Текст книги "Счастливая встреча"

Автор книги: Роберта Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

4

Измученная Жюли смотрела на умирающую, страдая от собственного бессилия. Дитя, на рождение которого ушли все силы женщины, появилось на свет мертвым. Врачи ничем не могли помочь ни ребенку, ни матери. Оставалось только ждать.

Дыхание молодой женщины становилось все более прерывистым. И вот с губ сорвался последний, еле слышный вздох. Но Жюли все сидела у кровати, поглаживая стиснутые пальцы роженицы.

Наконец девушка отрешенно поднялась с места. На пороге стоял Ференц Батьяни, не сводя с нее глаз. Забыв о собственной усталости, Жюли увидела лишь одно: под глазами доктора пролегли темные тени, а морщины, прочерченные жизнью на мужественном, красивом лице, заметно углубились.

– Вам надо отдохнуть. – Жюли шагнула к своему кумиру, борясь с желанием дотронуться до его руки, поделиться силой. – Вы уже двое суток на ногах.

– А вы – нет? Спасибо, что посидели с ней. – Ференц коснулся ее плеча. – С вами все в порядке?

Жюли с трудом кивнула.

– Я пойду домой.

Оказавшись в коридоре, она опрометью бросилась в комнату медсестер и, едва притворив за собою дверь, дала волю слезам. Чепец сбился на сторону, рыдания сотрясали тело.

Жюли не услышала, как открылась дверь, не услышала и звука шагов. Только когда кто-то опустился на жесткую кушетку рядом с нею, она резко подняла голову.

Ференц обнял ее за плечи. Девушка была такой же миниатюрной и хрупкой, как его жена. Но врач знал: под утонченной одухотворенностью скрывается неиссякаемый источник силы, стойкости и сострадательного участия.

– Смерть пациента – всегда горе, – тихо проговорил он. – К этому не привыкают. Но, если мы хотим делать то, что мы делаем, нужно справляться и с этим.

– Она была так молода! – всхлипывала Жюли. – И так хотела жить!

За долгое время работы в клинике Ференц насмотрелся всякого. Воспоминания воскресали в памяти в самый неподходящий момент, – так ноет старая рана при перемене погоды.

– Умирают не только старики, Жюли. Молодые тоже уходят – и надо с этим смириться. – Врач обхватил ладонями залитое слезами лицо и развернул к себе. – Никому не ведомо, когда пробьет его час.

– Вы так мудры… – Плечи девушки беспомощно поникли. – И так добры и великодушны…

– Mon enfant, дитя мое… – Ференц грустно улыбнулся и покачал головой. – Не нужно меня идеализировать.

– О да! Вы мудры и добры! – Усталость и нервное потрясение брали свое: чувство, погребенное в тайниках сердца, впервые облеклось в слова: – И я люблю вас…

Не договорив, Жюли задохнулась от ужаса, глаза ее расширились. Что такое она сказала? В чем призналась?

– Ох, Жюли… – Душу Ференца переполняла нежность к юной, чистой девушке, что годилась ему в дочери. Он ласково погладил темные волосы. – Вы меня не любите, дитя мое. Вы видите во мне героя, каковым я вовсе не являюсь, и вообразили, что влюблены в этого, несуществующего, героя.

Потрясенная словами Ференца не меньше, чем собственным опрометчивым признанием, Жюли оттолкнула протянутую руку.

– Я не ребенок!

– Жюли…

– Вы думаете, меня можно гладить по головке, как трехлетнего малыша! – Она выпрямилась, призвав на помощь всю свою гордость. – Я – взрослая женщина, которая знает, чего хочет. – Жюли не пыталась сдержать гнев, зная, что это – превосходный щит, а также и оружие.

Слишком поздно осознав, что слова утешения прозвучали насмешкой, Ференц наклонился к девушке, не зная, что сказать.

Жюли стремительно вскочила. Нет, жалости она не вынесет! Глупая, сентиментальная девчонка! По щекам текли слезы, но юная княжна их не замечала.

– Пожалуйста, не надо ничего говорить. – Жюли набрала в грудь побольше воздуху, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Умоляю, забудьте мое глупое признание!

Ференц кивнул, остро ощущая собственную беспомощность. Он чувствовал, что обидел Жюли до глубины души, и при этом знал, что любой его жест, любое слово только ухудшат положение.

