Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 20"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Глава 10

Я дошел до маяка и поднялся по каменным ступеням к двери в его западной стене. Дверь была огромная, тяжелая и недосягаемая для ветров и влаги. Она была заперта. Внизу виднелась небольшая гавань, где стояли пришвартованные к причалу две лодки – одна гребная, другая парусная, с маленькой рубкой. Лодки тихо покачивались на волне. Вода за ними в солнечном свете блестела, как слюда.

Я на минуту застыл, любуясь этим зрелищем. Я так долго не видел ничего, кроме стен собственной темницы, что на какое-то мгновение они показались мне куда более реальными, чем этот простор, и я с трудом подавил рыдание, рвущееся из горла.

Потом решительно повернулся и постучал в дверь.

Ответа не было.

Я довольно долго ждал, потом постучал опять.

Наконец внутри раздался какой-то шум, и дверь распахнулась, скрипя петлями.

Появился Джонин, смотритель маяка, и уставился на меня покрасневшими глазами. От него сильно пахло виски. Он был невысок и так сильно сутулился, что походил на горбуна Дворкина. Борода – примерно такой же длины, как у меня – кажется, свисала чуть ли не до колен. Да еще была какой-то серой, грязноватой, лишь у иссохших губ в ней пробивалось несколько желтых волосков. Кожа у Джонина была пористой, как кожура апельсина, но море и ветер так выдубили ее, что она потемнела и напоминала поверхность прекрасной старинной мебели.

Он, прищурившись, всмотрелся в меня и, как всякий глуховатый человек, довольно громко спросил:

– Кто ты? Что тебе нужно?

Значит, в моем теперешнем виде я стал неузнаваем! Что ж, надо этим воспользоваться. И пока сохранить инкогнито.

– Я долго путешествовал, плывя из южных стран. Но мой корабль разбило бурей. Я ухватился за обломок мачты. Меня много дней носило по волнам и наконец выбросило на берег. Здесь. Я все утро проспал, лишь недавно собрался с силами, чтобы подняться к маяку.

Джонин подошел, взял меня за руку и обнял за плечи.

– Тогда входи, входи же скорей, – сказал он. – Обопрись на меня. И пойдем. Вот сюда…

Он помог мне подняться по лестнице. Жилище его было неубрано и все завалено множеством старых книг, мореходных и географических карт; всюду лежали или стояли какие-то навигационные приборы. Джонин и сам-то не слишком твердо держался на ногах, поэтому я старался не слишком на него наваливаться, хотя все-таки опирался: пусть думает, что я сильно ослаб.

Он довел меня до постели и предложил лечь, а сам отправился запереть дверь и готовить мне еду.

Я стащил сапоги, но ноги оказались такими грязными, что сапоги пришлось надеть снова. Если меня долгое время носило по волнам, то ноги, по крайней мере, должны были быть чистыми. Мне не хотелось рассказывать правду о себе, поэтому я просто прикрылся одеялом и откинулся на постели.

Джонин вскоре вернулся, неся на деревянном подносе один кувшин с водой, другой – с пивом, затем здоровенный кусок говядины и полкаравая хлеба. Он очистил поверхность небольшого столика, который придвинул к постели, и поставил на него поднос.

– Ешь и пей, – сказал он.

И я стал есть и пить. Я ел. Набивал утробу. Насыщался. Я съел все, что там было, и опустошил оба кувшина.

И тут на меня навалилась чудовищная усталость. Джонин только кивнул и велел мне ложиться и спать. Уснул я мгновенно.

А когда проснулся, была уже глубокая ночь. Впервые за долгие недели я почувствовал себя неплохо. Поднявшись с постели, я вышел из башни. Дул пронизывающий ветер, небо было безоблачным, прозрачным, сверкающим миллионами звезд. Мощный фонарь на вершине маяка то вспыхивал, то гас за моей спиной. Вода была ледяная, но вымыться мне было необходимо. Я постарался как можно тщательнее отмыть тело, потом выстирал одежду и почти досуха выжал ее. Должно быть, я потратил на все около часа. Потом вернулся назад, развесил одежду на спинках стульев, надеясь, что к утру она окончательно просохнет, снова залез под одеяло и уснул.

