассосутся сами, вот увидишь. Но некоторые придётся преодолеть самому.

– Ой-ёй-ёй! – послышалось с дерева.

– Что такое? – встрепенулась мама.

– Не могу ползти дальше, меня ужалили в нос, и слёзы брызнули! – пожаловался Пашутка.

– Пашутка....

– Ой! Ещё раз! Ма-ам, больно! Ты говорила так не будет! Кажется, прям туда же!

– Преодолеть свои страхи, когда нужна помощь, – так же ласково проговорила мама Мишутке и затем обратилась к старшему медвежонку, успокаивая его:

– Послушай меня…

Мишутка же, всегда боявшейся подниматься вверх по дереву выше, чем до второй ветки, вдруг нашёл в себе силы, как только увидел, что его брату угрожает опасность. Он подбежал к толстому стволу и, уцепившись так крепко, как только мог, пополз спасать своего храброго брата, попавшего в беду.

– Вот вы где! Паша, держись! – донеслось сверху, это был Быстрик, – ты очень сильный медведь!

– Быстрик, помоги отогнать эту… мелкоту! Ай-яй! Больно! – хныкнул Пашутка, но продолжил настырно ползти вверх, вытирая лапами слёзы. Всё же он был медведем, а не каким-то там зайцем с длинными ушами.

– Простите меня великодушно, дорогие друзья, но у меня нет такой жёсткой шерстяной защиты, как у вас, поэтому я предпочитаю оставаться на безопасном расстоянии, – прокричал откуда-то из-под небес соколик.

– Ты же сокол! Бесстрашная птица! А каких-то пчёл испугался! – крикнул Пашутка. Мама с гордостью смотрела, как оба её сына превозмогали боль, боролись со страхами.

– Вот вам, вот вам! – отмахивался Пашутка от защищавших мёд пчёл, пиная лапами воздух и постоянно соскальзывая.

Пока Пашутка вёл заранее проигранную войну с пчёлами, отвлекая их на себя, Мишутка, по другой стороне дерева подобрался к самому улью. Жужжание стало громким и грозным, предупреждающим об опасности, внушающим опасение, но тягучий, ароматный запах душистого мёда пересиливал всё и придал сил.

– Посторонись! – вскрикнул Мишутка и отмахнулся лапой так, что сбил улей.

Похожая на вытянутую юлу конструкция, являющаяся пчелиным домом, ринулась вниз, а за ней и чёрная, жужжащая туча.

– Эй, там! Аккуратней! – только и крикнул Пашутка, когда мимо уха просвистела и прожужжала вся опасность.

– Фуух, – выдохнули оба брата и рассмеялись. Мишутка от того, что на носу у его брата вспухли две большие шишки, третья уже начинала наливаться, а Пашутка от того, что впервые увидел своего брата выше себя на дереве.

– А у тебя оказывается хвостик короче моего! Отсюда хорошо видно!

– Ну, не смотри! – смутился Мишутка и заскользил вниз. Его примеру последовал и старший брат, тем более, что мама их уже звала:

– Спускайтесь скорее сюда! – кричала она, не спеша, по-деловому, раскрывая улей.

– Мам, мам! Как круто было! Видела? – первым кинулся к ней воодушевлённый Пашутка, забывший все страхи и обиды, – и у меня больно вот тут и тут! Смотри! – показал он лапкой те места, куда ужалили его пчёлы.

– Ничего страшного, в первый раз бывает, держи, вот – протянула мама лапу смоченную мёдом, – дайка я тебя.…, – медведица принялась намазывать нос сына, – Только не слизывай всё!

– Ой, как вкусно! – тут же забыв об укусах, слизал весь мёд с носа Пашутка.

Мёд действительно оказался невероятно вкусным лакомством. Вкуснее него ничего не было и быть не могло.

– Как вкусно! Как вкусно! – повторяли братья, ещё неуверенно, но уже быстрее и быстрее засовывая лапку в улей и выуживая очередную порцию. Главное в этом разорительном деле было беречь нос, от всего остального их прекрасно защищала шерсть. А пчёлы всё кружили, не мирясь с разорением их кладовой.

Медвежата были довольны, мёд однозначно стоил всех усилий по его добыче.

– Ну, всё, всё. Оставьте мёд для пчёл, – наконец проговорила мама, сама слизнув буквально пару капель, – Плохо, конечно, что мы сломали им один из домов. Надо бы его повесить.… Хотя, думаю, пчёлы справятся сами.

