Текст книги "Авантюрист"

Автор книги: Роман Терехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Сначала я не понял, что произошло, – догадался по изменившимся лицам сгрудившихся вокруг Фомы людей, что происходит нечто из ряда вон. Гамионы собравшихся слегка разгоняли тьму, позволив мне разглядеть выражения крайнего удивления во всех подробностях.

Неразборчивый и сбивчивый шепот лекаря внезапно сменился внятной и членораздельной речью, но что самое удивительное, Фома говорил женским голосом! Вне всякого сомнения, этот голос был хорошо знаком русинам: глаза Евгения увлажнились, мастера растерянно теребили полы форменных курток, переводя по-детски удивленные взгляды с лекаря на своих товарищей. Внезапно проснувшиеся Афанасий с Матвеем буквально окаменели от доносившихся обрывков фраз, – хорошо, что сменившие их часовые не слышали голоса госпожи.

Княжна Белоярова обращалась ко мне. Причем по имени. Приказ я получил яснее ясного – выступить со всеми наличными силами к Каменной Длани и освободить пленных княжеских стрелков. После чего отряду предстоял переход по рассекавшей Грымскую пущу тропе до ущелья Рока. Затем княжна Белоярова, шеф батальона княжеских стрелков, озвучила последнюю волю: она пожелала упокоиться в единственной Богороще русинского штата Колоний.

Закончив сеанс «чревовещания», Фома потерял сознание, носом пошла кровь, а прежде сомкнутые в замок на груди ладони безвольно разжались. Взгляды присутствующих приковал удивительной красоты каплевидный гамион, неизвестно когда и как появившийся у лекаря. Могу поклясться: когда он пил, то ничего, кроме фляги, в руках не имел.

Что ж ты не спас свою госпожу сам, если у тебя вон какой крутой камешек имелся? – возникла первая и не самая хорошая мысль.

Включился подселенец, обыденно поясняя, что мне с бойцами довелось увидеть чудо высшего порядка. В картине мира стрелков-русинов Асени являлись земными воплощениями богов и богоравных героев. Эти гигантские одушевленные деревья творили чудеса, исцеляли болезни, дарили миру благодать и даже новую жизнь, но то, что Фома держал в руке… не просто редкость. Конкретно эту излил покровитель рода Белояровых по жертве, принесенной княжной. Патриарх Золотой рощи предвидел ее гибель. Теперь и без того мужественный поступок княжны для меня обрел новый смысл: хрупкая женщина, получив такой «аванс», не сошла с пути, отправившись с обреченным батальоном стрелков навстречу судьбе. Теперь понятно, отчего солдаты до последнего бились, чтобы ее тело не досталось Скверне. До момента гибели княжны гамион оставался просто камешком необычной формы без всяких полезных эффектов. А после смерти принял в себя светлую душу и стал Слезой, квинтэссенцией света, всепобеждающей мощью чистоты и источником благодати Асеня, – продолжил познавательную лекцию камрад-подселенец.

Несмотря на то что это, по сути, не оружие, против орд Хаоса более эффективного средства не существовало. Локальный Армагеддон, учиненный умирающим магом из моего видения, уступал мощи Слезы на несколько порядков. Но и он в радиусе двадцати метров вышиб сгустки тьмы из множества сквернавцев, обратив их в падаль, которой они и являлись. Вот только маг выстраивал свое заклятие не один день и особый заряженный под завязку гамион под это дело отвел. Тот гамион после убийственного для сквернавцев выплеска разлетелся в пыль, оставив пустое гнездо в браслете…

Я не на шутку испугался, узнав от суфлера, что неправедному человеку магический артефакт запросто испепелит руку, лишит разума – список кар невелик, но ужасен. В праведниках-то я никогда себя не числил, предпочитая честному труду до седьмого пота более эффективные, но не всегда приемлемые с точки зрения морали способы достижения успеха… Будь у меня возможность, я бы выбрал менее мощное, но зато безотказное заклинание павшего мага.

