Текст книги "Мокрый сентябрь (СИ)"

Автор книги: Роман Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

  Ему несказанно повезло, что помимо Женьки и, возможно, пары любопытных лиц, сидящих по левую сторону от него, никто не обращал внимания на кровоточащие глаза (все так же были заняты своим делом). Женька тут же шуганул всматривающихся.

  – Да, можно, – бросила преподавательница, не оборачиваясь и не отрываясь от доски, старательно вырисовывая на доске линии к графику.

  Рим уже успел вытереть глаза и руки носовым платком, который по счастливой случайности оказался рядом, в кармане пиджака. Возможно, он не зря решил надеть темно-коричневый костюм, который ему не особо нравился, но другого у него и не было. Кровь могла разбрызгаться от глаз прямо на одежду, а оставлять странные следы даже на темной одежде Риму ну никак не хотелось. Потому что вслед за странными следами могли последовать настолько же странные вопросы. Хотя бы то, откуда могло появиться столько крови, потому как кровотечение из носа ну не могло казаться настолько обильным. Выходя из аудитории, Рим взглянул на свой платок. Из белого он окрасился в вишневый. Шутки про компот, да и любого другого рода пришлось отложить в сторону, поскольку такая потеря крови пугала и не могла не сказаться на состоянии.

  По пути к санузлу по дороге лишь изредка попадались студенты, как-то косо поглядывая на Рима, закрывающего лицо руками. 'Ну, сейчас их озабоченность – это меньшее, что мне сейчас вообще нужно. Оно и отлично, что их особо не волнует, что я тут ношусь с руками, которые все в крови', решил Рим.

  Войдя в уборную, Рим тотчас же взглянул в зеркало. Кровь не попала на волосы, но вот на лице обильные подтеки уже засохли. В основном они шли из уголков глаз, как внешних, так и внутренних. Сами же глазные яблоки были красного цвета, как перезревшие сливы. Рим невольно вздрогнул, глубоко вздохнул, и принялся наводить порядок на лице еще раз. Он сначала умыл руки, а затем начал тщательно промывать лицо. Теперь, когда он взглянул на себя еще раз, практически все следы пропали. Только глаза все так же были неестественно красными. Рим достал из кармана пиджака маленький пузырек, и его содержимое он закапал себе в глаза. Ощутимый холодок пробежался по поверхности глазных яблок, слегка пощипывая. Но результат вещества был хорошо заметен – за секунды они снова побелели, как снег, и зеленые бусины снова хорошо различались.

  Когда он возвращался по коридору к аудитории, он пропустил все произошедшее через себя. Пустая темнота, странное пламя, головная боль, кровь...Рим точно не спал? Он отвесил себе смачную оплеуху. Гнездо на голове дернулось из одной стороны, перевалившись на противоположную. 'Вот блин, больно-то как'. Он уже было подумал, что своим шлепком снова заставил глаза кровоточить. Однако этого не случилось. Рим потер щеку, которая горела и невыносимо щипала, и теперь был уверен на все сто процентов – ему ничего не кажется. Абсолютно ничего.

  И вот, логика снова выступила вперед. Вопросы снова заняли юношу, но на этот раз более конкретные. Кто мог четко объяснить ему произошедшее, при этом не посчитав его конченым идиотом? Потому что, по неизвестной самому Риму причине, некто, в отличие от всех остальных людей, мог знать если и не все, то большинство вещей. Просто обязан был быть в курсе. Вдруг он не один такой параноик и странник между 'мирами', ежели они таковыми были? Потому что случившееся иначе, чем телепортацией, произошедшее с Римом, нельзя было описать. Если ответ на этот вопрос был положительным, возникал более основополагающий: где необходимо искать нужного ему человека? Рим попытался предположить, и вывел для себя двух ключевых людей – Сан Саныча и, как ни странно, того бомжа, что встретил на переулке. Не исключено, что под влиянием одного из этих людей он чуть не потерял голову. А может, и обоих сразу. Тот бродячий, если быть точнее, его странный глаз с бельмом обнажил часть той пустоты, в которой он пребывал. И еще: Рим никогда лично не сталкивался с Сан Санычем лицом к лицу, до этого утра, и уже сегодня же ему предлагают встретиться и поговорить лицом к лицу. И перед этим странным событием с ним происходит лютая паранормальщина. Теперь Рим все больше и больше находил толк в будущем разговоре, поскольку он мог раскрыть глаза на вещи, которые произошли, но их невозможно было принять до конца. Да, дело касалось самого Рима, он догадался и об этом. Но было что-то еще. Но здесь Рим решил остановить самого себя, дабы не утверждать на свой счет надежды, которые могли обернуться неправдой. Эта странная уверенность в связи Сан Саныча и темноте, в которую он перенес Рима. Перед глазами возник атрибут, который Сан Саныч всегда носит с собой, на безымянном пальце. Этот камень...что-то могло быть связано с этим камнем. Рим не мог себе представить, что именно, однако это пока и не нужно было.

