Текст книги "Счастливая встреча"

Автор книги: Роберта Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Коллекция? – эхом отозвалась Жюли.

– О да. Я взял за правило привозить сувенир-другой из каждой военной кампании – из Турции, с Кавказа, из Средней Азии. – Любитель редкостей просиял. – Этих двоих я особенно ценю. – Он указал на Илону и ее спутника. – Захватил их в Венгрии пять лет назад.

При мысли о том, что в ее жилах и в жилах этого мерзавца струится одна кровь, Жюли почувствовала приступ тошноты, а затем – слепящую ярость.

– Коллекция? Почему бы не назвать вещи своими именами? Рабы, вот они кто.

Запрокинув голову, Муромский отрывисто расхохотался.

– Вы, европейцы, так чувствительны! Мы, русские, по крайней мере, честны. Вы тоже держите рабов, только называете их свободными людьми – вот и вся разница!

Опасаясь наговорить лишнего, Жюли благоразумно прикусила язык. Но выражение лица выдавало ее с головой.

Муромский неуютно поежился. Его не оставляло ощущение, что гостья знает про каждую из когда-либо совершенных им гнусностей. По спине поползла холодная дрожь. Передернувшись, владелец имения оглянулся на ее мужа.

– А вы, месье де Карт? Вы разделяете сантименты вашей жены?

Заметив, как тот поспешно отвел взгляд от «трофейной» венгерки, Муромский улыбнулся про себя. Итак, гость не остался равнодушен к чарам пригожей девицы, хотя и изображает из себя примерного семьянина.

Адам вздрогнул, осознав, что из разговора Бориса Муромского и Жюли не расслышал ни единого слова.

– Я во всем согласен с женой, генерал.

– Вот как? Весьма трогательно! – Широким жестом он указал в сторону лестницы. – Но почему бы нам не войти в дом и не подкрепиться с дороги?

– Ты опять весь напрягся. – Одна ладонь Жюли привычно легла на его поясницу, другая – у основания шеи. – Оно и неудивительно после такого утомительного путешествия!

– Жюли… – Адам потянулся к ней, но тонкие руки удержали его на месте. – Шшш. Давай избавимся от боли, прежде чем она станет нестерпимой. – Жюли зажмурилась, почти слышала, как Адам твердит про себя ласковые, ни к чему не обязывающие слова утешения. Нет, жалости она не потерпит!

Почувствовав, как мускулы Адама начинают понемногу расслабляться, Жюли поняла: это ее собственная энергия переливается в его тело. Как все просто, отрешенно подумала она. Надо только не мешать, и ее жизнь перейдет к нему. Жюли бесстрастно следила за тем, как иссякают силы и свет – капля за каплей.

Прикосновения знакомых ладоней облегчали боль, но Адам сразу понял: что-то неладно. Когда руки Жюли бессильно упали, он резко обернулся, и при виде ее затуманенных, подернутых пеленою глаз Адама охватила паника. Стиснув хрупкие кисти, он прижал их к груди, требуя забрать обратно бесценный дар.

Энергия хлынула в нее – легко и просто, как летит по волне лодка, а вместе с ней пришла неизбывная печаль. Постепенно взгляд Жюли прояснился, и Адам вдруг понял.

– Ты сделала это нарочно! – Выпустив руки, он свирепо встряхнул ее за плечи. – На этот раз ты отлично знала, что происходит! – Гневное осуждение в его голосе причиняло боль, но лучше это, чем жалость! – Почему, Жюли? Зачем?

Она с трудом изобразила виноватую улыбку.

– Никогда больше так не делай! – В крови все еще пульсировала паника; пальцы Адама до боли впивались в локоть Жюли. – Ты меня слышишь, черт побери? Слышишь?

Не буду, подумала Жюли, со страхом осознавая, что едва не совершила непоправимую ошибку. Едва не убила себя. И своего ребенка тоже. Злоупотреблять своим даром – не худший ли из грехов? Но как она смеет прикасаться к Адаму, ведь возлюбленный уже не принадлежит ей! Впрочем, и не принадлежал никогда!

– Ты причиняешь мне боль, Адам…

Он отпустил ее так резко, словно обжегся о раскаленные угли. И в неподдельном ужасе воззрился на свои руки как на орудие убийства.

