355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Линн Асприн » Сезон штормов » Текст книги (страница 5)
Сезон штормов
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 00:34

Текст книги "Сезон штормов"


Автор книги: Роберт Линн Асприн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Нет, хотел ответить Мор-ам, но язык не повиновался ему, а потому он лишь качнул головой.

– Сейчас, – тихо заговорил Морут неприятным голосом, в котором чувствовался акцент Лабиринта, а вовсе не Низовья, – сейчас ты, наверное, жалеешь, что услышал мое имя, и думаешь, что снятая с глаз повязка означает, что ты уже мертв и нам все равно, видишь ты или нет. Может быть. Все может быть. Повернись.

Мор-ам остался неподвижным. Сознание отказывалось подчиняться.

– Повернись.

Чьи-то руки поставили юношу лицом к закрытой двери. Толстым гвоздем к двери была прибита ястребиная маска. Слепой ужас охватил его при воспоминании о распятом на кресте Браннасе. Его повернули снова, поставив лицом к Моруту.

– Ты хочешь жить, – продолжил Морут. – Ты сейчас думаешь о том, что тебе действительно хочется жить, а это ужасное место – для смерти. – Морут рассмеялся сухим отвратительным смешком. – Так оно и есть. Садись, садись, маска.

Мор-ам инстинктивно осмотрелся. Стула не было, но кто-то ударил его под колени и потянул вниз. Юноша ударился о грязный пол и покатился, пытаясь поджать под себя ноги.

– Хочу кое-что рассказать тебе, маска, – мягко продолжил Морут. – Хочу поведать тебе, что сделал этот Джабал. Нужно убить нескольких нищих, повелел он, и навесить на них знак доносчиков, чтобы всякая мразь знала, что значит переходить дорогу работорговцу Джабалу, не так ли? – В голосе послышался гнусавый акцент Низовья. – Я ведь прав? Он убивал нас, убивал парней и девушек, которые никогда не причиняли ему зла, – только чтобы произвести впечатление на якобы будущих доносчиков. Он нанес ущерб мне, маска. И ты кое-что знаешь об этом.

Мор-ам знал. Он содрогнулся.

– Я не знаю. Я ничего не знаю об этом. Послушайте, послушайте… Вам нужны имена – я дам их вам, я покажу всех, кого знаю, только дайте мне шанс выбраться отсюда…

Держа руки на грязных коленях, Морут наклонился вперед.

Он выглядел омерзительно тощим и хищным, словно гриф.

– Похоже, нам удалось поймать одного разговорчивого, не правда ли?

* * *

Хаут, согнувшись, сидел в убежище под мостом. До него доносились стоны и крики, в которых был не страх, а только боль.

Крики усилились, а потом наконец затихли. Хаут отряхнулся и вздрогнул. Крики послышались снова, на этот раз неразборчиво.

Устав от чужих мук, Хаут подался прочь, но темнота не принесла успокоения. Ударил гром, и ветер со свистом пронесся вдоль берега.

Неожиданно на его пути выросло нечто в отвратительных лохмотьях Низовья, с длинным ужасным мечом, сверкавшим подобно серебру в тусклом сиянии луны. В испуге Хаут отступил. Как бывший танцор, он легко перемахнул через кусты и устремился прочь, в отчаянии преодолевая аллею за аллеей и слыша за спиной свист, явно служивший сигналом. Вдруг кто-то преградил ему путь.

Хаут попытался обогнуть незнакомца, но тот уже схватил его за плащ. Раб в падении ударился о землю и потерял сознание, чувствуя, как чьи-то руки смыкаются у него на горле.

– Сбежавший раб, – заметила Мория, склонившись над человеком, которого они сбили с ног. Она вытащила нож, метясь под ребра, хотя перерезать горло было бы проще, да и Мрадхон был рядом. – Убей его. Нам не нужен шум.

– Что-то его испугало, – заметил Мрадхон.

Раб, лихорадочно глотая воздух, что-то бормотал на языке, не похожем на рэнканский, илсигский, ни на какой другой из тех, которые знала Мория.

– Заткнись, – проговорил Мрадхон, встряхивая юношу. Он убрал руку с его горла и что-то сказал ему на том же языке. Раб перестал сопротивляться. В темноте послышался его напряженный шепот, но кинжала от его горла Вис не убрал.

