Текст книги "Дыхание Смерти"

Автор книги: Роберто Диоталлеви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Откуда ты взялся? – на ходу спросил варвар.

– Не время, – коротко ответил человек, прибавляя шагу.

Впереди показались огоньки. Два стражника с факелами совершали ночной обход. Беглецы сбавили скорость, надеясь, что никому не придет в голову останавливать двух подвыпивших гуляк. Городские ворота были уже рядом. К счастью, их еще не успели закрыть на ночь.

Воздух был сухим и теплым, настоянным на запахах нагретой земли и увядающих трав; смешиваясь, эти запахи одновременно дурманили и будоражили. Солнце уже село, и только подпаленные им, лежащие над городом ночные облака помогали угадать закат и определить направление на бескрайней высушенной равнине.

От погони их спрятал неглубокий овраг. Камни под ногами чуть разъезжались, скользя по влажной глине, – наверное, где-то поблизости был выход на поверхность какого-то подземного ручейка, но найти его было бы достаточно трудно. Достаточно, чтобы не возникло желания ползать в темноте, натыкаясь друг на друга и рискуя, что тебя заметят.

– Пить хочется, – шумно вздохнул Кулл, – но придется терпеть до утра.

Ни слова не говоря, его странный спутник зашарил руками в темноте. Кулл с сомнением глядел на его манипуляции, но после случая в таверне он проникся, к маленькому камелийцу определенным уважением. По крайней мере настолько, чтобы не мешать ему чудить, если уж пришла охота.

Однако колдовство камелийца привело к неожиданному результату: слабо охнув, он отвалил камень, и Кулл услышал тихое булькание.

Запахло землей после дождя и мокрой травой. Вода была молочного цвета и точно светилась в темноте. Кулл надолго припал к родничку губами. Холодная, до ломоты в зубах, вода точно била из камня, никогда не видевшего тепла и света. Напившись, Кулл отодвинулся, давая место у родника, но спутник его качнул головой. Он сидел прямо, положив руки на скрещенные ноги, и, казалось, не обращал на спутника никакого внимания. Кулл проверил крепость ремня, на котором крепилось оружие, и, удовлетворенный результатами проверки, вытянул свой внушительный топор. Воин должен заботиться сначала об оружии, потом о себе. Сосредоточенно варвар принялся очищать лезвие от крови.

– Скажи, неужели это было так необходимо?

Атлант нехотя повернул голову и впервые внимательно рассмотрел своего случайного спутника. Он был уже далеко не молод, ростом едва ли по грудь Куллу, а сложением больше всего напоминал хилого подростка. Но Кулл слишком хорошо помнил, как он разметал городских стражников, как дверь таверны разлетелась в щепки.

– Я воин, – Кулл пожал плечами. – В этом мире каждый убивает, чтобы жить.

Маленький человек покачал головой:

– Очень легко загасить божественный огонь, но в твоих ли силах возжечь его вновь?

Кулл взглянул на него в некотором раздражении.

– Если тебе так не по вкусу драки, зачем влез?

Спутник его легко улыбнулся:

– Я плохо вижу, прости, если ошибся, но мне показалось, что ты в беде и тебе нужна помощь.

– Да? – криво ухмыльнулся Кулл. – А мне показалось, что в беде эти винные бурдюки, которым их хозяин по недомыслию привесил оружие.

Камелиец ничего не ответил. Он молча смотрел на восходящую луну и яркие звезды, которые висели над головой так низко, что только не заглядывали в глаза.

– Существует старинное предание, – тихо проговорил он наконец, – что тот, кто не может побороть зверя в себе, когда-нибудь натянет звериную шкуру и она станет его кожей.

– Сказки, – зевнул Кулл. Спутник внимательно взглянул на него, но промолчал.

– А в какого зверя он превращается? – все-таки спросил атлант, не в силах побороть любопытство.

– Это зависит от того, каким он был человеком, – ответил камелиец. – Сильный становится медведем, хитрый – лисой, а трусливый оборачивается зайцем. Кто знает, из тех змей, которые шныряют поблизости, сколько настоящих, а сколько в недавнем прошлом ходило на двух ногах… Вернее, ползало на брюхе и брызгало ядом исподтишка.

