Текст книги "Крепкий орешек"

Автор книги: Родерик Торп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Еще одна передышка. Он начал обратный отсчет от пяти.

Изо всех сил отталкиваясь левой рукой, он яростно втерся в горизонтальную шахту и одновременно дернул за завязку. Наверху ее что-то зацепило, потом отпустило, раздался лязг. В этот момент Лиленд потерял точку опоры и стал вываливаться в вертикальную шахту. На его шею обрушился вещмешок, а «томпсон», рикошетом отскочивший от него, больно ударил прикладом по затылку. Его моментально оглушило: он знал, что так и получится. Он так далеко вывалился из шахты, что мог рукой дотянуться до противоположной стенки. Оружие устремилось дальше вниз, увлекая за собой вещмешок, а заодно и завязку. Он ухватил ее, одновременно залезая обратно. Он чувствовал, что голова кровоточила. Он поймал завязку, но это не исчерпало всех сложностей, к тому же у него все плыло перед глазами от удара. Помогая себе свободной рукой, он забрался внутрь шахты и лег. Руки были вытянуты вперед, снаряжение было перед глазами, а «томпсон» все еще болтался в шахте. Он был длинный и не проходил в отверстие шахты поперек. Лиленд почувствовал, что окровавленной макушкой испачкал верхнюю металлическую поверхность шахты. Он лежал, зажатый со всех сторон. По мере того, как он с огромным трудом вытягивал «томпсон», внутри него нарастала ярость. Он ни о чем не думал; его рука легла на предохранитель. Он был настолько зол на себя и на ситуацию, в которой оказался, что уже не отдавал отчета в своих действиях. Он нащупал спусковой крючок, нажал, и «томпсон» выстрелил.

* * *

23.24, тихоокеанское поясное время

Прозвучали три выстрела, грохот которых в этом замкнутом пространстве можно было сравнить разве что с разорвавшейся атомной бомбой. Лиленду напрочь заложило уши. Он втянул автомат внутрь, стволом наружу, и снова поставил его на предохранитель. Он не имел возможности вытащить из-за пояса браунинг. Он включил рацию, но не мог согнуть руки, чтобы пододвинуть ее поближе. Вот и придется держать ее между рук и тянуться к ней.

Губами он прибавил громкость.

– Как вы там? Все в порядке? – спросил голос. – Что означает эта стрельба?

Если он будет молчать, они подумают, что он мертв, – покончил с собой или стал жертвой неудачного обращения с оружием. В этом случае им надо подняться по лестнице, расположенной снаружи лифтовой башни. Но такая перспектива может натолкнуть их на мысль о подстроенной им очередной ловушке.

С другой стороны, он не очень представлял себе, насколько хорошо были слышны выстрелы на сороковом этаже. Он был уверен в одном – они знают, где он находится, и попытаются преследовать его. Поэтому надо двигаться дальше.

Он полз задом наперед, поэтому, если бы здесь и было видно хоть что-нибудь, он все равно не мог бы ориентироваться. Но в шахте была кромешная тьма, и он не видел даже собственного тела. Эдак он выберется прямо под дула их автоматов.

Он пробивал дорогу, волоча за собой снаряжение и преодолевая шесть, девять, иногда двенадцать дюймов зараз. Надо было двигаться быстрее. Делал он это шумно, используя каждую возможность увеличить разрыв между ним и преследователями.

Он не знал, как измерить расстояние, которое преодолел. Его страх перед замкнутым пространством можно было сравнить разве что со страхом упасть в шахту. Он должен сохранять ясность ума и перестать думать об этом. «Интересно, как можно точно подсчитать, сколько человек в банде? Надо забыть о своих страхах и сосредоточиться на том, что происходит». Ему было бы на руку, если бы они по-прежнему думали, что он находится в лифтовой башне. От одной этой мысли он ощутил прилив жизненных сил. Тогда он мог бы бродить по зданию сколько угодно. Он мог бы изменить свою тактику, перестал бы убивать и начал бы считать. Надо воспользоваться их заблуждением насчет того, что он уже вне игры, и подать сигнал – столько раз, сколько ему заблагорассудится.