– Что? – спросила Мория, неожиданно схватившись мокрой рукой за кинжал. – Что он бормочет?

– Стой спокойно, – отозвался Мрадхон и кинжалом осторожно коснулся щеки раба. – Пойдем, покажешь нам это место.

Быстро.

– Какое место? – Мория схватила Мрадхона за руку.

Не обращая на нее внимания, Мрадхон поднял раба на ноги.

Следом встала и она, обнажив нож, но не собираясь пускать его в дело. Придя в себя, раб освободился от хватки Мрадхона и быстро зашагал по аллее. Мрадхон пошел следом, Мория за ними.

Дойдя до конца аллеи, раб остановился.

– Река, – произнес он. – У моста.

– Иди, – скомандовал Мрадхон.

Раб покачал головой, уставившись на них глазами, круглыми от ужаса, и что-то бормоча.

– Сех, – сказал Мрадхон, – давай, парень. – Вис положил руку ему на плечо. Раб набрал в грудь воздуха, подобно ныряльщику, и устремился в следующую аллею, пока не дошел до поворота.

– Потерял, – сообщил раб. Он запаниковал. – Я не могу вспомнить.., там были люди, люди с мечами и стоны… Дом возле моста.., тот, который…

– Давай вспоминай, – прошептала Мория ожесточенно и кольнула раба ножом. Тот отскочил, но Мрадхон перехватил ее руку и сжал так сильно, что едва не сломал запястье.

– Мор-ам жив, – прошипел он. – Тебе нужна моя помощь, женщина, а раз так, убери нож от меня и от него тоже.

Мория кивнула, полная ярости и негодования из-за задержки.

– Тогда хватит стоять столбом.

– Хаут, – сказал Мрадхон, – ты пойдешь с нами.

Теперь они уже безостановочно бежали по извилистым дорожкам, которых не знала Мория, но которые изучил Мрадхон.

Проскочив через аллею, настолько узкую, что им пришлось двигаться боком, троица

вышла к реке недалеко от моста.

Ночь выдалась тихой, если не считать ветра да раскатов сухого далекого грома. Вспышка молнии озарила словно днем сваи, стоящий неподалеку от пирса домик и пустынный мост.

– Здесь, – заговорил раб, – здесь, вот это место…

– Подождем немного, – сказал Мрадхон.

– Там тихо, – голос Мории дрожал помимо ее воли, – пойдем посмотрим. – Она подтолкнула его и получила толчок в ответ. Мрадхон схватил ее за ворот и притянул к себе.

– Не спеши. Заставь свои мозги работать, женщина. Успокойся, или я выхожу из игры.

– Я пойду одна, – с дрожью в голосе сказала Мория. – И выясню, в чем дело. Но если вы убежите…

– Я обойду дом с другой стороны, Хаут пойдет со мной. Что бы там ни случилось, мы поможем тебе. Если что-то будет не так, сама решай, что делать.

Мория кивнула и задержала дыхание, стремясь побороть дрожь в коленках, которую не испытывала со времени первого дела, чувство беспомощности и нереальности всего происходящего. Немного успокоившись, Мория постаралась уверить себя, что Мор-ама нет в этой гнетущей тишине, наполненной раньше стонами.

Она свернула в боковую аллею, потревожив лишь маленькую девочку на посылках, обошла длинные сени, где разошедшиеся кое-где доски могли пропустить свет или звук, но все было тихо.

Тогда она пошла дальше и остановилась, только обнаружив окна, как и надеялась. Они были занавешены плотными шторами, но ей посчастливилось найти щель.

Мория прислушалась, и все оборвалось у нее внутри. Тихий голос, перечислявший улицы с мертвящей аккуратностью, голос, которым не лгут.

Голос Мор-ам, твердивший все, что знал.

Внутри были люди, числом не меньше трех.

– Есть еще один дом, – спешил сообщить ее братец, – на западной стороне. Оттуда выход к сожженному дому… Мы использовали его раньше…

Молчи, просила она его, едва сдерживая крик.

