Текст книги "Сезон штормов"

Автор книги: Роберт Линн Асприн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Они долго сидели в молчании, в гулкой тишине, заполнившей убогое жилище – одно из безопасных пристанищ масок.

Мор-ам привалился к стене, Мория уселась в углу напротив, обхватив руками колени, а Эйчан, скрестив ноги и положив руки на грудь, в молчании развалился на кушетке, склонив голову.

Что сделано, то сделано. Оставалось лишь ждать.

Наконец в аллее послышались шаги. Мор-ам и Мория подняли головы и привстали. На нападение не похоже.

– Открой, – приказал Эйчан, и Мория отодвинула засов.

В озарившем комнату слабом свете показался Дзис, напоминавший большую сову.. Маски на нем, как и на остальных в эти дни, не было, и с собой он принес лишь грязь и неистребимую вонь Низовья.

– Он пошел, куда сказал, – сообщил Дзис, – шмыгнул в аллею Беко.

– Хорошо, – отозвался Эйчан и встал с ложа, повесив на руку плащ. – Оставайтесь здесь, – приказал он Мор-аму и Мории. – Если что, воспользуйтесь черным ходом.

– Ты мог бы и не называть наши имена, – донесся исполненный гнева не то на брата, не то на Эйчана голос Мории. – Пожалуй, стоит разобраться с этим недоноском прямо сегодня.

– И оставить вопросы без ответа? – Эйчан завернулся в плащ и выпрямился. Даже в плаще узнать его было нетрудно. – Нет, мы не можем позволить себе это сейчас. Мы нашли для вас безопасное место. Живите спокойно.

– Наблюдатели тоже будут? – спросила с надеждой в голосе Мория.

– Возможно, – ответил Эйчан. – А может, и нет. – Выйдя на улицу вслед за Дзисом, он с силой захлопнул дверь. Упал засов. Лампа все так же тускло чадила.

– Я готова повесить тебя, – сообщила брату Мория.

– Последнее время с масками поступают иначе, в особенности те, кто идет по нашему следу.

– Ты что, не мог не ходить к Беко? Тебе это так нужно, да?

Он выследил тебя, пока ты шлялся пьяный. Хватит, слышишь?

Ты себя погубишь, если уже не погубил. Когда он вернется…

– Кто поручится за то, что он вернется?

– Заткнись. – Мория бросила встревоженный взгляд на дверь, за которой по-прежнему могли подслушивать. – Ты все прекрасно понимаешь.

– На этот раз ему здорово досталось, и Темпус взял верх.

А Эйчан продолжает раздавать тычки и понукать, как будто он все еще…

– Заткнись!

– Джабал сейчас ничего не может предпринять, разве я не прав? За масками охотятся прямо на улицах, и никто из нас не знает, кто окажется следующей жертвой. Мы попрятались в норы и надеемся, что он вернется…

– Когда он вернется, мы разберемся с этим, если будем держаться вместе, если…

– Если! Слишком много «если». Разве ты не видела, сколько их было в поместье? Джабал никогда не вернется сюда, чтобы проиграть вторично. Он не сможет. Ты слышишь стук копыт на улицах? Так теперь будет всегда.

– Заткнись. Ты просто пьян.

Мор-ам подошел к стене и снял с вешалки плащ.

– Куда ты собрался?

– На улицу, там не так шумно.

– Подожди.

Накинув плащ, Мор-ам направился к двери.

– Вернись! – Мория схватила его за руку. – Эйчан оторвет тебе голову.

– Эйчану все равно. Он платит нам медяки и раздает серебро и наши имена чуть ли не каждому встречному.

– Не трогай его. Эйчан сказал…

– Эйчан сказал! Отстань от меня. Я не собираюсь перерезать глотку этому ублюдку, по крайней мере сегодня. У меня болит голова. Оставь меня в покое.

– Хорошо-хорошо. Я не буду разговаривать с тобой, только останься здесь.

Отворив дверь, юноша вышел на улицу.

– Мор-ам! – отчаянным шепотом позвала его сестра.

Юноша повернулся, вытаскивая монету.

– Достаточно, чтобы по-настоящему напиться, но, увы, только одному, извини.