Совершенно понятно, что неконтролируемая мощь Слезы Асеня в руках неуча – весьма опасна для носителя и для самого артефакта. Во-первых, гамион содержал душу Белояровой, что обязывало меня соблюдать особую осторожность. Во-вторых, подселившийся в меня маг никакого опыта работы с артефактами такого уровня не имел, и способ активации этого гамиона оставался для меня тайной. Я прекрасно понимал, Слеза предназначена мне судьбой как испытание и единственный шанс спасти остатки батальона.

На опушке ночного леса наступила особенная, «звенящая» тишина.

– Я верю в тебя, Богдан, – голос княжны Белояровой звучал отовсюду.

– Я не подведу, княжна, – медленно выговорил я и решительно взял гамион левой рукой.

Покалывание в ладони быстро перешло в волну невообразимой силы и переполнило меня. Мой опытный в магических делах подселенец помог совладать со слабостью тела и мощью артефакта. Гамион занял свое место в пустовавшем гнезде браслета – металл, словно пластилин, принял форму камня и застыл, образовав надежную оправу. Теперь, чтобы заполучить капсулу с душой княжны, сквернавцам придется отрубить мне руку.

Благодать Асеня не только прогнала сонливость, усталость и боль, она пробудила жажду деятельности у всех участников «военного совета».

– Буян, Евгений! Фому срочно на остров. Всех способных держать оружие ко мне!

– Есть!

– Молчун!

– Я!

– Бери Трындеца и отправляйся на разведку пути до Каменной Длани. Отряди двоих замести следы на берегу.

– Есть!

Я поделился переполнявшей меня благодатью с появившимися как по волшебству передо мной остальными солдатами. Легкие ранения бойцов исцелились, усталость, апатия, страх перед неизвестностью исчезли на глазах. Вместе с Буяном оперативно провели ревизию вооружения и снаряжения: все лишнее, в том числе остатки провизии, приказал оставить на острове.

Итак, к Каменной Длани поздней ночью выступило шестнадцать человек, в том числе вооруженный револьвером подофицер четвертого класса, три арбалетчика, два одоспешенных древича с глефами, кадет с пистолетом и скорострельной винтовкой, а также восемь стрелков с крайне ограниченным боезапасом. Арсенал рядового Трындеца помимо легкого топорика составляли кистень и засапожный нож. Несмотря на отсутствие ружья или арбалета, враги, судя по увесистой сумке с трофеями, на слабую вооруженность странного рядового не жаловались.

Два часа быстрого, но осторожного марша по ночному лесу не показались нам серьезным испытанием. Поскольку двигались налегке, люди сохранили силы, благодать Асеня все еще была с нами. Где необходимо, я подсвечивал путь «фонариком», а бойцам, чтобы не отстали, было приказано взяться за пояса товарищей.

Перед рассветом Молчун и Трындец отличились – бесшумно взяли в ножи секрет сквернавцев, усиленный так называемым хозяином зверей и извергом. Рядового Нила мастер-стрелок отправил ко мне предупредить, что обнаружил врага. В итоге ряды супостатов поредели на пятерых злодеев разом. Парнокопытная плотоядная зверюшка, просидевшая на страже всю ночь, в результате чего ее феноменальная чуткость к рассвету ослабла, получила болт прямо меж рогов. Изверг умер мгновенно и не нашумел падением тела – метко пущенный Молчуном болт пригвоздил уродливую голову к вековому дубу. За сладкий крепкий сон заплатили своей жизнью трое бандитов: двоим банально перерезали горло, одному свернули голову набок. Единственный, кто, почувствовав неладное, подскочил, оказался одетый лучше других господинчик. Его труп с проломленной головой и болтом в спине смердел неподалеку. Коллективную работу Трындеца и Молчуна оценил на «пять», – надо обязательно поощрить бойцов по окончании миссии.

Вражий секрет засел, точнее, залег на дне небольшого оврага между корнями деревьев. А обнаружили их разведчики до смешного просто: по запаху немытых тел, а также нечистот, которые попировавшие с вечера награбленными припасами сквернавцы щедро рассеяли по окрестным кустам.

