Текст книги "Пуля для незнакомца"

Автор книги: Роберт Пайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9

Насио Мадейра Мендес, медленно одолевая крутой склон ладейры Портофино, в четвертый или в пятый раз внимательно разглядывал ступени, но перед его глазами все ещё стояла другая картина: толстый коротышка падает на сиденье черного открытого «кадиллака», на его маленьком круглом лице написано выражение недоумения. Больше времени рассматривать его у Насио не было, да и не требовалось. Насио без всякой жалости стер из памяти увиденное сквозь оптический прицел и обратил все свое внимание на широкие ступени, по которым поднимался. Размышляя о событиях получасовой давности, он не нашел никакой ошибки или огреха.

Ружье он засунул глубоко под постельное белье и ещё сверху положил подушку, чтобы очертания ружья не бросались сразу в глаза. Кресло вернул на прежнее место. Очки он водрузил на нос, револьвер запихнул за пояс под наглухо застегнутый пиджак, тщательно вытер дверную ручку. Все, как было предусмотрено. Он даже с усмешкой вспомнил, как из соседнего номера высунулась голова – сосед пытался определить источник странного звука, а доктор Карабеллу невозмутимо прошествовал мимо него и, отвечая на немой вопрос соседа, махнул рукой вглубь темного коридора, а дойдя до выхода на лестницу, сбежал по бетонным ступенькам вниз. Спустившись на первый этаж, он попал в коридор, ведущий к служебному выходу, остановился во мраке и, сняв резиновые перчатки, положил их в карман, потом открыл тяжелый засов и вышел на улицу.

Вдали на Бейра-Мар послышался вой сирен. Этот звук был довольно привычен для ушей обитателей Рио. Наверное, к военному мемориалу спешила «скорая помощь», которая, как был уверен Насио, уже ничем не поможет его жертве. Он представил себе столпотворение на Парижской площади перед Мемориалом воинской славы, но на узкой руа Сенадор Дантас прохожие ещё ничего не знали о случившемся. Никаких признаков паники в связи с происшествием не было и здесь, когда он спокойно подходил к Лапа и под аркой прошел на руа Риачуэло и наконец добрался до ладейры Портофино.

Он остановился перевести дух и прислонился к низким каменным перилам, вглядываясь в море черепичных крыш внизу. Неделю назад он впервые за последние три года поднимался по этим ступеням – продрогший, промокший, уставший, не уверенный ни в будущем, ни в правильности своего решения вернуться в Рио при таких странных обстоятельствах. Теперь же, стоя на солнце под легким бризом, он снова ступал на эти камни, но все его сомнения улетучились. Задание было успешно выполнено, его ждал солидный гонорар. Он собирался поскорее убраться из города – но с этим пока можно повременить. Пока можно торжествовать победу и пересчитать деньги и уж если денег будет довольно, чтобы поделиться ими с Себастьяном, то и радость победы можно с ним разделить. Ладно уж, придется признать, что план Себастьяна, который поначалу не вызывал у него энтузиазма, все-таки оказался неплох. Во всяком случае, подумал Насио, план сработал, а это самое главное.

Он неторопливо поднимался по ступеням переулка и рисовал в своем воображении самодовольный оскал организатора успешно осуществленного дела. Даже Ирасеме придется выразить ему свое восхищение. Он поднял взгляд на окно у входной двери: занавеска на окошке первого этажа колыхалась. Теперь-то его не заставят долго ждать.

Не заставили. Едва он протянул руку к звонку, как дверь распахнулась, но лицо Себастьяна почему-то не озаряла самодовольная улыбка. Вместо улыбки лицо искажала свирепая гримаса настолько нехарактерная для этого здоровяка, что на какое-то мгновение Насио похолодел от неприятного предчувствия. Чем же вызвана такая странная реакция Себастьяна на его приход? И тут ему в голову пришло единственно возможное объяснение: ну конечно, убийство полицейского в Тижуке, известие о котором уже попало в сообщения газет и радио и Себастьяну стало все известно о событиях прошлого вечера. Ну так что же? Насио решительно прошел мимо Себастьяна в мрачную комнату. На подлокотнике кресла сидела, уронив голову, Ирасема, её роскошные волосы ниспадали ей на лицо. Насио презрительно хмыкнул: любители, дилетанты! Неужели в их глазах убийство какого-то легавого важнее блестяще выполненного дела? Или он оставил на месте какую-то улику, след от которой может протянуться к нему, а через него – к ним?

