Текст книги "До и после «Чучела»"

Автор книги: Ролан Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

О ПОДЛИННОМ И МНИМОМ

Говорят, что истина рождается в споре. Хотя бывают споры, в которых истина, наоборот, умирает, и вместо нее рождаются химеры. Сегодня жизнь известных истин полна неожиданностей – они то и дело превращаются в загадки, Как сказал поэт:

«Был этот мир глубокой тьмой окутан. Да. будет свет! И вот явился Ньютон. Но сатана не долго ждал реванша – пришел Эйнштейн, и стало все, как раньше!»

Буря современной физики разом опрокинула кажущуюся окончательную ясность ньютоновского мира. Наука открыла новые тайны – это дало ей, возможность совершать невиданные открытия. Нечто очень похожее произошло в гомосфере – с духовным миром людей, только несколько наоборот: на смену тайне смысла жизни и всем вечным вопросам пришла, изгнанная из науки, кажущаяся окончательная ясность мира, массовой культуре не нужны новые тайны, она умудряется закрывать старые, ей не нужны открытия, она жаждет сенсаций,

Я подозреваю, что уровень рождаемости истин в спорах сегодня сильно снизился. Вместо того чтобы стремиться к серьезному знанию, позициям, искать аргументы, все чаще спорят, как на ринге – главное активность и упреждающий удар: «не тот прав, кто прав, а у кого больше прав»! Зачем доводы, когда важны выводы: «Есть два мнения: одно мое – другое глупое!» Обыватель строит полемику на своем уровне.

Картина «Чучело» еще до выхода на экраны приобрела репутацию спорной. Логика восприятия фильма была приблизительно такая: «Мы-то поняли, но поймет ли верно картину широкий зритель?» Первые зрители благодарили за картину чуть не со слезами на глазах, но при этом выражали опасения, что учителя картину, конечно же, не примут. Подавляющее количество учителей приняло картину всем сердцем и поняло гораздо глубже других, но многие поговаривали, что детям картину, пожалуй, показывать не стоит – не разберутся.

На детской аудитории вся эта история повторилась, как в зеркале, – старшие сомневались, что картину поймут младшие: десятиклассники не надеялись на семиклассников, семиклассники сомневались в пятиклассниках. Фильм был показан трем тысячам секретарей комсомольских организаций средних школ, собранных из разных городов и республик в подмосковном лагере ЦК ВЛКСМ. Он обсуждался в отрядах, на общую дискуссию пригласили и меня.

Некоторые, явно «заруководившиеся» ребята выразили сомнение: «Фильм замечательный, мы его поняли верно, но поймут ли его так же верно рядовые комсомольцы?» «Заруководившимся» был дан шумный и решительный отпор, да такой единодушный и веселый, что они потом долго краснели – ярче, чем повязки на рукавах дежурных.

Центральный детский кинотеатр города Москвы опросил даже учеников 3—4-х классов. У этого возраста восприятие еще, так сказать, черно-белое: мир четко делится на хорошее и плохое, на «наших» и «ихних». «Понравилось, – писал Миша из 4-го, – что Лена была смелая и добрая. Не понравилось, что Валька ловил собак и обзывался на взрослых». «Не понравилось, – писал Костя из 3-го, – что Димка предал Лену. Он был ненастоящий мужчина и испугался Правды».

Это был первый период спора по картине, картина оказалась неожиданной, требовала не совсем привычной степени откровенности.

Но, конечно, самый важный период спора начался тогда, когда обнаружился уже не предполагаемый, а подлинный зритель, решительно не принимающий фильма и обвиняющий его в отсутствии правды жизни и даже вредности. Пресса решительно поддержала картину. Но появилось много публикаций, сталкивающих «два мнения» по фильму. Читателям как бы предлагалось самостоятельно выбрать одно из них. Этот период для меня закончился спокойной и доказательной статьей в газете «Правда», которая как бы подытожила дискуссию и выбрала наконец одно мнение из двух – картина состоялась. К этому времени были опубликованы данные опроса широкого зрителя в «Советском экране» – зритель решительно поддержал фильм.