Позади послышался шорох. Обернувшись, Мория сделала выпад ножом и угодила какому-то мужчине в живот. Девушка отскочила, завидев других. Все, конец. Отчаянно размахивая кинжалом, она закричала и попыталась бежать.

Из темноты появлялись все новые и новые вооруженные люди, они бежали к дому на аллее возле реки. Мория отчаянно сражалась за свою жизнь. Девочка на побегушках с криком растворилась в ночи. Нищие рванули в разные стороны от решительно настроенных наемников.

Сбоку полыхнуло. Мория отступала назад, размахивая кинжалом. Послышался хруст дерева, дом изнутри взорвался криками и лязгом стали, с черного хода посыпались люди.

Мория упала. Кто-то пробежал по ее спине, и она, собравшись с силами, перекатилась к стене хижины. Бой разгорался в другом месте. Мория медленно поползла в сторону аллеи и поднялась на ноги лишь в ее спасительной тени.

Вдруг кто-то схватил ее сзади и потащил за собой. Это были Мрадхон и Хаут. Втроем они притаились в кустах.

– Наклонись ниже, – прошептал на ухо Мрадхон, когда мимо их убежища пронеслись люди. Неподалеку в первых каплях дождя умирал мужчина. Мория не двигалась, чувствуя боль при каждом вдохе. Голова кружилась, точно после удара дубинкой.

Мор-ам!

Огонь медленно разгорался, все больше охватывая хижину.

Мория попыталась вырваться, но Мрадхон с Хаутом крепко держали ее.

– Ему ты уже ничем не поможешь, – заметил Вис.

– Она ранена, – заметил Хаут. – Кровь.

Они куда-то потащили ее вдвоем, но Морию это уже не волновало.

* * *

– Это он, – заметил один из Братьев, разочарованно глядя на лежащее поперек дороги тело. Хлестал дождь, и темные пятна крови из ран растворялись в потоках воды. Стражник потрогал Мор-ама носком сапога и заметил в свете молнии неясное движение руки.

– Поосторожней с ним, он нам еще пригодится. Достаньте одеяло.

– Остальных мы упустили, – сообщил его партнер гневно.

Один из Братьев бросил взгляд на небо. В темноте, разрываемой вспышками молний, подле моста обрисовалась некая тень в плаще.

При следующей вспышке тень исчезла. Пламя огненными бликами заплясало на воде. Заревом было охвачено все Низовье.

Дождь медленно стихал.

Через мост от Санктуария к Низовью проехали шестеро всадников, патрулируя дорогу.

– Эх, надо было послать больше людей, – заметил офицер городской стражи. – Разбежались, словно крысы. Да вы и сами все видели.

Брат посмотрел на офицера холодными, спокойными глазами.

– Плохая работа. Двое из нас могли бы перевернуть вверх дном весь город, будь в том потребность. Видимо, вы что-то недопоняли, хотя я в этом сильно сомневаюсь. Шесть человек более чем достаточно, но мы свое получили. – Взглянув на стонущего информатора, Брат позвал своего партнера, и они удалились.

* * *

– Пей. – Это был голос Мрадхона. Мория, держа руками чашу, выпила и посмотрела на двоих мужчин – на склонившегося над ней Мрадхона и прислонившегося к стене Хаута. Кормили они ее хорошо, и Мория рассеянно спрашивала себя, где достают они деньги, ни на чем другом не задерживая сознания. Ее снедало любопытство, почему эти двое так ухаживают за ней, ведь это дорого стоит. Почему двое мужчин, случайно попавшиеся на ее пути, оказались более надежными, нежели те, кого она хорошо знала. С той памятной ночи они больше не говорили на понятном лишь им языке. Хаут переоделся и выглядел теперь свободным человеком, пусть и в одежде Низовья. Когда он переодевался, у него на спине Мория заметила шрамы от ударов кнутом. Шрамы были и на теле Мрадхона Виса, но только другие, полученные от железа.

Такие же были и на ее теле. Может, именно это держало их вместе. А может, они хотели получить от нее имена и адреса.

А может, они просто были другими и мыслили по-иному, не так, как те, кто вырос в Низовье. Мория даже не пыталась разгадать, в чем тут дело.

Она просто решила, что им что-то нужно, как нужно было ей: пристанище, крыша над головой, еда, питье, воздух.