Арсенал врага составляли три кастрированных «дербанки» со скромным боекомплектом пуль и картечи в берестяных стаканах-берендейках. Мало того, что сквернавцы отпилили стволы и укоротили приклады ружей, они обвешали их всякой дрянью вроде пестрых лоскутков, ниток бус, костей, когтей зверей и вяленых человеческих пальцев. Ложи и остатки прикладов «украсили» неуклюжей резьбой, а воронение металла исцарапали каракулями и пиктограммами. Если короткие стволы сделали оружие для тщедушных бойцов удобнее в обращении, то остальные модификации никакого практического смысла не имели. Одержимый идеей усиления огневой мощи отряда, я попытался всучить Буяну и Молчуну обрезы в нагрузку к арбалетам, но те совершенно справедливо отказались таскать лишнее никчемное железо. Точность боя у обрезов отсутствовала в принципе, вот почему в сумках бандитов преобладала картечь. Мастера продолжали упорствовать даже после того, как я сорвал с изувеченных ружей все «амулеты» и заявил, что никакой зловредной магии в них нет и никогда не было. В итоге я умерил свои желания, и разведчик Молчун остался при своем привычном, безотказном и малошумном агрегате, а с виду недовольный Буян получил снятый со старшего сквернавца пистолет-вертикалку, кобуру и две дюжины остроносых смертей. Гамионы с обрезов, пули и картечь рядовой Прохор распределил среди стрелков.

Обыск хозяина зверей порадовал медной диадемой с крупным камнем и пятью крохотными, не больше ногтя, гамионами различного назначения и стеклянным кувшинчиком аша. Да еще увесистым кошельком, куда солдаты честно добавили все монеты, собранные у врагов из обуви, поясов и даже из-за щек.

Еще обнаружились три солдатских ранца, набитых награбленными на дороге вещами и продовольствием. «Мародерку» стрелки тут же распотрошили и поделили при свете зари. Первоначально я не собирался брать ничего, кроме боеприпасов. Какой смысл тащить, быть может, в последний бой деньги и прочее барахло? Но хозяйственные натуры солдат прибрали все до последнего лоскута и сухарной крошки – мне не оставалось ничего, кроме как согласиться с положением дел.

Узел не то с гадальными костями, не то с ритуальными принадлежностями, кривой посох и несколько единиц холодняка из дрянного железа вместе с приведенными в негодность обрезами оставили покойникам на вечное хранение. Кошель с монетами навьючил на Буяна, а колдовские камешки прибрал в свой ранец, – с тем и продолжили путь.

Не принимавший, казалось, участия в дележе добычи Буян протянул мне рулончик белой ткани.

– Бинт? – удивился я и попросил мастера положить его в мой ранец.

Буян хмыкнул и, зажав пальцами уголок, выпустил рулон из ладони. Раскрывшись в полете, моему взору предстал белый шелковый шарф, украшенный серебряным узором по краям и кистью на конце.

Кажется, я снова попал впросак! Офицерский шарф. Какой дурак наденет его по доброй воле? Любому снайперу за полкилометра видно будет, кого первым на тот свет оформлять! Постой, а ведь все одно к одному складывается.

– Повяжи, – приказал Буяну, чтобы не опростоволоситься со способом ношения музейного аксессуара.

Мастер обернул полосу ткани вокруг моего туловища через правое плечо и скрепил на левом боку. Сильные и, скажем откровенно, весьма грязные пальцы арбалетчика тщательно расправили шарф у меня на груди – ведь на нем красовался символ батальона и герб князя Белоярова.

– Как настоящий, – прошептал мне на ухо мастер-стрелок и оскалился, довольный своей шуткой.

Вот ведь, собачий сын, не удержался, напомнил наш вчерашний разговор, а я уж было надеялся, что приказ княжны прояснил мой статус.

– Вечером уточнишь, кто «настоящий». Ясно? – ровным голосом произнес, глядя ему в глаза.

