Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 20"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 8

Стоя на верхушке холма, я смотрел вниз, на дом. Меня окружали кусты, поэтому я был не слишком заметен.

Уж и не знаю, что я ожидал там увидеть. Обгорелый каркас? Машину в подъездной аллее? Семейство, уютно устроившееся на моей веранде, обставленной гарнитуром красного дерева? Вооруженную охрану?

Я заметил, что крышу не худо бы подновить, что лужайка давным-давно приняла естественный вид, но, как это ни странно, разбитым оказалось лишь одно окно – сзади.

Значит, считали, что дом заброшен.

Я размышлял.

Постелив пиджак на землю, я сел, зажег сигарету. Других домов поблизости не было.

За алмазы я выручил почти семьсот тысяч долларов. На это мне потребовалось полторы недели. Из Антверпена мы перебрались в Брюссель и провели там несколько вечеров на улице Угольщиков и Хлебопеков, прежде чем наткнулись на нужного человека для другой сделки.

Артур был весьма удивлен предложением. Худощавый, седовласый, с аккуратно подстриженными усами, бывший офицер ВВС, оксфордец, он начал покачивать головой почти с самого начала разговора и все перебивал меня вопросами о поставке. В отличие от сэра Базиля Захароффа он искренне сожалел, когда идеи заказчика начинали ему казаться сыроватыми. Артур явно не любил, когда его продукция исчезала в неизвестном направлении сразу же после поставки. Он считал, что подобные случаи портят его репутацию. И потому, когда речь шла об отгрузке, с ним было куда полезнее иметь дело, чем с кем-либо еще. Моими планами относительно дальнейшей транспортировки он интересовался лишь потому, что у меня их явно не было.

Для оформления сделок подобного рода важно иметь сертификат о месте использования оружия. В общих чертах документ подтверждает, что государство Xзаказало оружие. Эта бумажка нужна, чтобы вывезти партию из страны-изготовителя. Она позволяет заинтересованным сторонам сохранить лицо, даже если на самом деле все немедленно будет переправлено в государство Yсразу же, едва оружие пересечет границу. Обычно для этого стремятся заручиться поддержкой кого-нибудь из посольства государства X, лучше, если родственники или друзья вашего партнера связаны с министерством обороны. Это полезно при оформлении документов. Обходятся они недешево, и Артур, как мне кажется, держал все текущие цены в уме.

– Но на чем же вы все повезете? – спрашивал он. – Как будет осуществляться доставка?

– Ну, это мое дело, – отвечал я. – Мне и беспокоиться.

Но он все качал головой.

– Не годится так срезать углы, полковник. – Полковником Артур звал меня уже дюжину лет, с первой встречи, а почему – не знаю. – В этом нет ничего хорошего. Сэкономишь на таком пустяке несколько долларов и потеряешь весь груз, да еще вляпаешься в неприятности. Сейчас я без труда могу устроить доставку через одну из этих юных африканских стран…

– Лучше просто помоги мне с оружием.

Во время всего разговора Ганелон сидел рядом и потягивал пиво; рыжебородый и мрачный, он кивал в такт любому моему слову. Он не понимал по-английски и о ходе переговоров представления не имел. А по сути дела и не участвовал в них. Просто, следуя моим указаниям, он время от времени обращался ко мне на тари, и мы коротко переговаривались о какой-нибудь чепухе. Из чистейшей вредности – старина Артур был неплохим лингвистом и все старался определить место назначения груза. Всякий раз, когда мы заговаривали, он просто дрожал от любопытства, пытаясь определить язык. Наконец он стал кивать, словно это ему удалось.

После дальнейших прений Артур покрутил головой и произнес:

– Я тоже читаю газеты. Ваша публика может позволить себе потратиться на страховку.

Так сказать, малость утешился, сдаваясь на мою милость.

Но я ответил:

– Нет, поверь мне на слово: эти винтовки сразу же исчезнут с лица земли, едва я их получу.

– Приятно слышать, – отвечал он, – что не будешь знать, где же они вынырнут в конце-то концов… Впрочем, настойчивость – это одно, а упрямство – другое… – Артур пожал плечами. – Ладно, пусть остается на вашей совести.