– Это уж точно! – поддакнул Пашутка.

Мама же их наставляла:

– Вы у меня молодцы, но ульи не всегда могут выглядеть так. Иногда они попадаются в пустых стволах деревьев, в дуплах. Тогда туда надо с огромной осторожностью засовывать лапу и лишь когда приловчитесь – аккуратно мордочкой.

По итогам операции, впервые проведённой медвежатами, практически самостоятельно, Пашутка оказался изжален аж три раза, в то время, как Мишутка отделался лишь прикушенным языком, когда он торопливо наслаждался чудесным вкусом мёда: лакомством тут же ставшим для обоих братьев самым любимым.

– Мам, мам, – когда уже шли обратно, закосалапил Пашутка рядом, – мам, а я не специально плакал! Слёзы сами выступали! Хотя было очень больно!

– Ничего страшного, иногда плакать можно.

– Правда?

– Конечно.

– И это не стыдно?

– Нет. Как это может быть стыдно, если вы показали себя такими храбрыми сегодня. Оба. Так что вы настоящие медведи.

Оба брата зарделись ярче солнца. Пашутке, благодаря трём налившимся укусам, это получилось лучше.

– Извольте заметить, – наконец-то подлетел Быстрик и сел на спину Мишутке, – что я говорил о необычайной вкусноте для вас, этой непонятной жёлтой жижи.

Пашутка лишь фыркнул. Но от соколика не укрылось счастливое выражение его мордашки. Про себя же Пашутка всё удивлялся, как такие мелкие, жужжащие пчёлы, могут быть столь же сильными, как и он – медведь.

– Быстрик, а вот ты оказывается струсил сегодня.

– Я? – распушился соколик, – да как вы могли такое подумать! Надо же! Какие невоспитанные! Кто вас научил такому? Если хотите знать…

– Трусишка, трусишка! – залились оба братика.

– Вот как?! – выдохнул оскорблённый до глубины души соколик, – Приятной ночи, господа!

И приготовился было взлетать, когда специально замешкался и покосился в сторону Пашутки и Мишутки. Те довольно улыбались:

– Хорошо, прости нас. Ты не трусишка, а самый настоящий сокол!

Быстрик, конечно, простил их. Да и как можно было не простить? Они же были самыми настоящими друзьями.

Паргай-Куорг

Начавшийся днём обложной дождь, к вечеру перешёл в июльский ливень с громыхающими небесами и яркими вспышками, контрастно освещающими скопления грозных туч, приводящими в движение на земле уснувшие тени. Стихия бушевала половину ночи, а ну утро брусничный рассвет пролился на озёрный край. Край, ставший на лето настоящей кладовой для медвежьей семьи. Он им давал всё необходимое, но потребность в познании законов тайги, отправляла медвежат на встречу всему новому. Мама не забывала обучать своих детей всем премудростям жизни, с первых дней готовя их к самостоятельности. Братья учились быстро и охотно, воспринимая жизненные уроки, как весёлую игру. Не всё давалось им легко, но подбадривая друг друга, помогая во всём – они справлялись со всё более и более сложными вызовами тайги. Разве что рыбалка, когда мама резким движением лап вылавливала из реки самых больших рыбёх, так и не могла даться медвежатам, больше расплёскивающих речную воду, без особого результата.

– Ого! – дивился в таких случаях Быстрик, когда в очередной раз, лишившись терпения, Мишутка или Пашутка со злостью кидались в реку, поднимая тучи брызг, – вы так всё реку выплесните на берег.

Пашутка лишь фыркал, продолжая бултыхаться, но Мишутка, не хотевший выплескать реку и лишиться питательной рыбы, переставал так плюхаться. Правда и его хватало ненадолго, буквально через несколько минут, поднимая миллионы сверкающих брызг, с визгами и криками, он опять носился вслед за своим братом, совершенно позабыв, что надо рыбачить.

Иногда, когда какая-то особенная, летняя леность придавливала старую медведицу, она послушно шла за своими медвежатами, позволяя им прокладывать новые маршруты или изучать старые. После нескольких неудачных первых попыток, когда братья заплутали в тайге, они, наконец, научились каждый раз безошибочно выходить туда, где висели особо большие ульи с янтарного цвета душистым мёдом. Мишутка, и без того обладавший более острым обонянием, чем его старший брат, постоянно тренировался. Вскоре, он уже за многие километры, по насыщенности запаха, определял точные размеры улья и количества мёда. Бывало так, что Пашутка обижался из-за этого, но Мишутка никогда не зазнавался и с радостью принимал помощь от него, если требовалась сила, коей Паша был наделён с достатком.

