Текст книги "Тонущая женщина"

Автор книги: Робин Хардинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 25

Несогласие по обоюдному согласию нередко встречается в практике половых отношений. Это означает притворное сопротивление, протесты при наличии ранее данного согласия. Многие нормальные, любящие пары так разнообразят свои плотские утехи. Первые несколько лет все оставалось игрой. Но я не располагала настолько блестящими актерскими талантами, чтобы доставить Бенджамину удовольствие. В конце концов ему понадобилось, чтобы я терпела настоящую боль, настоящие унижения. Он должен был сломать меня. Физическое насилие происходило лишь от случая к случаю, но психологическим и эмоциональным пыткам я подвергалась постоянно. Он меня критиковал, унижал. Если ему не нравилось мое поведение, он запирал меня в комнате. Назвать это помещение подземной темницей было бы преувеличением, но находилось оно в подвале. Мебели там никакой не было – только маленький коврик и грубое шерстяное одеяло.

Непритворный «саб»[6]6
  Сабмиссив, или саб – термин, использующийся для описания человека, выполняющего роль подчиненного в БДСМ-практиках.


[Закрыть] получал бы удовольствие от такого наказания, но меня это не возбуждало и не приносило мне никакого удовлетворения. Запертая в той «подземной темнице», я размышляла о своей изолированности, о своем одиночестве и бедственном положении. И ненавидела себя. Ведь когда я была девчонкой с окраины и в школе училась кое-как, я всегда мечтала о чем-то большем. Не об этом. Уж точно не о таком существовании. Я продала свою свободу за жизнь с привилегиями и в роскоши. Сама согласилась на эти договоренности, которые теперь меня убивали.

Вне спальни наш брак напоминал супружеские отношения в стиле пятидесятых годов прошлого столетия. Моя роль в качестве супруги Бенджамина состояла в том, чтобы удовлетворять его потребности. Я его обстирывала, гладила ему рубашки, содержала дом в чистоте (с помощью домработницы, приходившей раз в неделю). Бенджамин говорил, что ему подать на ужин, и я послушно покупала необходимые продукты и готовила из них заказанные блюда. Вечером я наряжалась к его приходу – то в красивое платье, то в школьную форму, но нередко встречала его обнаженной, в одном черном кожаном капюшоне. Одевалась так, как требовал он.

Для выходов «в свет» у нас имелся особый протокол поведения «на людях». Я должна была идти чуть впереди него, с правой стороны, на удалении не более трех футов. Когда мне нужно было в туалет, я спрашивала у него разрешение. Если он говорил «нет», я терпела. В ресторане он заказывал для меня блюда: палтус и пино-гриджио, чизбургер и кока-колу или зеленый салат и бокал воды. И я всегда все съедала. И всегда благодарила его.

– Будешь обращаться ко мне «босс», – потребовал он. – Слово безобидное, его вполне можно употреблять при посторонних. И в то же время оно будет выражать твое уважение.

– Хорошо.

– «Хорошо», а дальше?

– Хорошо, босс.

В присутствии других он называл меня «мисси». Старомодное обращение, немного снисходительное, но оно никого не удивляло. Только один раз вышла промашка. Мы тогда были на коктейльной вечеринке у одной из коллег Бенджамина, напористой женщины-адвоката по имени Миранда.

– Немного отдает патриархатом, не так ли? – заметила она.

– Немного, – с улыбкой согласился Бенджамин. – Но мисси нравится.

И никто не догадывался, что «мисси» созвучно слову «сабмиссив».

Прежние подруги постепенно исчезли, так как я не имела возможности уделять им внимание. Мариэль держалась дольше других, но мы с ней жили в разных мирах. Она по-прежнему была незамужем, ходила на вечеринки, радовалась жизни. Через какое-то время отстала и она. Приобретать новых подруг мне не дозволялось. Знакомых заводить было можно, даже необходимо, но только с разрешения Бенджамина. Женщины, с которыми мне дозволялось общаться, были супругами или любовницами его коллег. Муж предпочитал присутствовать при наших встречах, но иногда отпускал меня пообедать с ними или сходить по магазинам. И всегда требовал полного отчета: с кем, где, на протяжении какого времени. Иногда по телефону он отзывал меня со встречи, – просто чтобы испытать меня «на покорность». Я научилась мастерски на ходу придумывать причины для своих внезапных уходов.

Когда разразилась пандемия, губернатор ввел режим самоизоляции. Два месяца муж работал из дома, а я старалась не попадаться ему не глаза. В период действия режима масштабы домашнего насилия выросли во всем мире, и моя семья не стала исключением. Свой страх, беспомощность, досаду Бенджамин вымещал на мне. И, поскольку мои синяки никто другой видеть не мог, его издевательства становились все более изощренными. Я все принимала безропотно (у меня не было выбора), но моя смиренность вызывала у него одно лишь презрение. К тому времени, когда мы снова стали выходить в свет, муж возненавидел меня.

Тогда же он усилил надзор надо мной. У Бенджамина была своя служба безопасности, финансируемая его фирмой. Ведь как адвокат он представлял интересы криминальных авторитетов, и не всегда успешно. Ему нередко угрожали. Иногда и мне тоже. Бенджамин устроил пост охраны в конце нашей подъездной аллеи.

– Нейт будет тебя охранять, – объяснил он. – А также следить за тобой. И докладывать мне о любом твоем непослушании.

Вот тогда-то я и начала бегать по утрам. Наша улица упиралась в густой лесопарк. Охранник не мог следовать за мной в машине, а на своих двоих не угнался бы: я бегаю быстро. К моей радости, Нейт – грузный мужчина с сияющей лысиной на голове – исполнял свои обязанности без фанатизма. В его карих глазах иногда проскальзывали искорки дружелюбия. Возможно, он понимал, что я нуждаюсь в этих глотках свободы. Что я не исчезну, вернусь домой, поскольку бежать мне некуда. Труся по лесным тропинкам, я чувствовала себя свободной и раскованной. Какое-то время эндорфины не давали впасть в депрессию. Но в конце концов я не выдержала.

– Я договорился, чтобы тебя посмотрел психиатр, – как-то утром заявил муж. – Это мой товарищ.

Я послушно согласилась, но, разумеется, это была показуха. Я не могла открыть доктору Вияру всю правду о нашем браке. Он сразу доложил бы об этом Бенджамину. Врач расспрашивал меня о маме, о самоизоляции, об отсутствии мотивации. Порекомендовал найти какое-нибудь хобби. Прописал снотворное и седативы. Когда Бенджамин спрашивал меня об этих сеансах, я с притворной улыбкой отвечала:

– Мне гораздо лучше.

Но по ночам, когда я лежала без сна рядом со своим Господином, боль, душевная и физическая, возвращалась, накрывала меня с головой. День ото дня Бенджамин обращался со мной все более жестоко. Когда-нибудь он переусердствует, не сумеет остановиться. Долго такие издевательства я терпеть не смогу, но и уйти, подать на развод тоже нельзя. Ведь он меня убьет, сам так сказал. И мама моя тоже погибнет. Бенджамин перестанет платить за элитную лечебницу, и она зачахнет в обычной богадельне, а то и на улице. Благополучие мамы для меня было важнее, чем собственная жизнь.

Так что никуда я не ушла. Просто не знала, как вырваться из плена садиста-мужа.

Глава 26

Бенджамин диктовал, как я должна ухаживать за своей внешностью: французский маникюр, полная восковая депиляция, автозагар в зимние месяцы. По его указанию волосы я стригла до плеч и при нанесении макияжа использовала естественную цветовую гамму. Некоторую свободу я имела при выборе гардероба, а чувством стиля меня наградила природа. Если я оставалась в рамках установленных параметров, то обычно могла носить то, что хочу. Во всяком случае, на публике.

Благодаря занятиям бегом, я стала худой и жилистой, что Бенджамину не нравилось. Он настоял, чтобы я сократила ежедневные пробежки с пяти миль до трех и начала посещать тренажерный зал, наращивая мышечную массу. Я проконсультировалась с диетологом на предмет того, чтобы сформировать тип фигуры, какую желал видеть мой муж – пышную, с полными бедрами и грудью, – но при моем телосложении это было невозможно. А отказаться от пробежек было выше моих сил. Они стали моей единственной отдушиной. Только своим телом я еще и могла распоряжаться. Относительно.

Через полгода после свадьбы Бенджамин вдруг заявил:

– Я записал тебя на операцию по увеличению груди.

Я рассмеялась – что за бред?! – но Бенджамин не шутил. После короткой консультации с пластическим хирургом, который по совместительству являлся его приятелем, дата операции была назначена. Расстроенная, напуганная, я плакала, когда меня повезли на операционный стол. Бенджамин внедрялся в мое тело, залезал мне под кожу. Импланты, которые он выбрал, для моей фигуры были великоваты: груди не сильно выпячивали, но были тяжелыми и громоздкими. Со временем из-за них появятся проблемы со спиной. Я чувствовала себя его куклой Барби, пластмассовой копией самой себя, созданной ему на потеху. Я боялась, он потребует, чтобы я сделала себе еще и «бразильскую попку», и потому много времени проводила в тренажерном зале, выполняя приседания.

Вот тогда я с ним и познакомилась. Делая приседания, услышала за спиной мужской голос.

– Колени должны быть раздвинуты, – произнес он, критикуя меня.

Я бросила на пол двадцатифунтовую гантель, которую держала у груди, и повернулась на голос.

– Вы кто такой?

– Джесси. Здешний тренер.

– Мне не нужен тренер, – сердито бросила я.

– Я и не напрашиваюсь. – Наши взгляды встретились. Глаза у него были золотистые. Как у льва. – Просто не хочу, чтобы вы причинили себе вред.

Откуда ему было знать, что каждый день я подвергаюсь насилию – физическому, психологическому и эмоциональному? Или что его слова пробили брешь в моей броне и вызвали к нему доверие? Я позволила ему скорректировать мою позу. Он делал это профессионально, прикасаясь ко мне крайне аккуратно и деликатно. Но его прикосновения волновали.

Во время моего следующего визита в тренажерный зал он пригласил меня выпить кофе.

– Я замужем, – отказалась я.

– Я приглашаю только на кофе, – насмешливо улыбнулся он. – Заодно обсудим ваши занятия.

– Не могу.

Но между нами возникло взаимное влечение, которое невозможно было игнорировать, и вскоре я ему открылась. Сказала, что нахожусь под постоянным наблюдением. Что муж приставил ко мне охранника – якобы для моей безопасности, – и тот постоянно следует за мной по пятам. Джесси нашел выход. Его «Ауди» припарковано на стоянке для персонала за зданием фитнес-клуба. Мы выйдем через черный ход и уедем вместе. Пока мой «Мерседес» стоит на парковке перед залом, мне ничего не грозит.

Мы поехали в его квартиру, где обстановка была по-мужски спартанской, будто он жил там совсем недолго. Квартира располагалась на цокольном этаже, зарешеченные окна выходили в переулок. В сущности, это были трущобы, но мне казалось, что я попала в рай. Там я и объяснила Джесси характер и динамику наших супружеских отношений господина и рабыни. Мне было стыдно, неловко, я не знала куда девать глаза, но меня словно прорвало: рассказывая, я захлебывалась словами. Джесси слушал с состраданием и жалостью на лице. Потом коснулся моей щеки, и этот жест даровал мне утешение. А когда он поцеловал меня – с любовью, – я и вовсе растаяла, совершенно не чувствуя себя грешницей. Мне казалось, что так и должно быть.

Наш роман развивался стремительно. Я изголодалась по нежности, ласке, по нормальному старомодному сексу. Три-пять раз в неделю я приезжала в фитнес-клуб, выполняла несколько упражнений с отягощением, а потом мы покидали тренажерный зал через черный ход и садились в его «Ауди». Пока мчались к его дому, я сидела пригнувшись, пряча лицо за волосами, и улыбалась в предвкушении приятных мгновений. И мне было все равно, что наши отношения до невозможности банальны.

Едва переступив порог его квартиры и закрыв дверь, мы начинали срывать друг с друга одежду. Порой даже до кровати не добирались – совокуплялись прямо на паркете у входа. Казалось бы, такой исступленный, почти животный секс унижает человеческое достоинство, но я чувствовала себя чистой и прекрасной.

– Мне кажется, я тебя люблю, – призналась я ему как-то после особенно страстной близости. Я торопила события, у меня от страха сводило живот. Вдруг своим признанием я отпугну его? Он сочтет меня жалкой, сумасшедшей, сексуально озабоченной. Но Джесси привлек меня к себе и сказал:

– Я тоже тебя люблю.

Меня захлестнула волна облегчения.

– Как бы я хотела, чтобы мы были вместе. Чтобы мне не нужно было возвращаться к мужу.

– Так оставайся.

– Не могу. – Я подняла голову, глядя ему в лицо. – Он найдет меня. Найдет нас.

– И что? Что он сделает?

– Убьет меня. И тебя. Маму мою вышвырнет на улицу. Он – опасный человек.

Должно быть, Джесси услышал страх в моем голосе и понял, что я не преувеличиваю. Он не спросил, каким образом Бенджамин нас уничтожит. Поверил мне на слово.

– Ты должна исчезнуть, – тихо произнес он.

– Как ты себе это представляешь? – усмехнулась я. Но он не ответил. Тогда не ответил.

Где-то через месяц после начала нашего романа я не выдержала. В то утро Бенджамин был особенно жесток, и я была доведена до отчаяния, подавлена, с ужасом думала о возвращении домой. Мы лежали на двуспальной кровати Джесси, моя голова покоилась на его мускулистой груди, на которую стекали слезы.

– Не знаю, сколько еще смогу терпеть.

– Я думал об этом, – ровным голосом произнес он. – Может, тебе все-таки удастся уйти от него.

– Я же сказала: он меня убьет, – быстро возразила я.

– Не убьет, если ты уже будешь «мертва».

Его предложение шокировало, но не так сильно, как должно бы. Он подал идею, от которой отмахнуться я уже не могла.

– Я не могу бросить маму, – упиралась я.

– Так ведь Бенджамин все равно не позволяет тебе видеться с ней.

Муж запретил мне навещать маму, заявив, что это пустая трата времени. Его раздражало, что зачастую из лечебницы я возвращалась расстроенной и мрачной. Она живет в комфортных условиях, о ней хорошо заботятся, указывал он. Мое присутствие там бессмысленно: мама меня уже не узнает. Но я чувствовала, что в глубине души она знает, что я рядом. Что я ее дочь. Что я ее люблю.

– И он обязан содержать ее. Даже если ты умрешь, верно?

Я об этом позаботилась.

– Да. Если я умру, пока состою с ним в браке.

– Разве твоя мама не желала бы, чтобы ты не страдала? И была счастлива? – не унимался Джесси.

– И как ты это себе представляешь? – тихо, но с любопытством спросила я.

– Допустим, ты случайно «утонула». – Он приподнялся на локте. – Здесь на побережье люди постоянно исчезают. Волны. Обломки, о которые можно так разбиться, что места мокрого не останется. Акулы.

– Суицид, – заявила я. – Пусть Бенджамин думает, будто это он довел меня до самоубийства. Пусть ему будет стыдно.

– Конечно. – Золотистые глаза Джесси были непроницаемы. – Это осуществимо.

Слезы подступили к горлу от избытка чувств – благодарности, надежды, любви.

– Неужели я и впрямь смогу обрести свободу?

– Хейзел, я больше всего на свете хочу быть с тобой. – Джесси протянул ко мне руку, сильными пальцами обхватил мой подбородок. – Я все устрою.

Глава 27

Мы выбрали дату: вторник в первых числах апреля. Рано утром я, как обычно, выйду на пробежку. Миновав охрану, направлюсь в укромную бухту и войду в ледяную воду. Джесси возьмет яхту у какого-то своего друга, выловит меня, даст переодеться в сухую одежду, укроет одеялом и напоит горячим чаем. Мы поплывем на север, высадимся в Беллингхеме и оттуда поедем в аэропорт. Джесси купил для нас авиабилеты до Панама-Сити с пересадкой в Далласе. Там Бенджамин никогда меня не найдет.

– Я достану тебе фальшивый паспорт, – пообещал Джесси.

– Как?

– Через даркнет, – беспечно бросил он, словно был своим в том мрачном криминальном мире. – Мне только понадобится твое фото. – Джесси предусмотрел все. Он заботился обо мне. Последний раз обо мне так рачительно заботились, когда я была маленькой. Он попросил только об одном: – Можешь достать денег? У меня есть кое-какие сбережения, но дополнительная сумма нам бы не помешала.

Естественно, Бенджамин контролировал мои банковские счета и кредитные карты, но в доме имелись ценные предметы, которые можно было бы продать или заложить. А также сейф в кабинете мужа, куда, наверное, мне удалось бы залезть, если бы я задалась такой целью. Но я только желала быть с Джесси и быть свободной. Возможно, я была идеалисткой, излишне романтичной натурой, но мне не хотелось деньгами Бенджамина марать начало новой жизни. Слишком долго алчность предопределяла мои решения. Я категорично ответила: нет.

– Слишком рискованно. Не хочу, чтобы у Бенджамина возникли сомнения.

Лицо Джесси омрачилось, но лишь на секунду.

– Я найду работу в Панаме, – пообещала я. – А когда накоплю немного денег, открою пекарню. Всегда об этом мечтала.

– Конечно, – согласился он. – Мы справимся.

Я поцеловала его.

– Мы точно справимся.

* * *

Укрывшись в ванной (в одном из немногих помещений в доме, где не было камеры видеонаблюдения), я написала предсмертную записку.

Бенджамин,

Последние шесть лет моей жизни ты превратил в ад, и это еще мягко сказано. Жить так больше я не могу и другого выхода не вижу. Твои издевательства и жестокость довели меня до этого. Я больше ни дня не останусь твоей рабыней.

Прощай,

Хейзел

Муж придет в бешенство. Какое кощунственное предательство! Неслыханное унижение! Наглое попрание его власти.

* * *

Погода в то утро была ласковая, но меня, когда я выскользнула из постели и облачилась в спортивный костюм, била дрожь. Бенджамин спал глубоким сном. Он просыпался в семь. Муж не услышит, как я выхожу из дома, а если и услышит, ничего не заподозрит. Я просто, как обычно, отправилась на утреннюю пробежку. Но я не могла унять дрожь, кладя предсмертную записку в выдвижной ящик тикового буфета. Хотела, чтобы он нашел ее уже после того, как я уеду от него далеко.

Последние два утра мне на моем маршруте попадалась старенькая «Тойота», всегда на одном и том же месте. Я предположила, что машину кто-то бросил или, может, угнал. В салоне я никого не видела, не заметила, что у кресла спинка была откинута назад. Разумеется, в то утро на «Тойоту» я особого внимания не обратила. В голове звенело от нервного напряжения и волнения. Я предвкушала скорую свободу. Жизнь с человеком, которого люблю.

На берегу эмоции вдруг переполнили меня. Из груди вырвался судорожный всхлип, и я осознала, что плачу, ведь я навсегда расставалась с мамой. Хоть я и редко ее навещала, хоть она перестала меня узнавать, она по-прежнему была моей мамой. И где-то в глубине ее затуманенного тяжелой болезнью сознания по-прежнему жил человек, которого я любила.

– Прости, – громко произнесла я. И вошла в океан.

Вода оказалась еще холоднее, чем я ожидала, но я рассчитывала находиться в ней недолго. Мне нужно было дойти до конца отмели и проплыть несколько ярдов, чтобы Джесси мог меня подобрать. У меня возникла мысль оставить на берегу куртку, бросить в океан одну кроссовку перед тем, как Джесси посадит меня в свою машину и повезет в шлюпочную гавань. Но Джесси сказал, что это слишком рискованно. Нас могут увидеть. А из-за отмели подогнать яхту близко к берегу он не сможет. Поэтому мне придется войти в Тихий океан полностью одетой. Трагическая фигура. Должно выглядеть натурально.

У меня окоченели ноги, зуб на зуб не попадал, но я погрузилась в воду и, отчаянно дрыгая ногами, поплыла вперед. В ледяной воде переохлаждение наступает в считаные минуты, но я была уверена, что Джесси ждет меня с одеялами и чаем. Он спасет, согреет и увезет меня.

Я быстро слабела, из последних сил боролась с течением. Вообще-то я плаваю прилично, но холод и отяжелевшая одежда тянули меня вниз, все глубже и глубже. Вот уже и голова ушла под воду. Где же яхта? Почему Джесси не спешит на помощь? На несколько секунд меня ослепила паника, а потом одолела смертельная усталость. Чего проще перестать бороться и отдаться на волю океана. Позволить себе заснуть, забыться вечным сном.

А потом чья-то рука потянула меня наверх, из воды.

Глава 28

– Где ты был? – спросила я сдавленным от волнения голосом.

– Опоздал на пять минут, – ответил Джесси, подушечками больших пальцев вытирая мои слезы. – Может, на десять. Приятель с задержкой прибыл в гавань.

– Я чуть не утонула.

– Слава богу, ты жива. – Он привлек меня к себе, поцеловал в макушку. – Только та женщина все испортила.

Мы находились в его квартире, где придумали план побега. Я положила голову ему на грудь, свернулась калачиком на его темно-сером диване.

– Можно еще раз попытаться.

Джесси промолчал.

– Кто она такая? – наконец спросил он. – Что ей известно?

– Никто. Бездомная, живет в своей машине. – Но в моем голосе слышались пронзительные нотки. Неужели Бенджамин что-то заподозрил? Неужели это он велел той женщине караулить возле берега, чтобы помешать мне осуществить свой план? Я тогда прибежала домой, разорвала предсмертную записку на мелкие клочки, которые смыла в унитаз. Потом сунула мокрую одежду в стиралку и встала под душ. Выйдя из ванной, как обычно, приготовила мужу завтрак. И после как ни в чем не бывало встретилась с Джесси в тренажерном зале. Но я давно усвоила, что Бенджамина нельзя недооценивать.

– Я не хочу повторять попытку, пока мы не выясним, кто эта стерва. – Джесси, судя по его тону, злился, и имел на то полное право. Если бы не та женщина, теперь мы были бы в Беллингхеме, ехали в аэропорт. И все же я внутренне поморщилась, услышав оскорбительное слово в ее адрес. – Итак, что ты ей рассказала? – допытывался Джесси. – О чем вы говорили?

Я высвободилась из его объятий.

– Ни о чем. – Мои щеки горели, но я надеялась, что он не заметил румянца. – По сути, я ей сказала, чтобы она не лезла не в свое дело. – Нашу с ней встречу я помнила как в тумане, но мне было комфортно с женщиной, которая спасла мне жизнь. Настолько комфортно, что я пила ее виски, сидела с ней рядом, накрывшись ее спальным мешком. Поведала ей о своем несчастном браке. Совсем немного. В подробности я не вдавалась.

– Навести ее завтра, – велел Джесси. – Выясни все, что можно.

– Хорошо.

Он глянул на часы.

– Нам скоро надо будет вернуться в тренажерный зал. – Он взял меня за ноги, притянул к себе.

Я не хотела заниматься сексом, все еще ощущала внутреннюю дрожь, чувствовала слабость и страх. Но я знала, что у моего бойфренда повышенная половая возбудимость, а я была запрограммирована на то, чтобы угождать мужчинам. Поэтому я позволила, чтобы он раздел и положил меня на диван, а потом овладел мной. Его физическая близость подействовала успокаивающе, я прижалась лицом к его шее. Потому что он был нужен мне, как воздух, я хотела, чтобы он желал меня. От него зависело мое будущее.

* * *

Казалось, подарок – отличный повод вернуться туда, где я чуть не утонула. Я поблагодарю женщину за свое спасение, скажу, что передумала расставаться с жизнью. А потом выясню, почему на самом деле она спит в парке в конце моей улицы. В нашем доме много предметов искусства, но мне предстояло выбрать нечто такое, чего не хватятся. Гостиную украшали дорогие вещи, однако они все были на виду; любая пропажа сразу бросилась бы в глаза. А кабинет Бенджамина был забит книгами и безделушками. На одной из нижних полок в самой глубине хранилась коллекция нэцкэ, с которой наша домработница, раз в неделю наводившая в доме порядок, забывала стирать пыль. Среди этих старинных японских фигурок я нашла одну подходящую – свернутую кольцом змею. На гладкой кости были изящно вырезаны чешуйки и два острых клыка. Если та женщина появилась в парке не по мою душу, она сможет продать эту безделушку долларов за пятьсот, а то и больше. Если же она работает на моего мужа, подарок будет ей предупреждением: я ее вычислила и ужалю.

В то утро я на цыпочках прошла в кухню и собрала для нее скромный завтрак – положила в пакет булочку с начинкой из меда и арахисового масла и хрустящее красное яблоко. Сунув пакет вместе с нэцкэ в рюкзак, я выскользнула из дома и затрусила к парку.

Когда я подбежала к ней, она спала на разложенном водительском кресле, даже во сне тревожно морща лоб. С минуту я смотрела на нее, заметив также бутылку виски в бардачке подлокотника и большой нож на коленях. Сомневаться не приходилось: она приехала сюда без всякого злого умысла. Эта женщина была уязвима и напугана. Она не работала на моего мужа. Она не шпионила за мной. Я уже собралась было, не беспокоя ее, продолжить свою пробежку, но что-то – сочувствие? жалость? – заставило меня вернуться к машине и постучать в стекло. Она резко проснулась, схватилась за нож. У меня сжалось сердце.

Мы сидели на той же серой коряге и смотрели, как встает солнце. Булочку, что я ей принесла, она смаковала с наслаждением, словно ела яйца Бенедикт с копченым лососем и черной икрой. Я попыталась ее разговорить, но она все больше отмалчивалась. Чтобы как-то заполнить долгие паузы, я чуть больше рассказала ей про свой брак с Бенджамином. Скопившиеся секреты гноились внутри меня, требуя выхода. А эта женщина не стала бы меня осуждать. Она пала еще ниже, чем я.

При встрече с Джесси я сообщила ему то, что удалось выяснить.

– Ее зовут Ли. Она прогорела в пандемию. У нее нет крыши над головой, она живет в постоянном страхе. Каждую ночь напивается, чтобы заснуть, и спит с ножом на коленях.

Надо признать, что выяснила я немного, но вполне достаточно.

– Она не представляет для нас угрозы, – заверила я Джесси. – Можно планировать побег на другую дату.

– Ладно, – согласился он, но в его голосе слышалось сомнение. – Попробую достать для нас яхту.