Текст книги "Сборник "Золото Флинта""

Автор книги: Роберт Льюис Стивенсон

Соавторы: Рональд Делдерфилд,Деннис Джуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Израэль немедленно откликнулся:

– Никто на борту не против тебя, Билли.

– Да, – отвечал Бонс, – может быть, никто и не против. Хотя бы сейчас, поскольку Долговязый Джон остался при одной ноге.

Он прищурил глаза и взглянул вперед:

– Знаешь, Израэль, с тех пор как мы ушли из Санта-Лены, я и глотка рома не сделал, а ведь он меня, ей-богу, бодрит и голову просветляет. Да, что это там за корабли какие-то по правому борту?

Израэль неуклюже полез по вантам бизань-мачты и поглядел на горизонт.

– А ты, Билли, их, должно быть, просто почуял! Два судна вдалеке, точно так. Но они не кажутся опасными.

– Приятель, у нас всего-навсего две дюжины тех, кто может взяться за дело. Этого не хватит, чтобы убрать паруса, если ударит шквал, не говорю уже о стрельбе из орудий, коли надо будет. Так что запомни, каждое судно на горизонте – враг, и враг опасный. Эти суда лежат как раз на пути к Нью-Провиденс, но я пока еще не спятил и не дам себя догнать! Плясать я и в молодые годы не был большим охотником, а уж на рее тем более. Меняем курс. Через час стемнеет, и тогда пусть ищут нас по всему морю, коли охота.

– Вернуться ведь не сможем, Билли. Ветер неблаго-приятный. Куда думаешь податься?

– А к Саванне, приятель. Пойдем прямо на север. Путь подольше, но зато безопасный.

И Бонс начал менять курс корабля, отдавая приказы горсточке пиратов на палубе.

Пока «Морж» уносился во мраке на север, американец-хирург Адамс продолжал лихорадочно перевязывать сгрудившихся в кубрике раненых. Помещение превратилось в сущий ад от стонов измученных дикой болью людей, то и дело валившихся друг на друга, не в силах удержаться на месте из-за качки. То, что Адамс сумел сделать, было истинным чудом, говорю это вам, как врач, потому что работать ему пришлось в жарком и душном кубрике при мигающем свете фонаря, а пациентов с серьезными ранениями было у него больше сотни. До того дня пираты насмехались над мистером Адамсом, делая предметом насмешки учтивые его манеры, преследуя его кличкой «дамочка» или «барышня» – с этой ночи никто из экипажа Флинта и не помыслил бы о подобном. Адамс скорее походил тогда на мясника, чем на образованного джентльмена: фартук его лоснился от крови, а с пил и скальпелей то и дело срывались красные капли.

Хирург счел Черного Пса раненым достаточно легко, чтобы держаться на ногах и выполнять мелкие поручения, а потому, невзирая на протесты последнего, назначил его своим ассистентом. В ушах каждого слово «ассистент» звучало очень важно, но работа была не из приятных, потому что Черному Псу пришлось извлекать щепки и картечины из раненых конечностей и зашивать зияющие раны грубой сапожной дратвой.

Пью был среди первых, о чьих ранах позаботились: Черный Пес боязливо промыл изрезанный лоб Гейба и смазал целебным бальзамом пустые его глазницы. Затем перевязали ему глаза куском материи от разорванной синей рубашки и положили в угол кубрика, где несчастный оплакивал свою потерю, проклиная все на свете, жалобно стеная и умоляя дать ему подкрепиться.

Адамс не тратил много времени на тех раненых, которые, по его мнению, сложившемуся при осмотре увечий, не имели шансов дожить до утра. Приговоренных выносили на переднюю палубу и оставляли умирать среди брызг волн и сильных порывов ветра. Однако за жизнь других пиратов, имевших хоть малейший шанс выкарабкаться, Адамс бился, как лев.

Через несколько часов после того, как «Морж» ускользнул от испанца, Адамс занялся раненым квартирмейстером. Долговязый Джон вздрогнул, когда хирург, с сомнением покачивая головой, изучал его раздробленное бедро, пробудив страдальца от лихорадочного сна, до сих пор притуплявшего боль.

