Текст книги "Покорение Южного полюса. Гонка лидеров"
Автор книги: Роланд Хантфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Братья постоянно подвергались атакам маленьких жалящих снежинок. Они были измучены безжалостным ветром, стиравшим детали ландшафта в котле кипящей снежной бури. Скоро они окончательно перестали ориентироваться в белом однообразии, где небо и земля слились в одно целое, горизонт исчез, а верх и низ, казалось, поменялись местами. Несмотря на три компаса, братья всё же сбились с пути. Целыми днями они ходили по кругу, спали в снегу и не могли приготовить горячую пищу, поскольку на ветру их горелка не работала. Похожая на песок позёмка проникала повсюду, снег таял и ручейками протекал внутрь спальных мешков. На вторую ночь их рюкзак с продуктами, опрометчиво брошенный в снег, таинственным образом исчез, унесённый либо шальным ветром, либо хитрой росомахой. Теперь им грозила настоящая опасность. Однако Амундсен считал случившееся не благородным приключением, а случаем, достойным порицания, и – одновременно – предупреждением. Кульминация наступила на четвёртую ночь сна под открытым небом:
Мы провели её на крутом склоне горы. Поскольку снега там было много, мы воспользовались возможностью закопаться в него, чтобы немного защититься от ветра и позёмки. В ту ночь я спал как никогда хорошо. А проснувшись, понял, что занесён снегом. Мне казалось, что силой плеч я смогу освободиться. Жестокое заблуждение… Очевидно, падавший снег был мокрым, а потом он смёрзся вокруг меня в плотную массу. Однако брат, в отличие от меня, был начеку. Позже он рассказал, что несколько раз за ночь вставал и сметал с меня снег. Я же безмятежно проспал всю ночь напролёт. Когда стало чуть светлее, брат выглянул из своего спального мешка, чтобы узнать погоду. И увидел, что меня совсем занесло. Видны были только мои ноги, выдававшие место, где я лежал. После часа ожесточённых усилий по борьбе со снегом он, наконец, смог освободить меня. Мы решили, что после таких неприятностей дела должны пойти на лад, и с надеждой двинулись в путь.
Через несколько часов братья обнаружили, что спускаются с Хардангервидды. Они вышли к началу леса, наткнулись на лыжню и вернулись к людям – в тот же самый Моген, из которого вышли десять дней назад. Последние два с половиной дня они ничего не ели. Тем временем погода улучшилась – и в Гарене обнаружили таинственные следы лыжников, шедших с востока, которые могли принадлежать только братьям. Сами того не зная, они были в нескольких ярдах от цели.
Амундсен в своей статье явно преуменьшил грозившую ему опасность. В последнюю ночь, погребённый под снегом, он чуть не задохнулся.
Кроме того, ему угрожала ампутация нескольких отмороженных пальцев.
Это было самое трудное из путешествий Амундсена. Он ставил рекорды и преодолевал любые преграды, но Хардангервидду так и не покорил. Тем не менее плато преподало ему несколько важных уроков. Оно стало его полярной «нянькой», позволив вовремя совершить все ошибки новичка.
После этого Амундсен, которому нужно было набрать необходимый морской стаж для получения квалификации помощника капитана, отправился в своё второе арктическое плавание ни много ни мало – на «Джейсоне», который после своего южного вояжа снова вернулся к тюленьему промыслу в норвежских водах.
Но теперь наша история совершает поворот в другую сторону.
Глава 6
В антарктическую ночь
Карстен Борхгревинк, старый приятель Амундсена, не устоял перед соблазном занять должность суперкарго[13]13
Второй помощник капитана корабля. Является доверенным лицом фрахтователя, сопровождает зафрахтованное судно, отвечает за приём и выдачу грузов, наблюдает за использованием грузовых помещений и расходованием средств. Прим. ред.