А потом я рассказал ему, какие нужны мне патроны, и он, должно быть, уверился, что я не в своем уме. Он долго глядел на меня и никак не реагировал. Лишь минут через десять я заставил его обратить внимание на чертежи. Тогда он снова начал качать головой и забормотал что-то о серебряных пулях и инертных капсюлях.

Впрочем, деньги, универсальный арбитр, рассудили дело в мою пользу.

– С ружьями и грузовиками проблем нет, – покачал головой Артур, – а вот убедить руководство оружейного завода изготовить ваши патроны будет дорогим удовольствием.

Он даже заранее не решался предположить, найдется ли такой. А когда я сказал, что цена не имеет значения, он расстроился еще больше. Раз я заказывал столь странные патроны, сертификат о месте использования не имел значения.

– Конечно, – согласился я. – Но мы же решили, что все это – мое дело.

Он вздохнул, пригладил щеточку усов. И кивнул – хорошо, мол, пусть все будет по-твоему.

Ясное дело, он содрал с меня три шкуры. Раз во всем прочем я выгляжу вполне разумно, значит, о сумасшествии моем не может быть и речи – просто я занят дорогостоящей аферой. Хотя подробности, конечно, интересовали его, Артур явно решил не выказывать любопытства к столь сомнительному предприятию. Он просто хватался за любую возможность не связывать свое имя с моим проектом. А когда наконец подобрал нужных людей – как оказалось, в Швейцарии, – то просто горел желанием поскорее свести меня с ними и отмыть собственные руки от всего, кроме денег.

Мы с Ганелоном отправились в Швейцарию по поддельным документам. Он был немец, я – португалец. Что там написали в моих собственных бумагах, меня не слишком интересовало – сработаны они были отлично, но немецкий паспорт Ганелону я выбрал потому, что этот язык ему дался бы легче прочих. Кроме того, в Швейцарии всегда хватает германских туристов.

Он справился с языком достаточно быстро. Однако мы договорились, что для истинных немцев и швейцарцев необходимо сочинить легенду, будто он вырос в Финляндии.

В Швейцарии мы проторчали недели три, пока качество патронов не стало удовлетворительным. Как я и ожидал, состав был абсолютно инертен в этой Тени. Впрочем, сейчас от производителей требовалось лишь тщательно выполнять все мои указания. Конечно, дороже всего обошлось серебро. Может быть, я и перестраховался. Просто в Амбере и вокруг него попадаются твари, с которыми надежнее разделываться серебром, – раз мне это по карману. Кстати, какая еще пуля лучше для короля… кроме золотой, конечно?

Если мне придется пристрелить Эрика, оскорбления величия не произойдет. Когда настанет мой черед, будьте снисходительны и ко мне, братья.

А потом я отпустил Ганелона «попастись», в роль туриста он вжился, словно истинный ученик системы Станиславского. Я проводил его в Италию с фотоаппаратом на шее и отстраненным выражением лица, а сам вернулся обратно в Штаты.

Вернулся? Да. Это запущенное жилище на склоне было моим домом почти десяток лет. Я возвращался в этот дом, когда попал в ту аварию, с которой все и началось.

Попыхивая сигаретой, я обозревал окрестности. В те времена дом не был заброшенным. Я всегда содержал его в хорошем состоянии. Все здесь было полностью оплачено. Шесть комнат и пристроенный гараж на две машины. И семь акров вокруг, практически целый склон.

В основном я жил тут один. Мне нравилось это место. Большую часть времени я проводил в кабинете и мастерской. Интересно, висит ли еще в студии рельеф Мори? Назывался он «Лицом к лицу», на нем изображены были два сошедшихся в поединке воина. Хорошо, если бы он уцелел. Но я чувствовал, что надеяться на это не приходится. Быть может, все, что не успели украсть, пошло в уплату за налоги. Чего еще ждать от властей штата Нью-Йорк? Просто удивительно, что в доме не оказалось новых жильцов. Я наблюдал, чтобы удостовериться в этом. Клянусь пеклом, спешить некуда. Даже просто некуда податься.