Мор-ам мертв. Мория надеялась на это, иначе все обстоит куда хуже, чем она полагала.

Диана Л. ПАКСОН
ВОЛШЕБНОЕ ИСКУССТВО

Вытянув шею, напрягая в красноречивом отчаянии мускулы бедер. Король бежал к воротам. Лицо его скрывала тень, корона валялась в пыли. Позади беспорядочной грудой лежало оружие, а в рассветное солнце устремлял окровавленный меч победитель.

«А вот перед нами последний Король Илсига, преследуемый Великим Атараксисом…» Шурша алым шелком, Великий визирь»

Корицидиус подошел к горевшей красками на стене фреске и отвесил поклон принцу и его спутникам. Прочие гости, приглашенные на прием, расположились поодаль почтительным полукругом на шахматном мраморе пола.

Намеренно держась в нескольких шагах позади всех, живописец Дало рассматривал картину, сощурив глаза и размышляя о том, стоило ли ему так ярко изображать небо. Что подумают они, эти великие лорды из Рэнке, направленные в Санктуарий императором, дабы оценить готовность города к войне?

Явно довольный принц Кадакитис подошел ближе к изображению предка на фреске. Корицидиус орлиным взором вперился в Дало. Роскошные одеяния только подчеркивали бледность кожи визиря.

Ему не следует носить этот цвет, размышлял Лало, подавив желание спрятаться за одной из позолоченных колонн. Всякая встреча с Корицидиусом оставляла у художника неприятный осадок, по этой причине он едва не отказался навести глянец на Присутственный Зал. Однако, как бы ни пошатнулся авторитет визиря в столице, в Санктуарий он был вторым после принца-губернатора (хотя некоторые считали, что его влияние даже значительнее).

– Удивительно, какая свежесть линий, какая оригинальность! – Один из имперских комиссионеров наклонился рассмотреть работу кисти, в энтузиазме тряся щеками.

– Мой лорд Раксимандр, благодарю вас. Позвольте мне представить вам художника! Мастер Лало, коренной житель Санктуария…

Лало спрятал за спину перепачканные краской руки, когда присутствующие уставились на него, словно на экспонат из зверинца Мейна. И так было очевидно, что он жил в Санктуарий: зубчатые здания, мимо которых бежал изображенный на полотне Король, явно напоминали Лабиринт.

Умащенный лепестками роз, лучась добродушием, лорд Раксимандр повернулся к Лало.

– Такой талант, а живете здесь! Вы словно жемчужина на Шее блудницы!

Лало воззрился на лорда и понял, что над ним не смеются.

Ни принц, ни визирь никогда не бывали к западу от Парадных Врат, а Лабиринт никак не мог попасть в число достопримечательностей, подлежащих осмотру комиссионерами. Выдавив улыбку, Лало с жалостью соотнес этих хлыщей с его старыми Друзьями из «Распутного единорога». Уличные коты, забавляющиеся с ручной птичкой некой дамы, никак не иначе.

Теперь и другие комиссионеры принялись разглядывать картину: генерал, верховный жрец Арбалест, интендант Зандерей и некий ничем не прославившийся родственник императора. Прислушавшись к комментариям по поводу наивного очарования и примитивной торжественности картины, Дало вздохнул.

– И правда, – раздался рядом тихий голос, – какого признания вы ждете в этом городе воров? В Рэнке они знали бы, как отблагодарить вас…

Услышав свои мысли, произнесенные вслух, Лало едва не подпрыгнул. Обернувшись, он увидел невысокого человека с седеющими волосами и смуглой кожей, одетого в сизо-серый шелк. Зандерей.., подсказала ему память, и на мгновение Лало показалось, что он увидел некое понимание в глазах комиссионера. Видение исчезло, а когда Лало открыл рот, намереваясь заговорить, Зандерей уже отвернулся.

Незаметная посредственность, подумал о нем Лало, когда принц представлял комиссионеров присутствующим. Сейчас Зандерей стал незаметным еще раз. Лало встрепенулся, пытаясь понять его.

Молодой евнух, чересчур преисполненный важности, в новом парадном одеянии лилового цвета подвез тележку с оловянными кубками. Пролетел слух, что вино доставлено из Каронны, охлажденное снегом, упакованным в опилки еще в северных горах, право на владение которыми ныне так яростно оспаривалось. Комиссионеры взяли по бокалу, и Корицидиус знаком велел рабу двигаться дальше.