[Закрыть] на норвежском китобойном судне «Антарктика», задачей которого была проверка сообщения сэра Джеймса Кларка Росса о коммерчески оправданной охоте на китов у берегов Антарктиды. Так люди впервые оказались в море Росса с момента его открытия в 1841 году. Китов не нашли, но у мыса Адэр капитан «Антарктики» Леонард Кристенсен спустил шлюпку и высадился на берег. Борхгревинк отправился с ним. Они стали первыми людьми, ступившими на Землю Виктории. Это произошло 24 января 1895 года. Первый шаг к полюсу был сделан.
В июле того же года в Лондоне организовали шестой Международный географический конгресс, и Борхгревинк спешно преодолел полмира за свой счёт, чтобы успеть туда со своими новостями. В Лондоне он сразу же предложил себя в качестве руководителя экспедиции, которая должна была отправиться на мыс Адэр и провести впервые в истории зимовку на Антарктическом континенте. Конгресс принял резолюцию о том, что
исследование Антарктического региона является величайшим по масштабу географическим исследованием из всех когда-либо предпринятых… эту работу следует провести ещё до конца столетия.
После десятилетий забвения интерес к Антарктике возобновился с новой силой.
Первые плоды это принесло Бельгии: офицер военно-морского флота лейтенант Адриен де Жерлаш готовился возглавить экспедицию. Как говорил сам де Жерлаш, ему хотелось исправить тот факт, что Бельгия «была страной без опыта мореплавания, если не без мореплавателей, [где] слабо развит дух далёких странствий». Приметы времени затронули и эту страну.
За четыре года до описываемых событий барон Адольф Эрик Норденшёльд, яркая личность, покоритель Северо-Восточного прохода, предвестник первого пересечения Гренландии Нансеном, уже пытался организовать антарктическую экспедицию. Де Жерлаш вызвался участвовать в ней, даже умолял об этом. Он не получил ответа, да и сама экспедиция не состоялась. Но бельгийский лейтенант всерьёз загорелся этой идеей. Если он не может присоединиться к чужой экспедиции, если такой экспедиции просто не существует, значит он должен организовать свою собственную. За этим стояла глубочайшая вера. Бельгия тогда была поглощена делом первостепенной важности – колонизацией Конго. Бельгийский король Леопольд не одобрял ничего, что отвлекало бы его подданных от этой цели, а потому не дал согласия на экспедицию. Получить средства на исследование Антарктики оказалось необычайно трудно.
Однако благодаря непоколебимой решимости де Жерлаш преодолел все трудности, стоявшие на его пути. Каким-то образом он нашёл деньги и приобрёл корабль. В лучших традициях полярных исследований им оказалось старое норвежское зверобойное судно, и не какое-то, а «Патриа» – то самое, на котором Амундсен совершил своё первое плавание в Арктику за год или два до этого. Корабль получил новое имя – «Бельжика» – и 4 июля 1896 года отправился в Сандефьорд для ремонта.
В ту же гавань из Арктики вернулся «Джейсон» с Амундсеном на борту. Это был шанс, которого он так ждал. Руаль записался добровольцем в команду де Жерлаша 29 июля.
Амундсена никто не знал, он был просто одним из многих желающих отправиться на «Бельжике» к таинственному Югу. Де Жерлаш показал его письмо Йохану Брайду, судовладельцу из Сандефьорда, почётному консулу Бельгии и агенту «Бельжики». Комментарий Брайда, написанный на полях письма, гласил: «Возьмите его, друг мой!»
Брайд был старым арктическим шкипером, умевшим оценивать моряков. Без сомнения, де Жерлаш полагался на его советы. Он принял Амундсена в команду. Тот вызвался служить без оплаты, что тоже говорило в его пользу. С другой стороны, де Жерлаш стремился брать в экспедицию только подготовленных полярных путешественников, и в Амундсене, как он сказал, увидел «моряка и лыжника». На его решение также повлиял тот факт, что Амундсен был соотечественником Нансена. Лихорадочное ожидание возвращения Нансена как раз достигло своего апогея.
13 августа он высадился в Вардо, на севере Норвегии. Это было первое известие о Нансене со времени его исчезновения в арктических льдах три года назад. Он сошёл на берег как человек, вернувшийся с того света.
