Текст книги "Убийство по-китайски - Лабиринт"

Автор книги: Роберт ван Гулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

В толпе начали перешептываться, но приставы призвали публику к молчанию.

Трое монахов принялись за работу. Дело двигалось медленно; время от времени они скребли свои бритые головы и утирали обильный пот.

Наконец судья Ди повелел старосте Фану:

– Покажите мне рисунки!

Рассмотрев все три рисунка, судья презрительно отодвинул листы на край стола: на одном богиня была изображена с четырьмя руками и тремя ликами, на другом – восьмирукая, а на третьем – с двумя руками и младенцем.

Судья Ди громогласно воскликнул:

– Эти негодяи подали ложный донос! Дайте каждому по двадцать ударов бамбуковых палок.

Приставы опрокинули монахов лицами на пол, закинули им на головы рясы и развязали набедренные повязки. Бамбуковые палки засвистали в воздухе.

Монахи верещали от каждого прикосновения бамбука к плоти, но их не отпустили, пока не было отмерено сполна назначенное количество ударов.

После порки монахи не держались на ногах, и уйти из зала им удалось только с помощью нескольких сердобольных зрителей.

Судья объявил:

– В тот момент, когда появились эти презренные монахи, я как раз хотел предупредить вас, чтобы никто не попытался извлечь обманным путем выгоду из ложного иска против Цзянь Моу. Пусть участь этих монахов послужит вам предостережением! К этому мне остается добавить только, что с сегодняшнего утра военное положение в уезде отменяется. – Сказав это, судья Ди повернулся к десятнику Хуну и что-то прошептал ему на ухо. Пристав поспешил покинуть зал.

Вернувшись назад, он отрицательно покачал головой.

– Прикажи смотрителю тюрьмы, – тихо молвил судья, – привести ко мне Цзянь Моу, как только тот очнется, даже если это случится в середине ночи!

Затем судья Ди снова поднял свой молоточек. Он уже собирался закрыть заседание, когда заметил смятение у входа в зал. Какой-то молодой человек делал отчаянные попытки протолкнуться через толпу.

Судья сделал знак двум приставам провести к нему новоприбывшего.

Как только юноша оказался перед помостом, судья Ди сразу же признал в нем сюцая Дина, того самого, с которым он пил чай два дня назад.

– Ваша честь, – воскликнул сюцай, – злодей У предательски убил моего отца!

Глава восьмая

Пожилой генерал убит в собственной библиотеке;

судья Ди немедленно отправляется на место преступления

Судья Ди откинулся на спинку кресла.

Медленно соединив пальцы рук под широкими рукавами своего халата, он сказал:

– Расскажите мне, как и когда обнаружилось убийство!

– Вчера вечером, – начал сюцай, – мы праздновали шестидесятилетие моего отца. Вся семья собралась за праздничным столом в парадной зале нашей усадьбы, все были в приподнятом настроении. Около полуночи мой отец поднялся из-за стола и ушел, сказав, что направляется в библиотеку, ибо именно в этот торжественный день ему хочется написать предисловие к своей истории пограничных войн. Я сам проводил его до дверей библиотеки, где, встав перед отцом на колени, пожелал ему спокойной ночи. Отец закрыл за собой дверь, и я услышал, как он задвигает засов.

Увы, я еще не знал, что вижу моего досточтимого отца в живых в последний раз. Сегодня утром домоправитель постучал в дверь библиотеки, чтобы сообщить моему отцу, что завтрак готов. Домоправитель постучал несколько раз, но ответа не последовало, и тогда он позвал меня. Испугавшись, не случилось ли с отцом ночью приступа, мы выбили дверь топором. Отец лежал, положив голову на стол.

Мне показалось, что он спит, и я слегка потряс его за плечо. И тут я понял, что он мертв. Я увидел рукоятку маленького кинжала, которая торчала у него из горла.

Тогда я кинулся в управу, чтобы сообщить вам, что У подлым образом убил моего беззащитного отца. Я умоляю вашу честь покарать его за это чудовищное злодеяние!

Тут сюцай Дин разразился слезами и в отчаянии стал биться головой об пол.

Судья Ди молчал, нахмурив свои густые брови. Наконец он молвил:

– Возьмите себя в руки, сюцай Дин. Мы без промедления начинаем расследование этого дела. Как только я переоденусь, мы выезжаем на место преступления. Будьте уверены, что правосудие не заставит себя ждать.

С этими словами судья объявил заседание закрытым. Он встал и скрылся за ширмой в своем кабинете.

Судебным приставам с трудом удалось очистить зал заседаний от зрителей, взволнованно обсуждавших произошедшее. Все наперебой хвалили нового начальника и восхищались смекалкой, проявленной им при изобличении трех монахов.

Старшина Лин следил за заседанием в компании двух молодых солдат. Подтянув пояс и собираясь выйти из зала, он заключил:

– Этот начальник – парень ничего, хотя ему, конечно, не хватает военной выправки наших тысяцких Ма и Цзяо. Такая выправка достигается лишь долгими годами военной службы.

Один из солдат, сметливый юноша, спросил:

– Судья сказал, что военное положение отменяется. А это означает, что войска оставили город ночью. Но я, кроме нас самих, не видел здесь никаких солдат!

Старшина одарил его снисходительным взглядом:

– Рядовым не положено интересоваться высокой стратегией. Однако, поскольку ты парень смышленый, я рискну тебе сказать, что полк посетил Ланьфан во время инспекционного обхода своего участка границы. Это важная военная тайна. Проболтаешься – велю тебе снести голову!

Упрямый солдат спросил:

– Но как же они ушли так, что их никто не видел, старшина?

– Солдат! – гордо ответствовал старшина. – Для нашей императорской армии нет ничего невозможного! Разве тебе никто никогда не рассказывал о переправе через Желтую реку? Не было ни моста, ни парома, но наш генерал решил переправиться на другой берег. Две тысячи наших солдат прыгнули в воду, держась за руки так, чтобы образовались две шеренги. Еще тысяча солдат встала между ними, держа щиты над головой. Генерал проскакал на коне по живому мосту!

Молодой солдат подумал, что в жизни не слышал большей выдумки, но хорошо зная нрав старшины, почтительно сказал:

– Конечно, командир!

Затем они вышли из зала, в котором не осталось больше никого.

В главном дворе стоял готовый к отправлению судейский паланкин. Шесть приставов выстроились спереди и шесть – сзади. Двое солдат удерживали за поводья коней десятника Хуна и Дао Ганя.

Судья Ди вышел из кабинета, все еще облаченный в церемониальное платье. Пристав помог ему усесться в паланкин.

Затем пристав и Дао Гань вскочили на коней, и кортеж двинулся по улицам. Впереди бежали два пристава с картонными плакатами на деревянных шестах. На плакатах было написано: "Ланьфанский суд". Еще двое бежали перед процессией, ударяя в ручные гонги. Они кричали: "Расступитесь! Расступитесь! Его превосходительство уездный начальник!"

Толпа почтительно расступалась. Завидев паланкин судьи Ди, многие приветственно кричали:

– Да здравствует наш начальник!

Десятник Хун, ехавший сбоку, приоткрыл окно паланкина и радостно заметил:

– Совсем не то, что три дня назад, ваша честь!

Судья Ди улыбнулся уголками губ.

Особняк Динов оказался весьма внушительным зданием. Молодой Дин вышел из первого дворика для того, чтобы поприветствовать судью.

Как только Ди сошел на землю, ему представился старик с седой клочковатой бородой, который оказался присяжным врачом. В повседневной жизни он был владельцем широко известной лекарственной лавки.

Судья Ди объявил, что хочет немедленно отправиться на место убийства. Староста Фан и шесть приставов превратили гостиную в зал выездного заседания суда и приготовили все необходимое для судебной экспертизы.

Сюцай Дин пригласил судью и его помощников следовать за ним.

Через извилистый коридор он вывел их на задний двор, где они увидели очаровательный ландшафтный сад с искусственными скалами и большим бассейном для золотых рыбок посередине. Парадные двери дома были широко открыты; слуги поспешно выносили мебель.

Сюцай Дин открыл дверку в левой стене и вывел их по крытому коридору в маленький дворик не больше двух квадратных чжанов площадью, с трех сторон окруженный высокими стенами. Четвертая стена была образована узкой дверью из цельного куска дерева, частично поврежденной топором. Молодой Дин отворил ее и отошел в сторону, пропуская судью.

В воздухе висел застоявшийся запах свечных огарков.

Судья Ди переступил порог и огляделся. Он очутился в просторной комнате восьмиугольной формы. Через четыре оконца с цветными стеклами, расположенные под самым потолком, лился приятный мягкий свет. Над окнами имелись два зарешеченных отверстия для доступа свежего воздуха площадью около двух квадратных чи. Никаких других отверстий в стенах не было видно.

Убитый, облаченный в домашний халат темно-зеленого цвета, лежал лицом к двери, уткнувшись в огромный письменный стол из редкого черного дерева, стоявший посреди комнаты. Голова покоилась на подогнутой левой руке, правая была вытянута вперед; она по-прежнему сжимала кисть для письма с красным лакированным древком. Маленькая черная шелковая шапочка упала на пол, открыв взгляду длинные седые волосы.

На столе был расположен обычный набор письменных принадлежностей. Голубая фарфоровая ваза с букетом увядших цветов стояла на углу стола. На другом углу возвышался медный канделябр; свечи в нем полностью сгорели.

Судья Ди окинул взглядом стены, на высоту человеческого роста завешанные полками с книгами. Он сказал Дао Ганю:

– Обследуйте стены – нет ли потайного хода. Также осмотрите окна и эти отверстия!

Дао Гань занялся полками, а судья приказал присяжному врачу приступить к осмотру тела.

Сначала врач ощупал плечи и руки покойника, затем попытался поднять его голову. Тело уже окоченело. Пришлось откинуть его на спинку кресла, чтобы осмотреть лицо.

Незрячие глаза старого генерала уставились в потолок. На худом, морщинистом лице застыло изумленное выражение. Из тощего горла на цунь торчало тонкое лезвие, шириной не больше чем полпальца. Кинжал оканчивался странной рукояткой из необработанного дерева, толщиной такой же, как лезвие, и длиной менее полуцуня.

Судья Ди, сложив руки, посмотрел на распростертое тело. После недолгого молчания он сказал лекарю:

– Вытащите этот нож!

Лекарь с большим трудом ухватил крошечную рукоятку; когда наконец ему удалось зажать ее между большим пальцем и указательным, лезвие легко вышло наружу, поскольку вонзилось в горло лишь на четверть цуня.

Заворачивая оружие убийства в листок промасленной бумаги, врач произнес:

– Кровь сгустилась, и тело полностью окоченело. Смерть, очевидно, наступила прошлым вечером.

Судья кивнул и задумчиво сказал:

– Заперев дверь, генерал снял церемониальный наряд и переоделся в домашнее платье. Затем он сел за стол, растер тушь и смочил кисть. Убийца нанес удар вскоре после этого, ибо генерал успел написать всего лишь две строки перед смертью. Любопытно, что между тем, когда генерал увидел убийцу, и моментом, когда в его горло вонзился кинжал, прошло очень мало времени, потому что покойный даже не успел отложить кисть.

– Ваша честь, – перебил его Дао Гань, – мне представляется гораздо более любопытным, как убийца проник в эту комнату, не говоря уже о том, как он отсюда выбрался.

Судья Ди поднял брови.

– В комнату, – продолжал Дао Гань, – можно войти только через эту дверь. Я обследовал стены, окошечки над книжными полками и вентиляционные люки. Кроме того, я осмотрел дверь, чтобы понять, нет ли в ней скрытой панели. Нигде я не обнаружил никаких тайных ходов!

Потеребив усы, судья Ди спросил сюцая Дина:

– Не мог ли убийца проскользнуть в дверь вслед за вашим отцом или перед тем, как тот вошел?

Сюцай Дин, стоявший возле двери в глубокой печали, взял себя в руки и ответил:

– Невозможно, ваша честь! Когда мой отец вошел, он затворил за собой дверь. На какое-то время перед ней он задержался, пока я становился на колени. У меня за спиной стоял домоправитель. Затем я встал с колен, и отец запер дверь. Мой отец всегда запирал за собой дверь и единственный ключ держал при себе.

Десятник Хун склонился к судье и прошептал ему на ухо:

– Следует допросить этого домоправителя, господин. Кроме того, даже если мы допустим, что преступник проскользнул сюда незамеченным, это не объясняет, как он отсюда вышел. Дверь-то была заперта изнутри!

Судья Ди сказал, обращаясь к сюцаю Дину:

– Вы предположили, что убийство совершил У. Есть ли у вас какие-либо доказательства тому, что он побывал в этой комнате?

Дин внимательно огляделся вокруг, печально покачал головой и молвил:

– У хитер, ваша честь, он не оставил бы никаких следов. Но я уверен, что дальнейшее расследование даст вам неопровержимые доказательства его вины!

– Перенесите тело в парадную залу, – сказал судья Ди. – Отправляйтесь туда, сюцай Дин, и позаботьтесь о том, чтобы все было готово для осмотра!

Глава девятая

Судья Ди предается размышлениям в комнате, где совершилось убийство;

экспертиза проливает свет на причину смерти

Как только сюцай Дин ушел, судья Ди приказал десятнику Хуну:

– Обыщите покойного!

Пристав осмотрел рукава халата: из правого он извлек носовой платок, а также элегантный набор зубочисток и палочек для ушей в парчовом футляре. В левом рукаве он нашел большой ключ с резной головкой и картонную коробочку. Заглянув под кушак покойника, он обнаружил там только еще один носовой платок.

Судья Ди открыл картонную коробочку; она содержала девять засахаренных слив, аккуратно расположенных в три ряда по три – деликатес, которым славился Ланьфан. К крышке коробки была наклеена красная полоса с надписью: "С почтительными поздравлениями".

Судья вздохнул и поставил коробочку на стол. Присяжный врач тем временем высвободил кисть для письма из онемевших пальцев покойника. Вошли два судебных пристава и унесли тело генерала на носилках из бамбуковых шестов.

Судья Ди уселся в кресло покойного.

– Отправляйтесь все в парадную залу, – приказал он, – а я немного посижу здесь.

Судья Ди в библиотеке генерала Дина

Когда все ушли, судья откинулся на спинку кресла и прошелся задумчивым взглядом по корешкам книг и футляров с документами. Пустые места на стенах имелись только по обеим сторонам от двери, где висели два расписанных свитка. Над ними располагалась горизонтальная доска с вырезанной на ней надписью: "Кабинет самопознания". Очевидно, такое имя старый генерал Дин присвоил этой библиотеке.

Затем судья Ди посмотрел на набор письменных принадлежностей, разложенный на столе. Камень для растирания туши был великолепен, как и резной бамбуковый держатель для кисти. Рядом с камнем стоял красный фарфоровый кувшинчик для разведения туши. Надпись на нем, та же, что и над дверью, свидетельствовала о том, что он изготовлен специально для генерала Дина. Брусочек туши лежал на крошечной подставочке из резной яшмы.

Слева судья увидел два бронзовых пресса для бумаг. На них были выгравированы следующие надписи: "Весенний ветер расчешет космы плакучим ивам, осенний месяц прелесть подарит зыбучим волнам". Стихотворение было подписано "Затворник бамбуковой рощи". Судья Ди предположил, что это литературное имя одного из друзей генерала, который и подарил ему эти пресс-папье.

Затем он рассмотрел кисть, которой пользовался покойный: она была изящной работы с длинными ворсинками из волчьего волоса. Черенок с надписью "Утешение на закате жизни" покрыт красным лаком. Рядом более мелкими иероглифами было выгравировано: "С почтительными благопожеланиями по случаю завершения шести циклов. Обитель Безмятежности". Видно было, что кисть эта – подарок от еще одного друга.

Судья отложил кисть в сторону и внимательно рассмотрел лист, на котором писал покойный. Там было только две строчки, выведенные твердой рукой: "Предисловие. Исторические записки ведутся с глубокой древности. Многие прославленные мужи потрудились для того, чтобы сохранить деяния прежних династий для потомков".

Судья Ди обратил внимание на то, что фраза была закончена. Из этого следовало, что генерала не прервали в разгар работы; скорее всего, он обдумывал следующее предложение, когда убийца нанес удар.

Судья снова взял в руки красную лаковую кисть и стал бесцельно разглядывать изощренно вырезанные на черенке облака и драконов. Его поразило, какая тишина царила в библиотеке. Снаружи не доносилось ни звука.

Внезапно он почувствовал, как на него наваливается страх. Он сидел в кресле покойника в той же позе, в какой сидел генерал в момент убийства. Судья быстро поднял глаза и с испугом заметил, что картина возле двери покосилась. Внезапная паника охватила Ди. Может быть, именно за этим свитком скрывается потайная дверца, из которой выскочил убийца и вонзил кинжал в горло Дина? В мозгу судьи промелькнула мысль, что сейчас он находится в полном распоряжении преступника, если тот все еще поблизости. Он пристально посмотрел на свиток, ожидая, что тот сдвинется в сторону и оттуда покажется роковая фигура.

С некоторым усилием судья взял себя в руки. Он рассудил, что Дао Гань, осматривая стены, не мог не проверить такого очевидного места для потайного хода. Дао Гань, должно быть, и сдвинул немного свиток.

Судья Ди стер холодный пот со лба. Его страх прошел, но он так и не мог избавиться от сверхъестественного чувства, что убийца все еще находится рядом.

Он увлажнил кисть в кувшинчике и склонился над столом, чтобы испытать, как она пишет. Он заметил, что ему мешает подсвечник справа. Судья уже хотел отодвинуть его в сторону, но внезапно остановился.

Откинувшись в кресле, он задумчиво посмотрел на свечу. Написав две строчки, убитый прервался для того, чтобы пододвинуть свечу к себе поближе. Сделал он это не для того, чтобы видеть лучше; очевидно, он хотел просто рассмотреть какой-то мелкий предмет. Если бы ему не хватало света для работы, он передвинул бы свечу влево. Итак, он передвинул свечу, и в этот самый момент убийца напал на него.

Судья Ди поморщился; он положил кисть на стол и взял в руки подсвечник. Тщательно обследовав его, он не обнаружил ничего необычного и поставил его обратно на место.

В сомнении Ди покачал головой. Резко встав из-за стола, он вышел из библиотеки.

Проходя мимо двух приставов, стоявших на часах в коридоре, он приказал им не сводить глаз с библиотеки, пока сломанную дверь не починят и не опечатают, и не впускать туда никого.

В парадной зале тем временем все было подготовлено для экспертизы.

Судья Ди сел на деревянную скамью; тело генерала лежало на полу на тростниковых циновках.

Когда сюцай Дин должным образом удостоверил, что это тело его отца, судья Ди повелел врачу приступить к делу.

Тот аккуратно снял с тела одежду, обнажив худую и изможденную плоть.

Сюцай прикрыл свое лицо рукавом халата; писцы и слуги безмолвно взирали на происходящее.

Врач склонился к телу и обследовал его цунь за цунем; он обратил особое внимание на узлы жизненной силы и ощупал череп. Затем, раздвинув челюсти при помощи серебряной ложечки, он обследовал горло и язык.

Наконец лекарь встал и доложил:

– В момент смерти покойный находился в добром здравии. На ногах и руках обнаружены цветные пятна величиной с медную монету. Язык покрыт толстым серым налетом. Рана в горле не является смертельной. Смерть наступила в результате воздействия яда, который был нанесен на лезвие, причинившее рану.

Все наблюдавшие процедуру разом ахнули. Сюцай Дин отвел руку от лица и посмотрел на тело отца с выражением ужаса.

– Ваша честь! Обратите внимание на то, что кроме засохшей крови на острие видны следы какого-то постороннего вещества. Это – яд.

Судья Ди осторожно взял крохотный кинжал за рукоятку и внимательно вгляделся в темно-коричневые пятна на острие.

– Вам известно, – спросил он врача, – что это за яд?

Старый лекарь покачал головой и сказал с улыбкой:

– Мы не умеем, ваша честь, определять природу яда, введенного через кровь. Яды, которые принимаются внутрь, нам хорошо известны, как и симптомы отравления ими, но те, которые используют для отравления кинжалов, встречаются гораздо реже. Я рискну только утверждать, что цвет и вид пятен, обнаруженных на теле, дают основания предполагать, что мы имеем дело с ядом какой-то змеи.

Судья ничего не сказал на это. Он приказал писцам записать отчет присяжного врача по всей форме. Лекарь прочитал его и оставил на бумаге отпечаток своего большого пальца.

Затем судья Ди повелел:

– Облачите тело и поместите его в гроб. И позовите ко мне домоправителя!

Как только приставы положили тело на носилки и укутали в саван, в залу вошел домоправитель и упал на колени перед судьей.

Ди обратился к нему:

– Ты отвечаешь за быт в этом доме. Поведай мне все, что случилось прошлым вечером, начиная с праздничного ужина.

– Праздничный ужин для его превосходительства, – заговорил домоправитель, – был накрыт в этой самой зале. Генерал сидел во главе стола. Рядом с генералом сидели его вторая, третья и четвертая госпожи, молодой хозяин Дин и его супруга и две юных кузины первой жены генерала, которая умерла десять лет тому назад. На внешней террасе играли нанятые музыканты, они ушли за два часа до того, как генерал отправился в библиотеку. Перед самой полуночью молодой хозяин предложил последний тост. Затем генерал встал и сказал, что он удаляется в библиотеку. Молодой хозяин проводил генерала. Я следовал за ними с зажженной свечой. Генерал открыл дверь. Я вошел внутрь и зажег две свечи на столе от той, которую я держал в руке. Могу поклясться, что комната была совершенно пустой. Когда я вышел из нее, молодой хозяин встал на колени перед генералом и пожелал ему спокойной ночи. Затем он поднялся, и генерал поблагодарил его. Он положил ключ в левый рукав, вошел внутрь и запер дверь. И я, и молодой хозяин слышали, как он задвинул запор изнутри. Все, что я говорю, истинная правда!

Судья сделал знак старшему писцу, который прочитал вслух протокол допроса домоправителя; тот, выслушав протокол, приложил к бумаге большой палец в знак согласия с записанным.

Судья Ди отпустил его. Затем он спросил сюцая Дина:

– Что вы делали после этого?

Сюцай замялся; видно было, что ему не хочется говорить.

– Отвечайте на мой вопрос! – настойчиво повторил судья.

– Говоря по правде, – неохотно начал Дин, – я втянулся в ужасную ссору с моей женой. Я направился в свои покои. И там жена начала упрекать меня, что за ужином я не выказывал ей должного почтения. Она заявила, что из-за меня она потеряла лицо перед другими дамами. Я очень устал после празднества и не стал ей особенно возражать. Сидя на кровати, я выпил чаю, пока две служанки помогали жене раздеваться. Затем жена пожаловалась на мигрень и попросила одну из служанок помассировать ей шею, что заняло примерно около получаса. Затем мы легли спать.

Судья Ди свернул в трубку бумагу, на которой делал свои записи, молвил:

– Я не нашел никаких свидетельств, которые позволяли бы обвинить в этом преступлении У.

– Умоляю вашу честь, – вскричал сюцай, – схватить убийцу и подвергнуть его пыткам! Тогда он сознается в том, что совершил это подлое преступление!

Судья встал и объявил предварительное следствие оконченным.

Затем он вышел на передний двор, не проронив по пути ни слова. Когда он садился в паланкин, сюцай Дин отвесил ему низкий поклон.

Вернувшись в управу, судья Ди поспешил прямиком в тюрьму. Смотритель доложил ему, что Цзянь Моу по-прежнему без сознания.

Судья приказал послать за лекарем, чтобы тот приложил любые усилия для приведения Цзяня в чувства. Затем судья Ди пригласил Дао Ганя и десятника Хуна в свой кабинет.

Сев за стол, судья извлек из рукава смертоносный кинжал и попросил служителя принести чайник горячего чаю.

После того как все выпили по пиале, судья откинулся на спинку кресла. Слегка потеребив бороду, он сказал:

– Это самое необычное убийство в моей практике; не говоря уже о том, что нам неизвестен ни мотив, ни личность убийцы, мы столкнулись с двумя практическими проблемами. Во-первых, как убийца проник в запертую комнату и как выбрался из нее? Во-вторых, как он умудрился вонзить это странное оружие в горло жертвы?

Сержант Хун покачал головой в растерянности. Дао Гань внимательно рассматривал крошечный кинжал; теребя пальцами три свои длинных волоска на левой щеке, он сказал:

– На какой-то миг, ваша честь, мне показалось, что я разгадал тайну. Скитаясь по южным провинциям, я слышал немало историй про туземцев, которые живут в горах и охотятся при помощи длинных духовых трубок. Я подумал, что это маленькое лезвие с необычной круглой рукоятью могло быть пущено из такой трубки, и рассудил, что убийца мог выпустить его через зарешеченные отверстия в стене.

Однако, поразмыслив, я понял, что угол, под которым оружие вошло в горло жертвы, полностью исключает эту гипотезу. Такое было бы возможно только в том случае, если убийца сидел под столом. Кроме того, я обнаружил, что сразу за задней стеной библиотеки есть еще одна, глухая и высокая. Никто не смог бы разместить там лестницу.

Судья Ди неспешно отхлебывал чай из пиалы.

– Не могу не согласиться, – сказал он после некоторого раздумья, – что этот кинжал не был воткнут непосредственно в горло жертве. Рукоятка такая маленькая, что даже ребенок не смог бы ухватиться за нее. Кроме того, обратите внимание на необычную форму клинка: он вогнут и больше напоминает долото, чем кинжал. На настоящем этапе следствия я не стал бы даже строить догадок по поводу того, как это оружие было использовано. Ты, Дао Гань, распорядись, чтобы для меня изготовили точную деревянную копию этого кинжала, чтобы я мог, не подвергаясь опасности, с ним экспериментировать. Но соблюдай осторожность: одному Небу ведомо, что за смертоносный яд был нанесен на него!

– Совершенно ясно, ваша честь, – заметил десятник Хун, – что мы также должны продолжать расследовать предысторию этого убийства. Нужно ли вызвать для допроса У?

Судья кивнул.

– Я как раз собирался, – сказал он. – Я всегда предпочитаю наблюдать подозреваемого в его естественной обстановке. Я отправлюсь к нему под чужим именем, а ты, Хун, будешь сопровождать меня.

Судья Ди встал.

Внезапно в кабинет ворвался смотритель тюрьмы.

– Ваша честь! – кричал он. – Цзянь Моу пришел в себя. Но боюсь, что он скоро умрет!

Судья побежал за смотрителем, сопровождаемый Хуном и Дао Ганем.

Они увидели Цзянь Моу распростертым на деревянной лежанке в камере. Смотритель наложил на лоб преступника кусок ткани, смоченный в ледяной воде. Глаза Цзянь Моу были закрыты, хриплое дыхание вырывалось у него из груди.

Судья Ди склонился над ним.

Цзянь открыл глаза и посмотрел на судью.

– Цзянь Моу, – внятно произнес судья Ди. – Ты знаешь, кто убил начальника Баня?

Цзянь посмотрел на судью воспаленными глазами; губы его зашевелились, но ни звука не слетело с них. С чудовищным напряжением ему наконец удалось выдавить из себя какой-то невнятный звук, но затем голос снова пропал.

Внезапно судорога сотрясла все его крепкое тело. Он закрыл глаза и вытянулся, словно хотел улечься поудобнее. Затем Цзянь Моу замер.

Он был мертв.

Десятник Хун возбужденно воскликнул:

– Он сказал "Да...", но не смог произнести имя убийцы.

Судья Ди выпрямился, кивнул и сказал:

– Цзянь Моу умер, так и не успев сообщить нам сведения, в которых мы нуждаемся.

Глядя на бездвижное тело, он добавил потерянным голосом:

– Теперь мы никогда не узнаем, кто убил начальника Баня!

И, запрятав руки в широкие рукава халата, судья вернулся в свой кабинет.

Глава десятая

Судья Ди наносит визит сумасбродному молодому человеку;

в управе проводится диспут ценителей живописи

Судья Ди и десятник Хун не сразу отыскали жилище У. Они расспросили владельцев нескольких лавок за Храмом Бога Войны, но никто не слышал о человеке по имени У Фэн.

Затем судья припомнил, что как будто бы тот жил над винной лавкой под названием "Вечная весна". Оказалось, что лавка эта пользуется широкой известностью благодаря отменному качеству своих вин. Уличный мальчишка завел их в переулок, в конце которого они увидели развевающееся на ветру полотнище с надписью "Вечная весна".

Лавка выходила прямо на улицу. За высоким прилавком высились ряды глиняных кувшинов на деревянных полках. Красные этикетки восхваляли высокое качество их содержимого.

Хозяин, круглолицый человек приятной наружности, стоял за прилавком, праздно ковыряясь в зубах.

Судья и десятник Хун обогнули прилавок и уселись за небольшой квадратный стол; судья заказал кувшинчик доброго вина. Пока хозяин вытирал со стола, судья Ди поинтересовался, как идет торговля.

Владелец лавки пожал плечами.

– Особо хвастать нечем, – ответствовал он, – торгуем помаленьку. В общем, как говорится, "лучше в самый раз, чем ничего".

– А вам что, уважаемый, никто не помогает? – спросил судья.

Лавочник наклонился, чтобы достать маринованные овощи из кувшина в углу. Он положил их на поднос, поставил поднос на стол и молвил:

– Помощник – это две руки в работе и один жадный рот за столом. Нет уж, предпочитаю со всем справляться сам. А что вы, уважаемые, поделываете в этом городе?

– Мы здесь проездом, – ответил судья, – торговцы шелком из столицы.

– Ах, вот как! – воскликнул хозяин. – Тогда, видать, вам знаком мой жилец, господин У Фэн. Он ведь тоже из столицы!

– И тоже торгует шелком? – спросил пристав.

– О нет! – отвечал лавочник. – Он все больше что-то малюет. Я сам в этих делах ничего не понимаю, но люди говорят, что вроде художник неплохой. Да и неудивительно, если он с кистью не расстается с утра до вечера.

Подойдя к лестнице, лавочник крикнул:

– Мастер У, тут к вам двое господ из столицы!

Голос сверху ответил:

– Не могу бросить работу! Пусть поднимутся сами.

Торговец вином не скрывал своего раздражения. Судья Ди утешил его, как мог, оставив на столе изрядные чаевые.

Посетители поднялись по деревянной лестнице.

На втором этаже имелась только одна большая комната, освещавшаяся двумя рядами окон в широких рамах – одним на передней стене, другим на задней, – которые были закрыты белой рисовой бумагой.

Судья Ди в мастерской У Фэна

Юноша, одетый в несусветное тряпье, трудился над картиной, изображавшей Черного Судью Загробного Мира. На художнике была пестрая курточка и тюрбан из лоскутков разноцветного шелка, подобно тем, которые в ходу у некоторых варварских племен, кочующих за рубежами Поднебесной.

Художник разложил шелковое полотнище на столе, стоявшем посреди комнаты. Простенки между окнами были увешаны множеством законченных картин, временно наклеенных на бумажные свитки. Возле стены стояла бамбуковая лежанка.

– Посидите там минуточку! – сказал юноша, так и не отрывая взгляда от работы. – Я накладываю голубую краску, и если я прервусь, фон не выйдет ровным.

Десятник Хун присел на лежанку, судья Ди остался стоять. С большим любопытством он следил за тем, как ловко юноша управляется с кистями. Он заметил, что картина явно была нарисована опытной рукой, но непривычной техникой. Особенно это касалось проработки складок одежды. Оглядев все картины, висевшие на стенах, судья заметил, что так же необычно выглядела практически каждая из них.