  Оставался только Женька. Рим прекрасно понимал, что Женька не дурак, к тому же, он был свидетелем многих вещей. Это читалось на его растерянном лице, как раскрытая колода карт, и в хватающем любую мелочь взгляде. Так что он решил, что лишним не будет, если и его приятель тоже поприсутствует на 'свиданке', как шуточно он до этого выразился. Конечно, Женьку можно и не приглашать, но, в таком случае, вероятно, придется пересказывать все и сразу, а после отвечать на кучу вопросов. Любознательности взрослого Женьки было не занимать маленькому Риму.

  Рим подумал: 'Все будем на свиданке, все узнаем все самое интересное. А потом уедем в мотель, ага, и проведем всю ночь вместе втроем'. Конечно, мотель их после разговора явно не ждал, но Рим попробовал прикинуть, как подумал бы Женька. И расхохотался на весь коридор.

  Женька услышал странный смех Рима, исходящий из открытой двери, да только ему самому, как ему казалось, было особо не до смеха. Возможно, перед собой он только что увидел проявление то ли странной болезни, то ли гребаной магии. Или всего вперемешку. Иначе произошедшее не могло никак более менее объясняться со здравой точки зрения.

  – Слышь, Жень, – донеслось по правую руку Женьки. Он повернулся к Владу. – Походу, у Рима крыша поехала. Че это он угорает, как ненормальный?

  – Я без малейшего понятия, – сказал Женька, и пожал плечами. – Только-только на перемене у него над глазами тучи нависали, а сейчас он сюда веселый залетит. Хрен его знает, почему.

  Влад молча кивнул, и устремил взгляд к доске, на которой учитель уже стирал с доски кучу писанины.

  – Ой, ну и дерьмо. – Влад махнул рукой. – Ладно, потом перепишу.

  Воодушевленный Рим буквально влетел в кабинет, как Женька и предположил.

  – Ты можешь объяснить хотя бы что-то из того, что с тобой только что случилось? Не хочешь ничего сказать? – Женька уставился на Рима, присаживающегося на стул. До сих пор в голове стоял образ, лицо которого было в крови, текущей из глаз.

  Рим странно ухмыльнулся, и ответил:

  – Сегодня все узнаем. Днем.

  – Я тебя совершенно не понимаю, Рим. – Женька с ноткой обиды отмахнулся.

  – А? Что ты имеешь в виду?

  – А то, что ты то веселый, то грустный. – Женька пальцами показал маятник. – У тебя раньше такого не было.

  – Не знаю, Жень. Может, осенняя хандра подступила.

  – Тьфу! – Женька скривил гримасу неудовольствия и разочарования. – Ладно, допустим. Ну, ты хотя бы что-нибудь расскажешь? Мне думается, ты точно что-то видел.

  Прозвенел четвертый звонок на памяти, что снова обозначало конец пары. Последней на сегодня пары учебного дня.

  Два студента, Рим и Евгений, медленно прогуливались по направлению к кабинету директора.

  – Если честно, меня абсолютно не впечатляет это магическое дерьмо, которое ты описал. Может, это никакая и не магия вовсе? Ты хоть не болен? Когда ходил к врачу в последний раз? На всякий случай надо уточнить, а то...

  – Нет, и не нужно. – Холод из уст Рима коснулся ушей Женьки, и тот понял: он сам был уверен, что дело обстоит в другом. Хотя Рим и не особо интересовался здоровьем Женьки, но сам Женька был явно обеспокоен состоянием приятеля.

  – Мне нужно, чтобы ты присутствовал при нашей беседе. Станешь нашим свидетелем, с моей и с его стороны.

  – Дай-ка подумать. – Женька специально сделал вдумчивое лицо, словно пытаясь найти в голове причину, по которой он не пойдет с Римом на встречу с Сан Санычем. Ему не нравилось, что он говорит ему это не столько в форме просьбы, сколько с нотками приказа. – А, собственно, почему я тебе должен сделать такое одолжение?

  – Ну, я же помогал твоей маме на поле и с хозяйством. Забыл что ли?

  Нет, Женька это не забыл. Просто не хотел думать о том, что теперь он в долгу у Рима, его друга, конечно, но жуткого и к тому же скрытого скупердяя. И, следовательно, он будет 'использовать' его, выполнять его просьбы какое-то время. Будто бы ты занял денег на пять тысяч рублей, а теперь вынужден отдавать по тысяче уже на следующий день после того, как их взял. Хотя он сам пришел к тому, что он сам жаждал присутствия на столь личном мероприятии и лицезрения того, как ученик своей логикой уничтожает учителя. Это противоречие свело на нет и развеяло в прах суждение о меркантильности Рима.

  – Да помню я, помню. – Женька махнул рукой. В это время они стояли у окна коридора. Солнечный свет падал на каменный пол, обнаруживая крупную фактуру, прослеживающуюся через гладкую поверхность. – Ай, ладно, сходим мы к твоему лысому дружку. А почему ты так уверен, будто он точно знает, что с тобой было такое?

  – Я не могу точно сказать. Но есть к этому предчувствие, что он причастен к моей 'телепортации'. – Рим изобразил пальцами кавычки. – И он мне уж точно не дружок.

  Они уставились на большие круглые часы, стрелки которых прилипли друг к другу на самом верху. Они показывали ровно двенадцать.

  – Ну что, заходим? – За дверью ничего не было слышно, хотя она была деревянной. Казалось, кабинет был пустым.

  Рим кивнул:

  – Пошли. Чем быстрее все узнаем, тем лучше. – Рим потянул на себя дверную ручку. Дверь легко поддалась, и Рим вежливо уступил Женьке, дабы тот прошел первым внутрь.

  Глава 14

  – Сан Саныч! – протянул Женька, вваливаясь в комнатку директора, размашисто занося костыли. – Не ожидали, что ваш гость приведет с собой еще и друга?

  Кабинет Сан Саныча явно не был похож на захламленную каморку офисного работника. Не было гигантских стопок бухгалтерских бумаг и прочего содержания. Мусор не валялся, где попало, и он также не закрывал обзор окон. Везде царила чистота и порядок. Большой директорский стол занят аккуратно сложенными журналами и канцелярией. Большая лампа белого цвета нависала прямо над Сан Санычем, хорошо освещая рабочую поверхность.

  – А, Раковский? – Он отвлекся от писанины в большой черной книге, в которой виднелись номера и фамилии. – Вы что здесь делаете?

  – Ах, понимаете ли...– Женька снова было начал протягивать снова, но Рим его перебил:

  – Я посчитал нужным, что Женька здесь побудет и послушает то, о чем мы будем разговаривать, Сан Саныч. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы окружающие не держали меня за дурака.

  – Это почему же? – Сан Саныч удивился. Ему показалось еще раз, что дураком могут выставить не юношу, но его самого.

  – Ну, это что-то вроде меры предосторожности. Свидетель будет лучше всякого пустого спора. – Рим присел на черный стул, Женька с осторожностью проделал то же самое.

  – Возможно, так оно и есть. – Сан Саныч снял очки, вытер толстые дужки с оправой, потом водрузил эту громоздкую конструкцию обратно себе на нос. – Так вы вроде бы догадались, зачем я сюда вас пригласил, не так ли?

  – Ага, да только догадки уж очень сильно разнятся от правды, как я понимаю. Если уж и кто сможет пролить истинный свет на происходящее, так это вы.

  – Вы так думаете? Хорошо. Очень хорошо, я бы сказал. – Сан Саныч встал из-за стола. Конечно, он был выше студентов на голову, однако по сравнению с другими взрослыми со стороны он казался довольно низким.

  Он потянул за собой стул, и выставил его перед столом, стоящем в самом углу комнаты. Присел на него, скрестив ноги и руки. Будучи в возрасте восьмидесяти пяти лет, Сан Саныч являл собой странное воплощение подарка от природы: тело не казалось дряблым, наоборот, будто он каждый день пробегал километровые дистанции, на лице была пара мелких морщин. История с инсультом была довольно мутной и единственной, наложив отпечаток в виде отнявшейся ноги. Но здесь не было похоже, что Сан Саныч выглядел больным или перенесшим такой подарок судьбы. Для большинства людей секрет Сан Саныча о его остановившейся старости был загадкой номер один.

  А теперь перенесемся обратно в кабинет директора, где он начал беседу с очень странного вопроса.

  – Что вы знаете о современном мире? Том самом, что сложился исторически, со временем, под влиянием событий и действий?

  – Нуууу... – Женька почесал затылок, потом сказал: – Почему вы спрашиваете? Это для вас важно?

  Сан Саныч кивнул.

  – Хорошо. Постараюсь что-нибудь да вспомнить. – Женька погладил треугольный подбородок, на котором пробивался легкий пушок. – Я знаю примерно то, что после Великого распада, кучка довольно умных людей договорилась о том, что все напрочь забудут о том, что зовется 'историей человечества'. Прошедшим миром, как его принято именовать. Каким он был, не скажу – я просто этого не знаю. Его история как бы была, но никто не хочет нам об этом говорить. Потом сразу после этого идет история образования четырех стран: Северных земель, Южного архипелага, Западного края и Восточной стороны. А потом все пошло, как обычно.

  – Да, все верно. – Сан Саныч сказал это с интонацией похвалы, и Женьке это польстило.

  Рим молча наблюдал за тем, как Женька рассказывает об истории. Естественно, ткань со скатерти упала еще давно. И что там увидел Рим? Да ничего. Просто глухой стол, глухая поверхность...и темнота. Какая-то 'кучка' берет и просто решает переписать все с чистого листа, а все остальное – вычеркнуть, наложить на все это запрет, навесить замок, не спрашивая об этом никого другого. Зачем? Это же полная бессмыслица какая-то.

  Рим сказал:

  – Не понимаю. Для чего вы хотите узнать от нас то, что скрывают от нас уже довольно давно?

  – То есть?

  – Я имею в виду, для чего вам это нужно? Это проверка или что-то типа того? – Рим снова вскинул руки. – Потому что если мы действительно не знаем, то вряд ли сможем дать сколь угодно точный ответ.

  Сан Саныч ничего не сказал, молча покачав лишь головой. Он ожидал, что Рим задаст еще один вопрос. И он действительно последовал:

  – Тогда вы можете объяснить кое-что, Сан Саныч?

  Рим и Сан Саныч издалека внимательно смотрели друг на друга. Один – глубокими, изучающими синими глазами, другой – холодными, стеклянными зелеными. Оба будто бы находились в гипнозе, утопая друг в друге. Свидетель невольно сглотнул. 'Ну его на хрен. Лучше бы я пошел домой, честное слово'.

  – Я вас внимательно слушаю, юноша.

  Рим начал, и у Женьки от его слов округлились само собой глаза:

  – Скажите, пожалуйста, Сан Саныч. Почему мы выбрали себе людей (а может, мы их даже и не выбирали, и они решили все за нас), которые посчитали нужным забыть, а не пытаться вспомнить и обо всем хорошенько подумать? Мы наделили их большим правом решить дальнейшую судьбу человека, и теперь что? Наш мир в попытках восстановиться рушится. Мы будто связаны невидимыми цепями, которые сами же себе замкнули. Наука как институт ничего не изобретает, а просто является носителем фактов, которые констатировали очень и очень давно. Как я понял, мы сейчас не развиваемся, а просто используем то, что человек придумал уже сто лет тому назад. И что? Почему мы решили остановиться здесь, в этом странном перепутье? Почему не решили идти дальше? Наверное, все дело в Великом распаде, потому что нам даже не дают понять, что это вообще такое? Может быть, вы сможете ответить?

  Сан Саныч как будто бы выпал из своего тела, поскольку был глубоко погружен в самого себя. Но он не казался смущенным или растерянным. Он казался...понимающим? 'Как много вопросов, любознательный юноша. Я тебя прекрасно понимаю, сам был таким юнцом, не ведающим, не знающим. Но знание приходит всегда, рано или поздно'.

  – Ты когда-нибудь открывал Обратный кодекс, Рим? Если да, то ты хорошо помнишь самый первый постулат? 'Мы, народ сего мира, измученный и истощенный, раздираемый внутренними противоречиями и убеждениями, а также поглощенный и выброшенный с праведного пути Великим распадом...'

  – '...присягаем Сенату и решению ему великому, даруемое нам от глубокого человеческого таинства, и принимаем Обратный кодекс', да-да-да. – Рим небрежно махнул рукой. – Но что это, черт подери, вообще может значить?

  – Согласен, звучит абстрактно, – подключился Женька. – Но я так понимаю, Великий распад стал отправной точкой во всем том, что пошло дальше. – Когда Женька начинал рассуждать, веселость на лице сразу сметалась, и ее место занимала серьезность.

  – Правильно мыслишь, Евгений.

  – И что же с того? По какой причине мы не можем послать этот Кодекс к чертовой матери? Вы можете себе представить, что могло произойти, если бы...?

  – Конечно, представляю, Рим. – Сан Саныч лишь чуть наклонился вперед, не вставая со стула, но Риму показалось, что он подошел к нему опасно близко. – И не только представляю. Я это прекрасно видел своими глазами.

  Рим от услышанного нахмурился, а затем раскинул брови ко лбу и наклонился. Женька раскрыл рот от удивления, уже в какой раз.

  – Не понял ни хрена, извиняюсь за выражения. Что вы имеете под этим в виду? – Женька начал потихоньку приходить в себя.

  – Самое что ни на есть прямое значение сказанного. Я был там, где Великого распада не произошло. Я хорошо видел, каким бытом занимался тот человек, на каких машинах люди пересекали время и пространство, в каких домах они жили. В том мире, вернее, в той проекции, не четыре страны, а целых двести, и все они живут вместе, бок о бок. А общаться люди из разных точек того могут с помощью маленьких металлических корпусов, которые они называют 'смартфонами'.

  Женька развесил уши, и впитывал в себя слова, которые доселе не слышал, как губка. А Рим, казалось, вовсе и не удивлялся, и иронично махнул рукой:

  – Что и требовалось доказать. Технологии могли шагнуть далеко вперед, но... – Лицо Рима неожиданно изменилось – он захотел предпринять попытку подловить Сан Саныча на сказанном. – Тогда скажите вот что – как мы должны поверить вам, что все, о чем вы говорите – не блеф и не выдумка из вашей головы?

  Сан Саныч призадумался. Покрутил кольцо вокруг пальца, провел пальцем по блестящей поверхности камня. Кроваво-красный камень блеснул белым светом, отразившимся в глазах Сан Саныча. Он сунул руку в карман своего пиджака и достал оттуда маленький черный кирпич. До стола было подать рукой, однако Сан Саныч небрежно отшвырнул его к деревянной поверхности. Кирпич не грохнулся камнем, однако проскользил по столу к противоположному краю.

  Рим приподнялся и взял со стола черный кусок металла. Он очень сильно напоминал ту электронную игрушку, что обычно есть у всех детей Восточной стороны, только на два порядка меньше, и больше напоминала маленький экран. Сверху Женька присоединился, изучая ее. Внезапно, что для Рима, что для Женьки, поверхность загорелась вмиг белыми буквами: 'Белый свет, черная бездна, синее пламя. Кровь, текущая из глаз. Я ничего не упустил?'.

  Теперь сидеть с открытым ртом предстояло Риму. 'Мне этого хватает, очень даже хватает'. Женька своего предела удивления достиг, так что от нового открытия голову не потерял, но был все так же шокирован. 'Невероятно, смартфон! Просто телек в миниатюре! Мне хочется побывать в этом мире, очень и очень сильно. Сколько еще таких штук там есть?'.

  Сан Саныч слегка усмехнулся, наблюдая, как два взрослых на вид, но душой молодых человека, изучают неизвестный им предмет, не из их мира.

  – Конечно, странно, что при имитации копирования может случиться мелкое нарушение целостности структуры мозга и другие побочные эффекты. Не бойтесь, повреждения такого рода, вызванные такими явлениями, заживают довольно быстро. Наверное, будь бы у вас Осколок, вы бы перенесли имитацию легче.

  – Это же вы подстроили, не так ли? Это ваших рук дело то, что со мной произошло? – Не было похоже, что Рим злился, однако неприятный осадок остался. Сан Саныч всегда казался не колдуном, который подстраивает странные видения, а потом еще и пускает кровь из глаз, но компетентным преподавателем, архитектором и просто хорошим человеком, имеющим авторитет в обществе, во всех кругах. Он обратно отбросил маленький телевизор на стол, который Сан Саныч ловко подхватил.

  – Отчасти. Я не могу приказать Осколку выбрать человека, потому что он выбирает человека сам. – Он указал на красивый камень, выпирающий из серебряного обода. Рим разглядел, что обод гладкий, но ближе к камню будто бы теряет свою однородную структуру.

  – Получается, я избранный, или вроде того?

  – Не совсем. Осколок выбирает человека на демонстрацию имитации через зрительный контакт. Ты видел, как блеснул камень? Если да, то эффект случился.

  Сан Саныч хотел сказать что-то еще, но Женька его опередил.

  – Так, так, так, давайте по порядку, пока я окончательно не свихнулся и на орбиту не улетел. У меня о-о-очень много вопросов. Да и у Рима, думаю, тоже. Но не про...смартфон, да. Вы так странно выражаетесь о 'людях', будто вы сам и не человек вовсе, я прав или нет? – Женька озадаченно вскинул бровь. Еще и ухмыльнулся.

  Сан Саныч уловил этот интерес, появившийся у приятеля Рима.

  – Ну, как тебе сказать, Евгений. Наш народ ничем особо не отличается от вашего, ни внешне, ни даже внутренне, за исключением лишь одного: мы просвещены и обучены детьми Света, а вы, похоже – нет.

  – Интересные дела! А что же вы тогда, 'просвещенный', забыли в нашем мире, или, как вы выразились...ну, слово такое...проекции, вот! Это что такое – проекция?

  – Вот это очень хороший вопрос. Я думал, что почти совсем забыл, но, похоже, что здесь время не особо сильно повлияло на мою память. Оно идет здесь быстрее, но не для меня. Вот смотрите внимательно, вы оба.

  Сан Саныч встал со стула, и со стола взял свою черную книгу с номерами и фамилиями. Теперь он более не опирался ни на что, а походка стала самой обычной, человеческой.

  – Сан Саныч? Трость? – вопросил Рим.

  – А? Да, да, вон она, стоит у окна. Я в ней уже почти не нуждаюсь с тех пор, как я нашел Осколок в вашем мире.

  Книга оказалась на уровне глаз Сан Саныча, и он расположил ее прямо перед собой.

  – Видите? – Сан Саныч указал на ту сторону листов книги, где они образовывали ее ширину, исключая обложку. – Что это?

  Рим и Женька переглянулись. Потом уставились на книгу. Женька прищурил глаза, а затем сказал:

  – Это...я думаю, это книга. Без шуток, это правда...книга.

  – Да, ты не ошибся. – Сан Саныч улыбнулся. – Но чего много в книге, очень много?

  – Листов, – сказал Рим. – Листов или печатных знаков.

  Сан Саныч кивнул головой, потом продолжил:

  – Так вот, представьте себе. Эта книга – совокупность всех миров – есть великий Луч Света. А каждая страница этой книги – это в своем роде отдельный мир, или как мы называем ее – проекция Луча. Каждый знак на этом листе – любое создание, существующее в этой проекции, в которую вдохнули жизнь. Думаю, вы понимаете, что знаков этих может быть гигантское множество.

  – Аллегории, аллегории! – воскликнул Женька.

  – Ну, в этом есть толика смысла, – согласился Рим. – Уж ежели нам почти ничего не известно о том, в чем секрет мироздания, потому что от нас это скрыли.

  – Ваша проекция довольно странная, надо заметить. Прибыв сюда, по-вашему, в семидесятых годах, я был удивлен, насколько сильно она отличается от тех, в которых я побывал ранее. Во всех других ваша планета довольно идентична по расположению материков, но здесь карты почему-то разнятся от мною ранее увиденных. Знаете, что я об этом думаю?

  – Что все упирается в Великий распад, – вдумчиво проговорил Женька. – Вы сказали, что 'прибыли' сюда. Что вы имеете в виду?

  – Такие дела, что просвещенные не осведомлены о том, что происходит в других проекциях, не побывав там. Мы собираем всю информацию о мирах, путешествуя между ними с помощью копирования, поскольку мы подчинены великой миссии Света и исполняем ее.

  – Информацию какого рода? Вы что-то вроде Всевидящей Матери ? – предположил Женька.

  – Ну, возможно, – сказал Сан Саныч. – Только мы следим не за всеми подряд. Да и мы, признаться, диктатуру не пропагандируем. А вот насчет информации – сами позже все узнаете. Когда придет время. Но вот что я могу сказать – думаю, вы, Рим и Евгений, нужны нам. Хотя бы, потому что знаете очень много.

  Рим задал очевидный вопрос, на который последовал не менее очевидный ответ:

  – Вы можете что-нибудь рассказать об этой миссии?

  Сан Саныч отрицательно покачал головой.

  – Мы не можем, потому что не имеем на это Права разглашения в этой проекции.

  Глава 15

  – Странный вы какой-то волшебник, Сан Саныч, – ответил Женька. – Много чего знаете, но говорите из этого меньшую часть. Может, хотя бы скажете, как вы путешествуете?

  – А, это не секрет. – Тут Сан Саныч поднялся и прошагал к шкафу, который стоял слева. Из стеклянной витрины, заставленной хрустальным, на вид дорогим сервизом, он вытащил пирамидку и поставил ее на стол, шершавым основанием вниз. – Это Слеза Света. В нашем мире ей обладает каждый просвещенный.

  Рим поднялся, чтобы рассмотреть поближе этот кусок стекла. Казалось, что пирамида ловила солнечный свет своей вершиной, и затем, внутри себя, растворяла его, отчего прозрачный камень как будто светился сам по себе. Он казался таким легким, как пушинка, и невероятно хрупким, настолько, будто его возможно было разбить одним неловким взглядом. Женька почувствовал, как ощущения боли из ноги медленно пропадают. Облегчение накрыло его с головой, и ощущение благодати упускать нисколько не хотелось. Однако им обоим не хотелось одного – коснуться граней, поскольку они казались такими острыми, что словно разрезали воздух вокруг себя.

  – Сейчас Слеза достигла пика своей энергии. В принципе, произвести копирование можно хоть сейчас. Но...– Сан Саныч вздохнул, словно что-то осталось недосказанным, неизвестным.

  – В чем дело? – спросил Женька.

  – Видишь ли, юноша. Я не просто прибыл сюда, но оказался заперт в этом мире. После того, как просвещенным совершается копирование из одной проекции в другую, пропуская все остальные, находящиеся между ними, нарушается Право перехода. Иначе говоря, из середины книги я перепрыгнул в самый ее конец, минуя большую ее часть. Такое возможно, лишь если ты принесешь...жертву. Тогда можно проделать сверхкопирование.

  – Хорошо, а зачем вам понадобилось делать такой большой прыжок? – поинтересовался Рим.

  – Ты знаешь, что есть самый великий человеческий порок? – Сан Саныч и Рим вновь смотрели друг на друга.

  Рим призадумался, потом сказал:

  – Гордыня. Она – начало всех темных начал души.

  – Все верно. Что испытывает человек, который получил великую власть в свои руки? Или же могучую силу? Он начинает возвышать себя над другими, думая, что он велик. Но это же не так, верно? Верующие хорошо уверены в том, что над ними есть Бог, неверующие убеждены, что подчинены в большей степени стечению обстоятельств. Каждый готов следовать чему угодно, но если они начинают верить в сами себя...

  – То не занимать у них гордыни и ощущения собственной важности, – закончил Женька. Сан Саныч кивнул.

  – Сначала приходит мощь, потом ее осознание. Так было всегда, и так произошло со мной. Возможно, я чересчур поверил в себя, и поэтому теперь сижу здесь, в этой тесной комнатке, а не бьюсь бок о бок со своими братьями по оружию. – Сан Саныч снова снял очки, дабы вытереть слезы с глаз. – Иногда мне кажется, что там мы проигрываем борьбу, но никак не могу им помочь, потому что я в ссылке.

  Рим подумал про себя: 'Интересно как. Я думал, что вижу перед собой чуть ли не самого могущественного человека в мире, а теперь прихожу к выводу, что я сижу в одной комнате с колдуном, преступником и грешником. Ну и дела'.

  – Похоже, что Свет не особо вникает к моим просьбам, и ему неведомы мои дела в этом мире. Да и с чего бы? Он слеп, к тому же с давних пор он ни к кому не обращался, поэтому мы полагаем, что он потерял рассудок, но не умер, ни в коем случае, нет! Если бы Свет перестал существовать, захлопнулись бы все проекции, и тогда Бездна снова воцарилась бы в этом мире. Истинное, чистое зло. – Похоже, что Сан Саныч таким образом решил завершить свою исповедь.

  – Тю, – сказал Женька. – Ну вы даете, конечно.

  – Да, дела самые прескверные. Но я так и не дошел до самой сути. Вы решили излить нам свою душу...для чего? Чтобы мы поддались на ваши уговоры и воевали там вместо вас? Выходит, что так.

  Сан Саныч ничего не сказал.

  – Вы же понимаете, что вряд ли мы с Женькой пойдем на такое, ведь так? – Рим повернулся к другу. – Я не хочу мотаться туда-сюда, не имея на это большой причины.

  Сан Саныч посмотрел на Рима.

  – Вам не нужны избранные люди, так? Вам нужны бойцы, готовые держать в руках оружие и стрелять в случае чего на поражение. Иначе говоря, выбираете тех, кто без малейшего колебания пойдет и отдаст душу на благо мира? Неплохо, признаю. Даже поаплодирую. – От странного, саркастичного похлопывания стало некомфортно что Сан Санычу, что Женьке. – А что, если я вам скажу, что вам не удалось меня склонить на свою сторону? Что, если я не собираюсь ничего делать?

  Все начали переглядываться между собой. Женька почесал затылок рукой.

  – Ну-у-у, знаете, меня в общем-то не особо устраивает перспектива помереть где-нибудь на закоулках другого мира. Но вот что меня действительно беспокоит, так это моя хренова нога, которая болит клятый месяц, без причины. У нас даже в Плоском разводят руками по этому поводу. Даже крест поставили, что ли. Сказали, мол, до конца жизни будешь ходить с тростью под рукой.

  Женька задумался, потом продолжил:

  – Хотя...если у вас есть в городе, или как вы там называете свои поселения, лекарь, маг, или кто-нибудь за него, то я, в общем, не против сделки. Меня, если честно, уже в край достало ходить вот так. Со всеми вытекающими неудобствами.

  – Хорошо. Думаю, с одним из вас мы уже договорились. У меня в той проекции есть один старый знакомый. Думаю, вы можете к нему обратиться по всем насущным и интересующим вас вопросам.

  – Прекра-асно. Я уже и так достаточно убедился в существовании магии. Мне кажется, я бы мог прям сейчас встать без всякой боли. – Женька скорчил довольное лицо и попробовал приподняться. И чудо произошло: он это действительно сделал. – Есть что-то в этой штуке, которую вы на стол поставили. Она как будто бы восстанавливает силы и вдохновляет.