Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 28"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

И он побежал, как не бегал еще никогда в жизни, но ему казалось, что он стоит на месте. И тогда Хью представилось, что нет нужды возвращаться в тот мир, который он знал; что можно остаться в этом тихом белом безмолвии и познать истинный покой; что он находится в одном из тех духовных мест, о которых иногда рассказывают индейцы.

И тут Хью услышал собственный голос: «Джеми… Я иду!» И вновь побежал по снегу, и холод начал пробираться сквозь мокасины, и ветер опять хлестал и резал, а впереди уже виднелась небольшая рощица, а сквозь нее просматривались зимние типи и дымок над ними. Двое мужчин – индейцы – смотрели в его сторону.

Хью продолжал бежать, каким-то образом сохраняя равновесие, вытянув руки, словно пытаясь ухватиться за что-то, и в конце концов упал на самой границе лагеря, прямо перед ними. Он лежал, тяжело дыша, весь в испарине, вздрагивая от напряжения. Потом вдруг почувствовал, что его осторожно поднимают.

Они говорили с ним, но он не мог выговорить ни слова. Не оглядываясь, он понял, что сзади больше никого нет. Моргнул, протер глаза.

– Джеми, – спросил он. – Джеми здесь? Мальчик?

– Джеми. Да, Джеми здесь, – ответил один из мужчин, все еще поддерживая его за руку. Он смотрел мимо Хью на тропу. – Ты бежал, кровь на лице и на руках. Тебя преследовали враги?

– Да. Нет, – сказал, оглядываясь. – Теперь уже нет. Отведите меня к Джеми.

Другой человек поддерживал его с другой стороны. Они повели его между типи.

– Он… еще… жив? – спросил Хью.

– Может быть, – сказал тот, что слева. – Был жив, насколько я знаю. Он твой сын?

– Нет.

– Друг.

– Был.

Ближе к центру поселения они остановились перед одним из типи.

– Здесь? – спросил Хью.

– Да. Хотя, если он спит, лучше не будить его.

– Нет, я не буду. Я подожду.

– Входи.

Они ввели его в типи, в центре которого горел небольшой очаг, дым от которого выходил через отверстие в потолке. Хью постоял несколько минут, мигая и привыкая к темноте после слепящей белизны.

И тут он увидел лицо. Тонкое и бледное… Почти чужое. Но вот память заставила знакомые черты проступить под маской, и он увидел…

…Джеми возле огня, только лицо, изможденное болезнью, остается страдальческим даже во сне. Хью бросил рюкзак и ружье у входа, обогнул очаг, приблизился, склонился над лежащим юношей. Как тихо, как тихо он лежит. Хью протянул руку, подержал перед лицом Джеми, пока не почувствовал дыхание. Тогда он сел возле лежанки.

– Я подожду здесь.

– Хочешь поесть?

– Нет, спасибо. Не сейчас. Просто посижу здесь. Индейцы тихо вышли. Хью смотрел на лицо Джеми.

Такое изменившееся и такое знакомое.

– Как это случилось, Джеми? – спросил он. – Лихорадка от плохой воды. Всегда надо кипятить ее. А может, замерз или не просушился как следует? Черт возьми, Джеми, ты всегда был беспечен. Я пытался тебя учить. А ты никогда не слушал. Нужно ценить собственную жизнь.

Хью сердито фыркнул, наклонился и положил руку на грудь, прикрытую шкурами. Он кивал в такт слабым вздохам, потом приложил ладонь ко лбу мальчика.

– Холодный. Ты холодный и мокрый, Джеми. Как смерть, – сказал он. – Это ни к чему, парень. Думаю, ты не станешь этого делать, – он плотнее подоткнул шкуры. – Тебе надо согреться. Давай-ка, возвращайся и присоединяйся к живым, чтобы мы могли поговорить.

Джеми издал слабый звук.

– Что говоришь? Что ты говоришь, парень? – спросил Хью.

Джеми застонал, и веки его задрожали, но остались закрытыми.

– Ты меня слышишь, Джеми? – спросил он. – Это я, старый Хью.

Брови Джеми вздрогнули, рот напрягся.

– Хью, – повторил Хью. – Я тебя нашел и вот сижу здесь.

– Хью? – прошептал Джеми.

– Точно. Я здесь, с тобой.

Джеми открыл глаза. Несколько раз моргнул и уставился на него.

– Я умер, да? – спросил он.