Кулл невольно рассмеялся и взглянул на своего спутника с одобрением.

– А какой зверь мог бы выйти, скажем, из меня?

Маленький человек окинул могучего варвара проницательным взглядом.

– Из тебя… – он помедлил, – мог бы выйти недурной лев. Или леопард.

Кулл самодовольно хмыкнул:

– У тебя верный глаз. И, если честно, я бы не прочь.

– Будь осторожен, – спокойно предостерег камелиец, – твое желание может исполниться.

При этих словах, таких тихих и вроде бы не содержащих никакой угрозы, Кулл почувствовал знакомый холодок и тихо рыкнул:

– Ты что, решил меня переделать?

Неожиданно спутник тихо рассмеялся:

– Вряд ли у меня получится. Но попробовать можно. При условии, что ты не против.

– Ну вот что, не знаю, как там тебя, – рявкнул не на шутку взбешенный варвар, – я тебе, конечно, благодарен и все такое, и если мне когда-нибудь захочется послушать сказку, я скажу тебе об этом, а до тех пор…

– Договорились, Кулл, – неожиданно легко согласился тот. – Зови меня Дзигоро.

На этом разговор как-то сам по себе кончился. Кулл стал готовиться к ночлегу. Раскладывая по земле свой видавший виды, потертый плащ, он вспомнил, что вообще-то не называл новому знакомцу своего имени.

Камелиец посидел еще некоторое время в расслабленной позе, затем медленно встал и, чуть пригибаясь на крутом склоне, начал подниматься к верхнему краю балки. И почти сразу ощутил, как громадная ладонь варвара с быстротой атакующей змеи выметнулась из темноты и крепко ухватила его за лодыжку.

– Запад еще светлее востока. Заметят.

– Я думал, ты спишь, – растерянно отозвался камелиец.

– Правильно подумал. – Хватка ослабла, и спустя всего мгновение тихий храп с присвистом огласил овраг.

Камелиец спустился вниз, лег прямо на землю, неподалеку от Кулла, вытянулся во весь рост, не доставая атланту до плеча как стоя, так и лежа, и моментально безмятежно заснул, в считанные мгновения успокоив сердце и дыхание. Отдыхало его тело, но мозг бодрствовал, глаза были закрыты, но слух и обоняние обострились чрезвычайно, поэтому он не мог точно сказать самому себе, что произошло раньше: почувствовал он запах дыма или услышал мягкий шорох подле себя, тут же прекратившийся, однако он успел нагнать Кулла уже почти у самого верха. Конечно, спать варвар и не собирался…

Кулл осторожно всматривался в ночь, едва приподнимая голову над краем овражка. Когда рядом с ним опустился Дзигоро, он отметил его появление кратким: «Полночь. Костер на юго-востоке за нами, – он еще раз оглядел в темноте своего щуплого помощника. – Нельзя терять время. Может быть, они все сидят у костра, а может, и не все. Надо сбить их со следа. Придется разойтись». Говоря это, варвар уже прикидывал в уме, сколько лиг он успеет пройти до рассвета. Он уже почти забыл о своем случайном товарище и невольно вздрогнул, почувствовав на своем плече легкое прикосновение его сухой ладони.

– Удачи тебе, воин. А на прощание скажу – есть сила более великая, чем мощь мускулов, даже твоих…

– Что это? – спросил Кулл.

– Узнаешь со временем, – с едва уловимым превосходством знания улыбнулся Дзигоро и тут же растаял во мраке. Будто и не было его, не сидел он рядом, не говорил загадочных слов, не дышал в ухо… Не улыбался тепло, но отстраненно.

– Точно кошка, – ухмыльнулся Кулл. – И где он так научился видеть в темноте?

Но этот вопрос, оставшийся без ответа, недолго тревожил Кулла. Он направился на юго-запад, к почти не различимой, но все-таки ощущаемой, еще более темной, чем густая чернота ночи, громаде черного хребта. Шаг его был уверен и ровен. Так он мог идти всю ночь напролет и при этом устать не больше, чем гайбарийский торговец, одолевший путь от своего дома до лавки на торговой площади. Тысячи глаз многоликого звездного неба молчаливо провожали Кулла, чуть подрагивая то ли от ветра, то ли от напряжения и тревоги, словно желали предостеречь его от опасности.