Он подполз к концу шахты. Не мог же он проделать двадцать футов! Что-то здесь было не так.

Он попробовал посмотреть через плечо, но это оказалось невозможно. Ни малейшего намека на свет. Его босые ноги ощутили холод металлической решетки. Она была толще, чем он думал. Он толкнул ее, но она была крепко привинчена. Комната, куда она выходила, должна быть близко расположена к северной части здания, которой банда придавала такое большое значение. Он в очередной раз толкнул решетку так сильно, что ее прутья врезались ему в кожу, весь напрягся и надавил на нее, что было мочи. Решетка поддалась с одного угла и отстала от стены. Ступнями ног он уперся в верхний ее угол и нажал, как только мог. Решетка отвалилась.

Как только он спустился, то понял свою ошибку, увидев покрытие. Он дал маху, неправильно определив глубину шахты. Он по-прежнему был на крыше.

Он осторожно вытащил снаряжение из прохода. Сидя на корточках, вдел завязку в вещмешок, надел перевязь, вложил браунинг в кобуру. С ног до головы он был покрыт черной пылью, скопившейся в шахте. Несколько часов назад он, как истинный джентльмен ехал в лимузине, а теперь он выглядел, как цирковой клоун, ярмарочный фигляр, балаганный шут, который в перерывах между выступлениями развлекает публику тем, что отрывает головы у живых цыплят.

Он улыбнулся.

Он оставил автомат у вентиляционного отверстия. На крыше были проложены коммуникации, поэтому ему пришлось балансировать, чтобы добраться до южной стороны здания. Уж на этот раз он передаст сообщение, надо только убедиться, что на крыше никого нет. В любом случае ему нужно было захватить кого-нибудь из них.

Спуск в шахту придал ему решимости. Может быть, это произошло раньше, когда он спасался бегством или когда боролся с клаустрофобией, зажатый со всех сторон в узком проходе. Все это заставило его чувствовать себя униженным и оскорбленным.

Но он был рад, что остался жив. Теперь надо было предпринять что-то, что придало бы ему уверенности в собственных силах и помогло выжить.

Погода изменилась. На небе над горами появился просвет, теплый ветер все усиливался. Он видел заснеженные вершины гор, поднимавшиеся выше небоскребов в центре города. Горы были на расстоянии сорока миль. Он вспомнил слова Стефани, что местоположение Лос-Анджелеса было самым красивым в мире. Вероятно, она была права.

Ладно, парень, потом будешь любоваться пейзажем.

Пригнувшись, он обогнул лифтовую башню, направляясь к тому месту, где, как он предполагал, прятался наблюдатель. Здесь, наверху, в темноте, учитывая, что он был весь грязный, его было трудно разглядеть. Превосходно. Ужасно.

Его глаза заметили парня, который сидел на какой-то алюминиевой коробке. Лиленд достал браунинг, снял его с предохранителя, выпрямился во весь рост и двинулся на него. Прошло какое-то мгновение, прежде чем парень поднял глаза. Он был маленький и тщедушный, с буйными и жесткими, как проволока, баками. Какую-то долю секунды он всматривался в темноту, ничего не видя. Но в следующий момент Лиленд уже держал браунинг приставленным к лацкану его куртки, как это сделал Малыш Тони с Риверсом. Парень широко раскрыл глаза. Голубые глаза.

– Говоришь по-английски?

– Да.

– Какого черта вам здесь надо, сукины дети?

Тот медлил с ответом, его глаза блестели. Он хотел показать себя умником и готов был произнести настоящую речь.

– Нет времени слушать эти бредни, – сказал Лиленд и нажал на курок.

Тщедушный человечек отлетел к алюминиевой коробке. Он испустил дух и замер, уставившись в небо широко открытыми глазами.

– Два, – произнес Лиленд.