Однако для меня спор далеко не закончен. «Чучело», с моей точки зрения, в полном смысле слова «вызвало огонь на себя», оно дало возможность обнаружить «противника», его позиции, как говорится, «засечь его огневые точки». Интересно, конечно, просто столкнуть две точки зрения, как это недавно сделала «Литературная газета», напечатав письмо полковника милиции в отставке М. П. Галкина и в ответ – мнение о фильме замечательного советского педагога Антона Калабалина. Письмо Калабалина великолепно, умно, тонко. Рядом с ним нападки Галкина кажутся явно неубедительными. Но сегодня, наверно, дело уже не в защите фильма от нападок. Письмо Галкина дает более широкие и важные возможности, оно само просится, чтобы его серьезно проанализировать, оценить, как факт чрезвычайно показательный – в нем содержится позиция, нуждающаяся в самой принципиальной оценке. И к тому же я все чаще убеждаюсь, что правота как-то слишком скромна, тогда как неправота не боится быть и громкой, и смелой, и решительной.

Вновь публиковать – теперь уже в «Юности» – письмо Галкина нет особой необходимости (хотя в «Литгазете», замечу, это письмо было несколько сокращено). Полагаю, что достаточно полностью привести письмо учительницы русского языка и литературы средней школы города Новосибирска Л. Б. Сущенко, которая в отличие от М. П. Галкина действительно имеет самое непосредственное отношение к проблемам воспитания. Но удивительно, что оба письма абсолютно родственны по всем параметрам: по основным оценкам, по способу ведения спора и по особому тону разговора. Эти два письма наиболее типичны для. «ругательных» писем, в них образ человека, критикующего картину, предстает обобщенно. Я считаю чрезвычайно важным ответить на эти два письма публично, не уходя от самых «узких» мест и «острых» формулировок. Дело серьезное. Нельзя не отвечать на подобную критику – это значило бы «отдавать инициативу», говоря спортивным языком.

Письмо Л. Б. Сущенко[2]2
  Письмо адресовано в журнал «Семья и школа».


[Закрыть]

«Уважаемая редакция, здравствуйте! Посмотрела кинофильм «Чучело» и не могу молчать, более того, хочется кричать от недоумения, возмущения, даже негодования, хотя пишу сегодня не по горячим следам, а уже немного остыв.

«Нудно… Муторно… Тяжелый фильм, дз еще две серии… Ой, да Быков вечно, как понакрутит…» и т, п. – вот отрывочные отзывы зрителей, выходящих из кинотеатра. Я же была просто потрясена, разбита, раздавлена и не ужасами увиденного – нет! – а самим фактом: как такое «творение» вообще могли выпустить у нас в Советской стране, на широкий экран и миллионную аудиторию, причем не для закрытого спецпоказа (что, кстати, тоже смысла не имело), но даже без возрастного ограничения – зачем? С какой целью? Вот уж воистину «искусство принадлежит народу» – бери его, народ, и делай с ним, что хочешь. Ни о чем другом думать в этот вечер не могла – разболелась голова, болело сердце…

Давайте теперь разберемся, на чью мельницу мы льем воду такими фильмами. На Западе уж наверняка рукоплещут, увидев в таком обличье наших детей – наше будущее. А ведь дети – это лакмусовая бумажка, отражающая процессы, происходящие в обществе, общеизвестно, это наше лицо. Вывод же напрашивается один: общество, в котором главное достояние дети, брошено на произвол судьбы, деградирует в целом. И действительно, судя по фильму, кто ими (детьми) занимается?

Закомплексованная учительница с полурасстроенной психикой, которая вместо обучения и воспитания (в широком смысле этих слов) лишь истерично взвизгивает и откупается от них конфетами, обеспокоенная более устройством личной жизни (причем втягивает в это весь класс, что тоже, естественно, служит поводом для насмешек) и менее всего судьбами своих учащихся доверенного ей класса («А с нами до Поленова никак не доберется», – помните?).

В этих сценах (бедная Е. Санаева) все нелепо: начиная от выговора, который зачитывает сам себе учитель перед своим классом?! – и заканчивая умильно-идиллической картинкой приветствования Лены Бессольцевой по поводу передачи ее дедом дома и картин городу. Достовернее всего на этом фоне выглядит сокрушающийся из-за «убытков» Валька, хватающийся за голову и повторяющий неоднократно: «Дурак!.. Ох, и дура-ак!» – именно так и воспринимается все это несовершеннолетними зрителями: с пониманием, сочувствием, поддержкой. А отъезд классного руководителя без класса в Москву? Каково? Нагромождение одной нелёпости на другую, как будто специально: дети поучают «Маргарита Ивановна, это непедагогично», предостерегают «Маргарита Ивановна, жестокость порождает ответную жестокость!», фамильярничают «У вас пятно на платье! – А… ерунда, пропало платье!.. Расскажите лучше про мужа, Маргарита Ивановна!» – ответная улыбка и т. д. и т. п. И все мимо, мимо-