Но человек не понимал их язык.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Над Призрачной Башней догорали последние лучи заката. В этой обители тьмы ночь наступала необыкновенно быстро, словно спешила на свидание.

Возле этой Башни Куллу, варвару из Атлантиды, делать было совершенно нечего. Возможно, прав был его случайный знакомый, маленький камелиец Дзигоро, в варваре было очень многое от зверя. Сейчас какой-то безошибочный инстинкт, похожий на волчье «верхнее чутье», говорил ему, что нужно уносить ноги, пока еще полыхают за спиной таинственно прекрасные Врата Заката, и желательно лиг за двадцать. Но прощальный крик Керама: «Встретимся у врат», да врожденное упрямство, да неистребимое любопытство тащили его вперед, как на аркане.

Это да еще странное чувство.

Кулл мог бы поклясться, что, подходя к Врагам, он отчетливо видел темную фигуру, шагнувшую в розово-золотую дымку и пропавшую в ней. Если это был Керам, значит, грабитель караванов не дождался Кулла. Должно быть, решил, что Кулл попал в руки Абад-шаана… или просто не поверил грабителю.

Он и не верил. До тех пор, пока не увидел своими глазами полыхающие Врата и зловеще огромную Призрачную Башню. Но теперь, увидев ее, он тем более не мог отступить.

Мягким, стелющимся шагом, почти сливаясь с темнотой, Кулл подкрался к самым стенам, выщербленным ветрами, и затаился. На любезное приглашение загадочной красавицы он все-таки положиться поостерегся.

Жилище лемурийского колдуна (если он действительно там жил) было погружено во тьму. Кулл долго прислушивался, но его тонкий слух не уловил ни малейшего признака, что в Башне кто-то бодрствует.

Однако Кулла не отпускало чувство, что все, что он делает, хорошо известно лемурийцу и все его предосторожности здорово веселят колдуна. Вспомнились рассказы, слышанные в Эбере, о магическом серебряном зеркале, которое показывает колдуну все, что тот пожелает видеть, хотя бы это было на краю света.

«И зачем меня несет прямо в пасть колдуну?… – рассуждал Кулл, не забывая оглядываться по сторонам и чутко прислушиваться. – Конечно, сокровища… Может, и врал Керам. А может, и нет… Должен же был тураниец хоть раз в жизни сказать правду. Хотя бы для разнообразия».

Деньги, Кулл знал это слишком хорошо, лишними не бывали. Правда, собственная голова атланту тоже совсем не казалась лишней, но голову он крепко надеялся сохранить.

Кулл поежился и отогнал непрошеные мысли. Думать надо было раньше. Сейчас следовало действовать. Через некоторое время Кулл заметил то, что вполне могло показаться любезным приглашением, – маленькое окошко на высоте примерно в три человеческих роста. Оно, конечно, было забрано решеткой, но атланта не смутило.

Он аккуратно разобрал скрученную на поясе тонкую, но очень крепкую веревку, продел конец ее в кольцо «железной лапы», огляделся, как следует раскрутил его и бросил. Тихий скрежет железа о камень в этой тишине показался ему оглушительным. Кулл замер, готовый при первом признаке опасности исчезнуть в ночи. Но все было тихо. Кулл несколько раз потянул веревку, потом повис на ней всей своей тяжестью – «железная лапа» вцепилась в решетку мертвой хваткой.

Замок не отпирался уже, наверное, лет сто. Он порядком заржавел, но все же поддался, хотя и не сразу. Управившись с ним, Кулл осторожно открыл окно и, с трудом протиснув свое большое тело в узкую бойницу, спрыгнул на каменный пол.

В комнате было светло.