Утром, когда я проснулся, Джонин был уже на ногах и успел приготовить обильный завтрак, с которым я расправился с тем же зверским аппетитом, что и накануне. Потом я позаимствовал у него бритву и ножницы, тщательно побрился и как сумел подстриг волосы. Потом еще раз выкупался в море. И только когда я вновь натянул на себя свою просоленную и задубевшую, но относительно чистую одежду, то ощутил себя наконец полноценным человеком.

Джонин внимательно наблюдал за моими действиями, а потом вдруг сказал:

– Что-то ты мне вроде знаком, парень. Я пожал плечами.

– Ну-ка, расскажи, что с тобой произошло.

Ну я и рассказал! Чего только не наплел! Да еще с подробностями! Например, как рухнула наша грот-мачта…

Он только похлопал меня по плечу и налил мне вина. Затем предложил сигару и сам тоже раскурил одну.

– Ты пока отдыхай. Когда придешь в себя, я сам отвезу тебя в гавань, если захочешь. Или дам сигнал какому-нибудь проходящему судну, чтобы тебя забрали.

Я от всей души воспользовался его гостеприимством, которое дало мне возможность полностью восстановить силы. Я ел и пил в его доме. Он одолжил мне чистую рубашку, которая раньше принадлежала его приятелю, утонувшему в море, и самому Джонину была велика.

Я пробыл на маяке целых три месяца, стараясь помогать Джонину, чем мог: дежурил вместо него по ночам, особенно когда он здорово напивался, убирал жилище – две из комнат даже заново покрасил, заменил в окнах разбитые стекла, нес ночные вахты с ним вместе в штормовые ночи.

Вскоре я понял, что политика Джонину совсем не интересна. Ему было безразлично, кто стал правителем Амбера. Он считал, что люди – это просто стадо испорченных, избалованных идиотов. Смотрителю было глубоко наплевать на все, что происходило за пределами его острова, лишь бы сам он мог спокойно следить за маяком, есть хорошую пищу, пить излюбленные напитки и мирно возиться с мореходными картами.

Мне он нравился, я даже, пожалуй, полюбил его. Поскольку я тоже кое-что смыслил и в старых морских картах, и в навигации, мы с ним вместе провели немало приятных вечеров, внося в карты некоторые поправки. Давно, много-много лет назад мне довелось плавать далеко на север, и на основе своих тогдашних воспоминаний я начертил ему новую карту. Это произвело на Джонина неизгладимое впечатление, равно как и мои описания северных морей.

– Кори, – говорил он (я назвался этим именем), – я бы с радостью плавал вместе с тобой. Мне ведь и в голову сначала не приходило, что ты когда-то был капитаном, да еще собственного судна!

– Разве можно знать обо всем? – отвечал я. – А ведь ты и сам когда-то был капитаном. Настоящим, морским.

– Откуда ты знаешь?

На самом-то деле я просто вспомнил об этом. Но от прямого ответа отвертелся, лишь обвел вокруг рукой.

– Ну, догадаться нетрудно: все эти приборы и карты, которые ты так любишь и в которых так хорошо разбираешься… К тому же ведешь ты себя, как человек, привыкший командовать.

Он улыбнулся:

– Да, это правда. Я действительно больше ста лет командовал кораблем. Так давно это было… Ладно, давай еще выпьем!

Я отхлебнул немного и отставил стакан. За эти месяцы я почти восстановил свой прежний вес и в любой день ожидал, что Джонин все-таки узнает во мне принца Амбера. И может быть, узнав, выдаст меня Эрику. А может быть, и нет. Особенно теперь, когда между нами установились вполне дружеские отношения. Но желания испытывать судьбу у меня не было.

Иногда ночью, наблюдая за светом маяка, я раздумывал, надолго ли еще задержусь здесь. Вряд ли задерживаться будет разумно. Пора, видимо, двигаться в дорогу, снова в Царство Теней.

А однажды я вдруг почувствовал странное психическое давление. Сначала очень осторожное, как бы изучающее, так что даже не мог бы с уверенностью определить, кто именно вызывал меня.

Я замер на месте, закрыл глаза и полностью ото всего отключился. Но прошло минут пять, и ощущение вызова исчезло.