С Джерардом я связался сразу же, как только очутился в Бельгии. Я решил некоторое время не разговаривать с Бенедиктом. Приходилось опасаться, что при этом он сумеет наброситься на меня.

Джерард внимательно и осторожно вглядывался в мое лицо. Он был где-то в полях, похоже, совсем один.

– Корвин? – произнес он. – Да…

– Верно. Ну, как дела у Бенедикта?

– Я обнаружил его там, где ты сказал, и освободил. Он собирался немедленно пуститься вдогонку за тобой, но я сумел убедить его в том, что мы расстались давно. Раз ты сказал, что оставил его в беспамятстве, я решил, что так будет лучше всего. И конь его был совершенно изможден. Мы вернулись вместе в Авалон. С ним я оставался до похорон, а потом одолжил коня. Сейчас я возвращаюсь в Амбер.

– Похорон? Чьих же?

Снова тот же оценивающий взгляд.

– Ты и в самом деле не знаешь?

– Если бы я, черт побери, знал, то и не спрашивал бы!

– Его слуг. Их убили. Он уверен, что это сделал ты.

– Нет, – сказал я, – нет. Да это просто смешно. Зачем мне убивать его слуг? Я не понимаю…

– Бенедикт вернулся и почти сразу же стал разыскивать их, раз они не встречали его. А потом увидел, что они убиты, а ты и твой спутник исчезли.

– Теперь понимаю, к какому выводу он пришел… А где обнаружили тела?

– Не знаю. Но их похоронили в неглубокой могиле в маленьком леске сразу за домом.

Так, именно так… Лучше, впрочем, не упоминать, что я знал об этой могиле.

– Какие у меня могут быть причины убивать его слуг, об этом он подумал? – взвинтился я.

– Он озадачен, Корвин. В высшей степени озадачен. И никак не может понять, почему ты не убил его, когда получил такую возможность, и почему вызвал меня, хотя просто мог бросить его связанным.

– Теперь я понимаю, почему во время поединка он называл меня убийцей, но… Ты сказал, что я никого не убивал и просил тебе передать это ему?

– Сказал. Сперва он просто отмахнулся, как от пустой болтовни. Тогда я заметил, что ты казался абсолютно искренним и совершенно озадаченным. Похоже, его смущала твоя уверенность в собственной невиновности. Несколько раз он спросил, верю ли я тебе.

– И что ты ответил? Джерард опустил глаза.

– Клянусь пеклом, Корвин, во что я должен верить? Я вляпался в эту историю совершенно неожиданно. Мы ведь не встречались так долго… – Тут он и глянул на меня. – Есть и еще кое-что.

– Что же?

– Почему ты вызвал на помощь именно меня? Ведь в твоих руках была вся колода. Ты мог вызвать любого из нас.

– Ну, ты просто прикидываешься, – ответил я.

– Нет, я жду ответа.

– Хорошо. Я доверяю только тебе.

– И это все?

– Нет. Бенедикт не хочет, чтобы о его убежище стало известно в Амбере. Я знаю, что только ты и Джулиан ведаете, где искать его. Джулиан мне не нравится, я не доверяю ему, поэтому пришлось обратиться к тебе.

– А как ты узнал, что мы с Джулианом знаем о нем?

– Он помог вам обоим не так давно оправиться от ран, полученных на Черной Дороге. Об этом мне рассказала Дара.

– Дара? Кстати, кто это?

– Круглая сирота. Ее родители работали у Бенедикта. Она была там, когда вы с Джулианом оказались у него.

– И ты послал ей браслет… Кстати, ты вспоминал о ней там на дороге, когда вызвал меня.

– Верно. А в чем дело?

– Ни в чем. Я и в самом деле не помню ее. А скажи, почему ты удрал так внезапно? Ты ведь должен признать, что вел себя именно как человек с нечистой совестью.

– Да, – ответил я, – конечно, я был виноват, только не в убийстве. Я искал кое-что в Авалоне, нашел все, что нужно, и решил убраться восвояси. Ты видел мой фургон, он был загружен. И я удрал до возвращения Бенедикта, чтобы не отвечать на те вопросы, которые он стал бы мне задавать. Клянусь пеклом! Если бы я просто смывался, то не тянулся бы на грохочущем фургоне! Я бы мчался верхом налегке и галопом.