Вдвоём с Хьялмаром Йохансеном они ушли с «Фрама» к Северному полюсу, взяв сани, собак и лыжи. Они не достигли полюса, но дошли до 86°14′, самой северной точки из тех, которые когда-либо покорялись человеку. Это находилось на целых 170 миль дальше финишной черты любого другого полярного исследователя. Нансен и Йохансен оказались к полюсу ближе, чем кто-либо другой. Одного этого уже было достаточно, чтобы сделать их героями дня, но воображение публики поразили дальнейшие события. Их спасение из дрейфующих паковых льдов стало одним из классических примеров полярных исследований. Пятьсот миль трудностей не сломили дух этих удивительных людей. Всё закончилось зимовкой в землянке на одном из арктических островов пустынного архипелага Земля Франца-Иосифа и удивительной встречей с экспедицией Джексона-Хармсворта. На спасательном корабле экспедиции «Виндворд» Нансен и Йохансен возвратились в цивилизацию. Ровно через неделю после этого «Фрам» вернулся в Норвегию. Он дрейфовал через полярный бассейн, как и предвидел Нансен, и прошёл через ужасные испытания во льдах, едва не раздавивших его. В отличие от почти всех остальных арктических экспедиций команда не потеряла ни одного человека. И самое главное – Нансен наголову разбил всех этих специалистов, имевших непререкаемый арктический авторитет и предрекавших ему несчастье. Некоторые из них, конечно, никогда не простили этого Нансену. Но таков был прямой путь к сердцу публики.
Норвегия ликовала в экстазе патриотической лихорадки. Нансен возник изо льдов, чтобы вернуть соотечественникам национальную гордость и уверенность в себе (всё это им было необходимо в борьбе за независимость). Не будучи политиком по складу своей натуры, он сослужил службу лидерам нации. «До сих пор никто не думал, что маленькая Норвегия может участвовать в чём-то настолько большом, – сказал национальный поэт Бьёрнстерн Бьёрнсон в своей поздравительной речи Нансену в Христиании перед толпой в тридцать тысяч человек. И этот великий подвиг стал подтверждением собственной силы для целой нации».
Высокий, светловолосый, окружённый аурой непобедимости, Нансен стал для своих соотечественников полубогом. Известный художник Эрик Веренскиольд использовал его образ как модель для иллюстраций к популярному изданию «Саг», вследствие чего Нансен вошёл в тысячи норвежских домов в образе средневекового норвежского героя – короля Олафа Трюггвасона[14]14
Один из наиболее почитаемых королей Норвегии. Прежде чем взойти на трон, неоднократно совершал разбойничьи набеги на Англию с дружиной викингов. Во время его правления в 994 году страна приняла христианство. Известен как святой мученик Олав, в честь которого построены многие церкви страны того времени. Прим. ред.
[Закрыть]. То есть в Норвегии национальным идеалом стал полярный исследователь (не самый плохой идеал!).
За границей Нансен произвёл эффект, намного превосходивший тот, что вызвал его первый переход через Гренландию. Два фактора стали тому причиной: задуманное имело принципиально иной масштаб и совсем по-другому было представлено публике. Тогда это была книга, написанная самим Нансеном, теперь – популярные газеты. Его личность приглянулась журналистам, потому что подходила для упрощения идеи, казалась всем понятной, помогала превращать жизнь в кукольный театр известных фигур в новостях. Он не был лишён некоторой доли тщеславия: ходил в чёрной шляпе матадора и характерном пиджаке, застёгнутом до самого горла, который стал известен как «нансеновский жакет». В таком облачении его высокая нордическая фигура в сочетании с присущей ему внутренней меланхолией и эмоциональным пылом стала известна всему миру по фотографиям в газетах. Он мгновенно попал в заголовки и стал публичной личностью. В этом смысле Нансен был эталонным порождением прессы: первым из популярных современных героев-полярников.
