Текст книги "Миры Роберта Шекли. Книга 3"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 20

Утром гостеприимный дуб выдал завтрак и бритвенные принадлежности. Баррент поел, привел себя в порядок и отправился в ближайший город. У него были ясные цели: необходимо обеспечить себе «легенду» и войти в контакт с подпольем. После этого как можно больше узнать о секретной полиции, армии и т.д. По обеим сторонам улицы стояли маленькие белые домики. Сперва Барренту казалось, что они все одинаковые. Затем он понял, что у каждого есть свои мелкие архитектурные особенности, но они лишь еще больше подчеркивают монотонное однообразие. Коттеджей были сотни, каждый на крошечном участке тщательно ухоженной нежной травы. Их одинаковость угнетала его. Совершенно неожиданно он почувствовал, что скучает по крикливо-неуклюжей индивидуальности омегианских зданий.

Баррент дошел до торгового центра. Магазины следовали тому же образцу. Только после тщательного изучения витрин можно было обнаружить разницу между продуктовым и спортивным магазинами. Он миновал маленький домик с вывеской: «Робот-исповедник. Открыто 24 часа в сутки». Церковь?

План, предусмотренный Группой Два для выявления подполья на Земле, был прост. Революционеры, как уверяли Баррента, должны сосредоточиваться среди наиболее угнетенных элементов населения. Следовательно, сопротивление логично искать в трущобах.

Это была хорошая теория. Беда лишь в том, что Баррент не мог найти никаких трущоб. Он шел и шел, мимо магазинов и маленьких домиков, площадок для игр и парков, снова мимо домиков и магазинов. И ничто не выглядело многим лучше или хуже, чем остальное.

К вечеру он не чувствовал под собой ног от усталости, а ничего важного открыть не удалось. Прежде чем еще глубже погрузиться в хитросплетения земной жизни, нужно опросить местных жителей. Это опасный, но необходимый шаг. Баррент стоял в сгущающихся сумерках около магазина одежды и раздумывал, что делать дальше. Прикинусь только что прибывшим в Северную Америку из Азии или Европы, решил он.

К нему приближался полноватый, заурядной внешности мужчина в коричневом костюме. Баррент остановил его.

– Простите, я чужой здесь, только что из Рима...

– Неужели? – вежливо осведомился мужчина.

– Да. Боюсь, я плохо ориентируюсь. – Баррент засмеялся, изображая неловкость и смущение. – Не могу найти ни одного дешевого отеля. Если бы вы указали мне...

– Гражданин, как ваше самочувствие? – спросил мужчина. Судя по выражению лица, он был озадачен.

– Я же сказал, я иностранец и ищу...

– Послушайте, – перебил мужчина, – вы же не хуже меня знаете, что иностранцев больше нет.

– Нет?

– Конечно, нет. Я был в Риме. Там все точно так, как у нас в Вилмингтоне. Такие же дома и магазины. Никто и нигде не чувствует себя больше иностранцем.

Баррент не знал, что сказать. Он нервно улыбнулся.

– Более того, – продолжал мужчина, – на Земле нет дешевых отелей. Зачем они? Кто в них будет останавливаться?

– В самом деле, кто? – придумал наконец Баррент. – Кажется, я малость перебрал.

– И никто больше не пьет. Не понимаю, в какую игру вы играете?

– В какую игру я играю? – переспросил Баррент, согласно приемам, рекомендованным Группой.

Мужчина, нахмурившись, уставился на него.

– Кажется, догадываюсь. Вы – Опросчик.

– Ммм, – невнятно промычал Баррент.

– Конечно, – убедился мужчина. – Вы один из тех, кто выведывает мнения, верно?

– Вполне разумное предположение, – согласился Баррент.

– Не так уж трудно было сообразить. Опросчики всегда стараются узнать отношение людей к разным вещам. Я бы сразу все определил, если бы вы носили одежду Опросчика.

Мужчина снова начал хмуриться.

– Почему вы одеты не по форме?

– Я, так сказать, новоиспеченный, – объяснил Баррент. – Даже форму не успел купить.

– Поторопитесь, – поучительно сказал мужчина. – Как иначе граждане могут определить ваше положение?

– Благодарю за помощь, сэр. Возможно, в ближайшем будущем мне представится случай проинтервьюировать вас еще раз.

– Когда захотите, – сказал мужчина, вежливо поклонился и ушел.

Баррент решил, что Опросчик – наиболее подходящая для него профессия. Она дает право встречаться с людьми, задавать вопросы, узнавать, как живет Земля. Конечно, надо быть осторожным и не проявлять своего невежества.

Теперь важно купить одежду Опросчика. Беда в том, что у него нет денег. Группа не могла даже вспомнить, на что они походят... Но снабдила определенными средствами для преодоления и такого препятствия. И Баррент вошел в ближайший магазин.

Владелец, маленький человечек с голубыми глазами, с услужливой улыбкой приветствовал Баррента.

– Мне нужна форма Опросчика. Я только что закончил курс.

– Пожалуйста, сэр. И хорошо, что вы пришли ко мне. В большинстве этих магазинчиков вы найдете одежду только для.., распространенных профессий. Но здесь, у Джулия Уондерсона, мы предлагаем форму для всех пятисот двадцати основных специальностей, перечисленных в Альманахе Гражданского Статуса. Я – Джулий Уондерсон.

– Очень приятно, – сказал Баррент. – У вас есть одежда моего размера?

– Безусловно, есть! – воскликнул Уондерсон. – Вам нужна обычная или особая?

– Обычная вполне подойдет.

– Большинство новых Опросчиков предпочитают особую. Небольшая надбавка в цене обеспечит лишнее уважение.

– В таком случае я возьму особую.

– Да, сэр. Хотя, если бы вы могли подождать... Через пару дней мы получим новую фабричную модель – домашнего тканья с натуральными затяжками.

– Я, пожалуй, зайду за ней, – решил Баррент. – А пока я хотел бы купить то, что есть.

– Конечно, сэр, – произнес Уондерсон. Он был явно разочарован, хотя старался это скрыть. – Будьте любезны.

После нескольких примерок Баррент подобрал себе черный деловой костюм с белым узким кантом на лацканах. Его неопытному глазу он казался таким же, как и другие костюмы, которые Уондерсон предлагал банкирам, овощеводам, чиновникам. Но для Уондерсона разница была такой же красноречивой, как и символы статуса на Омеге для Баррента.

– Пожалуйста, сэр! Прекрасно сидит, с гарантийным сроком. И всего тридцать девять девяносто пять.

– Превосходно, – сказал Баррент. – Теперь насчет денег.

– Да, сэр?

– У меня их нет.

– В самом деле, сэр? Это весьма необычно.

– Да, – согласился Баррент. – Тем не менее у меня есть некоторые ценности. – Он извлек из кармана три кольца с бриллиантами, которыми его снабдила Группа. – Это настоящие бриллианты, что подтвердит любой ювелир. Если бы вы взяли одно из них, пока я не достану денег для уплаты...

– Но, сэр, – удивился Уондерсон, – бриллианты больше не имеют самостоятельной ценности. С двадцать третьего года, когда Вон Блон написал основополагающую работу, отрицающую концепцию нехватки...

– Естественно, – глухо заметил Баррент, не зная, что говорить.

Уондерсон посмотрел на кольца.

– Они, наверное, дороги вам как память?

– Безусловно, передаются в нашей семье из поколения в поколение...

– В таком случае, – сказал Уондерсон, – я не позволю себе лишить их вас. Пожалуйста, не спорьте, сэр! Я не смогу спать по ночам, если отниму вашу семейную реликвию.

– Но остается вопрос оплаты.

– Заплатите, когда вам будет удобно.

– Вы хотите сказать, что поверите мне, даже не зная меня?

– Конечно. Уондерсон улыбнулся. – Испытываете свои методы, Опросчик? Даже ребенку известно, что наша цивилизация основывается на доверии. К незнакомцу следует относиться как к честному человеку, пока он полностью и бесповоротно не доказал обратного. Это аксиома.

– Вас никогда не обманывали?

– О нет. Преступлений в наши дни не бывает.

– А как же Омега?

– Простите?

– Омега, планета заключенных. Вы, должно быть, слышали о ней?

– Возможно, – осторожно проговорил Уондерсон. – Ну, точнее было бы сказать, что преступлений почти не бывает. Наверное, всегда найдется горстка прирожденных злодеев, но не больше десяти-двенадцати в год, из населения в два миллиарда. – Он широко улыбнулся. – Вероятность, что я нарвусь на преступника, очень мала.

Баррент подумал о кораблях, регулярно курсирующих между Землей и Омегой... Интересно, откуда Уондерсон взял такие цифры?

И, между прочим, интересно, где же полиция? Он не видел человека в форме с тех пор, как покинул корабль.

– Очень вам благодарен, – произнес Баррент. – Я заплачу как можно быстрее.

– Конечно, конечно, – согласился Уондерсон, с чувством тряся руку Баррента. – Когда вам будет угодно, сэр. Не стоит торопиться.

Баррент снова поблагодарил его и вышел из магазина. Теперь у него была профессия. И неограниченный кредит. Он оказался на планете, которая с первого взгляда походила на рай. Но, как всякая утопия, она несла в себе некоторые противоречия. Он надеялся узнать о них больше в ближайшие дни.

Баррент нашел отель и снял комнату на неделю, в кредит.

Глава 21

Утром Баррент отправился в библиотеку. Ему надо было ознакомиться с историей развития земной цивилизации, чтобы иметь представление, что искать и чего ожидать.

Форма Опросчика позволила пройти к закрытым для доступа полкам, где хранились книги по истории. Но сами книги его разочаровали – в большинстве своем они охватывали период лишь до начала атомного века. Баррент просматривал их, и к нему возвращались смутные воспоминания. Он мог перепрыгнуть от Древней Греции к Римской империи, через Темные века к норманнским завоеваниям и Тридцатилетней войне и затем к наполеоновской эре. Внимательнее он прочитал о Мировых войнах. К сожалению, на этом книги заканчивались.

После долгих поисков Баррент нашел небольшую работу «Послевоенная дилемма. Том 1» Артура Уитлера. Она начиналась там, где кончались остальные, – со взрыва бомб над Хиросимой и Нагасаки. Баррент сел и стал читать.

***

Он узнал о «холодной войне» 50-х годов, когда несколько наций владели атомным и водородным оружием. Уже тогда, утверждал автор, укоренились зерна конформизма. Америка отчаянно сопротивлялась коммунизму. Россия и Китай отчаяний сопротивлялись капитализму. Весь мир разделился на два лагеря. В целях внутренней безопасности правительства брали на вооружение новейшие методы пропаганды и идеологической обработки. От граждан требовалась безоговорочная приверженность официальным доктринам. Давление на личность становилось все сильнее и утонченнее.

Миновала угроза войны. Многочисленные страны Земли начали сливаться в единое сверхгосударство. Но давление на личность, вместо того чтобы уменьшиться, еще больше возросло. Нужда в этом диктовалась неудержимым ростом населения, проблемами национального и этнического характера. Различие во мнениях могло оказаться гибельным – слишком много групп имели теперь доступ к мощным водородным бомбам.

В этих условиях стало нетерпимым поведение, отличающееся от нормы.

Унификация наконец была завершена. Продолжалось завоевание космоса. Но земные институты перестали совершенствоваться. Современная цивилизация оказалась менее гибкой, чем средневековая, она подавляла всякое отклонение от существующих обычаев, привычек, воззрений. Оппозиция считалась не менее тяжким преступлением, чем убийство или поджог. И так же наказывалась. Секретная полиция, политическая полиция, информаторы – использовалось все. Каждое устройство было поставлено на службу одной великой цели – воспитанию человека-соглашателя.

А для упрямых существовала Омега.

Смертная казнь была давно запрещена, и преступники переполняли тюрьмы.

Наконец их решили перевезти в отдельный мир, скопировав систему, которую Франция использовала в Гвинее и Новой Каледонии, а Британия – в Австралии и Северной Америке. Управлять Омегой с Земли было невозможно, да власти и не пытались. Они позаботились лишь о том, чтобы заключенные не сбежали.

На этом первый том кончался. Приписка в конце гласила, что том второй посвящен изучению современности. Он назывался «Цивилизации статуса».

Второго тома на полках не оказалось. Библиотекарь сказал Бар-ренту, что он был уничтожен в интересах общественной безопасности.

Баррент вышел в маленький сад, сел на скамейку и, уставившись вниз, постарался все обдумать.

Он ожидал увидеть Землю как раз такой, как она была описана в книге Уитлера. Он был подготовлен к полицейскому государству, изощренной слежке, жестоким репрессиям и растущему сопротивлению. Но все это осталось в прошлом. До сих пор он не увидел даже постового. Люди, которых он встречал, вовсе не казались угнетенными. Напротив, это был совершенно иной мир...

Если не считать того, что год за годом на Омегу прибывали партии ничего не помнящих о Земле заключенных. Кто арестовывал их? Кто судил? Какое общество их породило?

Ответы ему предстояло найти самому.

Глава 22

С раннего утра Баррент начал расследование. План был прост. Он звонил в двери и задавал вопросы, предупреждая, что серьезные могут перемежаться странными и глупыми, предназначенными для определения общего уровня развития. Таким образом, Баррент мог затрагивать любые темы, не возбуждая подозрения.

Оставалась опасность, что какой-нибудь государственный служащий попросит показать удостоверение личности или что внезапно появится секретная полиция. Но приходилось рисковать.

Результаты оказались самыми неожиданными.

***

(Гражданка А.Л.Готхрейд, возраст 55 лет, занятие – домохозяйка. Женщина чопорная, но вежливая.)

– Вы хотите спросить меня о классе и статусе. Так?

– Да, мадам.

– И всегда-то вы, Опросчики, спрашиваете о классе и статусе. Неужели не надоело? Ну ладно... Так как все равны, есть только один класс. Средний. Вопрос только, к какой части среднего класса относится индивидуум – высшей, низшей или средней.

– А как это определяется?

– По манерам: как человек ест, одевается, ведет себя на людях. Высший средний класс, например, всегда можно безошибочно определить по одежде.

– Понимаю. А низший средний класс?

– Ну, во-первых, у них меньше творческой энергии. Они носят готовую одежду, и это их вполне устраивает. Показательно и отношение к своему жилью. Причем украшательство без искры вдохновения в счет не идет, а лишь помечает выскочек. Представитель высшего среднего класса не примет такого у себя дома.

– Благодарю вас, гражданка Готхрейд. А как вы определите свой собственный статус?

(С чуть заметным колебанием):

– О, я никогда особенно над этим не задумывалась. Высший средний, скорее всего.

***

(Гражданин Дрейстер, возраст 43 года, занятие – продавец обуви. Стройный, молодо выглядящий мужчина.)

– Да, сэр. У нас с Мирой три ребенка школьного возраста. Все мальчики.

– Вы не могли бы рассказать, из чего складывается их образование?

– Они учатся писать, читать, быть честными гражданами и уже приступили к изучению своих профессий. Старший пойдет по семейной линии – обувь. Двое других – по бакалее и розничной торговле, как заведено в семье у жены. Кроме того, они узнают, как обретать и сохранять статус. Этому учат в открытых классах.

– А есть и другие?

– Ну, естественно, закрытые. Их посещает каждый ребенок.

– И чем там занимаются?

– Не знаю.

– Ребята никогда не рассказывают об этих классах?

– Нет. Они говорят обо всем на свете, но не о них.

– А вы не представляете, что происходит в закрытых классах?

– К сожалению, нет. Может быть – заметьте, это только предположение, – в них преподают религию. Но лучше спросить у учителя.

– Благодарю вас, сэр. Как вы определите свой статус?

– Средний класс, безусловно.

***

(Гражданка Мариан Морган, возраст 51 год, занятие – школьная учительница. Высокая костлявая женщина.)

– Да, сэр, вот и все о нашей обязательной программе.

– Кроме закрытых классов?

– Простите?

– Вы не упомянули закрытые классы.

– Боюсь, что не могу это сделать.

– Почему же, гражданка Морган?

– Это что, вопрос с подвохом? Всем известно, что учителей не <пускают в закрытые классы.

– Кого же тогда впускают?

– Детей, конечно.

– Но кто их учит?

– Об этом заботится правительство.

– Естественно. Но кто конкретно ведет занятия?

– Не имею понятия, сэр. Меня это не касается. Закрытые классы – старое и уважаемое учреждение. Возможно, они связаны с религией. В любом случае не мое это дело. И не ваше, молодой человек, будь вы хоть трижды Опросчик.

– Благодарю вас.

***

(Гражданин Эдгар Ниф, возраст 107 лет, занятие – отставкой военный. Высокий лысый мужчина с холодными голубыми глазами.)

– Пожалуйста, немного громче. Что вы сказали?

– О вооруженных силах. Я спрашивал...

– Теперь вспомнил. Да, молодой человек, я был полковником Двадцать первой Североамериканской Космической Группы, регулярной части Земных Вооруженных Сил.

– Вы вышли в отставку?

– Нет, служба отставила меня.

– Простите, сэр?

– Я не оговорился. Это произошло шестьдесят три года тому назад. Вооруженные Силы были распущены.

– Почему?

– Не с кем стало сражаться. Во всяком случае, так нам объяснили. Глупости! Старым солдатам известно: никогда невозможно предсказать, откуда появится враг. Он может появиться и сейчас. И что тогда?

– А заново сформировать армию?

– Хорошо бы! Но нынешнее поколение не знает, что такое служба. И командиров не осталось, кроме таких старых ослов, как я. На создание реальной силы уйдут годы.

– А пока что Земля совершенно беззащитна перед вторжением?

– Да. Есть полицейские соединения, но я самым серьезным образом сомневаюсь в их надежности, если пойдет пальба.

– Не могли бы вы рассказать мне о полиции?

– Ничего о ней не знаю. Меня никогда не волновали вопросы невоенного характера.

***

(Гражданин Мартин Хоннерс, возраст 31 год, занятие – глаголизатор. Худой вялый мужчина с честным мальчишеским лицом и пшеничными волосами.)

– Вы глаголизатор, гражданин Хоннерс?

– Да, сэр. Хотя, пожалуй, больше подойдет слово «автор», если не возражаете.

– Конечно. Гражданин Хоннерс, вы сотрудничаете в периодической печати?

– О нет! Там подвизаются некомпетентные бездари, которые пишут для сомнительной услады низшего среднего класса. Все рассказы, да будет вам известно, составляются строка за строкой из произведений популярных писателей двадцатого и двадцать первого веков. Эти бумагомаратели просто меняют порядок слов. Изредка кто-нибудь сочинит глагол или даже существительное. Но, повторяю, крайне редко.

– Вы этим не занимаетесь?

– Абсолютно! Моя работа не коммерческая. Я – Созидающий Специалист по Конраду.

– Поясните, пожалуйста.

– С удовольствием. Я пересоздаю работы Джозефа Конрада, автора, жившего в доатомном веке.

– А как вы пересоздаете эти работы, сэр?

– В настоящее время я занят пятым пересозданием «Лорда Джима» – как можно глубже вчитываюсь в оригинал, а затем переписываю книгу так, как сделал бы сам Конрад, живи он сегодня. Это занятие требует величайшего усердия и артистичности. Одна описка может испортить всю работу. Необходимо в совершенстве знать словарь Конрада, темы, характеры, настроения... И книга будет не простым повторением, а внесет что-то новое.

– Каковы ваши дальнейшие творческие планы?

– После пересоздания «Лорда Джима» я собираюсь отдыхать. Затем я пересоздам одно из менее заметных произведений Конрада, «Малатского плантатора».

– Понимаю... Является ли пересоздание правилом для всех видов искусства?

– Это цель каждого истинного художника независимо от того какую область он выбрал для своей деятельности. Искусство – жестокая возлюбленная.

***

(Гражданин Уиллис Уэрка, возраст 8 лет, занятие – учащийся. Жизнерадостный черноволосый мальчик.)

– Простите, мистер Опросчик, моих родителей нет дома.

– Вот и хорошо, Уилли. Ты не против, если я задам тебе несколько вопросов?

– Конечно. А что это у вас выпирает под пиджаком, мистер?

– Спрашивать буду я, Уилли, если не возражаешь. Ты любишь школу?

– Так себе.

– Чему ж ты учишься?

– Ну чтение, язык, оценка статуса, потом курсы по искусству, музыке, архитектуре, литературе, балету и театру. Все как обычно.

– Вижу. Это в открытых классах?

– Естественно.

– Ты ходишь в закрытый класс?

– Каждый день. А это у вас пистолет выпирает?

– Нет, просто мой костюм плохо сидит. Слушай, ты не хотел бы рассказать мне, что вы делаете в закрытом классе?

– Почему ж нет?

– Ну и что же там происходит?

– А я не помню.

– Уилли...

– Честное слово, мистер Опросчик. Мы все заходим в класс, а затем выходим через два часа. Но это все. Больше я ничего не могу вспомнить. Я говорил с другими ребятами. Они тоже забывают.

– Странно.

– Нет, сэр. Если бы нам надо было помнить, класс не был бы закрытым.

– Пожалуй.

А не помнишь ли ты, как выглядит комната или кто ваш учитель в закрытом классе?

– Нет, сэр, я в самом деле ничего не помню.

– Спасибо, Уилли.

***

(Гражданин Кучлан Дент, возраст 37 лет, занятие – изобретатель. Преждевременно полысевший человек с ироничными глазами.)

– Да, верно. Я специализируюсь на играх. В прошлом году я изобрел «Триангулируй – а не то...» Не видели? Она была очень популярна.

– Боюсь, что нет.

– Это, знаете ли, интеллектуальная игра. Имитирует потерю ориентации в космосе. Игрокам даются неполные данные для компьютеров и, при удачной игре, добавочная информация. Опасные ситуации штрафуются. Куча сияющих огней и прочая мишура. Прекрасная вещь!

– Больше вы ничего не изобрели, гражданин Дент?

– В юные годы я придумал улучшенную жатку. Она превосходила по эффективности предыдущие модели в три раза. И, верите ли, я действительно думал, что имею шансы ее продать.

– Продали?

– Конечно, нет. Тогда я не знал, что в патентном бюро открыто только отделение игр.

– Вы огорчились?

– Сперва – да. Но потом я понял, что существующие модели достаточно хороши. В изобретении более эффективных или простых устройств нет нужды. Мы довольны своим сегодняшним днем. Кроме того, новые изобретения бесполезны. Уровень рождаемости и смертности на Земле стабилен, и всего хватает. Чтобы выпустить новый аппарат, надо переоборудовать целый завод. Это почти невозможно, так как все заводы автоматические и саморегулирующиеся. Вот почему наложен мораторий на все изобретения, кроме сферы игр.

– И что вы об этом думаете?

– А что тут думать? Так уж получилось.

– Вы не хотели бы изменить этот порядок?

– Может быть, и хотел бы. Но, как изобретатель, я все равно отношусь к нестабильным элементам.

***

(Гражданин Барн Трентен, возраст 41 год, занятие – инженер-атомщик специалист по конструированию космических кораблей. Нервный интеллектуал с печальными карими глазами.)

– Вы хотите знать, чем я занимаюсь на работе? Бездельничаю. Мне некуда приложить силы, я просто хожу кругами. Правилами предусматривается один человек на каждую автоматическую операцию. Вот что я делаю – присутствую.

– Вы, кажется, недовольны, гражданин Трентен.

– Да. Я хотел быть инженером-атомщиком и для этого учился. А после выпуска обнаружил, что мои знания устарели на пятьдесят лет, да и никому не нужны.

– Почему?

– Потому что все автоматизировано. Не знаю, известно ли это большинству населения, но дело обстоит так. От добычи сырья до получения конечного продукта – автоматизировано все. Человек нужен лишь для контроля над количеством производимого продукта, а оно определяется численностью населения. И даже здесь участие человека сводится к минимуму.

– А что, если часть оборудования выйдет из строя?

– На то есть ремонтные роботы.

– А если и они сломаются?

– Проклятые железяки – саморемонтирующиеся. Мне остается только стоять в сторонке. Весьма странно для человека, считающего себя инженером.

– Почему бы вам не поменять работу?

– Нет смысла. Я проверял, остальные в таком же положении – присутствуют при автоматических процессах, которых не понимают. Назовите любую отрасль – либо «инженер-наблюдатель», либо никого.

– Такая же ситуация и в космонавтике?

– Безусловно. За последние пятьдесят лет ни один пилот не покидал Земли. Скоро они разучатся управлять кораблями.

– Понимаю, все автоматизировано... Ну а если случится нечто непредвиденное?

– Трудно сказать. Если корабль попадет в незапрограммированную ситуацию, он будет парализован, по крайней мере, временно. Я думаю, там стоят селекторы оптимального выбора, но вряд ли испытанные. В лучшем случае он будет действовать замедленно, в худшем – вообще не будет действовать. По мне – так пусть! Надоело сшиваться вокруг машин, день за днем наблюдая безотрадное однообразие операций. Большинство моих коллег чувствуют то же самое. Мы хотим дела, любого дела! Вы знаете, что сотни лет назад пилотируемые корабли исследовали планеты других звездных систем?

– Да.

– Вот это нам необходимо сейчас. Двигаться вперед, исследовать, изучать!

– Согласен. Но вы не думаете, что говорите довольно опасные вещи?

– Кажется. Но, если говорить честно, я уже не боюсь. Пускай отправляют на Омегу, если хотят. Хуже мне не станет.

– Вы слышали об Омеге?

– Про нее знает каждый, кто связан с космическими кораблями. «Земля – Омега» – единственный сохранившийся маршрут... Страшная планета. Лично я во всем виню церковь.

– Церковь?

– Только ее. Проклятые ханжи, только и знают, что канючат про всякий там Дух Человеческого Воплощения. Одного этого достаточно, чтобы человека потянуло ко злу...

***

(Гражданин Отец Бойрен, возраст 51 год, занятие – священнослужитель. Коренастый мужчина в шафрановой рясе и серых сандалиях.)

– Верно, сын мой, я аббат местного отделения Церкви Духа Человеческого Воплощения. Церковь является официальным религиозным выражением правительства Земли. Наша религия едина для всех народов и состоит из лучших элементов старых исповеданий, искусно скомбинированных во всеобъемлющую веру.

– Гражданин аббат, а разве нет противоречий между доктринами религий, составляющих вашу веру?

– Были. Но мы стремились к согласию и сохранили лишь отдельные яркие детали некогда великих религий, детали, знакомых мне людям. В нашей церкви нет сект и расколов, так как мы всеприемлющи. Личность может веровать во что угодно, если только несет священный Дух Человеческого Воплощения. Ибо наш культ есть культ Человека. И дух его есть дух божественного и священного добра.

– Не могли бы вы определить понятие «добро», гражданин аббат?

– Пожалуйста. Добро – есть сила внутри нас, вдохновляющая людей на общение и содружество. Культ Добра является культом самого себя и потому единственно верным культом. Личность, которой мы поклоняемся, есть идеальное социальное существо; человеческое содержимое в нише общества, готовое ухватить любую возможность продвижения. Добро есть действительное отражение любящей и лелеющей Вселенной. Добро непрерывно изменяется во всех своих аспектах, хотя его проявления... У вас странное выражение лица, молодой человек.

– Простите. Мне кажется, что-то похожее я уже слышал.

– Сие всегда остается правдой.

– Безусловно. Еще один вопрос, сэр. Не могли бы вы рассказать мне о религиозном воспитании детей?

– Эту обязанность несут роботы-исповедники, в соответствии с духом древнего трансцендентального фрейдизма. Робот-исповедник наставляет ребенка так же, как и взрослого. Он их постоянный друг и учитель. Будучи роботом, исповедник дает точные и недвусмысленные ответы на любые вопросы. Это большая помощь в воспитании ортодоксальности.

– А что делают священнослужители-люди?

– Наблюдают за роботами-исповедниками.

– Присутствуют ли эти роботы в закрытых классах?

– Не могу вам ответить... Нет, я в самом деле не знаю. Закрытие классы закрыты для аббатов так же, как и для всех остальных.

– По чьему приказу?

– По приказу Шефа Секретной Полиции.

– Понимаю... Благодарю вас, гражданин аббат Бойрен.

***

(Гражданин Энайн Дравивиан, возраст 43 года, занятие – государственный служащий. Узколицый мужчина, усталый и преждевременно постаревший.)

– Добрый день, сэр. Так вы состоите на государственной службе?

– Совершенно верно.

– Давно?

– Около восемнадцати лет.

– Ясно. А не могли бы вы сказать, в чем конкретно заключаются ваши обязанности?

– Пожалуйста. Я – Шеф Секретной Полиции.

– Вы? Понимаю, сэр, это очень интересно. Я..

– Не тянитесь к иглолучевику, экс-гражданин Баррент. Заверяю вас, он не будет действовать в зоне вокруг этого дома. А попытка вытащить его лишь причинит вам вред.

– Каким образом?

– У меня есть свои средства защиты.

– Как вы узнали мое имя?

– Я знал все, как только ваша нога коснулась поверхности Земли. Мы еще кое на что способны. Впрочем, войдемте-ка лучше в дом и побеседуем.

– Я бы предпочел воздержаться от беседы.

– Боюсь, что это необходимо. Входите, Баррент, я не кусаюсь.

– Я арестован?

– Боже, конечно, нет! Мы просто немного потолкуем. Сюда, сэр, сюда. Устраивайтесь поудобнее.