Я потом долго раздумывал, кто это мог быть. И улыбнулся, заметив вдруг, что при этом расхаживаю взад-вперед, словно по камере в подземелье Амбера.

Кто-то пытался вызвать меня с помощью карт. Может быть, Эрик? Он наверняка уже знает о моем побеге. Может быть, он пытался таким образом меня найти? Вряд ли. Эрик, видимо, все же опасается ментального контакта со мной. Тогда, может быть, Джулиан? Или Джерард? Или Кейн? Кто бы это ни был, я прочно оградил себя от подобных контактов, полностью заблокировав мозг. Возможно, из-за этого я пропустил бы какую-нибудь важную информацию или мог не услышать призыва о помощи, но испытывать судьбу все-таки не хотелось.

Попытка ответить на чей-то зов и последовавшие за этим усилия по блокировке памяти совершенно лишили меня сил. От холода и усталости меня била дрожь. Весь день я потом думал о случившемся и в конце концов пришел к выводу, что пора уходить. Оставаться столь близко от Амбера становилось опасно, а я еще не восстановил свою прежнюю форму и был слишком уязвим для любого врага. Я, разумеется, достаточно пришел в себя, чтобы отправиться в Царство Теней и подыскать такое место, где можно было бы подготовиться к очередной попытке завоевать Амбер. Пребывание у доброго Джонина пошло мне на пользу: я обрел внутреннее спокойствие, почти умиротворение. Мне жаль было покидать этого старого ворчуна; в последнее время мы особенно сблизились, я, пожалуй, даже полюбил его. Вечером, после очередной партии в шахматы я сообщил ему, что намерен отправиться в путь.

Он налил виски в наши стаканы, поднял свой и сказал:

– Удачи тебе, Корвин! Я все же надеюсь, что еще увижу тебя.

Я ничуть не возразил, когда он назвал меня моим настоящим именем. А он улыбнулся, заметив, что я прекрасно это расслышал.

– Мне здесь было очень хорошо, Джонин, – сказал я. – Если я смогу достичь своей цели, то не забуду того, что ты для меня сделал.

Старик покачал головой:

– Ничего особенного я для тебя не сделал. Я счастлив уже потому, что живу именно здесь и делаю то, что хочу. Мне это по душе. В маяке теперь вся моя жизнь. Если ты добьешься успеха – нет, не надо, не рассказывай мне, что ты задумал, я и слышать об этом не желаю! – я буду очень рад, если когда-нибудь ты навестишь меня, чтобы сыграть со мной в шахматы.

– Я непременно тебя навещу, – пообещал я.

– Если хочешь, можешь взять мою «Бабочку».

– Спасибо.

«Бабочкой» он назвал свою парусную лодку.

– Но прежде чем отправляться в путь, – посоветовал Джонин, – возьми-ка ты мою подзорную трубу и как следует осмотри отсюда, сверху, долину Гарнатха.

– Чего я там не видел? Он пожал плечами:

– Посмотришь – может, чего и увидишь. Мы с ним еще выпили и улеглись спать.

Да, мне будет не хватать старого Джонина. Если не считать Рейна, он был моим единственным другом со времени возвращения в Амбер. Я смутно помнил охваченную огнем долину Гарнатха, тогда, четыре года назад. Что там могло измениться с тех пор?

Было полнолуние, и сон мой нарушали странные видения: волки-оборотни, ведьминский шабаш, что-то еще, не менее кошмарное…

Я встал на заре. Джонин еще спал, и я не стал его будить. Терпеть не могу прощаний, к тому же у меня было предчувствие, что больше мы с ним никогда не увидимся.

Прихватив подзорную трубу, я взобрался по лестнице в самое верхнее помещение маяка, туда, где зажигался огонь, и подошел к окну, наведя трубу на долину Гарнатха.

Над лесом стлался туман; серый, холодный и очень сырой, он сплошной пеленой окутывал вершины невысоких, уродливо искривленных деревьев. Их черные ветви переплетались, как пальцы борцов. Между ветвями мелькали какие-то черные твари, но не птицы, а, судя по подпрыгивающему полету, летучие мыши. От этого леса словно исходило что-то неясное, мерзкое, недоброе. Я никак не мог понять, что именно там происходит, пока меня вдруг не осенило: то моя вина.

