Текст книги "Мой любимый враг"
Автор книги: Роберта Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Роберта Ли
Мой любимый враг
Глава 1
Джулия Трэффорд закинула руки за голову, потянулась и внезапно почувствовала, что больше не хочет спать. Отбросив одеяло, она прошлепала босыми ногами к окну и устроилась на широком подоконнике. Когда она прильнула к стеклу, чтобы получше рассмотреть покрытые снегом газоны, на окне образовался запотевший кружок от ее теплого дыхания.
Хотя пейзаж за окном был хмур и неприветлив, Джулии он нравился, как нравилось все в Ламмертон-Мэноре. Это было их фамильное поместье, но род из поколения в поколение все хирел, пока наконец сэр Хьюго, отец Джулии, не остался единственным мужчиной в семействе.
Но думать об этом не хотелось, и она пошла в ванную и пустила горячую воду, вспоминая те дни, когда в доме бывало настолько холодно, что приходилось ограничиваться минимальным умыванием. Поначалу она была так наивна, что не замечала, как их существование приближалось к нищенскому. Конечно, она не могла винить в этом только себя: ее родители делали все, чтобы она оставалась пленницей их узкого мирка, живущего вчерашним днем вдали от современной жизни. Даже ее предложение найти какую-нибудь работу напугало их чуть не до обморока.
– Работу? – в изумлении переспросил Хьюго. – Моя дочь работать не будет!
– Но ведь нам нужны деньги, – сказала она. – Как бы мало я ни получала, это все же лучше, чем ничего.
– И слушать об этом не желаю, – возразил отец. – Конечно, нам придется жить немного экономнее, но все будет в порядке. Занимайся музыкой и живописью.
Однако никакая экономия им не помогла, и настал день, когда сэр Хьюго оказался перед необходимостью продать поместье.
– К счастью, я имею право это сделать, – пробормотал он, стараясь не встречаться взглядом с печальными глазами жены. – А когда мы его продадим, то выручим достаточно, чтобы купить небольшой домик где-нибудь поблизости.
– А почему бы не продать мои драгоценности? – предложила леди Трэффорд.
– Самые ценные уже проданы. Нет, я принял решение. Уверен, что за него дадут немалые деньги.
Хотя Джулия в глубине души сомневалась в этом, она не стала говорить этого своим родителям, так как знала, что они оба не сознают, что Ламмертон-Мэнор по современным понятиям слишком велик и запущен. Трудно было представить, что кому-то захочется повесить себе на шею такую обузу. Но провожая отца до станции, она говорила с ним как можно более ободряюще и надеялась, что ее опасения окажутся напрасными.
После неприятной беседы со своим адвокатом сэр Хьюго отправился в клуб. Угрюмо сидя в гостиной за виски с содовой и ломая голову над своими проблемами, он вдруг заметил, что человек напротив пристально на него смотрит.
– Извините, пожалуйста, – сказал он в следующую секунду, – но я слышал, как официант назвал вас сэром Хьюго. Вы не сэр Хьюго Трэффорд?
– Да, это я. Почему вы об этом спрашиваете?
– Когда я был в Гонконге, то дружил с парнем по имени Клайв Трэффорд, и он частенько говорил о своем дяде. Переехав сюда, я потерял его из виду. Вот я и подумал, не дадите ли вы мне его адрес?
– Слишком поздно, – сказал сэр Хьюго. – Он погиб в прошлом году от несчастного случая на охоте.
Казалось, его собеседник был неприятно поражен и выразил свои соболезнования.
– Наверное, для вас это было ударом. Кажется, он был вашим наследником? Он немало рассказывал о Ламмертоне.
– Да. Он его любил, – отозвался сэр Хьюго. – Хорошо, что он так и не узнает, что поместье недолго будет мне принадлежать. Видите ли, я его продаю. Эти проклятые налоги…
– И другого выхода нет? – сочувственно спросил незнакомец.
– Я его не вижу.
Человек взглянул на часы.
– Надеюсь, вы не сочтете, что я слишком много себе позволяю для случайного знакомого… Но, если вы один, не присоединитесь ли ко мне для ленча? Позвольте представиться. Уинстер. Конрад Уинстер.
В восторге от возможности поговорить с человеком, который знал его племянника, сэр Хьюго принял его предложение. Когда они уселись в ресторане за столик у окна, он постарался незаметно рассмотреть своего собеседника. На вид Уинстеру было лет сорок – сорок пять, с плотным мускулистым телом и лицом человека, который умеет как хорошо работать, так и хорошо отдыхать.