– Нет, – сказал Хью. – Ты не умер.

– Но ты ведь умер, значит, и я тоже.

– Я не умер, Джеми. Я выжил после того, как вы с тем парнем бросили меня.

– О черт, Хью! Я не знал! Я…

Хью покачал головой и, наклонившись вперед, прижал палец к губам Джеми.

– Тише! Тебе вредно беспокоиться. Все в порядке. И я в порядке. Теперь я о тебе позабочусь.

– Хью, это должно быть…

– Да все было не так плохо. Отдыхай. Поспи-ка. С тобой тоже все будет в порядке.

Мальчик кивнул, закрыл глаза и вздохнул. Хью сделал то же самое.

Сент-Луис, 1812 год.

Шли годы, и Кольтер отдался плавному течению жизни на ферме Среднего Запада. Время, когда он шел, бежал, полз, осталось позади, как и пройденный путь. Он нашел себе невесту на Миссури, Салли из страны, где каждая девушка – Салли, осел на кусочке черной илистой земли, фермерствовал и считал себя счастливым, потому что выжил. С крылечка его домика в Салленс Спринг, неподалеку от слияния Литтл Беф и Биг Беф на южном берегу Миссури, можно было наблюдать за проплывающими шлюпками. Он желал им счастливого пути и ни о чем не жалел. Годы суровой жизни в типи среди кроу отошли в прошлое. Кольтеру хотелось наконец хотя бы чуточку комфорта вместе с женой на этой прибрежной ферме; у них рос сын Хайрам. Старый Дэниел Бун, тоже великий путешественник, был их соседом выше по реке, они любили покурить и поболтать вечерком, оба терпеть не могли ложь и лжецов, и особенно когда их собственные имена упоминались во всяких небылицах.

Джон Кольтер сидел в самом дальнем углу бара Датчмана. Он присел на краешек скамьи в шерстяном пальто, застегнутом на все пуговицы, словно вот-вот собирался уходить, и с виду почти не отличался от остальных посетителей, если не считать того, что одежда на нем была сшита женой, тогда как громкоголосые мужчины, собравшиеся в баре, носили кожаные куртки с бахромой или плащи, богато расшитые бисером и перьями, давно не стиранные и пропитанные грязью и копотью походных костров. Это были не горожане, а трапперы последнего поколения.

За истекшие четыре года он был в Сент-Луисе второй раз, пытаясь раздобыть немного денег для фермы и семьи. Он не любил тратиться, а еще меньше любил бывать в питейных заведениях. С одной стороны, он вообще мало пил, а с другой – у него было предубеждение против таких мест с тех пор, как Мериуэзера Льюиса убили в таверне на Натчез Трейс. И что хуже всего, Льюис сошел в могилу без гроша в кармане, не расплатившись с Кольтером по счетам. За экспедицию, которая теперь стала всемирно известной, Кольтеру недоплатили 377 долларов 60 центов, и он понимал, что никогда их уже не увидит.

Была ранняя весна, кипучее время, когда речники и трапперы встречаются, чтобы поговорить о вещах, в которых знали толк, – тайниках, кладах и тугих кошельках. Старые добрые времена бобрового промысла канули в Лету, но истории о тех людях не забывались. Многие из них были еще совсем не старыми, но лучшие их деньки остались в прошлом, и теперь они уже не ждали от жизни ничего хорошего. Выглядели они, как правило, старыми и потрепанными. Годы опасной жизни укрепили их нервы, посеребрили волосы, изрезали морщинами лица. У многих не хватало руки, ноги, глаза. Некоторые лишились скальпов, при этом кожа на лице обвисала, и они пытались подтянуть ее войлочными шапками. У этих грубых людей было нечто общее, то, что они называли «нищета гор». Теперь, когда для них миновали времена жалящих стрел и пуль, летнего снега и зимнего дождя, они сидели в тепле таверны, плечом к плечу, забавный сброд разукрашенных перьями, мехом, помятых, переломанных, морщинистых, битых проходимцев, которых хлебом не корми, дай только потрепать языком…

Кольтер не был любителем эля или виски, но как-то незаметно для себя опрокидывал кружку за кружкой, пока не напился. Он приехал в город с одной целью: рассчитаться по векселю на 45 долларов в пользу Уильяма Кларка. И тут, впервые за долгое время, увидел свое отражение в зеркале, и, хотя воздух был сизым от трубочного дыма, Кольтер рассмотрел себя вполне отчетливо. Он был моложе многих, но выглядел старым, и это заставило его забраться в самый темный угол таверны. Избавившись хотя бы на короткое время от необходимости корчевать пни, выращивать кукурузу и ходить за скотом, он должен был бы почувствовать облегчение. Но этого не произошло. Он пил пенистое пиво, кружку за кружкой, чтобы заглушить тяжелое чувство. Вид собственного преждевременно состарившегося лица выбил его из колеи.