Буян посерьезнел и согласно кивнул.

Под надежной защитой леса наш отряд добрался до Каменной Длани. Название местности происходило от руин цитадели, венчавших холм. В незапамятные времена Длань служила убежищем череде мелких властителей Скверны – черных баронов, имен которых история не сохранила.

Широкий, мощенный диким камнем тракт Висельников лениво огибал невысокий и аккуратный, словно рукотворный, холм. С первого взгляда становилось понятно, что в лучшие дни хозяева Длани держали тракт крепко и, скорее всего, трясли купчишек неслабо. Со второго бросалось в глаза, что лучшие времена этого места безвозвратно ушли. Лет десять назад Армия Освобождения взяла замок штурмом и попыталась переоборудовать его в свой передовой форпост. Но гарнизон простоял недолго и даже не успел залатать стены, слишком уж мешал бандитским шайкам, мятежным баронам, а больше всех торговым делам вольного города Грыма. Остатки укреплений гордо несли следы былых осад и артиллерийских обстрелов – в прошлом Длань не раз переходила из рук в руки. Относительно хорошо сохранился лишь донжон, некогда похожий на воздетую к небу каменную руку. Из пяти зубцов-пальцев артиллерия и время пощадили только три, но топоним уже прочно вошел в обиход.

Несмотря на стратегически выгодное положение, постоянных владельцев у Каменной Длани не появилось – восстанавливать и защищать замок в условиях регулярных усобиц и экспедиций Армии Освобождения ни баронам, ни горожанам оказалось не по средствам. Удерживать отдаленный и легко блокируемый форпост для колониальной армии выходило слишком накладно. Поэтому башни и часть стен взорвали, а вал срыли, практически полностью засыпав ров. Остатки укреплений ветшали и изредка служили стоянкой торговым караванам, в прочее же время – прибежищем бандитам и дезертирам.

Сегодня у Каменной Длани оказалось многолюдно – вокруг холма просыпался лагерь сквернавцев, на первый взгляд никак не меньше сотни голов. Караульной службой враги не пренебрегали, но четыре поста в зоне видимости несли ее не слишком уж ответственно.

В глаза бросились четыре вкопанных на обочине тракта косых креста с висящими на них человеческими телами – со следами изуверских пыток. Промелькнула мысль, что пленных замучили не ради потехи и не только для устрашения, но суфлер, против обыкновения, ясности не внес.

Укрепления на скорую руку подлатали. На месте рухнувших стен выросли баррикады из камней и габионов, усиленные рядами рогаток. Свежие груды земли говорили о работах по углублению рва. Вокруг уцелевшего донжона за остатками стены просматривались многочисленные двухколесные телеги и несколько фургонов. По всей видимости, здесь собрали захваченный обоз батальона. Этот факт наводил на нехорошие мысли – кто-то держит бандитскую вольницу в узде, кто-то достаточно сильный, чтобы предотвратить разграбление военного имущества. При том не только брезгливый, но и вполне авторитетный, чтобы удалить зловонных обитателей Скверны за пределы укреплений. Узнать у подселенца, кто командует противником, не вышло – с появлением в браслете Слезы он проявил себя только общей информацией о Каменной Длани, а затем словно в воду канул.

На всем протяжении вражеского стойбища лениво дымили многочисленные костры. Под криво натянутыми тентами ворочались клубки тел в шкурах и без. Между просыпающимися шатались ранние пташки, кто с оружием и определенной целью, а большинство же просто «пинали воздух» в ожидании кормежки и развлечений.

Неподалеку от лагеря протянулся овраг, на краю которого равномерно возлежали несколько извергов и полдюжины бойцовых котов. Большинство тварей дремало, вывалив набитые животы, парочка самых ненасытных лениво грызла мослы. Верная догадка о рационе бестий никак не отразилась на моем самочувствии. Странным образом чувства мои замерли, и я разглядывал врага без всяких эмоций. В голове корректировался план нападения, и неинформативная шелуха попросту отсеивалась. Подавляющее численное преимущество врага почему-то меня не останавливало.