Всё ещё молодое искусство журналистики нуждалось в подпитке героями для выхода из состояния патриотической горячки и для того, чтобы с этими фигурами масштаба Нансена можно было идентифицировать себя, убегая от единообразия промышленной цивилизации. Исследователь казался подходящим героем, а полярный исследователь, с его легко драматизируемой средой, – тем более. Поэтому появление Нансена, человека из далёких земель, покрытых вечными льдами, сыграло на руку массовой аудитории, ищущей чужих приключений. Его именем открылось то, что не совсем точно назвали героической эпохой полярных исследований. Стало понятно, что Амундсену следовало воспользоваться отражённой славой своего знаменитого соотечественника.
Руаль набрал недостающее количество морских часов – и был назначен на «Бельжику» вторым помощником. Но сертификат он получил всего восемнадцать месяцев назад, а потому мог плавать только в территориальных водах, причём всё больше наугад. Его назначили на эту должность с условием, что быстро усовершенствует свои навигационные навыки. Также ему нужно было научиться хоть немного говорить по-французски и по-фламандски, чтобы командовать бельгийскими матросами. Он удачно объединил все потребности, приступив в начале 1897 года к обучению навигации у голландского преподавателя в Антверпене.
Тем временем де Жерлаш провёл зиму в Норвегии, осваивая катание на лыжах и практикуясь в норвежском языке. На «Бельжике» требовалось знать языки. Офицеры и команда были частично норвежцами, частично – бельгийцами. Научный персонал объединялся вокруг польского геолога Хенрика Арктовски и румынского зоолога Эмиля Раковицы. Они оказались единственными подходившими для этого добровольцами. Де Жерлаш в силу необходимости попал в столь разноязычную компанию и поневоле поставил масштабный эксперимент по достижению взаимопонимания среди представителей разных наций. Во время апофеоза национализма этот эксперимент дал на удивление идеальные результаты.
«Бельжика» находилась в Сандефьорде на ремонте почти год. Она вышла в Антверпен с костяком команды 26 июня 1897 года. Амундсен вернулся в Норвегию, чтобы здесь присоединиться к экипажу. Из Христиании к ним приехал попрощаться Нансен.
Де Жерлаш, как и Борхгревинк (у которого он, возможно, позаимствовал идею), намеревался высадиться на мысе Адэр и стать первым человеком, перезимовавшим в Антарктике. Попутно он предложил исследовать Землю Грэма и внутренние воды, обогнув практически половину этого ещё почти неизвестного континента.
Такой объём задач соответствовал трём экспедициям, но, когда «Бельжика» выходила из Сандефьорда, денег не хватало даже на одну. Де Жерлашу предстояло найти ещё 80 тысяч бельгийских франков, прежде чем он мог отправиться на юг. Он верил, что победит сложившиеся обстоятельства, и для решения проблемы предпринял ещё одну поездку в Антверпен. Упорство лейтенанта было вознаграждено – буквально в самый последний момент правительство всё-таки выделило ему грант. Три года унижений и «попрошайничества» де Жерлаша привели к «блестящему» результату. Всего он собрал не более 12 тысяч фунтов стерлингов и на эти смехотворно небольшие деньги снарядил первую современную экспедицию на Антарктический континент.
Отплытие задерживалось по различным непредвиденным причинам. В последний момент отказался плыть доктор. Но тут де Жерлаш вспомнил, что в пёстрой толпе добровольцев, не включённых в команду, фигурировал некий доктор Фредерик Кук из Нью-Йорка, который участвовал в экспедиции Пири на север Гренландии в 1892 году. Он срочно телеграфировал доктору с приглашением занять место в команде. Кук моментально согласился и планировал встретиться с «Бельжикой» в Рио-де-Жанейро.
В Остенде за пять дней до отплытия на борт их корабля вдруг поднялся незваный гость – молодой человек со сменой белья, запасным комплектом одежды, огромным запасом энергии и горячей просьбой взять его в экспедицию. Это был поляк Антон Добровольски. Оказалось, что он получил серьёзную научную подготовку, позволившую назначить его помощником метеоролога. Он наотрез отказался от любой оплаты и сожалел лишь о том, что недостаточно богат и не может помочь экспедиции деньгами.