– А что было в фургоне?

– Тайна, – ответил я. – И Бенедикту я не хотел говорить этого, и тебе тоже не скажу. Конечно, он может все выяснить и сам, если ему надо. Впрочем, это все для него неважно. Ему довольно знать, что я разыскивал в Авалоне нечто и нашел. Эта вещь ценится не здесь, а в другом месте. Достаточно ясно?

– Вполне, – кивнул Джерард. – Все выглядит вполне разумно.

– А теперь ответь и на мой вопрос: как ты полагаешь, убивал я его слуг?

– Нет, – произнес он, – теперь я тебе верю.

– И как же Бенедикт? Что он замышляет?

– Я думаю, он больше не нападет на тебя, не выяснив все до конца. Он засомневался, я это понял.

– Хорошо, уже что-то. Спасибо, Джерард. Я ухожу.

– Подожди, Корвин! Подожди!

– В чем дело?

– Как ты рассек Черную Дорогу? Ты разрушил ее там, где переезжал. Как тебе это удалось?

– С помощью Огненного Пути, – сказал я. – Если у тебя будут неприятности с этим, обратись к Пути. Знаешь, иногда приходится вызывать его в памяти, если Тени вокруг начинают разбегаться и все словно сходит с ума.

– Да, я пробовал этот способ, но ничего не получилось. Только нажил головную боль. Эта штука не из Теней?

– И да и нет, – отвечал я. – Природа ее мне известна! Я вызывал Путь, пока голова моя не стала рваться на части, я полуослеп от боли и вот-вот готов был потерять сознание. Но все вышло наоборот – стала разрываться дорога. Мне было не до шуток, но все сработало.

– Я запомню, – сказал Джерард. – А ты не хочешь переговорить с Бенедиктом прямо сейчас?

– Нет, – ответил я, – сейчас он все еще переживает. Пусть понемногу остынет… когда еще он доберется до фактов? Я сразу же свяжусь с ним, как только появится надежда на мирный исход. Не хочу нового поединка. На этот раз я замолкну надолго. И буду сопротивляться всем попыткам связаться со мной.

– Амбер, Корвин! Что же станет с Амбером? Я опустил глаза.

– Не становись на моем пути, Джерард, когда я вернусь. Поверь, шансов у тебя будет немного.

– Корвин… Подожди. Хотелось бы, чтобы ты изменил свое решение. Не нападай сейчас на Амбер. Он ослабел во всех отношениях.

– Мне очень жаль, Джерард. Только будь уверен, за последние пять лет я передумал на эту тему больше, чем вы, мои братцы, вместе взятые.

– Тогда и ты извини.

– Полагаю, теперь нам лучше расстаться.

– До свидания, Корвин.

– До свидания, Джерард.

Я подождал несколько часов, пока солнце не исчезло за холмом, но не село, и дом погрузился в преждевременный сумрак. Раздавив последний окурок, я поднял пиджак, отряхнул и набросил на плечи. В доме признаков жизни заметно не было, за грязными и разбитыми стеклами никто ни разу не шевельнулся. Я медленно спускался по склону.

Дом Флоры в Уэстчестере был продан несколько лет назад, и это меня не удивило. Оказавшись в городе, я проверил это просто из любопытства. Однажды даже проехал мимо. Исчезла причина, приковывавшая Флору к этой призрачной земле. Долгий надзор завершился успешно – я видел ее в Амбере с полученной за это наградой. То, что она так долго была рядом со мной, а я не знал о ней, даже не ощущал ее присутствия, несколько раздражало меня.

Я подумал было связаться с Рэндомом, однако потом решил, что не стоит. Единственное желание – узнать о положении дел в Амбере. Это, конечно, неплохо, но не стоило хлопот. Я был достаточно уверен, что Рэндому можно доверять. В конце концов, в прошлом он уже оказывал мне кое-какую помощь – конечно, отнюдь не из альтруизма, и все же он сделал для меня больше, чем следовало ожидать. Но это произошло пять лет назад. Его снова принимали в Амбере, к тому же теперь он женат. И может захотеть обеспечить свое положение. Я просто не знал, как поступить; наконец, сопоставив возможные плюсы и минусы, решил, что лучше подождать и переговорить с ним лично, когда я вновь окажусь в Королевстве.