Из единственной на весь бардак палатки, кутаясь в солдатское одеяло и почесываясь, вылез сквернавец в дурацком колпаке и сапогах. Суфлер вновь оставил меня мучиться в догадках, что за уродец на белый свет выбрался: колдун, главарь шайки или же простой телохранитель?

Тихонько спросил Молчуна, оказавшегося у Длани раньше всех: видел ли он остальных пленных? Ведь княжна не могла отправить нас в бой ради четырех трупов! Разведчик сообщил, что во дворе замка любого черного барона имеется большая земляная тюрьма. Работорговля и похищение людей ради выкупа вместе с контрабандой и грабительскими набегами составляют основные статьи дохода здешних «шишек». И опять обошлось без суфлера – всю необходимую информацию мне поведал мастер-стрелок, шипящим от негодования шепотом.

Значит, размышлял я, захваченные русины сидят в зиндане, спуск в который расположен где-то между фургонов и повозок. Но пока не прорвемся к руинам замка, наверняка этого не узнаем. А если пленных уже угнали в другое место? План по уничтожению врага в общих чертах оформился еще в лесу. Из всех новых обстоятельств во внимание принял только донжон, в котором засели неизвестные хозяева либо, что более вероятно, союзники сквернавцев и обстрел из которого мог серьезно спутать нам карты при штурме развалин.

Я изложил своим воинам план атаки. Никаких пафосных речей, просто четкие указания группе Молчуна, усиленной Беловым, и стрелкам под командованием Буяна. План атаки целиком и полностью строился на применении Слезы Асеня, доставить которую в центр вражеского лагеря предстояло лично мне. Последствия применения этого оружия массового поражения представлял лишь я, да и то смутно, остальным пришлось поверить господину подофицеру на слово. Благо до моего слова прозвучал приказ погибшей княжны Белояровой, без преувеличения – любимицы всего батальона. Хотя я бы вместо ее благословения предпочел ручной пулемет. Или лучше два.

Несмотря на явную авантюру, никто не подумал возразить, даже вольнодумец Молчун. После личного обращения погибшей княжны, слух о котором в маленьком отряде распространился мгновенно, отношение солдат ко мне изменилось в лучшую сторону, а авторитет в глазах мастеров и кадета вырос невероятно. Стрелки воспрянули духом, и толпа стала отрядом, последний боец которого являл живую иллюстрацию к поговорке: «Русинский солдат не спрашивает, сколько врагов, он спрашивает, где они».

Словно в наказание за неверие меня разобрал нехороший мандраж. Но не потому, что мой навык работы с гамионами оставлял желать лучшего и на помощь подселенца я не рассчитывал. Стало пронзительно страшно, так страшно, как никогда до этого. Нехорошие мысли сменяли одна другую. Что, если вдруг по моей вине распадется камень, заключающий душу княжны Белояровой? Или, наоборот, слишком слабый удар оставит в живых много врагов, не говоря уже про шаманов или кто у сквернавцев работает злыми колдунами? А второй попытки у меня не будет. Сильнее собственной смерти и судьбы́ людей, что мне доверились, волновало меня то обстоятельство, что в случае неудачной атаки гамион с душой княжны окажется в грязных лапах сквернавцев. Ответственность такого уровня я никогда на себя не брал и ни за что на свете не взял бы, но жизнь распорядилась по-своему. Вдох – выдох. Бойцы не должны почувствовать страх командира. Вдох – выдох, я обязан справиться с нервишками. Вдох – выдох. Это всего лишь первый, самый трудный, но самый важный шаг.

Притаившиеся в овраге русины поспешно переоделись в чистое белье, у кого оно не пошло на перевязки или досталось при недавнем разделе хабара. Иные проверяли, как закреплены пульницы, легко ли вынимаются из ножен осадные ножи и засапожники. Предбоевая суета миновала лишь Яра с Туром. Древичи сидели на дне оврага в одинаковых позах с похожим выражением лиц, положив древки своих боевых кос на левое плечо. Приказ княжны для них, быть может, более свят, чем для прочих, а благодать Асеня умножила их и без того титанические силы.