В первое мгновение это насторожило Кулла, он уже решил, что попался, и рука сама потянулась к топору, но вокруг стояла густая, ничем не нарушенная тишина, и Кулл медленно выдохнул, опуская руку. Зеленоватый свет, заливающий комнату, был неярким, но давал возможность отчетливо разглядеть даже малейшие детали. Комната была небольшой, шагов пять в длину и столько же или чуть больше в ширину. В ней едва помещался узкий топчан, покрытый толстым ковром, маленькая трехлапая жаровня с остывшими углями и низкий столик с ворохом бумаг и свитков. Комната слуги, решил Кулл и повернулся к двери.

И обмер.

Он разглядел источник странного света, который так его озадачил. Прямо над дверью был прибит выбеленный временем лошадиный череп и глаза его, пустые, незрячие, холодно тлели колдовским, зеленым пламенем.

– Змей тебя забери! – выразился Кулл, разглядывая оригинальный светильник. Когда атлант отошел от первого изумления, он заметил, что в глазницы черепа вставлены два недурных изумруда очень редкой огранки и это именно они изливали из потухших глазниц этот мертвый свет. Когда Кулл сообразил, что череп не живой и видеть его не может, ему стало намного легче.

«Сокровищница, скорее всего, в подвале».

Убедившись, что в коридоре тихо, Кулл потянул ручку на себя, и она легко поддалась. Выковырять изумруды из лошадиного черепа ему и в голову не пришло.

А в коридоре было темно. Но это была не та темнота, к которой со временем привыкают глаза, и она становится проницаемой. Этот мрак был густым, как деготь, и казался вязким. Кулл мотнул головой, прогоняя пустые мысли, и осторожно выскользнул в коридор. Однако не тут-то было. Лемурийский маг, если это была действительно его работа, оказался не таким уж ослом, как можно было предположить, увидев замки на оконных решетках. И если безопасность слуг заботила его не слишком, то свою собственную он сумел оградить. С первых же шагов Кулл почувствовал, что ему что-то мешает, и чем дальше он углублялся, тем сильнее становилось сопротивление.

Атлант был не на шутку озадачен. Его не держали, не связывали, и тем не менее каждый шаг давался с великим трудом, словно ноги налились свинцом. Через минуту он почувствовал, что завяз, завяз окончательно и бесповоротно, завяз в темноте, которая держала его не хуже капкана. Он попытался вытащить нож и вспороть невидимую преграду честной сталью, свободной от всяких магических штучек, но оказалось, что придумать это легче, чем осуществить. Рука завязла на полпути к ножнам, завязла так основательно, что Кулл вспотел от бесплодных усилий. Он был пойман. Пленен. Рассвет застанет его здесь, связанного по рукам и ногам, и он ничего не сможет сделать – беспомощный, как спеленутый младенец. Подходи и руби – он даже не сможет обнажить топор. Кулл зарычал и дернулся… Бесполезно. Колдовская паутина держала его крепче, чем железные цепи.

Сколько он так простоял – Кулл впоследствии так и не вспомнил. Ему казалось: прошли века. Густая тьма давила на грудь свинцовой тяжестью, мешая не то что шевелиться – просто дышать. Кулл взмок от усилий, пытаясь дотянуться до ножа, но раз за разом терпел поражение. Наконец он затих и перестал бороться.

Он не сдался.

Он просто решил поберечь силы.

Рано или поздно это сонное царство проснется, лемурийский маг, или кто там еще, высунет свой нос хотя бы для того, чтобы посмотреть, что за птица попала в силки, и вот тут он себя покажет. Пусть только развеется эта черная тьма и освободится рука для топора, и он обрушит эту Башню на голову проклятому волшебнику.

…Сначала во тьме возник призрачный зеленый свет. Он расходился косыми лучами низко, где-то на уровне коленей, и Кулл почувствовал боль в сведенных икрах. Потом в них впились тысячи иголок, и, хотя это ощущение больше всего напоминало утонченную пытку, Кулл молча возликовал. Ноги оживали. Зеленый свет приближался, и мягкое живое тепло поползло от полностью «размороженных» ступней выше. Вскоре Кулл почувствовал, что может дышать, и первым делом неловким, скованным движением потянулся за топором.

И вовремя!