Он достал рацию и на девятой частоте передал сообщение. Это был запасной канал для экстренных случаев. Все это время он не спускал глаз с двери, ведущей на лестничную клетку. Он убрал рацию в вещмешок и вытащил из рук парня оружие. Этот был совсем молодым, моложе первого. Автоматическую винтовку чешского производства Лиленд решил не брать. Может быть, у него тоже есть шоколад? Но у парня не было вещмешка, а шарить по карманам Лиленд не собирался.

Нет, черт возьми, не собирался!

Он спрятал оружие за коробку, подхватил парня за запястья и, приподняв, усадил его, придерживая за воротник.

– Когда ты увидишь, Скезикса, что будет дальше, рад будешь, что умер.

Лиленд положил его на плечо и потащил в сторону бульвара Уилшир. Каркас светящейся вывески «КЛАКСОН» отступал от крыши здания почти на ярд, что было весьма кстати. Лиленд нашел место, чтобы положить тело и перевести дух. Больше он ничего не будет поднимать и таскать. После этого он больше ничем не привлечет к себе внимания. Он столкнул тело вниз.

– Пошел! Давай!..

Надо посмотреть, куда он упал. Пока волок парня по крыше, весь испачкался в его крови. Он должен быть уверен, что тело заметят. Голова Лиленда показалась над вывеской как раз в тот момент, когда тело ударилось о ступени и покатилось на улицу. Оно так деформировалось и перекрутилось, словно все кости были переломаны. Лиленду казалось, что он находился слишком высоко, чтобы что-то услышать, но до него донесся звук, громкий, страшный, липкий звук загубленной человеческой жизни. Он почувствовал, что его вот-вот стошнит. Он вернулся на крышу, когда вдруг вспомнил об Макивере и ему подобным, которые сами решились на такое. Они слышали, как труп упал. Лиленд успел согнуться до того, как обед, который Кэти Лоуган подавала ему в самолете, опять подкатил к горлу.

Он отплевался и вытер подбородок рукавом. Теперь ему нужен был «томпсон».

* * *

Надо попытаться еще раз. Этого они никак не ждут. Он осторожно спустился с крыши, затем через сороковой этаж прошел в коридор, примыкающий к библиотеке. Он, не задумываясь, пошел по устланному толстым ковром коридору, переступив через Риверса и «номер первый». Кто-то работал в комнате правления. Он остановился слева от двери, готовый к риску, набрал полную грудь воздуха и вошел.

Девушка! Она была одета в военный комбинезон, пилотку, но больше ничего воинственного или крутого в ней не было. Ее глаза скользнули с Лиленда на автомат, лежавший на столе.

Поколебавшись, она метнулась к нему.

– Не делай этого!

Она почти остановилась, но, взглянув на Лиленда, бросилась на стол, хватаясь за оружие. Лиленд выпустил очередь, которая пробила ей голову и грудь и отбросила от стола, швырнув на стену.

Он выпрямился, сердце его колотилось. Мешкать было нельзя. Что ее здесь привлекло? Он обежал стол и выскочил в соседнюю комнату. Сейф. Всего-то? Большой, роскошный, первоклассный сейф цвета меди, встроенный в стену. Теперь его украшали четыре маленькие блестящие, идеально размеченные дырочки, просверленные вокруг колеса. Около стены были сложены четыре вещмешка. Он знал, что найдет в них. В первых двух лежала взрывчатка в пластиковой упаковке. Он взял три пакета. В третьем находились детонаторы, в том числе ударные капсюли. Этот вещмешок он надел на плечо.

Поднимался лифт. Он побежал по коридору в библиотеку, прислушиваясь к звуку приближающейся кабины. Прихватив взрывчатку и детонаторы, он увеличил свою ношу еще на двадцать фунтов. А ведь он только что дал зарок больше ничего не таскать. Приступ тошноты подкосил его. Убийство девушки отняло последние силы. Ей было года двадцать четыре, совсем ребенок.

«Ну и как это тебе нравится, приятель? И все это сделал ты!»

Он остановился, когда дошел до коридора западной стороны. Голоса. Надо обойти вокруг. Он был уже около северо-западной лестницы, считая ее наиболее безопасным местом, и снова приблизился к комнате правления. Придется рискнуть. Он не знал, как были связаны между собой офисы в этом углу здания, и мог оказаться в ловушке, если какая-то из дверей захлопнется за ним.