Я тоже не терял времени зря. Чтобы не остаться перед лицом врага безоружным, я запихал заряженный револьвер в голенище правого сапога. Выяснилась причина, по которой погибший маг активно сватал мне свою обувь. Пока рассовывал по карманам штанов запас пуль, мастер-стрелок посмотрел на мобильный тайник с разных сторон.

– А ведь незаметно, – удивленно прошептал Буян. Действительно, и сам с трудом поверил увиденному: едва затянул шнуровку, как кожа голенища «сгладила» габариты «ствола». Мышцей полностью ощущал свое оружие, а вот глаза меня обманывали. Выживу, можно будет бутлегером поработать – пришла в голову дурацкая мысль.

В награду за хорошую весть мастер получил пояс с кобурой и наказ доставить мне в пылу битвы остальной боекомплект и запасной гамион. Буян не остался в долгу и протянул мне свой боевой нож, от вида которого внезапно закололо рану под лопаткой. Последовал молчаливый диалог. Отчего-то в тот момент мы понимали друг друга без слов, читая по лицам: «Бери, вашбродь, сгодится». – «А ты как же?» – «А у меня еще есть. Два». Машинально сунул подарок в левое голенище для симметрии. По глазам было видно, русин не ждал от меня иной благодарности, кроме руководства отрядом. Я давал этим людям шанс выполнить свой долг, а нож дарил мне дополнительный шанс уцелеть.

Затем господин лжеофицер, собравшийся разыграть роль сдающегося в плен, навел последний штрих к образу: замаскировал повязкой магический браслет со Слезой и для пущей достоверности повесил руку на перевязь. Авось у сквернавцев не окажется сильного и сообразительного колдуна…

Сердце спряталось в одной из пяток. В висках колотили адские барабаны, в горле, само собой, пересохло, спина, несмотря на парад мурашек, покрылась липким потом, а пальцы намертво – лебедкой не отодрать – вцепились в корневище дерева.

Вот уже Молчун на пригорке с кустами занял освободившееся место вражеского часового и даже умудрился нацепить его пончо. Следовательно, кадет залег неподалеку, чтобы поддержать мой безумный замысел огнем из «мастерворка». Больше нельзя тянуть, пора идти «сдаваться в плен».

«Да не дрейфь, Богдан, два раза не умирать», – успокоил я себя, а вслух прошептал подчиненным:

– Победа или смерть! – и шагнул навстречу судьбе.

Солдатский отклик на грани слышимости догнал меня уже в спину.

Как только события завертелись вокруг меня, стало понятно, что с термином «план» моя задумка «как одолеть сквернавцев, сохранить душу княжны и выжить» имела мало общего. Однако внукам на завалинке буду рассказывать о битве при Каменной Длани, бессовестно опуская тот факт, что Слеза Асеня сработала независимо от меня, а я шел навстречу с врагами как настоящий Наполеон Бонапарт: «Главное ввязаться в бой, а там видно будет». Но тот ходил в атаку с большими батальонами, а не с едва прикрытой спиной.

Размахивая свободной рукой, чтобы привлечь внимание врагов, пересек тракт. Белую тряпку на палке не стал изобретать принципиально. Ведь я шел не сдаваться в плен по-настоящему, а воевать. Маскарад необходим, чтобы подпустили поближе, а символ капитуляции в руке русинского офицера – не просто урон моей чести, но и удар по боевому духу отряда. Приказ княжны с того света, конечно, свят и должен быть исполнен, но поставьте себя на место рядового солдата! Когда твои собственные глаза видят полчища врагов, поневоле появятся мыслишки, что госпожа Белоярова не являлась командиром батальона и что ее приказ заведомо невыполним. Тут же придут в голову и прочие глупости, которые в качестве оправдания трусости подсказывает инстинкт самосохранения.