Он пожал плечами и пошел на середину комнаты. Молодая женщина встала и отошла к окну, точно хотела сохранить между ним и собой безопасную дистанцию. Насио усмехнулся:

– Как насчет выпивки?

Себастьян смотрел на него непонимающим взглядом. Он заговорил зловещим шепотом:

– Ах ты идиот… Ах ты безмозглый осел…

Насио стиснул зубы, глаза его сузились. Он просто не поверил своим ушам, услышав вместо благодарности такие слова от презренного труса Себастьяна. Он подавил гнев и решил не заводиться: если уж Себастьян струхнул, то ему же хуже.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что ты безмозглый осел! И я должен был кружить по двум полушариям, ехать в Лиссабон через Огненную Землю, чтобы привезти сюда такого болвана! – его руки сжались в кулаки.

Насио спокойно смотрел на неблагодарного Себастьяна.

– Это очень сильные выражения, приятель. Я к такому не привык…

– Сильные выражения? – голос Себастьяна задрожал и совсем угас, точно каждое слово давалось ему с трудом. – Три месяца я ухлопал на подготовку операции – три месяца! Каждая деталь была продумана. Пять миллионов я просадил на подготовку… Я купил тебе паспорт, эту одежду, гостиничный номер. И теперь, когда ты все завалил, ты ещё смеешь обижаться, что я использую сильные выражения. – Он весь дрожал и, казалось, из последних сил сдерживался, чтобы не наброситься на сообщника с кулаками.

– Что завалил? – рассмеялся Насио. Все это было похоже на дурной сон. Ага, значит, Себастьян распускает пары не из-за убийства легавого в Тижуке: этот жирный осел почему-то решил, что Насио промахнулся. Кретин! – О чем ты?

– Я вот о чем: по радио только что сообщили, что несмотря на попытку покушения Хуан Доркас, глава аргентинской делегации, выступит с речью на открытии конференции ОАГ завтра утром! Вот о чем я.

Веселое настроение Насио тотчас испортилось. Он точно съежился: в нем тотчас заговорил животный инстинкт самосохранения, ощущение грозящей, но пока неясной опасности.

– Да ты с ума сошел!

– Я? А не хочешь ли сам послушать? – толстый палец метнулся в сторону радиоприемника в углу комнаты. – Включи и послушай своими ушами. Об этом только и говорят – на всех станциях.

– Но это же невозможно, я же видел, как пуля попала в него! – тут в мозгу у Насио зародилось подозрение: Себастьян все ещё пытается играть с ним в игры. – Ты что мне крутишь мозги?

– Что я? – Себастьян даже потерял дар речи.

– Да-да! Я сделал работу. Теперь гони мои деньги. Гони! – Рука Насио непроизвольно дернулась к поясу.

– Какие деньги? – взвизгнул Себастьян. – Ты хочешь, чтобы я ещё заплатил тебе какие-то деньги за дело, которое стоило мне целого состояния и которое ты завалил!

В руке Насио блеснул револьвер. Пора кончать эту комедию. Его ярость оттого, что Себастьян в последний момент вдруг пустился на столь глупую уловку – сдерживало только одно – уверенность, что никому в этом мире нельзя доверять, особенно в тех случаях, когда в деле завязаны такие огромные бабки. Он повысил голос.

– Ты слышал? Давай мои деньги.

Взгляд Себастьяна был прикован к револьверу.

– Ты где это взял?

– На улице нашел! Давай, парень, я свое дело сделал – гони мои деньги. Я же уверен: деньги в доме.

И тут вдруг заговорила Ирасема. Ее голос звучал отрешенно, безжизненно, точно треволнения этого дня окончательно иссушили её силы, поддерживавшие её на протяжении всей этой нелегкой недели.