23 августа «Бельжика» подняла паруса и направилась на юг, прибыв 22 октября в Рио-де-Жанейро. Там к команде присоединился доктор Кук. Будучи состоявшимся полярным исследователем, он с самого начала привлёк самое пристальное внимание Амундсена, в особенности тем, что привёз с собой двое саней Пири в придачу к тем трём, которые они везли из Норвегии.
Рождество застало «Бельжику» в Лапатайе, в проливе Бигля, недалеко от мыса Горн. В качестве рождественских подарков де Жерлаш вручил офицерам и учёным книги, тщательно подобранные сообразно вкусам каждого. Амундсену достался «Остров Пекбар» Пьера Лоти.
В Большом Янне, герое романа Лоти, Амундсен увидел свои черты. Большой Янн был рыбаком из Бретани, безгранично преданным своему призванию не из-за того, что оно кормило его, а из-за огромного удовольствия бороздить море и сражаться со стихиями.
Что за человек был этот Янн с его пренебрежением к женщинам, пренебрежением к деньгам, пренебрежением ко всему…
Когда его упрекали за холостяцкий образ жизни и независимость, он отвечал:
«Однажды я действительно отпраздную свадьбу… но не с одной из девушек округи, нет, – свадьбу с морем».
В штормовых водах у мыса Горн, о свирепости которых уже ходили легенды, «Бельжике» повезло с погодой. Экипаж заметил первый блестящий айсберг с плоской верхушкой 19 января, а на следующий день – Южные Шетландские острова. К этому времени «Бельжика» несколько раз оказывалась на волоске от гибели, налетев на рифы и каким-то чудом оставшись невредимой. Тем не менее, невзирая на обстоятельства, имея неточные карты, ориентируясь практически наугад, де Жерлаш настаивал на самом быстром продвижении вперёд.
«Бельжика» упорно приближалась к границам неизведанного. Практически вслепую она прошла пролив между Снежным островом и островом Смита, став первым кораблём, который это сделал. Почти сразу же после этого во время шторма за борт смыло одного из норвежских матросов по фамилии Виенке, и он утонул.
Нервы у всех были натянуты, воображение разыгралось. Первая смерть. Что предвещала она? Сколько ещё жертв понадобится? Кто станет следующим? Вернётся ли кто-нибудь домой?
Амундсен об этом не пишет. В своём дневнике он упрекает в случившемся себя как вахтенного офицера, несущего за эту ситуацию прямую ответственность. Он упрекает себя тем сильнее, что, будучи норвежским офицером, чувствовал особую ответственность за соотечественников, находившихся на борту. Амундсен делает безжалостный вывод: прояви он больше внимания, беда могла пройти стороной. То, что этот Виенке был неосторожен, а он сам поглощён наблюдением за айсбергами, чтобы избежать столкновения, он не считал для себя оправданием. И не искал никаких оправданий.
«Бельжика» вошла в полосу хорошей погоды и приблизилась к побережью Антарктиды с приспущенными флагами. Члены команды, подавленные смертью матроса, с благоговейным страхом бросали первые взгляды на этот странный новый мир: землю пустынную, необитаемую, с тёмными вершинами скал, испещрёнными снежными полями, которые спускались к берегам сурового моря.
«Бельжика» оказалась у западного побережья Земли Грэма – людей здесь не было уже более шестидесяти лет. Судну удалось найти вход в пролив, не отмеченный на картах. Де Жерлаш надеялся, что этот пролив ведёт в море Уэдделла. По незнанию он думал, что открыл новую землю. Но найденный пролив разделял материк и прибрежный архипелаг. Де Жерлаш назвал его в честь своего корабля, но сегодня он носит имя самого лейтенанта де Жерлаша. Это открытие позволило внести результаты экспедиции в список великих полярных достижений.
Де Жерлаш и его заместитель лейтенант Жорж Леконт, возможно, чувствовали, что сезон заканчивается, и поэтому торопились изо всех сил.