Он прошел через роскошные апартаменты, направляясь в крошечное помещение машинистки. Оттуда дверь выходила в просторный холл, который вел в комнату правления. Если дверь приоткрыта, ему будет хорошо слышен их разговор на немецком языке. Он находился слишком близко от них, а это было крайне опасно.

Он приложил к двери ухо.

Они уговаривали Карла взять себя в руки. Мертвую девушку звали Эрика. Они знали и о парне, которого он сбросил на бульвар Уилшир. Карл хотел лично убить Лиленда. Он сомневался, что им удастся выполнить поставленную задачу. Затем Карл сказал нечто такое, что пролило бальзам на его душу: их осталось всего девять. Всего-то? Что в таких случаях говаривал Степин Фэтчит?

– Я вам еще покажу, откуда ноги растут!

Прежде всего, он спрятал детонаторы. Если его поймают с детонаторами, они вновь примутся за дело. Если он их плохо спрячет, они наверняка найдут их. Поэтому он засунул вещмешок в корзину для бумаги под большим столом в самом дальнем офисе. Теперь надо было сообразить, как они будут искать его. Можно попытаться повлиять на их действия, изменив правила игры.

Он спускался с тридцать шестого этажа, когда услышал наверху выстрелы, громкие и резонирующие. По-видимому, кому-то взбрело в голову, что Лиленд вернулся в свое укрытие в лифтовой башне. Нет, это было бы слишком примитивно, к тому же ему не надо было повторять дважды, что они просчитывают каждый его шаг.

«Теперь они будут вынуждены это делать, черт возьми!»

Поэтому он не будет предпринимать очередную вылазку на тридцать второй этаж, чтобы застать их врасплох. Если Лиленд хорошо знал этого человека, Малыша Тони, Антона Грубера, тот уже отдал приказ по запасному каналу, чтобы его поджидали на всех лестничных клетках.

К счастью, здесь их было всего семеро. Двое находились внизу: один – в цоколе, другой – в главном вестибюле, откуда и мог видеть, как что-то выпало из саней Санта-Клауса на бульвар Уилшир. Лиленду было интересно, видел ли это еще кто-нибудь? Возможно, они убрали тело, но им не удастся смыть кровь со ступеней.

Теперь Лиленд мучился в поисках объяснений, для чего он это сделал. Привлечь внимание. Доказать им, что они имеют дело с человеком, который не очень хорошо обошелся с братом Карла. Если они сочтут его за сумасшедшего, это даже к лучшему. Его мучило все случившееся, и он знал это. Раньше он никогда не убивал женщин. Счастливчик Линди был последним из рыцарей. Что заставило ее подумать, что она сможет убить его? Рубашка Лиленда в тех местах, где она была испачкана кровью Скезикса, присохла к его коже. Девушка, скорее всего, решила, что это кровь Лиленда и что он серьезно ранен. «Следующего так просто не проведешь», – подумал Лиленд. На это не приходилось рассчитывать.

Он остановился на тридцать четвертом этаже, полностью заставленном рядами столов от одного конца здания до другого. Из всех мест, что он знал, это было, пожалуй, самым безопасным. Перегородки на других этажах страшили его. Они помогали укрыться, но не защищали от опасности. Если бы можно было воспользоваться преимуществами, которые они давали, то он был бы как у Христа за пазухой, но он не знал, как это сделать.

Наверху опять раздались выстрелы. Они спускались вниз, прочесывая все этажи и простреливая их. Лиленд подошел к лифтам, нажал на все кнопки. Ничего; никакого знакомого гудения. Лифты были заблокированы внизу. Что ж, прекрасно, когда-нибудь они должны были это сделать. Он думал об этом с самого начала.

Вероятно, самым безопасным местом был один из углов. Он выбрал северо-восточный, куда начал сдвигать столы, стараясь, как можно надежнее отгородиться от противника. Сколько у него осталось патронов? Двенадцать – в браунинге, полторы обоймы – для «томпсона», но все они могли кончиться за минуту. У него еще была пластиковая взрывчатка. Если в пакеты вставить ударные капсюли, то их можно подорвать выстрелом. А если укрепить пакеты над красными лампами пожарной сигнализации, то у него будет прекрасная возможность нанести по ним удар.