Лало, уже успевший почти полностью осушить кубок, проводил раба долгим взглядом, но так и не набрался смелости позвать его снова. Из меня получилась бы хорошая модель трусливого илсигского короля, горько подумал художник. Слишком многие здесь помнят, как я допивался до чертиков и Джилла обстирывала жен торговцев. Я боюсь, что они будут смеяться надо мной.

Но ведь это он разрисовал стены храма рэнканских богов, он украсил зал, и сам принц высказал ему благодарность. Чего еще ему не хватает? Когда-то я мечтал рисовать души людей, думал Лало. Чего я желаю сейчас?

Атмосфера зала наполнилась вежливыми разговорами. Богатые торговцы из Санктуария делали вид, что знакомы с положением дел, жители Рэнке делали вид, что прием им нравится, а принц со своей свитой скованно принимал знаки признания империи, размышляя, идет ли ему это на пользу. Особняком держался Корицидиус. Ходила молва, что визирь не остановится ни перед чем, лишь бы провести остаток жизни в столице.

Лало едва не закашлялся от резкого запаха благовоний и повернулся к сияющему лорду Раксимандру.

– Почему бы вам не поехать со мной в столицу? – возбужденно заговорил лорд. – Какой талант! Моя жена была бы очень польщена.

Лало улыбнулся в ответ, представив себе мраморные колонны и порфировые порталы, затмевающие великолепием зал принца-губернатора Санктуария. Захочет ли Джилла жить во дворце?

– Только зачем терять те несколько недель, которые мне придется провести здесь?..

Слушая лорда Раксимандра, Лало почувствовал, как по коже пробежал холодок:

– Нарисуйте мой портрет. Прямо здесь, во дворце. Явите ваше искусство.

Не дождавшись, пока Раксимандр закончит, Лало покачал головой.

– Кто-то ввел вас в заблуждение – я никогда не рисую портретов!

Привлеченные разговором, к фреске вновь потянулись люди. На лице Зандерея играла слабая улыбка.

Корицидиус показал костлявым пальцем на полотно.

– Кто же тогда служил натурщиками для вашей картины?

Словно чуткая лошадь, Лало дернулся, пытаясь найти ответ, который не отпугнет их… Только не выдать правду, что заклинание чародея обязало его рисовать подлинную натуру людей – их души. После ряда ужасных попыток рисовать богатеев Санктуария Лало научился выбирать модели среди бедняков, не испорченных душевно.

– Мой господин, это воображение, – честно сказал Лало, поскольку образ бегущего Короля был навеян воспоминаниями детства, когда сам Лало мальчишкой бежал через Лабиринт, спасаясь от хулиганов. Он не сказал им, что цербер Квач позировал для фигуры императора Рэнке.

В этот момент к ним подошел один из пажей-евнухов, и Корицидиус склонил голову, чтобы выслушать сообщение. С облегчением освободившись от его проницательного взгляда, Лало со вздохом отошел назад.

– Вы слишком чувствительны, господин художник, – тихо заметил Зандерей. – Вам следует научиться принимать то, что приносит день. В наши времена принципы – расточительная роскошь.

– Вы тоже хотите портрет? – с горечью спросил Лало.

– Не хочу утруждать вас, – улыбнулся Зандерей. – К тому же я знаю, как выгляжу.

Послышался звук цимбал, и художник, немного успокоившись, обнаружил, что в противоположной стороне зала заблистали цветными шелками танцующие девушки. Для него это не было неожиданным. Он наблюдал за их репетициями практически каждый день, когда трудился над фреской.

Представление для нескольких приезжих, думал он, которые воспримут Санктуарий так же, как большинство художников рисуют портреты: отметят лишь поверхностную реальность, а затем уедут.

С облегчением завершив беседу, комиссионеры позволили одетым в лиловое пажам провести их в ложу недалеко от возвышения, где уже расположился принц. Танцовщицы, отобранные из числа наиболее талантливых младших наложниц принца, исполняли сложные па замысловатого танца, время от времени делая паузу, чтобы скинуть покровы.