Беглый взгляд на изрезанные ножами трупы солдат, распятых на крестах вдоль тракта, породил во мне бурю эмоций, сквозь которую пробились серьезные сомнения, что идея сдаться в плен этим изуверам могла прийти в голову здравомыслящему русину. Выход нашелся неожиданно легко: бегущим ко мне со всех ног сквернавцам крикнул, что являюсь гражданином Империи и высокопоставленным военным советником. Крикнул, само собой, на чистом имперском.

Бегущая на меня волна захлестнула, закружила в помойном водовороте и, несмотря на мою привычку всегда крепко стоять на своих двоих, уронила, как кеглю. Под ногами сквернавцев инстинктивно сжался в комок, принял позу эмбриона, закрывая лицо и бока согнутыми руками. Но отделался я легко. Несколько слепых и слабых ударов под ребра, незначительных тычков дубинами и древками копий, да излишне ретивый кот не совсем уверенно цапнул за ляжку, словно передумал в последний момент загнать в мое мясо зубы на всю длину.

Естественно, я вопил во всю глотку! Более того, я матерился на родном, великом и могучем, забыв про классический имперский. Так громко и самозабвенно, что не расслышал повелительного окрика, заставившего распаленную толпу отступить от жертвы.

Проклиная свой план, я поднялся в плотном облаке из пыли, зловония раззявленных пастей и ненависти. Отряхнуться не дали – окружившие меня плотным кольцом враги, сдерживая рвущихся с поводков котов и извергов, не очень учтиво погнали древками копий к широкому провалу в руинах стены. Судя по замеченной во время недавней рекогносцировки колее на пересекающей ров насыпи, этот проем использовался как грузовые ворота. Его защищала пушечка, укрытая невысокой баррикадой из камней.

Демонстрация уродов, двух– и четвероногих животных двигалась медленно, обрастая, как снежный ком, новыми участниками, один краше другого. Хаотические движения внутри подогревали бурлящие страсти. Поскольку я примерно на голову возвышался над самыми рослыми бандитами, то прекрасно обозревал положение дел вокруг. Уже у самой стены понял, что моя персона оказалась в центре всей банды за исключением часовых, кашеваров и раненых. Обстановка накалялась. Во внутреннем кольце прибавилось колоритных персонажей, тянувших ко мне свои грязные руки с острыми предметами, обдававших вонью своих тел и ртов, оглушающих рычанием и воплями.

Местную элиту представляли четверо сквернавцев крупнее прочих, одетых в толстые пестрые халаты с ржавыми кирасами поверх и вооруженные двуствольными пистолетами и саблями. Головные уборы каждого соперничали в конкурсе пародий и безвкусицы, который, видимо, с большим размахом проходил в лагере у подножия крепости. «Украшенные» сверх всякой меры всевозможной металлической хренью от пробитых монет до пряжек солдатских ремней, эти шляпы, надо полагать, служили атрибутами власти. Четыре бородатых клоуна, размахивая вооруженными конечностями в наслоениях грязи и грубых украшений, затеяли между собой весьма экспрессивный спор. Скорее продолжили начатый, ненадолго прерванный моим появлением, судя по тому, как мало внимания уделялось моей персоне. Понимая их тарабарщину с пятого на десятое, я уловил, что ублюдки не только выясняли, кто из них главнее, но и делили мои сапоги.

Я продолжал экспрессивно выкрикивать, что являюсь гражданином великой страны, золотопогонным офицером генерального штаба и гарантирую им хороший выкуп от себя лично или же лютые кары от имени Императора. В ответ один из спорщиков мимоходом ткнул меня посохом в солнечное сплетение. Удар на время лишил дара речи, чего, видимо, сквернавец и добивался. В качестве побочного эффекта – я упал на вытоптанную траву. Да укушенной ляжкой об землю!

