Текст книги "Черная стрела"

Автор книги: Роберт Льюис Стивенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава VI

Конец дня

Действительно, им пора было удирать. Шайка «Черная стрела» со всех концов

устремилась на холм. Те, которые бегали получше или которым пришлось бежать по

открытой местности, быстро опередили остальных и были уже недалеко от цели; а те,

которые поотстали, помчались по ложбинам – кто направо, кто налево, – стремясь окружить

холм, чтобы не дать мальчикам уйти.

Дик бросился в рощу высоких дубов, оказавшихся поблизости. Там, под дубами, была

твердая почва и ноги не путались в кустах. Они бежали быстро, потому что бежать им

приходилось под гору. Дубы кончались, перед ними была широкая поляна, но Дик свернул

влево и обежал ее кругом. Добежав до следующей поляны, он опять свернул влево. Вот

каким образом получилось, что мальчики, несколько раз сворачивавшие влево, понеслись по

направлению к дороге и реке, через которую они переправились два часа назад, а

большинство их преследователей помчались совсем в другую сторону, по направлению к

Тэнстоллу.

Мальчики остановились, чтобы отдышаться. Преследователей не было слышно. Дик

приложил ухо к земле и все же ничего не услышал; впрочем, на слух трудно было

положиться, так как ветер, шумевший в ветвях, заглушал все.

– Вперед! – сказал Дик.

Они очень устали, больная нога Мэтчема ныла, и все-таки, пересилив себя, они

побежали дальше.

Они вбежали в рощу высоких деревьев. Над их головами была крыша из ветвей.

Казалось, они находились в многоколонном соборе. Бежать здесь было нетрудно, хотя

иногда их задерживали кусты остролиста.

Но вот роща поредела, и стало светлее.

– Стой! – крикнул чей-то голос.

Среди толстых стволов в пятидесяти футах перед собой они увидели рослого человека

в зеленой куртке, запыхавшегося от быстрого бега. Человек этот поспешно вложил в лук

стрелу и взял их на прицел. Мэтчем вскрикнул и остановился; но Дик, не останавливаясь,

кинулся на лесного удальца, выхватив кинжал. Быть может, лесной удалец растерялся,

пораженный смелостью нападения, или, быть может, ему было запрещено стрелять: как бы

то ни было, он не выстрелил. Не дав ему опомниться, Дик схватил его за горло и швырнул на

землю. Лук полетел в одну сторону, стрела – в другую. Обезоруженный лесной удалец

попытался сопротивляться, но кинжал дважды сверкнул и дважды опустился. Раздался

слабый стон... Дик поднялся. Лесной удалец неподвижно лежал на траве, пронзенный в

сердце.

– Вперед! – крикнул Дик.

Он снова побежал. Мэтчем с трудом поспевал за ним. По правде говоря, они оба

бежали теперь очень медленно и ловили воздух ртом, как рыбы. У Мэтчема кололо в боку,

голова кружилась. У Дика ноги были как свинцовые. Они бежали из последних сил, но все-

таки бежали.

Внезапно роща кончилась. Перед ними лежала большая дорога, ведущая из Райзингэма

в Шорби; высокие стены леса окружали ее.

Дик остановился. Вдруг он услышал какой-то странный быстро приближающийся звук.

Сначала звук этот был похож на завывание ветра, потом в этом завывании Дик различил

топот несущихся вскачь лошадей. И вот из-за поворота дороги выскочил отряд вооруженных

всадников; он мгновенно пронесся мимо мальчиков и исчез. Всадники мчались в полном

беспорядке – видимо, они спасались бегством; многие из них были ранены. Рядом неслись

лошади без седоков, с окровавленными седлами. Это удирали остатки армии, разгромленной

в большом сражении.

Топот лошадей, промчавшихся в сторону Шорби, уже начал замирать вдали, как вдруг

по дороге проскакал еще беглец – на этот раз одинокий всадник, и, судя по его

великолепным доспехам, человек высокого положения. Следом за ним показались обозные

телеги. Возницы неистово подстегивали кляч, и клячи мчались неуклюжим галопом. Эти

обозники, видимо, удрали с поля сражения раньше, чем войска были разбиты, но трусость не

принесла им пользы. Едва они поравнялись с тем местом, где стояли удивленные мальчики,

как какой-то воин в изрубленных латах, вне себя от бешенства, догнал телеги и начал

избивать возниц огромным мечом. Многие возницы побросали свои телеги и удрали в лес.

Остальных он продолжал избивать, ругая их за трусость.

А шум вдали все усиливался; ветер доносил грохот телег, конский топот, крики людей.

Ясно было, что разбитая армия, словно наводнение, хлынула на дорогу.

Дик нахмурился. По этой дороге он собирался идти до поворота на Холивуд, но теперь

ему приходилось искать какой-нибудь другой путь. А главное, он узнал знамена графа

Райзингэма и понял, что сторонники Ланкастерской Розы потерпели полное поражение.

Успел ли сэр Дэниэл присоединиться к ланкастерцам? Неужели он тоже разбит? Неужели и

он тоже бежит? Или, быть может, он запятнал свою честь изменой и перешел на сторону

Йорка? Неизвестно, что хуже.

– Идем, – угрюмо сказал Дик.

И он побрел назад в рощу. Мэтчем устало ковылял за ним.

Они молча шли по лесу. Было уже поздно. Солнце опускалось в долину за Кэттли;

вершины деревьев горели золотом в его лучах; тени увеличивались; становилось сыро и

холодно.

– Как жаль, что нечего есть! – воскликнул Дик и остановился.

Мэтчем сел на землю и заплакал.

– Вот из-за ужина ты плачешь, а когда нужно было спасать людей, ты был холоден и

равнодушен! – презрительно сказал Дик. – На твоей совести семь человек, мастер Джон, и

этого я тебе никогда не прощу!

– На совести? – воскликнул Мэтчем яростно. – На моей совести? А на твоем кинжале

красная человеческая кровь! За что ты убил его, беднягу? Он поднял лук, но не выстрелил.

Он мог тебя убить, но пощадил! Не так уж много нужно храбрости, чтобы убить человека,

который не защищается.

Дик онемел от оскорбления.

– Я убил его в честном бою. Я кинулся на него, когда он поднял лук!

– Ты убил его, как трус, – возразил Мэтчем. – Ты крикун и хвастунишка, мастер Дик! У

всякого, кто сильнее тебя, ты будешь валяться в ногах! Ты не умеешь мстить! Смерть твоего

отца осталась неотмщенной, и его несчастный дух напрасно молит о возмездии. А вот если

какая-нибудь бедняжка, слабая и не умеющая драться, подружится с тобой, она погибнет.

Дик был слишком взбешен, чтобы обратить внимание на слово «она».

– Вздор! – крикнул он. – Возьми любых двух человек, и всегда окажется, что один

сильнее, а другой слабее. Сильный побеждает слабого, и это правильно. А тебя, мастер

Мэтчем, следует выдрать ремнем, потому что ты непослушен и неблагодарен. И я тебя

выдеру!

И Дик, умевший в самом сильном гневе казаться спокойным, начал расстегивать свой

пояс.

– Вот что ты получишь на ужин, – сказал он мрачно. Мэтчем перестал плакать; он был

бел как полотно, но твердо смотрел Дику в лицо и не двигался. Дик шагнул вперед, подняв

ремень. Но остановился, смущенный большими глазами и осунувшимся, усталым лицом

своего товарища. Уверенность покинула его.

– Скажи, что ты был не прав, – извиняющимся тоном проговорил он.

– Нет, я был прав, – сказал Мэтчем. – Бей меня! Я хромаю, я устал, я не

сопротивляюсь... Я не сделал тебе ничего дурного – так бей же меня, трус!

Услышав эти оскорбительные слова, Дик взмахнул поясом. Но Мэтчем так вздрогнул,

скорчился в таком испуге, что у Дика снова не хватило решимости нанести удар. Рука с

ремнем опустилась; он не знал, как поступить, и чувствовал себя дураком.

– Чтоб ты сдох от чумы! – сказал он. – Если у тебя слабые руки, так попридержи свой

язык! Но бить я тебя не могу – пусть меня лучше повесят!

И он надел свой пояс.

– Бить я тебя не буду, – продолжал он, – но и простить я тебе никогда не прощу. Я тебя

не знаю. Ты враг моего господина – я отдал тебе свою лошадь, я отдал тебе свой обед, а ты

говорил, что я сделан из дерева! Ты обозвал меня трусом и хвастунишкой. Нет, мера моего

терпения переполнена. Теперь я вижу, как выгодно быть слабым. Ты можешь совершать

самые гнусные поступки, и никто тебя не накажет; ты можешь украсть у человека оружие,

когда ему грозит опасность, и человек этот не посмеет потребовать его у тебя – ведь ты

такой слабый! Значит, если кто-нибудь направит на тебя копье и крикнет тебе, что он слаб,

ты должен дать ему пронзить тебя? Вздор! Глупости!

– А все-таки ты меня не бьешь, – сказал Мэтчем.

– Черт с тобой! – ответил Дик. – Ты дурно воспитан, но все же в тебе есть что-то

хорошее, и, главное, ты вытащил меня из реки. Впрочем, об этом я вспоминать не хочу. Я

решил быть таким же неблагодарным, как ты. Однако надо идти. Если ты хочешь попасть в

Холивуд сегодня ночью или хотя бы завтра утром, мы должны торопиться.

Несмотря на то что Дик был опять добродушен, как прежде, Мэтчем не простил ему

ничего. Нелегко ему было забыть и ссору с Диком из-за крючка, и убийство лесного удальца,

и, самое главное, поднятый ремень.

– Приличия ради благодарю тебя, – сказал Мэтчем. – Но, пожалуй, я и без тебя найду

дорогу, добрый мастер Шелтон. Лес широк. Ты ступай своей дорогой, а я пойду своей. Я у

тебя в долгу – ты накормил меня обедом и прочитал мне нравоучение. При случае я

отблагодарю тебя. Всего хорошего!

– Ну и убирайся! – крикнул Дик. – И черт с тобой!

Они пошли в разные стороны, не заботясь о направлении и думая только о своей ссоре.

Но Дик не прошел и десяти шагов, как Мэтчем окликнул его и побежал за ним.

– Дик, – сказал он, – мы нехорошо с тобой попрощались. Вот тебе моя рука и вот тебе

мое сердце. За все, что ты сделал для меня, за твою помощь мне, я благодарю тебя, и не из

приличия только, а от всей души. Всего тебе хорошего!

– Ладно, приятель, – сказал Дик, пожимая протянутую руку. – Желаю, чтобы тебе везло

во всем. Но боюсь, что не повезет. Слишком уж ты любишь спорить.

Они расстались во второй раз. И снова разлука их не удалась, но теперь уже не Мэтчем

побежал за Диком а Дик за Мэтчемом.

– Возьми мой арбалет, – сказал он. – Ведь у тебя нет никакого оружия.

– Арбалет? – воскликнул Матчем. – У меня не хватит сил натянуть его, да я и не умею

из него стрелять. Арбалет не принесет мне никакой пользы, добрый мальчик. Благодарю

тебя!

Приближалась ночь, и в тени ветвей они уже с трудом различали лица друг друга.

– Я немножко провожу тебя, – сказал Дик. – Ночь темна. Я доведу тебя хотя бы до

тропинки, а то один ты можешь заблудиться.

Не сказав больше ни слова, он пошел вперед. И Мэтчем опять побежал за ним.

Становилось все темней и темней, лишь изредка сквозь густые ветви видели они небо,

усеянное мелкими звездами. Шум, с которым отступала разгромленная армия ланкастерцев,

все еще доносился до них, но с каждым их шагом он становился все слабей и глуше.

После получаса молчаливой ходьбы они вышли на большую поляну, поросшую

вереском. Кое-где, словно островки, над ней возвышались кущи тисов, слабо озаренные

мерцаньем звезд. Мальчики остановились и посмотрели друг на друга.

– Ты устал? – спросил Дик.

– Я так устал, – ответил Мэтчем, – что хотел бы лечь и умереть.

– Я слышу журчанье ручья, – сказал Дик. – Дойдем до него и напьемся. Меня мучит

жажда.

Местность медленно понижалась, и действительно, на дне долины они нашли

маленький лепечущий ручеек, который бежал между ивами. Они упали ничком на землю и,

вытянув губы, вдоволь напились воды, отражавшей звезды.

– Дик, – сказал Мэтчем, – я выбился из сил. Я ничего больше не могу.

– Когда мы спускались сюда, я видел какую-то яму, – сказал Дик. – Залезем в нее и

заснем.

– Как я хочу спать! – воскликнул Мэтчем.

Яма была песчаная и сухая; ветви кустов, словно навес, склонялись над ней. Мальчики

влезли в яму, легли и крепко прижались друг к другу, чтобы согреться. Ссора их была

забыта. Сон окутал их, как облако, и они мирно заснули под росой и звездами.

Глава VII

Человек с закрытым лицом

Они проснулись в предрассветных сумерках. Птицы еще не пели, а только неуверенно

щебетали; и солнце еще не вставало, но весь восточный край неба был охвачен

торжественной зарей. Голодные, измученные, они неподвижно лежали, полные

восхитительной истомы. И вдруг услышали звяканье колокольчика.

– Колокольчик! – сказал Дик, приподнимаясь. – Неужели мы так близко от Холивуда?

Колокольчик звякнул снова, и на этот раз гораздо ближе; надтреснутый звон его,

нарушивший утреннюю тишину, уже не умолкал, все время приближаясь.

– Что это? – спросил Дик, окончательно просыпаясь.

– Кто-то идет, – ответил Мэтчем, – и при каждом его шаге звенит колокольчик.

– Я это и сам понимаю, – сказал Дик. – Но кто может бродить здесь с колокольчиком?

Кому нужен колокольчик в Тэнстоллском лесу? Джон, – прибавил он, – смейся надо мной,

если хочешь, но мне этот странный звон не нравится.

– Да, – сказал Мэтчем и вздрогнул, – в этом звоне есть что-то тоскливое. Еще темно...

Но тут колокольчик зазвенел гораздо сильнее и вдруг умолк.

– Можно подумать, что человек с колокольчиком разбежался и прыгнул в воду, –

заметил Дик.

– А теперь он снова идет медленно, – прибавил Мэтчем.

– Не так уж медленно, Джон, – ответил Дик. – Напротив, он очень быстро к нам

приближается. Либо он удирает от кого-то, либо он за кем-то гонится. Разве ты не слышишь,

что звон с каждым мгновеньем все ближе?

– Он уже совсем рядом, – сказал Мэтчем.

Они стояли на краю ямы; а так как яма была на верхушке небольшого бугра, они

видели всю поляну до самого леса. В серых утренних сумерках они ясно различали среди

кустов дрока серую ленту тропинки, которая проходила в каких-нибудь ста ярдах от ямы и

пересекала всю поляну с востока на запад. Дик решил, что, судя по направлению, тропинка

эта, вероятно, ведет в замок Мот.

На этой тропинке, выйдя из леса, появился человек, закутанный в белое. Он

остановился на мгновенье, словно для того, чтобы получше осмотреться; затем, низко

пригнувшись к земле, неторопливо двинулся вперед через заросшую вереском поляну.

Колокольчик звенел при каждом его шаге. У него не было лица; белый мешок, в котором не

были прорезаны даже отверстия для глаз, закрывал всю его голову. Человек этот нащупывал

дорогу палкой.

Смертельный ужас охватил мальчиков.

– Прокаженный! – сказал Дик, задыхаясь.

– Его прикосновение – смерть, – сказал Мэтчем. – Бежим!

– Зачем бежать? – возразил Дик. – Разве ты не видишь, что он совсем слепой? Он

нащупывает дорогу палкой. Давай лежать и не двигаться. Ветер дует от нас к нему, и он

пройдет мимо, не причинив нам никакого вреда. Бедняга! Его нужно жалеть, а не бояться.

– Я пожалею его, когда он пройдет мимо, – ответил Мэтчем.

Слепой прокаженный находился уже совсем недалеко он них. Взошло солнце и озарило

его закрытое лицо. Когда-то, до своей отвратительной болезни, он, видимо, был крупным,

рослым мужчиной, да и сейчас он шел уверенной походкой сильного человека. Мрачный

звон колокольчика, стук палки, завешенное безглазое лицо и, главное, сознание того, что он

не только обречен на смерть и мучения, но и отвержен людьми, – все это нагоняло на

мальчиков смертельный ужас. Он приближался к ним, и с каждым его шагом они теряли

мужество и силы.

Поравнявшись с ямой, он остановился и повернул к ним лицо.

– Богородица, спаси меня! – еле слышно прошептал Мэтчем. – Он видит нас!

– Вздор! – ответил Дик шепотом. – Он просто прислушивается. Ведь он слеп, дурак!

Прокаженный смотрел или прислушивался несколько мгновений. Потом побрел

дальше, но вдруг снова остановился и снова, казалось, поглядел на мальчиков. Даже Дик

смертельно побледнел и закрыл глаза, точно мог заразиться от одного взгляда прокаженного.

Но скоро колокольчик зазвенел опять. Прокаженный дошел до конца поляны и исчез в чаще.

– Он видел нас, – сказал Мэтчем. – Клянусь, он видел нас!

– Глупости! – ответил Дик, к которому уже вернулись остатки мужества. – Он нас

слышал и, верно, очень испугался, бедняга! Если бы ты был слеп и если бы тебя окружала

вечная ночь, ты пугался бы каждого хруста сучка под ногой и каждого писка птицы.

– Дик, добрый Дик, он видел нас! – повторял Мэтчем. – Люди прислушиваются совсем

не так, Дик. Он смотрел, а не слушал. Он задумал что-то недоброе. Слышишь, колокольчик

умолк...

Он был прав: колокольчик больше не звонил.

– Это мне не нравится, – сказал Дик. – Это мне совсем не нравится, – повторил он. –

Что он затеял? Идем скорее!

– Он пошел на восток, – сказал Мэтчем. – Добрый Дик, бежим прямо на запад! Я

успокоюсь только тогда, когда повернусь к этому прокаженному спиной и удеру от него как

можно дальше.

– Какой же ты трус, Джон! – ответил Дик. – Если я не сбился с дороги, мы идем прямо

в Холивуд. А чтобы прийти отсюда в Холивуд, нужно идти на север.

Они встали, перешли по камешкам через ручей и полезли вверх по противоположному

склону оврага, который был очень крут и поднимался до самой опушки леса. Почва тут была

неровная – всюду бугры и ямы; деревья росли то поодиночке, то целыми рощами. Нелегко

было находить дорогу, и мальчики подвигались вперед очень медленно. К тому же они были

очень утомлены вчерашними своими похождениями, измучены голодом и с трудом

передвигали вязнувшие в песке ноги.

Внезапно с вершины бугра они увидели прокаженного; он находился в ста футах от них

и шел им наперерез по ложбине. Колокольчик его не звонил, палка не нащупывала дороги;

он шел быстрой, уверенной походкой зрячего человека. Через мгновение он исчез в зарослях

кустов.

Мальчики сразу спрятались за кустом дрока; они лежали, охваченные ужасом.

– Он гонится за нами, – сказал Дик. – Ты заметил, как он прижал язычок колокольчика

рукой, чтобы не звонить? Да помогут нам святые! Против заразы мое оружие бессильно!

– Что ему нужно? – воскликнул Мэтчем. – Чего он хочет? Никогда не слыхал я о

прокаженных, бросающихся от злобы на людей. Ведь и колокольчик у него для того, чтобы

люди, услышав звон, убегали. Дик, тут что-то не так...

– Мне все равно! – простонал Дик. – Я совсем ослабел, ноги у меня как солома. Да

спасут нас святые!

– Неужели ты так и будешь тут лежать? – воскликнул Мэтчем. – Бежим назад, на

поляну. Там безопаснее. Там ему не удастся незаметно подкрасться к нам.

– Я никуда не побегу, – сказал Дик. – У меня нет сил. Будем надеяться, что он пройдет

мимо.

– Так натяни свой арбалет! – воскликнул Мэтчем. – Будь мужчиной!

Дик перекрестился.

– Неужели ты хочешь, чтобы я стрелял в прокаженного? – сказал он. – У меня рука не

поднимется. Будь что будет! – прибавил он. – Я могу сражаться со здоровыми людьми, а не с

привидениями и прокаженными. Не знаю, привидение ли это или прокаженный, но да

защитит нас небо и от того и от другого!

– Так вот какова прославленная храбрость мужчины! – сказал Мэтчем. – Как мне жалко

несчастных мужчин! Ну что ж, если ты ничего не хочешь делать, так давай лежать смирно.

Колокольчик отрывисто звякнул.

– Он не удержал язычка, – шепнул Мэтчем. – Боже, как он близко от нас!

Дик ничего не ответил; зубы его стучали.

Прокаженный уже смутно белел за ветвями кустов; потом из-за ствола высунулась его

голова; можно было подумать, что он внимательно изучает местность.

Мальчикам от страха казалось, что кусты шуршат листьями и трещат ветвями, как

живые; они слышали стук своих сердец.

Вдруг прокаженный с воплем выскочил из-за кустов и побежал прямо на мальчиков.

Громко крича, они кинулись в разные стороны. Но их страшный враг живо догнал Мэтчема и

крепко схватил его. Отчаянный крик Мэтчема подхватило лесное эхо. Он судорожно забился

и потерял сознание.

Дик услышал крик и обернулся. Он увидел упавшего Мэтчема, и сразу к нему

вернулось мужество. Он схватил свой арбалет и натянул тетиву. Но прокаженный остановил

его, подняв руку.

– Не стреляй, Дикон! – услышал он знакомый голос. – Не стреляй, горячая голова!

Неужели ты не узнал друга?

Уложив Мэтчема на траву, он скинул с головы мешок, и Дик увидел сэра Дэниэла

Брэкли.

– Сэр Дэниэл! – воскликнул Дик.

– Да, я сэр Дэниэл, – ответил рыцарь. – Ты чуть не застрелил своего опекуна,

мошенник! Но вот этот... – Он кивнул в сторону Мэтчема. – Как ты его называешь, Дик?

– Я его называю мастер Мэтчем, – сказал Дик. – Разве вы его не знаете? А он говорил,

что вы его знаете!

– Да, я его знаю, – ответил сэр Дэниэл и усмехнулся. – Он в обмороке, и, клянусь

небом, ему нередко случалось падать в обморок. Признайся, Дик: ведь я напугал тебя до

смерти?

– Ужасно напугали, сэр Дэниэл, – сказал Дик, вздохнув при одном воспоминании о

своем испуге. – Простите меня, сэр, за дерзкие слова, но мне показалось, что я встретил

самого дьявола. Сказать по правде, я до сих пор весь дрожу. Почему вы так нарядились, сэр?

Сэр Дэниэл гневно нахмурился.

– Почему я так нарядился? – сказал он. – Потому, Дик, что даже в моем собственном

Тэнстоллском лесу моей жизни угрожает опасность. Мы опоздали к битве. Мы пришли

тогда, когда разгром был уже неминуем. Где все мои славные воины? Дик, клянусь небом, я

не знаю, где они! Мы были смяты. Стрелы косили нас; троих моих воинов убили у меня на

глазах. С тех пор я не видел ни одного моего воина. Мне удалось невредимым добраться до

Шорби. Там я нарядился прокаженным, чтобы меня не убила шайка «Черная стрела», и,

звеня в колокольчик, осторожно побрел к замку Мот. Это самый удобный наряд на свете:

услышав звон моего колокольчика, все разбойники в ужасе разбегаются. Я иду... и вдруг

натыкаюсь на тебя и на Мэтчема. Я очень плохо вижу сквозь мешок, и я не был уверен, вы

это или не вы. И по многим причинам я удивился, встретив вас вместе. Кроме того, я боялся,

что на открытой поляне меня могут узнать... Но погляди, – перебил он себя, – бедняга уже

почти очнулся. Глоток доброго канарского вина живо его воскресит.

Рыцарь вынул из-под своей длинной одежды большую бутылку. Он растер больному

виски и смочил ему губы. Джон пришел в себя и тусклым взором смотрел то на одного, то на

другого.

– Какая радость, Джон! – сказал Дик. – Это был вовсе не прокаженный, это был сэр

Дэниэл! Посмотри сам!

– Выпей глоток, – сказал рыцарь. – Ты сразу станешь молодцом. Я вас накормлю, и мы

все втроем пойдем в Тэнстолл. Признаюсь тебе, Дик, – продолжал он, раскладывая на траве

хлеб и мясо, – я буду чувствовать себя в безопасности только тогда, когда окажусь в четырех

стенах. С тех пор как я первый раз сел на коня, мне никогда не приходилось так плохо.

Опасность грозит и моей жизни и моему богатству, а тут еще эти лесные бродяги ополчились

на меня. Но я так легко не сдамся! Некоторым моим воинам удастся добраться домой, а у

Хэтча осталось десять человек, и у Сэлдэна шесть. Нет, мы скоро снова будем сильны! И

если мне удастся купить мир у счастливого и недостойного лорда Йорка, мы с тобой, Дик,

скоро снова станем людьми и будем разъезжать верхом на конях!

С этими словами рыцарь наполнил рог канарским вином и поднял его, собираясь

выпить за здоровье своего воспитанника.

– Сэлдэн... – начал Дик запинаясь. – Сэлдэн...

И замолчал.

Сэр Дэниэл опустил рог, не выпив вина.

– Что? – воскликнул он дрогнувшим голосом. – Сэлдэн? Говори, что случилось с

Сэлдэном!

Дик рассказал, как попал в засаду и был истреблен отряд, посланный сэром Дэниэлом.

Рыцарь слушал молча, но лицо его подергивалось от гнева и горя.

– Клянусь моей правой рукой, я отомщу! – вскричал он. – Если мне не удастся

отомстить, если я не убью десятерых за каждого из моих убитых воинов, пусть эта рука

отсохнет! Я сломал этого Дэкуорта, как тростинку, я выгнал его из дома, я сжег крышу над

его головой, я изгнал его из этой страны, и он вернулся, чтобы вредить мне? Ну, Дэкуорт, на

этот раз тебе придется плохо!

Он замолчал, и только лицо его продолжало подергиваться.

– Ешьте! – крикнул он внезапно. – А ты, – обратился он к Мэтчему, – поклянись мне,

что пойдешь за мной в замок Мот.

– Клянусь моей честью, – ответил Мэтчем.

– Что я стану делать с твоей честью? – крикнул рыцарь. – Поклянись мне счастьем

твоей матери!

Мэтчем поклялся счастьем матери. Сэр Дэниэл закрыл лицо мешком, взял колокольчик

и палку. Увидев его снова в этом ужасном наряде, мальчики почувствовали некоторый

трепет. Но рыцарь был уже на ногах.

– Ешьте скорее, – сказал он, – и идите за мною следом в мой замок.

Он повернулся и побрел в лес; колокольчик отсчитывал его шаги. Мальчики не

дотронулись до еды, пока страшный этот звон не замолк вдали.

– Итак, ты идешь в Тэнстолл? – спросил Дик.

– Что же делать, – сказал Мэтчем, – приходится идти! Я храбр, когда нет сэра Дэниэла.

При нем я робок.

Они поспешно поели и пошли по тропинке, которая вела их все выше. Огромные буки

росли среди зеленых лужаек, белки и птицы весело скакали в ветвях. Два часа спустя они

были уже на другой стороне гряды холмов и шли вниз; и скоро за вершинами деревьев

увидели далеко впереди красные стены и крыши Тэнстоллского замка.

– Попрощайся здесь со своим другом Джоном, которого ты никогда уже больше не

увидишь, – сказал Мэтчем и остановился. – Прости Джону все, что он сделал дурного, и

Джон тоже с радостью и любовью простит тебя.

– Зачем? – спросил Дик. – Мы оба идем в Тэнстолл и будем видеться там очень часто.

– Ты никогда больше не увидишь несчастного Джона Мэтчема, который был так

труслив и надоедлив, но все-таки вытащил тебя из реки. Ты больше не увидишь его. Дик,

клянусь моей честью!

Он раскрыл свои объятия. Мальчики обнялись и поцеловались.

– Я предчувствую беду, Дик, – продолжал Мэтчем. – Ты теперь увидишь нового сэра

Дэниэла. До сих пор все ему удавалось, счастье само шло ему в руки, но теперь судьба

обернулась против него. Он рискует всем, и он будет дурным господином для нас обоих. Он

храбр на поле брани, но у него лживые глаза. Он очень испуган, а страх делает человека

волком! Мы идем в его замок. Святая Мария, выведи нас оттуда!

Они молча спустились с холма и наконец подошли к лесной твердыне сэра Дэниэла –

низкому, мрачному зданию с круглыми башнями, с мохом и плесенью на стенах, с глубоким

рвом, полным воды, в которой плавали чашечки лилий. При появлении Дика и Мэтчема

ворота распахнулись, подъемный мост опустился, и сэр Дэниэл, сопровождаемый Хэтчем и

священником, вышел им навстречу.

Часть II

Замок Мот

Глава I

Дик задает вопросы

Замок Мот стоял недалеко от лесной дороги. Это было красное каменное

прямоугольное здание, по углам которого возвышались круглые башни с бойницами и

зубцами. Внутри замка находился узкий двор. Через ров, имевший двенадцать футов в

ширину, был перекинут подъемный мост. Вода втекала в ров по канаве, соединявшей его с

лесным прудом; этот пруд находился под защитой двух южных башен. Правда, оставалось

одно или два густых дерева, с которых можно было стрелять из лука в защитников замка, но

вообще защищаться в таком замке было очень удобно.

Во дворе Дик увидел несколько воинов из гарнизона, готовившихся к защите и угрюмо

рассуждавших о том, удастся ли им удержать замок. Кто изготовлял стрелы, кто точил мечи,

давно уже не бывшие в деле; работая, они с сомнением покачивали головами.

Из всего отряда сэра Дэниэла только двенадцати воинам удалось уйти живыми с поля

битвы, пробиться через лес и явиться в замок Мот. Но и из них трое были тяжело ранены:

двое – в битве при Райзингэме, во время беспорядочного бегства, а один – в лесу, молодцами

Джона Мщу-за-всех. Вместе с воинами из гарнизона, с Хэтчем с сэром Дэниэлом и молодым

Шелтоном в замке находились двадцать два человека, способных сражаться. Можно было

ожидать, что со временем явится еще кто-нибудь. Опасность, следовательно, заключалась не

в том, что людей было мало.

Защитники замка боялись черных стрел. Меньше всего опасались они своих явных

врагов – сторонников Йорка. «Раньше мир изменится, чем беда придет», – говорили в те

переменчивые времена. Но перед своими лесными соседями они трепетали. Жители

окрестных деревень ненавидели не только сэра Дэниэла. Его воины, пользуясь своей

безнаказанностью, тоже обижали и притесняли всех. Жестокие приказания сэра Дэниэла с

жестокостью исполнялись его подручными, и каждый из воинов, собравшихся во дворе

замка, совершил немало насилий и преступлений. А теперь, потерпев поражение, сэр Дэниэл

уже не мог защитить своих приверженцев; теперь, после недолгой битвы, в которой многие

из них даже не принимали участия, они стали маленькой кучкой находящихся вне закона

государственных преступников, осажденных в жалкой крепости жаждущей мести толпой. И

все они отлично понимали, что их ждет.

В течение вечера и ночи к воротам с громким ржаньем прискакали семь испуганных

лошадей без всадников. Две из них принадлежали воинам отряда Сэлдэна, а пять – тем, кто

пошел в бой за сэром Дэниэлом. Перед рассветом ко рву, шатаясь, подошел копьеносец,

пронзенный тремя стрелами. Он скончался, едва его внесли в замок, но, умирая, успел

рассказать, что все его товарищи, вместе с которыми он возвращался в замок, убиты в лесу.

Даже загорелое лицо Хэтча побледнело от тревоги. Когда Дик рассказал ему о судьбе

Сэлдэна, он упал на каменную скамью и зарыдал. Воины, сидевшие на ступеньках в

солнечном углу двора, поглядели на него с удивлением и беспокойством, но ни один не

отважился спросить его, отчего он плачет.

– Помните, мастер Шелтон, что я вам говорил? – сказал наконец Хэтч. – Я говорил, что

все мы будем убиты. Сэлдэн был молодчина, и я любил его, как брата. Его убили вторым. Ну

что ж, мы все пойдем за ним! Как сказано в том подлом стишке про черные стрелы? «Они

без промаха летят и никого не пощадят». Так, кажется? Ну что ж, Эппльярд, Сэлдэн, Смит и

старый Гэмфри уже убиты. А в замке лежит несчастный Джон Картер и зовет, бедный

грешник, священника.

Дик прислушался. Как раз над его головой находилось низкое оконце, из которого

доносились стоны и причитания.

– Он лежит здесь? – спросил Дик.

– Да, в комнате второго привратника, – ответил Хэтч. – Он так страдает душой и телом,

что мы не могли втащить его дальше. При каждом нашем шаге он думал, что умирает. Но

сейчас, мне кажется, он испытывает только душевные муки. Он все зовет священника, а сэр

Оливер, не знаю почему, до сих пор не подошел к нему. Ему придется долго исповедоваться.

А бедняга Эппльярд и бедняга Сэлдэн умерли без исповеди.

Дик, крадучись, подошел к окну и заглянул в него. В маленькой, низкой комнатушке

было темно, но все же ему удалось разглядеть старого солдата, стонавшего на соломенной

подстилке.

– Картер, бедный друг, как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Мастер Шелтон, – ответил тот взволнованным шепотом, – ради всего святого,

приведите мне священника! Увы, мне пришел конец! Мне очень плохо, рана моя смертельна.

Окажите мне последнюю услугу – приведите священника. Ничего другого вы уже не можете

для меня сделать. Ради спасения моей души, поторопитесь! У меня на совести преступление,

которое ввергнет меня в ад.

Он застонал, и Дик услышал, как он от боли и страха скрежещет зубами.

Как раз в эту минуту в дверях появился сэр Дэниэл. В руке он держал письмо.

– Ребята, – сказал он, – нас разбили. Разве мы отрицаем это? Нет, мы не отрицаем. Но

мы постараемся как можно скорее снова сесть в седла. Старый Гарри Шестой свергнут. Ну