Во время ленча Уинстеру удалось разговорить сэра Хьюго, и тот поведал о прошлом блеске семейства Трэффордов, и к тому времени, когда им подали кофе, они уже болтали так непринужденно, будто были знакомы много лет.
– Жаль, что у меня нет семьи, – заметил Уинстер. – Иначе ваше поместье мне бы идеально подошло.
Сэр Хьюго смущенно замахал руками:
– Что вы! Я вовсе не пытаюсь его вам продать!
– Я это вижу. Просто подумал вслух – у меня есть такая дурная привычка. Что же предпринять, чтобы вы могли сохранить свой дом?
– Это невозможно. Я уже три года ни о чем другом не думаю.
– Может, мне удастся помочь вам. – Уинстер наклонился к нему. – Я биржевой маклер. Председатель одной из моих крупнейших компаний подал в отставку в связи со слабым здоровьем, и я подумал, не захотите ли вы занять его место?
– Но, любезнейший, я ничего не понимаю в биржевом деле!
– А вам и не надо понимать. Нам нужен номинальный начальник, человек, чье имя и репутация вне подозрений. Это внушает доверие держателям акций.
– Я не могу так поступить, – запротестовал сэр Хьюго. – Это было бы нечестно. Надо хоть что-то понимать в делах.
– Уверяю вас, в этом нет необходимости. Единственное, что вам придется делать, – это подписывать рутинные документы и запрещать или одобрять кое-какие мероприятия. Вы будете иметь ежегодный заработок…
Он назвал столь крупную сумму, что сэр Хьюго смущенно покраснел.
– Я не стою и десятой доли таких денег. Это слишком много!
– Напротив. Люди, подобные вам, необходимы сегодняшнему Сити. Надеюсь, вы обдумаете мое предложение.
Но сэр Хьюго не нуждался в дальнейших размышлениях. Когда он расстался с Уинстером, было решено, что с будущей недели он займет пост председателя компании.
Жизнь в Ламмертоне в корне переменилась. Документы внушительного вида доставлялись к ним на дом, и часто, заходя в библиотеку, Джулия видела, как отец подписывает их со счастливым и важным видом. Когда она пыталась выяснить, что, в сущности, происходит, сэр Хьюго только шутливо грозил ей пальцем и заявлял, что женщинам нечего забивать себе голову делами. В конце концов Джулия пришла к выводу, что отец разбирался в происходящем не больше, чем она.
Вскоре стали заметны признаки преуспевания. Наняли горничную – девушку из соседней деревни, достали фамильное серебро и, почистив, выставили напоказ. Заменили на новые старые шторы и потертые ковры, вновь отремонтировали теплицы, которые наполнились фруктовыми деревьями и цветами.
Новый Ламмертон представлялся Джулии сказочно комфортабельным, и, хотя она нередко гадала, сколько продлится такая жизнь, все же предпочитала жить сегодняшним днем, наслаждаясь им в полной мере.
Искупавшись и одевшись к завтраку, она сбежала по широкой лестнице и остановилась, увидев в холле деревенского констебля.
Сэр Хьюго держал в руках портфель, рядом с ним стояла жена.
– Доброе утро, – сказала неуверенно Джулия. – Что… что-нибудь случилось?
Мать растерянно провела рукой по глазам.
– Не знаю, дорогая. Констебль Перкинс хочет, чтобы твой отец пошел с ним в полицейский участок и дал кое-какие объяснения.
– Какие?
– О компании, – сказал сэр Хьюго, прежде чем его жена успела ответить.
– А почему ты не можешь сделать этого здесь?
Хотя вопрос Джулии был обращен к отцу, она смотрела на констебля Перкинса, который неловко переминался с ноги на ногу.
– Это не наш полицейский участок, мисс Трэффорд. Это Скотленд-Ярд.
– Скотленд-Ярд! – Джулия перевела взгляд на отца. – Почему они хотят тебя видеть?
– Не знаю, милая. – Обычная жизнерадостность покинула сэра Хьюго. – Но что бы то ни было, вам нет причин беспокоиться. Когда я вернусь, то расскажу, в чем дело.
Он вышел через парадную дверь. Джулия проводила глазами полицейский автомобиль, увозящий ее отца, и ее охватило мрачное предчувствие, что будущее грозит им бедой.
Холодным февральским днем три месяца спустя присяжные заседатели гуськом вошли в зал суда и заняли свои места. По переполненному залу заседаний прокатилась волна нетерпения. Когда старейшина присяжных поднялся на ноги, Джулия подалась вперед.
– Вынесли ли вы вердикт? – спросил судья.
– Да, милорд. Обвиняемый виновен.
Пронесшийся по залу шепот заглушил вскрик отчаяния, вырвавшийся у леди Трэффорд. Словно в тумане, Джулия услышала, как судья вынес приговор: пять лет тюремного заключения. Только когда Конрад Уинстер помог ей встать, она заметила, что зал заседаний уже пустеет.
Дома, уронив сумочку и перчатки на стол, она упала в кресло.
– Я не верю! Как они могли подумать, что отец виновен! Он разбирался в делах компании не лучше, чем новорожденный младенец!
Уинстер сочувственно пожал плечами:
– Власти давно ждали случая наказать нечестную торговлю акциями и воспользовались этим делом.
– Но отец не отличит одну акцию от другой!
– Возможно. Тем не менее он купил акции своей компании, когда их курс упал до предела, а потом уговорил своих друзей сделать то же самое, когда их курс повысился.
– Но это не преступление!
– Преступление, если доказано, что он сам распустил слух о том, что компанию собираются купить. Курс акций взлетел, ваш отец их продал и отхватил недурной куш.
– Шестьдесят тысяч фунтов, – пробормотала она. – И все они ушли на уплату штрафов. – Она взглянула на Уинстера. – А как же другие люди, которые распродали свои акции прежде, чем их курс упал, и тоже отхватили куш?
– Но ведь они не распускали слухов о том, что компанию покупают.
– Я не верю, что отец это сделал.
– Обвинение представило свидетелей – членов клуба вашего отца.
– Ему кто-то подсказал так поступить!
Казалось, Уинстер смутился.
– Акции, которые он советовал покупать друзьям, принадлежали его компании, – повторил он. – Поэтому приговор был таким суровым.
– Суровым! – повторила она с горечью. – Это еще слишком мягко сказано!
В этот момент в комнату вошла мать Джулии.
– Можем ли мы подать апелляцию?
– Лично я не советую. Но поговорите с адвокатами. – Он подался вперед и пристально посмотрел на Джулию. – Я бы все отдал, лишь бы помочь вашему отцу, но это невозможно. Если хотите проконсультироваться еще с одним адвокатом, я с удовольствием вам помогу.
Она подняла на него глаза полные слез.
– Мы не можем еще что-то принять от вас. Мы и так должны расплатиться с вами за услуги королевского адвоката, которому вы поручили вести дело.
– Забудем об этом. Я чувствую, что ответствен за происшедшее. Если бы я тогда не рекомендовал вашего отца на пост председателя компании, ничего этого не случилось бы.
– Вы не виноваты, что все так обернулось.
– Тем не менее, я чувствую себя виновным. Если бы я знал, что кто-то проталкивает акции под ложным предлогом, я бы… – Он выругался, а леди Трэффорд вздохнула.
– У меня, в уме не укладывается, что мужа обвинили из-за того, что он подписал какие-то бумаги, смысла которых не понимал!
– Если бы не было утечки информации, все так бы и осталось в тайне. Курс акций удвоился бы, а не упал до нуля, и кто-то неплохо на этом заработал бы. К сожалению, утечка информации произошла. Вот почему все дело лопнуло.
– Это чудовищная несправедливость! – взорвалась Джулия. – Если бы не этот обвинитель, мистер Фарнхэм, я уверена, что отца оправдали бы!
– Фарнхэм просто выполнял свой долг.
– Нет, не просто! Он упивался властью, задавая моему отцу вопросы, которые и судью сбили бы с толку, что уж говорить о человеке, который ничего не понимает в финансовых вопросах!
– Действительно, мистер Фарнхэм выглядел безжалостным, – согласилась леди Трэффорд. – Мне показалось, что его заключительное слово было чересчур резким.
– Чересчур резким? – отозвалась Джулия. – Да более мстительных, едких нападок я никогда не слышала. Ему мало было доказать, что отец виновен, казалось, это касается его лично.
Она снова вспомнила высокую худую фигуру обвинителя, его тонкое смуглое лицо, твердый упрямый рот и сверкающие глаза. Он расхаживал перед присяжными заседателями и неумолимо формулировал обвинительный акт.
Постепенно присяжные оказались во власти его гипнотического голоса и всей его сильной личности. Джулия знала, что ей никогда не забыть довольного вида, с которым он выслушал вердикт, собрал свои бумаги и вышел из зала суда, ни разу не оглянувшись на старика на скамье подсудимых, чью жизнь он разбил.
– Вы не должны судить Фарнхэма слишком строго. – Голос Уинстера прервал ее воспоминания. – Он молод и честолюбив, это дело для него имело большое значение. Я знал, что он будет добиваться осуждения.
– Тогда почему не наняли его защищать отца?
– Я предложил ему, но он отказался. Всем известно, что он никогда не берется защищать человека, если считает его виновным.
Последовала неловкая пауза, которую нарушила леди Трэффорд, пробормотав, что пойдет приготовить чай. Когда за ней закрылась дверь, Конрад Уинстер уселся напротив Джулии.
Когда они впервые встретились, он был поражен, что сэр Хьюго имеет такую прелестную дочь. Он ожидал увидеть крупную, костлявую девицу, которую, как очень многих аристократок, интересуют только лошади. Джулия, с ее высокой стройной фигурой и тонким лицом в обрамлении темных волос, не только удивила его, но и внушила желание познакомиться с ней поближе, а ее полное равнодушие к нему как к мужчине только подстегнуло это желание.
Сорокапятилетний Уинстер достиг того возраста, когда случайные связи перестают забавлять, и, увидев Джулию, он сразу представил ее себе в качестве изящной хозяйки его будущего дома. Ее аристократизм и красота будут прекрасно дополнять его ум и деньги.
Он деликатно откашлялся, привлекая ее внимание, и она взглянула на него.
– Извините, мисс Трэффорд, но…
– Вам не кажется, что после всего, что вы для нас сделали, вы должны звать меня по имени и на «ты»?
Довольный, он широко улыбнулся:
– Очень рад. Но только при условии, что ты будешь звать меня так же. Я собирался спросить, есть ли у вас с матерью какие-то планы на будущее.
Она покачала головой:
– Мы еще не знаем, объявят ли отца банкротом. Если да, нам нечего будет продать. Но в любом случае мы собираемся избавиться от этого поместья.
Уинстер резко втянул в себя воздух. Ему и в голову не приходило, что они будут продавать дом: всякий раз, представляя свою будущую жизнь с Джулией, он видел себя хозяином Ламмертона, и мысль о том, что у него будет фамильный дом, который он не смог бы получить никаким другим путем, наполняла его глубоким удовлетворением.
– Считай меня возможным покупателем.
– Тебя? – И, испугавшись, что ее удивление покажется ему обидным, – Джулия уже заметила, что он болезненно относится к своему низкому происхождению, – она поспешно добавила: – Ты ведь не женат, а дом такой большой!
– Но семейный человек не мог бы желать лучшего дома.
– Значит, ты собираешься жениться?
– Точнее, надеюсь. Ты не считаешь, что я слишком стар?
Она покраснела.
– О, конечно нет. Просто ты кажешься таким уверенным в себе и преуспевающим, что я не могу себе представить, что тебя устроит уют и покой семейной жизни.
– Тоска по домашнему уюту посещает кого угодно, Джулия. Если я до сих пор не женился, то только потому, что не встретил женщину, которую полюбил бы… до недавнего времени.
Хотя Джулия поняла его намек, она и виду не подала, а настойчиво продолжала вести разговор о доме.
– Я не позволю тебе его покупать. Он чересчур велик. Ты намереваешься это сделать из желания помочь нам.
Он чуть улыбнулся:
– Тогда мне нечего больше сказать. Можно узнать, что ты намерена делать?
– Найти небольшую квартирку в Лондоне и начать работать… Правда, я не знаю, какую работу я смогу подыскать?
Уинстер с минуту смотрел на нее, а потом сказал:
– Из тебя вышла бы великолепная манекенщица.
– Для этого нужна подготовка.
– Не думаю, что тебя надо учить, как носить одежду. У тебя к этому прирожденные способности.
Когда в комнату вошла леди Трэффорд с подносом в руках, он замолчал, инстинктивно чувствуя, что при матери Джулия не захочет говорить о будущем. Выпив чашку чаю, он сразу же стал прощаться, и Джулия проводила его до двери. У выхода он вынул визитную карточку и написал на ней какое-то имя.
– Обратись к этому человеку. Я с ним переговорю. Уверен, он найдет для тебя работу.
Джулия взглянула на карточку.
– Деспуа? Но он один из лучших модельеров Лондона! Я никогда не решусь обратиться к нему.
– Чепуха! Если он примет тебя, то только потому, что ты этого заслуживаешь. – Он помолчал. – Ты увидишь своего отца завтра утром?
– Да.
– Тогда я позвоню.
До конца своих дней Джулии не забыть своей последней встречи с отцом. За те недели, что прошли с его ареста, жизнерадостный человек с военной выправкой превратился в старика, чья шаркающая походка и нервно трясущиеся руки говорили о ночах, полных терзаний. Джулии казалось, что она выдержала бы что угодно, только не вид этих рук с синими прожилками, дрожащих на крышке стола на протяжении всего их разговора.