Она выскочила из темноты прямо на атланта – огромное, гибкое тело, быстрое, как молния, и такое же смертоносное. Кулл едва успел увернуться и, почти не глядя, обрушить тяжелый топор ей на голову. Раздался ужасающий хруст, пронзительный рык, переходящий в жалобный стон, и она рухнула на пол у ног Кулла, заскребла в агонии когтистыми лапами, забила хвостом и вдруг вытянулась и затихла. Только сейчас Кулл разглядел недавнего противника. Это была огромная черная пантера. Видимо, лемуриец держал ее за домашнюю кошку, а мышками были некоторые не в меру любопытные гости Призрачной Башни. Но в этот раз киска просчиталась и вместо пугливой мышки налетела на боевого пса, и к тому же злющего, как… собака.

Варвар перевел дух и огляделся, не выпуская из рук топора, но в коридоре по-прежнему было тихо, словно Призрачная Башня вымерла и погибшая пантера была ее единственным обитателем. Зеленые глаза кошки тускнели, и Кулл почувствовал, что жуткое, похожее насмерть оцепенение снова начинает охватывать его и скоро опять спеленает, как мумию. Одним огромным прыжком он преодолел расстояние от мертвого зверя до комнаты слуги, сорвал со стены лошадиный череп со светящимися глазами и выскочил в коридор.

На этот раз тьма пропустила его…

…Пройдя короткий коридор, Кулл оказался у широкой лестницы. Тусклый зеленый свет из пустых глазниц черепа в его руках едва разгонял мрак. Тишина успокаивала, но атлант всем своим нутром чувствовал исходившую от нее опасность. Не решаясь ступить на первую ступень, он стоял, крепко сжимая в правой руке топор. Неожиданно он услышал в темноте что-то. Точнее, Кулл сказать не мог. Что-то весьма похожее на удары железных подков по камню. Но это было не здесь. И даже не внизу. Кулл не знал, откуда эта уверенность, но был убежден, что звук, настороживший его, звучит не где-то, а когда-то. Когда-то здесь провели лошадь, а эхо ее шагов осталось, завязнув в какой-нибудь магической ловушке вроде той живой темноты, которая едва не поймала его в коридоре.

Осторожно ступая по крутым ступеням, Кулл поднялся вверх, стараясь не производить ни малейшего шума.

Он прошел в узкую дверь и остановился в двух шагах от входа. Он находился в круглом зале. Варвара окружали наполовину утопленные в стены резные колонны из черного мрамора, холодно сиявшие в лунном свете. Высокий потолок был похож на плоское блюдо, а по углам лежала густая темнота. Кулл пригляделся и различил смутные очертания высокого каменного изваяния. Преодолевая собственное нежелание, атлант поднял череп на вытянутой руке и заставил его взглянуть на статую изумрудными глазами.

Зеленый свет встретился с таким же жестким желтым и на мгновение вспыхнул так, что Кулл чуть не выронил светильник. Взгляд встретился с другим взглядом, и лишь спустя некоторое время Кулл понял, что мастерство древнего скульптора сыграло с ним злую шутку. Взгляд желтых глаз с неподвижными вертикальными зрачками не был живым. Или был? Кулл не стал бы ручаться, что это не так. Уж больно живо выглядел зловеще красивый змей, глядевший на него из темноты своего святилища. Свет змейками струился по мозаике его грациозных колец, бледно-зелеными бликами ложился на аккуратные пирамидки из черепов, расположенных по обе стороны, и застывшим огнем мерцал в сверкающей короне. Это был Йог-Сагот, Великий Змей, Отец Тьмы. И он был до дрожи настоящим.

Кулл хмыкнул. Собственно, этого стоило ожидать. Кому еще мог поклоняться лемурийский колдун, не Валке же?

Он оглянулся назад. В узком окне все так же мирно сияла луна. Звезды казались близкими. Одна из них, видимо самая любопытная, заглядывала в окно, и тонкие нити, ее невесомые лучи, не мог рассеять даже свет полной луны. Кулл заметил, что отбрасывает длинную тень и эта тень почти коснулась статуи Йог-Сагота. А глазницы черепа почти потухли.