Когда я пришёл в полночь на мостик [писал Амундсен в своём дневнике 29 января, на следующий день после того, как они вошли в пролив], дул штормовой ветер с тяжёлым мокрым снегом и густым туманом. Мы просто двигались по ветру. Это опасно, но соблазнительно. Земля находилась по обеим сторонам от нас, но неизвестно, насколько далеко. Офицер, которого я сменил, сказал, что, по его мнению, мы сейчас от неё на достаточно безопасном расстоянии. Это, однако, не ослабило моей решимости выполнять свои обязанности должным образом. Мой взор был устремлён вперёд и в подветренную сторону. В половине третьего я увидел по подветренному борту тёмную полосу, которая, кажется, совсем не двигалась. Времени на решение оставалось мало. Машину на полный вперёд, румпель под ветер. Мы оставили эту тёмную полосу позади. Теперь у меня было больше времени, чтобы хорошо рассмотреть пройденный объект и понять, чтó именно я увидел. Это был высокий берег, который потом скрылся из виду. Ту тёмную полосу я видел совсем недолго. В непроницаемой снежной завесе и густом тумане её было видно всего несколько мгновений до и после самого момента, как судно миновало этот берег. Такие ситуации повторялись неоднократно. Я не сомневаюсь, что это Ты, Господи, направлял и уберёг нас.
Оглядываясь назад, Амундсен считал, что только вмешательство высших сил спасло их от кораблекрушения. Этому человеку, несомненно, сопутствовала удача, необходимая всем великим полководцам и исследователям.
Три недели провела экспедиция в проливах, много раз высаживаясь на берег. Иногда такие десанты напоминали эпизоды из вагнеровских опер: масса людей на лоне дикой природы, воздух наполнен звонким стуком геологических молотков и криками встревоженных пингвинов. Таким было первое вторжение людей науки в Антарктику.
Амундсен высадился на остров под названием Двугорбый 26 января, чтобы испытать свои лыжи. Он стал, возможно, первым лыжником на terra firma[15]15
Суша (лат.). Прим. ред.
[Закрыть] Антарктиды. Он мог при желании утверждать, что заявил права на Южный полюс.
31 января также стал памятным днём. В этот день начался первый антарктический санный поход, участниками которого стали де Жерлаш, Амундсен, Кук, Арктоуски и Эмиль Данко – офицер бельгийской армии, заплативший за участие в экспедиции. С двумя санями и запасом провизии на неделю они высадились на только что открытый остров Брабант, чтобы осмотреть пролив де Жерлаша[16]16
Названный им в то время проливом Бельжика. Прим. ред.
[Закрыть] с высоты. Это был первый эпизод в цепи грядущих исследований Антарктики.
Участники похода начали с того, что на руках втащили сани на ледяную шапку, покрывавшую остров. С огромными трудностями они карабкались по крутому ледяному склону, обходя расселины в леднике. Те несколько часов навсегда запечатлелись в сознании Амундсена. Оказалось, что в буксировке саней измученными и обливающимися потом людьми не ощущалось ничего славного и героического. Наоборот, это представлялось неприятным, утомительным и глупым занятием.
По завершении восхождения 31 января 1898 года на вершине горы был разбит первый лагерь арктической экспедиции. Вот запись из дневника Амундсена, посвящённая этому историческому событию:
Снег был очень рыхлым, и нам пришлось раскопать место под палатку. Трое из нас занимались этим, двое готовили ужин с подветренной стороны саней. В первый раз на это ушло больше всего времени, но в итоге наша небольшая палатка была установлена против порывов ветра и снега. Всё, что было необходимо для ночёвки, спальные мешки и сухие носки мы положили в палатку, а остальное, тщательно укрыв, оставили в санях. Разлили по мискам обжигающий гороховый суп – и вот уже забыты снег и ветер. Даже в королевском дворце мы не чувствовали бы себя такими счастливыми…
Они покорили вершину и теперь могли наблюдать почти весь пролив целиком. Амундсена, однако, больше интересовало изучение техники полярных путешествий. Поэтому 4 февраля, оставив других участников похода с их теодолитами и планшетами, вместе с доктором Куком он отправился на экскурсию в расщелину, не покорённую ими ранее.