Я сдержал свое слово и не ответил ни на одну попытку связаться со мной. В первые две недели моего пребывания в этом призрачном мире, на земле моей ссылки, они случались почти ежедневно. Но с тех пор прошло несколько недель, и теперь меня больше не пытались тревожить. Почему я должен знакомить вас, братцы, со своими планами? Спасибо за доверие, родные мои.

Я подобрался к дому сзади, скользнул к окну, провел по нему рукавом. За домом я наблюдал три дня – внутри не должно было быть никого. И все же…

Я заглянул.

Там, конечно, был содом. Многое, понятно, отсутствовало, но кое-что еще оставалось на местах. Я двинулся вправо и толкнул дверь. Заперта. Я усмехнулся.

Обойдя дом, я подошел к патио, где находилась ниша: девять кирпичей вбок, четыре вверх. Ключ был на своем месте. На обратном пути я потер его о пиджак. А потом отпер дверь и вошел.

Повсюду лежала пыль, кое-где, правда, ее слой был потревожен. В камине валялись банки из-под кофе, обертки от сандвичей и окаменелые остатки гамбургера. За мое отсутствие дождь проложил себе надежный путь по трубе. Я подошел к очагу и задвинул вьюшку.

Передняя дверь была взломана у замка. Я дернул – она, должно быть, оказалась заколоченной гвоздями.

На стене прихожей была нацарапана непристойность. Я зашел в кухню. Здесь был полный кавардак. Все, что уцелело при грабеже, валялось на полу. Плита и холодильник исчезли, на полу остались лишь царапины от того, как их волокли.

Я повернул назад, в свою мастерскую. Тоже ограблена. Полностью. Проследовав далее, я с удивлением обнаружил в спальне собственную незастеленную кровать и два довольно дорогих кресла.

Студия оказалась в более благовидном состоянии. Большой стол был завален хламом и мусором, но так было всегда. Раскурив сигарету, я подошел к нему и уселся рядом. Думается, он остался на месте лишь из-за своего размера. Все книги оказались на полках. Это крадут лишь друзья. А там…

Я не поверил своим глазам, встал и подошел поближе.

Дивный рельеф Иоситоси Мори висел на своем собственном месте: чистый, жесткий, элегантный, мощный. Подумать только, что никто так и не догадался уволочь самое ценное из моего состояния…

Чистый?

Я пригляделся, провел пальцем по раме.

Слишком уж чистый – ни пылинки, ни соринки, совсем не так, как вокруг.

Я поискал ловушку – не обнаружил, снял рельеф с крючка и опустил вниз.

Нет, стена под ним не была темнее. В точности такая же, как вокруг.

Я поставил творение Мори на стул у окна и возвратился к столу. Я был встревожен, на что, вне сомнения, некто и рассчитывал. Рельеф явно снимали, о нем позаботились – за это я был благодарен – и повесили обратно совсем недавно. Словно мое возвращение можно было предугадать.

Такой причины вполне достаточно для мгновенного бегства. Но теперь бежать было уже неразумно. Если это ловушка, она, конечно же, готова сработать.

Я вытащил автоматический пистолет из кармана пиджака и заткнул за ремень. Я и сам не собирался возвращаться сюда. Так получилось просто потому, что у меня вдруг оказалось свободное время.

Значит, рассчитано было не на один день. Если я вернусь в свой прежний дом, то лишь за самой ценной вещью в нем. Поэтому надо сохранить ее и представить так, чтобы я второпях ничего не заметил. А если заметил? Пока на меня еще не нападали, так что на ловушку не похоже. Что это значит?

Весть. В каком-либо виде.

Какая? От кого? И где?

Самым надежным уголком во всем доме, если он только не взломан, был сейф. Справиться с этим железным шкафом было вполне по плечу и сестрицам, и братьям. Я подошел к задней стенке, утопил панель и поднял ее. Набрав на циферблате нужную комбинацию цифр, отступил на шаг и открыл дверцу когда-то щегольской тростью.