Завернувшись в изорванный плащ, Мор-ам исчез во мраке аллеи. Прикрыв дверь, Мория пересекла комнату, присела на кушетке, обхватив руками голову и чувствуя, как бушует в жилах кровь. От досады ей хотелось что-нибудь разбить. С тех пор, как во время налета погибло больше половины бойцов, все пошло прахом. Эйчан пытался собрать оставшихся. Они не знали, насколько правдивы его слова о том, что Джабал жив. Порой к Мории приходили сомнения, хотя она и не высказывала их вслух.

Сомнения, одолевавшие Мор-ама, были куда значительнее. Мория не винила во всем своего брата, сегодня вечером Эйчан стал ей ненавистен, хотя она понимала, что именно Мор-ам привел за собой незнакомца. Напился. Накачался кррфом почти до невменяемости.

Любое место было опасно посещать слишком часто, и таверну Мамаши Беко тоже. Мор-ам любил злачные места, и привычки вели его по накатанному пути. От Мор-ама шел запах смерти, пугавший сестру. Сейчас, когда власть Джабала сильно пошатнулась, все враги, которых он успел нажить за долгую жизнь (а таких было немало), слетелись, точно стервятники на падаль.

Канули в Лету те дни, когда ястребиные маски гордо вышагивали в нарядных одеждах по улицам, теперь они носили рваные плащи и были рады схорониться в любой дыре. Для них такая перемена была горькой.

Мор-ам не смог снести этого. Мория давала ему деньги, деля их на две части, но Мор-ам лгал ей, и она знала, что это так, поскольку для посещения Мамашиного заведения требовалось больше. Возможно, он перерезал чье-то горло или украл кошелек, невзирая на строгие наказы Эйчана. Мор-ам медленно убивал себя, и сестра понимала это. Вдвоем они вырвались из этой грязи, из этой трясины и поступили на службу к Джабалу, научившись жить, как господа. Теперь, когда они вернулись к тому, от чего бежали, Мор-ам принимать такие условия жизни отказывался. Весь свой разум и талант Мория отдавала брату, прикрывала его, лгала ради него. Эйчан собственноручно убил бы Мор-ама или избил бы его до смерти, если б узнал, что тот отправился в ночь. Жаль, у нее нет сил выбить из брата всю его глупость, прижать его к стене и хорошенько вразумить.

* * *

Мор-ам быстро шагал по улице. Никто из нищих не обратил на него внимания, а сам он поспешил как можно быстрее пересечь главную дорогу.

Параллельно происходили иные события. Один из нищих, проснувшийся подле своего пристанища в аллее, потянулся и перекатился в тень. Встав на ноги, он начал как-то странно двигаться – то низко пригибался, то быстро перебегал открытые участки.

Задвигались и другие нищие. Одни и в самом деле были калеками, другие нет.

Один из нищих исчез в аллее, ведущей к лачуге неподалеку от Мамашиной таверны, где позади хижины под мостом Белая Лошадь медленно, лениво несла свои воды в свете луны.

Стены лачуги подпирали охранники, столь же непохожие на охрану, как нищий не был похож на гонца. На коврике свернулась калачиком девочка на побегушках – худая, даже костлявая.

Едва взглянув на нищего, она снова заснула. Одноногий старик последовал ее примеру, но лежащий у двери великан привстал и махнул посланцу рукой.

– У меня есть кое-что для его ушей, – прозвучал голос нищего.

Страж отворил дверь. Из темноты едва пробивался свет, правда, достаточный для того, кто все время проводил внутри.

Войдя, посланец привычно присел и изложил суть.

Сидя в постели, Морут выслушал его и, когда тот закончил, приказал вызвать к себе Сквита и Истера.

Поспешно поклонившись, Лутим покинул комнату.

Итак, последний Мамашин жилец. Положив на колени руки, Морут анализировал полученные сведения, улыбаясь и вздрагивая одновременно, ибо всякая связь между его вотчиной и масками, на которых он охотился, причиняла ему беспокойство. В темноте, на внутренней стороне двери гвоздем была пришпилена ястребиная маска, кровь на ней при свете дня походила на ржавчину. Маску могли видеть лишь те, кто приходил в хижину и за которыми дверь закрывалась. Такая своего рода «шутка».