Так состоялось посвящение Амундсена в тонкости «ледяного дела».
Это был длинный переход и трудный день. Мы всё время обходили бесчисленные огромные расщелины и были вынуждены срезáть путь через перпендикулярные ледяные стены… Доктор как опытный полярник шёл впереди, я за ним… Интересно было наблюдать, как практично и хладнокровно ведёт себя этот человек…
После восьми часов непрерывной борьбы со льдом, постоянно подвергаясь опасности, они, наконец, вернулись в лагерь. «Эти экскурсии были чудесны, и я надеюсь, что мне будут часто предоставляться такие возможности», – прокомментировал Амундсен своё путешествие.
Участники санного похода вернулись на корабль 6 февраля. В тот же вечер Амундсен обобщил все впечатления, пока они не поблёкли. При этом он полностью игнорировал историческую ценность похода, в котором принимал участие. Он не преувеличивал значимость открытия, не говорил восторженных речей по поводу того, что они оказались там, куда не ступала нога человека, а со всей серьёзностью и сосредоточенностью отнёсся к полученным урокам. Он размышлял о вещах, казавшихся ему более важными. Например, о том, что палатка традиционной формы не подходит, так как
имеет слишком большую площадь сопротивления ветру. Она сделана из водонепроницаемого шёлка… это непрактично… поскольку он тяжелее, чем необработанный материал; самая практичная форма… без сомнения, коническая. Её легче устанавливать, и площадь сопротивления ветру не так велика… У Доктора [эскимосская] одежда из тюленьей кожи, оказавшаяся очень практичной. Она легко сушится… Нужно одеваться легко. В шерстяное. Необходима водонепроницаемая жестянка для спичек. Абсолютно необходимы снегозащитные очки. Местность здесь… один сплошной глетчер[17]17
Ледник. Прим. ред.
[Закрыть]… идти в одиночку – чистое безумие. Совершенно необходимо связываться попарно.
Амундсен учился с самого начала, и его учителем был доктор Кук, спутник Пири, один из настоящих профессиональных полярных путешественников. Так что плавание на «Бельжике» оказалось ценным подарком для Амундсена.
Оставаясь на почтительном расстоянии от Земли Грэма, «Бельжика» пересекла Антарктический круг и встретилась с паковым льдом. Его блестящая корка уходила за горизонт, льдины лениво наползали одна на другую с шумом, который один французский исследователь сравнил с «далёким ворчанием большого города на дне долины».
«Бельжика» отклонилась от курса, свернув в сторону от Земли Грэма и следуя вдоль границы пакового льда. Был конец февраля, приближалась зима. В это время года большинство капитанов интересовались бы возвращением домой. Но де Жерлаш не желал покидать ледовый край. Его первоначальный план рассыпался на части. Было очевидно, что он не сможет войти в море Уэдделла с тем, чтобы потом высадиться на Землю Виктории. Попасть туда оказалось невозможно. Но он не хотел отказываться от своих амбиций, по-прежнему мечтая стать первым человеком, перезимовавшим в Антарктике. Поэтому он загорелся новой идеей и решил повторить стратегию Нансена, намеренно позволив «Бельжике» быть затёртой паковыми льдами. Это позволило бы судну попасть дальше на юг, дрейфуя вместе со льдами.
Де Жерлаш опасался признаться в этом открыто, поскольку знал, что большинство членов команды будут против такого плана. Тем не менее его попытки проверить прочность пакового льда вызвали подозрения. После одной из таких попыток 23 февраля Амундсен написал, что
учёные, к сожалению, явно испуганы. Они отказываются идти дальше, во льды. Зачем же, могу я спросить, мы приплыли сюда? Разве не исследовать неизученные районы? Это невозможно сделать, оставаясь на чистой воде.