Ничто не взорвалось. Неплохо. Правда, я и не ожидал взрыва.

Внутри не было ничего особенно ценного – несколько сотен долларов, какие-то документы, рецепты, письма.

Конверт. Свежий, еще не пожелтевший и прямо на виду. Его я не помнил.

Изящным почерком на нем было написано мое имя. Но не шариковой ручкой.

В конверте лежали письмо и карта.

Письмо гласило:

Брат мой Корвин, если ты читаешь эти строки, значит, мы еще мыслим достаточно сходно, и я в какой-то мере могу предугадывать твои поступки. Благодарю тебя за рельеф – одну из двух, на мой взгляд, возможных причин твоего возвращения в эту убогую обитель. Мне жаль возвращать его, должно быть, наши вкусы во многом схожи, а он провисел в моих палатах теперь уже несколько лет. Есть в этой теме нечто, затрагивающее весьма знакомую нам обоим струну. Возвращение рельефа рассматривай как знак моей доброй воли и призыв к вниманию.

Я буду с тобой откровенен. Если еще способен в чем-нибудь убедить тебя, то не стану просить прощения за содеянное. Жалею лишь об одном: что не убил тебя, когда это следовало сделать. Тщеславие, дурацкое тщеславие! Время, может быть, и исцелило твои глаза, но я сомневаюсь, чтобы оно могло хоть как-то изменить наши чувства друг к другу. Твоя записка «Я вернусь» лежит сейчас передо мной. Если бы я написал ее сам, то, безусловно, вернулся бы – это мне ясно. Мы в чем-то похожи, и я жду твоего возвращения, жду не без страха. Ты ведь не дурак и вернешься с силой. За былое тщеславие платит нынешняя гордость. Корвин, не для себя, ради Королевства я бы помирился с тобой.

Теперь из Теней к Амберу все время приходят войска, и я не совсем понимаю, откуда они берутся. Вся семья сплотилась под моей державой против врагов, самых страшных за всю историю Королевства. Я бы хотел, чтобы ты поддержал меня в этой борьбе. Если же нет, я требую, чтобы ты на время воздержался от нападения на меня. Коли ты решишь оказать мне содействие, никакой присяги сеньору от тебя не потребуется – просто на время опасности признай мою власть. Тебе будут оказаны все положенные почести. Чтобы ты убедился, что я не лгу, свяжись со мной. Я не смог вызвать тебя через твою карту, потому посылаю тебе свою собственную. И хотя твой ум учитывает возможность обмана с моей стороны, заверяю тебя, что это не так.

Эрик, Государь Амбера.

Я перечел письмо и расхохотался – для чего же, по его мнению, служат проклятия?

Не выйдет, братец. Как благородно с твоей стороны – вспомнить обо мне в минуту необходимости, и я верю тебе, верю, ведь все мы порядочные люди, но встреча наша произойдет по моему плану, не по твоему. Что же касается Амбера, нужд его я не забыл, что и докажу в свое время. Ты ошибаешься, Эрик, если думаешь, что необходим. Брось – кладбища забиты людьми, верившими, что их некому заменить. Впрочем, я подожду и выскажу тебе все прямо в глаза.

Я запихнул его письмо и карту в карман пиджака. Затушил сигарету в грязной пепельнице. А потом принес полотно из спальни, чтобы обернуть моих бойцов. Теперь они будут ждать меня в более надежном месте.

Направившись к выходу, я еще раз задумался. А зачем меня в самом деле сюда занесло? Мелькнула мысль о людях, которые знавали меня, когда я жил здесь, о том, что они обо мне думали, пытались ли выяснить, что со мной случилось. Этого я уже не узнаю.

Начиналась ночь, на очистившемся небе разгорались первые звезды, когда я вышел из дома и запер за собой дверь. Зашел сбоку и положил ключ на место в нишу. А потом поднялся на холм.

Когда я глянул вниз с вершины, дом как будто съежился в темноте, унылый и заброшенный, словно пустая пивная банка на обочине. Перебравшись через холм и наискосок спустившись по склону, я направился полем к месту, где оставил машину. Уж лучше бы я не оглядывался.