Он глянул на часы. Они показывали 23.51. До Рождества оставалось девять минут. А этих не интересовал ни папа и никто другой за пределами «Клаксон-билдинг». Весь их интерес сосредоточился на сороковом этаже. Он – в который раз – подумал о Стеффи. У них не было оснований связывать ее с ним. Пока они заняты им, ей ничто не угрожало. Может быть.

По столам он забрался в свою импровизированную крепость. Если он правильно прикинул, на его долю оставалось значительно меньше девяти человек. Заложников стерегут как минимум двое. Значит, пять. Теперь, когда детонаторы были у него, они ничего не могли предпринять наверху. Итак, максимум пять. Если за ним охотятся пятеро, то у него не остается никаких шансов. Никаких, если он будет сидеть и ждать их.

Но другого выхода он не видел. Они знали, что он вынул потолочные плиты, чтобы перелезть через перегородку на сороковом этаже. Поэтому они будут осматривать и обнюхивать каждый уголок, где может спрятаться человек, и, судя по выстрелам, они простреливают все, что кажется им сомнительным.

Но впятером они не могли одновременно наблюдать за всеми лестничными клетками и обыскивать несколько этажей сразу. Лиленд колебался. Если им и суждено столкнуться, то это должно произойти только в нужный для него момент. Ему ни к чему устраивать перестрелку на лестнице с кем-нибудь из них, в то время как остальные находятся буквально в двух шагах.

Он сообразил, что если пятеро занимаются его поисками, то у них не осталось никого для проверки лестниц на тридцать втором этаже, по которым он мог спуститься ниже. Может быть, им и в голову не пришло, что он решится на это? Установили ли они его родственные связи? Им нужно было содержимое сейфа. Но они хотели, чтобы заложники сохраняли спокойствие. Они засели здесь надолго, и у них достаточно времени, чтобы поймать его.

23.56. Он позволил себе расчувствоваться из-за девчонки. Кровь на его рубашке ввела ее в заблуждение, и она решила, что он ранен. Возможно, грязь на его лице помешала ей увидеть его глаза. Симпатичная малышка. После того как он всадил в нее очередь патронов сорок пятого калибра, она выглядела не лучше, чем Скезикс после падения на бульвар Уилшир.

Он включил рацию на двадцать шестой частоте.

– Ты слышишь меня? Отвечай!

Лиленд нажал на кнопку «вкл.». Он посмотрел в окно: его взгляд скользнул от бульвара Уилшир до холмов – то там, то здесь слабо мерцали рождественские огни.

– Что вы решили?

– Поймать вас. Верните наше снаряжение. Если окажете сопротивление, мы начнем расстреливать заложников.

– Не пудри мне мозги! Ты же хочешь, чтобы эти люди сохраняли спокойствие.

– Нет, вы не понимаете! Мы их приведем к вам, где бы вы ни оказались, и расстреляем у вас на глазах. Поскольку вы ничего не имеете против убийства женщин, мы начали подумывать о ребенке...

– Подожди, не отключайся, меня вызывают на другой частоте, – Лиленд выключил рацию. Он смотрел на небольшую скалу в Лорел-Кэнион, не спуская с нее глаз. Да, так оно и есть: раз, два, три, четыре вспышки света. Снова темно. Он начал считать. Девять секунд. Раз, два, три, четыре.

Надо выбраться отсюда и дойти до выключателя рядом с лестничной клеткой, если он хочет ответить на сигнал. Четыре? Что означают четыре вспышки? Он выбрался из-за столов. Теперь интервал составлял десять секунд. Раз, два, три, четыре. Да, но что это значило? Он спешил. Он кинулся к окну, не спуская глаз со светящейся точки на холме. Когда он щелкнул выключателем, свет ослепил его. Превосходно! Четыре вспышки, пауза, еще четыре. Все происходило очень быстро. Потом возникшая светящаяся точка больше не гасла, а замерла, слабо подрагивая. Она была на расстоянии трех миль. Потом точка описала в воздухе круг. Четыре. Четыре вспышки означали четыре. Ясно: 10:40, или 22.40. В это время он передал по рации сообщение. Значит, его услышали.