Он решительно пересек зал, не заботясь о тишине. За изваянием Йог-Сагота он различил темный проем коридора. Великий Змей не шевельнулся, когда Кулл прошел мимо, едва не задев локтем, и дерзко заглянул в желтые глаза. Они были пусты и стеклянно блестели. Жизни в них не было никакой.

Темный проход в стене дохнул на него холодом и мраком. Атлант отбросил череп с потухшими глазницами к груде таких же белых костей и под сухой треск раскатившейся пирамиды шагнул вперед. Сзади послышался легкий вздох, и Кулл похолодел, потому что не ощутил под ногами пола. Только легкое покалывание в ступнях. Он дернулся было назад, но странная чуждая сила схватила его за ноги, подобно удаву, хватающему свою жертву, сдернула его с мозаичного пола и поволокла за собой. Это не было падением. Скорее это был путь. Сложный, извилистый, со множеством поворотов, который пролегал в пустоте, где не было ни земли, ни неба. Кулл никак не мог определить, что схватило его. У этой силы не было даже подобия тела, невидимая, неслышимая, неосязаемая, она тащила его неизвестно куда, и не было никакой возможности ей помешать. Варвар попробовал дотянуться до нее топором и ударить, но лезвие разрубило пустоту.

Внезапно хватка ослабла, и Кулл понял, что уже не движется в безмирье и безвременье, влекомый таинственной силой, а просто летит вниз, сам по себе, и, похоже, с порядочной высоты.

Удар о камень оглушил атланта. Пальцы разжались, и топор со звоном скатился по крутой лестнице вниз. И в тот же миг тьма беспамятства, более плотная, чем темнота Призрачной Башни, поглотила его и погасила боль.

* * *

Кулл с трудом разлепил ресницы, слипшиеся от крови, и подумал, что после этого похода у него прибавится шрамов гораздо больше, чем после стычки с туранийцами. Имело ли это какое-нибудь значение?

Варвар не имел ни малейшего понятия, где находится и может ли двигаться. Свет изменился, став из зеленого красноватым. Кулл попытался встать, но что-то держало его. «Что-то» было холодным и тяжелым. И весьма похожим на цепи. Кулл был прикован к стене. Топора при нем не было.

В центре пещеры возвышался черный, закопченный треножник с огромной чашей – полусферой такой же черной и закопченной. Вся видимая Куллу поверхность чаши была испещрена какими-то знаками, которые словно бы проступали из-под толстых слоев сажи и окалины.

В самой чаше плавилась красно-бурая масса, она время от времени порывалась маслянисто поблескивающими пузырями, которые затем взрывались с мерзким бульканьем, извергая клубы зловонного пара. Очаг под треножником был выложен крупными белыми камнями, острые края которых говорили, что некогда они составляли одно целое, а теперь, раздробленные безжалостной и нечеловеческой силой, прижаты один к другому, но уже не властные соединиться вновь.

Треножник с чашей, покрытые грязью и копотью, теперь вызвали у Кулла здоровое любопытство, ведь огня в очаге не было. Вместо этого в центре круга, очерченного острозубыми каменными осколками, чернел провал, по всему видно глубокий.

«В самую преисподнюю, не иначе», – мелькнуло в голове атланта. Это предположение подтверждалось еще и тем, что откуда-то снизу долетали отблески чудовищно громадного кострища, всполохи которого отражались на отполированных неведомым доселе жаром стенках тянущегося вниз узкого жерла-топки. То и дело над ним взметывались фонтанчики искр, беззвучно гасших на лету.

Над самим котлом-чашей на длинной с массивными звеньями цепи, конец которой уходил куда-то ввысь и терялся в густой черноте под сводами пещеры, куда не могли уже дотянуться всполохи подземного пламени, висел матовый, точно из белого хрусталя, шар. Внутри этого шара тоже происходила какая-то странная подозрительная работа: что-то непонятное клубилось там, то сворачиваясь кольцами, то взвиваясь протуберанцами. Движение это точно находилось в строгом согласии со зловещей игрой света и тьмы на стенах самой пещеры. Сполохи подземного пламени выхватывали из мрака то одну стену из грубо обработанного камня, то другую, то сразу обе облизывал узкий, как жало, язык багрового света. От этого вся пещера кажется бездонным ущельем меж высоченных, скребущих небо, скал, и не к каменному своду крепится цепь шара, а к самому небесному своду.