Это я навлек на лес мерзость запустения и превратил долину Гарнатха в обитель нечисти. Она как бы стала символом моей ненависти к Эрику и его союзникам, что помогли ему захватить власть и позволили ослепить меня. Мне очень не понравился теперешний облик знакомого леса. Я воочию убедился, какая страшная реальность стала следствием моей ненависти. Теперь я осознал, что именно совершил, ибо это было частью меня самого.

Я создал новый проход в Подлинный Мир. Долина Гарнатха превратилась в дорогу из Царства Теней, из мрачного и черного мира в наш. Только очень опасный и злой человек мог пройти по этой дороге.

Так вот о чем говорил тогда Рейн, вот какие страшные и странные события тревожили его! Вот что так беспокоило Эрика! Что ж, это даже хорошо, тем более потому, что отвлекает его от моей персоны. Но, даже опустив подзорную трубу, я долго не мог избавиться от ощущения, что совершил нечто очень дурное и злое. Ведь, проклиная Эрика, я не надеялся когда-нибудь вновь увидеть солнечный свет. Теперь же, когда зрение вернулось ко мне, я понимал, что выпустил на волю страшные силы, которые весьма сложно будет укротить и обуздать. Я совершил такое, чего никто не мог совершить прежде, в течение всего долгого правления Оберона: проложил новый путь в Амбер. И наступит день, когда правитель Янтарного Королевства – кто бы он ни был – будет вынужден искать способ, чтобы закрыть этот путь. Я прекрасно это понимал, видя порождение моей ярости, боли и ненависти. Если я когда-нибудь сумею завоевать трон Амбера, мне придется исправлять результаты собственных деяний, а это всегда дьявольски трудная задача. Я снова опустил подзорную трубу и вздохнул.

Что ж, быть по сему, решил я. Впрочем, неплохо было бы послать Эрику весточку, чтобы он лишился сна по ночам.

Я быстро позавтракал, затем, снарядив «Бабочку», поднял парус и вышел в море. Джонин обычно к этому времени уже вставал, но, видимо, он тоже терпеть не мог прощаться.

Я хорошо знал, куда мне надо плыть, но не был еще уверен, какой именно путь избрать. Я поплыву через Царство Теней, по чужим морям – и все же это лучше, чем путешествие по суше, где властвуют выпущенные мною же на волю черные силы зла.

Я направил свою лодку к берегу, почти столь же светлому и сверкающему, как и сам Амбер; к тому бессмертному королевству, которого уже нет в действительности, ибо его поглотил хаос много веков назад, но великую Тень которого еще можно было где-то отыскать. Мне необходимо было найти ее, эту Тень, и сделать ее своей, как когда-то, в далеком прошлом. И тогда я вновь обрету свое могущество и стану силой, какой еще не видывал Амбер. Я пока не знал, как этого достичь, но поклялся, что залпы орудийного салюта еще раздадутся в честь моего торжественного вступления в бессмертный город.

Путь мой лежал в Царство Теней, но белокрылая птица моих желаний стремительно опустилась мне на правое плечо. И я привязал к ноге этой белой птицы краткое послание, прежде чем она пустилась в обратный путь. Я написал лишь два слова – «Я иду!» – и поставил свою подпись.

Теперь я не остановлюсь – и пусть свершится месть и трон Амбера станет моим! Теперь пусть прощается с жизнью любой, кто встанет на моем пути!

Солнце за моей спиной поднялось еще совсем невысоко, вольный ветер наполнял паруса и гнал лодку вперед. Я сперва выругался, а потом вдруг рассмеялся.

Я был свободен, однако бежал от этих берегов. Впрочем, мне удалось не только совершить побег, но и обрести столь необходимую мне надежду на успех!

Черная птица моих желаний опустилась мне на левое плечо. И я снова написал несколько слов и отослал черную птицу в обратный путь.

«Эрик! Я вернусь!» – было написано в том послании. И стояла подпись: «Корвин, король Амбера».

Ружья Авалона

Глава 1

Выпрыгнув на берег, я сказал: «Прощай, Бабочка», и суденышко скользнуло с отмели на глубоководье. Я знал, что лодка вернется к маяку на Кабре – остров находился неподалеку, в самом начале Царства Теней.

Потом я обернулся к черной гряде деревьев вдоль берега – дальний путь предстоял мне теперь – и направился к ним, слегка забирая в сторону. Лес зябко цепенел в предутренней прохладе, однако все было чудесно. Правда, я потерял фунтов пятьдесят веса и порой в глазах у меня двоилось, но дело повернулось к лучшему. Мне удалось бежать из темниц Амбера – помогли сперва свихнувшийся Дворкин, а потом пропитой Джонин. Я стремился в страну, похожую на края, что теперь исчезли навеки. Заметив уходящую в лес тропу, я направился по ней.

Недалеко от опушки возле тропы оказалось дуплистое дерево – именно там, где я и предполагал. Пошарив в дупле, я извлек свой серебряный клинок и пристегнул к поясу. Пусть мой меч только что был где-то в Амбере – теперь он при мне; ведь этот лес уже в Царстве Теней.

Так я шел несколько часов, оставив солнце за левым плечом. А потом передохнул и пустился дальше. Как здорово это было: видеть листья и скалы, стволы деревьев и пни, траву и черную землю. И вновь ощущать дивные летние запахи, слышать ни с чем не сравнимое лесное жужжание и чириканье. Бог мой! Как дорожил теперь я глазами! После почти четырехлетней тьмы я обрел их вновь… Не хватало слов. Даже просто идти по земле…

И я шел. Утренний ветерок колыхал мой изодранный плащ. Должно быть, я выглядел лет на пятьдесят: изможденный, морщинистый, тощий. Кто теперь меня узнает?

И я все шел в этом Царстве Теней, шел, зная ведь, куда надо идти, но пришел не туда. Значит, я сдал. Тут все и началось…

На обочине валялись семеро в разной мере изрубленных людей. Шестеро были уже мертвы. Седьмой вроде бы отдыхал, привалившись к обомшелому стволу древнего дуба. Клинок его лежал на коленях. Из обширной раны в правом боку все еще сочилась кровь. Он был без доспехов, хотя на нескольких убитых они имелись. Серые глаза его уже начинали стекленеть. Костяшки пальцев были ободраны, дыхание еле заметно.

Из-под кустистых бровей незнакомец следил за воронами, что клевали глаза у трупов. Меня он, похоже, не видел.

На всякий случай я надвинул капюшон пониже и подошел к раненому. Я знал этого человека, – точнее, другого, похожего на него.

Клинок шевельнулся. Острие обратилось ко мне.

– Я друг, – сказал я. – Пить хочешь? Немного поколебавшись, он кивнул: – Да.

Я откупорил фляжку и подал ему.

Он отхлебнул, закашлялся, выпил еще.

– Благодарю вас, сэр, – сказал раненый, возвращая фляжку. – Неплохо бы только чего-нибудь покрепче. Чертов порез!

– Есть и покрепче, если выдюжишь.

Я вытащил пробку из малой фляжки и вложил ее в протянутую руку. После глотка того зелья, что пьет Джонин, он зашелся кашлем едва ли не на полминуты. А потом улыбнулся левой стороной рта и подмигнул мне.

– Теперь много лучше. Вы не будете возражать, если я капну этого на бок? Ужасно жаль доброе виски, но…

– Если надо, выливай все. Правда, у тебя руки трясутся… Давай-ка я помогу.

Он согласился; я распахнул на нем кожаный колет и вспорол кинжалом рубаху, чтобы видеть рану. Выглядела она скверно – глубокий опоясывающий разрез повыше таза. На руках, груди и плечах порезы были полегче.

Кровь все еще сочилась из большой раны. Я промокнул платком и досуха вытер кровь.

– Отлично, – сказал я. – Теперь зажми зубы и отвернись. – И плеснул жидкость на рану.

Резкая судорога передернула его тело, а затем перешла в мелкую дрожь. Он даже не вскрикнул – я и не ожидал иного. Я стряхнул носовой платок и приложил его к ране, забинтовав длинной полосой ткани, которую пришлось оторвать от собственного плаща.

– Выпьешь еще?

– Воды бы, – ответил раненый. – И поспать.

Он попил, и тут же голова его склонилась на грудь. Я сделал ему что-то вроде подушки и прикрыл плащами убитых.

А потом сел рядом и стал следить за веселенькими черными птицами.

Он не узнал меня. Но кто мог бы узнать меня теперь? Если бы я открылся ему, тогда, возможно, другое дело. В этом мире мы с ним никогда и не встречались, но в другом…

Я не шел наобум, я искал в Царстве Теней хорошо знакомое место. Пусть его уничтожили – мне было по силам воссоздать его, ведь Амбер отбрасывает бесконечное множество Теней. И принц королевской крови по праву рождения может свободно перемещаться среди них. Зовите Тени параллельными мирами, если хотите, или сообщающимися вселенными, если угодно, или воплощенным бредом, если достанет дерзости. Я же зову их Царством Теней, так называют их все, кто способен двигаться от Тени к Тени. Мы выбираем цель – мир, который требуется, и просто идем в нужную сторону и приходим, куда нам надо. А значит, в известном смысле и творим такой мир. Но пока хватит об этом.

Я отправился в путь к Авалону [10]10
  Авалон – островной рай в западных морях, куда, по легенде, отправился умирать король Артур. (Здесь и далее примеч. ред.)


[Закрыть], и лодка от маяка несла меня именно к нему. Я жил там давно, много столетий назад. Долгая это история, в ней переплелись и боль, и гордость… Может быть, когда-нибудь я расскажу об этом, если сумею дожить…

Так я приближался к моему Авалону, но по пути набрел на раненого рыцаря и шестерых мертвецов. Пройди я тут несколько раз, то, возможно, обнаружил бы и такое место, где рыцарь стоит невредимым в окружении шестерых покойников, или на место, где он лежит недвижим, а шестеро над ним хохочут. Некоторые говорят, что так или этак – безразлично, ведь в Царстве Теней нет истинного, а есть только возможное, и мертвецы одной Тени живы в другой.

Мои братья и сестры – пожалуй, кроме Джерарда и Бенедикта – даже и не оглянулись бы. Но я стал довольно мягкосердечен. Прежде я таким не был. Наверное, долгое заточение в Царстве Теней, на Земле, размягчило меня, а муки в темницах Амбера напомнили о людских страданиях. Не знаю. Только я не сумел пройти мимо того, кто был похож на давнишнего друга – друга в беде. Шепни я теперь ему на ухо свое имя, не горькими ли упреками осыплет он меня, поведав печальную повесть.

Ну что же, теперь я могу отплатить ему добром: поставлю на ноги и исчезну. И не причиню вреда, а может быть, даже помогу, пусть это не тот человек, которого я знал когда-то.

Я терпеливо сидел и ждал. Через несколько часов он проснулся.

– Привет, – сказал я, откупоривая флягу. – Еще выпьешь?

– Спасибо. – Он протянул руку.

Сделав несколько глотков, он возвратил мне флягу и произнес:

– Прошу прощения, я не представился, с моей стороны это невежливо…

– Я знаю тебя. – Я не стал дожидаться, пока он договорит. – А меня зови Кори.

Он взглянул с удивлением, словно собираясь спросить: «Кори? Государь?» – но передумал и кивнул.

– Прекрасно, сэр Кори, – понизил он меня в ранге. – Я должен поблагодарить вас.

– Ты выглядишь уже пободрее, и для меня это лучшая благодарность, – ответил я. – Есть хочешь?

– Да, весьма.

– У меня найдется немного вяленого мяса, ломоть черствого хлеба и большой кусок сыра. Если хочешь – съешь все.

Я достал еду, он потянулся за ней.

– А вы, сэр Кори? – спросил раненый.

– Я уже поел. Пока ты спал.

Я многозначительно огляделся по сторонам, он ухмыльнулся.

– И ты один уложил всех шестерых? – спросил я. Он кивнул.

– Неплохо смотрится. Что же мне теперь с тобой делать?

Раненый попытался заглянуть мне в глаза, но не сумел.

– Не понимаю, – ответил он.

– Куда ты направлялся?

– К друзьям, лиг за пять к северу. Все случилось как раз по пути. Только я сомневаюсь, чтобы кто-то, будь то сам дьявол, способен пронести меня на спине даже одну лигу. Могу подняться, сэр Кори, чтобы вы увидели, какого я роста.

Я встал, обнажил клинок и единым взмахом перерубил деревце дюйма два толщиной, ободрал кору и подрубил ствол до нужной длины. Повторил все еще раз, а потом поясами и плащами убитых связал обе жерди в носилки.

Он внимательно наблюдал за мной:

– Смертельный у вас клинок, сэр Кори, да к тому же, похоже, серебряный…

– Как насчет небольшого путешествия? – спросил я. Пять лиг – это около пятнадцати миль.

– А как насчет убитых? – вопросом ответил он.

– Ты что, хочешь устроить им христианское погребение? – удивился я. – Плюнь, пусть природа сама позаботится о своем добре. Отсюда пора уходить, они уже разлагаются.

– Следовало бы хоть прикрыть их. Бились они храбро.

Я вздохнул.

– Ну ладно – если потом тебе будет спокойнее спать. Лопаты у меня нет, но можно набросать кэрн, холм из камней. Ты ведь знаешь – воинов нередко так хоронят.

– Хорошо, – ответил раненый.

Пока я укладывал всех шестерых рядом, он бубнил себе что-то под нос, должно быть, молитву об убиенных.

Потом я оградил мертвых камнями – их вокруг было довольно. Хотелось побыстрее закончить, поэтому я выбирал камни побольше. И чуть было не раскрылся. Один из камней весил фунтов четыреста, я не стал перекатывать его, а просто ухватил и поставил куда надо.

Раздался изумленный вздох – конечно, он все заметил.

Пришлось изобразить гнев:

– Проклятый камень, чуть не переломился из-за него! – крикнул я, но впредь выбирал камни поменьше.

Закончив, я спросил:

– Ну, готов в путь? – Да.

Я обхватил его руками и уложил на носилки. Раненый закусил губу.

– Куда теперь? – спросил я. Он махнул рукой в ответ:

– Обратно по тропе. Надо идти влево до развилки, а там направо. И как вы собираетесь…

Словно колыбель с младенцем поднял его перед собой. Потом направился к тропе.

– Кори? – спросил он. – Да?

– Из всех, кого мне доводилось встречать, вы один из самых сильных… Такого человека я должен бы знать…

Я не хотел торопиться с ответом. Но все же произнес:

– Пытаюсь сохранить форму. Веду здоровый образ жизни.

– …и голос ваш мне как будто знаком.

Он посмотрел вверх, пытаясь разглядеть мое лицо. Я поспешил сменить тему разговора.

– Кто же эти друзья, к которым мы идем?

– Мы направляемся в Твердыню Ганелона.

– Поганый штрейкбрехер! – невольно вырвалось у меня, и я едва не выронил раненого.

– Я не понимаю употребленное вами слово, – сказал раненый, – но, судя по вашему тону, оно выражает неодобрение. И если это так, я должен заступиться…

– Погоди, – опомнился я. – Мы, видно, говорим о разных людях, хоть имя и одно. Извини.

Тело его заметно расслабилось.

– Несомненно, это так, – согласился он.

Тем временем дошли мы до тропки, и я повернул налево.

Раненый опять уснул, так что я мог как следует прибавить шагу и после развилки просто бежал, а он тем временем храпел. Как-то вдруг припомнились те шесть типов, что собирались расправиться с этим рыцарем и едва не преуспели в своем намерении. Хорошо бы у них не оказалось приятелей, слоняющихся по кустам.

Его дыхание изменилось, и я опять перешел на шаг.

– Я, кажется, заснул, – констатировал он.

– И храпел при этом, – добавил я.

– Далеко мы отошли?

– Лиги на две…

– И вы не устали?!

– Слегка, – отвечал я. – Но отдыхать еще рано.

– Мой Бог! Не хотелось бы когда-нибудь поссориться с вами. Уж не дьявол ли вы, случайно?

– Истинно так, – подтвердил я. – Принюхайся, разве ты не чувствуешь запашок серы? И учти, мое правое копыто разболелось и просто не дает мне шагнуть как следует!

И он действительно глубоко вдохнул пару раз – меня это задело, – а потом ухмыльнулся.

На самом деле, как я считал, мы прошли тогда около четырех лиг. Я надеялся, что он снова уснет и не будет интересоваться длиной пройденного пути. Мускулы у меня уже начинали побаливать.