– К нам поднимаются какие-то люди. Незнакомые…

Насио только посмеялся этой жалкой попытке отвлечь его внимание. Неизвестные никогда не поднимались на такую верхотуру. Себастьян сделал шаг к столу в дальнем углу комнаты. За ним тотчас метнулся ствол револьвера.

– Стой где стоишь. Отойди от стола!

– Они идут! – печально сказала Ирасема.

Спокойствие её голоса заставило Насио заподозрить неладное. Он шагнул к окну, решительно оттеснив Ирасему. Револьвер тем временем был нацелен на Себастьяна. Насио бросил быстрый взгляд за занавеску. По переулку поднимались трое. Впрочем, возможно, они не имели никакого отношения к Себастьяну. На Портофино было много домов. И все же их появление здесь было очень необычным.

Насио нахмурился. Он внимательно рассмотрел троих и – похолодел. Одного из них он узнал – это был стукач, которого Себастьян послал за ним вчера вечером в «Малоку». Он отпрянул от окна с побелевшим от ярости лицом.

– А, так вот что ты задумал. Я сделал дело, а теперь ты привел своих ребят разобраться со мной? Ну смотри, если они пришли за мной, то ты не увидишь, чем встреча закончится.

Себастьян сделал к нему неверный шаг.

– О чем ты, парень?

– Да вот о чем, – прошипел Насио сквозь зубы и аккуратно нажал на спусковой крючок. Комнату сотряс громкий выстрел, в котором потонул испуганный женский крик. Здоровенный хозяин дома покачнулся от удара пули, его руки воспрянули вверх, пальцы скрючились, и он бросился на своего убийцу. Вторая пуля прошила шею, отчего он развернулся на одном месте и схватился за брызнувший фонтан крови, словно пытаясь его остановить. Но в следующую секунду он рухнул на пол.

Ураган ног и рук обрушился на Насио и прежде, чем тот смог понять, что происходит, свалил его на пол. Он попытался поднять револьвер, но обезумевшая Ирасема восседала на нем, свирепо царапая его ногтями, прижимая его своим жарким телом, обдавая ему лицо горячим приятным дыханием. Вцепившись в револьвер, она отчаянно дергала его. Из её горла вырывался страшный клекот. Из последних сил Насио дернулся в сторону и наконец-то смог разорвать женские объятья – он вскочил на ноги и бросился к двери.

Трое мужчин, не спеша поднимавшиеся по гранитным ступеням переулка, невольно остановились, услышав сухой револьверный лай, эхом прокатившийся где-то высоко в горах. Да Силва первым очнулся от секундного замешательства. Он бегом преодолел оставшиеся ярды. Глаза его сверкали. С револьвером наперевес, за ним, задыхаясь, спешил Рамос, за ним – Уилсон. Все не спускали глаз с небольшого двухэтажного дома на вершине горы.

Дверь, на которую они смотрели, неожиданно распахнулась. На пороге показался невысокий мужчина в растерзанном костюме. Он явно искал пути к бегству. Он сделал два шага к ладейре, потом стремительно развернулся и уже собрался броситься в сторону темнеющего леса вверх по склону горы. Да Силва вскинул револьвер и прокричал что-то, но в этот момент в доме раздались несколько разрывов. Мужская фигура дернулась, изогнулась и медленно повернулась, с трудом удерживая равновесие. Мужчина сделал шаг, другой, остановился на верхней ступени, точно любуясь прекрасным ландшафтом, и покатился по ладейре вниз к ногам трех замерших гостей. Мужчина упал перед ними, дважды перевернулся напоследок и уткнулся безжизненной головой в гранитную стенку лестницы, широко раскинув руки. Струйка крови тотчас побежала по выщербленному камню и стала собираться в алое озерцо несколькими ступенями ниже.

Да Силва подошел к лежащему телу и, наклонившись, стал его осматривать. Уилсон тоже подошел и, присев на корточки, поморщился от пульсирующей в затылке боли. Сержант Рамос без дальнейших указаний пробежал, перепрыгивая со ступени на ступеньку, мимо своего начальника, низко пригнувшись и прижимаясь к спасительной стенке. Со стороны леса позади дома раздался крик и из-за деревьев показался лейтенант Перрейра в сопровождении ещё одного полицейского. Они устремились через открытую поляну короткими зигзагообразными перебежками и остановились у задней стены дома, осторожно выглядывая из-за угла.

Да Силва перевернул убитого лицом вверх. Ему пришлось приложить усилие, так как труп словно сопротивлялся столь бесцеремонному нарушению его личной неприкосновенности. Чудом оставшиеся на носу очки при падении разбились и только золотая оправа нелепо впечаталась в разбитое лицо. Да Силва стащил бесполезный камуфляж и на него уставились невидящие пустые глаза. Тонкие разбитые в кровь губы были раскрыты над торчащими обломками передних зубов. Да Силва поморщился.

– Да, это Насио Мендес.

Из дома донесся крик. На пороге стоял Рамос и засовывал револьвер обратно в кобуру. Он махнул рукой, зовя да Силву. Перрейра со своим напарником скрылись в доме.

– Пошли, – бросил да Силва, убирая свой револьвер.

Двое вошедших на секунду остановились, чтобы после яркого солнечного света их зрение могло привыкнуть к полумраку. В комнате стоял терпкий запах пороха, в воздухе ещё витал пороховой дымок. Трое детективов стояли поодаль и их лица выражали профессиональный интерес к лежащему на полу трупу и сочувствие к сидящей рядом с ним женщине, которая держала кровоточащую голову в руках. Она не издала ни звука, а просто гладила волосы мужчины и чуть раскачивалась, погруженная в безмолвную скорбь. Да Силва окинул взглядом полутемную комнату, потом подошел к стулу и взял стоящий на нем атташе-кейс. Он раскрыл чемоданчик, мельком взглянул в его пустые недра и сосредоточился на ярлыке фирмы-производителя. Он отложил кейс и взглянул на Перрейру. Лейтенант кивнул и склонился над убитым.

– Да, это Пиньейро.

Да Силва удовлетворенно кивнул. Потом заговорил торопливо и деловито, точно желая разрядить напряжение в комнате.

– Уведите её отсюда. Потом я её допрошу в управлении. – Он посмотрел на распростертое тело. – Накройте его чем-нибудь. И того, что там лежит, тоже. И постойте возле него, пока не приедет перевозка. Местным ребятишкам незачем глазеть на них.

– Есть, сеньор, – Перрейра прошептал приказание своему напарнику и, наклонившись, взял женщину под локоть. Она покорно поднялась и спокойно, даже величественно взглянула на лежащего, после чего последовала за Перрейрой, бессознательно отирая испачканные в крови ладони о бедра. Второй детектив сдернул с кушетки покрывало и набросил его на труп. Рамос поднял с пола циновку и, выйдя на улицу, направился к трупу, неловко застывшему в нелепой позе на каменных ступенях переулка.

Уилсон, до этого мгновения безмолвно взиравший на стремительно разворачивающуюся трагедию, поднял изумленный взгляд на суровое лицо да Силвы.

– Что тут произошло? Ты можешь объяснить?

– Подельники не пришли к согласию. Налицо острое расхождение во мнениях. И оба оказались в проигрыше. Можно предположить, что девчонка застрелила Мендеса, а тот стрелял в Пиньейро. Почему? – Он передернул плечами. – Может быть, мы это узнаем от неё на допросе. А может, и не узнаем. Да только не знаю, какой прок нам будет от этого. Все равно оба уже ничего нам не скажут.

– Кто такой Пиньейро?

Да Силва удивленно посмотрел на американца.

– А, я все забываю, что ты не в курсе. Это тот самый Себастьян, которого ты предлагал мне искать. Ну вот мы его и нашли.

– И ему адресована записка, оставленная у меня в кармане! Но кто он?

– Пиньейро-то? Он посредник, организующий заказные убийства. Маклер. Маклерская контора в одном лице с большими связями, благодаря которым ему удавалось сводить жертву и исполнителя. Этакая сваха. Это он устроил возвращение Насио Мендеса в Бразилию.

– Зачем?

– Как зачем! Для убийства Хуана Доркаса.

– Нет, я не о том, – помотал головой Уилсон. – Кому понадобилось убивать Доркаса? Кто заказчик?

Губы да Силва тронула легкая улыбка. Но глаза его не улыбались. Он поднял заинтересовавший его несколькими минутами ранее атташе-кейс.

– Ну, конечно, ты же и впрямь не знаешь. Что ж, время тайн прошло. В этом чемоданчике привезли деньги. Но их теперь здесь нет. И на чемоданчике стоит ярлык буэнос-айресской фирмы.

Он подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, и тихо позвал. В пустоте второго этажа его голос раскатился долгим эхом.

– Сеньор? – Да Силва набрал полные легкие воздуха и повторил свой зов громче. – Сеньор? Я уверен, что вы меня слышите. Вам лучше спуститься. Я знаю, что вы там и мне кажется, сегодня уже довольно было убийств.

Уилсон открыл было рот, но да Силва резко оборвал его на полуслове, подняв руку. Он шагнул к лестнице и снова позвал.

– Сеньор, мне придется подняться самому и взять вас силой…

После секундной паузы наверху раздалось шарканье ног. На ступеньках показался мужчина и стал осторожно, словно сомнамбула, спускаться. Да Силва отошел в сторону, зажег верхний свет и направил револьвер вверх. Конус яркого света вырвал из полумрака небольшую фигуру. Сначала короткие ноги в начищенных до блеска туфлях, потом округлое брюшко и сжатые в кулаки ручки, потом полное лицо с ниточкой усов над верхней губой и редкими волосами, местами вроде бы крашенными. Он спустился и остановился, глядя на двоих широко раскрытыми блестящими глазами. Уилсон повернулся к капитану да Силве.

– А это ещё кто?

– Это? – да Силва помолчал, разглядывая маленького толстяка с интересом врача-клинициста. – Это ненасытное, жестокое и неблагодарное чудовище с непомерными амбициями. Которому бы все могло сойти с рук, если бы он оказался чуточку посмышленее. Он явился причиной смерти трех человек, один из которых работал у меня в команде и которого нам всем будет не хватать…

Коротышка собрался что-то сказать, но передумал. Большой смуглый капитан вызывал у него страх. Его пухлое лицо побледнело, на лбу выступили бусинки пота.

– Хочешь, чтобы я вас представил друг другу? – да Силва картинно взмахнул рукой. – Сеньор Уилсон, сотрудник американского посольства, мой хороший друг… А этот гад – сеньор Алвинор Доркас, брат Хуана Доркаса но, к несчастью для него и его наполеоновских планов, отнюдь не наследник своего брата…

Глава 10

Уилсон наблюдал, как капитан да Силва решительным шагом огибает столики переполненного зала ресторана «Сантос Думонт». Он налил брэнди в пустую рюмку до краев, после чего отставил её на противоположный край столика. Да Силва с видимым облегчением снял пиджак, повесил его на спинку стула и буквально упал на сиденье. Заметив стоящую перед ним рюмку, он улыбнулся.

– Мог бы для начала поздороваться, – бросил Уилсон.

Рука с рюмкой замерла в воздухе.

– Привет, дружище! – Капитан выпил брэнди, поставил рюмку и строго посмотрел на приятеля. – Никогда не прерывай это священное действие. Я же чуть не пролил.

– Прошу прощения! Ну вот, – удрученно проговорил Уилсон, – я хочу как лучше, все подготавливаю, а вместо благодарности всегда слышу одни упреки. И так каждый раз.

– Нет, я тебе очень благодарен. Мне эта рюмка была как глоток воды для умирающего от жажды.

Уилсон потянулся к бутылке.

– Ну что, всех проводил?

Да Силва радостно закивал.

– Всех до единого. И вовремя. Последняя группа улетела из Галеао час назад. После того, как глава их делегации произнес прочувствованную речь про нашу гостеприимную страну и красоту нашего города. Приятно, наверное, быть полицейским в городе, где высокие гости не в состоянии придумать повод для приезда – на Камчатке, например.

– Или у нас на Среднем Юго-Западе, – подхватил Уилсон. – Теперь тебе ничего не мешает обедать сняв пиджак.

– Это точно! И уж давно пора. А то я даже начал ходить переваливаясь как гусь, а моя горничная жалуется, что пиджак так растянулся, что соскакивает с плечиков. И портной в претензии: говорит, я у него отбиваю клиентуру таким плохо сидящим пиджаком. Хороший денек! – он взглянул в окно.

– Ну если ты окончательно пришел в себя, может быть, посвятишь меня в дело Доркаса? Я же так до сих пор остаюсь в неведении. После того, как ты в моем присутствии арестовал Алвинора, мы с тобой толком и не поговорили.

– Мда… Я все никак не привыкну к мысли, что это не ваши ребята завербовали Себастьяна. Ну, так с чего начнем?

– Может быть, с самого начала?

– Здравое предложение. Ну что ж, жили-были два брата – Хуан и Алвинор Доркас. Они были поразительно похожи, но тем не менее у них было очень мало общего. Алвинор был лоботряс и гуляка, а Хуан…

– Погоди, – оборвал его Уилсон. – Давай пропустим пору счастливого детства. Как тебе удалось выйти на Алвинора?

– С твоей помощью. Ты меня на него вывел – за что я тебя и благодарю. Ты очень прозорливо посоветовал мне найти сухогруз, старпом которого был фотографом-любителем, и вдруг увидел на одной фотографии человека, очень похожего на Хуана Доркаса. Это была мужская фигура, склонившаяся через борт, да ещё стоящая спиной к зрителю. Но я тогда решил, что это Хуан…

– Ты тогда подумал не только о Хуане, но и о том, что ЦРУ…

– Верно, – кивнул да Силва. – Ну так что, рассказывать дальше об этом блестяще проведенном расследовании или расточать тебе извинения?

– И то и другое, – хмуро ответил Уилсон.

– Хорошо, тогда сначала о деле. Мне показалось странным, что такая фигура как Доркас плыл на одном судне вместе с профессиональным киллером. Да ещё и на сухогрузе. И что уж было совсем странно – я получил анонимное письмо из Салвадора-де-Байя – там сухогруз стоял как раз в день отправки письма, – где сообщалось о планируемом убийстве Доркаса.

– Письмо? Ты мне ничего не говорил о письме!

Да Силва пожал плечами.

– Не хотелось тебя оскорблять в лучших чувствах. В письме содержался намек, что ваше правительство было бы заинтересовано в убий… устранении Хуана Доркаса. В общем, я понял, что ЦРУ, возможно, и в самом деле никакого отношения к этому не имеет…

– Возможно!

– Ну, скорее всего. Когда я учил английский, мне труднее всего давались наречия. Словом, я отослал письмо и фотографию своему старинному другу в Монтевидео и попросил его проверить почерк в Буэнос-Айресе, и он подтвердил мою безумную гипотезу…

– За которую ты схватился только за неимением лучшей?

– Именно! И я оказался прав. Почерк принадлежал брату Алвинору Доркасу. Ну и на фотографии был изображен тоже он, хотя эта спина могла принадлежать любому невысокому толстяку. Вроде тебя.

Уилсон налил себе и своему приятелю ещё брэнди.

– А Себастьян?

– И тут ты помог. Помимо прочего, его поездка сначала в Аргентину, потом в Португалию и возвращение в Рио вызвала у меня сильные подозрения. К тому же у нас просто не было времени заняться разработкой других подозреваемых. А их у нас было предостаточно…

Уилсон покачал головой.

