Текст книги "Судья Ди за работой"

Автор книги: Роберт ван Гулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Хо вновь уселся с озадаченным видом.

– Вы оставили свою жену в беседке примерно в два часа, господин Хо, – начал судья Ди. – И потом находились в этом кабинете до пяти, когда ваш управляющий прибыл с сообщением о кончине вашей жены. Она могла умереть в любое время между двумя и пятью часами. И всё же, когда я сообщил вам о её самоубийстве, вы сказали: «Всего через несколько часов после того, как я попрощался с ней…» – как подтвердят господа Хуа и Йи. Откуда вы знаете, что она умерла примерно в половине пятого?

Хо не ответил и, вытаращив глаза, уставился на судью. Судья Ди продолжил неожиданно суровым голосом:

– Тогда я расскажу вам! Потому что когда в два часа, сразу после ухода служанки, вы убили свою жену, то намеренно выплеснули чай на часы-курильницу. Видимо, вы считаете меня достойным противником – весьма признателен. Вы понимали, что если я осмотрю место преступления, то обнаружу истинную причину смерти вашей жены и благодаря часам-курильнице сделаю вывод, что всё произошло около половины пятого. Вы также решили, что рано или поздно я узнаю, что примерно в это же время Фан был у калитки сада – его привела туда посланная вами фальшивая записка. Это был ловкий план, Хо, достойный знатока криминалистики. Но искусная подделка вас и погубила. Вы сказали себе: меня никогда не заподозрят, потому что есть бесспорное указание на половину пятого как на время убийства. И тут этот нечаянный промах насчёт «всего нескольких часов после того, как я попрощался с ней». В тот момент оговорка не показалась мне странной. Но как только я понял, что, если Фан не убивал, значит, убийца – вы, я вспомнил эти слова, и они стали решающим доказательством вашей вины. Пять Благоприятных Облаков оказались для вас не слишком благоприятными, господин Хо!

Хо выпрямился и сухо поинтересовался:

– Зачем мне понадобилось убивать собственную жену?

– Я расскажу вам. Вы узнали о её тайных встречах с Фаном и, когда она сообщила вам, что беременна, решили одним ударом уничтожить их обоих. Вы допустили, что Фан является отцом будущего ребёнка и…

– Нет, не он! – неожиданно взвизгнул Хо. – Вы думаете, эта жалкая личность способна… Нет, это был мой ребёнок, слышите, вы! Эта парочка была способна лишь на тошнотворную, слюнявую болтовню! И какие милые слова я подслушал о собственной персоне, – порядочный, но такой скучный муж, который получил право на её тело, но, представьте себе, никогда не поймёт её возвышенную душу! Я бы мог, мог… – От бессильной ярости он начал заикаться, но потом взял себя в руки и продолжил поспокойнее: – Я не хотел ребёнка от женщины с душой уличной девки, женщины, которая…

– Хватит! – отрезал судья Ди и хлопнул в ладоши. Когда вошёл начальник стражи, судья сказал: – Заключите этого убийцу в кандалы и упрячьте под замок. Его полное признание я выслушаю завтра в суде.

После того как начальник стражи вывел Хо, судья обратился к Йи Пену:

– Писарь проводит вас, господин Йи.

Повернувшись ко второму судовладельцу, он добавил:

– А вас, господин Хуа, я попрошу остаться, я хочу поговорить с вами наедине.

Когда все прочие вышли, Хуа проговорил масленым голосом:

– Ваша честь раскрыли это преступление удивительно быстро! Подумать на Хо… – Он горестно покачал головой.

Судья Ди мрачно посмотрел на него.

– В качестве подозреваемого Фан меня не особо устраивал, – сухо заметил он. – Улики против него казались слишком явными, в то время как способ убийства абсолютно не соответствовал его личности. Я велел моим кули нести меня сюда кружной дорогой, чтобы получить немного времени для размышлений. Я рассудил, что, поскольку сфабриковать улики мог только свой, значит, это Хо, – банальная тема обманутого мужа, который хочет разом отомстить неверной жене и её любовнику. Но почему Хо так долго выжидал? Ему было известно всё о записках, которые посылала Фану госпожа Хо; должно быть, он давным-давно знал о их тайных встречах. Когда в отчёте о вскрытии я прочитал о беременности госпожи Хо, то понял, что именно эта новость заставила его действовать. И я оказался прав, хотя теперь нам известно, что им двигали чувства, отличные от тех, которые предполагал я. – Не отводя от судовладельца угрюмого взгляда, он продолжил: – Фальшивые улики мог сфабриковать только домочадец, хорошо знакомый с часами-курильницей и почерком госпожи Хо. Что и спасло вас от обвинения в этом убийстве, господин Хуа!

– Меня, ваша честь?! – в ужасе воскликнул Хуа.

– Разумеется. Я знаю и о визитах к вам госпожи Хо, и о том, что она отвергла ваши мерзкие домогательства. Её муж не был посвящён в эту историю, а Фан знал. Вот и мотив для того, чтобы убрать с дороги её и Фана. Была у вас и возможность, ведь до двух часов вы находились в саду, а госпожа Хо оставалась одна в беседке. Вы не убивали, господин Хуа, но виновны в попытке обольщения замужней женщины, что будет подтверждено господином Фаном, и в неудавшемся подкупе, что засвидетельствует управляющий, подслушавший ваш разговор с Хо, которого вы посетили сегодня в полдень. Завтра в суде я предъявлю вам обвинение в этих преступлениях и приговорю к тюремному заключению. И на этом, господин Хуа, здесь, в Пэнлае, ваша карьера закончится.

Хуа вскочил с места и уже готов был пасть ниц, чтобы молить о снисхождении, но судья Ди тут же продолжил:

– Я не буду поднимать шум из-за этих проступков, если вы согласитесь заплатить два штрафа. Во-первых, сегодня же вечером вы составите официальное письмо отцу госпожи Хо, надлежащим образом подписанное и запечатанное, где сообщите ему, что он может вернуть вам одолженные деньги, когда сочтёт нужным, а вы полностью отказываетесь от процентов по этой ссуде. Во-вторых, вы закажете господину Фану рисунки всех кораблей, построенных на вашей верфи, и заплатите ему по серебряному слитку за каждый. – Взмахом руки он резко оборвал выражения признательности со стороны Хуа. – Этими штрафами вы заслужите лишь отсрочку, разумеется. Как только я услышу, что вы опять докучаете назойливыми домогательствами какой-нибудь порядочной женщине, вам тут же предъявят обвинение в упомянутых преступлениях. Теперь отправляйтесь в караульное помещение. Там вы найдёте господина Фана и сообщите ему о своём заказе. Сразу же заплатите ему пять серебряных слитков в качестве задатка. До свидания!

Когда перепуганный судовладелец поспешно ретировался, судья встал и подошёл к раскрытому окну. Какое-то время он наслаждался нежным ароматом магнолий, затем пробормотал себе под нос:

– Осуждение чьих-то нравственных критериев ещё не повод, чтобы оставить человека умирать в нищете.

После чего он резко повернулся и покинул кабинет.

КАНЦЕЛЯРСКАЯ ТЕСЬМА

Прибрежный округ Пэнлай, где судья Ди начал свою государственную службу, совместно управлялся судьёй как высшим местным гражданским чиновником и командующим расквартированными здесь частями имперской армии. Пределы их компетенции были определены достаточно чётко; гражданские и военные вопросы редко пересекались. Впрочем, уже через месяц службы в Пэнлае судья Ди оказался втянут в чисто армейское дело. В моей повести «Золото Будды» упоминается большая крепость, стоящая в трёх милях вниз по течению от Пэнлая, которая была возведена близ устья реки, дабы помешать высадке корейского флота. Именно в стенах этой грозной твердыни случилось убийство, описанное в этом рассказе: событие, в котором приняли участие настоящие мужчины без женщин – и бесконечные ярды красной тесьмы, которой перевязывают официальные документы!

I

Судья Ди оторвал взгляд от просматриваемых бумаг и с раздражением обратился к двум мужчинам, сидящим по другую сторону его письменного стола:

– Можете вы посидеть спокойно?! Прекратите вертеться!

Судья вновь углубился в свои бумаги, а два его дюжих помощника, Ма Жун и Цзяо Тай, предприняли героические усилия, пытаясь замереть на стульях. Вскоре, однако, Ма Жун украдкой ободряюще кивнул Цзяо Таю. Тот упёр в колени огромные руки и открыл рот, намереваясь заговорить. Но как раз в этот момент судья отпихнул в сторону бумаги и с отвращением воскликнул:

– Это переходит всякие границы, документ П-404 и в самом деле отсутствует! Я было подумал, что советник Хун засунул его не в ту папку, поскольку вчера он очень торопился. Но П-404 там нет!

– Может быть, он во втором разделе? – предположил Ма Жун. – Та папка тоже помечена буквой «П».

– Чушь! – рявкнул судья Ди. – Разве я не объяснял вам, что в архиве крепости есть две папки под литерой «П»: «П» как «Персональные дела» и «П» как «Приобретения»? Документ второй папки П-405, относящийся к покупке кожаных ремней, помечен вполне ясным указанием: «Возвращать к П-404». Это недвусмысленно указывает на то, что П-404 относится к «Приобретениям», а не к «Персональным делам».

– Эта канцелярщина не для меня, ваша честь! В глазах рябит от красных тесёмок! Кроме того, те два раздела «П» – только копии, присланные нам из крепости. А что касается крепости, ваша честь, мы…

– Это не просто канцелярщина, – раздражённо перебил его судья Ди, – а точное соблюдение установленного порядка делопроизводства, без которого разладился бы весь административный механизм нашей империи. – Заметив унылые мины на дочерна загорелых физиономиях своих помощников, судья через силу улыбнулся и продолжил уже помягче: – За четыре недели службы в Пэнлае вы доказали свою сноровку в выполнении чёрной работы. Но задачей судебного служащего является нечто большее, нежели аресты опасных преступников. Он должен не чураться бумажной рутины, но ощущать её тонкости и сознавать важность соблюдения этих тонкостей – то есть заниматься делом, которое могут называть канцелярщиной лишь невежественные профаны. Что же касается пропавшего документа П-404, то содержание его может оказаться весьма незначительным. Однако сам факт пропажи делает его в высшей степени важным.

Скрестив на груди руки, скрытые широкими рукавами, судья продолжал:

– Ма Жун верно заметил, что в этих двух папках, помеченных литерой «П», нет ничего, кроме копий переписки крепости со столичным Военным министерством. Документы эти посвящены чисто армейским вопросам и нас напрямую не касаются. А вот что нас определённо касается, так это неукоснительно содержать все без исключения документы в этом суде, важные или неважные, в надлежащем порядке и, прежде всего, в полном комплекте! – Судья подчеркнул важность сказанного, воздев указательный палец. – Теперь запомните раз и навсегда: вы обязаны свободно разбираться в делах, а это возможно лишь в том случае, когда вы абсолютно уверены, что все они находятся на своих местах. Не полностью укомплектованному делу нет места в хорошо организованной канцелярии!

– Давайте оставим в покое эту папку «П»! – воскликнул Ма Жун и тут же добавил: – Прошу прощения, ваша честь, но дело в том, что мы с братцем Цзяо несколько выведены из равновесия. Утром мы услышали, что наш лучший в Пэнлае друг, старший командир Мэн То-дай, был вчера вечером признан виновным в убийстве старшего командира Су, помощника коменданта крепости.

Судья Ди выпрямился в кресле.

– Э-э, так вы двое знакомы с Мэном? Я услышал об этом убийстве позавчера. Я не занимался расследованием, поскольку был очень занят составлением рапорта, который Хун повёз в столицу. Как бы то ни было, это чисто армейское дело находится в компетенции коменданта крепости. А вы-то как познакомились со старшим командиром Мэном?

– Ну-у, – протянул Ма Жун, – пару недель назад мы столкнулись с ним в городе, в питейном заведении, где он коротал вечер. Этот парень – настоящий атлет, превосходный мастер кулачного боя и первый в крепости стрелок из лука. Мы тут же подружились, и он стал проводить с нами все свободные вечера. А теперь они говорят, что он застрелил помощника коменданта! Что за нелепица…

– Не беспокойся, – принялся утешать друга Цзяо Тай. – Наш судья во всём разберётся!

– Дело было так, ваша честь, – страстно начал Ма Жун. – Позавчера помощник коменданта…

Судья Ди остановил его взмахом руки.

– Прежде всего, – сухо произнёс он, – я не могу вмешиваться в дела крепости. Во-вторых, даже имей я такую возможность, не стал бы доверяться слухам об убийстве. Впрочем, раз уж вы знаете обвиняемого, можете рассказать мне о нём подробнее.

– Старший командир Мэн – честный и открытый малый! – выпалил Ма Жун. – Мы дрались с ним на кулаках, мы пили с ним, мы ходили с ним к девицам. Уверяю вас, судья, именно так узнаёшь всю подноготную человека! А помощник коменданта Су был солдафон и задира, и Мэн получал от него свою долю ругани. Я могу себе представить, как в один прекрасный день Мэн впадает в ярость и убивает Су на месте. Но Мэн тут же взял бы себя в руки и ответил за свой поступок. Убить же человека во сне, а потом всё начисто отрицать… Нет, ваша честь, на такое Мэн неспособен. Никогда!

– Известно ли вам, как отнёсся к этому комендант Фан? – осведомился судья. – Я полагаю, он председательствовал в трибунале?

– Именно так, – отозвался Цзяо Тай. – И он же утвердил приговор о предумышленном убийстве. Фан – человек высокомерный и неразговорчивый. Но ходят слухи, что решением он не слишком доволен, хотя все улики говорят против Мэна. А мнение коменданта свидетельствует о том, как обвиняемый всеми любим, даже начальством!

– Когда вы последний раз видели Мэна? – спросил судья Ди.

– Как раз той ночью, накануне убийства, – ответил Ма Жун. – Мы поужинали все вместе в харчевне на причале. Позже к нам присоединились два корейских купца, и мы впятером как следует выпили. Уже далеко за полночь братец Цзяо притащил Мэна на армейскую барку, которая доставила того в крепость.

Судья Ди откинулся в кресле и задумчиво подёргивал свои длинные бакенбарды. Ма Жун вскочил и налил ему чашку чая. Судья сделал несколько глотков, затем поставил чашку и оживлённо заговорил:

– Я до сих пор не ответил на визит вежливости коменданта Фана. Сейчас ещё раннее утро; если мы сейчас же отправимся, то будем в крепости задолго до полуденной трапезы. Распорядись, чтобы начальник стражи приготовил во дворе мой служебный паланкин, в котором нас донесут до причала. А я тем временем надену парадное платье.

Он встал и, заметив довольные лица своих помощников, добавил:

– Я должен вас предупредить, что не могу навязывать коменданту свою помощь. Ничего не выйдет, если он сам не обратится ко мне за советом. Как бы то ни было, это удобный предлог попросить у него ещё одну копию пропавшего документа.

II

Меньше чем за час крепкие гребцы доставили барку к северному берегу реки. Слева, на низком берегу, возвышались грозные крепостные стены, впереди пенились мутные воды дельты, а за ними открывался простор залитого солнцем моря.

Ма Жун и Цзяо Тай выпрыгнули на причал перед массивными главными воротами. Когда начальник стражи узнал судью Ди, он тут же провёл его через мощённый булыжником двор к цитадели. Ма Жун и Цзяо Тай остались в караульном помещении, так как судья велел им собрать побольше сплетен, касающихся нашумевшего убийства.

Прежде чем войти, судья Ди окинул восхищённым взглядом прочные, толстые стены. Крепость была построена всего несколько лет назад, когда против правящей Танской династии взбунтовалась Корея и флот её готовился к вторжению на северо-восточное побережье Китая. Китайские экспедиционные корпусы подавили бунт в двух труднейших походах, но корейцы тяжело перенесли своё поражение, и нельзя было не считаться с возможностью неожиданного нападения. Устье реки и охраняющая его крепость были провозглашены зоной чрезвычайного положения, и хотя они принадлежали провинции Пэнлай, на эту территорию полномочия судьи Ди не распространялись.

Комендант Фан встретил наместника у подножия лестницы и проводил в кабинет. Он предложил судье занять место подле себя на стоящем у задней стены большом диване.

Фан держался столь же официально и был так же скуп на слова, как во время своего визита к судье Ди, в управу Пэнлая. Он сидел, чопорно выпрямившись, замурованный в свою кольчугу с железными пластинами на груди и плечах. Угрюмо поглядывая на судью из-под седых клочковатых бровей, комендант выдавил из себя несколько нескладных слов благодарности за визит.

Судья Ди задавал формальные вежливые вопросы. Комендант угрюмо отвечал, что он продолжает считать свой нынешний пост неподходящим для старого, закалённого в боях воина. Он не думает, что корейцы снова будут доставлять неприятности; долгие годы придётся им зализывать раны. А тем временем ему, Фану, приходится поддерживать порядок среди более чем тысячи командиров и солдат, запертых в крепости.

Судья выразил своё сочувствие и добавил: – Я слышал, что недавно здесь произошло убийство. Насколько мне известно, преступник схвачен и осуждён, но мне очень хочется побольше узнать об этом деле. Как вам известно, Пэнлай – моё первое назначение, и я рад возможности набраться опыта.

Комендант пристально посмотрел на судью. Потеребив свои короткие седые усы, он вдруг резко поднялся и отрывисто произнёс:

– Пойдёмте. Я покажу вам, где и как это произошло.

Проходя мимо двух часовых, застывших у дверей, он рявкнул:

– Мао и Ши Ляна ко мне!

Комендант держал путь через внутренний двор к большому двухэтажному зданию. Когда они поднялись по широкой лестнице, он пробормотал:

– Сказать по правде, это дело беспокоит меня!

На верхней площадке лестницы на скамейке сидели четыре солдата. При виде коменданта они вскочили и вытянулись в струнку. Фан повёл судью Ди налево, по длинному пустому коридору, который упирался в массивную дверь; замочная скважина была заклеена бумажной полосой с печатью коменданта. Фан сорвал полоску, ногой толкнул дверь и сказал:

– Эта комната принадлежала помощнику коменданта Су, который был убит вон на том ложе.

Прежде чем переступить порог, судья быстро осмотрел просторную, скудно обставленную комнату. Справа находилось открытое арочное окно около трёх локтей в высоту и четырёх в ширину. На подоконнике лежал колчан лакированной кожи, наполненный примерно дюжиной красных стрел с железными наконечниками. Ещё четыре стрелы вывалились из колчана. Другого окна или двери в комнате не было. Слева находился незатейливый исцарапанный стол некрашеного дерева. На столе лежали железный шлем и ещё одна стрела. У задней стены стояло большое бамбуковое ложе. Его покрывала тростниковая циновка, испачканная зловещими бурыми пятнами. Грубые тёсаные доски пола не были застланы ни ковром, ни циновками.

Когда они вошли в комнату, комендант сказал:

– Обычно Су наведывался сюда около часа дня, после муштровки, и дремал до двух, после чего шёл на общий командирский обед. Позавчера старший командир Ши Лян, который помогал Су в работе с деловыми бумагами, подошёл сюда незадолго до двух. Он собирался пойти на обед вместе с Су и поговорить с ним наедине о хромающей дисциплине младшего командира Као. Ши Лян постучал. Ответа не последовало, поэтому он решил, что Су, видимо, уже ушёл. Ши Лян заглянул внутрь, чтобы в этом убедиться, и увидел Су, распростёртого на этом ложе. Тот был в кольчуге, но стрела торчала из незащищённого живота. Кожаные штаны были залиты кровью. Руки Су сомкнулись на древке стрелы – видимо, он тщетно пытался вытащить её. Но остриё, как вам известно, с зазубринами. Су был мёртв.

Комендант прокашлялся и продолжил: – Вы понимаете, что произошло, не так ли? Су пришёл сюда, бросил колчан на подоконник, шлем на стол, а потом улёгся, не снимая сапог и кольчуги. Когда он задремал…

В этот момент в комнату вошли двое мужчин и энергично приветствовали своего начальника. Комендант знаком велел приблизиться высокому человеку в униформе коричневой кожи и пробормотал:

– Это старший командир Ши Лян, который обнаружил тело.

У Ши Ляна были тяжёлое, изборождённое глубокими морщинами лицо, широченные плечи и по-обезьяньи длинные руки. Он носил короткие усы и округлую бороду. Его тусклые глаза угрюмо смотрели на судью. Указав на коренастого мужчину, облачённого в короткую кольчугу, остроконечный шлем и мешковатые штаны конного армейского стражника, комендант добавил:

– А это старший командир Мао, который проводил расследование. Был у меня начальником военной разведки во времена Корейской кампании. Способный малый.

Судья слегка поклонился. Было что-то лисье в худой и наглой физиономии Мао.

– Я как раз ввожу окружного судью в суть дела, – сообщил подчинённым комендант Фан. – Думаю, его мнение нам не повредит.

Оба новоприбывших продолжали молчать. Наконец старший командир Ши Лян прервал затянувшуюся паузу. Низким, хрипловатым голосом он произнёс:

– Я надеюсь, что судья найдёт другое решение. По моему мнению, Мэн не убийца. Он не из тех, кто способен предательски убить спящего.

– Мнения к делу не подошьёшь, – сухо заметил начальник стражи. – Мы доверяемся только фактам. И единодушный обвинительный приговор мы вынесли на основе фактов.

Комендант подтянул перевязь. Подведя судью Ди к большому окну, он показал на трёхэтажное здание напротив.

– Первый и второй этажи того дома окон не имеют – там находятся наши кладовые. Но видите большое окно на верхнем этаже? Оно пробито в помещении арсенала.

Судья Ди отметил, что указанное окно было такой же формы и размеров, как то, у которого он находился. Комендант отвернулся от окна и продолжил:

– Итак, Су лежал ногами к этому окну. Эксперименты с соломенными стрелами показали, что стрела была выпущена из окна арсенала. А в это время там не было никого, кроме старшего командира Мэна.

– Значительное расстояние, – заметил судья Ди. – Около сорока локтей, я бы сказал.

– Старший командир Мэн – наш лучший стрелок, – сообщил Мао.

– Новичку тут делать нечего, – признал комендант Фан, – но опытный лучник вполне способен на такой выстрел.

Судья кивнул. Поразмыслив, он спросил:

– Стрела не могла быть пущена прямо из этой комнаты, я полагаю?

– Нет, – последовал категоричный ответ коменданта. – Четверо солдат день и ночь несут стражу на площадке лестницы и в другом конце коридора. Они засвидетельствовали, что после прихода Су и до самого прибытия Ши Ляна никто мимо них не проходил.

– Не мог ли убийца вскарабкаться по стене, залезть в окно и заколоть Су стрелой? – предположил судья Ди. – Я лишь пытаюсь предусмотреть все возможности, – тут же добавил он, заметив снисходительные взгляды окружающих.

– Стена абсолютно гладкая, человек не в состоянии взобраться по ней, – сказал Фан. – Даже присутствующий здесь Ши Лян, а он у нас непревзойдённый специалист в этом деле. Кроме того, во дворе всегда находятся солдаты, так что никто не смог бы выкинуть такой номер, оставшись незамеченным.

– Ясно. – Судья Ди погладил свою длинную чёрную бороду и спросил: – Зачем старшему командиру Мэну понадобилось убивать помощника коменданта?

– Су был способным военачальником, но вспыльчивым и несколько грубоватым. Четыре дня назад он обругал Мэна перед строем солдат за то, что Мэн заступился за младшего командира Као.

– Я был при этом, – сказал Мао. – Мэн удержал себя в руках, но весь побагровел. Он очень переживал это оскорбление и… – Последовала многозначительная пауза.

– Мэн и раньше получал взбучки от Су, – заметят Ши Лян. – Он к ним привык и не принимал близко к сердцу.

Судья Ди обратился к коменданту:

– Вы говорили о дисциплинарном проступке младшего командира Као. В чём его вина?

– Су обругал Као за трещину в кожаной перевязи. Као огрызнулся, и Су вознамерился сурово его наказать. Командир Мэн заступился за Као, и тогда Су набросился на Мэна.

– Я тоже хотел вступиться за Као, – сказал Ши Лян. – Именно за этим я и пришёл сюда сразу после утренних занятий с солдатами. Я решил, что, поговорив с Су наедине, смогу уговорить его замять дело. Подумать только, судьба распорядилась так, что Као стал главным свидетелем против старшего командира Мэна, своего защитника!

– Как это? – заинтересовался судья. Старший командир Фан вздохнул:

– Всем была известна привычка Су отдыхать здесь после муштровки. А старший командир Мэн имел обыкновение в это же время подниматься в арсенал, где до самого сбора в обеденном зале упражнялся с тяжёлым копьём. Этот малый силён как бык, ему неведомо слово «усталость». Но позавчера Мэн сообщил приятелям, что у него похмелье, а потому в арсенал после учений на плацу он идти не собирается. Но он туда отправился! Видите то маленькое окно примерно в двенадцати локтях влево от окна арсенала? Так вот, за ним комната, где хранится кожаная амуниция. Только интендант заходит туда, примерно раз в две недели. Но Као взбрело в голову присмотреть себе новую перевязь, потому что Су так строго выговорил ему за старую. Привередливый малый не сразу нашёл ремень себе по вкусу. Когда он уже направился к двери, соединяющей эту комнату с арсеналом, то случайно выглянул в окно. Он увидел Ши Ляна, входящего в комнату Су. Ши Лян вдруг останавливается прямо перед окном, нагибается, а затем начинает махать руками и с криком выбегает из комнаты. Као отворил дверь арсенала, торопясь спуститься и выяснить, что произошло в доме напротив, и чуть не наткнулся на стоявшего с арбалетом в руках старшего командира Мэна. Оба они кинулись вниз по лестнице и прибежали сюда раньше стражников, которых поднял по тревоге Ши Лян. Потом Ши Лян пошёл за мной и старшим командиром Мао. Прежде всего мы выяснили, откуда прилетела стрела, и я заключил Мэна под арест как наиболее вероятного подозреваемого.

– А почему не младшего командира Као? – спросил судья Ди.

Мао молча подвёл его к окну. Выглянув, судья Ди обнаружил, что, хотя из окна кладовой можно было увидеть дверь комнаты Су и пространство перед окном, та часть комнаты, где находилось ложе, под прицел не попадала.

– Как Мэн объяснил своё присутствие в арсенале? – спросил Ди у коменданта. – Он ведь ясно дал понять, что не собирается туда, не так ли?

Фан горестно кивнул.

– Этот идиот заявил, что у себя в комнате обнаружил записку от Су с приказом явиться к двум часам в арсенал. Когда у него потребовали предъявить записку, он сказал, что выкинул её! Мы расценили эту выдумку как веское доказательство виновности Мэна.

– Действительно, для него всё это выглядит прескверно, – согласился судья Ди. – Мэн не знал, что Као окажется в кладовой. Если бы не внезапное появление Као, он, сделав дело, проскользнул бы в свою комнату, и никто бы не заподозрил его. – Судья подошёл к столу и взял стрелу, лежащую рядом с железным шлемом. Она была около двух локтей в длину и гораздо тяжелей, чем казалась на первый взгляд. У основания длинного железного острия выступали две страшные зазубрины с бурыми пятнами. – Я полагаю, именно этой стрелой был убит Су? Комендант кивнул.

– Мало было радости вытаскивать её, – заметил он. – Из-за этих зазубрин.

Судья Ди внимательно исследовал стрелу. Покрытое красным лаком древко заканчивалось чёрными перьями. Прямо под железным наконечником стрела была туго перевязана красной лентой.

– В ней нет ничего особенного, – нетерпеливо заявил Мао. – Обыкновенная боевая стрела.

– Я вижу, что красная лента порвана, – сообщил судья Ди. – Неровный разрыв вдоль древка.

Присутствующие на это никак не отреагировали. Замечание судьи не показалось им слишком глубокомысленным. Впрочем, он и произнёс эти слова больше себе самому. Со вздохом он положил стрелу на прежнее место и сказал:

– Доводы против старшего командира Мэна следует признать очень серьёзными. У него был мотив, была возможность, а также исключительное мастерство для использования этой возможности. Я обдумаю это. Всё же перед отъездом я бы хотел увидеть старшего командира Мэна. Если младший командир Као проводит меня к нему, то я смогу увидеть всех действующих лиц этого досадного происшествия.

Комендант окинул судью пытливым взглядом. Похоже, он колебался, но в конце концов всё же отдал отрывистый приказ старшему командиру Мао.

III

Пока младший командир Као сопровождал его в тюрьму, что находилась на задах крепости, судья Ди незаметно изучал своего спутника. Као был красивым молодым человеком и в облегающих доспехах и круглом шлеме выглядел очень подтянутым. Судья попробовал было завязать с ним разговор об убийстве, но в ответ получал лишь отрывистые реплики. Молодой человек был либо напуган, либо чересчур застенчив.

Камеру мерил шагами настоящий исполин. Руки он держал за спиной. Когда арестованный увидел двух мужчин, подошедших к массивной железной решётке, его лицо расцвело. Низким голосом он проговорил:

– Рад тебя видеть, Као! Есть новости?

– Со мною окружной судья, – робко отозвался Као. – Он хочет задать вам несколько вопросов.

Судья Ди сообщил Као, что тот может быть свободен. Затем он обратился к узнику:

– Комендант Фан рассказал мне, что военный суд признал вас виновным в предумышленном убийстве. Если вы можете заявить о чём-то, смягчающем приговор, я буду рад помочь вам оформить такое заявление. Два моих помощника, Ма и Цзяо, отзывались о вас хорошо.

– Я, ваша честь, не убивал Су, – угрюмо произнёс великан. – Но меня сочли виновным, так пусть рубят мне голову. Здесь действует армейский устав, а человеку так и так умирать, рано или поздно. Нет тут никаких поводов для снисхождения.

– Если вы невиновны, – продолжил судья, – значит, есть истинный убийца, у которого должны быть очень веские причины убрать с дороги вас обоих. Ибо выходит, что именно он послал вам фальшивую записку. А это уменьшает число подозреваемых. Можете вы назвать кого-то, имеющего причины ненавидеть и вас, и помощника коменданта Су?

– Тех, кто ненавидел Су, слишком много. Службу он нёс исправно, но при этом был настоящим солдафоном – порол солдат по малейшему поводу. Что же касается меня, то я всегда был уверен, что окружён здесь только друзьями. Если я кого и обижал, то ненамеренно. Так что это мало поможет.

Судья Ди молча согласился. Поразмышляв какое-то время, он произнёс:

– Расскажите мне как можно точнее, что вы делали после возвращения в крепость ночью перед убийством.

– Точнее, утром! – криво усмехнулся Мэн. – Это, знаете, было далеко за полночь! Прогулка на судне слегка меня протрезвила, но я по-прежнему был навеселе. Начальник стражи, добрый малый, помог мне добраться до комнаты. Я ему слегка поднадоел, не отпускал его, досаждая своей болтовнёй об удачно проведённом вечере, о том, какими славными оказались те два корейца, об их роскошном гостеприимстве. Пак и Йи – так их звали – ну и забавное произношение у этого народа! – Мэн потеребил свою всклокоченную шевелюру и продолжил: – Да, помню, что отпустил стражника только после того, как он твёрдо пообещал составить мне компанию на будущей неделе. Я рассказал ему, что Пак и Йи говорили, будто собираются потратить ещё больше денег, и были готовы закатить настоящий пир для меня и моих друзей. Я улёгся полностью одетый и чувствовал себя великолепно. Не то было наутро! Голова просто разрывалась на части. Кое-как я справился с утренней муштровкой солдат и был счастлив, когда она закончилась и я смог отправиться к себе подремать. И вот, только я собрался рухнуть в постель, как увидел записку. Я…