А в самом деле, сколько ему лет? Он не знал точно. Определенно не больше сорока. Но эти глаза с кислыми Желтыми белками, тусклые, потухшие, почти безжизненные.

Что-то застряло у него внутри и не отпускало. «Уж не дикие ли это земли?» – подумал он.

Кожа желтовато-бледная. Постоянно чешется, словно в ней живут муравьи. Может, это крошечные манданские дьяволы? Его предупреждали, чтобы он не совал руку в ту дыру, но он именно это и сделал. Вся его жизнь была такой, постоянная борьба с опасностью.

Среди всеобщего гомона он услышал имя: «Кольтер», – произнес кто-то. Он вздрогнул и увидел человека, размахивающего руками. Тот рассказывал историю легендарного Джона Кольтера.

– …Что вы, он же собрал коллекцию скальпов – сто один!

Кольтер почувствовал приступ старой лихорадки. Голова кружилась от крепкого эля; его вдруг зазнобило. Стиснув кулаки, он глубже откинулся в тень.

– …Его кожаные мокасины были полны крови, а он все бежал, при каждом шаге булькая и хлюпая кровью!

Кольтер поднял высокий воротник и совсем утонул в тени.

– …Голый, как сойка, он убежал от этих дикарей, только его задницу они и видели!

Совсем утонув в своем пальто, Кольтер стал похож на птицу, на ястреба, только острый нос высовывался из тени, и высокий воротник торчал сзади, как капюшон ястреба.

– …Те, кто его знали, а я – один из них, говорят, что он так и оставил убитых краснокожих сидеть, словно они попивают чаек, и это была его метка, вроде как подпись.

Кольтер совсем пропал из виду, только безголовое пальто сжимало рукой кружку эля.

– …Пятьсот миль он пробежал в тот день, а когда добрался до форта, ноги у него были, как копыта у бизона!

Кольтер закрыл глаза от шума, и вдруг увидел медведя, встающего перед ним на дыбы, тяжелая лапа падает на лицо, разрывает кожу под бровями. Потом его обхватывают огромные передние лапы. Последнее, что он запомнил, прежде чем кровь залила глаза, было зловонное дыхание зверя, тошнотворная вонь гниющей плоти, приправленная сладостью ягод и меда, вызывающая в памяти образ разлагающегося мертвеца.

Он открыл глаза и вновь услышал гомон и хохот, стук глиняных кружек, сталкивающихся в тяжелом воздухе. Выглянув из воротника, он увидел старика, встающего из-за стола.

– Дураки! – крикнул старик. – Все вы тут – ночные горшки. Одно дело сказки рассказывать, а другое дело – врать напропалую. Среди вас нет ни одного, кто имел бы право чесать языком о Джоне Кольтере, потому что вы, хорьки, его никогда не видели.

Он пригладил свои седые вихры растопыренными пальцами. Вызывающе посмотрел на трапперов.

– Говорю вам, в этой комнате столько вранья и самодовольной глупости, что честному человеку хочется сдохнуть и лечь в могилу. Старый наконечник стрелы у меня в плече так не саднит, как ваше вранье.

Он обвел их уничижительным взглядом.

– Виски я не пью, о хлебе и соли не забочусь, но ложь – этого я вынести не могу. Что я здесь делаю? Лучше вернуться назад, к индейцам. Они если и хвастают, то совсем немного.

Голос его сорвался; он решил больше не тратить слов. Нахлобучив потертую бобровую шапку, старик повернулся на каблуках и вышел из таверны.

Кольтер слабо улыбнулся. Он узнал этого человека, или думал, что узнал. Старый Ричардсон, некогда траппер, а теперь такой же фермер, как и он. Настоящий правдолюбец, хвастовства ни на грош, только арикарский наконечник в плече.

Кольтер тоже двинулся было к двери вдогонку за стариком, но толстая барменша загородила ему дорогу, протягивая серо-голубую грифельную доску с нацарапанным на ней счетом.