– Кем же были эти шестеро мертвецов? – спросил я.

– Это стражники Круга, – ответил он. – И они уже не люди, а одержимые злом. Молите Бога, сэр Кори, чтобы души их обрели мир.

– Стражники Круга? – переспросил я. – Какого Круга?

– Круга Тьмы, где творятся беззакония и разгуливают мерзкие твари… – Раненый глубоко вздохнул. – Там источник зла, поразившего страну.

– Незаметно, чтобы эта страна была поражена злом, – ответил я.

– Мы далеко от Круга, а владения Ганелона – пока еще слишком крепкий орешек для врага. Но Круг все ширится, и последний бой разразится, похоже, неподалеку отсюда.

– Ты будишь во мне любопытство.

– Сэр Кори, если вы еще не слыхали о Круге, лучше вам вовсе забыть о нем, не расспрашивать дальше, обойти его стороной и отправиться своей дорогой. Ох, как бы я хотел биться рядом с вами, но враг этот не ваш… Да кто знает, чем окончится бой?

Тропа стала изгибаться вверх, и за какой-то прогалиной я увидел нечто, напомнившее мне знакомые места.

– Что?.. – вырвалось у моего подопечного. – Да вы словно летели!.. Сюда-то нам и надо. Это Твердыня Ганелона.

И тут я стал думать о Ганелоне – не хотелось, но пришлось. Он был предателем и убийцей, и я выгнал его из моего Авалона много столетий назад. Иными словами, я просто увел его в другую Тень, то есть забросил в другое пространство и время… Таким же образом впоследствии обошелся со мной мой брат Эрик. Теперь оставалось лишь надеяться, что я не заслал Ганелона именно сюда. Такое возможно, хотя и не слишком вероятно. Он был смертен, и жизнь его была отмерена раз и навсегда. Я изгнал его лет шестьсот назад, но могло оказаться, что в этом мире годы равны столетиям. Время – тоже свойство Царства Теней, и даже сам Дворкин не знает всех его концов и начал. А может быть, и знает. Не оно ли свело его с ума? Самое трудное, как я понял, это творить время. И уж во всяком случае едва ли этот Ганелон был некогда моим лютым врагом, а потом стал верным помощником: уж тот никогда не стал бы бороться со злом, поразившим страну, а скорее напротив – постарался бы побыстрее попасть в самую сердцевину зла, плюхнуться в самую мерзость.

Беспокоил меня и тот, кого я нес. В том Авалоне он тоже присутствовал при опале Ганелона; выходило, что времени здесь прошло действительно немного.

Ганелона – того, что я когда-то знал, – можно было не опасаться, и меня не заботило, узнает ли он меня. О Царстве Теней он не ведал ничего. Должно быть, решил, что я даровал ему жизнь, но околдовал, и если он и выжил, то, возможно, даже сожалел об этом.

Но человек на моих руках нуждался в помощи и покое, поэтому я все шел и шел.

И думал…

Наверно, было во мне что-то знакомое этому человеку. Это место не было моим Авалоном, но очень напоминало его… Быть может, здесь не забыли одну из моих собственных теней? А если помнят, то как? И как отнесутся они ко мне – истинному, если придется открыться?

Солнце уже садилось, подул свежий бриз. Приближалась холодная ночь. Мой подопечный снова захрапел, и я решил пробежать большую часть оставшегося пути. Не нравился мне этот лес; в потемках здесь в любой момент могли появиться служители мерзкого Круга, о котором я не знал пока ничего, но в том, что он реально существовал, сомневаться не приходилось.

Солнце клонилось к закату, и я бежал, не обращая внимания на свои ощущения, а они говорили о том, что за мной кто-то следит – гонится и преследует. Наконец я вынужден был перейти на шаг, ощущения переросли в предчувствие боя, я уже слышал за спиной мягкие шаги: топ-топ-топ.

Поставив на землю носилки, я обнажил клинок и обернулся.

Их было две… кошки!

Ну точно как сиамские кошки, только величиной с тигра. Ярко-желтые глаза их светились огоньками, зрачков не было. Увидев, что я обернулся, они сели на задние лапы и не моргая уставились на меня.

Они были шагах в тридцати. Загородив собою носилки, я двинулся на них.