Чего греха таить, такие учителя встречаются еще в школах, но это наша общая беда, а не повод для юродствования – отсюда идет отношение к Учителю вообще. И нужно сообща подумать, каким образом избавиться нам от подобных Маргарит, где и как готовить достойную смену для народного образования. А кость из помойной ямы всегда можно достать и обсасывать ее и смаковать… но результат подобной «работы» будет равен нулю. Извините за столь низменное сравнение. Однако можно с уверенностью сказать, что из показанного нам класса ни один в будущем зерен на ниву просвещения не бросит. А, например, в нашей самой обычной средней школе работают 8 выпускников и с успехом, и не один год, и уходить пока не собираются. Думается, что этот факт не единичный,

Между прочим, о том, что перед нами в фильме учитель родной словесности, литературы (а литература, как известно, учебник жизни), мы узнаем лишь в финале «эпопеи», вскользь. Одним словом, карикатура, а не учитель, но ведь «Чучело» – это не комедия.

А сами дети? Это примерно класс шестой… Закормленные, разодетые, жестокие, циничные до безграничности. А интересы?! Тряпки, поцелуи, бесцельные шатания по улицам, заграничная музыка и пр. Я не ханжа, но что из этого следует? Один – живодер, другая – грубиянка, третий – драчун… – сборище хулиганов, а не класс, организованная банда малолетних преступников с главарем (Железная кнопка); кстати, у учительницы это опасений не вызывает, все в радужном цвете. Никто не занимается в кружках, секциях, нет любимого дела?! – неправда!!! Не может этого быть! Скажете, специально усилены акценты? А зачем искусственно нагнетать атмосферу? Не будем забывать слов В. И. Ленина «Из всех искусств для нас важнейшим является кино», – а почему? Да потому, что самый массовый, надолго западающий в душу, глубоко воздействующий (в силу специфических особенностей) на умы особенно подрастающего поколения вид искусства, значит, имеющий в первую очередь огромное воспитательное значение.

Что же пропагандируют нам создатели этой киноленты? Торт со свечками, грубые словечки, встречаемый на «ура!» стиль отношений с родителями («Да пошла она!» – это о матери), наконец, кульминация фильма – сжигание чучела – прямо Ку-клукс-клан в готовом виде! Это что же, наша советская школа способна воспитать «такое»? Так зачем нашим советским детям навязывать надуманные проблемы там, где их нет, и уводить от насущных? Это может делать человек только очень далекий от школы.

Петька – гроза окрестных улиц? – да, это явление типичное; но кто позволит такому Петьке явиться в школьный класс, стирать что бы то ни было с доски и «вещать» о чем-то с горящей сигаретой в руке?! Где при этом завуч, директор школы? А видимо, вон он – сбоку, на крылечке, с неизменной из года в год глупой дежурной улыбкой встречает и провожает учащихся… Или кто это – Александра Васильевна – бесплатное приложение к школе? Это возможно, спрошу я вас? Настораживает и выбор песни:

 
«Жизнь невозможно повернуть назад,
И время ни на миг не остановишь.
Все идут старинные часы, —
 

садистски распевают на всю улицу дети, травя «зайца», – что это? Наследие гитлерюгенда?

Единственный человек, сеющий «разумное, доброе, вечное», выставлен огородным пугалом, заплатником, а кличка у его внучки между тем «миллионерша» – странно…

Одна из серьезнейших проблем общества в действительности, та проблема, решить которую попытались с помощью реформы школы, а вернее сама реформа была вызвана, возможно, этой проблемой – это ответственность родителей за воспитание своих детей – в фильме косвенно отражена, вернее затронута. Кто занимается (или не занимается) воспитанием этих школьников? Бабушки и дедушки. Или эти дети растут и формируются в немолодых семьях (пример с Мотей). Ни одной порядочной семьи, просто оторопь берет.

Роль детали в построении сюжета очень велика. Можно долго и упорно доказывать одно, но вот на именинах благополучнейшего Димы Сомова выходит из кухни бабушка и под уничтожительным взглядом внучка ретируется обратно: «Ухожу, ухожу…» – уже на деле получается совсем другое! Мелочь? Случайность? Нет, пример для подражания!