Морут так же, как и его сводный брат Тигот, ныне бродящий с палкой по аллеям возле Мамашиного заведения и болтающий всякую чушь, обладал своеобразным чувством юмора. Теперь, когда они засекли еще одного, люди получили последние распоряжения, а рассыльная – сообщение для передачи. Тигот узнает.

– Спокойной ночи, – сказал Морут своему помощнику, и тот, закрыв дверь; вышел, оставив Морута наедине со своими мыслями.

Покачиваясь из стороны в сторону, Морут продолжал размышлять, стараясь свести все воедино. Ястребиные маски умирали, но они либо оставались преданными хозяину (что казалось невероятным), либо действительно не знали, где находится Джабал, какие бы пытки к ним ни применялись. Пока он добрался до троих. Тот, чья маска была пришпилена к двери, рассказал Моруту, где живут близнецы, однако пока он их не трогал. Моруту были известны дома и убежища многих.

Неожиданно ниточка вернулась обратно, к Мамаше, на его собственную территорию. Он не удивился.

* * *

В это время на другой стороне моста, в окруженном садом необычном домике, чьи ярко освещенные окна лили свет на черные воды реки, Ишад принимала совсем иного посланника – молодого красивого раба чужестранного происхождения, который появился у ворот, потревожив охранные заклинания, и долго стоял, не решаясь войти в дом. А теперь, ошарашенный, предстал ее очам. Подарок.

Раб часто приходил и уходил, посланец ее работодателей, ныне стоящий с опущенными долу глазами, смотревшими куда угодно, но только не на нее. Возможно, он с самого начала знал, что ему нет нужды возвращаться к своим хозяевам, – он не был гяуп, этот раб. Сейчас он был здорово напуган и, чувствуя некоторое смятение, старался не смотреть на Ишад. Она была удивлена и раздосадована теми, кто прислал ей раба. Точно она какой-то зверь, которому бросили пусть и такую деликатную, но жертву.

Они не собирались появляться сами. Они были очень осторожны, эти последователи Вашанки, и никогда не появлялись в покоях Ишад.

Она, Ишад, была нечистью, ее комнаты в домике были завешены отнюдь не коврами, а плащами и шелком. Это забавляло ее: Ишад нравились вещи яркие и блестящие, занавески, грубо окрашенные в огненный цвет, наваленный кучей изумрудный бархат – все неухоженное, неприбранное. Рубиновое ожерелье кровавой ниткой тянулось через заваленный вещами позолоченный стол; кровать, никогда не заправлявшаяся, а лишь прикрытая муаровым шелком и пыльной драпировкой. Она любила яркие цвета, хотя и избегала их в своей одежде. Она носила черное под цвет волос воронова крыла, а глаза…

Но раб не смотрел в них.

– Подними глаза, – повелела Ишад, ознакомившись с посланием, и раб последовал приказанию. В нем медленно нарастал страх, ибо Ишад приковала его своим взором. – Недавно я оказала услугу одному человеку. Похоже, теперь твои хозяева думают, что я буду вечно служить им. Они ошибаются. Они понимают это?

Губы раба сложились в беззвучный отрицательный ответ.

Было видно, что у него нет желания стать поверенным чьих-то тайн. Да или нет – все, что она хотела услышать, но его сознание блуждало где-то далеко.

– Ты знаешь, что здесь написано?

«Нет», – снова донесся немой ответ.

– Им нужен работорговец Джабал. Это удивляет тебя?

Ответа не последовало. Был только ужас, которому все труднее и труднее было сопротивляться, ужас, возбуждавший ее подобно крепкому вину. Ишад забавлялась с ним и презирала его хозяев. В глубине души Ишад посмеивалась над этим явным подношением. Ведь она не была животным и всегда прекрасно отдавала себе во всем отчет. Подойдя ближе, она взяла раба за руку и, словно в магическом ритуале, пошла по кругу. Завершив шествие, Ишад взглянула на него снизу вверх, ибо раб был высок ростом.

– Кто ты? – спросила она.

– Меня зовут Хаут, – ответил раб едва слышным шепотом, устремив взгляд сквозь нее.

– Ты рожден рабом?

– Я был танцором в Каронне.

– Долг?

– Да, – ответил посланец, все так же не глядя на Ишад.

– Но, – продолжала Ишад, – ты не кароннец?

Хаут молчал.

– Северянин?

Раб вновь не ответил. По его лицу тек пот, но он не двигался, не мог, даже и не пытался, подвластный ее воле, Ишад почувствовала бы это.

– Уверена, они всякий раз расспрашивают тебя обо мне.

И что ты им отвечаешь?

– А разве есть что им рассказать?

– Я сомневаюсь, что эти люди не могут добиться своего. Ты предан своим хозяевам? Ты знаешь, чего они хотят?

Краска залила лицо раба.

– Нет, – грустно ответила на свой вопрос Ишад, – иначе бежал бы, даже зная, какой будет расплата. – Она коснулась раба, как трогают прекрасный мрамор. Желание, страсть по прекрасному жгли ее.

– На сей раз, – продолжила Ишад, усмирив бурю чувств, – я приму дар.., но поступлю так, как считаю нужным. Задняя дверь дома, Хаут, выходит на реку. Это очень удобно для меня – трупы редко всплывают, пока не достигнут моря, ведь так? Они не ожидают вновь увидеть тебя… Иди, слышишь? Иди куда хочешь, я отпускаю тебя.

– Ты не можешь.

– Возвращайся, если есть желание, хотя я на твоем месте поступила бы иначе. Послание не нуждается в ответе, ты понимаешь это? Я бы бежала, Хаут… Подожди-ка. – Подойдя к шкафу, Ишад вынула красивый синий плащ. Многие посетители оставляли здесь свои вещи, и в гардеробе имелось порядочное количество плащей, сапог, рубах. Бросив рабу плащ, Ишад подошла к столу и написала записку. – Отнеси письмо обратно, если хочешь. Ты умеешь читать?

– Нет.

Ишад усмехнулась.

– Здесь написано, что ты свободен. – Взяв кошелек со стола, тоже кем-то оставленный, Ишад вложила его Хауту в руку. – Оставайся в Санктуарии или возвращайся домой. Решай сам.

Возьми мою записку. Они могут убить тебя, но могут и пощадить, если прочтут ее. Уходи и поступай, как сочтешь нужным.

– Они убьют меня, – запротестовал раб.

– Доверься записке, – прозвучал ответ, – или воспользуйся черным ходом и мостом через реку.

Женщина махнула рукой. Поколебавшись немного, Хаут направился было к выходу, но повернулся и рванул к черному ходу, к реке. Ишад смеялась, глядя, как он побежал через дверь вниз к воде, пока не растворился во тьме.

Когда смех утих, Ишад во второй раз перечитала послание и сожгла его, небрежно позволив пеплу засыпать янтарный шелк.

Приверженцам Вашанки по-прежнему нужны ее услуги, и теперь они предлагают в три раза больше золота. Сейчас, когда у нее есть все, о чем следует позаботиться, деньги ее особенно не интересовали. Лишнее внимание к себе ей ни к чему, и даже предложи они дворец в качестве платы за услуги, ее это не взволновало бы. А они могли так поступить.

Как поступить, размышляла она, сколько еще времени пройдет, прежде чем соседи забьют тревогу по поводу исчезновения мужчин? Она может купить рабов, но бывать при дворе принца, жить открыто…

«Забавно, – с иронией подумала Ишад, – ведь я и сама могу достичь положения Джабала, занимаясь к тому же тем, что нравится мне больше всего. Как жаль, что я уже приняла предложение…»

Ирония прошла, уступив место горечи. Возможно, последователи Вашанки подозревали ее и хотели выяснить ее мотивы. За этим они и послали к ней Хаута, который, как они предполагали, должен был исчезнуть после первого же визита, а потом они должны были послать к ней следующего. Он был наживкой, которую с циничной жестокостью предлагали Ишад, дабы убедиться в том, что она именно та, кто им нужен, и посмотреть, как долго будет держаться на ней заклятие.

Она не могла не думать о Хауте всякий раз с момента его появления. Желание росло, и скоро оно станет невыносимым.

«Вис», – вымолвила она вслух. Два образа слились в ее сознании, Вис и Хаут, два смуглых чужестранца, которым она позволила уйти, ибо ведала жалость. В глазах раба она прочла муки ада. Время от времени он входил в дверь, и вместе с ним нарастал соблазн. Но для Ишад гордость была сильнее.

Она не собиралась выходить из дома сегодня вечером. Но желание росло. Ишад ненавидела их за то, что они сделали, теперь она убьет кого-то так же, как убивала раньше, пускай и не того, кого они предлагали. Чертово проклятие, оно было сильнее ее!

Завернувшись в черный плащ и накинув капюшон, Ишад, воспользовавшись боковой дверью, прошла через небольшой садик весь в виноградных лозах, растворила калитку и принялась бродить по немощеной дорожке.

Стук каблучков мелкой дробью рассыпался по деревянному настилу моста, зазвенел на мокрых булыжниках и стих в немощеных аллеях Низовья. Ишад вышла на охоту, сея соблазн не меньше, чем раб…

Вдруг ей удастся догнать его, если он не ушел далеко? Раскаяния не будет. Она немного надеялась на это, но другая часть сознания говорила категоричное «нет».

Ишад была разборчива. Первый встречный ей не понравился, и она оставила его в недоумении озираться по сторонам. Второй показался подходящим, это был юноша с надменным выражением «тертого парня» на лице и эгоистичным самомнением.

Большинство людей такого сорта инстинктивно узнавали ее, понимая, что встретились с тем, что они ненавидели всю свою нелепо прожитую жизнь…

За такими стоит поохотиться. В них нет нежной сердцевины, чтобы пронять ее сожалением. Об этом типе никто не будет сожалеть, и в мире от его отсутствия никому не станет тяжелее.

В Санктуарии и его пригородах подобные типы попадаются в изобилии, поэтому Ишад и выбрала его, хотя посетила много городов. Санктуарии стоил ее.., как и тот юноша, что сейчас стоял перед ней.

Ишад пришел на память убегающий Хаут, и она рассмеялась. Нападавший или жертва удалился, а следом исчезла и она.

Глава 4

– Деньги, – произнес Мор-ам. Пот тек по его лицу, руки тряслись, и он спрятал их под плащом, время от времени бросая тревожный взгляд на аллею Боен, располагавшуюся на противоположной Низовью стороне моста. – Он в поле зрения, еще чуть-чуть – и я приведу его, но даже в Низовье нужны деньги, чтобы следить за человеком.

– Ты просишь больше, чем того стоишь, – ответил мужчина, который пугал Мор-ама, когда они были наедине в пустой аллее. – Ты у нас на крючке, и за него так легко дернуть. Мне нужен этот человек. Приведи его сюда или нам пригласить тебя на разговор? Как тебе понравится такой оборот дела, маска?

– Вы не правильно меня поняли. – Зубы Мор-ама стучали.

Ночной ветер оказался слишком холодным для этого времени года, а может быть, начало действовать снадобье Мамаши Беко.

Юноша крепче сжал кулаки. – Я делаю все, что могу. И у меня есть связи. Это не означает, что я…

– Если мы возьмем тебя к себе, – проговорил мужчина настолько тихо, что было слышно, как в отдалении стенают животные, обреченные на заклание поутру, – они просто поменяют явки и адреса. Вот почему мы даем тебе деньги в обмен на имена, время, место. Но если вдруг они окажутся ложными, я непременно узнаю об этом. Ты думал об этом, червь? Не думай, что ты единственная маска, желающая сменить обличье. Давай не будем рассказывать сказки. Где? Кто? Когда?

– Зовут его Вис. Живет у Мамаши Беко.

– Веселенькое место. Туда так просто не подступиться.

– В этом и суть. Я приведу его к вам.

Повисло молчание. Мужчина вытащил горсть серебра, ссыпал его Мор-аму в руку, а затем крепко сжал его пальцы.

– Ты знаешь, – заметил рэнканец, – последний назвал твое имя.

– Догадываюсь. – Мор-ам пытался не дрожать. – Вы не хотите отмщения?

– Хотят другие. Ты знаешь, что они могут.

– Но вы хотите вытащить их из Низовья, и я делаю это для вас. – Мор-ам сжал зубы, гримаса исказила его лицо. – Возможно, мы доберемся до главарей. Я узнаю их имена, доставлю их вам на блюдечке, как доставлял пешек. Однако за них и цена другая.

– Твоя жизнь, мерзавец?

– Я полезен. Вот увидите, я пригожусь больше, чем вы думаете. Не деньги нужны мне, я хочу выбраться отсюда. – Зубы стучали, выставляя Мор-ама в невыгодном свете. – Я и еще один человек.

– Не сомневаюсь, что тут не обошлось без сообщников. Ты знаешь, что, если правда о том, как мы добрались до твоих дружков, выплывет наружу, тебе не жить.

– Я верен вам, – ответил Мор-ам.

– Как собака. – Мужчина рывком отбросил его руку. – Здесь. Завтра, как только взойдет луна.

– Я приведу его. – Мор-ам наконец совладал с дрожью и глубоко вздохнул. – Об остальных договоримся завтра.

– Убирайся.

Мор-ам пошел, сначала медленно, потом быстрее, но по-прежнему чувствовал дрожь в теле и слабость в коленях.

* * *

Мужчина поднялся по ступеням в стоящее подле аллеи здание и доложил о встрече.

– Раб сбежал, – заметил один, разодетый в шелка и хлопок, никак не соответствующие Бойням, хотя и апартаменты весьма разительно отличались от привычной обстановки района – комфортабельные, ярко освещенные, с тяжелыми занавесками и законопаченными щелями. Двое в комнате, с легким запахом масла, пота и лошадей, принадлежали к Союзу, остальные трое выглядели иначе, глаза их холодно блестели. – Ушел в Низовье»

Думаю, мы можем заключить, что ответ отрицательный. Придется принимать меры. Кто-то же знает. Будем брать маски живьем и в конце концов доберемся до Джабала.

– Раба следовало взять, – заметил другой.

– Нет, – возразил первый, – слишком рано. Если понадобится.., мы возьмем его.

– Нам не нужны лишние заботы. Пусть все будет тихо. Не будем трогать главарей. Рано или поздно ниточка приведет к Джабалу.

– На мой взгляд, – заговорил пришедший, – на нашего информатора не стоит полагаться. Его нужно приблизить.., поощрить к откровенности.

– Он нам по-прежнему нужен там.

– Найти ему должность, взять на постоянную службу, и мы легко узнаем, где его слабые места. Он быстро размякнет. Достаточно потом закрутить гайки, и он сделает все, что ему прикажут.

– А если ты ошибаешься на его счет?

– Нет, я знаю этого змееныша.

Стул скрипнул. Один из Братьев поставил ногу на ковер и скрестил руки, намеренно показывая неудовольствие.

– Есть более быстрые пути, – заметил он.

Никто не возразил ему. Никто не стал спорить, разговор перешел на частности и раба, который в конце концов сбежал.

* * *

Самым опасным местом был мост. Но в Низовье вел один-единственный доступный пешеходам путь, и потому Мор-аму не оставалось ничего иного. По телу струился пот, гулко стучало сердце, в глазах мельтешили черные точки – не то от ужаса, не то от действия кррфа, от которого слабело зрение и сердце то останавливалось, то принималось судорожно колотиться. Сама ночь казалась нереальной, и ему пришлось даже посреди моста облокотиться на перила в надежде успокоить тело и разум. Тут-то он и заметил, что за ним следят. Мор-ам был уверен в этом – следил человек, остановившийся недалеко от него и сделавший вид, что смотрит на воду.

Пот полился с новой силой. Его не должны видеть. Мор-ам зашагал дальше, тщетно пытаясь удержать равновесие. В лунном свете показались трущобы Низовья, наплывавшие все ближе и ближе, напоминая сваи фантастического дока с дрожащим огоньком фонаря над водой. Мор-ам шел быстрее, чем того хотел, – страх брал свое.

На мосту были и другие. Группа людей прошла мимо и уже поравнялась с преследователем, когда вдруг один из них повернулся и быстро пошел за Мор-амом, догоняя.

Мория. Сердце юноши едва не оборвалось, когда он столкнулся лицом к лицу с сестрой.

– Пройди мимо, – прошипел он. – Кто-то следит за мной.

– Я разберусь с ним.

– Нет. Посмотри, кто он, и иди дальше.

Они разошлись, прекрасно разыграв сцену между назойливой проституткой и разочарованным бродягой. Дыхание юноши стало судорожным, в ушах стоял звон, пока Мор-ам, напуганный тем, что могло произойти за его спиной, напряженно пытался придумать ложь, которой поверила бы Мория. Филер мог быть не один, и Мория тогда угодит в расставленную сеть. Заставив себя не оборачиваться, Мор-ам миновал мост, продолжая идти, почти бежать к спасительной аллее. Все будет хорошо, повторял он себе, Мория может постоять за себя, если надо. Она обязательно вернется домой. Он успокоился, лишь ступив в аллею с ее привычной грязью под ногами и сидящими вдоль стен нищими.

Один из них вдруг изменил привычную позу, и шею Мор-ама неожиданно обвила чья-то рука, приставив к его горлу кинжал.

– Ну, – послышался сухой голос, – вот мы и добрались до тебя, маска.

* * *

Мория медленно брела во тьме ночи. Все ее существо взывало: «Бежать!», но она продолжала идти мерной поступью. На юге гремел гром, из густого черного облака били молнии. Уже давно взошла луна, а Мор-ам все не возвращался домой.

В Низовье повисла мертвая тишина, и дело было не в громе и молниях, предвещавших скорый ливень. Будь так, бездомные искали бы драгоценные куски ткани или парусины, тащили бы свои пожитки, подобно крабам во время отлива, но ничего похожего не происходило. Все странно переменилось. Всегда сидевший наискосок от их лачуги старик пропал со своего места, а в аллее напротив не было видно наблюдателей из числа масок.

Они исчезли. Может, конечно, Эйчан снял их, когда понял, что находиться там стало небезопасно. Но за Мор-амом следили только на мосту, и преследователь не пошел дальше, как заметила Мория, проходя мимо.

Ее бросало то в жар, то в холод от паники, вины, укоров совести и настоящего ужаса. За то время, что она шла по мосту, он опустел.

Мор-ам дома, думала она, но дома его не оказалось.

Она продолжала идти, не обращая внимания на раскаты грома и предгрозовую суету людей на улицах. Что-то стряслось, и она не чувствовала себя в безопасности.

На масок шла охота, а Эйчан бросил их на произвол судьбы.

Осталось всего одно место, где можно было найти брата, и Мория направилась к Мамаше Беко.

Из-за двери наружу выбивался свет. В таверне еще сидели несколько пьяных завсегдатаев, для которых и море было по колено. Подобно порыву ветра Мория влетела в таверну, однако обнаружила лишь бесчувственных, ничего не соображавших пьяных. И никаких следов Мор-ама. Утратив последнюю надежду Мория едва не подпала под власть глубокой безотчетной паники.

Он умеет прятаться, пыталась уверить она себя, он может укрыться в любом укромном уголке или просто бежать, если дела приняли дурной оборот. А то и заснуть где-нибудь в пьяном угаре.

Или же он нашел смерть, как другие ястребиные маски, как тот, кого пришпилили к столбу за мостом.

Повернувшись, она направилась к двери и едва не столкнулась с вошедшим в таверну великаном.

– Выпить? – спросил Тигот.

– Нет.

Он поднял палку.

– Ты пришла сюда воровать…

– Нет, я ищу одного человека, – в смятении ответила Морил, – Виса. Он живет здесь.

– Он спит.

Выйдя наружу, Мория устремилась к единственной во всем Низовье освещенной аллее, где над дверью Мамаши Беко горел свет.

– Вис! – тихо позвала она, забарабанив кулаками по двери. – Вис, проснись, уходи отсюда. Немедленно. – Мория услышала, как следом за ней, стуча по стене палкой, возвращается Тигот. – Вис, во имя бога, проснись!

Внутри послышалось шевеление.

– Это Мория, – произнесла она. Шорох послышался ближе. – Пусти меня.

Заскрипел засов. Дверь отворилась, и на пороге показался полуодетый мужчина с кинжалом в руке. Взгляд его был напряженным, точно он ожидал нападения. Мория показала пустые руки.

– Проблемы? – спросил, подойдя, Тигот.

– Все в порядке, – ответил Вис. Крепко схватив девушку за руку, он втащил ее в темноту и захлопнул дверь.

* * *

Мор-ама волокли сквозь тьму спеленутым грязным вонючим плащом. Во рту кляп, на глазах повязка, а руки связаны за спиной так сильно, что острая боль перешла в тупое онемение, охватившее также плечи и грудь. Он попытался бы бежать, но колени и голени тоже были связаны, так что теперь он напоминал мумию, с той лишь разницей, что у него саднили ноги. Его тащили по улице, и в памяти юноши всплыл распятый на столбе возле моста его собрат. Но пока ему не причинили зла по-настоящему, и в мозгу билась надежда, что это, возможно, те, на кого он работает, что-то им не понравилось, или его собственные друзья и сестра, прознавшие об измене, или… Он не знал, что и думать. Они были где-то недалеко от моста. Мор-ам слышал плеск воды слева и грохот приближающейся грозы, перекрывавший все прочие звуки. В мозгу вновь всплыл образ распятого на столбе тела, омытого утренним дождем.

* * *

– Нужно больше людей, – промолвил Брат, нимало не смущенный жарой в комнате. Наивность операции поражала его, но порой необходимость не оставляла выбора. Что-то разладилось, и исчезновение их информатора, всегда пунктуального, говорило о чьем-то вмешательстве.

– Нужно что-то делать, – заметил другой из Братьев, многозначительно глядя на потевшего напротив него мужчину. – Контакт был весьма полезен, а теперь ниточка оборвана. Нужно искать другие пути.

* * *

– Я не видел его, – сказал в темноте комнаты Мрадхон Вис.

У этой женщины, Мории, с собой кинжал, он был уверен в этом так же, как и в том, откуда она пришла. Мрадхон пытался оценить ситуацию: если к нему в одиночку приходит женщина, то либо он имеет дело с полными идиотами, либо его самого держат за дурака.

Вдруг в темноте комнаты он увидел фигуру в темном, почувствовал холод и аромат мускуса. Ишад тоже была одинокой женщиной, и Мрадхон крепче схватился за рукоять ножа, с которым не расставался последнее время.

– А почему ты не обратилась к своим? – набросился он на нее. – Или это проверка? Я не люблю такие игры.

– Они отрезали нас. – Голос пресекся и задрожал. Заслышав, что она приближается, Мрадхон поднял нож. Клинок коснулся ее тела, и Мория замерла, по-прежнему тяжело дыша. – Ты получил от нас деньги, – прошипела она сквозь сжатые зубы. – Сделай же что-нибудь, отработай их. Помоги мне отыскать его.

– Женщина, это дело дурно пахнет.

– Мор-ам связан с чем-то, может, это кррф. Бог знает что еще… – Голос снова сорвался. – Вис, пойдем со мной, прямо сейчас. Потом, обещаю, у тебя будут деньги. Мы возьмем тебя к себе, у меня есть связи. Помоги мне найти брата. Он пропал где-то там, у реки. Пойдем. Вдвоем мы найдем его.

– Сколько?

– Назови цену, я найду деньги.

В ней было нечто заслуживающее доверия. Мрадхон уставился в темноту, обуреваемый сомнениями, однако выслушал обещание денег, которые позволят ему выбраться из дыры, принадлежащей Мамаше Беко.

– Отойди, – вымолвил Вис, вовсе не желая наткнуться на ее нож, который, как он полагал, Мория уже успела вытащить. – Подожди, я сейчас оденусь. А пока расскажи, где ты собираешься искать эту заблудшую душу.

– У реки, – прошелестело в темноте ее дыхание. – Обычно убитые маски всплывают там.

Мрадхон замер, не надев до конца рубашку. Он мысленно обругал себя, но подумал о золоте и принял решение.

– За это ты дорого заплатишь.

* * *

Мор-ам попытался двинуть рукой, но его сбили с ног и поволокли, несмотря на все попытки освободиться, по какому-то узкому проходу, пахнущему сырым камнем и человеческими выделениями. Воздух вдруг стал тяжелым и теплым. Его поставили на ноги и сняли повязку с глаз. Свет лампы осветил комнату, сидящего на ложе оборванного человека, одетого в лохмотья, и целую ораву человеческих отбросов Низовья, расположившихся там и сям по углам. Нищие. Мор-ам почувствовал, как чьи-то жесткие пальцы развязали на затылке узел и сняли повязку. Едва не задохнувшись, он попытался выплюнуть грязный комок, но те же пальцы вытащили кляп изо рта. Руки, по-видимому, распутывать не собирались, дав волю лишь ногам, которые тут же подкосились.

– Ястребиная маска, – заговорил мужчина с кровати, – меня зовут Морут. Ты слыхал обо мне.