Подслеповато щурясь, не в состоянии разобрать непонятные иероглифы, он жестом попросил дать ему доску и, вынув перочинный нож, нацарапал на ней свои инициалы Д. К. с корявым крестом под ними.

В этот миг молодой человек, сидевший напротив, встал из-за стола. Он быстро глянул на знак, узнал его, вынул из кармана маленький деревянный кругляшок, покрытый янтарным лаком, и вручил его Кольтеру.

– Один человек из Стюартс Дрэфт, Вирджиния, дал этот медальон моему отцу, – весело сказал молодой человек. Потом с внезапной серьезностью добавил: – На нем тот же знак, сэр. Вы ведь Джон Кольтер?

– Какое отношение имеет ваша болтовня к цифрам на доске? – наступала барменша. – Кому интересно, кто вы такие!

Молодой человек бросил ей тяжелую круглую монету; подпрыгнув, монета зазвенела на каменном полу. Барменша, хотя и была толстухой, а за монетой нырнула, словно щука. Потом забрала свою доску и пошла прочь, бормоча проклятия в адрес трапперов.

Кольтер криво улыбнулся.

– Если у тебя есть голова на плечах, – сухо сказал он, – ты постараешься сохранить ее на своем месте. Мой тебе совет: оставайся в Сент-Луисе, твое место здесь.

– А у меня такое мнение, – ответил Хью Гласс, – надо самому посмотреть, что делается в мире. Голова головой, а посмотреть надо. Испытать судьбу, сэр, как вы.

Кольтер, прищурившись, рассматривал юношу, пытаясь разглядеть в нем мужчину, которым тот станет. Он понял, что это не хвастливые слова, они чисты, как горный источник.

Джон кивнул.

– С Богом, – прошептал он. – Я верю, что ты доползешь дальше, чем я, – и неловко встал из-за стола. Потом, не оглядываясь, вышел из таверны и медленно побрел в темноту.

 
В следующем году Джон Кольтер умер от желтухи
и был похоронен на холме возле фермы.
И вот мы идем, прочь от всего,
бежим и ползем.
Идем, как положено, хотя сказке конец,
во тьме и под солнцем,
в тумане, мимо белеющих костей бизонов,
проходим сквозь зимы и годы,
мимо разрытых и зарытых могил,
сожженных деревень и почерневших долин,
где текут реки и течет время, мы ищем
настоящий конец,
но не находим,
только могилы, которые приходят и уходят.
 

Джон Кольтер умер, оставив после себя: 2 кровати, 4 стула, один стеклянный стакан, 1 блюдо и 5 тарелок, 1 плуг, 1 мотыгу, одну голландскую печку, 2 кастрюли, 3 миски, 1 кофейник, 1 маленькую прялку, 2 бутылки, 4 жестяные кружки, ножи, вилки и ложки, 1 капкан, 1 колоду карт, 1 утюг, 3 книги, 1 жеребца, 1 кольт, 1 корову и теленка.

Его имущество, по описи от 10 декабря 1813 года, было оценено в 233 доллара 76 3/4 цента после уплаты всех долгов, и похоронен он был в безымянной могиле на Туннел Хилл под Сент-Луисом.

Могила была вскоре заброшена и позже стала частью железной дороги Миссури Пасифик.

 
Никто не знает, где нашел успокоение старый Хью,
хотя Джеми Бриджер хотел назвать форт Вайоминг
его именем.
 
 
И вот мы идем, прочь от всего, вниз, в бесконечных пещерах,
сквозь будущие города,
и находим в конце каждой дороги черен.
Чей он – едва ли это важно,
но там, в том месте встречи,
где время пересекает мир,
он заключает в себе акт ненасытной страсти,
придавая значение яркому мгновению своей казни,
под солнцем, небом, звездами,
где сгорает настоящее и будущее,
отворачивая дороги от великой тьмы,
помечая землю долгим давлением пристального взгляда.
 
 
Проходя, ты теперь видишь их запечатленными
в древних чертогах Земли;
проходя, ты видишь всех их запечатленными
глубоко, на стенах пещеры.
 

Рассказы

Приемник шипел, не переставая. Кройд Кренсон дотянулся до него, выключил и швырнул через всю комнату в мусорную корзину рядом с комодом. То, что он попал, показалось ему добрым знаком.

Потом он потянулся, откинул одеяло и осмотрел свое бледное обнаженное тело. Все как будто бы было на месте и выглядело пропорциональным. Кройд попробовал левитировать, но ничего не вышло; тогда он сел на кровати, свесив ноги. Провел рукой по волосам и обрадовался, что они у него есть. Проснуться – каждый раз приключение.

Он попытался стать невидимым, расплавить мусорную корзину усилием мысли и вызвать электрический разряд между кончиками пальцев. Из этого тоже ничего не выходило.

Тогда Кройд встал с кровати и пошел в ванную. Там он стал пить воду, один стакан за другим, одновременно разглядывая себя в зеркало. На этот раз у него были светлые волосы и глаза, правильные черты лица – в общем, вполне привлекательная внешность. Ростом он был, по собственной оценке, чуть выше шести футов. Сильные мускулы. Хорошо было и то, что Кройд уже бывал примерно такого роста и телосложения. В шкафу должно было быть что-нибудь подходящее из одежды.

За окном был серый денек, на тротуаре по ту сторону улицы лежали остатки мокрого снега, а по сточному желобу текла струйка воды. На пути к шкафу Кройд остановился и достал из ящика под письменным столом тяжелый стальной стержень. Он без видимых усилий согнул железку пополам и скрутил в кольцо. «Значит, сила все-таки сохранилась», – подумал он, отправив металлический крендель в корзину вслед за радио. Кройд нашел рубашку и брюки, которые оказались ему впору, и твидовый пиджак, немного узкий в плечах. Потом порылся в своей обширной коллекции обуви и отыскал себе подходящую пару.

Его часы фирмы «Ролекс» показывали восемь с небольшим, и зимой в это время бывает светло, – значит, было восемь утра. В желудке у него заурчало. Пора бы позавтракать, а потом решить, как жить дальше. Он заглянул в тайник, где прятал деньги, и взял оттуда две стодолларовые бумажки. «Кончаются, – подумал Кройд. – Надо идти в банк. А может, и грабануть его. Деньги на счету тоже скоро все выйдут. Ладно, потом».

С собой он захватил носовой платок, расческу, ключи и маленькую пластиковую баночку с пилюлями. Кройд не любил носить с собой документы. Без пальто тоже обходился – холод его беспокоил редко.

Заперев за собой дверь, он прошел через холл и спустился по лестнице. Выйдя из дома, Кройд повернул налево и пошел по улице в сторону Бауэри [2]2
  Бауэри – район нью-йоркского «дна».


[Закрыть], навстречу пронизывающему ветру. Перед закрытыми дверями магазина масок маячил, как пугало, высокий джокер. Нос у него был, как сосулька, а видом он смахивал на мертвеца. Положив доллар в его протянутую руку, Кройд поинтересовался, который сейчас месяц.

– Декабрь, – ответило чучело, не двигая губами. – Рождество.

– Понятно, – сказал Кройд.

По пути он испробовал несколько фокусов попроще, но не сумел ни разбить усилием мысли пустой бутылки из-под виски в сточном желобе, ни поджечь кучу мусора. Вместо ультразвука у него выходил какой-то мышиный писк.

В газетном ларьке на улице Хестер, куда направлялся Кройд, сидел Джуб Бенсон, толстый коротышка, и читал одну из своих газет. Под светло-голубым летним костюмом Бенсона была видна желтая с оранжевым гавайская рубашка; из-под шляпы с плоской тульей и загнутыми полями торчали вихры рыжих волос. Похоже, холод ему тоже был нипочем. Когда Кройд остановился перед ларьком, он поднял хмурое лицо, толстое и изрытое оспой, с торчащими изо рта кривыми клыками.

– Вам газету? – спросил он.

– Все по одной, – ответил Кройд, – как всегда.

Джуб прищурил глаза и всмотрелся в стоящего перед ним человека. Потом вопросительно произнес:

– Кройд?

Кройд кивнул:

– Ну да, Валрус, это я. Как дела?

– Грех жаловаться, старик. На этот раз ты разжился подходящим телом.

– Я его еще не совсем освоил, – сказал Кройд, собирая газеты в стопку.

Джуб снова оскалил клыки.

– Угадай, какое занятие самое опасное в Джокертауне? – спросил он.

– Сдаюсь.

– Грабить мусоровозы. А слыхал, что стало с бабой, которая выиграла конкурс «Мисс Джокертаун»?

– А что?

– Лишили титула, когда узнали, что она позировала голой для журнала «Вопросы птицеводства».

– Не смешно, Джуб, – сказал Кройд, изобразив улыбку.

– Я и сам знаю. У нас тут был ураган, пока ты спал. Знаешь, что он натворил?

– Что же?

– Четыре миллиона долларов ущерба национальной экономике.

– Ну ладно, хватит! – прервал его Кройд. – Сколько я тебе должен?

Джуб отложил свою газету, встал и вперевалку вышел из киоска.

– Для тебя бесплатно. Надо поговорить.

– Я хочу поесть, Джуб. Когда я просыпаюсь, мне нужно сразу поплотнее покушать. Я зайду попозже, хорошо?

– Ничего, если я с тобой?

– Пошли. А как же твои газеты? Джуб стал запирать ларек.

– Газеты подождут. Есть дела поважнее, – сказал он. Кройд подождал, пока он закроет ларек, а потом они прошли пешком два квартала до «Кухоньки» Хэйри.

– Пойдем вон в ту кабинку сзади, – предложил Джуб.

– Мне все равно. Никаких деловых разговоров, пока я не съем первую порцию, ладно? Видишь ли, когда у меня в крови недостаток сахара, какие-то непонятные гормоны и полно трансаминазы, я не могу сосредоточиться. Мне нужно принять внутрь что-нибудь еще.

– Понятно. Я подожду.

К ним подошел официант, но Джуб сказался сытым и заказал только чашку кофе, к которой так и не притронулся. Кройд начал с двойного бифштекса с яйцами и кувшина с апельсиновым соком.

Через десять минут, когда подали оладьи, Джуб откашлялся.

– Ну ладно, – сказал Кройд, – так-то лучше. И что же тебя беспокоит?

– Не знаю, с чего начать… – пробормотал Джуб.

– Да уж начинай как-нибудь. Мне уже полегчало.

– Иногда может не поздоровиться, если сунешь нос в чужие дела…

– Это верно, – согласился Кройд.

– С другой стороны, людям свойственно сплетничать, обсуждать разные слухи.

Кройд кивнул, продолжая жевать.

– Все знают о том, что ты спишь не так, как другие; поэтому тебе, наверное, трудно найти постоянную работу. И потом, ты, в общем, больше похож на туза, чем на джокера. Я хочу сказать, что вообще-то ты выглядишь как все, но у тебя есть кое-какие особые таланты.

– Пока я в этом не уверен.

– Все равно. Ты хорошо одет, платишь по счетам, любишь пообедать в «Козырных Тузах», да и часы у тебя на руке – не «таймекс». Надо ведь что-то делать, чтобы держаться на плаву – если только ты не унаследовал состояние.

Кройд улыбнулся.

– Мне страшно заглянуть в «Уолл-стрит Джорнэл», – сказал он, показав на кипу газет на соседнем стуле. – Может, мне придетсязаняться кое-чем, чего я давно уже не делал, если там написано то, что, как я думаю, там написано.

– Надо ли это понимать так, что, когда тебе приходится работать, ты занимаешься не совсем законными вещами?

Кройд поднял голову, и, когда их глаза встретились, Джуб вздрогнул. Только теперь Кройд заметил, что тот нервничает. Он засмеялся:

– Черт возьми, Джуб, я знаком с тобой давно и знаю, что ты не полицейский. Ты хочешь мне что-то предложить, так? Если речь идет о краже, я в этом специалист. Учился у настоящего мастера. Если кого-то шантажируют, я с удовольствием верну компромат, а шантажисту покажу где раки зимуют. Если надо что-нибудь уничтожить, изъять, подкинуть в другое место – я тот, кто тебе нужен. Вот за убийство я бы не взялся, хотя и могу назвать людей, которые не так щепетильны, как я.

Джуб покачал головой:

– Я никого не хочу убивать, Кройд. Мне надо кое-что украсть.

– Пока мы не обсуждали деталей, предупреждаю, что беру дорого.

Джуб оскалил клыки:

– Люди… гм… интересы которых я представляю, готовы достойно оценить твои усилия.

Кройд доел оладьи и пил кофе с кексом в ожидании вафель.

– Это тело, Кройд, – наконец сказал Джуб.

– Что? – Труп.

– Не понял.

– В конце недели умер один парень. Тело нашли в мусорном баке. Документов при нем не было. Теперь он в морге.

– Боже мой, Джуб! Тело? Никогда не воровал трупов. Кому оно понадобилось?

Джуб пожал плечами:

– Они за него действительно хорошо заплатят. Вещи, которые найдешь при нем, им тоже нужны. Больше я ничего не могу тебе сказать.

– Ладно, зачем он нужен – это их дело. О какой сумме идет речь?

– Они заплатят пятьдесят штук.

– Пятьдесят штук? За мертвеца? – Кройд оторвался от еды и вытаращил глаза. – Да ты шутишь.

– Ничего подобного. Даю тебе десять сейчас и остальные сорок, когда тело будет у нас.

– А если у меня не выйдет?

– Можешь оставить себе десятку за то, что попытаешься. Интересуешься дельцем?

Кройд глубоко вдохнул и сделал медленный выдох.

– Да, – сказал он, – интересуюсь. Но я даже не знаю, где морг.

– В отделе медицинской экспертизы на углу Двадцать Первой и Пятой авеню.

– Хорошо. Скажем, я туда пойду, и…

Тут подошел Хэйри и поставил перед Кройдом тарелку сосисок и мяса с овощами. Налив ему еще кофе, он положил на стол несколько бумажек и мелочь.

– Сдача, сэр.

Кройд посмотрел на деньги:

– Что такое? Я с вами еще не расплачивался.

– Вы же мне дали пятьдесят долларов.

– Да нет. Я еще даже не поел.

Под густой черной порослью, покрывавшей все тело Хэйри, как будто бы появилась улыбка.

– Если бы я раздавал всем деньги направо и налево, давно бы прогорел, – сказал он. – Я знаю, когда давать сдачу.

Кройд пожал плечами и кивнул:

– Не сомневаюсь.

Когда Хэйри отошел, Кройд нахмурил брови и покачал головой.

– Я не платил ему, Джуб, – сказал он.

– Я тоже не помню, чтобы ты ему платил. Он сказал – пятьдесят… Такую сумму трудно не запомнить.

– И правда странно. Я собирался разменять здесь полсотни, когда поем.

– Да? А ты помнишь, когда ты об этом подумал?

– Ну да. Когда он принес вафли.

– Ты действительно представил себе, как вынимаешь полсотни и даешь ему?

– Да.

– Это интересно…

– Что ты имеешь в виду?

– Я подумал, что, может быть, теперь твоя сила – что-то вроде телепатического гипноза. Тебе надо просто потренироваться, освоиться что ли, понять, что ты можешь.

Кройд задумчиво кивнул.

– Только не пробуй этого на мне. Я и так сегодня не в себе.

– Почему? Ты что, тоже заинтересован в успехе этого предприятия с трупом?

– Чем меньше ты будешь знать, тем лучше, Кройд. Уж поверь мне.

– Ладно, я понимаю. Мне-то все равно. В этом деле меня интересуют только деньги, – сказал он. – Что ж, я берусь за эту работу. Скажем, все пойдет гладко и тело будет у меня. Что мне с ним делать дальше?

Джуб достал из внутреннего кармана ручку и маленький блокнот. Быстро что-то написал, вырвал листок и передал его Кройду. Потом он покопался в боковом кармане, вытащил оттуда ключ и положил его перед ним на тарелку.

– Это через пять кварталов отсюда, – пояснил он. – Там снята комната на нижнем этаже. Ключ – от нее. Притащишь его туда, запрешь дверь, а потом сообщишь мне – я буду у себя в киоске.

Кройд снова принялся за еду. Через некоторое время он сказал:

– Договорились.

– Ну и хорошо.

– В это время года там у них, наверное, несколько таких. Ну, ты знаешь – этих пьянчуг, замерзших насмерть. Как мне узнать, который из них – мой?

– Сейчас объясню. Этот парень – джокер, понял? Маленький такой. Ростом, наверное, около пяти футов. Похож на большого жука: ноги коленками назад, как у кузнечика, кутикула покрыта шерстью, на руках по четыре пальца, по три сустава в каждом, глаза по бокам головы, на спине недоразвившиеся крылья.

– Да, представляю. Со стандартным типом, похоже, не спутаешь.

– Вот именно. И к тому же легкий, наверное.

Кройд кивнул. Ближе ко входу в ресторан кто-то произнес:

– …Птеродактиль!

Кройд повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть крылатый силуэт за окном.

– Опять этот малютка прилетел, – проговорил Джуб.