28 февраля с северо-востока подул штормовой ветер. Льды вокруг «Бельжики» разогнало. Казалось, само небо посылает де Жерлашу своё благословение. Кто станет спорить с ветром? Он переговорил с Леконтом, стоявшим на вахте, и нашёл в нём единомышленника. Торжественно пожав друг другу руки, они повернули корабль на юг, во вспучивающиеся, крошащиеся льдины. Судно двигалось быстрее области шторма, и 2 марта, когда ветер стих, оказалось полностью окружённым льдами, попав в осаду на всю зиму.
«Бельжика» пересекла 71-ю параллель, и льды продолжали увлекать её всё дальше на юг. Но де Жерлаш по-прежнему боялся сообщить команде всю правду. Он фальсифицировал записи показаний приборов, чтобы представить дело так, будто они движутся на север, и поддерживать в команде ложные надежды на приближающееся спасение. Лишь Амундсен и Леконт были частично посвящены в тайну.
Когда лёд стал двигаться более медленно, де Жерлаш сделал вид, что пытается освободить корабль. Эта попытка потерпела предсказуемое поражение, но, поскольку все видели усилия капитана, он поведал команде о том, что их теперь ждёт. Тем не менее его обвинили в нечестной игре. На это Леконт лукаво ответил:
Мы, несомненно, предприняли честную попытку повернуть на север. Но столь же несомненно и другое: мы оба – и де Жерлаш, и я – счастливы, что она не удалась.
Изначально де Жерлаш собирался высадиться вместе с несколькими членами команды на мыс Адэр, отправив «Бельжику» на зиму в Австралию. Люди, которые вот-вот должны были войти в историю как первые, кто перезимовал в Антарктике, в большинстве своём оказались обманутыми и шли на это не по своей воле.
В плохо, почти случайно подобранной команде корабля мало кто психически и физически соответствовал требованиям полярных исследований. Ещё меньше было тех, кто мог справляться с недостатками собственной натуры. Их поджидали все стрессовые факторы длительной полярной экспедиции. Ощущение полной изоляции; теснота небольших помещений; одни и те же лица день за днём и месяц за месяцем; угрозы враждебной среды; свирепый ветер, жестокий холод и, конечно же, темнота полярной ночи, когда солнце месяцами не поднимается над горизонтом. Темнота сама по себе казалась пыткой. Люди на «Бельжике» стали первыми, кому предстояло пройти через все круги ада здесь, на юге. То, что об этих испытаниях уже знали по опыту северных зимовок, было слабым утешением. Кроме того, судно затерялось в неотмеченном на карте море, вдали от неизвестного берега. Люди не знали, смогут ли вообще когда-нибудь выбраться изо льдов. Их мучили неопределённость и страх. Вдобавок ко всему этому их охватило разочарование, паника и негодование из-за того, как проходила экспедиция. Два матроса потеряли рассудок. Время от времени каждый из членов команды оказывался на грани безумия. «С точки зрения психики, – позднее писал доктор Кук, – прогноз сводился к превращению корабля в сумасшедший дом».
«Бельжика» была не готова к зимовке во льдах. Зимней одежды на борту хватало лишь для четырёх человек, запас продуктов рассчитывался максимум на год. Цинга распространялась со скоростью эпидемии.
Как известно, цинга вызывается недостатком витамина С, необходимого для полноценной жизни. Хотя его функция до сих пор не до конца понятна и изучена. Организм человека, морской свинки и обезьяны, к сожалению, не в состоянии синтезировать его самостоятельно и потому должен получать этот ценный элемент с пищей. Кроме того, витамин С нестабилен, он разрушается в процессе приготовления еды традиционными способами и содержится только в свежих продуктах.
Исторически цинга была заболеванием сообществ, отрезанных от нормальной пищи и вынужденных продолжительное время жить на консервах. Она преследовала корабли, находившиеся в длительном плавании. В былые времена от цинги погибало больше людей, чем от меча. Это был настоящий бич всех экспедиций. Вот яркое (и клинически точное) описание цинги, сделанное Камоэнсом, португальским поэтом эпохи Великих географических открытий, жившим в XVI веке:
