Текст книги "Ультиматум Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Ты ошибаешься, братик, – ответила Мари. – Она неуместна: здесь не приют отшельников.

– Предположим, кто-то получит плохое известие. Понимаете, действительное плохое...

– Дашь ему выпить что-нибудь, – посоветовал Дэвид Уэбб.

– Давай зайдем внутрь. Там установлены символы пяти разных религий включая синтоизм, из цветного стекла.

– Только не показывай своей сестре счет за выполненные работы, – прошептал ему тогда Уэбб.

Была ли внутри какая-нибудь дверь? Другой выход?.. Нет, не было. Только пять-шесть рядов скамей, потом что-то вроде ограждения перед аналоем, а за ним окна с примитивными витражами, выполненными местными ремесленниками.

Но кто-то был внутри. Ишмаэль? Сумасшедший турист из «Транквилити»? Или новобрачный, у которого, к сожалению слишком поздно, возникли сомнения? Он достал из кармана рацию и произнес:

– Джонни!

– Я на крыше.

– Я у молельни, собираюсь зайти внутрь.

– Ишмаэль там?

– Не знаю. Но кто-то там есть.

– Что-то не так, Дэйв? Твой голос...

– Ничего, – перебил его Борн. – Я всего лишь хочу проверить... Что находится позади молельни? К востоку от нее?

– Все те же заросли.

– А как там насчет тропинок?

– Была одна несколько лет назад, да теперь заросла. Строители спускались по ней вниз, к воде... Я сейчас пришлю к тебе пару охранников...

– Не надо!! Если мне понадобится, я вызову тебя. Конец связи. – Джейсон сунул рацию в карман и, по-прежнему сидя на корточках, продолжал внимательно разглядывать дверь молельни.

Было тихо. Изнутри не раздавалось ни звука, не было никаких признаков движения человека, только мигали «свечи». Борн оказался у края тропинки, снял шляпу и футляр от фотоаппарата, в котором были спрятаны сигнальные ракеты. Одну из них он заткнул за пояс. Достав пистолет и зажигалку, он поднялся с земли и бесшумно подкрался к углу маленькой постройки – этого ни на что не похожего храма среди прибрежной тропической растительности. С сигнальными ракетами ему приходилось управляться задолго до Манассаса в Вирджинии, подумал он, дюйм за дюймом продвигаясь к двери молельни. Умение обращаться с ними пригодилось ему еще в Париже, тринадцать лет назад на кладбище в Рамбуйе. Да, опять Карлос... Добравшись до приоткрытой двери, он осторожно заглянул внутрь.

И задохнулся от ярости: ужас, неверие и гнев горячими волнами накатывали на него. На возвышении перед отполированными деревянными скамьями был распростерт молодой Ишмаэль; его тело лежало на аналое, руки свесились вниз, темное лицо было в порезах и ссадинах, из уголка рта текла струйка крови. Чувство вины переполняло Джейсона; ощущение было внезапно глубоким и совершенно ужасающим. В ушах раздался скрипучий голос старика; «Могут погибнуть другие люди, – невинные будут умерщвлены».

Зарезан! Мальчик был забит как на бойне!! Перспектива стала реальностью, и смерть уже наступила. О Боже, что я натворил?! Что я могу сделать?

По лицу, заливая глаза, струился пот; Борн рывком достал из кармана сигнальную ракету, щелкнул зажигалкой и дрожащей рукой поднес фитиль. Ракета воспламенилась мгновенно: белое пламя стало выплевывать в разные стороны брызги и шипеть, как сотня разъяренных змей. Джейсон швырнул ее в дальний угол молельни, прыгнул в дверной проем и захлопнул за собой массивную дверь. Он бросился на пол за последним рядом скамей, вытащил из кармана рацию и нажал на кнопку «Передача».

– Джонни, я в молельне! Окружи ее!

Он не стал ждать, пока Сен-Жак ответит ему: его тон говорил сам за себя. Шипящая ракета непрерывно извергала поток огня, который, отражаясь в витражах, посылал во все стороны причудливые вспышки света. Борн крался к дальнему проходу, бросая взгляды по сторонам и стараясь воскресить в памяти позабытые детали внутреннего устройства молельни. Единственным местом, куда он не мог даже посмотреть, был аналой, потому что там лежало тело юноши, которого он погубил... С обеих сторон аналоя были узкие сводчатые проходы, завешанные портьерами; они напоминали выходы за кулисы на сцене театра. Несмотря на горе, Джейсона Борна переполняло чувство глубокого удовлетворения, даже болезненного облегчения. Смертельная игра должна была закончиться его победой. Карлос придумал сложнейшую ловушку, но Хамелеону удалось перевернуть ее наоборот, – Дельта из «Медузы» сделал это! В одной из двух задрапированных арок скрывался парижский убийца.

Борн поднялся, прижался к правой стене часовни и взвел курок. Дважды выстрелив в левую арку – при каждом выстреле портьера колыхалась из стороны в сторону, – он отпрыгнул за последнюю скамью, пробрался в ее противоположный конец, стал на колени и опять выстрелил два раза, но на этот раз в правую.

За портьерой в панике метнулась какая-то фигура, падая вперед и хватаясь за ткань, – тяжелая красная штора сорвалась и обрушилась на плечи того, кто упал на пол. Борн бросился вперед с криком «Карлос!» и стрелял вновь и вновь, пока не опустела обойма. Внезапно сверху раздался выстрел, выбивший секцию витража из верхней части окна в левой стене часовни. Осколки еще сыпались дождем, а в центре образовавшегося проема над слепящими огнями появился какой-то человек, стоящий на оконном карнизе.

– У тебя пустая обойма, Борн, – сказал Карлос. – Тринадцать лет. Дельта, тринадцать проклятых лет. Но теперь они узнают, кто победил.

Шакал прицелился и выстрелил.

Глава 17

Обжигающий жар и одновременно ледяной холод разорвали ему шею, когда Борн перелетел через ряды скамей, врезавшись в пол между вторым и третьим. Он ударился головой и бедром о полированное дерево и отключился. Его мир затуманился и погрузился во тьму. Он слышал, как далеко, очень далеко истерично кричали какие-то голоса. После этого свет померк.

* * *

– Дэвид!! – Теперь это был не крик. Голос настойчиво звал его по имени, которого он не желал признавать. – Дэвид, ты меня слышишь?

Борн открыл глаза, мгновенно осознав две вещи: шея была забинтована, он, полностью одетый, лежал на кровати. Справа показалось обеспокоенное лицо Джонни Сен-Жака, слева был неизвестный ему человек средних лет с пристальным спокойным взглядом.

– Карлос, – смог выговорить Джейсон, овладев наконец своим голосом. – Это был Шакал!!

– Тогда он все еще на острове, – возбужденно сказал Сен-Жак. – Прошло не более часа, и Генри окружил наш остров Спокойствия. Вдоль береговой линии снуют патрульные катера – все они находятся в пределах видимости и радиосвязи. Он назвал это «операцией по пресечению контрабанды наркотиков» – весьма официально и весьма секретно. Причалило несколько катеров, но ни один из них не ушел и не уйдет.

– Кто он?! – спросил Борн, взглянув на сидевшего слева от него человека.

– Врач, – ответил брат Мари. – Он не только мой гость, но и мой друг. Я сам был у него пациентом в...

– Думаю, обойдемся без подробностей, – перебил его канадский доктор. – Ты попросил меня о помощи и сохранении тайны, Джон, – и то и другое я охотно предоставлю в твое распоряжение. Но, учитывая характер событий и то, что твой зять не станет в будущем моим пациентом, не следует называть мое имя.

– Не могу не согласиться, доктор, – сказал, поморщившись от боли, Джейсон, вдруг вздернувший голову и широко открывший глаза, в которых появилась смесь страха и мольбы. – Ишмаэль!! Он мертв – это я погубил его!

– Он жив, и ты его не губил, – успокаивающе произнес Сен-Жак. – От него чертовски много беспокойства, но с ним всё в порядке. Он – крепкий парень, как и его отец, и справится со своими ранами. Мы отправляем его в госпиталь на Мартинику.

– Боже, я видел его труп!

– Его жестоко избили, – объяснил доктор. – Сломаны обе руки, кроме того, многочисленные порезы, ушибы и, как я подозреваю, повреждения внутренних органов, а также сильное сотрясение мозга. Однако Джон совершенно верно охарактеризовал молодого человека – это крепкий парень.

– Я хочу, чтобы ему обеспечили уход на высшем уровне.

– Таковы и мои указания.

– Хорошо. – Борн перевел взгляд на врача. – Насколько серьезно ранен я сам?

– Без рентгена, а также не видя, как вы двигаетесь, только по симптомам, я могу поставить лишь поверхностный диагноз.

– Давайте.

– Кроме раны еще и травматический шок.

– Забудем о нем. Не до этого.

– Кто это говорит? – сказал, мягко улыбаясь, врач.

– Я – и я вовсе не шучу. Давайте о теле, а не о голове. О своей голове я как-нибудь сам позабочусь.

– Он что, тоже абориген? – спросил доктор, взглянув на владельца «Транквилити Инн». – Еще один Ишмаэль – только белый и несколько постарше? Должен заметить, что он не врач.

– Ответь ему, будь добр.

– Ладно. Пуля прошла сквозь вашу шею слева всего в нескольких миллиметрах от некоторых жизненно важных точек. Если бы она их задела, вы остались бы без голоса, а может, и лишились бы жизни. Я промыл рану и зашил ее. Вам будет трудно поворачивать голову некоторое время, но это – всего лишь поверхностное описание вашей раны.

– Короче, моя шея вряд ли будет поворачиваться, но ходить... да, ходить я буду.

– Если сказать еще короче: примерно так.

– Если бы не ракета, все могло быть иначе, – тихо сказал Джейсон, осторожно откинув голову на подушку. – Она его немного ослепила – и этого оказалось достаточно.

– Что? – наклонился над кроватью Сен-Жак.

– Неважно... Давайте поглядим, насколько хорошо я могу ходить, с точки зрения симптоматики. – Борн осторожно сел на кровати, опустил ноги на пол и отрицательно покачал головой, когда шурин хотел ему помочь. – Нет, спасибо, братишка. Я сам должен проделать это. – Он встал, чувствуя, что бинт вокруг шеи мешает все больше. Сделал шаг вперед – болезненно заныли царапины на бедрах, – всего лишь царапины, они не в счет. Горячая ванна приглушит боль, а лекарства – сверхдоза аспирина и мазь дадут возможность более естественно двигаться. Все эта чертова повязка вокруг шеи: не только душит, но заставляет поворачиваться всем корпусом, чтобы посмотреть куда-либо... Но все равно, подумал Борн, он лишен подвижности в гораздо меньшей степени, чем это могло бы быть, тем более для человека его возраста. Проклятие. – А нельзя ли ослабить повязку, доктор? Она меня просто душит.

– Немного можно, но не сильно. Вы же не хотите порвать швы?

– А как насчет лейкопластыря? Он может их крепко держать.

– Для раны на шее он не подходит. Забудьте о нем.

– Вряд ли я забуду.

– Вы – большой оригинал.

– Не вижу ничего оригинального.

– Это ваша шея.

– Несомненно. Джонни, ты мне можешь достать подходящий лейкопластырь?

– Доктор? – Сен-Жак посмотрел на врача.

– Не думаю, что нам удастся его остановить.

– Пошлю кого-нибудь в аптеку.

– Извините, док, – сказал Борн, когда брат Мари подошел к телефону. – Я хочу задать Джонни несколько вопросов, но не уверен, что вы захотите их услышать.

– Я уже и так слышал больше, чем мне хотелось бы. Я подожду в соседней комнате. – Доктор исчез за дверью.

Пока Сен-Жак разговаривал по телефону, Джейсон ходил по комнате, поднимая и опуская руки, а также встряхивая ладонями, чтобы проверить, как действуют его двигательные органы. Он присел и выпрямился в полный рост четыре раза подряд, – каждое последующее движение давалось легче, чем предыдущее. Он должен быть в готовности – обязан быть!

– Это займет всего несколько минут, – сказал Джонни, вешая трубку. – Причард спустится в аптеку и принесет лейкопластырь разной ширины.

– Спасибо. – Борн остановился. – Кто тот человек, которого я застрелил, Джонни? Он запутался в портьере той арки и упал, и я не видел его лица.

– Я его не знаю, хотя мне казалось, что на этих островах мне известен каждый белый, который может позволить себе дорогой костюм. Он, должно быть, из туристов – турист... работавший на Шакала. Само собой, при нем не было никакого удостоверения личности. Генри отправил его на Монсеррат.

– Сколько людей на острове знают, что происходит?

– Кроме персонала, здесь гостит всего четырнадцать человек, и никто из них не имеет ни малейшего понятия ни о чем. Я изолировал молельню, сказав, что ее повредил шторм. Но даже те, кто по воле обстоятельств знают что-то, – этот доктор и еще двое парней из Торонто, – не имеют полной картины, им известны лишь отдельные детали, и к тому же они наши друзья. Я им доверяю. Другие накачиваются ромом.

– А выстрелы в молельне?

– А самый громкий и паршивейший из всех островных оркестров, как будто играющий на металлических бочках? Кроме того, выстрелы были за тысячу футов отсюда... Послушай, Дэвид, уехали почти все, за исключением самых отчаянных, которые не остались бы здесь, если бы не были моими старыми преданными канадскими друзьями, а также нескольких случайных людей, которые, по-моему, с той же легкостью отправились бы отдыхать в Тегеран. Что еще сказать – бар, во всяком случае, работает на полную катушку.

– Это похоже на театр теней, – пробормотал Борн, осторожно повернув голову и уставясь в потолок. – Персонажи разыгрывают непонятные, не связанные друг с другом, жестокие сцены за белым экраном, – это может быть всем, о чем бы ты ни подумал.

– Для меня это несколько сложно, профессор. О чем это ты?

– Террористами не рождаются, Джонни. Их специально готовят и обучают по программе, которой не найдешь ни в одном академическом учебном заведении. Оставим в стороне причины, по которым они становятся террористами, причины могут варьироваться от вполне понятных резонов до психопатической мании величия, как у Шакала, – загадочность их действий остается, потому что каждый играет свою собственную роль.

– Ну и что? – Сен-Жак нахмурился, не скрывая своего удивления.

– А вот то. Ты контролируешь актеров, говоря им, что делать, не объясняя причин.

– Именно этим мы и занимаемся здесь, и именно это проделывает Генри в море вокруг острова.

– Разве?

– Да, черт побери.

– Я тоже так думал, но ошибся. Я переоценил крупного смышленого паренька, который должен был выполнить простое и безобидное задание, и недооценил скромного испуганного священника, который принял тридцать сребреников.

– О чем ты говоришь?!

– Об Ишмаэле и брате Самюэле. Самюэль, надо думать, присутствовал при том, как пытали этого мальчишку, и видел выражение глаз «Торквемады»[49]49
  Торквемада Томас (ок. 1420 – 1498) – с 80-х годов XV в. глава испанской инквизиции (Великий инквизитор). Инициатор изгнания евреев из Испании.


[Закрыть].

– Турке... что?

– Дело в том, что нам в действительности еще неизвестны игроки. Охранники, например, – те, которых ты привел в молельню...

– Я не дурак, Дэвид, – запротестовал Сен-Жак. – Когда ты приказал нам окружить молельню, я взял на себя смелость и выбрал двух человек, учитывая, что пара «узи» заменит еще одного. Это самые проверенные ребята, они – бывшие коммандос Королевских вооруженных сил; они руководят здесь службой безопасности, и я им доверяю, как и Генри.

– Этот и вправду хороший парень.

– Иногда он как заноза в заднице, но он – лучший на островах.

– А губернатор?

– Он – просто задница.

– А Генри это знает?

– Естественно. Для этого не надо быть бригадным генералом, носить кучу нашивок и тому подобное. Он не только хороший солдат, но и толковый администратор и многое на себе тащит.

– И ты уверен, что он не связывался с губернатором.

– Генри сказал, что сообщит мне, прежде чем выйдет на связь с этим напыщенным идиотом. Я ему верю.

– Я надеюсь, что так и будет, потому что этот напыщенный идиот – связной Шакала на Монсеррате.

– Что?! Не может быть!

– Поверь мне. Это абсолютно точно.

– Невероятно!

– Вовсе нет. Это метод. Шакал находит уязвимое место человека, начинает шантажировать его, потом вербует или покупает. Есть всего несколько интеллектуалов, кого он не может купить.

Изумленный Сен-Жак подошел к балконной двери, силясь переварить невероятность услышанного.

– Наверное, это ответ на вопрос, который многие из нас себе задавали. Губернатор – выходец из старой аристократической семьи, его брат занимает высокий пост в министерстве иностранных дел и близок к премьер-министру. Почему он, уже немолодой человек, был послан сюда, или, вернее, принял такое предложение? Ведь ему полагалось бы осесть на Бермудах или британской части Виргинских островов. В Плимуте надо начинать, а не завершать карьеру.

– Дело в том, что он был сослан сюда, Джонни. А Карлос, вероятно, выяснил причину и взял его на заметку. Карлос занимался такими делами многие годы. Большинство людей читает книги, газеты и журналы для развлечения. Шакал же внимательно изучает информацию из любого подходящего источника, который попадает ему в руки. Да, ему удалось раскопать больше, чем ЦРУ, КГБ, МИ-5 и МИ-6, Интерполу и дюжине других спецслужб... После того, как я прибыл сюда из Блэкберна, гидропланы приводнялись здесь четыре или пять раз. Кто на них был?

– Летчики, – ответил Сен-Жак, поворачиваясь к Борну. – Они должны были забрать людей, я же тебе говорил.

– Да, говорил. А ты это видел?

– Видел что?

– Как каждый гидроплан прилетал сюда и улетал отсюда?

– Да ты что! Ты же заставил меня выполнить кучу разных заданий.

– А как насчет двух коммандос? Тех, кому ты так доверяешь?

– Парни устанавливали и проверяли посты, успокойся, ради Христа.

– Выходит, мы не знаем, кто мог прибыть на этих гидропланах? Может, кто-то соскользнул в воду, пока они выруливали между рифами, может, возле песчаной отмели.

– Ради Христа, Дэвид, я уже многие годы знаю всех парней на чартерных перевозках. Они не допустят ничего подобного.

– Ты считаешь, что это нельзя просто предположить.

– Можешь поставить в заклад свою задницу.

– Ага, так же, как и связного Шакала на Монсеррате. Губернатора Ее Величества.

Владелец «Транквилити Инн» удивленно уставился на зятя:

– В каком мире ты живешь, Дэвид?

– В таком! И очень жалею, что ты соприкоснулся с ним. Но ты теперь живешь в этом мире, и тебе придется подчиняться его правилам, моим правилам. – Искорка, проблеск, малюсенькая полоска темно-красного света, просочившаяся из наружной тьмы! Инфракрасный прицел!! Борн метнулся к Сен-Жаку, сбил его с ног и отбросил подальше от балконной двери. – Берегись! – падая, прорычал Джейсон. Когда они оба шмякнулись на пол, раздался трескучий хлопок, потом еще один и еще: в стену впивались пули.

– Что за чертовщина...

– Он – там и хочет, чтобы я знал об этом!! – сказал Борн, отпихнул шурина в угол и сунул руку в карман пиджака. – Шакал знает о тебе, поэтому ты – первый кандидат в покойники. Он хочет довести меня до бешенства, зная, что ты – брат Мари и член моей семьи, и над не и-то он и занес свой меч. Над моей семьей!!!

– Господи! Что же нам делать?!

– Я знаю, что делать!! – ответил Джейсон, вытаскивая сигнальную ракету. – Я дам ему знать, что я жив и буду жить, а он подохнет. Оставайся на месте! – Борн поджег фитиль. Пригнувшись, он подбежал к балконной двери и запустил в темноту шипящую и ослепляющую ракету. Последовало еще два хлопка – пули рикошетом от черепичной крыши разбили вдребезги зеркало на туалетном столике. – Это «МАС-10» с глушителем, – сказал Дельта из «Медузы», откатываясь под защиту стены и хватаясь за полыхнувшую огнем рану на шее. – Мне надо выбраться отсюда!!

– Дэвид, ты же ранен!

– Ничего, это почти приятно. – Джейсон Борн поднялся, подбежал к двери и распахнул ее. Выскочив в гостиную, он нос к носу столкнулся с встревоженным канадским врачом.

– Я слышал какой-то шум, – пробормотал доктор. – С вами все в порядке?

– Мне надо сматываться. Ложись на пол!

– Эй, да у вас кровь на повязке. Швы...

– Кому говорят: на пол, дурак!

– Вам не двадцать один год, мистер Уэбб...

– Черт побери, скройся с глаз! – закричал Борн, бросаясь к выходу. Выскочив из дома, он побежал по освещенной дорожке к главному корпусу, внезапно осознав, как ужасающе гремит «металлический» оркестр: звук его усиливался несколькими громкоговорителями, натыканными на деревьях.

Оглушительная какофония подавляет все вокруг, и это мне на руку, подумал Борн. Энгус Мак-Леод был верен своему слову. В огромной круглой застекленной столовой собрались несколько еще остававшихся гостей и немногочисленный персонал, а следовательно, Хамелеону пришло время изменить цвет. Он знал, что Шакал просчитывает ситуацию так же хорошо, как и он сам. Из этого следовало, что убийца поступит так же, как поступил бы сам Борн. Голодный, исходящий слюной волк отправится в нору своей обезумевшей жертвы и вытащит оттуда заработанный им кусок мяса. Значит, он, сбросив кожу мифического хамелеона, должен стать еще более яростным хищником – скажем, бенгальским тигром – и разорвать шакала на куски... Почему для Борна важны эти образы? Почему?! Он знал причину и чувствовал опустошенность и тоску по прошлому: он уже не был Дельтой, этим отчаянным головорезом из «Медузы», не был и Джейсоном Борном из Парижа и Юго-Восточной Азии. Постаревший Дэвид Уэбб непрерывно продолжал вторгаться в его психику, стараясь найти нечто разумное среди безумия и насилия.

Нет!!! Уйди от меня! Ты – ничто, а я – все!.. Прочь, Дэвид, ради всего святого, уходи.

Борн сошел с дорожки и побежал по жесткой колючей траве к боковому входу в гостиницу. Заметив в дверях фигуру человека, он мгновенно перешел на шаг, но узнав его, снова побежал. Это был один из немногих служащих «Транквилити Инн», которого он помнил и которого ему хотелось поскорее забыть. Невыносимый сноб – помощник управляющего, которого звали Причард, – болтливый зануда (хотя и работящий), не пропускавший случая напомнить всем встречным и поперечным о роли своей семьи на Монсеррате – особенно своего дяди, заместителя начальника иммиграционной службы, что, как подозревал Дэвид Уэбб, являлось полезным для «Транквилити Инн».

– Причард! – крикнул Борн. – У тебя есть лейкопластырь?

– Что случилось, сэр? – изумился помощник управляющего. – Вы – здесь. А нам сказали, что вы уехали...

– О, дьявол!

– Сэр?.. Невыразимые соболезнования наполняют неизбывной горечью мое сердце...

– Закрой пасть, Причард. Ты понял?

– Да, сэр... Меня не было сегодня утром, и я, к сожалению, не мог поприветствовать вас, не было и днем, поэтому я не мог проводить вас и выразить свои самые глубокие чувства в связи с тем, что мистер Сен-Джей попросил меня поработать сегодня вечером – даже, по правде говоря, ночью...

– Стоп, Причард! Дай пластырь и не говори никому – никому, ты понял? – что меня видел. Заруби это себе на носу.

– Да, сэр, все ясно. – Причард подал Борну коробочки с лейкопластырем. – Это такая привилегия – иметь доступ к столь важной информации; я никому ничего не скажу ни о вас, ни о том, что мне известно о пребывании здесь вашей жены и детей... О Боже, прости меня!! Простите меня, сэр!

– Я прощу, Причард, и Он простит, если ты будешь держать язык за зубами.

– Да, сэр! У меня рот на замке. Это такая честь для меня...

– Тебя прихлопнут, если ты злоупотребишь этой честью. Понятно?

– Да, сэр!

– Не падай в обморок, Причард. Иди на виллу и скажи мистеру Сен-Джею, что я буду поддерживать с ним связь и что он должен оставаться на месте. Ты понял? Он должен оставаться на месте... Кстати, и ты тоже!

– Да, сэр! Может быть, я мог бы...

– Забудь об этом... Вали отсюда!

Перепуганный помощник управляющего торопливо засеменил по газону к дорожке, которая вела к восточным виллам. Борн подбежал к двери. Оказавшись в доме, он взлетел по лестнице, перемахивая сразу через две ступеньки – всего несколько лет назад это были бы три ступеньки, – и задыхаясь добрался до кабинета Сен-Жака. Войдя в кабинет, он закрыл дверь и быстро направился к стенному шкафу, где, как ему было известно, шурин держал одежду. У них был примерно одинаковый размер – нестандартный, как утверждала Мари, – и Джонни частенько брал взаймы пиджаки и рубашки Дэвида Уэбба, когда гостил у них. Джейсон подобрал себе неброскую одежду: легкие серые полотняные брюки и хлопчатобумажную темно-синюю куртку; единственная рубашка, которую ему удалось разыскать, была коричневой и с короткими рукавами. Ему хотелось, чтобы его одежда была предельно неброской.

Он начал было раздеваться, но почувствовал резкую боль в пораненной шее. Взглянув в зеркало на дверце шкафа, он обеспокоился тем, что увидел: повязка стала темно-красной от крови. Он открыл коробочку, в которой лежал самый широкий пластырь; времени для того, чтобы сменить повязку, не было, он мог только укрепить ее и надеяться, что это остановит кровотечение. Он обмотал лейкопластырь несколько раз вокруг шеи и закрепил его. Повязка стала более неудобной, но он должен был забыть о ней.

Он переоделся, пытаясь воротником рубашки прикрыть шею, сунул пистолет за пояс и положил катушку с леской в карман куртки... Шаги!! В тот миг, когда он прижался к стене, достав пистолет, дверь отворилась, и в ее проеме появилась фигура старого Фонтена. Тот замер на мгновение, но, увидев Борна, закрыл за собой дверь.

– Я пытался найти вас по рации, не зная, честно говоря, живы ли вы, – сказал француз.

– Мы должны пользоваться рацией только в крайнем случае. – Джейсон отошел от стены. – Я думал, вы получили этот приказ.

– Да, получил, с этим все в порядке. Думаю, что у Карлоса, наверное, тоже есть рация. Он не один, и вы это знаете. Поэтому-то я и бродил повсюду, разыскивая вас. Потом меня осенило, что вы и ваш шурин можете быть в его кабинете, штаб-квартире, так сказать.

– Расхаживать тут в открытую – большая глупость!

– Я не идиот, мсье. Иначе я погорел бы давным-давно. Где бы я ни ходил, я делал это с величайшей осторожностью... Я все-таки решился вас разыскать, надеясь, что вы живы.

– Я жив, и вы меня нашли. Что дальше? И вы и судья должны находиться на какой-нибудь пустой вилле на отшибе, а не бродить вокруг.

– Мы там и были. Видите ли, у меня есть план, stratageme[50]50
  Военная хитрость (фр.).


[Закрыть], которая, по-моему, вас заинтересует. Я обсудил это с Брендоном...

– Брендоном?

– Это имя судьи, мсье. Он полагает, что мой план не лишен достоинств, а он – знающий человек, очень... sagace...

– Проницательный? Уверен, что так оно и есть, но он не работал в нашем бизнесе.

– Он человек, который сумел выжить. В этом смысле мы все работаем в одном и том же «бизнесе». Он считает, что мой план несколько рискован, но как в данных обстоятельствах можно говорить о полной безопасности?

– И что это за план?

– Идея состоит в том, чтобы заманить Шакала в ловушку с минимальным риском для других людей.

– И это вас действительно сильно волнует?

– Я объяснил вам причину, поэтому бессмысленно возвращаться к ней. Тут опять собрались мужчины и женщины...

– Продолжайте, – раздраженно перебил его Борн. – И в чем же заключается ваша военная хитрость? Вы должны понять, что я собираюсь покончить с Шакалом, даже если мне придется взять в заложники всех на этом чертовом острове. Я не настроен на уступки. Я и так слишком много уступал.

– Итак, вы и Карлос будете караулить друг друга в ночи? Два сошедших с ума пожилых охотника, настолько поглощенные желанием убить друг друга, что им наплевать на то, кто еще погибнет или будет на всю жизнь искалечен в этой схватке?

– Если вам нужно сочувствие – идите в церковь и молитесь своему Богу, который чихать хотел на эту планету! У него либо какое-то извращенное чувство юмора, либо он просто садист. К делу или я ухожу!

– Я все продумал...

– К делу!!!

– Я изучил монсеньера и способ его мышления. Он спланировал смерть моей жены и мою, но так, чтобы они не совпали по времени с вашей, чтобы не отвлечь внимание от той высокой драмы, которой станет его победа над вами. Ваша смерть должна была произойти позднее. То, что я, так называемый герой Франции, был на самом деле игрушкой в руках Шакала, его созданием, должно было стать еще одним доказательством его триумфа. Разве вы не поняли?

Помолчав мгновение, Джейсон взглянул на старика.

– Да, понял, – отрезал он. – Не то чтобы я рассчитывал на какой-то такой план, но подобный анализ – это основа всего, во что я верю. Шакал обуян манией величия. Ему не дает покоя мысль, что он властелин ада, он хочет, чтобы весь мир признал его могущество. Ему кажется, что его гений остался незамеченным, что он низведен до уровня обычных убийц и наемников мафии. Ему нужны звуки фанфар и барабанная дробь, а все, что он слышит, – это нудный вой сирен и утомительные вопросы полицейских на месте происшествий.

– C'est vrai[51]51
  Это верно (фр.).


[Закрыть]. Однажды он пожаловался, что почти никто в Америке не знает о нем.

– Да, его не знают. Его принимают за героя романов или фильмов, если вообще о нем думают. Он попытался восполнить этот пробел, когда прилетел тринадцать лет назад из Парижа в Нью-Йорк для того, чтобы покончить со мной.

– Маленькая поправка, мсье. Вы сами вынудили его предпринять это путешествие...

– Это уже история. Какое отношение все это имеет к сегодняшнему вечеру... к вашему плану?

– Мой план позволит вынудить Шакала погнаться за мной и встретиться со мной. Теперь же. Сегодня ночью.

– Каким образом?

– Я буду бродить в открытую там, где он или один из его разведчиков смогут меня увидеть и услышать.

– Почему это заставит его погнаться за вами?

– Потому что со мной рядом не будет той медсестры, которую он приставил. Я буду с кем-то другим, неизвестным ему, кем-то, у кого нет причин убивать меня.

Борн взглянул на француза.

– Приманка, – наконец сказал он.

– Наживка! Столь провоцирующая, что доведет его до бешенства и будет раздражать до тех пор, пока он не заполучит меня, чтобы допросить... Видите ли, я важен для него – точнее моя смерть – и потому, что он хочет, чтобы все шло точно по графику. Точность – это его... diction, как же это сказать?

– Его символ, метод его работы. Так, по-моему.

– Этот метод помог ему выжить, совершить большую часть убийств, каждое из которых укрепляло его репутацию assassin supreme[52]52
  Убийца, которому нет равных (фр.).


[Закрыть]. Так было, пока из Юго-Восточной Азии не явился некий Джейсон Борн... и с тех пор Шакал уже никогда не был тем, кем был раньше. Но вы и так все это знаете...

– Плевать мне на это, – перебил Джейсон. – «График» – вот что важно. Продолжайте.

– После моей смерти Шакал может объявить, что Жан-Пьер Фонтен, герой Французской республики, на самом деле был самозванцем, его творением, орудием смерти, ловушкой в борьбе с Джейсоном Борном. Это стало бы настоящим триумфом для него! Но пока я жив, ему нечем похвастаться... Иными словами, все это ему неудобно: я знаю очень много и слишком многих моих коллег в парижских трущобах. Я должен умереть, и тогда он почувствует себя победителем.

– Он убьет вас сразу же, как только увидит.

– Не так просто. Это не случится до тех пор, пока он не получит ответы на вопросы, мсье. Куда подевалась медсестра-убийца? Что с ней случилось? Нашел ли ее Хамелеон, может, перевербовал или ликвидировал? Не попала ли она в руки английских властей? Не находится ли она сейчас на пути в Лондон, где ее поджидает МИ-6 со всеми своими химическими препаратами, чтобы в конце концов передать Интерполу?

– Вопросы, вопросы... Нет, он не убьет меня, пока не узнает то, что ему нужно. Возможно, ему потребуется всего несколько минут, чтобы удовлетворить свое любопытство, но надеюсь, вы будете рядом со мной и обеспечите сохранность моей жизни... если уж не смерть Шакала.