К середине палящего лета, братья научились читать и уже составляли свои сообщения на почтовых столбах, переписываясь со своими друзьями. Они не мешали основной переписке взрослых медведей, ведь все их записи находились гораздо ниже. Но если мама прочитывала их сообщения, то довольно качала головой и улыбалась: ошибок было всё меньше. Братья росли.

Однажды, когда медвежья семья удалилась очень далеко от озера, на самые окраины территории старой медведицы, чтобы обновить пахучие метки, оповещающие о том, кому принадлежат эти владения, начался сильный дождь. В общем-то, любой дождь не был страшен им, тем более тёплый летний, однако, спрятавшись под навесом тяжёлых еловых веток, медведица сочла за благо переждать. Тем более, как подсказывал ей опыт, такой дождь не мог идти долго.

И всё же она ошиблась. Прошёл один час, другой, третий, а потоки воды только усиливались. Крепчал ветер, стараясь расшатать многовековых великанов. Как волчья стая налетал он, врезаясь в самые густые чащи тайги; со свистящим завыванием уносился прочь за тем только, чтобы через минуту вернуться ещё более сильным. Извечный спор безмолвных великанов с ноющим от бессилия распаляющимся ветром разбавлялся косыми струями дождя, лишившего мир красок, смыв их.

Ожидание затянулось. Чувствуя спокойствие матери, братья не боялись. Наоборот, разрыли всё в округе и съели всё, что можно было съесть. Теперь они свернулись клубочком рядом с мамой.

– Мам, а мы долго ещё будем? – осторожно спросил Мишутка.

– Потерпите, дети, – ответила она. – Мы можем переночевать и здесь.

Братья вздохнули. Никто из них не хотел здесь оставаться.

– Почему? – возмутился Пашутка, – Нельзя вернуться к озеру?

– Но ты же видишь, какой идёт дождь. Мы не сможем дойти, наверняка тот ручей, что мы проходили, уже разлился в бурную реку. Будет опасно его переплывать. Ишь, погода как разыгралась. Силу свою показывает.

– Куда ей до нас, – как-то грустно прихвастнул Пашутка. Он весь промок, как и его брат. Ель, насквозь промоченная разошедшемся ливнем, уже не спасала.

– Дети, – вдруг вспомнила медведица, – что мы тут стоим, как неприкаянные? Неподалёку же есть одна пещера, в ней мы сможем удобно переждать. Так, все за мной! – бодро закончила она.

Пещера, помещавшаяся в отвесной скале, служащей естественной границей территории медведицы, действительно находилась близко. Вскоре семья, без приключений, добралась до неё.

Вся она была устелена мхом и хвойными ветками: это заботливая медведица ещё в прошлом году приготовила, как раз для такого случая. Внутри было сухо и тепло – прогретый солнцем камень остывал медленно, в то время как стремительно опустившиеся сумерки среди дня и усиливающийся дождь, всё больше напоминавший сплошную отвесную стену, охладили воздух, в лесу стало довольно прохладно.

Начали сверкать разряды молний. С глухим грохотом небесные взрывы докатывались до пещеры, приютившей маму с медвежатами. Медвежатами уже взрослыми, так они считали, но всё равно от каждого нового раската, громче предыдущего, их хвостики подрагивали, а сами они теснее прижимались друг к другу.

Старая медведица лизнула холку каждого своего сыночка.

– Ну, мам! – не забыл возмутиться Пашутка и тут же сжался от обвалившегося на землю грохота, сотрясшего своды пещеры.

– Комочки мои, а хотите, я расскажу вам очень древнюю историю, уходящую в самые истоки нашего появления на свет?

– Хотим! Ага! – тут же развеселились братья, до этого с грустными мыслями смотрящие на тусклый выход из пещеры.

– Тогда, – медведица улеглась на спину, – усаживайтесь поудобнее и слушайте.

Второй раз повторять было не нужно. Братья мигом окружили маму с двух сторон, она обняла их, и они погрузились в сказочный мир медвежьих легенд.

– Я услышала её от своей мамы, а та от своей и так далее на тысячи и сотни тысяч зим в глубину веков. Ещё даже не появился тот жёлудь, что дал бы жизнь прапрапрадедушке самого старого, самого древнего дуба во всей Тайге.

– Ого! – выдохнули братья. Так много лет! Вообразить сложно.

– Именно в такие стародавние времена и начинается легенда. Тогда по Земле не ступала лапа ни одного медведя. Было много разных животных, даже таких, какие давно уже не существуют, оставив о себе лишь зыбкую память в сказаниях, ставших мифами.

Однако уже тогда жили пчёлы. Они были очень похожи на современных, но были гораздо крупнее. Они так же строили ульи, собирали питательную пыльцу с цветков и производили из неё янтарный нектар – мёд. И им жилось так хорошо, что постепенно их стало очень много. Даже самые грозные, на тот момент животные – древние дикие кошки, размерами, как два тигра, с выступающими изо рта клыками, что три моих когтя, – стали их бояться. Эти жужжащие полчища летающих жал, буквально жить не давали остальным обитателям тайги.

Проблема стала настолько большой, что был созван первый и единственный раз совет всех животных. Туда пришли и родичи современных тигров, и древние волки, и белки, и все-все грызуны, и птицы, и змеи, и гордые олени с сильными лосями, уже тогда вышагивающие с высоко поднятыми рогами, и даже мамонты.

– Мамонты?

– Да. То были удивительно огромные животные. Они были добряками, но обладали невероятной силой и в ярости могли наломать много бед. А ещё всё их тело было покрыто длиной шерстью, а нос их был столь же длинен, как толстая, ленивая змея, растянувшаяся на солнце.

– Ой, он так же шипел и кусался?

– Нет, то же была не змея, просто нос их, называемый хоботом. На самом деле они были очень миролюбивые. Говорят, что где-то их помельчавшие предки до сих пор ходят в далёких тёплых краях, только лысые. Какими были вы, когда родились, – улыбнулась медведица.

Братья живо представив себя лысыми, покатились со смеху. Как бы глупо они смотрелись, если бы остались такими!

– Ну-ну, – добродушно отозвалась медведица, – так бывает. Оказалось, что шерсть им больше не нужна, ведь там где они живут сейчас, зима никогда не наступает, вот они и избавились от лишнего.

– А что дальше, мам? – спросил Мишутка.

– А дальше все: и хищники, и травоядные, стали держать совет как быть дальше. Пчёлы так обнаглели, что налетали огромными чёрными тучами и буквально заставляли убегать, поджав хвост, даже грозных снежных барсов, а ведь тех опасались сами саблезубые кошки. Предложили справиться с ними мамонтам, но те отказались. Длинная шерсть хорошо их защищала и так, а лезть на рожон они не хотели. Тогда предложили отважным горным барсам, но и те отказались, ведь жили они высоко в горах, куда пчёлы ещё не успели добраться, и спускались вниз очень редко. Им проще было избегать встреч, что кошкам не трудно, с их бесшумностью и хитростью….

– Мам.

– Да, Миша.

– Я вот не пойму: а почему пчёлы так себя вели?

– Ну, за ними никто не охотился, их было много, а цветов было ещё больше. Буквально всё в мире было усеяно цветами. А так как никто не составлял им конкуренцию, то они беспрепятственно пополняли свои запасы, плодились, и им требовалось всё больше и больше мёда, а для этого они увеличивали свои ульи, и так продолжалось из раза в раз. Они, может быть, и сами были не рады этому, но их природное трудолюбие не позволяло отсиживаться дома. Это было для них так же невозможно, как нашему Пашутке, спокойно пройти мимо удобного для лазанья дерева, – в этот момент Мишутка пихнул брата в бок и широко улыбнулся, тот показал язык, – Вот они и завоёвывали всё новые территории, притесняя других животных.

Совет продолжался. Прошло много часов, но звери так и не смогли прийти к общему мнению. Никто не хотел идти в открытую войну с мелкими насекомыми, способными организовываться в целые армии. Ведь их маленькие, но такие острые жала, проникали всюду, прятаться было негде. Разве только в воде. Но долго ли можно находиться в воде без воздуха?

Тогда одна птица взяла слово. Моя мама, как и её, не запомнили, кто это был. Её раньше никто не видел и, кажется, появилась она из ниоткуда. Внимательно осмотрев всех собравшихся, она предложила создать нового животного, способного обуздать трудолюбие пчёл. Её тут же было хотели поднять на смех, но она говорила так убедительно, что к ней стали прислушиваться. Оказалось, что когда-то, давным-давно, она пролетала мимо Высоких гор, и познала там тайну сотворения. «И что же требуется от нас?» – спросил барс.

«Немногое, – отвечала странная птица, – нужно всем вместе создать сильное, храброе животное, которое не побоится вступить в противостояние с пчёлами». «Оно уничтожит их раз и навсегда?» – спросил кровожадный волк. Птица, расправив свои могучие крылья, загородившие солнечный свет так, что на время опустились сумерки цвета волчьей шерсти, грозно посмотрела на него: «Нет. Мы не будем уничтожать пчёл!». «Но мы собрались здесь, для того, чтобы найти способ это сделать!» – рыкнула пантера. Их семейству досталось больше всех, ведь пчёлы прогнали этих больших кошек с исконных территорий, теперь им приходилось скитаться и терпеть нужду, голодать.

Пашутка с Мишуткой слушали затаив дыхание и перед глазами у них всплывали картинки давно канувшего в историю события, свершившегося в тайге. Может быть, даже где-то совсем недалеко. За тем хребтом, что виднеется в ясный день, из-за которого ночью всходит луна. Интересно, а видела ли луна тот совет? А солнце? Могут ли они вот так рассказывать, как и мама сейчас? Тысячи, тысячи мыслей успевали оплетать силуэт ожившей легенды, наряжая её тайной.

Старая медведица продолжала:

– «Мы не будем уничтожать пчёл, – повторила с высоты смелая птица, вернувшая солнечный свет, – ведь без пчёл не проживут цветы. А без них не будет пищи другим птицам и насекомым, и в конечном итоге – вам всем». Звери задумались, ведь птица была права. Она же обводила своим зорким взглядом собравшихся. Другие птицы с завистью смотрели на неё. Никогда раньше не видели они такую в небе. И откуда пришла? Размах крыльев её достигал двенадцати метров, перья её были цвета огненного солнца, опускающегося в глубины океана, клюв, что огромный, крепкий камень, а глаза точно насквозь видели каждого собравшегося. На спине же виднелись три ярких пятна, как звезды в небе. «И что же тогда делать?» – спросили её.

«Мы создадим такое животное, что сможет обуздать неукротимый рост пчёл, при этом оно будет заботиться об их сохранении, ведь мёд – будет его самым любимым лакомством». «Лакомством?» – переспросил мамонт, да этого мирно спавший в сторонке. Его не впечатлили размеры птицы. Мамонтов вообще мало что впечатляло. Они любили стужу, мороз и бескрайние снежные просторы севера. Всё это он и видел сейчас во сне.

– Медведи! Это же мы, мы! – возликовал Пашутка.

– Да всё верно, но не забегай вперёд, малыш.

– Ой, прости-прости, – возбуждённо извинился он и подмигнул Мише, – сейчас про нас будет, – довольно шепнул он.

– «И как нам создать такого?» – спросили собравшиеся звери. «Мне нужно, чтобы каждый из вас собрал в этот узелок, сплетённый из крепких трав, что я принесла, все ваши полезные качества, какие могут пригодиться будущему животному для жизни». Начались бурные обсуждения, каждый хотел, чтобы его участие было самым весомым. Поэтому вскоре мешочек заполнила целая гора качеств, сделав его неподъёмным. Однако звери не думали о том, что если создать такого животного, то он вскоре вытеснит их всех самих. Останется один. Однако птица это знала. Она тщательно выбрала именно те, которые позволят новому зверю занять свою нишу в природе, разнообразив её, не поломать присущей ей хрупкости, что чуть было не сделали пчёлы.

От мамонтов птица взяла крепкую шерсть, чтобы защищали от холодов и добродушие; от барса – проворность; от пантеры – скорость; от ловких грызунов – возможность лазить по деревьям и рыть глубокие лазы-берлоги; от оленей – слух; от себя она добавила чувствительный нюх, чтобы была возможность учуять мёд на больших расстояниях; от волков – сообразительность и силу; а от человека, чьи предки тоже присутствовали там – цветное зрение, чтобы была возможность отличать съедобные ягоды и корешки от несъедобных, и ласковую заботу о потомстве. Сверху положила капельку мёда, заботливо прихваченную с собой.

«Теперь остаётся самый главный вопрос», – после того как всё тщательно было упаковано сказала птица. «Какой же?». «Как мы назовём нашего нового брата?». Совет притих и тут, детёныш человека, а тогда они ещё не разучились говорить по-звериному, сказал: «Мёдведь». Но зверям послышалось «Медведь». «Медведь?» – переспросили они. Немного подумав, малыш согласился, что так будет лучше. «Дя! – звонко ответил храбрый детёныш, – Медведь – ведающий мёд». Так и порешили.