Наклоняясь над потным лицом Сильвера, Адамс изысканно обратился к нему тонким голосом, в котором явственно проступал новоанглийский акцент:

– Мистер Сильвер, я твердо убежден, что вам необходимо ампутировать ногу возле таза.

Джон покачал своей большой русой головой:

– Отрезать мне ногу? Боже мой, покарай гневом своим и не оставь в живых человека, который сделал бы это! Не желаю я быть одноногим попрошайкой, христа ради выклянчивающим у прохожих фартинг на краюху хлеба. Пошел-ка ты, коновал, к дьяволу! Может быть, я оправлюсь. Знаю вас, лекарей, засыпаете человека латынью, как римские попы! И ведь хлебом вас не корми, дай только искромсать на куски того или иного славного моряка, чтобы посмотреть, что у него внутри, а как отправите на кладбище сотню-другую славных малых – ну, книжки себе строчить, и ведь опять на вашей проклятой латыни!

Хирург продолжил:

– Если я не отрежу вам ногу, мистер Сильвер, вы в течение недели станете трупом. Ваша бедренная кость разбита на мелкие осколки, а кроме того, вы потеряли много крови. Мне чуется уже запах гниения. Видели ли вы когда-нибудь гангрену, мистер Сильвер? В Бостоне я однажды вычистил два с половиной фунта червей из раны одного старого негодника, который тоже считал, что разбирается в этом деле лучше лекарей. Не больно-то приятно было смотреть, как он умирал. Ну, мистер Сильвер, времени у нас с вами для разговоров нет. Жизнь или смерть, выбирайте сами, да без раздумий!

Сильвер взглянул на него налитыми кровью глазами:

– Режь, Адамс, да поскорее. Не думал я, что ты можешь быть таким оратором, разрази тебя гром!

Четыре человека еле уместили огромное тело Джона Сильвера на окровавленную доску, поставленную на козлы и служившую операционным столом. Оказалось, хирург не больно-то церемонился, когда проводил ампутации. Сильвера положили на спину и крепко связали сложенным вдвое кожаным ремнем. Черный Пес с опаской взялся за его плечи, чтобы прижать к доске, и Адамс принялся за дело. Бедро Джона было так раздроблено, что хирург почти не прибегал к пиле. Главной его работой было срезать разорванные мускулы и кожу как можно скорее, не допуская нового кровотечения.

Храбрым человеком был Джон Сильвер, но никогда не потребовалось ему столько мужества, как в миг, когда он ощутил боль от острия скальпеля, разрезавшего ногу, – он мотал головой во все стороны, сжимал огромные свои кулаки с такой силой, что ногти глубоко врезались в ладони, но не издал ни звука. И все же, когда оставшуюся культю залили для дезинфекции кипящим маслом, он не выдержал. Тогда, казалось, вся палуба над ним задрожала от нечеловеческого вопля. Адамс, торжествующе улыбнувшись, обернулся к Черному Псу, готовому грохнуться в обморок:

– Ну, мистер Пес, кто способен так кричать, непременно поправится. Если хватает сил для такого вопля, есть надежда на выздоровление.

Так Джон Сильвер потерял ногу. Надо добавить, что он едва не умер, несмотря на умело проведенную и своевременную операцию, потому что почти сразу после ампутации его скрутила лихорадка, скорее всего, малярия, от которой он дрожал так, что даже зубы стучали. Черный Пес присматривал за ним, как мог, удерживал на койке его бьющееся в приступах огромное тело, отирал платком пламенеющее потное лицо и вливал в глотку солидную порцию рома, если удавалась такая возможность, когда Адамса не было поблизости.

Каких страшных событий и преступлений можно было избежать, если бы Джон Сильвер умер тогда на «Морже»! Несомненно, многие достойные люди остались бы живы и по сей день. Впрочем, пути Господни неисповедимы, они почили, оплаканные своими близкими и друзьями, а гнусные негодяи живут, как и раньше, припеваючи и измываются над порядочными людьми. Впрочем, не мне судить о намерениях Господа.

Как бы там ни было, Джон Сильвер не умер, хотя несколько недель провел между жизнью и смертью и был так слаб, что едва сознавал, где находится.

Пока Сильвер боролся со смертью, Билли Бонс привел «Морж» в Саванну, недавно построенное поселение в Джорджии. Решение это было удачным и хорошо обдуманным, так как некогда Флинт успел завоевать благосклонность губернатора, чванливого мошенника по имени Бондхед, выделив ему часть добычи, взятой при нападении на берега Флориды. Словом, «Морж» дополз до Саванны, и Билли сошел на берег, прихватив с собой сундук серебра для Бондхеда. Благодаря этому «Моржу» разрешили спустить якоря близ Саванны и благородный губернатор, всегда готовый к взятке, даже если это било по расчетам его повелителя короля Георга II, снизошел до того, что послал на борт своего личного врача.

В течение трех недель «Морж» стоял на якорях близ Саванны и походил более на плавучую лечебницу. В это время большинство здоровых и оправившихся от ранений пиратов исчезло, поступив на другие суда, либо пытая счастья в самой Саванне; кто был малость поумнее других, взял себе мешок-другой серебра, чтобы облегчить себе жизнь на первых порах.

И Флинт, как говорится, тоже пустился в дальний путь: однажды вечером он испустил дух, предварительно разразившись такой руганью, какая встряхнула бы покойника, а Билли Бонс был с ним, когда злодей отправился в ад. Несомненно, именно тогда Билли узнал место, где зарыто сокровище на острове Кидда, потому что, едва прикрыв глаза Флинта медяками и позвав Тома Моргана в свидетели, произнеся краткую заупокойную молитву, он взял из трюма немалую долю добычи и исчез.

На следующий день, едва услышав о бегстве Бонса, Джон Сильвер пришел в себя, сел в койке в своей каюте на юте и подробно расспросил Тома Моргана о случившемся.

– Видел я Флинта мертвым, собственными глазами его видел, Джон, – говорил ему Морган. – Билли подвел меня к нему, лежал в койке, вот как ты.

– Том, а где Билли сейчас? Ты подумай. Никто тебя не торопит. Мне, знаешь, просто приятно слушать, как ты выдавливаешь слова одно за другим. Звучит просто как музыка, честное слово.

Морган смущенно ответил:

– Билли не сказал, куда поедет, Джон, уж ты извини, не знаю. Он просто встал и крикнул: «Поднимаю якоря, приятель. Передай Окороку, как оживет, что я его славно переиграл. Имею карту (а может быть, картинку какую-нибудь, черт его знает, что сказать хотел своими мудреными словами). Он (ты, значит) знает, что это значит». Вот так и сказал слово в слово.

Сильвер совсем выпрямился в койке.

– «Он знает, что это значит», негодяй этакий! – взревел он. – Да, действительно, знаю, что он сказал. Заставил Флинта выдать ему, где зарыт клад! Значит, он все обозначил на карте. Боже праведный, что за судьбу ты мне послал лежать искалеченным! Кабы не это, разве посмел бы Билли, этот изменник, так подло поступить! – он замолчал на миг, переводя дыхание. Затем спокойно добавил: – Том, приятель, ты настолько благоразумен, что никогда не утруждаешь свою голову размышлениями, но руки твои – чистое золото, особенно когда работаешь по дереву. Сделай-ка мне костыль, да такой, чтобы сделал честь любому джентльмену удачи, чтобы каждый, кто глянет на него, сразу пожелал бы лишиться ноги и получить такой. Приведи ко мне Гейба, Пью, Черного Пса и всех остальных, кто еще не поднял якоря. Скажи им, что я оправился от малярии, что скоро начну выходить. А ты, Билли, подлый предатель, берегись, потому что я тебя отыщу, даже если придется обскакать весь свет на одной ноге!

На следующее утро Сильвер принял командование остатками экипажа Флинта и принялся наводить на борту порядок, на удивление быстро наловчившись пользоваться новым костылем. При первом же удобном случае он продал «Морж» алчному местному торговцу по имени Оглторп и разделил деньги и остатки добычи между пиратами. Затем, имея в карманах почти две тысячи фунтов, он поступил коком на сторожевой корабль с Ямайки, выговорив право бесплатного проезда на нем для Гейба Пью, которого не хотел оставить в беде.