– Прости. – Отвращение к самому себе оставляло во рту горький привкус. – Ты не хочешь отдохнуть?

Жюли кивнула: все лучше, чем бороться со слабостью. Словно во сне она дошла до дивана и, так и не переодевшись с дороги, прилегла на расшитое вручную татарское покрывало.

Ах, если бы произошло чудо и Адам был бы только ее! Но Жюли самозабвенно любила Адама и в первую очередь думала о его счастье.

Он присел на край дивана. Жюли казалась такой миниатюрной и измученной. Под глазами пролегли темные тени, которых еще минуту назад не было. Волна нежности захлестнула его сердце.

Мгновение Адам мечтал о несбыточном чуде. Но чудес не бывает. Он нашел Илону и должен поступить сообразно кодексу чести: стать для исстрадавшейся пленницы заботливым мужем. Однако как тяжко сознавать, что он мог бы дать Жюли если не счастье, то хотя бы удовлетворение. Может быть, со временем она и полюбила бы его.

Любовь властно требовала выхода. Раз, только раз, но он произнесет вслух заветные слова. Пусть у него нет на это права. Пусть она не захочет их слушать.

– Жюли… – Адам стиснул пальцы. – Я хочу, чтобы ты знала…

Она покачала головой.

– Не надо слов, Адам. Мы слишком часто ранили друг друга словами. – Она легонько дотронулась до его щеки. – Пожалуйста.

– Хорошо, – вздохнул он. – Ты позволишь мне полежать рядом, пока ты не заснешь?

Что за искушение! Какое блаженство – снова насладиться соприкосновением тел! Но Жюли испугалась, что, если Адам обнимет ее сейчас, она уже не сможет его отпустить.

– Нет, Адам. Считай, что мы попрощались прошлой ночью. Так будет лучше.

Слезы застлали мир серой пеленой, и Жюли не увидела боль, что отразилась в серых, как пепел, глазах. Призвав на помощь остатки гордости, она отвернулась и спрятала лицо в подушку, прихотливо расшитую геометрическим узором.

12

Из пасти мраморной рыбины извергался поток воды, рассыпаясь каскадами брызг. Вдоль бортика резвились амуры. Адам глядел на фонтан, но не видел ни кристально прозрачных струй, ни великолепных изваяний из каррарского мрамора. Перед глазами стояло только лицо Жюли.

Все кончено. Все надежды развеялись в дым. Он вообще не имел права надеяться. Долг призывал его к другой женщине, и он знал об этом с самого начала. И даже если бы сам он предпочел закрыть глаза на свои обязательства, бескомпромиссная Жюли этого бы не допустила.

Но ведь он не знал, что полюбит! Не знал, что способен любить так искренне и самозабвенно, как он любит Жюли! Даже не догадывался, что способен так горевать об утрате!

Легкая рука коснулась его плеча, и Адам, вспыхнув от радости, обернулся… Перед ним стояла Илона.

Адам глядел ей в лицо – такое знакомое и такое чужое, еще более чужое благодаря полупрозрачной чадре, что легонько трепетала от ее дыхания. Нас связывает столько воспоминаний! – думал Адам. И нежных, и забавных, и чувственных. Почему же я ничего не помню – только искаженное ужасом лицо в тот роковой миг, когда наемник Муромского подхватил девушку с земли и перебросил через седло?

– Адам…

При звуках ее грудного голоса он похолодел. Воспоминания о ее смехе и непринужденной болтовне погасли. Но воспоминания о том, как Илона выкликала его имя, выбежав из домика, вставали в сознании с ужасающей отчетливостью. Это – и еще пронзительный крик, прежде чем солдат зажал ей рот…

– Илона… – Голос его звучал хрипло. – Ступай отсюда. Если тебя увидят здесь, со мной… – Хотя он не говорил по-венгерски уже много лет, нужные слова вспоминались легко.

Адам окинул опасливым взглядом сад и окна. Сад казался безлюдным, в стеклах отражалось только полуденное солнце, но легкое тревожное покалывание у основания шеи напоминало: бдительности терять не стоит.

Илона покачала головой.

– Меня к тебе прислали. Мне велено прийти сюда и поговорить с тобой.

– Что?!

– Он видел, как ты на меня смотрел. – Она закусила губу, словно не решаясь открыть правду. Но врожденная искренность возобладала над колебаниями, и Илона храбро закончила: – Он велел мне соблазнить тебя. Сказал, что, возможно, обменяет меня на твое оружие.