Чуть в стороне от жертвенника, ближе к стене, виднелся стол, почти скрытый под грудой свитков, часть из которых лежала на нем аккуратными рядами, а по большей части валявшихся в беспорядке как на самом столе, так и под ним. Зеленоватый свет, к которому Кулл начинал привыкать, здесь освещал только нишу в самом дальнем от варвара конце пещеры мага. Ниша была отгорожена от всего остального пространства решеткой с частыми прутьями, больше походившими на ветви драконова дерева.

Череп на этот раз освещал то, что могло бы привидеться только в кошмаре. Скорее всего, это кошмар и был, потому что наяву, Кулл знал это точно, его бы вывернуло наизнанку от мерзости, которую он увидел… А сейчас ничего, даже не тошнило.

В большой клетке сидело создание, которое могло бы быть крысой… Крыс здесь хватало… всяких… Наверное, были и такие. Мохнатое туловище покоилось на шести паучьих лапах, а длинная мордочка с умными черными глазками оканчивалась Волосатым белым хоботком с тонкой иглой жала. Зато хвост был точно такой, как надо, – голый и розовый. Кулл почувствовал, что его все-таки мутит, и отвернулся, но тут же пожалел об этом. Из клетки напротив на него внимательно глядело чудовище, похожее на питона, но с головой маленькой симпатичной обезьянки. Чудовище смотрело на него с печальным сочувствием, словно пыталось что-то сказать, и Кулл испытал настоящее потрясение, когда понял, что оба эти уродца – разумны.

По сторонам от Кулла в самую каменную плоть стен были всажены толстенные кольца из витого железа, на этих уродливых выростах безвольно и безучастно висели обрывки цепей, некоторые куски, рассыпающиеся в прах, валялись беспорядочной грудой тут же рядом. Их густым слоем покрывала мохнатая вездесущая пыль. Черный пол пещеры тоже местами скрывали серые пласты, нанесенные временем.

Так сначала показалось Куллу, но, приглядевшись внимательно, он понял, что видит на полу искусное изображение свернутого кольцами гигантского змея, изготовившегося к броску. Его огромная голова упиралась в острые обломки камней вокруг черного устья жерла, и теперь они казались ядовитыми зубами мерзкой твари. В пещере стоял тошнотворно сладкий запах тления – по всей видимости, исходил он от жуткого варева в котле.

Внезапно из темноты выступил человек. Сначала Кулл не видел ничего, кроме блестящей лысины в завитках седых волос, потом разглядел прямой нос с широкими ноздрями, тонкие, сжатые в ниточку губы, узкую бородку и непонятного цвета глаза.

Маг внимательно разглядывал атланта, словно тот был диковинным зверем, и наконец все-таки не выдержал и негромко произнес:

– Кто ты такой?

Против ожидания, голос у него оказался почти приятный.

– Откуда ты взялся? – с недоумением вопросил маг и добавил нечто совсем уже странное, – я ждал другого.

Несмотря на боль, Кулл криво ухмыльнулся:

– Не повезло тебе, приятель.

– Ты зря явился сюда, – произнес лысый поклонник Йог-Сагота, рассматривая рельефные мускулы и развернутые плечи варвара. – Если бы ты не был так ловок, возможно, я бы тебя отпустил. – Маг выдержал паузу и буднично добавил: – В преисподнюю.

– По-твоему, я должен горевать, что ты этого не сделал? – озадаченно спросил атлант.

Маг усмехнулся и мотнул лысой головой в сторону помеси питона с обезьяной.

– Этот тоже поначалу радовался. Потом сообразил, что к чему, и тут же попытался собственным хвостом удавиться, да Кошиф устерег. – И голова мага мотнулась в другую сторону. Жутковатый крысеныш вздрогнул и моргнул глазами.