Расталкивая толпу пинками и руганью, ко мне приблизились два аккуратно одетых и хорошо вооруженных мужчины, разительно отличавшихся от остальных своим телосложением и чистой кожей. Пожалуй, их можно было бы назвать офицерами, вот только их доспехи не несли никаких знаков отличия. Лаконичный функциональный стиль в их одежде и молчаливый интерес резко контрастировали с пестротой лохмотьев и эмоциональным галдежом бандитских главарей.

Отряхиваясь, поднялся с земли и встретился глазами с первым визитером, чье лидерство по внешности и осанке читалось бесспорно. Сказать, что от него веяло безжалостностью, было бы в корне неверно. Разве можно психически здоровому мужчине испытывать жалость к каким-то там насекомым? На секунду почти поверил, что мое место где-то с тараканами и мокрицами, отчего глупо улыбнулся холодному взгляду, одновременно давая себе обещание непременно убить этого опасного персонажа первым. Его шлем намеренно и старательно был лишен намеков на крепление плюмажа, а отличить этот шлем от каски имперского штурмовика мог лишь опытный глаз при ближайшем рассмотрении. Былую принадлежность с головой выдавал узнаваемый дизайн.

Кираса, наплечники и набедренники, великолепно подогнанные, но без каких-либо изысков, слегка отливали медью в тон загорелому лицу с резкими чертами. Массивные наручи, единственные детали его брони, украшенные выпуклым рисунком, смотрелись чужеродно. Змейки изящно оплетали руку от локтя до запястья, а их головы с вмурованными в пасти небольшими красными гамионами напоминали многоствольные пулеметы в магическом исполнении. В который раз за сутки в новом мире поймал себя на мысли, что уметь видеть и понимать увиденное – две большие разницы.

Вооружение начальника составляли офицерская сабля с золоченой гардой в простецких ножнах с красными кистями и короткоствольный огнестрел в наглухо застегнутой кобуре. Тем не менее мужик производил впечатление очень и очень опасного в бою противника. Возможно, традиционное оружие являлось вспомогательным. На грудной пластине как приклеенная покоилась стальная цепь с обыкновенным, на вид полностью заряженным, гамионом, разве что весьма внушительных размеров. Еще один среднего размера камень блестел на пряжке пояса – оба содержали активированный физический щит. Не ради понтов – видно, что мужик понимал цену не только чужой, но и своей крови.

Второй смотрел на меня чуть презрительно и вскользь, больше уделяя внимания лидерам сквернавцев. Стоя вполоборота, прикрывал левый бок и спину своего напарника. Его ладони с обманчивой небрежностью покоились на рукоятях богато отделанных двуствольных пистолетов, выставляя на всеобщее обозрение гибрид защитных перчаток и кастетов, оснащенных неизменными магическими «стразами». Пистолеты находились в кобурах на бедрах. Еще два пистоля непонятной конструкции показывали свои ребристые вытертые до светлых пятен рукояти из-за спины. Узкие коробчатые пульницы занимали на поясном ремне все свободное место.

Его правый локоть защищал стальной наруч необычной конфигурации с тремя внушительной величины камнями на внешней стороне. Физический щит, причем какой-то мудреный, догадался я. Из холодного оружия я разглядел только нож в ножнах на правом плече – по всей видимости, метательный. Дорогостоящий и избыточный арсенал для линейного офицера, но в самый раз для ганфайтера-фанатика.

Моя способность определять гамионы работала вполсилы, подсказывая, что у него имеется крупный амулет под броней на груди и какие-то смертельные штуковины притаились за голенищами его шикарных сапог черной кожи. Носил он зеленые штаны с нашитыми наколенниками и серебряным орнаментом на лампасах, стилизованным под клубки земноводных. Довершала наряд налобная повязка из зеленой ткани в виде двух змей, держащих в пастях по гамиону с неизвестными мне функциями. Правильно они опасались сквернавцев. Тут и меньшее количество дорогих игрушек, чем на них понавешано, серьезный повод убить и ограбить. Неужели эти персонажи командовали княжескими стрелками? Тогда анархические эскапады Буяна и Молчуна вполне обоснованны.