– Свинья! – Ненависть вскипела в груди испепеляющим пламенем. – Убить подлеца мало! – Адам представил себе, как лезвие кинжала медленно входит в грудь Муромского, и застонал от удовольствия.

Глаза Адама превратились в лед, а в следующее мгновение полыхнули огнем. Илона заколебалась: прежде она была уверена, что Адама Батьяни привела сюда странная прихоть судьбы. Теперь усомнилась, так ли уж случайна их встреча.

– Адам… – Знакомое имя прозвучало так непривычно, что Илоне пришлось нервно сглотнуть, прежде чем она смогла продолжить: – Мне многое нужно рассказать тебе…

Он глядел на нее не отрываясь. И видел страх в глазах. Страх – и еще нечто, не поддающееся определению. Он не хотел пугать несчастную. Призвав на помощь всю силу воли, Адам выдавил из себя улыбку. Медленно поднял руки и обнял ладонями ее лицо.

– Не надо, если тебе слишком больно вспоминать.

Наклонившись вперед, он поцеловал ее в лоб, но не ощутил и отзвука былого чувства. Сама не понимая почему, Илона отстранилась, и щеки ее вспыхнули румянцем.

Адам не сделал попытки удержать ее. Полагая, что правильно истолковал ее реакцию, он тихо сказал:

– Прости. Я знаю, тебе пришлось немало пережить. Я не хотел пугать тебя своим прикосновением.

– Ты меня не испугал. – Длинные золотые серьги-подвески жалобно звякнули. – Не стану отрицать, что я страдала, Адам, но… – Илона чувствовала, что он тоже испытал немало мук, терзается и сейчас, и ей отчаянно хотелось успокоить его. – Муромский назвал меня трофеем, чтобы я не досталась никому другому, но всякий раз, когда он пытался овладеть мной, тело ему не повиновалось. Я его рабыня, но не любовница.

– Благодарение Господу, хоть от этого судьба тебя оградила! – Адам облегченно закрыл глаза, припомнив кошмарные видения, что мучили его так долго.

– Адам, как… как ты сюда попал?

Прежде чем ответить, он долго и молча смотрел на нее.

– Это не случайность, Илона.

– Хочешь сказать, что нарочно приехал сюда? – Илона заломила руки. – Ты знал, что я здесь?

– Нет, этого я не знал. Я приехал в Севастополь только на прошлой неделе. – Отступив на шаг, Адам отрешенно разглядывал яркие радуги, что вспыхивали и гасли в каскадах водяных брызг, пронизанных лучами солнца. – Я разыскивал Муромского в надежде, что он приведет меня к тебе. Сведений у меня было немного – русская форма негодяя и иссеченное шрамами лицо. Я нанял людей выяснить, кто он такой, где обретается. И приехал, как только смог. – Адам пожал плечами. – Вот тебе и вся история.

– Ты сделал это ради меня?

В вопросе прозвучало польщенное тщеславие простодушной женщины. Но в следующее мгновение накатила паника. Как рассказать про Андраша? Как признаться, что она полюбила другого? Ведь Адам перевернул небо и землю, чтобы ее разыскать?

Адам не сводил с Илоны взгляда и вдруг осознал горькую истину: он сделал это не ради нее. Да, в известной степени им двигало чувство долга и элементарная порядочность, но, если называть вещи своими именами, прежде всего он стремился утолить жажду мести, что угнездилась внутри, словно голодный зверь.

Не в силах выносить гнетущего чувства вины, Адам потянулся к Илоне.

– Мой маленький полевой цветочек… – Он произнес давнее ласкательное прозвище, надеясь перекинуть мост в безвозвратно утраченное прошлое.

И снова Илона отстранилась с коротким нервным смешком.

– Не такой уж и маленький!.. – Она провела рукой от плеча до бедра, чуть касаясь пышных изгибов.

А скоро фигура ее округлится еще заметнее, ибо внутри нее пульсирует новая жизнь. Дитя любви – ее и Андраша. Ради этого ребенка они решили пойти на риск и бежать. Илона снова рассмеялась, чтобы скрыть слезы.

И вдруг ощущение безнадежности стало таким отчетливым и ясным, что все заслоны рухнули. Синие глаза переполнились слезами, и они заструились по щекам.

– Не плачь, Илона. Все будет хорошо, – произнес Адам, и дыхание у него перехватило: опять ложь! – Мы никогда не расстанемся.

Илона судорожно хватала ртом воздух; ей хотелось поблагодарить его, ответить согласием, но она не могла. Взгляды их на мгновение встретились, и молодая женщина опрометью бросилась назад, к дому.

Адам недоуменно смотрел ей вслед.

Не в состоянии справиться с волнением, Адам расхаживал по веранде. Влажный, угнетающе душный воздух не приносил облегчения. Нервы были на пределе: вот уже два дня он с нетерпением ждал, чтобы распогодилось. Ждал возможности тайно покинуть поместье и нанять лодку.

В сотый раз он проклял собственную неспособность объясняться с жителями этой страны. Как только дождь прекратится, он снова попросит Жюли о помощи. В последний раз! С тех пор как у Севастополя встал на якоре русский флот, этот отрезок побережья практически не охранялся. Лучшего шанса бежать не предвиделось. Точно так же поступили много лет назад родители Жюли…

– Господин…

Хриплый шепот вывел Адама из задумчивости. Перед ним стоял светловолосый венгр, которого он видел рядом с Илоной в день прибытия.

– Кто ты? – спросил молодой человек по-венгерски.

– Меня зовут Андраш. Меня тоже захватили в том же году, что и Илону.

– Тебя? – сощурился Адам.

На загорелой щеке заходили желваки.

– Вы можете сказать, что мужчина должен предпочесть смерть – бесчестью, но у меня были причины оставаться в плену.

Спокойное достоинство пленника растрогало Адама, и он примирительно положил руку ему на плечо.

– Не мне бросать первый камень, когда речь заходит о бесчестье, друг мой.

Андраш покачал головой.

– Илона мне все рассказала. Вы – благородный человек. И добрый. Потому я и осмелился прийти к вам.

Адам знаком велел ему продолжать.

– Когда меня захватили, я бы непременно бежал или погиб при попытке к бегству, если бы не Илона. Сначала я остался, чтобы защитить девушку или хотя бы утешить, как смогу. А потом, потому что полюбил ее.

– Ты любишь Илону? – медленно произнес Адам, делая ударение на каждом слове.

– Я знаю, что и вы ее любите. Илона рассказала мне, как вы искали ее по всему свету… – Пленник схватил Адама за руку, опасаясь, что тот уйдет, не дослушав. – Но если вы ее любите, вы ее отпустите. Видите ли, она тоже меня полюбила.

От несказанного облегчения у Адама подкосились ноги. И все-таки к невыразимой радости примешивался оттенок горечи: словно он стал жертвой предательства. Итак, все его старания были напрасны! Лишившись дара речи, Адам во все глаза глядел на Андраша.

– Если бы не ваш приезд, мы бы уже бежали. Этой ночью в бухточке нас будет ждать лодка. – Андраш схватил Адама за руку. – Вы благословите нас в дорогу? Илона отказывается плыть без вашего согласия.

Адам покачал головой, снова обретая ясность мыслей.

– Что ты говоришь? Лодка? – Сердце бешено заколотилось. – Ты говоришь, лодка?

– Да, хорошая лодка.

– Еще один человек поместится?

Андраш кивнул.

– Вы сможете взять с собой женщину, которая приехала сюда со мной в качестве жены?

– Да, конечно. Но что будет с вами?

– Прежде я должен уладить одно дельце. – Глаза Адама своим блеском напомнили сталь. – Если смогу, я присоединюсь к вам. Если нет, тогда…

– Андраш! – Из-за угла выбежала Илона, волосы ее развевались по ветру. – Что вы затеяли?

– Шшш! – Андраш закрыл ей рот ладонью. – Все в порядке, – шепнул он и оглянулся на Адама. – Верно?

– Да. – Взгляд того смягчился. – Поезжайте с Богом и будьте счастливы!

– Как трогательно! – Голос Муромского просто-таки сочился ядом. – Могу ли я полюбопытствовать, что значит эта сцена?

Все трое словно приросли к месту.

– А я и не знал, что вы превосходно владеете венгерским, месье де Карт! Не будете ли так добры перевести ваш диалог?

Призвав на помощь все свое самообладание, Адам справился с волнением и снова обрел дар речи:

– Мои познания оставляют желать лучшего. Я лишь воспользовался возможностью поупражняться. Мы обменялись расхожими фразами, не более.

– Ясно. – Муромский гнусно ухмыльнулся. – Ахмед! – Из-за дерева выступил свирепого вида татарин. – Забери вот этих. – Генерал указал хлыстом на пленных венгров. – Посмотрим, как эти пташки запоют в твоих руках.

Но не успел Ахмед сделать и шага, как в доме поднялась суматоха. Захлопали двери, послышались крики, по мраморным плитам застучали кованые каблуки. В глубине аллеи показался лейтенант Наумов.

– Ваша милость, вчера в Евпатории высадились французы и англичане. Князь Меньшиков с войском выступили им навстречу. – Молодой военный задыхался от быстрой ходьбы.

В суматохе Андраш шепнул Адаму на ухо:

– В одиннадцать часов ночи, в Скалистой бухте, в полумиле от усадьбы.

– Мы немедленно возвращаемся.

Муромский принялся отрывисто отдавать распоряжения своим людям. Одержимый безумец словно по волшебству превратился в хладнокровного, компетентного стратега.

Ахмед дернул хозяина за рукав.

– А эти двое, господин?

Муромский небрежно отмахнулся.

– Сейчас мне не до них. Ими я займусь в следующий приезд. Куда им деться? – Взмахом хлыста отпустив слуг, генерал обернулся к Адаму и недобро сощурился. – Вы и ваша жена извольте немедленно собираться в дорогу. – На губах его снова заиграла наводящая ужас улыбка. – С вами я охотно побеседую сразу по прибытии.

Адам вихрем ворвался в спальню. Жюли похолодела, предчувствуя новую беду, и первые же его слова подтвердили худшие подозрения.

– Вчера союзные войска высадились в Евпатории. Муромский возвращается в крепость и требует, чтобы мы собрались в дорогу в течение часа.

Жюли автоматически потянулась к чемодану. Затем оглянулась, встретила смятенный взгляд Адама и поняла, что это не все.

– Что такое?

– Здесь есть один венгр. Он и Илона собираются бежать. Ночью их будет ждать лодка. – Шагнув к Жюли и сжав ее ладони в своих, Адам лихорадочно продолжал: – Я не хочу, чтобы ты возвращалась в город – там чересчур опасно.

– Муромский обещал нам охранную грамоту.

Адам цинично изогнул брови.

– И ты ему веришь?

Жюли покачала головой.

– Ты хочешь, чтобы я уехала с Илоной и этим пленником?

– Да. В суматохе им легко удастся ускользнуть.

В глазах Адама промелькнуло нечто такое, что заставило Жюли похолодеть от ужаса.

– А ты? Ты вернешься в Севастополь! – Эти слова прозвучали не вопросом, а утверждением.

– Я не могу иначе. – Адам до боли стиснул тонкие пальцы. – Жюли, я знаю, что в бегстве тоже есть риск. Но так безопаснее, чем со мной…

Он заглянул в любимые глаза – и прочел в них решительный отказ.

– Адам, мы вместе отправились в это путешествие, и до конца его еще далеко.

– Не ты ли говорила, что мы уже попрощались?

Жюли улыбнулась, но глаза остались печальными.

– Прощаться можно по-разному.

Он открыл было рот, чтобы рассказать все, что поведал ему Андраш. Но, заговорив, он сыграет на ее чувстве долга, а жалость ему не нужна. Это и еще оскорбленная гордость сковали ему уста.

– Почему, Жюли? Почему ты не хочешь уехать?

Слова любви теснились в ее душе, но она не дала им воли.

– Мне тоже необходимо знать, что ты в безопасности.

Адам коротко кивнул в ответ. Может быть, у них еще есть шанс.

13

Сумерки сгущались. Крохотный пароходик вошел в гавань. Над причалом нависла гнетущая тишина. На палубе, где столпились солдаты и слуги Муромского, царило гробовое молчание. Безмолвие нарушала только приглушенная перекличка матросов да плеск воды о сваи.

Холодея от смутного предчувствия, Адам окинул взглядом водную гладь, а затем и пирс. Воспоминания нахлынули с ужасающей отчетливостью… Напряженное ожидание тянулось целую вечность, прежде чем тишина разлетелась на тысячу осколков и в мире воцарился хаос. Адам почувствовал на губах привкус пыли и пота, услышал крики и стоны раненых на поле битвы – той самой, проигранной повстанцами битвы.

Жюли отбросило к Адаму. Над толпою слуг раздался оглушительный женский визг. В следующее мгновение все потонуло в криках и воплях. Но очень скоро голоса перекрыл новый взрыв.

Адам судорожно привлек к себе Жюли, пытаясь защитить ее своим телом. Над одним из военных кораблей, стоявших на якоре на другой стороне залива, взметнулись языки пламени, еще минута – и заполыхали все семь боевых кораблей. Когда последний крейсер превратился в сгусток огня, первый уже лег на бок, медленно погружаясь в морскую пучину.

– Что происходит? – Голос Жюли звучал глухо. – Союзники пошли в наступление?

– Нет, – догадался Адам. – Русские решили затопить свои корабли, чтобы блокировать вход в гавань. А это значит, что мы в ловушке.

Он нервно огляделся вокруг. Генерал стоял у бортика, золотистые глаза хищно поблескивали, точно у кошки, углядевшей добычу. Взгляды противников встретились, и губы Муромского изогнулись в ухмылке. Адам понял, что тот не забыл о подслушанном разговоре.

Почувствовав, как сердце Адама учащенно забилось и как напряглись его мускулы, Жюли приподняла голову, но молодой человек снова привлек ее к своей груди.

– Все в порядке. – Он вызывающе взглянул на Муромского, давая понять, что вызов принят.

Жюли видела: Адам лжет, но притворилась, что верит ему. Притворилась, чтобы еще мгновение наслаждаться теплом его тела и слушать биение его сердца.

Пронзительный скрежет металла пробудил ее от раздумий. Матросы спустили сходни, и пассажиры вереницей потянулись на берег.

Повинуясь отрывистому приказу Муромского, солдаты поспешили на свои посты, едва маленький отряд достиг особняка. Поручив Жюли заботам Яноша, Адам проследовал за комендантом крепости в библиотеку.

– Вы проиграли, месье де Карт, или как бы вас там ни звали!

Хотя страх за Жюли по-прежнему терзал его, Адам позволил себе расслабиться. Настал долгожданный миг – время свести счеты. Странное спокойствие снизошло на Адама, остужая кровь, замедляя пульс. Даже ненависть, что огнем полыхала в крови на протяжении последних недель, превратилась в тлеющие угли.

Незаметным движением убедившись, что смертоносный кинжал висит у бедра, Адам насмешливо изогнул бровь и облокотился о спинку кресла, дожидаясь продолжения.

– Кто вы?

– Я полагал, вы сами знаете.

Муромский с размаху ударил кулаком по столу.

– Разумеется, знаю! Как только я понял, что вы знали Илону еще в Венгрии, сразу обо всем догадался. Вы, должно быть, тот недобитый червяк, которого я имел удовольствие пнуть под ребра. – Генерал наклонился вперед. – Мне нужно ваше имя. Как вас зовут? – заорал он, брызгая слюной.

– Я бы сказал, что это к делу не относится, но, если вас снедает любопытство… – Он иронически поклонился. – Граф Адам Батьяни, к вашим услугам. – Голос его звучал почти дружелюбно.

Муромский сощурился.

– Среди главарей восстания числился некто под такой фамилией. Ему удалось скрыться, если не ошибаюсь.

– Это мой брат.

– Жаль, что в свое время я этого не знал. – Искалеченные губы сложились в ухмылку. – Вы бы послужили отличной приманкой.

– Не сомневаюсь. – Ненависть пробудилась в сердце с новой силой, но Адам безжалостно обуздал порыв: нельзя, чтобы эмоции возобладали над рассудком.

– Кем вам приходится Илона? Она ваша жена? Любовница? – потребовал ответа Муромский. – И кто та женщина, что приехала сюда с вами? – Глаза Адама вспыхнули гневом, и генерал злобно оскалился. – Не хотите отвечать? Пустое. Ахмед умеет развязывать языки!

– Ладно, скажу. – Изображая уступчивость, Адам незаметно переместился за спинку кресла. Для того чтобы извлечь кинжал, ему требовалось прикрытие. – Мы с Илоной любим друг друга. Женщина, которая путешествует со мной – не более чем ширма. – Он презрительно пожал плечами, надеясь отвлечь внимание Муромского от Жюли.

– И вы полагаете, я этому поверю? – Генерал хрипло расхохотался. – Да между вами искры проскакивают, стоит вам поглядеть друг на друга! Кто она такая? – Вскочив, Муромский шагнул к Адаму. – И с какой стати она зыркает на меня колдовскими желтыми глазищами?

– Не понимаю, о чем вы?..

– Так и ест меня взглядом, так и ест! – прошептал Муромский отрешенно. – Она мне напоминает… Кого же она мне напоминает?..

Опасаясь, что противник вот-вот угадает правду, Адам рванул его за руку.

– Послушайте, я предлагаю вам сделку. Дайте женщине возможность уехать. Уладим наш спор промеж себя, как подобает мужчинам.

Взгляд Муромского сфокусировался. Несколько минут генерал молча разглядывал Адама, а затем снова расхохотался: смех переходил в икоту, гранича с истерикой.

– Вы это всерьез? Вы и впрямь думаете, что я соглашусь?

– Если вы человек чести, то вспомните о своем обещании.

– Честь? – Голос его сорвался на крик. – Вы смеете говорить мне о чести, в то время как сами пытались втереться ко мне в доверие под чужим именем и лгали на каждом шагу!

– Я в последний раз повторяю свое предложение.

– Предложение? – задохнулся Муромский. – Какое еще предложение? Вы проиграли. Вы – жалкий неудачник, у меня под началом полным-полно людей, которые по моему приказу превратят вас в фарш. Вы слышите? В фарш! – На губах его выступила пена. – Вас обоих изрежут так мелко, что кусочки и на наживку для рыб не сгодятся!

Глаза Муромского выкатывались из орбит: Адам в очередной раз подумал, что этот человек безумен. Глухо хлопнула дверь, и на пороге возник лейтенант Наумов.

– Ваша превосходительство… – Лейтенант задыхался от быстрого бега. – Битва на Альме проиграна. В город прибывают раненые…

Потрясенный Адам следил, как все признаки душевного расстройства исчезли словно по волшебству. Генерал подробно расспросил Наумова и отдал разумные распоряжения. А затем снова обернулся к Адаму.

В своих покоях Жюли задержалась ровно настолько, чтобы извлечь из чемодана крохотный, отделанный перламутром пистолет, купленный Адамом в Венеции. Дала знак Яношу следовать за ней и опрометью выбежала из комнаты.

Отыскать библиотеку труда не составило: никто не остановил чужаков по пути, никто не обратил на них внимания. Они уже дошли до конца коридора, когда заветная дверь с грохотом распахнулась. Жюли прижалась к стене, веля Яношу сделать то же. Однако при виде молодого лейтенанта Наумова Жюли решила рискнуть.

– Умоляю, расскажите мне, что происходит! – Легкая рука легла на плечо военного. – Эти гадкие мужчины ничего мне не говорят! – Юная княжна очаровательно надула губки.

– Мы проиграли битву. В городе полным-полно раненых. – Наумов затравленно оглянулся. – Везде царит хаос. Простите, сударыня, но я очень занят… – Лейтенант высвободился и поспешил прочь.

Жюли снова прижалась к стене. Если ситуация такова, тогда у них, возможно, есть шанс – если, конечно, они живыми выберутся из особняка. Ум лихорадочно заработал. Пожалуй, в суматохе им удастся покинуть город незамеченными. А если союзные войска и впрямь неподалеку, можно рассчитывать на помощь…

Дав Яношу знак держаться позади, юная княжна осторожно повернула ручку и чуть приоткрыла тяжелую дверь.

– Сначала я прикажу доставить сюда эту вашу лжежену. С ней я тоже не прочь побеседовать. Здесь или… в подвалах.

– Нет! Вы не тронете ее. Я не допущу этого!

– Вы надеетесь запугать меня вашим игрушечным кинжалом? Да у вас духу не хватит им воспользоваться!

Кинжал! Голова у Жюли закружилась. Надо войти. Надо помешать Адаму совершить убийство. Не потому, что Борис Муромский приходится ей дядей. Не потому, что он заслуживает пощады. Но если Адам убьет, руки любимого окажутся запятнанными кровью… хладнокровно пролитой кровью! И поступок этот всегда будет стоять между ними.

Демонический смех Муромского вывел Жюли из задумчивости. Кровь застыла у нее в жилах.

– Янош! – Шепнула она. – Стой здесь и никого не пускай.

Она засунула руку в карман и нащупала пистолет. Затем набрала в грудь побольше воздуху – и толкнула дверь…

Адам ждал этого мгновения много лет, а теперь, когда желанный миг настал, решимость подвела его. Он стоял на расстоянии вытянутой руки от Муромского и не мог нанести удар, как если бы кто-то удерживал его руку.

– Не делайте этого, – убеждал Адам. – Женщина тут ни при чем. – По спине его градом катился пот. – Не нужно! – В голосе Адама звучало неподдельное отчаяние: Муромский потянулся к звонку. – Лучше сразитесь со мной, черт подери!

– С вами? – прорычал он, резко дергая за шнурок. – Нет, месье. Сначала я побеседую с вашей потаскушкой и выясню, что происходит…

– Что за неучтивость – столь грубо отзываться о присутствующих, генерал!

Мужчины обернулись на голос. Муромский потер руки.

– Добро пожаловать!

– Жюли, черт возьми, уходи! – Адам ощущал на губах металлический привкус ужаса. – Сейчас сюда сбегутся его люди.

– В доме хаос. Если кто и явится, Янош караулит на пороге.

Обернувшись к Муромскому, Адам увидел, что в лице его снова отразилось безумие. Раскосые глаза остановились на молодой женщине! Крепче стиснув кинжал, Адам сделал шаг, загородив собою Жюли. Но княжна успела отвести его руку и метнулась вперед.

– Нет! – Не отрывая взгляда от Муромского, Жюли принялась горячо убеждать: – Пожалуйста, Адам, не надо. Он того не стоит, а его смерть не вернет тебе потерянные годы. – Она обратилась к генералу. – Позвольте нам уехать. – Звонкий голос набирал силу, слова звучали не просьбой, но приказом. – Вы и без того причинили нам достаточно зла!

– Позволить вам уехать? – завопил Муромский. – Да раньше я увижу вас в аду!

– Вы окажетесь там первым! – воскликнул Адам.

Вот теперь он сможет исполнить задуманное. Ведь рядом – Жюли, которая так дорога ему. Жюли, которую он должен защитить любой ценой. Оттолкнув руку любимой, он шагнул к Муромскому.

Адам убьет его! С неистово бьющимся сердцем она шагнула за любимым, хотя знала, что остановить его не сможет.

– Пожалуйста, Адам! – Охваченная отчаянием, она произнесла слова, которые надеялась сберечь для более романтического мгновения. – Я люблю тебя.

Адам остановился так резко, что едва устоял на ногах. Все утратило значение – все, кроме Жюли. Он забыл о кинжале. Забыл о сумасшедшем, который угрожал им обоим.

– Что ты сказала?

Жюли знала, что нельзя отрывать взгляда от дяди, но ей так хотелось увидеть лицо Адама! Посмотреть ему в глаза! Уступая неодолимой силе любви, она перевела взгляд на Адама и повторила:

– Я люблю тебя.

Ни один не услышал, как скрипнул отпираемый ящик стола.

– Как трогательно, – расхохотался Муромский. Смех оборвался на высокой истерической ноте. В руке зловеще поблескивал пистолет. – Вот теперь вы будете делать то, что скажу я! – завопил он, потрясая оружием. – Ты, – генерал указал пистолетом на Адама, – брось кинжал! – Видя, что тот колеблется, Муромский сжал пистолет обеими руками – так, чтобы дуло смотрело в грудь Жюли.

– Ну, давай! Убивай меня! – насмехался он. – Девица умрет раньше, чем лезвие вонзится мне в грудь.

Адам взглядом измерил расстояние до Жюли, надеясь оттолкнуть ее в сторону. И осознал, что дотянуться не успеет. Он разжал пальцы – кинжал с легким стуком упал на пол.

– А теперь ты! – рявкнул генерал. – Иди сюда, живо!

– Нет! – Адам шагнул вперед, пытаясь заслонить Жюли.

– Прочь! – заревел Муромский, неистово размахивая пистолетом. Прогремел выстрел, пуля впилась в стену за спиной у Адама. – Молчать!

Жюли подошла ближе.