Текст книги "Плата за смерть (сборник)"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

Эти инопланетяне удивительно мало спят.

Через час отправимся копать базу. Я расскажу тебе, что вышло.

3. КАЖЕТСЯ, 23 АВГУСТА 2375. ХИГБИ-5

Мы торчим здесь уже целую неделю. Нет нам удачи. Порой мне кажется, что нас просто обманули.

Мы копаем каменистый склон, с которого недавние оползни и эрозия счистили всю почву (по-моему, я об этом уже говорил). Верхнего слоя – примерно сорока сантиметров – не было в те времена, когда Высшие посещали эту планету и имели здесь базу. За миллионы лет, что прошли после их ухода, ветра и потоки воды уложили слоями сухую желтоватую землю и мелкий песок – в те давние времена на Хигби-5 еще была погода. Потом сюда пришли мы, поставили свои агрегаты и вернули погоду. Песчаные бури, дожди, эрозия, оползни сделали свое дело, и в прошлом году на этом склоне были обнаружены предметы, типичные для обихода Высших. Замечательно.

Доктор Шейн и свора его аспирантов из Марсопортского университета немедленно вылетели сюда и провели всю предварительную работу. Они пустили в ход нейтринный магнитометр, ультразвуковой зонд и анализаторы плотности пород и обнаружили, что зона предполагаемой деятельности Высших представляет собой двояковыпуклый конус, уходящий глубоко в толщу холма. Прелестно.

Они натянули над местом будущих раскопок защитное пластиковое покрытие и отправились назад – выбивать из правительства деньги для настоящей научной экспедиции, в которой мне, недостойному, предложили принять участие. Великолепно.

Мы прибыли. Чудесно. Мы начали рутинную перепроверку. Очаровательно. Очаровательно и еще раз прекрасно. Мы ни черта не нашли… А вот это уже хуже.

Совершенно не понимаю, в чем дело.

Нам надо было очень осторожно срезать верхнюю часть склона, чтобы получить доступ к тому, что миллиард лет назад было открытой всем ветрам поверхностью, и начать тихо продвигаться вниз, аккуратно срезая слой за слоем, пока не доберемся до пласта, где сохранились разные разности, оставшиеся от Высших. А потом надо, стараясь не дышать, вытащить эти разности, кусочек за кусочком, записывая и зарисовывая их положение относительно друг друга, холма, камней и временного слоя. Если мы будем достаточно бережно относиться к тому, что отроем, возможно, узнаем что-нибудь о таинственных Высших. А если не будем, наши имена навечно занесут в черную книгу археологии вместе с теми беспозвоночными придурками, которые разобрали марсианский храм, чтобы посмотреть, есть ли под ним что-нибудь интересное, а потом не смогли его собрать. Нас приравняют к тем растяпам, которые нашли ключ к плорвианским иероглифам и случайно обронили его за борт в метановый океан. Или к тому олуху, проклятию рода человеческого, что наступил на дзмаалианскую вазу. Первое правило археолога гласит: будь осторожен с находками. Их не восстановить.

Нет, подожди, это второе правило. Первое звучит иначе: откопай что-нибудь.

Мы освободили холм от вершины и начали сканировать. Обнаружили несколько больших захоронений туземцев Хигби-5. Находкам нашим около ста пятидесяти тысяч лет, вернее, этих ребят закопали за сто пятьдесят тысяч лет до того, как планета потеряла атмосферу. Местное население не интересовало нас, ибо за всю свою историю туземцы так и не перевалили границы каменного века. Вдобавок, как правильно напомнил доктор Шейн, мы прибыли сюда исключительно для того, чтобы исследовать остатки цивилизации Высших. Но раз уж мы наткнулись на это кладбище, следует обращаться с ним уважительно и не пакостить коллегам-археологам. Поэтому Миррик осторожно – насколько мог – расчистил точки, Келли пустила в ход свою верную вакуумную лопату, и мы перенесли покойничков и все их хозяйство на площадку за холмом. Потом Стин Стин и я, когда у нас выдалась свободная минута, осмотрели находки, составили подробный список и запечатали их в пластиковые пакеты, чтобы не пропало.

Больше в верхней части холма ничего постороннего не лежало. Наше счастье. Затем мы сняли большую часть «мертвого груза». («Мертвый груз» – один из тех вывернутых археологических терминов, над которыми ты всегда потешаешься, Лори. В переводе с археологического на человеческий «м.г.» – это слой земли, гравия или камня, лежащий прямо над тем уровнем, который вы хотите копать. Я знаю, подобные выражения звучат довольно глупо, но, в конце концов, профессиональный жаргон для дураков и создается, сестренка.)

Чтобы ликвидировать этот мертвый груз быстро, применяют гидравлический подъемник. Это опять жаргонное словечко. Несколько труб, вгоняемых в почву под определенным углом, компрессор и много воды. Открываешь кран – и бульк! Мертвый груз срезан, как ножом, и унесен водой. Доктор Шейн и Лерой Чанг полдня потратили на то, чтобы найти нужный угол наклона и рассчитать требуемую скорость. Потом мы вогнали трубы в склоны холма, подсоединили компрессор и в пять минут спилили двадцать метров верхушки. Ура-ура! Теоретически, проделанная работа открывала нам доступ к нужному слою.

Замечательная вещь – теория. Беда только, что практика – штука противная. Вся наша чудесная современная техника, все наши красивые приемы иногда внушают новичкам чувство, что археология – легкий хлеб. Но, к сожалению, приборы ошибаются, техника дает сбои, и мы обнаруживаем, что не так уж далеко ушли от невинных пионеров четырехсотлетней давности, которые работали кирками и лопатами, как-то умудряясь находить что-нибудь интересное.

По всей видимости, наша беда в том, что предварительная прикидка, сделанная доктором Шейном в прошлом году, не совсем точна. И, что еще хуже, невозможно понять, где именно он ошибся. Сам доктор тут ни при чем. Подземная разведка – занятие довольно хитрое, даже если у тебя есть нейтринный магнитометр, ультразвуковой эхолот и анализатор плотности породы. Тут каждый может ошибиться. Но все же очень обидно. Мы прекрасно знаем, что огромный склад техники Высших лежит под самым нашим носом. (По крайней мере, до сих пор считали, что знаем.) И не можем его найти.

Миррик роет землю, героически расчищая остатки мертвого груза. Их надо убирать вручную: мы подошли слишком близко к предполагаемому верхнему слою – к тому, где обитали Высшие, – чтобы использовать что-нибудь столь же лихое, как гидравлический подъемник. Келли движется след в след за Мирриком, изредка ныряет под его огромное левое плечо и берет пробы почвы. Остальные выносят с площадки землю, ходят кругами, размышляют вслух, играют в шахматы и хором жалуются на жестокую судьбу.

Погода отнюдь не улучшает настроение. Наше рабочее место надежно прикрыто колпаком, но он защищает лишь район раскопок, ну, и тех, кто там находится. Чтобы добраться от домика до холма, нужно пройти метров сто по открытой местности. А там… Ставка один к четырем – идет дождь, один к трем – сильный ветер швыряет в лицо песок и пять к четырем – так холодно, что даже костный мозг замерзает. От дождя как-то не становится теплее. Ветер с постоянством, достойным приличной транспортной фирмы, несет по равнине тонны пыли и песка. А здешний холод – это не беспокойство, это беда. Некоторым, например, Пилазинулу, он не мешает (зато профессор очень страдает от песка в суставах). Доктор Хорккк – уроженец холодной планеты. Да-да, вокруг такого жаркого солнца, как Ригель, вращается мир с приполярными погодными условиями, правда, достаточно далеко. Так что доктор Хорккк наслаждается этим ураганом, как прохладным бризом. У Миррика слишком толстая шкура. Ему просто все равно. А остальные очень-очень несчастны.

Пейзаж тоже не радует. Кривые деревья, низкий кустарник (всю эту флору отбирали по способности укорениться на песке, внешние данные экологов не интересовали), низкие холмы, кратеры и просто ямы.

Отец, наверное, немало порадовался бы, узнав, какие черные мысли преследовали меня всю эту неделю.

– Пусть пеняет на себя, юный идиот! – сказал бы он. – Пусть замаринуется в своей археологии! Пусть окаменеет! Я его откопаю и поставлю на каминную полку.

Тебе когда-то крупно повезло, сестренка. Ты пропустила весьма основательную семейную ссору, возникшую из-за моего выбора профессии. Когда мы посещаем тебя, отец старается держать себя в руках. Ты, думаю, все равно представляешь, что творилось в доме, но подлинный накал страстей не дошел до тебя даже в виде суррогата.

Надо сказать, я был крайне разочарован, когда отец поднял весь этот шум из-за того, что я собрался стать археологом.

– Найди себе настоящую работу! – кричал он. – Если тебе хочется повидать свет, становись пилотом! Ты знаешь, сколько денег они гребут за рейс? Какие у них пенсии? У них мозоли на пальцах от кредиток, которые им приходится считать! Или межпланетное право – вот это, понимаю, профессия! Многоступенчатые законы. Перекрестный допрос на планете, где жители не пользуются речью! Сколько возможностей, Том! Черт, я знал одного адвоката с Капеллы-12, он ничего не делал, только костюмы менял, а у него были заказы на десять лет вперед и шесть клерков в конторе!

Если ты когда-нибудь получишь эту запись, Лори, надеюсь, оценишь то мастерство, с которым твой ничтожный брат изобразил нашего Хозяина и Повелителя. По-моему, я нашел верный тон – смесь мужественности и сердечности с лицемерием и цинизмом. Правда, хорошо получилось? Нет, сотри это, забудь. Наш отец не лицемер, просто у него свои понятия о жизни.

Мы с тобой знаем, что отца не назовешь интеллигентом. Но мне всегда казалось, что, несмотря на крайнюю занятость и сугубо мирские интересы, отец прекрасно понимает, что во Вселенной помимо денег существует еще много чего. В конце концов, он получил ученую степень в Фентнорском университете. Он специализировался по администрированию, но Фентнор такое место, что, хочешь не хочешь, а знаний там наберешься. Неграмотным остаться не дадут. Слишком дорожат честью фирмы. И еще я думал, что отец не относится к той породе реакционных типов, которые не дают своим детям самостоятельно выбрать себе дорогу. Его девизом всегда было: «Живи и дай жить другим». Поэтому мне было и больно, и обидно, когда он так ополчился на мою археологию.

Понятно, чего ему от меня надо. Отец хочет, чтобы я занялся торговлей недвижимостью и продолжил его дело. Но ничто в моей душе не отзывается на слово «недвижимость», и я довольно ясно дал ему это понять уже тогда, когда мне исполнилось шестнадцать. Ведь так? Отец ловит свой кайф, не говоря уже о крупных суммах, от того, что строит на дальних мирах трущобы. Для него возведение дома за сутки – высший акт творчества. Нет, действительно, некоторые его проекты были просто великолепны, например цепочки плавающих домов, которые он сочинил для газового гиганта в системе Капеллы, или универмаг с разной силой тяжести, в разных отделах, построенный им для Муливомпа. Но я даже в детстве не строил домов из кубиков. Нет у меня тяги к этому делу.

Черт побери, почему я должен заниматься «полезной» и «выгодной» работой (узнаешь любимые отцовские выражения)? Его сын может позволить себе заниматься совершенно непродуктивной чистой наукой – разве это не лучшее оправдание его неприлично большому банковскому счету?

Ну вот, я и отправился откапывать старые пуговицы и катушки на холодной неприветливой дождливой планете.

Хватит. Довольно жаловаться на отца тебе, Лори. Я знаю, ты разделяешь мои чувства и на все сто процентов на моей стороне. Отец выбрал свой путь, а я пошел своим. Наверное, когда-нибудь он смягчится и простит мне, что я отвернулся от межпланетного права и его любимого домостроительства. А если нет, что ж, полагаю, мне удастся избежать голодной смерти, занимаясь тем делом, которое мне нравится больше всего.

Сейчас это дело – археология, хотя не могу сказать, что мое нынешнее занятие вызывает у меня приливы энтузиазма.

Попробуем психотерапию. Сейчас я лягу, закрою глаза и постараюсь убедить себя, что цель близка.

Извини за трехчасовой перерыв. Меня позвали помочь сделать одно тяжелое, скучное и чрезвычайно полезное дело.

А занимались мы тем, что запихивали в наш холмик телескопы на световодах, чтобы посмотреть, что там внутри. Световод – это тонкий стеклянный провод, который передает неискаженное оптически изображение с одного конца на другой. При дневном свете. Чтобы запустить их в склон холма, нужно просверлить дыры, что и сделала Келли при помощи любимой вакуумной лопаты. Действие это требовало чрезвычайной осторожности: мы могли впилиться прямо в развалины базы и что-нибудь там порушить.

Келли я тоже недооценил. Оказывается, она замечательный вакуумный копальщик.

Итак, Келли наделала аккуратных маленьких норок, а потом мы притащили катушки со световодами и начали тихо и осторожно заталкивать эти спагетти внутрь холма. Загнали за день четыре штуки на расстоянии метров двадцати друг от друга. Мы с Яной ворочали катушку вдвоем, и все равно было тяжело.

Телескопы присоединили к монитору. Большие светила все еще не могут от него оторваться, надеясь увидеть в сердце холма что-нибудь полезное. Наступают сумерки. По крыше домика стучит дождь. Очень приятно осознавать, что я внутри. Я сочиняю тебе письмо. Говорю тихо, потому что не хочу мешать Саулу с Мирриком – они играют в шахматы. Страшно смотреть, как такая громадина, как Миррик, снимает с доски хрупкую шахматную фигурку кончиком желтого клыка.

В окно я вижу, что от раскопок по направлению к домикам бежит Яна. Она крайне возбуждена, что-то кричит, но окно закрыто, и я ее не слышу.

Час спустя. Уже совсем темно. Яна принесла весть, что мы наконец добились своего. Боссам удалось вывести на монитор расположение покойницы-базы. Мы сбились с курса меньше чем на двадцать метров. В расчетах кто-то потерял запятую, и потому мы так отклонились. Никогда не любил математику. Впрочем, еще успеем все поправить.

Сейчас слишком поздно, чтобы копать. Темно. Утром мы первым делом нарисуем карту, чтобы зафиксировать найденное. А потом начнется настоящая работа. Надеюсь, больше нам ничто не помешает.

Вся команда собралась в нашем домике. Снаружи льет как из ведра. Все мы здорово нервничаем.

Доктор Хорккк бродит взад-вперед по комнате – двенадцать шагов туда, двенадцать шагов обратно, расстояние выверено до миллиметра, я считал по трещинам в полу. Стин Стин и Лерой Чанг, едва поспевающие за ним, ведут дискуссию о каких-то особенностях языка Высших. Пилазинул играет в шахматы с Келли Вотчмен. (Как ты, наверное, уже поняла, шахматы – наше главное развлечение на этой планете.)

Возвращаясь с холма последней, Келли здорово промокла, а потому разделась, повесила вещи сушиться и сидит за доской в одной розовой синтетической коже, чем отвлекает Лероя Чанга от его высоконаучных рассуждений – он все время оглядывается на нее через плечо. И попробуйте сказать этим двоим что-нибудь про приличия. Нет, конечно, Келли исключительно красивая девушка, но я не могу понять, как может Лерой приходить в такое возбуждение из-за существа, вылупившегося из чана с химикалиями. И пускай Келли разгуливает нагишом, она не настоящая, она не женщина, и ее нагота не может вызывать никаких эмоций.

Пилазинул, кстати, тоже разделся: снял с себя все, кроме головы, торса и правой руки, которой он передвигает шахматные фигуры. Остальные части его тела свалены в кучу под столом. Время от времени он подсоединяет обратно ногу или отвинчивает одну из антенн – нервничает. Проигрывает партию.

Доктор Шейн просматривает по видику записи предыдущих раскопок поселений Высших и обсуждает с Мирриком технические аспекты нашей завтрашней работы. Миррику есть что сказать. Саул Шахмун достал один из своих альбомов с марками и демонстрирует что-то Яне и 408б. Те не очень заинтересованы. А я сижу в углу и бормочу всякую чушь в блок посланий.

Вечер тянется бесконечно. С тобой так бывает, Лори, сестренка? После всех этих лет, проведенных вместе, я все еще не знаю, что у тебя тикает внутри. Ты лежишь на госпитальной койке почти неподвижно, тебя кормят через трубочку, ты не можешь даже поднять голову и посмотреть в окно, чтобы узнать, какая на дворе погода. И все же я никогда не видел тебя скучающей, недовольной, просто печальной. Если бы ты была умственно отсталой, жила, как овощ на грядке, тогда твое терпение было бы понятно. Но у тебя прекрасная реакция, ты очень умна, во всяком случае, умнее меня. Вот сижу я, вернее, мы все сидим, считаем минуты до наступления утра, сходим с ума от нетерпения. А ты лежишь неподвижно, тебе нечего ждать, дни похожи друг на друга, словно капли воды… Почему же у тебя все время хорошее настроение?

Тебя спасает телепатия? Да, думаю, это так. Ты можешь исколесить всю Галактику, не покидая постели. Можешь общаться с друзьями, раскиданными по сотням чужих планет, смотреть их глазами, видеть все чудеса иных миров, узнавать обо всем, лежа в своей маленькой больничной палате на Земле. Конечно, скука незнакома тебе. И одиночество. Тебе стоит высунуть рожки – и тут как тут занятие и хорошая компания.

Мне всегда было очень жаль тебя, Лори. Я такой здоровый, сильный, подвижный, мотаюсь повсюду, делаю что хочу, а ты больна, прикована к постели и не можешь выйти за пределы госпиталя. Но ведь мы с тобой близнецы, и несправедливо, что тебе дано так мало. Сейчас, правда, я уже не знаю, что должен испытывать – жалость или зависть. Конечно, я могу ходить, зато ты летаешь от звезды к звезде, и тебе не мешают ни время, ни пространство. Так кто из нас калека?

Пустые ночные мысли, не более.

Яне надоело разглядывать марки Саула. Я слышу, как она предлагает пойти погулять, но он отказывается – ему сначала нужно привести в порядок свой каталог. Поэтому Яна встает и обращается ко мне. Увы, я вечный номер второй.

Что ж, пойдем прогуляемся, если нет дождя. Яна – очень милая девушка. Я никак не могу понять, что она нашла в Сауле? Он вдвое старше ее, несомненно, убежденный холостяк, и, судя по тому, как он прячется за своими альбомами, в юности его до смерти перепугала женщина. Может быть, Яне нравятся застенчивые пожилые люди? Каждый имеет право на свои странности. И если она хочет прогуляться, почему я должен не соглашаться? Это неплохой способ убить время.

Прервусь на некоторое время. В следующем письме поведаю тебе, как мы раскопали могилу императора Высших и обнаружили, что он жив – спит летаргическим сном. А может быть, мы отыщем сокровищницу Высших, гору урана на пятьдесят миллионов кредиток. В эту долгую скучную ночь у меня разыгралась фантазия. Но завтра наконец наступит момент истины. А пока я отправляюсь в темноту и холод. Салют!

4. 28 АВГУСТА 2375. ХИГБИ-5

Итак, сестренка, утром мы начали раскопки и почти сразу же наткнулись на огромный серый саркофаг из чистого плутония с маленькой блестящей платиновой кнопкой на боку. Доктор Хорккк нажал ее, крышка саркофага отскочила, чуть на задев меня, и мы увидели, что внутри лежит император Высших. Император тут же вышел из летаргического сна, сел в своем гробу и торжественно произнес:

– Приветствую вас, о существа из далекого будущего!

Итак, сестренка, сегодня утром мы начали раскопки и сразу же обнаружили узкий извилистый тоннель, ведущий прямо в сердце холма. Келли расчистила один из боковых проходов, и мы увидели огромный куб из непрозрачного синего стекла. По команде: «Сезам, откройся!» в кубе появилась дверь, она отворилась, и нашему взору открылись аккуратно сложенные кубики урана. Мы сразу поняли, что это была главная сокровищница Высших и что урана в ней на пятьдесят миллиардов кредиток…

Итак, сегодня утром…

Ладно, ты понимаешь, что на самом деле ничего такого пока не произошло. Да и вряд ли произойдет. Но мне очень хотелось начать это письмо чем-нибудь эдаким. Правда же заключается в том, что мы ведем раскопки уже несколько дней и результаты вполне многообещающие. Даже более того. Я, например, на седьмом небе от счастья.

Это двадцать третье обнаруженное археологами поселение Высших. Наверное, ты слышала, что первое откопали на Марсе, недалеко от Большого Сырта лет пятнадцать назад. Сначала ученые приняли развалины за творение какой-то древней марсианской цивилизации. Но больше на Марсе ничего подобного не нашли. Зато пару дюжин точно таких же баз (вернее, развалин) обнаружили на самых разных планетах в пределах сферы радиусом примерно в сотню световых лет. Отсюда вывод, что существа, оставившие все это, должны принадлежать к могущественной галактической расе, контролировавшей огромную территорию. Когда эти находки были еще сенсацией, кто-то из газетчиков окрестил таинственных незнакомцев Высшими. Словечко прижилось и превратилось в термин. Теперь его используют сами археологи. Не очень академическое выражение, зато точно соответствующее сути.

Все найденные до сих пор поселения Высших скроены на один манер и больше похожи на временные стоянки, чем на настоящие поселки. Похоже, Высшие посылали во все стороны отряды исследователей, те садились на какой-нибудь планете, ставили базу, жили там лет тридцать-сорок, а потом отправлялись дальше своей дорогой. На месте каждой стоянки археологи обнаруживали типичные артефакты Высших – разнообразные предметы замысловатой конструкции, обычно в хорошем состоянии. Назначение их пока остается для ученых загадкой. Высшие – замечательные мастера, в основном они использовали золото и металлизированный пластик, и некоторые предметы кажутся совсем новыми, хотя это далеко не так. Они пришли к нам через пропасть в миллиард лет.

Наши нынешние методы – спасибо технике – позволяют довольно точно определять время создания наших находок. Нам известно, что Высшие пришли на Марс около миллиарда лет назад (с поправкой в десять миллионов, то есть в один процент). Дата основания других поселений варьируется от миллиарда ста миллионов до восьмидесяти пяти миллионов лет назад, из чего можно сделать два чрезвычайно важных вывода:

Высшие создали галактическую цивилизацию, когда на Земле не было ни одной формы жизни сложнее пальмовых крабов и моллюсков; культура Высших, в том числе и техника, не претерпела никаких существенных изменений в течение четверти миллиарда лет.

Это говорит о такой жесткой, консервативной, вполне зрелой цивилизации, существовавшей так долго, что мне страшно даже думать об этом. Мы восхищаемся египтянами и называем их цивилизацию стабильной, потому что она продержалась неизменной почти три тысячи лет. Тьфу! Что стоят эти жалкие три тысячи лет по сравнению с великолепной цифрой в двести пятьдесят миллионов? Брызги.

Высшие оставили нам уйму всяких загадок. Например, проблема происхождения. Мы не нашли ни одной, пусть даже самой завалящей базы за пределами вышеупомянутой сферы радиусом в сто световых лет. Конечно, мы не очень-то внимательно исследовали планеты за пределами этого радиуса. Корабли с Земли уходили и за девятьсот световых лет, но нам пока не под силу обшарить каждый закоулок вне нашей собственной улицы. И все же отсутствие всяких следов пребывания Высших на недавно открытых окраинных мирах наводит археологов на странные мысли. Сейчас я их изложу.

Представители одной из научных школ предполагают, что Высшие – коренные обитатели нашей Галактики, эволюционировавшие на одной из планет в пределах пресловутого радиуса. То, что мы не нашли еще ничего хотя бы отдаленно напоминающего город или просто постоянное поселение Высших, не имеет значения – рано или поздно мы отыщем планету, с которой Высшие отправляли свои исследовательские партии. Самый солидный ученый этой школы – доктор Хорккк. В нашей экспедиции его поддерживает Лерой Чанг.

Их оппоненты предполагают, что Высшие прилетели откуда-то издалека – за сто тысяч световых лет из другого конца нашей Галактики, облазили почти все пригодные для жизни планеты, поставили на них базы, чтобы спокойно исследовать этот маленький уголок Вселенной. А может быть, они вообще не отсюда. Они могли явиться, скажем, из Магелланова Облака (оно в двухстах тысячах световых лет от нас) и посвятить пару сотен миллионов лет изучению нашей Галактики. Этой теории придерживаются доктор Шейн и Саул Шахмун.

Естественно, доктор Шейн и доктор Хорккк никогда открыто не скрещивают свои академические шпаги по этому поводу. Нет-нет, что вы, воспитанные люди так не поступают. Когда два таких выдающихся специалиста не сходятся во мнениях, они выясняют отношения на страницах толстых уважаемых научных журналов, где сквозь многоступенчатые цепочки сносок и километры очень достойной стерильной прозы легко угадывается основная мысль: «Мой глубокоуважаемый оппонент – полный и безнадежный осел». Если же им случается столкнуться лицом к лицу или, упаси Господь, они оказываются в составе одной экспедиции, господа археологи холодно вежливы друг с другом и никогда не упоминают предмета спора, хотя, конечно, в черепах у них точно тикает: «Мой досточтимый коллега – осел, осел, осел».

Остальные члены экспедиции не связаны этим дуэльным комплексом. А потому все мы приняли ту или другую сторону и ведем теперь яростные споры – больше для удовольствия, чем из научного остервенения – поскольку у нас нет данных, чтобы обосновать ту или иную теорию.

– Совершенно очевидно, что они чужаки, – сухо говорит 408б. – Полное отсутствие следов их пребывания всюду, кроме этого маленького уголка Галактики, свидетельствует о том, что Высшие прибыли…

– Не говори ерунды! – рыкает Миррик. – В один прекрасный день мы обнаружим их родную планету прямо у нас под носом, и тогда…

– Чепуха!

– Полная чушь!

– Ненаучные фантазии!

– Тупость непроходимая!

– Невежество!

– Идиотизм!

– Умственная отсталость!

И вот за такими милыми беседами мы засиживаемся глубоко за полночь. Миррик и Стин Стин твердо стоят на позициях доктора Хорккка и защищают теорию местного происхождения. (Их не вполне уверенно поддерживает Яна.) А старина 408б и твой покорный слуга готовы героически умереть за доктора Шейна и его внегалактических пришельцев. Келли Вотчмен держит нейтралитет – ни один уважающий себя андроид не полезет на рожон из-за теории, если не достает данных, чтобы сделать логический вывод. Пилазинул, специалист по интуиции, тоже отмалчивается. Я уверен, у него есть мнение по этому вопросу, он просто не привык что-либо заявлять, пока не выстроит для себя полную картину, ибо с его мнением никогда не спорят. Его воспринимают как Священное Писание, истину в последней инстанции. Поэтому Пилазинул крайне осторожен и не высказывается, пока не может эту истину обосновать.

Ты спрашиваешь, почему я принял сторону доктора Шейна? Но как могу я принять другую сторону, пока правота ее не доказана?

Все очень просто, Лори. Ты же знаешь, я чудак и романтик. Иначе я не сидел бы там, где сижу, не делал бы то, что делаю, и вообще не нарушал бы планов отца сделать меня достойным и полезным членом общества. А потому я по натуре своей склоняюсь к теории, открывающей наибольший простор моему романтическому воображению.

Если Высшие родились на какой-то из планет в пределах этого чертова радиуса, значит, они давным-давно вымерли. Исчезли. Если бы они все еще жили, мы напоролись бы на них непременно.

Допустим, они прилетели из другой Галактики. Тогда вполне вероятно, что где-то там еще стоят их города, еще живет их цивилизация. Мне очень хочется верить в это. Раса, которая способна прожить несколько сотен миллионов лет, – а мы знаем, что столько они уж точно протянули, – и не взорваться к чертовой матери, вполне может оказаться бессмертной. Я говорю о биологическом виде, а не об индивидуумах. Так вот, если правильна теория доктора Шейна и Высшие – пришельцы из-за края Галактики, значит, возможно, они пребывают там в своем древнем великолепии и когда-нибудь мы встретимся с ними. Когда, где? В Магеллановом Облаке, в Туманности Андромеды, в спиральной галактике М104? Да где угодно.

Спешу добавить, что ни доктор Шейн, ни другие известные археологи (и ни один здравомыслящий человек) никогда не предполагали, что Высшие существуют до сих пор. Миллиард лет – слишком большой срок даже для цивилизации сверхсуществ. Это только я, аспирант сумасшедший, надеюсь повстречаться с ними. В ту ночь, когда мы вышли погулять с Яной, я изложил ей свое мнение и несказанно изумил ее.

– Цивилизация не может существовать миллиард лет. Ничто не может, Том.

– Ты судишь по земным стандартам. Мы – новички в этой Вселенной, но отсюда не следует…

– Но в мире нет ни одной расы, чей возраст хотя бы приблизительно соответствовал… – запротестовала она. – Шиламакиане – самый старый народ в Галактике, ведь так? Они перестали быть животными примерно пятьдесят миллионов лет назад. А прошлое нашего вида едва наберет полмиллиона лет. Каламориане еще моложе и…

– У нас есть данные, доказывающие, что Высшие удерживались на высоком уровне цивилизации по меньшей мере двести пятьдесят миллионов лет. Значит, они чертовски устойчивы. Кроме того, это могло войти в привычку.

– А как насчет эволюционных изменений? За миллиард лет они должны были развиться или деградировать до неузнаваемости.

– Думаешь, они не способны управлять собственной генетикой? – спросил я. – Такая консервативная раса наверняка борется с мутациями. Да, они не могли не найти способов сохранить свою суть.

– А природные ресурсы их родной планеты? Они должны были давным-давно истощиться.

– Кто тебе сказал, что они живут сейчас на той планете, на которой эволюционировали? У Земли полно колоний. Чем Высшие хуже нас?

Яна вовсе не была убеждена. Признаюсь, и я не совсем уверен в этом.

Но мне все-таки порой кажется, что такая великая раса не может исчезнуть без следа. Последний из Высших, гибель многолетней цивилизации, паралич воли, усталость, культурное истощение… Я не хочу в это верить. Наверное, потому, что смириться с уходом Высших, значит, согласиться с грядущей гибелью нашей цивилизации, исчезновением землян. Никто из нас так до конца и не может смириться с возможностью собственной смерти. А что же говорить о гибели расы, цивилизации? Если я верю в бессмертие человечества – а я не могу не думать так, биология не позволит, – почему же я должен считать, что Высшие, превосходящие нас во всем, не удостоены этого бессмертия? Нет. Я говорю себе, что они все еще держатся за жизнь, процветают в какой-нибудь в далекой галактике, даже если и не помнят, как однажды слетали в гости к соседям и никого не застали дома, потому что у соседей еще не появилась разумная жизнь. Наша.

Ну вот. Слышишь, Лори, с тобой говорит твой сумасшедший братишка. Он снова пичкает тебя тирадами, исполненными необоснованного романтизма. Как всегда. Помнишь, ты говорила мне, что у меня нет положенного настоящему ученому объективного взгляда на мир. Возможно, ты права.