– Н-да. Знаешь, кому он надоедает теперь?

– А ты знаешь?

– Угу. Показывается время от времени – похоже, он интересуется тузами. В конце концов, откуда он знает, как я сейчас выгляжу? Ладно… Когда им нужно это тело?

– Чем скорей, тем лучше.

– Ты знаешь расположение помещений в морге? Джуб задумчиво кивнул:

– Да. Морг находится в шестиэтажном здании. Наверху – лаборатории, офисы и все такое. Приемный покой и зал для опознания – на первом этаже. Трупы они держат в подвале. Прозекторская тоже внизу. Там у них сто двадцать восемь ящиков для взрослых и большой холодильник с полками для детских трупов. Если кому-нибудь надо увидеть тело для опознания личности, они поднимают его на специальном лифте в смотровую комнатку на первом этаже – она отгорожена от комнаты для посетителей стеклом.

– Ты что, там был?

– Нет, я читал воспоминания Милтона Гелперна.

– Вот что значит по-настоящему широкое образование, – восхитился Кройд. – Надо бы мне тоже побольше читать.

– На пятьдесят штук можно накупить полно книг. Кройд улыбнулся.

– Ну что, по рукам?

– Дай мне еще немного подумать за завтраком, да заодно и сообразить, как работают эти мои новые способности. Я подойду к твоему ларьку, когда буду готов. Когда я получу десять штук?

– Они будут у меня сегодня днем.

– Хорошо. Увидимся примерно через час.

Джуб кивнул и, грузно поднявшись со своего стула, вышел из кабинки.

– Следи за уровнем холестерина, – сказал он.

В сером панцире туч появились просветы голубого неба, и выглянуло солнце. Было слышно, как, не переставая, капает вода где-то за киоском. Джуб слушал бы капель даже с удовольствием, как приятный аккомпанемент к шуму уличного движения и другим звукам города, если бы не одна нравственная дилемма, прилетевшая на кожистых крыльях и испортившая ему все утро. Он понял, что принял решение, только когда увидел подошедшего Кройда, который чему-то весело улыбался.

– Я все обдумал, – сказал Кройд. – Это дельце выгорит. Джуб вздохнул.

– Мне надо сказать тебе еще кое-что, – проговорил он.

– Что, есть проблемы?

– Это не относится непосредственно к твоему заданию, – объяснил Джуб. – Но могут возникнуть сложности, о которых ты еще не знаешь.

– Какие это? – спросил Кройд, помрачнев.

– Этот птеродактиль, которого мы с тобой видели…

– Ну?

– Тебя искал Малыш-Динозавр. Он был здесь, когда я вернулся. Ты ему нужен.

– Надеюсь, ты ему не рассказал, где меня найти?

– Нет, и не собираюсь этого делать. Но ты же знаешь, все тузы и стоящие джокеры у него на учете…

– Ну, может быть, он ищет бейсболистов для сборной или военных преступников?

– Он хочет поставить тебя в известность, что видел одного человека. Он сказал, что Джон Дарлингфут Дьявол около месяца тому назад вышел из больницы и куда-то пропал. Но сейчас он снова вернулся. Он недавно видел его возле Клойстера. Говорит, что тот направлялся куда-то сюда.

– Так-так. Ну и что же?

– Малыш считает, что он ищет тебя. Хочет отыграться. По его мнению, Джон не может тебе простить того, что ты с ним сделал тогда на Рокфеллер Плаза.

– Ну и пусть себе ищет маленького плотного брюнета. Я-то теперь выгляжу по-другому. Пойду-ка за мертвецом, покуда его еще не похоронили.

– А про аванс ты что, забыл?

– Ты уже дал его мне.

– Когда?

– А когда я, по-твоему, сюда вернулся?

– Около минуты назад. Я увидел, что ты стоишь и улыбаешься. Ты еще сказал, что все обдумал. И что-то про выгодное дельце.

– Отлично. Значит, получилось.

– Объясни-ка получше.

– Я и хотел, чтобы с этого места ты стал запоминать. Я здесь был уже за минуту до того и внушил тебе, чтобы ты дал мне деньги и забыл об этом.

Кройд достал из внутреннего кармана конверт, открыл его и показал деньги.

– Боже мой, Кройд! И что еще ты успел сделать за эту минуту?

– Не знаю, о чем ты беспокоишься, но твоя невинность не пострадала.