Даже сама героиня картины при живой матери живет почему-то с дедом, каким бы заслуженным он ни был.

И решение этой проблемы подсказано недвусмысленно – суворовское училище! Лейтмотивом – врезающимся, однако, в самых острых моментах в канву повествования – проходит этот ответ через весь фильм. Интернатное содержание, строгая воинская дисциплина, общее увлечение (вон как они старательно и слаженно дуют в трубы!), форма, конкретное дело – идеальный выход из создавшегося положения. Вот только с девочками как быть? А «трудной» девочке лучше все-таки уехать… в другую школу, пусть даже победительницей. Личность сильнее коллектива? «Чучело, прости нас!» – а если бы у Лены не хватило сил? Вспомним душераздирающий крик на темном экране: «Не хочу жить! Я не хочу больше жить!» Трагедия неизбежна.

Я – учитель и не склонна возводить единичное, из ряда вон выходящее событие в степень (и то, не скрою, примеряла этот случай к своей дочери, и меня бросало то в жар, то в холод), но рядом со мной сидела совсем измученная женщина, которая, прижимая к себе дочь, без конца спрашивала: «Анечка, у вас не так? А над тобой не издеваются? А школа, что же, не может защитить?» Ужас!

Не касаюсь художественных особенностей фильма, но в идейно-тематическом плане считаю, что это произведение к литературному направлению социалистического реализма никакого отношения не имеет, попытаюсь доказать это на уроках и классных часах со своими старшеклассниками. Поскольку фильм идет и ребята его смотрят, направить их мировоззрение должны мы, взрослые, родители и педагоги.

На первый случай хочу предложить им беседу-диспут «Какой математический знак можно поставить между понятиями «модный» и «современный»?

Как домашнее сочинение-рассуждение на следующие темы:

1. Как ты относишься к строчкам «Полюбила я некрасивого».

2. Что значит модный, красивый и современный?

3. Модный и красивый – это форма или содержание?

Может быть, мои суждения слишком прямолинейны и запоздалы, но, судя по откликам, я не одинока. В заключение убедительно прошу компетентные организации оградить нас от подобных кинофильмов, за 2 часа разрушающих то, что мы строим годами, а «Чучело» вообще снять с' проката и чем скорее, тем лучше, и не потому, чтобы не смущать детские души грубой реальностью жизни (от которой мы их действительно порою излишне оберегаем), а чтобы не развращать эти неокрепшие души неофашистскими замашками и не противоречить самим себе.

Написала Вам – и как будто легче стало, будто стряхнула с себя что-то гадкое, мерзкое…

До свидания! С уважением, Сущенко Людмила Борисовна, учитель литературы и русского языка средней школы г. Новосибирска».

ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ

Когда-то в литературе давно ушедших эпох, когда у читателя было гораздо больше свободного времени и чтение книг считалось вполне солидным занятием, в ходу были длинные и витиеватые обращения к читателю. Писатель смиренно просил о снисхождении к длиннотам, а пока плел кружева изящной словесности, затейливо перестраивая очередной композиционный пассаж и незаметно сообщая читателю всю необходимую экспозиционную информацию. Сейчас, когда времени нет и читать приходится на ходу и второпях, обращения к читателю немыслимы и считаются кокетством. Однако…

Я прошу тебя, любезный читатель, действительно набраться терпения. Собрать свои нервы в кулак, призвать свою волю, попросить выключить телевизор, сделать магнитофон хотя бы немного тише и сосредоточиться. Сосредоточиться и читать дальше. Читать дальше, даже если нет терпения и сил – не уходи в сторону, считая, что все это «не твои проблемы» – чуть-чуть терпения.

Я не обещаю тебе головокружительных поворотов сюжета, я не расскажу тебе ни об НЛО, ни об экстрасенсах, ничего не сообщу об Анатолии Карпове и Гарри Каспарове, но я постепенно и, очевидно, медленно, шаг за шагом, хочу вместе с тобой проникнуть в мир новой «экзотики» современности, в которой привычное и даже надоевшее оборачивается неизвестным и таинственным, как когда-то казались экзотическими пирамиды Египта. У пирамиды Египта ныне идет бойкая мелочная торговля сувенирами… И все, что нам известно с пеленок, то, что мы называем часто чепухой, то, на что у нас нет времени и желания, вдруг окажется совершенно захватывающей картиной нового, важного и не терпящего отлагательств.

Товарищам Сущенко Л. Б. и Галкину М. П.

Уважаемая Людмила Борисовна!

Опыт актера научил меня очень внимательно относиться к «случайностям речи». Они чаще всего связаны с подсознанием и могут непроизвольно выдать то, что человек скрывает или сам до конца не осознает. Вот например…

Вы пишете: «хотелось кричать от недоумения». Как так? Вы учитель русского языка и знаете, что «от недоумения» не кричат, а стараются понять, удивляются – одним словом, недоумевают. У Вас же: «хотелось кричать от недоумения, возмущения и даже негодования». Меж недоумением и возмущением лишь запятая, попытки осмыслить непонятное нет. Недоумение у Вас вызывает возмущение и даже негодование. Так ли уж случайна эта стилистически-смысловая неловкость?..

Вы пишете: «ни о чем другом весь вечер думать не могла, разболелась голова, сердце…» Но разве можно «думать о чем-либо другом», разве может у нас с Вами «не болеть голова», когда мы думаем о причинах детской жестокости, стихии мещанской психологии, проникающей в сознание наших детей, вещизме, корнях детской преступности? А пьянство, лихоимство, разрушение семей, рост количества школ и больниц для неполноценных детей, рост нового сиротства и количества детских домов через сорок лет после войны? Разве может у нас «не болеть от всего этого сердце», как оно болело у А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинского, у тех сотен и тысяч учителей, боль которых открылась мне на встречах со зрителями и в письмах по поводу фильма «Чучело»?

Никогда раньше, ни в кино, ни в театре, ни в литературе, не открывалось мне столь прекрасное лицо нашего современника. Какое счастье, что оно реально, что этот наш современник существует: духовный, честный, а главное, не равнодушный. У авторов писем тоже после фильма «болит сердце». Среди них очень много учителей, и они тоже «ни о чем другом думать не могут», но в отличие от Вас не сетуют на меня за это. Напротив, благодарят за «честность и мужество», за то, что фильм учит доброте, помогает любить, зовет к гражданской активности. Сколько в письмах душевной красоты, боли, любви к людям, к детям! Вы же сетуете. Не оттого ли, что от недоумения не желаете думать, а сразу возмущаетесь?..

Уважаемый Михаил Петрович!

Главное, что для меня неприемлемо в Вашем письме, – это Ваше отношение к главным героям фильма. Почему Вы так страстно, с таким негодованием, близким к презрению, отнеслись к героине фильма? Как Вы только не обозвали ее! И «кустарь-одиночка», и «замкнутая личность», и нет в героине

«и следа общественных институтов». А вывод у Вас один: все это «противоречит всем принципам и сути коммунистического воспитания»!

Тут я должен специально остановиться и отметить, что для большинства критических писем в адрес картины характерна одна странная черта: главных героев фильма, которые почти не сходят с экрана, Лену и ее деда, либо «не замечают», либо не придают им должного значения. И наоборот: зритель, который активно принимает картину, в первую очередь пишет о главных героях фильма, особенно о героине. Тут, я считаю, альтернатива восприятия картины – отношение к главным героям и оценка их роли в фильме. По этому основному вопросу мне придется обращаться сразу к обоим оппонентам.

Первый вопрос к учительнице русского языка и литературы: скажите, можете ли Вы представить себе разбор «Идиота» Ф. М. Достоевского без анализа образа князя Мышкина? Какую оценку поставили бы Вы ученице, если бы, разбирая пьосу А. Н. Островского «Гроза», она не коснулась бы образа Катерины? Как можно разбирать «Ромео и Джульетту» В. Шекспира, коснувшись основных героев лишь слегка?

Вы уже умеете профессионально разбирать произведение, определять его драматургию, основной конфликт, противоборствующие силы.

Вместо этого Вы лишь упоминаете о главных героях в самых несущественных моментах своего письма, Лена у Вас вдруг попадает в «трудные», потом Вы мимоходом признаете ее даже победительницей и тут же уходите в сторону, опасливо спрашивая: «Личность сильнее коллектива?»

Кто же все-таки Лена и ее дед? И какие они?

Невооруженным глазом видно, что Лена Бессольцева, да еще в исполнении Кристины Орбакайте, полна жизни и искренности. Она духовна и чиста, милосердна и способна на самопожертвование. Она требовательна к себе и добра к другим, она скромна и честна, умеет любить и прощать. И при всем этом обладает завидным мужеством, силой духа и способна постоять за свои высокие идеалы в любых экстремальных обстоятельствах. Как бы мы отнеслись к такой дочери? ученице? сестре?.. Ведь все это в наши дни, когда основной жизненной установкой мещанина стала требовательность к другим и безоглядная доброта к себе, когда так распространены «однолюбы», обожающие только себя и прощающие только себе, когда обыватель сознательно отказывается от мужества как от «глупости», твердит: «против всех не попрешь», в идеалы не верит и бороться ни за что не хочет.

Образ Лены Бессольцевой отразил истоки духовности настоящего героя нашего времени как противопоставление стихии мещанства: общественной безнравственности, равнодушию, жестокости, обывательской деградации личности и гражданского бессилия! Это – открытие нового героя, сочетающего в себе доброту и силу характера. (А то иногда бывает: или добро без силы, или сила без добра.)

Бессольцевы представлены в картине как полномочные представители целой династии прекрасных русских людей: из крепостных, талантов-самородков, земских врачей, патриотов, сестер милосердия, учителей, воинов – их высокая моральность и доброта прослеживаются как традиция народного духа, оживающего в портрете прародительницы и венчающего весь фильм.

Как же Вы, Михаил Петрович, не оценили силы характера главной героини? Прийти вот так на день рождения, не испугаться компании, которая ее била, прийти после всего этого в класс и не допустить новой вспышки жестокости? Это ли не мужество пионерки и будущей комсомолки? Найти силы взять ответственность на себя и поступить благородно – это «непротивление злу»? Или раз она совершила все это не по какой-нибудь «официальной линии», это уже «противоречит всем принципам и сути коммунистического воспитания»? А доброта для Вас – не инстанция? Нет, все усилия нашего общества, искусства, комсомола – всей воспитательной системы – особо направлены на то, чтобы коммунистическое сознание рождало общественную, социальную активность, было не «формальным» и не только «официальным»; а именно человеческим содержанием души – это основа подлинной гражданственности.

Я познакомился и с еще одним Вашим гневным письмом по поводу моего фильма, в котором, ссылаясь на великую традицию русского фольклора, Вы пишете:

«Ведь с возникновением древней русской литературы, начиная с эпоса, былин, сказаний, сказок, и в современных художественных произведениях и поэзии, так или иначе, – в них всюду яркой звездой сияет борьба добра со злом. Это неиссякаемый народный родник, вселяющий в души людей, носители светочи добра и торжества справедливости, непреоборимые силы».

Да, непреоборимые. Но не так все просто.

Возьмем сказки. Пожалуйста – «Мальчик-с-пальчик»! Всего-то «с пальчик», куда как не представителен! И к тому же – один! Один из всех братьев и сестер не испугался, людоеда победил, всех спас. Вот уж, по Вашей логике, «кустарь-одиночка»! Но ведь и Илья Муромец один ходил на тьму-тьмущую врага, и Добрыня Никитич один воевал, когда надо. Тоже «кустари-одиночки»? Да и не все просто складывалось в их жизни: Илья Муромец вынужден был убить своего сына, Добрыня Никитич в одной из былин покончил жизнь самоубийством. А что Вы скажете о любимом сказочном герое Иване-дураке, я и подумать боюсь. И один, как перст, – братья-то с малолетства его предали (и сколько он их потом ни прощал, предавали вновь и вновь). И сам-то он, встречаясь с трудностями, «не весел, все головушку повесил»! Да и подвиги за него Конек-Горбунок совершает – вот ведь какая незадача! Но любим народом во все века Иван-дурак! Оттого, что он «дурак» только перед лицом предательства своих родных братьев, оттого, что чист и добр сердцем, оттого, что живет в народе вера, что за добро судьба обязательно отплатит добром. И прощает народ слезы Иванушке, и то, что он «головушку повесил», потому что во все времена люди знали, как трудно одолеть злой наговор и предательство. А уж если говорить об использовании традиций русского фольклора, то весь финал фильма – приход деда в класс – сделан точно по сюжетно-философской формуле нашей сказки: «узнать имя– значит победить!» Всех узнал дед, всех назвал по имени, всех раскусил – вот она, победа в той войне, которую мы ведем, товарищ Галкин, и воюем мы не с нашими детьми, а за них, за их души, – это большая и принципиальная разница.