Он заплакал.

0.02.

– Счастливого Рождества, – прошептал он и включил рацию. – Ты слышишь меня? Извини, что заставил ждать. Теперь и без меня у вас будут неприятности. Мне передали, что к зданию направляется полиция.

– Меня этим не удивишь. Мы можем продержаться здесь дни и даже недели, если понадобится.

Лиленд ничего не ответил. Если это так, то зачем ему нужно было говорить об этом? В самом деле, зачем? Если они готовы просидеть в здании не одну неделю, то единственной проблемой, единственным фактором, который они не могли контролировать, оставался сам Лиленд. Они знали, что делают, даже когда вели с ним переговоры по рации. Им надо было укрепить свои позиции. Им нужны были детонаторы и он – мертвый – причем, желательно, до того, как полиция поймет, что к чему.

* * *

25 декабря

0.04, тихоокеанское поясное время

Ситуация стала проясняться для него. Он поработал на славу. И стал для них хуже чумы; благодаря ему их ряды поредели и им пришлось притормозить свою деятельность. Они готовились к осаде, при этом заложникам отводилась определенная роль. И вся эта карусель завертелась из-за того сейфа. Он знал только одно: кто-то из честолюбивых дельцов нефтяной компании только что продал мост военной хунте в Чили.

Одного этого было достаточно, но Лиленд как старый полицейский чувствовал, что здесь что-то не так. В нем опять проснулся полицейский – что ж, пристегнуть жетон – не плохая мысль. Если в захвате здания будут участвовать сотрудники Лос-анджелесского полицейского управления, то его жизнь, считай, спасена. Он достал жетон из бумажника и повернул его к свету обратной стороной: «Этот человек – мошенник».

Он прикрепил его. Сейчас неплохо было бы выпить горячего кофе и съесть в придачу горячих булочек.

Чашка кофе не помешала бы. Самые блестящие решения полицейские принимали за отвратительным горячим кофе, который они пили из грубых керамических кружек. Если ему удастся проскользнуть мимо них на тридцать втором этаже, то это поставит их в тупик. Им придется долго соображать, куда он делся. Но цена может оказаться слишком высокой: жизнь Стеффи и внуков ставилась под угрозу. Заложникам оставалось уповать на судьбу, какой бы она ни была, а она зависела от того, как пройдет штурм здания спецподразделением или, что гораздо хуже, Национальной гвардией.

Но если он останется на этажах выше тридцать второго, то они обязательно поймают его, получат детонаторы и продолжат свое дело. Лиленд знал, что в этом случае ждет его, для этого ему не надо было вспоминать свой разговор с таксистом в Сент-Луисе.

Был еще третий выход, связанный с определенным риском. Судя по тому, как развивались события, от него будет больше пользы, когда в игру вступит полиция. Спрятаться можно было только в том месте, которое они уже обыскали, а единственные не блокированным бандой оставался, собственно, тридцать второй этаж.

Рискнуть стоило. Он мог бы наблюдать за Стеффи и другими заложниками. У него была рация. Проблема состояла лишь в том, чтобы его не перехватили.

Снова раздалась стрельба, прямо у него над головой. Пока к черту взрывчатку. Он запомнит, где она лежит, и не забудет о своей импровизированной крепости в углу.

На тридцать третьем этаже он прошел через лабиринт офисов в сторону, выходившую на бульвар Уилшир. Никого. Транспорта не было на улице уже пять часов назад. Уже столько времени он находится в здании. Он ждал, не появится ли хоть одна машина; тогда бы он понял, что район еще не оцеплен.