Неожиданно маска спокойной отрешенности слетела с мага, он побагровел и, вцепившись в прутья клетки маленькими руками, заорал, брызгая слюной:

– Что, грабитель караванов, может, тебя на волю отпустить?

Несмотря на душную жару, мороз пробрал Кулла до костей. Этого не могло быть. Ведь он же собственными глазами видел входящую в закат фигуру. Сколько же времени он проблуждал по коридором Призрачной Башни и провалялся в беспамятстве? Почти против воли он повернулся к несуразному созданию в клетке и хрипло спросил:

– Керам?

Обезьянья морда поморщилась и стала похожа на личико забавного старичка.

И вот тут Кулл, варвар из Атлантиды, первый раз в жизни по-настоящему испугался. Потому что понял: маг, хозяин Призрачной Башни, попросту сумасшедший. Кулл не боялся ни сумасшедших, ни колдунов по отдельности, но вместе это было сочетание настолько немыслимое, что атлант почувствовал, как волосы на голове зашевелились.

Разум вернулся к магу так же внезапно.

– Значит, эта тварь – твой приятель? – деловито осведомился он. – Пришлось мне с ним повозиться. Никак в змеиную шкуру влезать не хотел. Отбивался, за руку укусил. Пришлось сверху обезьяний череп нахлобучить, вот и вышла такая странная зверюшка. Можно на базаре за деньги показывать. Только кормить трудно. Обезьянки-то больше фруктами да насекомыми питаются, у них и зубы к этому приспособлены, а питону раз в месяц кролик нужен обязательно. Но ты не горюй, варвар. Теперь я умнее буду. Иногда у меня даже и очень неплохо выходит. Пантеру видел? Ах да! – Маг хлопнул себя по лысине, – Бедная Малика. Как танцевала! А как ножи кидала! Твой приятель, кстати, обманул тебя, варвар. Никаких сокровищ здесь нет. И быть не может. Было одно, да из него ты своей железкой два сокровища сделал. Ведь он же за Маликой сюда вернулся!

Обезьяно-питон в клетке словно обезумел. Тонкий визг и грохот громадного хвоста по прутьям клетки заглушили слова мага. Да, правду сказать, Кулл вовсе не старался его дослушать. То, что он услышал, потрясло атланта. Он убил женщину, возлюбленную своего приятеля. По незнанию, Для защиты, но убил, и теперь этого уже не поправишь. Видя, как беснуется в клетке Керам, Кулл думал, что отдал бы многое, чтобы вернуть время назад и ударить Малику плашмя… или вовсе обойти тот коридор стороной.

«Так легко погасить божественное пламя, но сможешь ли ты зажечь его вновь?»

Кулл опустил голову и низко, страшно зарычал и изо всех сил рванул цепи. Штыри, вбитые в стену, не шелохнулись. Колдун не замечал его. Встав на четвереньки, он рылся в каких-то свитках, выставив на обозрение свой тощий зад, обтянутый шароварами.

Кулл смотрел на него и чувствовал, как раскаяние покидает его и он вновь наливается злобой. И это было неплохо, а главное, вовремя, потому что злость, как и боль, отбивает страх. А Куллу было страшно.

Наконец маг вылез на свет с большим, мерзко пахнущим свертком.

– Осталась только эта, – произнес он огорченным тоном. Но Кулл мог бы поклясться, что его огорчение – чистейшей воды притворство. Старикан был чем-то страшно доволен и даже не дал себе труда скрыть это как следует.

– Хотел я сделать из тебя вторую Малику. – При мысли, что из него могут сделать женщину, Кулл впал в столбняк. Но оказалось, что маг имел в виду не это. – Была у меня где-то шкура пантеры, но что-то я никак не могу ее найти. Придется обойтись тем, что есть.

С некоторых пор довольные лемурийские маги внушали Куллу мрачные подозрения…

– А это… чья? – спросил он, проклиная себя за неспособность сдержаться.

– Это очень редкий зверь, – объяснил маг, изо всех сил налегая на мех, раздувающий угли. От маленькой жаровни потянуло теплом. – Это бело-голубой хряк.

– Что?! – опешил Кулл. – Ты, отрыжка демонов, собираешься превратить меня в…