Бережно взяв узелок в клюв, птица взлетела к небесам. Больше её никто и никогда не видел. Зато, как только она скрылась в высоте так, что её перестали различать даже самые зоркие из зверей, набежали тучи и полил такой сильный дождь, как сейчас. Он мигом разогнал собрание. Громыхнул гром с такой силой, что задрожала земля, а в грохоте его отчётливо послышался рёв первого рождённого медведя, ступившего на Землю. То был Паргай-Куорг – наш прародитель.

С той поры прошло столько времени, что земля, по которой ходили те звери, присутствующие на совете, скрылась под тысячью тысяч слоёв трав. Но где-то в глубине тяжести веков, земля помнит его поступь. Поступь первого медведя – Паргай-Куорга, чей дух сохраняется внутри каждого из нас.

Старая медведица замолчала. Братья с восторгом смотрели на неё. Так вот откуда они появились!

– Вот такая легенда, гласящая, откуда взял истоки наш род. Поэтому не бойтесь грома – именно он наделил вас тем рёвом, которым мы так известны.

И словно в подтверждение её слов раздался небесный грохот. Гром. Но теперь медвежатам было совсем не страшно. Ведь это дух Паргай-Куорга гулял по тайге. Их дух.

*******

На следующее утро солнце длинными лучами заглянуло в пещеру, где спали, прижавшиеся друг к другу, медвежата. Мама их давно проснулась и уже успела позавтракать.

– Подъём, мои сладкие, – заботливо растолкала она комочки. Но поднял их не ласковый голос мамы, а запах свежего мёда, который она принесла.

Всю дорогу до озера медвежата соревновались, кто громче заревет, и гадали, так же страшен их рёв сейчас, как и Паргай-Куорга. И слышен ли на всё тайгу, или надо подрасти ещё.

На опушке у озера, старая медведица, почувствовав тревожащее беспокойство ещё несколько километров назад, повернулась к детям:

– Тише, – сказала она, – побудьте здесь. Никуда не уходите.

– Мам, – позвал было Мишутка, но она лишь поднесла лапу к губам и осторожно вышла к берегу.

Медвежата, поняв, что произошло что-то не хорошее, прижались спиной к толстому дереву и друг к другу. Они навострили все свои чувства, выглядывая, выслушивая и вынюхивая, где их мама.

Когда им показалось, что прошло никак не меньше, чем полдня, она показалась из-за дерева, спрятавшего их.

– Пойдёмте, я должна вам кое-что показать.

– Мам, мам!

– Ма-а-ам! – закосолапили братья за ней, но она тревожно молчала. В последний раз они видели её такой настороженной и угрюмой в тот день, когда повстречались с чужаком.

Подойдя к песчаному берегу, медведица остановилась. Следом встали испуганные братья.

– Вот, смотрите, – показала она на песок.

На нём отчётливо виднелись свежие, оставленные никак не больше двух часов назад, следы какого-то большого зверя. Такого большого, что медвежата могли спокойно поставить в его след все свои четыре лапки.

След состоял из четырёх пальцев с ясно отпечатанными когтями, и большой подушки посередине.

– Мам, чьи это? Совсем не похожи на медвежьи.

Старая медведица показала на ленту следов уходящую в тайгу.

– Волчьи.

Предвестник чужака

Новость о появлении одинокого волка взбудоражила всех медведей в округе. Никто раньше такого не видел. Ведь серые всегда живут стаями. Но этот… Он был один, избегал встреч со своими сородичами, да ещё размеры его были такими, что трудно было вообразить всю опасность, какая исходила от него.

Что было тревожнее всего – уходить он не собирался. Следы его медведи стали замечать то тут, то там. Словно что-то вынюхивал, разведывал. Было ясно, что он готовился к чему-то. Ещё больше страшной загадочности привносило то, что рядом с волчьими следами неизменно присутствовали следы того самого чужака. Самые чуткие медведи обнюхивали их, стараясь определить по запаху – кто же он. Но ни у кого не получалось. Его следы отдавали сыростью, холодом, не была и намёка на привычные медвежьи запахи, «точно воющий ветер среди мрачных скал», – шёпотом делились между собой встревоженные взрослые. Будто то и не медведь был вовсе, а какой-то неизвестный никому зверь, маскирующийся под него.