Сильвер уже обдумал дальнейшие планы. Сначала он заберет Аннет с сыновьями с Ямайки. Всей семьей приедут в Англию, и там он остановится в какой-нибудь уютной гавани, вложит свои деньги в выгодное дело и наймет себе дом, а то, возможно, остановится и в Бристоле, потому что, скорее всего, все знавшие его давно умерли или разъехались. Там, вынюхивая и подслушивая, он откроет место, где скрывается Билли Бонс. А может быть, рано или поздно и сам Билли появится в Бристоле, ведь многие бывшие моряки приезжают туда, хотя бы на время. Лучше всего будет открыть трактир возле порта. Это самый надежный наблюдательный пункт, куда валом валят моряки, рассказывают, только попроси, о своих похождениях, а обо всех других вообще сплетничают почище городских кумушек. Да, решено, так он и сделает. Ну что ж, Билли Бонс, до встречи.

25. ТРАКТИР «ПОДЗОРНАЯ ТРУБА»

Несмотря на все свое коварство и жестокость, Сильвер был в своем роде замечательной личностью. Представьте себе его положение в 1754 году – еще не пожилой человек, в самом расцвете сил, он стал инвалидом на всю жизнь. Он приложил столько усилий, чтобы дать возможность пиратам Флинта завладеть испанскими сокровищами, а теперь большая часть золота и серебра была закопана в неизвестном месте на острове Кидда. Впрочем, карта, где указано было место клада, существовала, но ею завладел Билли Бонс. А куда он исчез, Билли? Вот что волновало Сильвера. Найти Билли и забрать у него добром или силой эту карту и, вернувшись на остров, получить добычу – это стало главной целью жизни Джона Сильвера.

Но он не привык спешить сломя голову. Пока что окружающие видели спокойного, даже довольного жизнью человека, а в это время ум его лихорадочно перебирал планы, как добраться до сокровища. Не раз перед глазами его всплывали картины того дня, когда он лишился ноги, а как часто с бессильной злобой Джон Сильвер вспоминал подлую измену и коварство Билли.

Пью, с которым они вместе возвращались в Англию, так и не сумел понять, что таилось за внешней его невозмутимостью и добродушным спокойствием.

Три с половиной недели штормов, когда волны качали и подбрасывали их судно, как щепку, на подходах к Бристолю сменились наконец спокойной погодой, и Сильвер вывел Пью на среднюю палубу подышать свежим воздухом.

Гейб Пью вертел головой, жадно вдыхая легкий ветерок, и протянул вперед и немного вверх длинную белую руку, как будто хотел подержать его в своей тонкой ладони. Пустые его глазницы были прикрыты темно-зеленым козырьком, прикрепленным к шляпе.

– Пахнет Англией, сыро и холодно, – сердито пробурчал он. Затем вновь втянул, широко раздувая ноздри, воздух и сказал: – Вот беда, Джон, не могу почуять нашего Билли. Кажется, ты напрасно вообразил, что сможешь найти его.

– Гейб, – ответил Сильвер, – за меня не беспокойся. Не сойти мне в Бристоле на берег, если я буду забивать себе голову мыслями об идиотах вроде Билли. К дьяволу Бонса. В моем сундучке на дне кое-что позвякивает, а еще малость пиастров когда-то припрятала моя хозяйка. Нет, приятель, на берегу меня ждет привольная жизнь.

– Да черт с ней, с привольной жизнью! – злобно промолвил Пью. – Мне бы только дотянуться до Билли, уж я сверну ему шею, как цыпленку. Боже милостивый, сделай по словам моим!

– Эх, Гейб, тебе только души христианские губить. Подумай о своей, мальчик мой. Ты ведь сейчас богат, у тебя куча денег. Тысяча двести фунтов, огромные для тебя! Ты заживешь, как лорд, как депутат парламента!

Они помолчали немного, затем Сильвер продолжил:

– А представь себе, как порадуемся мы через какое-то время, встретив старого нашего приятеля Билли. Ну найдешь ли место лучше Бристоля, чтобы узнать что-нибудь о моряке? Бристоль, знаешь ли, большой город, чуть поменьше Лондона. Суда со всего света друг за другом стремятся к его причалам. Бьюсь об заклад, посиди хоть день на причале, услышишь что-нибудь о своих знакомцах по плаваниям.

– Я тоже держу пари на одну из этих новых смешных банкнот по десять фунтов, которые, как говорят, теперь в ходу, что хоть полгода сиди на причале, ни о ком ни слова толкового не услышишь.

– Гейб, – возразил Сильвер, – пустые это слова. Не такой я человек, чтобы сходить с ума из-за Билли Бонса. Нет уж, сойду на берег, буду сытно есть и спокойно спать. И ты можешь зажить безбедно, приятель, если возьмешься за ум.

И пока судно их шло осторожно между отмелями близ устья реки Северн, постепенно приближаясь к родному его городу, раскинувшемуся среди зеленых холмов, Сильвер принялся оживленно рассказывать, что видно на берегу.

Удобно устроившись в Бристоле, Джон Сильвер осторожно навел справки о своей семье. Выяснилось, что родители его скончались несколько лет назад почти в одно время, одна из сестер погибла от черной оспы в дни эпидемии, опустошавшей тогда едва ли не целые графства, а другая вышла замуж за мелкого чиновника Ост-индской компании и живет с мужем в форте Сент-Джордж близ Мадраса. С большим облегчением Джон узнал тогда же, что, благодаря короткой своей службе под командованием капитана Хоука во время войны за австрийское наследство, он попал под королевскую амнистию за все преступления, совершенные до начала войны.

Так, успокоившись до некоторой степени, он под своим настоящим именем купил возле порта небольшой и чистый трактир, имевший входы с дух улиц. Первое, что сделал Джон, став хозяином трактира, было переименование его в «Подзорную трубу» – несомненно, по имени холма на далеком острове Кидда, где, насколько он знал, было зарыто сокровище Флинта.

Моряки часто посещали светлый трактир с низким потолком и чисто вымытым полом, где гостеприимный и словоохотливый хозяин всегда вкусно готовил и за каких-нибудь шесть пенсов всякий голодный посетитель мог вволю поесть телячьих котлет, голубей, спаржи, молодой баранины, салата, яблочного пирога и сладостей. Особо ценилось, что здесь не добавляли в вино воду, а пивные кружки наполнялись доверху. Джон Сильвер из кожи лез, поддерживая в трактире безупречную чистоту, а в зимнее время и приятное тепло, для чего в больших количествах закупал в Сомерсете уголь, добытый дюжими нортумберлендскими шахтерами. Так, в скором времени он заслужил завидную репутацию хорошего, справедливого и работящего трактирщика, безукоризненно честного человека и активного сторонника тори на выборах. Вскоре «Подзорная труба» стала станцией по перемене коней почтовых дилижансов. Другими словами, бывший квартирмейстер капитана Флинта превратился в уважаемого гражданина, а трактир его стал местом, посещаемым добропорядочными людьми, которые предпочитали заведения, где хорошо обслуживают и не обманывают посетителей.

Все это служило целям Сильвера. Хотя трактир и приносил неплохие доходы, но Джон не ставил себе задачей скопить побольше денег, так как был в это время состоятельным человеком и вложил на свое имя и на имя своей жены крупные суммы в ряд новых банков, пооткрывавшихся тогда в провинциальных городах. Не деньги были ему нужны, а доброе имя и всеобщее уважение, чего он добивался с присущими ему упорством и хитростью.

Двумя годами позже положение Джона Сильвера в городе уже позволяло ему осторожно заняться своим планом – найти Билли Бонса и увенчать свою карьеру, захватив сокровища, зарытые на острове Кидда. Для этого, играя роль добродушного, вежливого и разговорчивого трактирщика, он постоянно просеивал в уме слухи и истории, приносимые в его заведение посетителями, и был начеку, чтобы не пропустить новости, которые помогли бы ему найти логово Билли.

Вскоре его доверенные начали сновать туда-сюда по Западной Англии, рассчитывая напасть на какие-нибудь нити, ведущие к Билли Бонсу. Между тем уцелевшие моряки Флинта собрались вокруг Сильвера. Даже Пью пошел на службу к нему, чтобы подслушивать и докладывать, о чем говорят в городе.

Хотя у Гейба по возвращении из Саванны было тысяча двести фунтов, менее чем за год он стал нищим: редкий мошенник устоял бы перед искушением надуть слепого человека, каким бы свирепым тот ни выглядел. Поэтому Сильвер буквально из грязи вытащил своего старого опустившегося друга, которому пришлось бы иначе стать несчастным, хнычущим и проклинавшим весь свет попрошайкой.

Черный Пес также скитался, выполняя поручения Джона и непрерывно вынюхивая следы Билли Бонса. Время от времени появлялись Том Морган, Израэль Хендс, Джоб Андерсон, Дерк Кемпбелл и Майкл О'Брайен. Даже Джордж Мерри пользовался гостеприимством Сильвера, хотя иногда, не изменяя старой неприязни и отчасти тяготясь своей зависимостью от него, опрокидывал на пол кружку пива, во всеуслышанье заявляя, что здесь подают просто помои.

Так Долговязый Джон Сильвер, уподобясь пауку посреди искусно и тщательно сотканной паутины, подстерегал Билли Бонса. Он терпеливо ждал в трактире «Подзорная труба», с вниманием следя за возможным появлением Билли. Шли месяцы, годы; терпение его стало иссякать. При мыслях о кладе он волновался все больше и больше, а воспоминания о коварстве Билли вызывали у него с трудом сдерживаемые приступы гнева.

Но поиски и расспросы не дали почти ничего, хотя время от времени до Сильвера долетала какая-нибудь отрывочная весть, из которой следовало, что надежда еще не потеряна. Он достоверно знал, что Билли, покинув Саванну, поселился в колонии Мериленд, а затем нанялся на судно, курсировавшее на линии Балтимор – Новая Шотландия. Затем стало известно, что Билли Бонса видели в Калькутте во время похода Роберта Клайва против бенгальского набоба и его союзников-французов в 1757 году. Далее в продолжение трех лет Сильвер не слышал больше ничего, однако осенью 1760 года боцман почтового судна из Ливерпуля клялся, что человек, отвечавший описанию Билли вплоть до шрама на щеке и всех прочих примет, ходил с ним вторым помощником на судне, занимавшемся работорговлей в заливе Биафра.

Двумя годами позже до Сильвера долетела весть, что некоего шкипера Бонса один из лондонских судов приговорил к солидному штрафу за нарушение общественного порядка на улице в пьяном виде. Значит, сейчас, очевидно, не сумев захватить сокровища острова Кидда, Билли Бонс появился в Англии.

Через три месяца после того, как Джону Сильверу донесли об этом, Майкл О'Брайен принес радостные вести. Поздно вечером он шумно вломился в «Подзорную трубу», опрокинул свободную лавку и наступил на кота, дремавшего на уложенном плиткой полу.

Сильвер и городской глашатай находились в закопченной боковой комнате в трактире. Джон только что закончил пламенную тираду против воров и разбойников, особенно против ужасного Маклейна и его предшественника Дика Терпина, восхитившую его собеседника.

Когда ему сообщили, что О'Брайен хочет с ним говорить, Сильвер проводил глашатая из комнаты, сердечно с ним попрощался и в самых изысканных выражениях поблагодарил за нравоучительную и возвышенную беседу.

Весть, принесенная Сильверу, привела его на седьмое небо от радости: от волнения, слушая ее, он не менее десяти раз снимал свою треуголку, отирая пот со лба и вновь надевал ее. Наконец сказал:

– Ну, Майкл, я всю жизнь буду поить тебя ромом, Бог свидетель, всю жизнь! С грязными волосами, связанными в косицу, и со старым моряцким сундучком. Говоришь, он только что слез с лондонского почтового дилижанса, так? Смотри, Майкл, что мы сейчас сделаем. – И он достал карманный ножичек, вынул из ящика стола лист желтого пергамента и вырезал из него кусочек в форме круга размером в крону. – Приятель, сходи на камбуз и скажи хозяйке, чтобы дала чернильницу и очиненное перо. Скажи, мне для дела одного нужно.

Скоро О'Брайен вернулся. Сильвер взял перо и что-то написал на круглом кусочке пергамента. Затем отошел к камину, взял пальцем немного сажи, вернулся на дубовую скамью и аккуратно растер сажу на обратной стороне кружка, после чего подал его О'Брайену.

– Ступай к нашему приятелю Билли и отдай ему это. Когда увидит, сразу вспомнит, что значит черная метка.

О'Брайен наморщился, осмотрел кружок с обеих сторон и наконец сказал угрожающим голосом:

– Тут что-то написано. А что это значит? Разрази меня гром, может быть ты написал: «Билли, возьми да заколи О'Брайена». Откуда мне знать, что ты тут пишешь?

– А может быть, здесь написано: «Билли, иди и придуши епископа Йоркского» или что там еще, дурья твоя голова, – издевательски ответил Сильвер. – Майкл, ты очень много думаешь, а для твоих мозгов это вредно, смотри, помешаешься.

Разъяренный О'Брайен медленно начал подниматься, сунув руку за пазуху, но Сильвер спокойно и размеренно продолжал:

– Так или иначе, я не тот человек, который бы предал собственного посланника, приятель. Долговязый Джон не возьмет на себя лжи. Здесь написано: «До обеда» и кроме того первые буквы моего имени «Д.С.» – Джон Сильвер, совсем ясно. Но бедняга Билли сразу поймет, чем это пахнет, ей-богу. Ну, ступай! И сразу назад.

И Джон Сильвер сел, попыхивая трубкой, дожидаться возвращения О'Брайена. Никогда нам не узнать, какие горячечные мысли теснились в его мозгу, пока он сидел возле полыхавшего в камине огня. Прошло пять минут, десять, полчаса… Сильвер вновь набил трубку, взял бронзовые щипцы, вынул из огня уголек, зажег табак и глубоко затянулся.

Минуло сорок пять минут… Пятьдесят… Целый час. Несколько запоздалых повозок и карет проехали мимо «Подзорной трубы», громыхая железными ободьями колес и цокая подковами коней по булыжнику. Но что это там? В трактире началась суматоха, к песням примешались крики, и вдруг послышались ругань и проклятья.

Дверь боковой комнаты с шумом распахнулась. На пороге возникла фигура Черного Пса. Припухшее его лицо было искажено страхом. Задыхающийся О'Брайен навалился ему на плечо. Камзол его был разодран, а рубашка покраснела от крови.

Сильвер, опираясь на костыль, вскочил со стула, когда Черный Пес отпустил О'Брайена и тот повалился на пол головой вперед.

Джон едва сумел вымолвить:

– Ну, как с тем делом, олух?

О'Брайен попытался поднять голову и страдальчески взглянул на Долговязого Джона, стоящего над ним: на противоположной стене виднелась его огромная трепещущая тень. Майкл прерывисто заговорил:

– Видел Билли в его комнате… Говорили… совсем по-приятельски. Потом дал ему… черную метку… И, господи боже, он выхватил… саблю и ударил меня… по левому плечу… И сразу все стемнело… как в гробу, боже праведный!

Медленно, преодолевая приступ ярости, Сильвер промолвил:

– Там тебе самое место, черт бы тебя побрал! Идиот несчастный! Упустил ведь, упустил его. Тебе бы череп пробить вот этим костылем!

При этих словах О'Брайен застонал и повернулся на левый бок, охватив голову руками. Не обращая внимания на эти стоны, Джон Сильвер добавил:

– И когда ты пришел в себя, он уже смылся, так? Да? Дьявол тебя побери!

Майкл только простонал с пола в знак подтверждения.

Долговязый Джон повернулся и, сильно толкнув плечом Черного Пса и Джоба Андерсона, бывших немыми свидетелями этой сцены, вышел в коридор и начал спускаться по лестнице медленно и устало, как старик.

Сильвер пришел в полное отчаянье от бегства Билли Бонса из трактира «Звезда и якорь» в ноябре 1763 года. В продолжение двух недель он просто замкнулся в себе, а когда открывал рот, то был груб и язвителен со всеми. Его охватила апатия, и почти все время он проводил, задумчиво сидя в углу кухни, едва замечая, что происходит вокруг. Пить он стал больше, чем когда бы то ни было раньше, но алкоголь не бодрил, а только усиливал его меланхолию.

Прошли месяцы. Джон Сильвер все сидел на своем стуле с высокой спинкой, а о Билли Бонсе по-прежнему не было никаких вестей. И если бы не новости, которые Черный Пес принес ему зимой 1764 года, кто знает, как развернулись бы события дальше, имел бы возможность уважаемый читатель ознакомиться с судовым журналом «Эспаньолы».

По словам Черного Пса, один его дружок из Плимута слышал рассказы о каком-то пожилом шкипере, поселившемся в одиноком постоялом дворе на южном берегу Девона. Рассказывали, этот старый негодник очень любил пить ром и, когда бывал совсем пьян (а это случалось с ним часто), начинал громогласно чертыхаться и реветь всякие морские песни, в том числе и «Пятнадцать человек на сундук мертвеца».

Услышав эти подробности, Сильвер вне себя от возбуждения, которое тщетно старался скрыть, кликнул Черного Пса на кухню.

– Тут что-то кроется, – сказал он. – Где, говоришь, находится эта гостиница?

– Так, в одном захолустье, – отвечал Черный Пес. – Постоялый двор за окраиной деревни, называется «Адмирал Бенбоу». Этот тупой капитан избегает людей, а особенно он боится какого-то одноногого моряка. Ты о таком не слышал, Джон?

Джон Сильвер впервые за долгие месяцы с облегчением рассмеялся и хлопнул себя рукой по колену.

– Он! Боже праведный, это он! Билли, мальчик мой, наконец-то ты высунул свой нос из норы. Теперь слушай, – продолжил он оживленно, став вдруг совершенно серьезным. – Такое дело легким не будет. Черный Пес, иди в контору мистера Блендли у «Старого якоря» и скажи ему, что мне нужен маленький парусник. Неважно, сколько это будет стоить. Отыщи мне Пью, Джоба, Джонни, Дерка и других парней и приведи сюда, да поживее!

Через полчаса Черный Пес собрал пиратов, которых назвал Сильвер, и еще четверых сверх того. Джон начал всем распоряжаться.

– Знаю нужное место. Поблизости нет ничего, кроме маленькой деревушки. Лучше всего сойти на берег в заливе Кидда и пройти до постоялого двора тайными тропинками. Там вручите Билли черную метку и, когда истечет срок, переройте сундук, отыщите карту и пошлите его к дьяволу.

– Джон, – робко отозвался Черный Пес, – я не возьмусь за это дело. Он на меня только глянет, как сразу голову снесет, даже показать эту чертову метку ему не успею.

– Тебя, пожалуй, неверно прозвали, – презрительно ответил Сильвер. – Больше подходит звать тебя Желтым Псом.

– Погоди, Окорок, – отозвался Пью, навостривший уши, чтобы не пропустить ни слова. – Пускай сначала Черный Пес потолкует с Билли и объяснится с ним по-хорошему. Если это не поможет, тогда отправим ему черную метку.

– А кто из вас за это возьмется? – спросил Сильвер.

– Я, Джон, – сказал Пью, натягивая на глазницы свой зеленый козырек.

– Нет у меня страха перед Билли и никогда не было. А как подумаю обо всех этих пиастрах, дублонах и талерах, ради которых лишился зрения, я самому дьяволу готов вручить черную метку, ели понадобится.

– Гейб, – прочувственно сказал Сильвер, – в этой комнате ты один настоящий мужчина!

Так, в те январские дни 1765 года вся банда отправилась на нанятой парусной шлюпке к заливу Кидда. Там, как уже известно читателю, им не повезло. Черный Пес пустился в бегство, когда Билли Бонс выхватил свою саблю, а Пью погиб четыре дня спустя, раздавленный конями таможенника Данса и его товарищей. Остальные были слишком глупы или напуганы, чтобы тщательно обыскать сундук Билли Бонса и перерыть все вокруг. Вместо этого они бежали обратно на парусник и вернулись в Бристоль.

Долговязый Джон Сильвер был вне себя, когда те, смущенные, вернулись без карты в трактир «Подзорная труба».

– И эти ничтожества называли себя пиратами! – ревел он. – Да кисейные барышни обделали бы это дело получше вас! Один из вас был настоящим мужчиной, да и тот без поводыря и палки ходить не мог, а вы, трусы этакие, только дрожали да корчились от страха. Бедный Пью! Да вы недостойны сапоги ему целовать, так и знайте! На плечах у вас вместо голов пустые тыквы! Если случится когда-нибудь встретиться с проклятыми испанцами, а ядер мне не хватит, заряжу орудия вашими головами, и никто разницы не заметит!