В возбуждении Лало подошел к пилястрам, поддерживавшим сводчатый куполообразный потолок. На мраморной скамье кто-то оставил почти нетронутый кубок с вином. Лало присел, сделал глоток и заставил себя поставить бокал обратно. Сердце стучало как барабан.

Чего я так боюсь? – думал он, размышляя о том, кем еще мог бы он стать в городе, где днем тротуары точно впиваются в ноги, а ночью если ты слышишь визг, то бежишь не на помощь, а чтобы закрыть дверь на засов. В столице, наверное, лучше.., должно же быть место, где Джилла и он могли бы жить в безопасности.

Лало снова поднял бокал, но вино было кислым, и он поставил его обратно наполовину полным. Лало захотелось домой.

Поднявшись на ноги, художник обошел пилястр и вдруг изумленно остановился, заметив, что кто-то движется к нему.

Лало рассмеялся, когда понял, что это просто его отражение в полированном мраморе стены. Он различил даже блеск шитья на праздничном наряде и кант на широких бриджах, а также узкие плечи и наметившееся брюшко. Непостижимо, но зеркало мрамора подметило даже начавшую редеть рыжую шевелюру. Однако благодаря то ли углу зрения, то ли игре света лицо Лало осталось в тени, как и лицо Илсигского Короля.

* * *

Пройдя через Присутственный Зал, Лало направился к боковому выходу. После музыки и подогретого вином невнятного бормотания в коридоре было особенно тихо. Учреждения власти, располагавшиеся между Присутственным Залом и вестибюлем, были темны и пустынны. Ведущая во двор дверь оказалась заперта. Вздохнув, Лало пошел назад, миновал со всей возможной быстротой Зал Правосудия, повернул и через одну из широких двустворчатых дверей вышел наружу к порталу и широкой лестнице. Сверху и снизу лестницы горели свечи, их яркий свет переливался на боевом облачении стражей, стоявших на каждой четвертой ступени, словно являвшихся частью дворцовой архитектуры, и озарял привязанные к копьям лиловые вымпелы.

Внутренний дворик был залит неровным светом. Лало задержался на миг, наслаждаясь зрелищем. Потом узнал в одной из живых статуй Квача, кивнул ему и увидел в ответ взмах ресницами на каменном лице цербера.

Сандалии Лало зашуршали по песку, после того как он миновал вымощенный булыжником внутренний дворик. Из зала донеслись аплодисменты, слабые, точно легкий морской прибой. Видимо, подумал Лало, танцовщицы уже избавились от последних одеяний. Не забыть бы спрятать от Джиллы зарисовки, которые он сделал, пока те репетировали. На дежурстве в массивной арке Дворцовых Врат находился один из многочисленных племянников Хональда. Этим вечером массивные двери были распахнуты; и Лало прошел через них без затруднений. А ведь он помнил, что в былые времена всего его достояния не хватило бы, чтобы подкупить привратника и получить доступ во дворец.

Немного кружилась голова, хотя он выпил всего полтора бокала.

Почему я не могу удовлетвориться тем, что имею? – размышлял художник. – В чем тут причина ?

Ускорив шаг, он пересек широкую площадь Вашанки и направился наискосок к Западным Вратам и Губернаторской Аллее. Восточный ветер принес на мгновение тошнотворный запах зверинца, но вскоре в лицо задул прохладный морской бриз.

Остановившись подле ворот, Лало повернулся назад и со вздохом развернул плащ, спрятав нарядный костюм под старой материей. Всем было хорошо известно, что Лало денег с собой не носит: раньше у него их просто не было, теперь семейным достоянием распоряжалась Джилла. Но Лало все же не хотел, чтобы в темноте кто-то допустил ошибку.

Полная луна уже светила на небесах, и крыши домов тянулись к звездам подобно фантастическим существам. Ни разу с тех пор, как еще мальчишкой удрал он из дома, чтобы присоединиться к компании друзей, не видел Лало Санктуарий в эти часы трезвыми глазами. Вот и сейчас легкий туман плавал в голове.