Они с матерью в тот же день вернулись в Ламмертон, чтобы начать надрывающую сердце работу – упаковку своих личных вещей и подготовку к аукциону. Тех немногих слуг, которые были наняты так недавно, уже рассчитали, и дочь с матерью остались в доме одни, если не считать старой няни Джулии.
Когда паковать осталось совсем немного, Джулия решила отправиться в Лондон искать квартиру. Она безостановочно ходила по агентствам, по квартирам, которые ей предлагали посмотреть, но большинство были или слишком дорогими, или дешевыми и такими унылыми, что она о них и подумать не могла. Наконец она остановила свой выбор на меблированной квартирке в Бейсуотере, хотя одно сравнение трех просто обставленных комнат с тем, что она знала в прошлом, заставило ее сердце сжаться.
Тем не менее она вернулась в гостиницу, чувствуя себя немного спокойнее. Она уже направлялась к лифту, когда ее окликнул дежурный. Она подошла, и он протянул ей несколько записок – все от Конрада Уинстера с просьбой связаться с ним как можно скорее.
Она тотчас почувствовала, что произошла катастрофа. Бросившись к телефону, она набрала номер. Он ответил сразу же, как будто ждал ее звонка.
– С твоим отцом несчастье, – сказал он без всякой подготовки. – У него был сердечный приступ. Твоей матери позвонил один из тюремных инспекторов, а она связалась со мной. Где ты?
– В гостинице.
– Я сейчас буду.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он приехал, а на самом деле меньше пятнадцати минут. Один взгляд на его лицо делал все слова ненужными.
– Боюсь, у меня плохие известия, Джулия.
– Это значит…
– Да. Твой отец умер сегодня днем.
Она покачнулась, но он поддержал ее.
– Извини, что я сказал тебе об этом так прямо, но что толку тянуть.
– Понимаю, – прошептала она. – Но вот только… так ужасно, что он умер в одиночестве… и в тюрьме.
– Знаю. – Уинстер больше ничего не добавил, но посмотрел на нее с глубоким сочувствием. – Я отвезу тебя домой. Ты, наверное, хочешь быть с матерью.
Джулия приняла его предложение с благодарностью. Конрад остался ждать в холле, а она поднялась к себе в номер, чтобы поспешно сложить вещи.
Девушка заговорила, только когда Лондон остался позади, и первые ее слова были об обвинителе Найджеле Фарнхэме.
– Если бы не он, отец был бы жив. Все эти ужасные вещи, которые он говорил, не могли не убедить присяжных. – Минуту Джулия помолчала, а потом продолжила: – Я никогда не думала, что могу возненавидеть кого-нибудь так, как ненавижу его! Если бы я могла хоть как-то отомстить за отца, я бы сделала это.
– Не надо себя так мучить. Он просто выполнял свой долг.
– Он сделал больше, чем требовал долг, – сказала она холодно.
Уинстер не ответил, и Джулия замкнулась в молчании, которое длилось, пока они не приехали в Ламмертон.
Следующие дни были кошмаром. Уинстер настоял на том, чтобы остаться в Ламмертоне на весь мучительный период похорон сэра Хьюго и последовавшего за ними аукциона. Джулии казалось, что она не выдержала бы, если бы он не стоял надежной стеной между нею и унижением, которое ее ждало. Сэра Хьюго объявили банкротом, выручка от аукциона пошла на то, чтобы хоть в какой-то мере возместить потери акционеров. Когда все расчеты были закончены, у них с матерью осталась только крохотная ежегодная рента. Она могла бы пополнить те доходы, которые Джулия надеялась получать, работая, но на нее невозможно было прожить.
Уинстер пришел в ужас, когда увидел, где они намереваются поселиться. Ему не понравился сам дом, не одобрил он и хозяйку квартиры. Но Джулия не хотела ничего слышать против добрейшей миссис Купер: под ее флегматичной манерой держаться скрывалось золотое сердце.
Крокусы, которые эта женщина посадила в цветочные ящики на окне гостиной своих новых жильцов, уже начали выпускать первые зеленые ростки, когда Джулия и ее мать наконец переехали на Кэмбриен-Терес. Бледные стрелки, пробивающиеся сквозь грунт к свету, казались символом существования самой Джулии: она покинула дом с его ощущением любви и надежной защиты и начинала новую жизнь в мире, который представлялся ей незнакомым и пугающим. Она не могла не думать, что ее попытки утвердиться в этом мире и зарабатывать на жизнь могут быть обречены, как и недолгое существование нежных цветков, распускавшихся на ее глазах.