– А этот Алвинор доставил себе хлопот предостаточно. Это же надо было нанять Себастьяна за несколько месяцев до события, ухитриться сесть на тот же сухогруз, что и Насио, и проконтролировать его прибытие в Рио…

– Нам не известно, была ли только в этом причина. Он просто хотел скрыться, не привлекая ничьего внимания. И этот сухогруз оказался вполне надежным укрытием. К тому же у него появилась возможность отправить нам письмо из Салвадора. Что касается хлопот, то они того стоили. В конце концов, согласись, что убийство в момент проведения конференции ОАГ идеальное прикрытие для корыстного убийства, тем более такого скандального известного человека, как Хуан Доркас. К тому же не забудь, что ставки в его игре были очень высоки: если бы задумка Алвинора удалась, он, получив наследство брата, стал бы чрезвычайно богатым человеком.

– Если бы он не написал это письмо…

– Все так, но письмо для него было своего рода страховочным узлом. Дополнительной страховкой. Он ведь и хотел, чтобы мы зашли в тупик, разрабатывая весьма правдоподобную версию политического убийства. Но думаю, даже и без письма мы бы в конце концов нашли правильный ответ. Особенно если учесть, как настойчиво ты мне капал на мозги…

– Очень может быть. Но если бы я не был настолько удачлив… вернее, прозорлив, став одним из попечителей «Больницы страждущих», или если бы Лес Уэлдон не играл в гольф в то утро, или если бы Дона Илезия не рассказала нам на совете историю про пропавшего больного, возможно, братец Алвинор смог бы осуществить свой план, потому что ты никогда бы не вышел на Мендеса.

– Нет, у него все равно возникли бы препятствия. Потому что я в любом случае настаивал бы на том, чтобы Хуан Доркас надел пуленепробиваемый жилет. Впрочем, зная заранее о готовящемся убийстве, я просто заставил его надеть этот жилет. Видел бы ты, сколько доводов я привел, сидя у него в гостиничном номере. И мне кажется, что он как и я, терпеть не может неудобной одежды. Сидеть на такой жаре в «пуленепробивайке» под официальным костюмом – испытание не из приятных.

– С тем исключением, что эта «пуленепробивайка» спасла ему жизнь!

– Да, но рубашка оказалась безнадежно испорчена, – да Силва перестал улыбаться. – Знаешь, когда я втолковал Хуану Доркасу, что на его жизнь покушается не кто иной, как его брат, он потребовал от своего правительства подать запрос о выдаче Алвинора – чтобы вырвать дорого братца из наших рук.

– И вы позволите ему ускользнуть от правосудия?

– Боюсь, что да. Конечно, меня никто не будет спрашивать, но я безусловно согласен его выдать.

– Почему же?

– Видишь ли, ни в Аргентине, ни в Бразилии не существует адекватного наказания за совершенное им преступление. Максимальный срок заключения у нас тридцать три года, сколь бы тяжкое преступление не совершил человек, но никто ещё не сидел более половины этого срока. Впрочем, как только братец Алвинор окажется в пределах досягаемости, брат Хуан…

Уилсон понимающе кивнул.

– Значит, ты полагаешь, что ожидающее его наказание будет более суровым, чем приговор суда?

– Более справедливым – это уж точно, – да Силва повернулся в зал. – Куда это сегодня все запропастились? Слушай, Уилсон, дружище, не сходить ли тебе к метрдотелю и не попросить ли его прислать нам официанта?

– Нет, вы только посмотрите на него! – воскликнул Уилсон. – Мало того что я до сих пор не услышал от тебя извинений, так ты ещё полностью проигнорировал тот факт, что именно я помог тебе раскрыть это дело, и забыл, что когда-то я был твоим напарником, потом вдруг стал подозреваемым, и вот наконец я опустился на презренный уровень слуги! Как это понимать?

Да Силва усмехнулся.

– Помнишь, я спрашивал у тебя, отчего это Соединенные Штаты не посылают к нам побольше Уилсонов, а ты ещё обвинил меня в том, что мы не знаем, как распорядится уже имеющимися у нас Уилсонами?

– Помню.

– Ну вот, я просто пытаюсь найти разные применения для имеющихся у нас Уилсонов…

Сотрудник посольства США некоторое время ошеломленно молчал, но потом все же не удержался от улыбки.

– А, ну вот я все-таки услышал от тебя долгожданное извинение! – с этими словами он поднялся из-за стола и пошел искать метрдотеля…