Показалась патрульная машина № 149. Цифры были написаны на ее крыше, поэтому были хорошо видны сверху. Здесь полицейские машины были черно-белого цвета, поэтому их так и называли – черно-белые. Машина ехала со скоростью пятнадцать миль в час. Лиленд почти мог различить лицо офицера, сидевшего за рулем. Тот смотрел на здание, но смотрел осторожно, стараясь казаться спокойным. Такой взгляд на лицах полицейских Лиленд видел во всех странах мира. Водитель посмотрел на ступени. Они все поняли, поэтому и были здесь. Однако, прежде чем они сумеют собрать необходимые силы, пройдет не один час. И следующую информацию он получит не раньше рассвета – может и такое случиться. Когда кончился световой день? Около семи вечера. Целых семь часов назад.

Заработали лифты, и, судя по звуку, заработали все сразу. Они сказали правду – начали готовиться к схватке с полицией. Теперь было самое время трогаться с места, пока их внимание было занято другим. Но тут на него накатила смертельная усталость. Если все это протянется до рассвета, то придется найти место, куда можно будет залечь и поспать.

На лестничной клетке тридцать второго этажа из всех светильников были вывернуты лампы. Лиленд затаил дыхание, он не слышал ничего, кроме шума поднимающихся лифтов. У них, видимо, был какой-то план, связанный с ним, но пока, судя по всему, они бросили свою затею.

Он тихо шел, держа вещмешок под рукой, чтобы тот не шуршал при ходьбе, и «томпсон» наготове. На лестнице было темно, как в вентиляционной шахте. Лифты остановились, кажется, все сразу, на тридцать втором этаже. Если он собирается найти укромное место, то это надо сделать немедленно.

Он сразу понял, что произошло, как только почувствовал стекло под правой ногой, но ноша увлекла его вперед, и он не сразу смог остановиться. Стопы обеих ног оказались порезанными – левая сильнее, чем правая. Банда подготовилась к встрече с ним. Он стоял неподвижно, крепко держась за перила и стараясь не расплакаться.

На левой ноге был большой, глубокий порез. Винить было некого, сам виноват. Они взяли флуоресцентные лампы, сложенные на лестничной клетке над сороковым этажом, разбили их и разбросали по всем лестницам. Он должен был предвидеть это. Спускаясь с крыши, он не заметил, что трубки исчезли. Когда он поставил левую ногу на следующую ступеньку, то почувствовал, что кровь буквально хлещет, стекая с кончиков пальцев. Инстинктивно он понимал, что надо быть осторожным, но знал и то, что необходимо спешить. Теперь он будет оставлять за собой кровавый след, по которому они легко найдут его. Надо было подняться наверх, но он не представлял себе, что делать с ногами. Все необходимое для оказания первой помощи, насколько он знал, было в офисе Стефани. В правой стопе торчали куски стекла, которые при ходьбе впивались, причиняя ужасную боль.

Он пытался идти быстрее, но при каждом новом шаге кровь из раны на левой стопе начинала хлестать еще сильнее. Он прыгал на одной ноге или шел, подпрыгивая, стараясь не наступать на нее, при этом стекло все глубже впивалось в правую ногу. Он поднялся на тридцать четвертый этаж, где, по крайней мере, мог спрятаться в своей крепости.

Прямо за дверью раздались выстрелы. Он остановился на лестнице, приподняв левую ногу. Рана кровоточила, боль усиливалась. Завтра он вообще не сможет стоять. Он встал обеими ногами на бетонный пол, перевел дух и рывком открыл дверь.

Свет был включен. Звук открывшейся двери заставил обернуться девушку, стоявшую посередине комнаты. Она застыла в нерешительности, напуганная внезапным появлением Лиленда. Короткая автоматическая очередь отбросила ее на стол позади нее.

Послышался грохот другого автомата, и Лиленд увидел, как слева от него подпрыгнули и разлетелись вдребезги потолочные панели. Лиленд мог спрятаться на лестнице только в том случае, если никто не обнаружит его там, спускаясь или поднимаясь. Передвигаясь на четвереньках, он спрятался за стол. Он знал, откуда стреляли; из северо-восточного угла, рядом с его укреплением. Он переполз западнее, к другому столу, пригнул голову и выстрелил из «томпсона» в тот момент, когда парень прыжком попытался преодолеть заграждение, устроенное Лилендом.

