Текст книги "Прыгуны во времени"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Помрат развернул желтоватый пластиковый прямоугольник. Текст, напечатанный фиолетовыми буквами, был предельно кратким:

«Без работы? Зайди к Ланою!» «Интересно, – подумал Помрат. – Наверное, я выгляжу, как потерявший всякую надежду безработный. Без работы? Конечно! Но кто же, черт побери, этот Ланой? Ланой… Ланой… Кто же это мог быть?»

5

Мартин Колл разыграл целый спектакль, пока перебирал бумаги у себя на письменном столе, чтобы скрыть замешательство, которое, по его мнению, совершенно не положено было видеть Квеллену. Уголовный инспектор только что вынес на рассмотрение Колла очень необычное предложение. Колл в свою очередь должен передать ее на рассмотрение Верховному Правлению, а уж оно вынесет окончательное решение. Он с радостью пронзил бы Квеллена ржавым гвоздем за то, что тот доставил ему столь крупные хлопоты. Безусловно, это было разумное предложение. Но от Квеллена никто не ожидал ни мудрости, ни прозорливости. Человек этот был настойчивым, методичным, рассудительным экспертом, но какого черта он вдруг представил своему начальнику столь предательское предложение, как это?

– Позвольте мне вникнуть в суть дела, – проговорил Колл, который уже давно все понял. – Ваши архивные изыскания вывели вас на подлинную личность по фамилии Мортенсен, который зарегистрирован как прибывший в прошлое из следующего месяца. Вы предлагаете установить за ним слежку, узнать с кем он связывался, и при необходимости помешать ему, пусть даже силой, совершить прыжок в прошлое, арестовав тех, кто собирался переправить его туда.

Квеллен кивнул:

– Именно так.

– Вы понимаете, что это будет прямым вмешательством в прошлое, вмешательством преднамеренным? Насколько мне известно, этого еще никто не пытался сделать.

– Я осознаю это, – опять кивнул Квеллен. – Вот почему я пришел к вам за разрешением. Я зажат между двумя требованиями: изловить этого ловкача, устроившего прыжки во времени, и сохранить упорядоченную структуру истории. Очевидно, этот Мортенсен уже связался или скоро свяжется с ним, если только четвертое мая – подлинная дата его отправления отсюда. Поэтому если мы прилепим ему прослеживающее устройство…

– Да, – сухо произнес Колл. – Вы уже об этом говорили. Я понимаю возникшие трудности.

– У вас есть для меня инструкции?

Колл снова принялся перебирать бумаги у себя на столе. Он подозревал, что Квеллен поступает так умышленно, чтобы поставить своего начальника в такое положение, где тому придется проявить в полную силу свой темперамент. Колл был осведомлен о всех тонкостях создавшегося положения.

В течение десяти последних лет он заставлял плясать Квеллена под свою дудку, принуждая его браться то за одно, то за другое скользкое поручение.

А затем он с некоторым удовольствием следил, как Квеллен использует свои ограниченные способности, чтобы решить проблему. Колл признавал, что в его обращении с Квелленом был элемент садизма. И считал это вполне справедливым. Колл имел право потакать своим личным недостаткам, как и любой другой, и думал, что это вполне естественно – разряжать свою агрессивность, направляя ее на никогда не жалующегося Квеллена. И тем не менее ему было досадно, что Квеллен заварил такую кашу, желая отомстить.

После длительного неловкого молчания Колл произнес:

– Пока я еще не могу снабдить вас инструкциями. Мне надо посоветоваться со Спеннером, разумеется. И скорее всего нам еще придется посоветоваться еще кое с кем.

Колл явно намекал на Верховное Правление. Он успел заметить мимолетную торжествующую улыбку, промелькнувшую на подобострастном лице Квеллена.

Квеллен наслаждался этим, в этом не могло быть никакого сомнения.

– Я воздержусь от каких-либо серьезных действий, пока не будет принято окончательное решение по этому вопросу, – заговорщицки произнес инспектор.

– Так-то лучше, – улыбнулся Колл.

Квеллен вышел из кабинета. Колл до боли вонзил ногти в ладони, затем быстро забарабанил пальцами по столу, пока не включился автосекретарь.

Через несколько секунд аппарат выбросил кассету с записью его разговора с Квелленом, сделанную для Спеннера. После этого…

Спеннер все еще не пришел. Проверяет какую-то жалобу в другом отделе.

Колл, обильно потея, желал всей душой, чтобы Квеллен дождался той минуты, когда в кабинете окажется Спеннер, и только тогда выложил эту ерунду про Мортенсена. Но, без сомнения, это тоже было частью дьявольского замысла Квеллена. Колл горько сожалел о том, что ему досадил подчиненный. Он закрыл глаза и перед его мысленным взором предстало лицо Квеллена: длинный прямой нос, светло-голубые глаза, подбородок с ямочкой. Обычное, ничем не примечательное лицо. Кое-кто мог бы даже назвать его привлекательным. А вот Колла никто никогда не считал привлекательным. Но с другой стороны, он был умен. Гораздо умнее, чем незадачливый Квеллен. Так, во всяком случае, Колл думал до этого злополучного дня.

Спеннер вернулся через час. Как только он уселся за столом, будто зверь, обожравшийся после удачной охоты, Колл подсунул ему кассету.

– Прокрутите. Затем выскажете свое мнение.

– А вы не можете кратко рассказать, что там?

– Прокрутите. Так проще, – ответил Колл.

Спеннер включил аппарат, любезно надев наушники, чтобы не заставлять Колла еще раз прослушивать состоявшийся разговор. Когда кассета остановилась, Спеннер молча уставился на Колла. Потом потянул за складку кожи под подбородком и произнес:

– Прекрасная возможность изловить нужного нам человека, не так ли?

Колл прикрыл глаза:

– Следите за ходом моих мыслей. Мы идем по пятам за Мортенсеном. Он не переправляется в прошлое. Не родятся те пять детей, отцом которых он стал, если верить архивным записям. Трое из этих детей, скажем так, несут в себе важные исторические векторы. Один из них вырастет и станет отцом убийцы Генерального Секретаря Цзе. Другой – отцом неизвестной девушки, занесшей холеру в Сан-Франциско. Третий из них окажется одним из предков Флеминга Бесса. А раз мы помешаем Мортенсену переправиться в прошлое и эти дети не появятся на свет, то…

– Посмотрите на это несколько иначе, – возразил Спеннер. – Мортенсен возвращается в прошлое и становится отцом пятерых детей. Двое из них остаются старыми девами, третий погибает, провалившись сквозь тонкий лед.

Четвертый становится заурядным рабочим и имеет несколько детей, которые передают свою посредственность всем своим потомкам. Пятый…

– Но мы не можем знать, – спокойно перебил его Колл, – каковы будут последствия удаления одного-единственного заурядного рабочего из матрицы прошлого. Как определить, какие неисчислимые изменения могут произойти при удалении даже старой девы? Неужели вы хотите так рисковать, Спеннер?

Хотите взвалить на себя такую ответственность?

– Нет.

– И я не хочу. Давно можно было перехватить прыгунов. Надо было просто перетряхнуть архив и поймать их до того, как они отправятся в прошлое. Но никто не сделал этого. Никто даже не заикнулся об этом, насколько мне известно, пока эта гнусная мысль не вылупилась из мозга нашего приятеля Квеллена.

– В этом я сомневаюсь, – покачал головой Спеннер. – Если уж начистоту, то я сам подумывал о подобном.

– Но все же оставили эту мысль при себе, не так ли?

– Пожалуй, так. Мне было некогда прорабатывать все детали. Но я уверен, что эта мысль приходила в голову и другим членам руководства, занимавшимся проблемой перебежчиков. По-видимому, так и было уже сделано, а, Колл?

– Ладно. Вызывайте Квеллена и попросите его составить официальный запрос об одобрении его плана. Затем подпишите его.

– Нет. Мы оба подпишем.

– Я отказываюсь брать на себя ответственность.

– В таком случае и я отказываюсь, – усмехнулся Спеннер.

Они оба засмеялись, но смех их был недобрым. Они поняли друг друга, и одновременно пришли к очевидному выводу.

– В таком случае, – наконец прервал тишину Колл, – мы должны предложить Верховным принять решение.

– Согласен! Вот и действуйте!

– Трус! – выпалил Колл.

– Вовсе нет. Квеллен поставил эту задачу перед вами. Вы обсудили ее со мной. Наши мнения совпали. Теперь дело за вами, вам его вести дальше. Вот и выходите прямо на Них, – Спеннер благосклонно улыбнулся. – Вы же не боитесь Их, не так ли?

Колл заерзал на стуле. На его уровне власти и ответственности он имел право доступа к Верховному Правлению. Он пользовался этим правом несколько раз в прошлом, не испытывая при этом ни малейшего удовольствия.

Разумеется, не прямого доступа. Он вел переговоры с несколькими гражданами второго разряда непосредственно лицом к лицу, но с людьми первого разряда можно было беседовать только по видеоканалам. Один раз он говорил с Дантоном и три раза с Клуфманом, но не был твердо уверен, что видел на экране реальных людей. Если кто-то назывался Клуфманом, говорил его голосом, и был похож на его трехмерные изображения, повсюду вывешенные в общественных местах, это вовсе не означало, что Клуфман существовал на самом деле.

– Я позвоню, посмотрим, что из этого получится, – сказал, наконец, Колл.

Он не хотел звонить с аппарата на своем собственном столе. В нем неожиданно возникла настоятельная потребность двигаться. Колл поднялся, притом слишком резко, и стремительно выскочил в коридор, к темной кабине связи. Как только он включил пульт, экран в кабине засветился.

Вряд ли кто-нибудь, разумеется, осмелился бы поднять трубку и связаться непосредственно с Клуфманом. Это нужно делать через соответствующие инстанции. Проводником Колла к вершине власти был Девид Джакомин, гражданин второго разряда, заведующий внутренними уголовными делами.

Джакомин существовал в реальной жизни. Колл видел его во плоти.

Прикоснулся даже как-то к его руке. А однажды провел два поразительных часа в личном имении Джакомина в Восточной Африке. Это было самым запоминающимся и душераздирающим переживанием за всю жизнь Колла.

Колл позвонил Джакомину. Не прошло и пятнадцати минут, как изображение заведующего появилось на экране. Он приятно улыбался с той непринужденной доброжелательностью, которую может себе позволить только персона второго ранга, чувствующая полнейшую личную безопасность. Джакомину было лет пятьдесят. Коротко подстриженные седые волосы со стальным оттенком открывали морщинистый лоб. Его левый глаз был непоправимо поврежден когда-то в прошлом, и теперь его заменял кристалл световода, уходящего непосредственно в мозг.

– В чем дело, Колл? – дружелюбно поинтересовался Джакомин.

– Сэр, один из моих подчиненных предложил необычный метод получения информации о феномене перебежчиков. У нас возникли некоторые разногласия, касающиеся плана действия.

– Почему бы вам не рассказать мне подробнее об этом? – предложил Джакомин таким сердечным и успокаивающим тоном, каким психоаналитик беседует с пациентом, страдающим серьезнейшим неврозом.

Часом позже, к концу рабочего дня, Квеллен узнал от Колла, что в отношении Мортенсена еще ничего не решено. Колл переговорил со Спеннером, затем с Джакомином, и вот теперь Джакомин говорит с Клуфманом и несомненно один из Них спустит распоряжение по делу Мортенсена через несколько дней.

Пока же Квеллен должен сидеть тихо и не предпринимать никаких действий.

Еще оставалась уйма времени до зарегистрированной даты прыжка.

Квеллен не испытывал никакого восторга от той заварухи, которую он затеял. Следить за Мортенсеном, конечно, было неплохой мыслью, но иногда опасно быть чересчур умным. Квеллен понимал, что поставил Колла в неловкое положение. Это не сулило ничего хорошего. Судя по всему, Колл поставил в такое же неловкое положение Джакомина, и теперь Джакомин создает головную боль Клуфману, а это означало, что умное предложение Квеллена досадно взбудоражило самые высокие сферы мировой структуры власти.

Когда Квеллен был моложе и честолюбивее, ему наверняка понравилось бы, что он привлек к своей особе такое внимание. Теперь же он достиг седьмого разряда и осуществил свою мечту обзавестись отдельной квартирой.

Дальнейшее продвижение практически не принесло бы ему иных материальных благ. Кроме того, на его совести тяжким грузом лежало в высшей степени незаконное гнездышко в Африке. Поэтому меньше всего ему хотелось, чтобы кто-либо из Верховного Правления сказал: «Этот Квеллен чересчур уж умный, а ну-ка выясните все, что сумеете, о нем». Больше всего Квеллен жаждал оставаться в тени, не вызывая подозрений.

И все же он не смог себе позволить упустить из рук дело Мортенсена. Это было его служебной обязанностью, а то, что он сам нарушал законы, заставляло его с усиленным рвением выполнять служебный долг.

Прежде чем отправиться домой, Квеллен послал за Стенли Броггом.

Его тучный помощник тут же заявил:

– Мы опутали хитреца плотной сетью. Вопрос всего лишь нескольких дней, а может быть, и часов, когда мы узнаем, кто такой этот ловкач.

– Прекрасно, – кивнул Квеллен. – Я предлагаю вам еще одну линию расследования. Но здесь нужно быть крайне осторожным, потому что она еще официально не одобрена. Существует некий Дональд Мортенсен, намеревающийся совершить свой прыжок во времени 4 мая. Проверьте все архивные материалы, касающиеся этого человека. Именно оттуда я и узнал о нем. Я хочу, чтобы ему подцепили «хвост». Проследите за всеми его поступками и связями. Но все нужно обтяпать очень ловко и тонко. Здесь важно не перестараться, Брогг.

– Ладно. Значит, Мортенсен.

– Очень осторожно. Если этот тип пронюхает, что мы за ним следим, это может привести к гигантским неприятностям. Неприятностям для всех нас! К понижению в должности или того хуже. Поэтому скажу прямо: крутясь около него, нигде, даже слегка, не заденьте его. Иначе хлопот не оберетесь!

Понятно?

Брогг хитро улыбнулся:

– Вы имеете в виду, что понизите меня на пару разрядов, если я испорчу дело?

– Примерно так.

– Не думаю, инспектор, что вы это сделаете. Во всяком случае, мне.

Квеллен смело встретился взглядом с Броггом. В последнее время он стал вести себя вызывающе и уже открыто использовал свою власть над Квелленом.

То, что он случайно обнаружил африканскую виллу Квеллена, обернулось для инспектора нескончаемой мукой.

– Убирайтесь отсюда, – прошипел Квеллен. – И не забудьте быть поосторожнее с Мортенсеном! Весьма вероятно, что эту линию расследования Верховное Правление отменит, и тогда нам всем не сдобровать, если Они дознаются, что мы встревожили этого перебежчика.

– Понимаю, – согласился Брогг и вышел из кабинета.

Квеллен задумался, нужно ли было ему так поступать. Что если Джакомин передаст распоряжение оставить Мортенсена в покое. Что ж, Брогг достаточно умелый работник… пожалуй, порой даже слишком умелый. И на самом деле у них не так уж много времени на дело Мортенсена, если их план будет одобрен. Надо начать его заблаговременно. Так сказать, по собственной инициативе.

Теперь он сделал все, что было в его силах. У Квеллена мелькнула мысль, не поручить ли все это грязное дело Броггу, а самому вернуться в Африку.

Однако он тут же решил, что этим может навлечь на себя неприятности. Он запер кабинет и вышел на улицу, чтобы поймать роботакси и отправиться в свою квартиру седьмого разряда. В течение следующих нескольких недель ему наверняка удастся ускользнуть в Африку на часок-другой, но не более.

Придется застрять в Аппалаччии, пока не кончится дело с этими перебежчиками.

Вернувшись домой, Квеллен обнаружил, что холодильник абсолютно пуст.

Поскольку его пребывание в Аппалаччии грозило затянуться и, возможно, надолго, он решил пополнить свои запасы. Иногда Квеллен делал заказ по телефону, но сегодня решил поступить иначе. Включив над дверью световую надпись «Не беспокоить», он отправился по спиральному спуску в магазин, намереваясь закупить продуктов побольше, будто ему предстояла осада.

Спускаясь, он обратил внимание на мужчину в обвисшем фиолетовом пиджаке, который двигался ему навстречу. Человек был ему не знаком, но в этом не было ничего удивительного. Несмотря на многолюдье Аппалаччии, каждый имел мало знакомых, обычно горстку соседей и родственников и несколько служащих, вроде заведующего местным продуктовым магазином.

Болезненный на вид человек с любопытством поглядел на Квеллена.

Казалось, он что-то говорил своим взглядом. И от этого Джозефу стало как-то не по себе. Работая у себя в отделе, он узнал очень многое о различного рода назойливых типах, с которыми можно повстречаться на улице.

Как правило, такие люди имели сексуальные притязания. Но были и такие, кто, тихо подкрадываясь, быстро делали укол какого-либо канцерогена или наркотика, к которому мгновенно вырабатывается привычка. Это мог быть также и тайный агент, ловко имплантирующий под кожу молекулярный зонд, который затем передает каждое произносимое слово в расположенный где-то далеко приемный центр. Такое могло случиться на каждом шагу.

– Возьмите это и прочтите, – шепнул незнакомец.

Он прошмыгнул мимо Квеллена, успев сунуть ему в руку скомканную мини-карточку. Избежать контакта было невозможно. Незнакомец мог сделать ему что угодно за ничтожно короткое время. И уже через секунду костный кальций Квеллена мог превратиться в желе или мозг начать сочиться через ноздри. Таким образом какой-то маньяк удовлетворял свою беспричинную агрессивность. Но, как оказалось, мужчина просто сунул ему в ладонь какую-то рекламку.

Квеллен развернул мини-карточку только после того, как незнакомец исчез из виду, и прочел:

«Без работы? Зайди к Ланою!» И больше ничего! Тотчас у Квеллена взыграла сноровка уголовного инспектора. Как и большинство нарушителей закона и общепринятой морали, он был энергичен в преследовании других нарушителей, а в рекламном листке Ланоя сквозило что-то противозаконное. Это было не только передачей рекламы из рук в руки, но и предложением. Может быть, Ланой занимался трудоустройством? Но ведь это было прерогативой правительства! Квеллен поспешно обернулся, решив было погнаться за быстро удаляющимся мужчиной с болезненным лицом. Далеко вверху в последний раз мелькнул фиолетовый пиджак и исчез. Он мог укрыться где угодно, сойдя со спирали на любом ярусе.

«Без работы? Зайди к Ланою!» Интересно, кто этот Ланой и какое чудодейственное средство он предлагает? Квеллен решил, что нужно привлечь к этому вопросу Ливарда или Брогга.

Аккуратно положив мини-карточку в карман, Квеллен вошел в магазин.

Перед ним распахнулась обитая свинцом дверь. Роботы-разносчики шныряли среди стеллажей, учитывали товар и заполняли накладные. Невысокий краснолицый мужчина, заведующий магазином, разумеется, просто прикрытие компьютера – ну какая же домохозяйка захочет посплетничать с компьютером? – поздоровался с Квелленом, выражая необычную для него сердечность.

– О, инспектор собственной персоной! Как долго вы не почитали нас своим присутствием, уголовный комиссар! – чуть ли не кричал заведующий. – Я уже начал подумывать о том, что вы переехали. Но ведь это невозможно, не так ли? Вы бы меня известили, если бы получили повышение, да?

– Конечно же, Гриви, обязательно. Просто я некоторое время отсутствовал. Очень сейчас занят. Сплошные расследования, – сказав это, Квеллен нахмурился. Он не хотел, чтобы вся община знала о его частых отлучках. Он быстро и раздраженно схватил основной каталог в потрепанном старом переплете и начал зачитывать номера. Консервы, толченые концентраты, всевозможные продукты, необходимые ему. Он заполнил бланк и поместил его перед фотосчитывателем.

– Вчера приходила ваша сестра, сэр, – заметил стоящий за его спиной Гриви.

– Хелейн? Я редко вижу ее в последнее время.

– Она что-то плохо выглядит, комиссар. Ужасно худая. Я запрограммировал ей соответствующий набор, но она отказалась. Вы должны обязательно уговорить ее обратиться к врачам.

– Ну… – протянул Квеллен. – Даже не знаю, что сказать. Кое-какая подготовка по медицине есть у ее мужа. Правда, он не врач, а только техник, но если с ней происходит что-то неладное, он вполне в состоянии поставить ей квалифицированный диагноз. Если, разумеется, не растерял еще свое умение. В его положении это легко сделать.

– Разве это справедливо, комиссар? Я уверен, что мистер Помрат был бы счастлив, если б чаще работал. Да, я точно знаю… никому не хочется бездельничать. Ваша сестра рассказывала, как он страдает. В сущности, заведующий низко наклонился и заговорчески зашептал, – мне не следовало бы говорить вам об этом, мистер комиссар, но должен заметить, что есть что-то горькое в судьбе этой семьи. Они считают, что, возможно, при вашем политическом влиянии…

– Я ничего не могу для них сделать! Абсолютно ничего! – Квеллен понял, что кричит. Какое дело этому чертовому завмагу до того, что Норман Помрат без работы? Как он смеет вмешиваться?

Квеллен сделал усилие, чтобы успокоиться, быстро извинился за вспышку гнева и поспешно покинул магазин.

Выйдя на улицу, он на мгновение задержался, глядя на плывущую мимо него толпу. На людях была одежда всех цветов и фасонов. Они непрерывно говорили. Мир напоминал пчелиный улей, сильно перенаселенный и с каждым днем все больше, несмотря на все ограничения деторождаемости. Квеллену страшно хотелось очутиться в своем тихом гнездышке, которое он такой высокой ценой создал и с таким трепетом вспоминал. Чем больше он видел крокодилов, тем равнодушнее становился к людям, переполнявшим города.

Разумеется, в этом мире царит порядок. Все пронумеровано, проидентифицировано, зарегистрировано и поднадзорно, не говоря уже о том, что все постоянно просматривается. А как же еще руководить миром, в котором обитают около тридцати миллиардов людей, если не навести в нем должный порядок? И все же положение, которое занимал Квеллен, давало ему прекрасную возможность понять, что при всей этой видимости порядка в мире происходят всевозможные беззастенчивые нарушения закона. Взять хотя бы, подумал он, наркотики. На всех пяти материках существовали лаборатории, которые непрерывно разрабатывали новые наркотики быстрее, чем успевали запрещать старые. Как раз сейчас появились смертоносные алкалоиды, и мир наводнялся ими самым наглым обманным способом. Человек заходит во Дворец Грез, надеясь купить полчаса невинного галлюциногенного развлечения, а приобретает вместо этого ужасную неистребимую привычку. Или в тесноте такси мужская рука касается женщины, что в самом худшем случае можно было бы посчитать нескромной лаской, но через два дня женщина обнаруживает какое-то пагубное влечение и вынуждена обратиться к врачам, чтобы узнать, к какому же именно наркотику ее тянет.

"И еще много подобного, – подумал он. – Жуткие, бесчеловечные поступки.

Мы совсем огрубели, лишились человеческих чувств. Мы вредим друг другу без видимой причины, из одного лишь желания напакостить. И когда мы обращаемся к кому-нибудь за помощью, то в ответ получаем не человеческое участие, а страх и отчуждение. Держись подальше, держись подальше! Оставьте меня в покое!

Взять хотя бы этого Ланоя, – размышлял Квеллен, ощупывая пальцами мини-карточку в кармане. – Происходит нечто извращенное, однако настолько скрытно, что не привлекает внимания уголовной полиции. Что говорят устройства памяти копьютеров об этом Ланое? Как, каким образом ему удается скрыть свою противозаконную деятельность от семьи или от соседей по квартире? Безусловно, он живет не один!

Такой изгой не может иметь седьмой разряд. Ланой, должно быть, какой-нибудь пройдоха-пролетарий, занимающийся шарлатанством ради собственной выгоды".

Квеллен вдруг ощутил какое-то странное родственное чувство к неизвестному ему Ланою, хотя и изо всех сил пытался не признавать этого.

Ланой тоже побеждал в игре. Он был хитрым и коварным, с таким стоило познакомиться поближе. Квеллен нахмурился, и быстро зашагал домой.