Ноги сами несли его по Туманному переулку, пока он не наткнулся на что-то мягкое. Лало осторожно отошел в сторону, чтобы не наступить на содержимое мусорного бачка, который кто-то опорожнил прямо на улицу. Его содержимое гнило, ожидая, пока дождь унесет его в подземный лабиринт канализации города. Однажды ему довелось побывать в этих туннелях – он попал туда через люк неподалеку от «Распутного единорога».

Интересно, на месте ли он…

И почему в голову лезут мысли о Санктуарии?! – думал Лало, обследуя подошву сандалии в поисках прилипших нечистот. – Похоже, я выпил вина больше, чем думал! Художник слышал, что в Рэнке целая армия дворников по ночам очищала город от дневного мусора…

На память пришли предложения лорда Раксимандра и Зандерея, и Лало припомнил, как когда-то жил мыслью покинуть Санктуарий. Его жизнь состояла из циклов, на протяжении которых он мечтал бежать, находил новую надежду для жизни в Санктуарий, обнаруживал, что его надежда не сбылась, и снова начинал планировать побег.

В тот последний раз, когда Лало обнаружил, что, если рисовать мифы, тщательно подбирая типажи, дар Инаса Йорла может превратиться в благословение, художник был уверен, что его проблемы позади. И вот теперь он опять искушает судьбу.

Мне следовало бы лучше понимать себя, – с грустью размышлял Лало. Неужели только смерть остановит эту спираль?

Дома клонились друг к другу, закрывая небо. В некоторых окнах горел огонь, хотя большинство было наглухо занавешено и свет из щелей едва освещал древние булыжники мостовой. Бормотание за одной из занавесок переросло в ссору. Бездомная собака, рывшаяся в требухе, подняла было голову на шум, но тут же вернулась к еде.

Лало вздрогнул, представив смерть в виде готового к прыжку голодного шакала. Должен быть какой-то иной путь, сказал он себе, ибо как ни ненавидел он жизнь, но смерти страшился еще больше.

В темноте позади скользили людские тени, и художник заставил себя идти спокойно, зная, что в этот час в этой части города явный страх может привести к неприятностям. Днем район казался почти благопристойным, но по ночам принадлежал Лабиринту.

Впереди раздались поющие песню пьяные голоса и взрывы смеха. Свеча на углу осветила группу наемников, направлявшихся к бочонкам с элем в «Распутном единороге».

Когда они вышли на свет, следовавшие за Лало тени скользнули в аллеи и арки дверных проемов, да и сам Лало предпочел укрыться под каким-то навесом, ожидая, пока солдаты продефилируют мимо. Он уже почти достиг Скользкой дороги и домика, в котором жил вот уже почти двадцать лет.

Только теперь Лало ускорил шаги, ибо среди всех взлетов и падений в его жизни было лишь одно постоянство – дом, в котором ждала его Джилла.

Заскрипела третья ступенька лестницы, а потом седьмая и девятая. Когда Лало вошел в моду и наконец обзавелся деньгами, они с Джиллой выкупили этот домик и среди прочего починили лестницу. Ступени тем не менее по-прежнему поскрипывали, и Лало, прислушиваясь к колыбельной, которую напевала Джилла младшему сыну, знал, что жена слышала, как он вернулся.

Дыша немного чаще, чем он того хотел бы, Лало открыл дверь.

– Ты сегодня рано! – Пол заходил ходуном, когда Джилла вышла из комнаты, в которой они когда-то помещались все вместе. За ее спиной Лало заметил кудрявую головку младшенького, которому скоро исполнится два года, и выпростанную из-под г одеяла руку старшего сына.

– Все в порядке? – спросил Лало, снимая плащ и вешая его на вешалку.

– Просто приснилось что-то. – Джилла осторожно притворила дверь. – А как ты? Я была уверена, что ты застрянешь во дворце до утра, попивая райское вино с сильными мира сего и их разукрашенными женщинами. – Привычно заскрипел стул, когда Джилла села, вытянув свои массивные руки, чтобы поправить замысловатые кудри и локоны прически.

– Там не было никаких дам… – Лало из деликатности забыл упомянуть о танцовщицах, – только неприятная смесь военных, жрецов и городских чиновников.

Она сложила руки на груди:

– Если там было скучно, то что же ты так задержался? – Глаза Джиллы вспыхнули, и Лало немного покраснел под ее укоряющим взглядом. Он намеренно медленно принялся расстегивать жилет, ожидая, что Джилла заговорит снова.