Он там один? Вокруг ступней Лиленда образовались лужи крови. Пластиковая взрывчатка с детонаторами, которую он прикрепил к пожарной сигнализации, была справа от него и вне досягаемости. Преодолев некоторое расстояние, он еще раз выстрелил по своей крепости и пригнулся. Пока парень стрелял в ответ, он достал из вещмешка последний пластиковый пакет, вставил внутрь детонатор и придал ему форму шара. Еще немного – и парень придет в себя, передаст по рации о своем местонахождении и запросит помощи.

Лиленд продвинулся еще немного. Теперь на его счету было четверо убитых, что само по себе было неплохо, учитывая неравенство сил. Пластиковая взрывчатка обладала мощным разрушительным действием, слишком мощным для сейфа, что, как казалось Лиленду, делало ее применение в данном случае просто бессмысленным. Сейчас парень возьмет рацию. Лиленд пригнул голову и выстрелил, стараясь пробить им же созданную линию обороны. Он сдвинул три-четыре стола ближе к северо-западному углу, чтобы видеть пожарную сигнализацию с прикрепленной к ней взрывчаткой. Парень выстрелил опять, разбив окно позади Лиленда. Полицейские внизу наверняка балдели от всего, что здесь происходило. Ну кто из них не любит побывать в перестрелке?! Поэтому, когда они слышат выстрелы и не могут принять личное участие в стычке, они просто сходят с ума от ярости.

– Эй, подонок! Говоришь по-английски?

– Говорю, падаль.

– Тогда хорошенько посмотри на лампы пожарной сигнализации возле лифтов!

Тот засмеялся:

– Я смотрел этот фильм, «Сержант Йорк» он называется. Там Гарри Купер изображал, как кричит птица.

Лиленд не это имел в виду, но вдруг вспомнил, как старик внизу кричал по-птичьи. Что эти люди могли сделать с ним?

– Посмотри еще раз, болван!

Лиленд видел, как он поднял голову.

– Стой! – закричал парень. – Не стреляй!

Лиленд уже приноровился к «томпсону». Первые пули угодили парню в шею и грудь, потащили его назад, прошли насквозь и вдребезги разбили окно сзади него. Лиленд встал и разрядил в него всю обойму, не давая упасть. Пятясь назад, парень наткнулся на разбитое окно и вывалился, упав вниз с высоты трехсот сорока футов. Лиленд еще раз взглянул на пластиковую взрывчатку. Парень все понял, и это насмерть перепугало нового товарища Скезикса по несчастью. «Ладно, взрывчатка может подождать, сначала надо заняться ногами. Но как?»

Выходя с этажа, он бросил «томпсон» и поднял автомат Калашникова – наконец-то! – и три полные обоймы к нему.

Лиленд спустился на тридцать третий этаж в поисках офиса, аналогичного офису дочери, в надежде найти там что-нибудь еще, помимо бумаги, полотенец и косметических салфеток. Он шел, но ходьба усиливала кровотечение. Он держался южной стороны, считая, что сейчас банду больше занимал бульвар Уилшир, где стояла патрульная машина.

Он извлек последний кусок стекла из правой ступни и стал рассматривать левую. Порез проходил по подошве немного ниже пальцев; он был рваный и глубокий. Давно он не видел на себе таких ран. Если ее обработать как положено, порез быстро заживет. Но сможет ли он найти что-нибудь подходящее для временной повязки? Он вспомнил, что лучшие офисы размещались в углу.

Он нашел турецкое полотенце, сложил его пополам и попытался перевязать ногу, но оно оказалось коротким. В нем опять закипала ярость. Он хотел убить всех их! Затем вдруг понял, что рад, потому что все-таки не убил.

Он остановил себя. Сначала надо было перевязать ногу. Он сел и огляделся – где, черт возьми, он находится? Это – служебный кабинет. На одной ноге он проскакал через комнату к столу и взял пригоршню круглых резинок. «Хорошо. Ловко сработано!» Толстое полотенце смягчало давление резинок.