Решительно вздернув подбородок, Жюли подошла к шкафчику. Точными, выверенными движениями надела мантилью и шляпку, затем натянула перчатки, – точно облекаясь в броню. Когда она снова обернулась, глаза ее были сухи.

– Почему бы вам не взять небольшой отпуск? – от чистого сердца предложил Ференц. – Вы слишком много работали.

Жюли не отвела взгляда: благодарение Небу, в глазах доктора Батьяни не было жалости!

– Я приду завтра, в обычное время.

Ференц кивнул в знак согласия и восхищения. Девушка справится, думал он. Она может споткнуться, но не упадет.

Жюли заметила Адама в глубине садовой аллеи: юноша шел ей навстречу, зажав трость под мышкой. Шагал он медленно, но вполне уверенно.

– Да вы совсем как новенький! – пошутила девушка, едва пациент поравнялся с ней.

Бок о бок они двинулись вверх по лестнице. Как всегда, Жюли автоматически подлаживалась к его темпу.

– Ференц пригрозил, что скоро выставит меня из клиники.

– Знаю.

Жюли закусила нижнюю губу. Она отчетливо помнила тот день, когда впервые подумала об отъезде Адама и испугалась, что вместе с ним исчезнет последняя связь, соединяющая ее с Ференцем. А теперь она скорее всего уедет еще раньше Адама Батьяни.

Она сама все погубила. Если бы не постыдное саморазоблачение, все осталось бы по-прежнему. Впрочем, Жюли лгала себе. Ситуация все равно когда-нибудь стала бы невыносимой, и ей пришлось бы оставить клинику. Так что лучше раньше, чем позже.

– Мне давно пора уехать.

Слова Адама прозвучали эхом мыслей Жюли, разогнали ее задумчивость, словно резкий удар бича. Тривиальная фраза прозвучала чересчур зловеще, и девушка не удержалась от вопросов:

– Уехать? Но куда? Зачем?

– У меня есть цель. Важное, не терпящее отлагательства дело.

Глаза Адама потемнели до оттенка ружейной стали. У Жюли подкосились ноги: она не могла отделаться от странного подозрения, что ярость и ненависть в его взгляде имеют к ней самое прямое отношение.

– Вы ведь не собираетесь возвращаться в Венгрию, нет? – воскликнула Жюли, хотя ответ был ясен им обоим. – Ох, Адам, не надо! Если вас схватят… – Жюли покачала головой, отгоняя страшные картины.

Смертоубийственная ярость иссякла сама собой, и Адам испытал несказанное облегчение. Так чувствует себя человек, исцеленный противоядием. Жюли не имеет отношения к его врагам, напомнил себе он. Девушка ни в чем не повинна.

– Не надо, пожалуйста!

Адам заглянул в золотисто-карие глаза, и сердце его дрогнуло. В умоляющем взгляде читалась неподдельная тревога. Тревога за него, Адама. А ему так хотелось… Нет, он не может позволить себе увлечься фантазиями. Или поддаться искушению.

– Полагаю, вас только порадует, ежели мои соотечественники или кто угодно сделают из меня фарш: не я ли изводил вас все эти месяцы? – По привычке Адам прибег к сарказму, скрывая истинные чувства.

Уже сожалея о своей вспышке, Жюли прошествовала в палату мимо него.

– Чтобы все мои труды пошли прахом? – Девушка оглянулась через плечо. – Кроме того, если кто и имеет моральное право превратить вас в фарш, так только я одна.

Адам рассмеялся и прикрыл за собою дверь. Видит Бог, он станет по ней скучать! Молодые люди одновременно обернулись… и оказались лицом к лицу.

– Мне будет недоставать вас. – Мысль оформилась в слова помимо его воли.

Девушка не успела смахнуть предательские слезы – мутная пелена застлала глаза слишком быстро. Жюли с трудом заставила себя улыбнуться.

– Дочери русских варваров? – Голос ее прозвучал глухо, и попытка пошутить не увенчалась успехом. – Фи, какой у вас ужасный вкус!

Нежные губы дрожали. В хрустальных глубинах глаз мерцали золотые искры. Адам завороженно шагнул ближе, затем еще ближе. Не в состоянии противиться искушению, прошептал ее имя и коснулся пальцем щеки.

Дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Молодые люди отпрянули друг от друга.

– Какого черта ты затеял? – заорал Ференц.

Вне себя от ярости, он вряд ли осознавал, что брат не один. Ференц Батьяни ткнул Адама в грудь пачкой бумаг. Тот взял их, ничем не выдавая волнения, хотя сердце его учащенно забилось.

Просмотрев документы, Адам цинично усмехнулся:

– С каких пор ты позволяешь себе читать мою корреспонденцию?

При этих словах гаев Ференца достиг апогея.

– Конверт оказался среди моих писем, черт тебя дери, и я вскрыл его по ошибке!

– И преисполнился такого любопытства, что прочел содержимое от первой строчки и до последней, так? – протянул Адам, темные брови насмешливо изогнулись. – Чтоб тебе провалиться, Ференц! Или ты – сторож брату своему?

– Сторож бы тебе не помешал! – взорвался Ференц, встряхивая Адама за плечи. – Или прошлое так на тебе сказалось, что ты способен думать только о мести? И готов втравить в рискованную, опасную авантюру невинного человека?

Жюли наблюдала за разъяренными братьями, потрясенная неистовством страстей. А те, казалось, напрочь позабыли о ее присутствии. Выходило, что девушка как бы подслушивает весьма конфиденциальный разговор, но уйти недоставало сил: бурная сцена пугала и завораживала одновременно.

– Оставь меня в покое, Ференц! Это моя жизнь! – Адам резко отвернулся к окну.

– Адам. – Ференц провел рукою по глазам. – Адам, прошу тебя, не делай этого. – В голосе его уже не звучало гнева – только бесконечная усталость.

Он положил руку на плечо брата. За этим прикосновением ощущались годы любви и дружеской поддержки, и Адам поспешно высвободился.

– Оставь меня, Ференц, в последний раз предупреждаю…

– Адам, послушай…

– Нет, это ты послушай меня! – Адам обернулся к брату. – Я все равно отправлюсь в Россию, подыскав подходящую женщину для прикрытия. Мерзавец, сделавший меня калекой, заплатит за все. Ты понял? – Дыхание его прерывалось, слова давались с трудом. – Я узнаю, как он поступил с Илоной, и, если та еще жива…

Адам замолчал, внезапно потеряв нить рассуждения. Он понятия не имел, что станет делать, когда отыщет Илону. Эта мысль привела его в растерянность, тем более что образ возлюбленной заслоняло лицо Жюли.

– Если кто и сделал из тебя калеку, так это ты сам! Ты искалечил свой ум и свою душу ненавистью и жаждой мести!

Страшное слово прорвалось сквозь заслон взаимного непонимания. И Жюли увидела, как Адам побледнел и пошатнулся, словно от удара. От острой боли перехватило дыхание. Только спустя мгновение девушка осознала, что боль, эхом отозвавшаяся в сердце, на самом деле мучает не ее, а Адама.

– Он вовсе не калека! – Жюли решительно шагнула вперед и обожгла Ференца гневным взглядом. – Слово «калека» вообще к нему неприменимо.

Братья во все глаза уставились на девушку, впервые осознав, что не одни в комнате.

– Спасен женщиной от братского гнева, – цинично прокомментировал Адам.

Да, Жюли защищает его, но ее сердце принадлежит Ференцу. И то, что Ференцу она не нужна, дела не меняет.

– Прости меня, Адам. Ты прав: у каждого из нас своя жизнь. – Ференц тяжело вздохнул, признавая свое поражение. – Но я многое отдал бы за то, чтобы отговорить тебя.

Жюли переводила взгляд с одного брата на другого. И внезапно боль, на этот раз ее собственная, пронзила бедняжку. Пошатываясь, она выбежала из палаты, не услышав, как Адам позвал ее по имени.

Жюли обвела взглядом спальню: не в первый раз юная княжна ощущала себя здесь, как в клетке. Спаниель Беппо тихонько заскулил, будто почувствовав, что хозяйка надумала уехать. Жюли опустилась на ковер рядом со своим любимцем и принялась рассеянно перебирать бело-черную шерсть. Мысли ее снова и снова возвращались к утренней сцене. Воспоминания расплывались, словно акварель, оставленная под дождем. В сознании возникали то отдельное слово, то неоконченная фраза.

Потребность защитить Адама от ярости брата оказалась столь сильной, что отзвук ее до сих пор тревожил душу. Но над ее «геройством» снисходительно посмеялись. Жюли зарылась лицом в пушистую шерсть, тщетно пытаясь забыть обиду. Ох, какой дурочкой она себя выставила! Братья, должно быть, давно пришли к согласию и теперь вовсю потешаются над ней.

В пылу ссоры причина раздора от нее ускользнула, но сейчас взаимные упреки Адама и Ференца Батьяни всплывали в памяти.

Месть. Илона. Россия. Жюли резко подняла голову. Россия! Адам сказал, что едет в Россию! Она сопоставила то немногое, что знала о его прошлом. И вдруг картина прояснилась, точно последний кусочек головоломки встал на место.

У меня есть цель. Важное, не терпящее отлагательства дело. Теперь стало ясно, что Адам имел в виду там, в саду! Вот почему ей показалось, что беспощадная жестокость в его взгляде имеет отношение к ней. Адам едет в Россию отомстить за причиненные ему страдания!

Рискованная, опасная авантюра. При этих словах по спине пробежал холодок. Адам окажется в опасности, по сравнению с которой даже возвращение в Венгрию – сущий пустяк.

И кто такая эта Илона? Адам произнес ее имя, приходя в себя после операции, с тоской звал ее в бреду и в ночных кошмарах. Она его родственница? Или возлюбленная?

В сознании зародилась безумная мысль. Спустя минуту – нет, секунду! – эта мысль пустила ростки и расцвела пышным цветом, питаемая отчаянием и безысходностью. Может, были и другие причины, но Жюли их не видела.

Отстранив собаку, она встала. Обычно Жюли действовала под влиянием момента, но сейчас ум ее заработал подобно часовому механизму, просчитывая каждую деталь сумасбродного плана. Беппо вопросительно воззрился на девушку, а затем удрученно положил голову на лапы: хозяйке явно было не до него.

Тени под глазами, свидетельствующие о бессонной ночи, были тщательно затонированы при помощи пудры. Улыбка скрывала тревогу и смущение, под маской дерзкого вызова затаился страх.

Едва Жюли переступила порог палаты, Адам вскочил ей навстречу.

– Куда вы запропастились вчера, черт вас подери? И с какой стати? – Он нетерпеливо указал Яношу на дверь.

Неистовство его тона взволновало девушку куда больше, чем сами слова, но лишь на мгновение.

– Доброе утро и вам тоже!

Жюли отвернулась к окну, тщетно пытаясь взять себя в руки. При виде Адама решимости у нее заметно поубавилось. Он схватил ее за плечи и развернул к себе так стремительно, что Жюли едва устояла на ногах.

– Отвечайте на мой вопрос!

Девушка открыла было рот, чтобы осадить его за дерзкий тон, но тут прикосновение его ладоней смягчилось, и она напрочь позабыла об упреках.

– Если вам угодно знать, я отправилась домой, – сообщила она. – Я не привыкла задерживаться там, где мое присутствие нежелательно. А вчера я явственно ощущала себя лишней. Вы не согласны?

– Жюли… – Само ее имя, произнесенное мягким, покаянным голосом, прозвучало лаской. – Мне очень жаль, что вы стали свидетельницей нашей ссоры. Если мы чем-то обидели вас, я приношу свои извинения.

– В этом нет необходимости. – Она не опустила взгляда. – Я выставила себя полной дурочкой и не стала дожидаться аплодисментов.

Адам почувствовал, как напряглись хрупкие плечи. В словах звучала неподдельная обида, и, хотя он не совсем понимал, в чем ее источник, знал: доля вины лежит на нем.

Желая загладить впечатление от вчерашнего, Адам коснулся пальцем бархатистой щеки. Но Жюли поспешно отпрянула. То, что она собиралась предложить, плохо сочеталось с ласковыми прикосновениями. Ах, если бы существовал более деликатный способ изложить свою мысль… Да только нет такого способа! А если и есть, так ей он почему-то не приходил в голову.

Жюли смело встретила взгляд серо-голубых глаз.

– У меня к вам деловое предложение.

Адам, никак не ожидавший подобных слов, застыл в изумлении.

– Что? – переспросил он, гадая, не подвел ли его слух.

– Вы отлично меня расслышали. – Жюли нервно сглотнула и торопливо добавила: – Я хочу, чтобы вы дослушали до конца, не перебивая. Хорошо?

Адам кивнул. В глазах Жюли читалась такая мука, что он мысленно дал себе клятву исполнить любую просьбу девушки, в чем бы та ни заключалась.

– Вчера вы при мне сказали брату, что поедете в Россию и возьмете с собою женщину в качестве прикрытия. Я хочу занять место этой женщины! – на одном дыхании выпалила юная княжна.

– Вы, конечно, шутите!

Жюли вцепилась в его руку.

– Вы пообещали дослушать до конца! – Адам коротко кивнул, и она продолжила: – Мне необходимо уехать из Ниццы. – Девушка крепче стиснула пальцы на его локте, не давая вставить ни слова. – Если вы возьмете меня с собой… это послужит к обоюдной выгоде, – докончила она деловым тоном.

Безумное желание сказать «да» едва не заставило его согласиться. Однако Адам поборол искушение и заговорил, тщательно подбирая слова:

– Жюли, вы сами не знаете, о чем просите. Вы – юная особа с безупречной репутацией. Что о вас подумают, если вы уедете со мной? – Адам стиснул кулаки и отвернулся. – Если бы кто-то увез подобным образом мою сестру, я бы застрелил негодяя.

– Безупречная репутация мало для меня значит. – Девушка пожала плечами. – И, по счастью, братьев у меня нет.

– Это невозможно. – Адам покачал головой. – Невозможно!

– Хорошо. – Не давая собеседнику времени прийти в себя от изумления, Жюли быстро продолжила: – Если я не смогу покинуть Ниццу с вашей помощью, я найду другого пособника. Не все мужчины настолько щепетильны. – Собственная дерзость приводила ее в ужас, но она знала, что не остановится ни перед чем.

Адам в панике схватил ее за плечи.

– Вы в самом деле отважитесь на это? Уедете с первым встречным?! – Негодование слепило мозг, мешало мыслить, он едва сознавал, что говорит. – С посторонним для вас мужчиной?!

– У меня нет выхода. – Девушка упрямо вздернула подбородок.

– Жюли, вы понятия не имеете, зачем я еду в Россию. – Адам основательно встряхнул ее, прежде чем отпустить. – Иначе бы в страхе бежали от меня, как от прокаженного!

На этот раз отвернулся Адам, а Жюли притянула его к себе.

– Я знаю, что вы ищете мести.

– И, зная это, готовы сопровождать меня? – Юноша нахмурился.

– Да.

– Только потому, что вам взбрело в голову уехать из этого города? Откуда такая спешка?

Взгляд Жюли погас.

– И вы еще спрашиваете?

– Ах да! – Губы Адама изогнулись в циничной усмешке. – Я и позабыл о братце: для вас он – канонизированный святой, верно?

– Избавьте меня от низкопробных шуток! – вспыхнула она.

– Не дерзите, Жюли! Ведь я еще не дал согласия!

– Так вы готовы взять меня с собой? – Девушка затаила дыхание.

– Нет, не просите. Вы сами знаете, что я не могу. – Чувствуя, что сдается, Адам досадливо поморщился и отвернулся. – Черт вас дери, зачем такие отчаянные средства? Купите билет в любом направлении, поезжайте на курорт, куда угодно. У вас полно денег. А если нет, так я дам.

Жюли невидящим взором уставилась ему в спину. Действительно, почему ей так необходимо поехать с ним? Почему ее охватывает паника при одной мысли о том, что Адам ей откажет?

Видя, что слова не помогают, Жюли подошла к нему вплотную. И, как это часто случалось за прошедшие месяцы, одну ладонь положила на его поясницу, другую – у основания шеи.

Впервые Адам не почувствовал, как стихает боль. В крови разливался огонь. Не пожар, что ярко вспыхивает и также легко гаснет, но ровное, сильное пламя, что горит медленно и бездымно.

Адам тряхнул головой, будто прогоняя наваждение.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Я просто хочу поехать с вами. Я должна поехать с вами. – Жюли сама удивилась, с какой легкостью дались ей эти слова.

Беспредельная радость вспыхнула в его душе, словно яркий луч маяка – во мраке. Но тут же погасла. Развернувшись, Адам оттолкнул ее руки.

– Как вы можете говорить такое мне, если влюблены в моего брата? – воскликнул он.

Жюли давно уже сжилась с этим чувством, однако слова Адама, произнесенные вслух, ранили ее больнее отравленного кинжала. Потрясенная собственной безнравственностью, Жюли долго смотрела на него, прежде чем растерянно выговорить:

– Не знаю. Но это правда.

Так нельзя, твердил себе Адам. Только законченный подлец согласится вовлечь чистую, целомудренную девушку в предприятие столь опасное. А тот факт, что объект мести – ее дядя, только ухудшает дело.

«Но она может оказаться очень полезной, – нашептывал коварный внутренний голос. – И именно то, что Жюли – в родстве с намеченной жертвой, должно склонить чашу весов в ее сторону».

– Я могу оказаться вам полезной.

Адам изумленно воззрился на нее: Жюли повторила вслух его мысли.

– Я говорю по-русски. – Она глубоко вздохнула. – Подумайте! Кто знает, скольких людей вам придется опросить, чтобы найти эту женщину? Эту Илону?

Адам вцепился в ее запястье.

– Что вы знаете об Илоне?

– В бреду вы называли это имя. – Жюли облизнула пересохшие губы. – Кто она?

– Я любил ее. – Адам отрешенно уставился в пространство: перед глазами снова встали картины прошлого. – После разгрома я поскакал к Илоне, чтобы предупредить ее. Я был ранен и плохо соображал. Мне следовало понять, что за мной – погоня. Я привел врагов прямо к ней. – Пальцы безжизненно разжались. – Они перебросили ее через седло и увезли, а я остался лежать на земле, не в силах пошевелиться.

Стыд душил его. Уже не в первый раз Адам обнаружил, сколь многогранно это чувство. Оно уже не коренилось только в прошлом, когда он оказался бессилен спасти Илону. Сегодняшний день только усилил ощущение вины и несмываемого позора. Ведь он даже не в состоянии был вспомнить лицо любимой женщины! Не в состоянии ощутить хоть искру былой привязанности!

Отвращение к самому себе исказило точеные черты лица Адам, и Жюли во второй раз почувствовала, как чужая боль передается ей. Она шагнула вперед – осторожно, с опаской: так подходят к раненому зверю, не зная, убежит он или бросится на спасителя. Адам не сделал ни того ни другого. И девушка, преодолев оставшееся расстояние, со вздохом облегчения обвила руками его шею и склонила непокорную голову к себе на плечо.

– Я помогу вам отыскать ее. – Ладони Жюли успокаивающе поглаживали его спину. – Вместе мы отыщем ее, и все будет хорошо.

Так продолжалось довольно долго. Затем Адам отступил на шаг, но, не в силах оторваться от девушки, сжал ее ладони в своих.

– Жюли, вы действительно понимаете, что делаете?

– Я похожа на идиотку? – Теперь, когда тела их не соприкасались, вернуться к легкомысленному, шутливому тону оказалось совсем несложно.

– Я стану изображать представителя военного завода, ищущего выгодного клиента. Вы поедете в качестве моей жены.

При этих словах Адама дыхание у нее перехватило, но Жюли воинственно вздернула подбородок.

– И что с того?

– Не слишком-то вы подходите для этой роли! Какой поставщик оружия возьмет в жены хрупкую девочку, похожую на монахиню?

– Вы расставляете мне ловушку, но я не попадусь!

– Будь по-вашему, – кивнул Адам. – А теперь поглядим, в самом ли деле вы похожи на монашку или все дело в чепце? – Он шутливо дернул за накрахмаленную завязку. – Ну-ка, снимите!

Жюли попыталась было воспротивиться, но при виде упрямо сжатых губ Адама решила не спорить. Она отколола булавки и стянула чепец с головы.

Адам знал, что она хороша собой. Но без строгого чепца, обрамляющего лицо, Жюли явилась перед ним воплощением нежной, трепетной женственности. Он затаил дыхание, залюбовавшись прелестным видением.

Больше всего очаровывали волосы – густые, зачесанные назад, темным, насыщенным цветом напоминающие лучший швейцарский шоколад. Едва чепец был снят, милые завитки затрепетали у щек. Толстая коса доходила почти до талии, и, повинуясь внезапному порыву, Адам скользнул рукой по волосам вниз до конца.

Жюли почувствовала, как коса слегка натянулась в его руках. Сердце сладко дрогнуло в ответ. Ни с того ни с сего участился пульс.

– Отец однажды подарил матери манто. – В глазах Адама появилось отрешенное выражение. – Я ужасно любил гладить мех. Это были русские соболя. У вас волосы, словно русский соболь.

Адам касался только волос, а Жюли казалось, что на ласку отвечает каждая клеточка ее тела. Щеки вспыхнули. Дыхание сделалось столь же неровным и учащенным, как и биение сердца.

Он заглянул в глаза Жюли. Сама невинность, само простодушие, и в то же время в них есть нечто неукротимое, дикое…

– Интересно, что еще в вас русского?

Слова прозвучали вполне благопристойно, но девушка без труда уловила зловещий подтекст. Возмущенная намеком, поставившим ее на одну доску с безликими наемниками, причинившими ему столько зла, Жюли вспыхнула:

– Для меня общение с некоторыми вашими соотечественниками тоже оказалось испытанием не из легких.

– Toucher. – Посерьезнев, Адам долго смотрел на Жюли, прежде чем заговорить снова: – Есть много причин не брать вас с собой. Некоторые вы подсказали сами. Пожалуй, мне следует извиниться, и…

– Нет, пожалуйста! – поспешно оборвала его девушка.

– Вы можете привести мне хоть один довод в пользу того, чтобы решение осталось в силе? Только один. Не логический, а… – Адам знал, что играет с огнем, но остановиться не мог, – чисто субъективный довод.

– Я уже все объяснила.

– Верно. – Намотав косу на руку, Адам властно притянул Жюли к себе. – Но объясните еще раз. – Одно движение – и губы их почти соприкоснулись.

– Нет. – Жюли уперлась ладонями ему в грудь. – Нет! Что за жестокую игру вы затеяли? – Голос ее прервался: девушка сопротивлялась всерьез, но Адам по-прежнему удерживал ее в плену, все туже натягивая косу. – Чего вы от меня хотите?

Глаза ее опять напоминали расплавленное золото, в них бушевало неукротимое пламя. Благоухание вербены опять щекотало ноздри. Теплое тело льнуло к нему. Что он за подлец: заигрывает с женщиной, которая боготворит его старшего брата! Его влечет к одной, в то время как любит он другую!

Да, будь он порядочным человеком, признался бы юной княжне в том, что очарован ею! Предупредил бы бедную девушку. И она обратилась бы в бегство…

Глаза его потемнели, обрели новую глубину. Теперь они казались скорее синими, нежели серыми, и сверкали, словно драгоценные камни. Хотя рассудок требовал оттолкнуть его, Жюли не двигалась с места.

Адам медленно размотал косу и выпустил ее из рук, отпуская пленницу.

– А теперь, Жюли? Вы по-прежнему хотите со мной поехать?

– Да, – Голос ее звучал тихо, но твердо.

– Вы настолько храбры или настолько глупы? Или наивны?

– Нет, я отнюдь не наивна и особой храбростью тоже не отличаюсь. Глупа? – Жюли пожала плечами. – Возможно.

– Разве вы не поняли? – Адам схватил ее за плечи. – Разве вы не поняли, что меня влечет к вам? И мы будем путешествовать вместе как муж и жена. Вы представляете себе ситуацию?

– Я не боюсь вас, Адам.

– А следовало бы.

Жюли улыбнулась:

– Нет, Адам. Вы не возьмете силой то, что я не уступлю по доброй воле, и мы оба это знаем.

На секунду задумавшись, он признал справедливость ее слов.

– Вашу руку, – чтобы скрепить соглашение!

Жюли протянула ладонь. Адам церемонно пожал ее, не отрывая глаз от девичьих уст. Она ощутила его взгляд на своих губах так же отчетливо, как если бы речь шла о физическом прикосновении. Жаркая волна всколыхнулась в груди, и девушка задумалась, не совершает ли непоправимой ошибки. Но мгновение ушло, и юная княжна прогнала страх. Ее сердце принадлежит другому – она в безопасности.

Жюли вышла из палаты. Адам нахмурился, гадая, прав ли он. Но тут же заверил себя, что прав. Он любит другую – он в безопасности.