– Что-то тревожит тебя, – произнесла она. – Что случилось?

Бросив жилет на спинку стула, Лало со вздохом уселся напротив.

– Джилла, что ты скажешь по поводу идеи уехать из Санктуария?

Позади супруги висел первый вариант портрета Сабеллии, который ныне украшал храм рэнканских богов. Джилла была его первой моделью, и на миг Лало показалось, что Джилле присущ лик богини, а ее крупное тело обрело величие.

Джилла всплеснула руками.

– Теперь, когда мы наконец-то обрели уверенность?

– Сколь долго может здесь чувствовать себя человек в безопасности? – перешел в наступление Лало, пробежав перепачканными краской пальцами по редеющим волосам, и сообщил, что картина его понравилась и лорд Раксимандр сделал Лало предложение перебраться в столицу.

– Рэнке! – воскликнула Джилла, когда художник умолк. – Чистые улицы и спокойные ночи! Но что я там буду делать?

Знать будет смеяться надо мной… – На миг она, несмотря на свой рост, показалась Лало беззащитной, но тут их глаза встретились. – Лало, ведь ты сказал, что ему нужен портрет, но ты же не можешь нарисовать его, иначе ты кончишь дни в императорских темницах, а не при дворе!

– Наверняка в сердце империи есть честные мужчины и женщины! – заметил Лало.

– Неужели ты никогда не повзрослеешь? Все так хорошо идет сейчас, у тебя есть положение, людям нравятся твои работы, мы можем как следует воспитать детей и женить их, когда придет время. Так нет, ты хочешь погнаться за новой мечтой?

Когда ты успокоишься?

Лало прикрыл рукой усталые глаза и покачал головой. Если бы он только знал, чего ему не хватало: он искал нечто новое в любой вещи, за которую брался… Какая польза иметь исполненным заветное желание, – думал он, – если сам я не изменился!

Посидев так немного, он услышал, как скрипнул стул, и почувствовал, что Джилла подошла к нему, вздохнул еще раз, глубже, когда она обняла его своими мягкими и сильными руками.

От ее кожи пахло сандаловым маслом, и он чувствовал округлости ее тела сквозь тонкий шелк ночной рубашки.

В ее руках Лало мог, пусть хоть ненадолго, забыть о своих проблемах. Джилла поцеловала его в лысину и отошла, а он последовал за ней с чувством заключенного с судьбой перемирия.

* * *

«Воры!»

Лало проснулся от крика Джиллы и рывком вскочил на ноги, заслышав потрясший комнату грохот. Утро? Нет, кругом темно!

Художник протер глаза, все еще находясь под впечатлением снившейся ему мраморной террасы с аплодирующей публикой.

В комнате мельтешили тени, слышался топот ног, которым ни к чему было больше бесшумно красться… Кто-то крепко схватил Лало за плечи, и он закричал. Неожиданно что-то ударило его в голову, и он выскользнул из цепких рук.

«Убийцы! Наемные убийцы!»

Слыша звон в голове, Лало узнал голос Джиллы и по контуру массивного тела, прыгнувшего с кровати, догадался, что это она размазала по стене одного из нападавших. Щеку обрызгала вода, и Лало ощутил запах роз, когда мимо него пролетела стоявшая на прикроватном столике ваза, разбившаяся о чью-то голову. Мужчины в потемках с проклятиями налетели друг на друга, а Джилла рванулась в бой. От соседей не было слышно ни звука. Иного он, в общем-то, и не ожидал – вопросы они начнут задавать утром.

– Во имя Вашанки, кто-нибудь успокойте эту корову! – В полумраке тускло блеснул меч.

– Нет, – прохрипел Лало, набрал в грудь воздуха и крикнул:

– Джилла, прекрати сопротивление, их слишком много!

Джилла, пожалуйста!

Еще одно движение, а потом тишина. Чиркнул кремень. Дало увидел маленький огонек и почувствовал мощную руку у себя на груди и какое-то шевеление в ногах. Джилла, распростертая на полу словно монумент, перевернулась и встала на ноги, не бросив даже взгляда на сбившего ее с ног человека.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю