Текст книги "Тривейн"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Тривейн положил трубку на стол, вытащил из кармана сигареты.

– В чем дело, отец? Это были не они?

– Нет. У них всего две патрульные машины, и ни одна из них в последние два часа не находилась на дороге в Джанкшн...

– Тогда объясни, пожалуйста, – попросила Филис, – что ты «понял» и что тебе «не нравится»?

– Они не имеют права проверять машины из других городов без официального запроса, который следует регистрировать... И никогда этого не делают, поскольку между полицейскими существует определенная договоренность. Машина, вторгшаяся во время преследования в чужие владения, тут же возвращается без всяких записей о случившемся...

– Но ты должен был хоть что-то выяснить! Ведь они фотографировали и машину и Стива, обвинили его в том, что он кого-то сбил!

– Я знаю, и я непременно выясню... А ты, Стив, прими ванну, а то пахнет от тебя, как в баре на Восьмой авеню. И успокойся, пожалуйста, ведь ты не сделал ничего дурного...

Тривейн поставил телефон на чайный столик и уселся в кресло.

Уестпорт, Дриен, Уилтон, Нью-Кэнен, Саутспорт... Ничего.

– Отец, – Стив, в банном халате, снова появился в кабинете, – поверь, что мне не приснилось!

– Да я и не сомневаюсь, Стив. Но надо проверить... Сейчас, например, я позвоню в Нью-Йорк...

Порт-Честер, Райя, Хэриссон, Уайт-Плейнз, Мэмаронек... Все напрасно: никто так ничего и не сообщил о таинственной патрульной машине...

И все время перед глазами Тривейна стояла одна и та же картина: ночное шоссе, полицейские, фотовспышки, допрос, сбитый кем-то старик и Стив, сын, – руки на капоте машины, насквозь пропахшей спиртным. Все это чудовищно, нереально, в это невозможно поверить! Это так же нелепо, как то, что его дочь с подругами имеет отношение к героину, найденному в ящиках для молока в подъезде Свенсонов и оцененному в четверть миллиона долларов. Да, это как кошмарный сон, если бы только это не было правдой.

– Девочки наконец уснули, – сообщила Филис, возвращаясь в комнату. Стрелки часов приближались к четырем. – Ничего, Энди?

– Ничего!

Он повернулся к сыну, который сидел в кресле у огромного, во всю стену, окна и смотрел на море. Страх, судя по выражению его лица, уступил место возмущению.

– Постарайся вспомнить, Стив, какого цвета была машина? Может быть, темно-синяя или зеленая?

– Темного... Это все, что я могу сказать. Синяя или зеленая... Но только не белая.

– Может, на ней были какие-нибудь полоски или что-то еще?

– Не знаю... Ведь я ее не рассматривал... Но я никого не сбивал, клянусь!

– Конечно, конечно! – поспешила успокоить сына Филис и прижалась к нему щекой. – Ужасное недоразумение, мы знаем!

– Какая-то идиотская шутка, – с недоумением добавил Тривейн.

И тут зазвонил телефон. Это было так неожиданно, что все трое вздрогнули. Тривейн поспешно взял трубку.

– Да, да, – ответил он кому-то, – он живет здесь. Вы говорите с его отцом...

Стив резко вскочил и подошел к отцу. Испуганная Филис замерла у окна.

– Бог мой! Я обзвонил все полицейские управления в Коннектикуте и Нью-Йорке! Да, мой сын еще несовершеннолетний, а машина зарегистрирована на мое имя! И конечно, я хотел бы получить объяснения немедленно!

Несколько минут Тривейн молча слушал, затем сказал несколько слов:

– Благодарю вас! Я буду на них рассчитывать. Положив телефонную трубку, он повернулся к жене и сыну.

– Все в порядке, Энди?

– Да... Все разъяснилось... Это из полицейского управления Хайпорта, небольшого городка в пятнадцати милях к северу от Кос-Коба. Они преследовали подозреваемых в грабеже, но упустили машину и повернули на запад, на Брайяр-Клифф-авеню. Там-то они и увидели, как кто-то сбил старика. Дождавшись «скорой помощи» и доложив о случившемся в кос-кобскую полицию, полицейские поехали к Хайпорту. Потом заметили на Джанкшн-роуд тебя, свернули на параллельную улицу и ехали по ней целую милю, пока не вышли на перекресток. Конечно, им нужно было отпустить тебя сразу, как только они связались с кос-кобской полицией и узнали, что машина, сбившая старика, найдена. Но их насторожил запах виски, и они решили тебя на всякий случай проверить... Вот и все, Стив! А фотографии они нам вышлют...

* * *

Стивен Тривейн лежал в постели и смотрел в потолок. По радио звучал бесконечный треп, в котором каждый участник старается перекричать другого. Может быть, именно эта какофония поможет ему уснуть? Однако сон не шел...

Конечно, следовало рассказать о случившемся – молчать было бы глупо, – но он не смог подобрать нужных слов. Теперь же покой был таким полным, таким желанным, что ему меньше всего хотелось придумывать объяснения или мучиться сомнениями.

Отец первым, сам того не зная, нашел нужные слова: «Постарайся вспомнить, Стив, какого цвета была машина...»

Возможно, темно-синяя, а может быть, и зеленая.

Да, конечно, она была темной. Стив вспомнил, когда отец сказал «Хайпорт».

На дорожном указателе этот небольшой, даже крошечный городок значился как Хайпорт-на-Океане. Там было два или три частных пляжа, недалеко друг от друга. Жаркими летними ночами они с друзьями часто пробирались на эти пляжи, оставив машину в двух сотнях ярдов от Коуст-роуд.

И всякий раз им приходилось быть начеку, а потому они не спускали глаз с «Желтой птицы». Да, они именно так и называли ее: «Желтая птица». Потому что в Хайпорте была только одна полицейская машина – ярко-желтого цвета.

Глава 4

Мощный «Боинг-707», совершавший свой обычный часовой перелет из аэропорта Джона Кеннеди в Вашингтон, набрал высоту. Надпись «Пристегните ремни» погасла, и Эндрю Тривейн отстегнул ремень. Пятнадцать минут четвертого... Он опаздывает на встречу с Робертом Уэбстером, помощником президента. Конечно, говоря откровенно, он предпочел бы остаться у себя в Дэнфорте, вместо того чтобы мчаться по вызову Уэбстера в Белый дом. Правда, он предупредил, что задержится, и Уэбстер поменял место встречи, оставив инструкции в аэропорту Даллеса. Впрочем, это мало волновало Тривейна: он уже смирился с мыслью о том, что ему придется ночевать в Вашингтоне.

Взяв у юного стюарда стакан водки с мартини, Тривейн сделал большой глоток. Затем, поставив стакан на поднос, откинул сиденье и разложил на коленях «Нью-Йорк мэгэзин».

Просматривая журнал, он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд пассажира, сидевшего рядом. Где-то он видел это лицо... Конечно, видел. Разве можно забыть эту мощную фигуру с огромной головой, смуглую – больше от рождения, нежели от солнца – кожу? На первый взгляд этому могучему парню в очках с роговой оправой было чуть больше пятидесяти. Но кто же он? Сосед первым прервал молчание.

– Имею честь говорить с мистером Тривейном? – спросил он чуть дребезжащим, но тем не менее весьма приятным мягким голосом.

– Совершенно верно. Похоже, мы с вами встречались. Простите, но я не помню...

– Де Спаданте. Марио де Спаданте.

– Ах да, конечно!

Тривейн тут же все вспомнил. Он знал Марио по Нью-Хейвену, куда тот приехал лет девять назад. Он представлял в те годы некую строительную фирму, с которой сотрудничали Тривейн и его двоюродный брат. Потом Тривейн от сотрудничества отказался, полагая, что оно не принесет ему реальной выгоды, а де Спаданте, если, конечно, верить газетам, продолжал в ней работать. Поговаривали, что он стал одним из воротил преступного мира, и называли его обычно Марио де Спаде – из-за смуглой кожи и числившихся за ним жестоких расправ. Но если против первого у Марио не было никаких возражений, то со вторым он не соглашался.

– А ведь с того самого дня, как вы отвергли меня с этими строительными работами, – любезно улыбаясь, проговорил де Спаданте, – прошло уже девять... нет, целых десять лет! Помните? Надо сказать, что вы были абсолютно правы, мистер Тривейн! Ведь у нашей компании, в общем-то, не было опыта в таких делах...

– Что же, возможно, это стало для вас хорошим уроком, – ответил Тривейн. – Рад, что вы на меня не сердитесь...

– Ни в коей мере, мистер Тривейн! – Подмигнув, де Спаданте добродушно рассмеялся. – К тому же та компания принадлежала не мне, а моему кузену, я только его представлял. А он перекладывал на меня всю работу! Но все рано или поздно образуется, со временем я стал разбираться в его бизнесе лучше, чем он сам. И теперь это моя компания... Прошу прощения, мистер Тривейн, что прервал ваше чтение, но дело в том, что мне нужна ваша помощь. Следует просмотреть несколько контрактов, а в них вереницы скучнейших параграфов, заполненных совершенно непонятными цифрами. Вы не поможете мне разобраться? Таким образом, вы компенсируете нанесенный мне десять лет назад моральный ущерб! Идет? – хмыкнул де Спаданте.

Рассмеявшись, Тривейн взял с миниатюрного подноса стакан и поднял его, как бы приветствуя де Спаданте.

– Ну это-то мне нетрудно сделать!

За пятнадцать минут до посадки в аэропорту Даллеса Марио де Спаданте попросил его разъяснить самый трудный параграф. Текст был действительно сложным, и Тривейн, прочитав его несколько раз, чтобы наконец разобраться, посоветовал де Спаданте изложить параграф своими словами, попроще.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – они хотят, чтобы вы сначала разобрались с крупными делами и только потом взялись за мелкие...

– А что же здесь нового? Я и так делаю огромные панели, а прибыль покрывает расходы...

– Видимо, именно это и имеется в виду, ведь вы субподрядчик?

– Да, конечно!

– Так вот, головная фирма хочет, чтобы все делалось постепенно... Во всяком случае, так я понял.

– Значит, я буду, к примеру, делать створки дверей или только косяки, а остальное они будут покупать у других?

– Возможно, я ошибаюсь... Вам лучше проконсультироваться еще с кем-нибудь, более опытным.

– Да нет, мистер Тривейн, ясно, что речь идет о том, чтобы удвоить цену. Никто не хочет работать за других! Вы прекрасно доказали нам это десять лет назад. Ну что ж, мистер Тривейн, теперь я просто обязан вас угостить!

Де Спаданте сложил бумаги в большой плотный конверт и, подозвав стюарда, заказал виски.

Самолет меж тем пошел на снижение. Тривейн закурил и взглянул на де Спаданте. Тот смотрел в иллюминатор, на коленях у него лежал конверт, а на конверте было написано: «Министерство армии. Инженерная служба».

Ничего удивительного, усмехнулся Тривейн, что документы столь запутанны и сложны. Инженеры Пентагона непревзойденные специалисты в запутывании любых вопросов, связанных с бизнесом...

Следовало бы знать.

* * *

На записке, оставленной для Тривейна в аэропорту, значилось его имя и номер телефона. Было около четырех, когда Тривейн набрал номер, полагая, что звонит на коммутатор. Однако выяснилось, что это прямая линия в Белом доме. Странно: когда он там работал, помощники президента не оставляли номеров своих прямых телефонов.

– Через коммутатор вы бы не дозвонились, – объяснил ему Уэбстер. – Слишком много звонков...

Это объяснение несколько встревожило Тривейна: не стоило говорить о столь незначительной детали. К тому же коммутатор в Белом доме работал без перерывов.

Уэбстер предложил встретиться после обеда в коктейль-холле отеля, где остановился Тривейн.

– Кое-что обсудим перед завтрашней встречей с президентом. У него мало времени, и он хочет встретиться с вами между десятью и половиной одиннадцатого. Точное расписание на завтра будет у меня через час...

Тривейн вышел из кабины и направился к выходу из аэропорта. Он захватил с собою только одну смену белья, и теперь ему предстояло убедиться, быстро ли работает прачечная в отеле: ведь впереди аудиенция в Белом доме.

Почему президент пожелал с ним встретиться? Не преждевременно ли? Ведь формальности, связанные с его назначением, еще не закончены. Может быть, президент в личной беседе хочет подтвердить заявление Болдвина о том, что подкомитет будет стоять над самой высокой в стране инстанцией?

Если так, то завтрашняя встреча – весьма благосклонный жест со стороны президента.

– Здравствуйте, мистер Тривейн! Тривейн повернулся на голос и увидел Марио де Спаданте.

– Вас подвезти? – спросил тот.

– Мне не хотелось бы затруднять вас, мистер Спаданте! – ответил Тривейн. – Я возьму такси.

– О каком затруднении вы говорите? Вот моя машина... – Спаданте указал на стоящий с ним рядом длинный темно-голубой «кадиллак».

– Благодарю вас, мистер Спаданте. Вы очень любезны... Водитель открыл одну из задних дверей, и Тривейн вместе с Марио уселись в машину.

– Где вы остановились?

– В «Хилтоне»...

– Прекрасно! Как раз по дороге... А я буду жить в «Шератоне».

Судя по «кадиллаку» – телефон, бар, телевизор и стереоустановка, – Марио де Спаданте прошел после Нью-Хейвена длинный путь.

– Прекрасная машина!

– Если желаете увидеть танцующих девочек, нажмите вон ту кнопку! Мне лично не очень нравится эта машина, слишком уж она пижонская. Впрочем, она принадлежит моему кузену.

– У вас много кузенов...

– Да, семья большая... А я... Я всего лишь человек, преуспевший в строительном бизнесе.

Де Спаданте рассмеялся веселым, заразительным смехом.

– Семья! – продолжал он. – Чего только обо мне не пишут, Бог мой! Того и гляди, состряпают фильм...

Нет, я не настолько глуп, чтобы утверждать, будто мафия – всего лишь выдумки. Но смело могу сказать: встреться мне мафиози, я бы вряд ли догадался, кто он такой...

– Им приходится торговать газетами, – сказал Тривейн то единственное, что удалось в данный момент придумать.

– Да, конечно... Знаете, мистер Тривейн, моему младшему брату приблизительно столько же лет, сколько вам. Так вот, он приходит ко мне и спрашивает: «Что это такое, Марио? Неужели все это правда?» И знаете, что я ему отвечаю? «Ты знаешь меня, Оджи, вот уже сорок два года, – говорю я ему. – Разве мне легко досталось все, что я имею? Разве я не бегал по десять часов в день, стараясь сбить цены, уговорить всякие там союзы и вовремя уплатить долги? Ха... Да будь я тем, за кого меня принимают, нужно было бы всего лишь снять телефонную трубку, и мне тут же принесли бы деньги прямо домой! А я вместо этого мотаюсь по банкам!»

– Однако видно, мистер Спаданте, что вы весьма преуспели!

Марио де Спаданте снова засмеялся и заговорщически, как в самолете, подмигнул своему спутнику.

– Вы правы, мистер Тривейн. Конечно, я преуспеваю! Дело это не легкое, но мне оно удается – с Божьей помощью и тяжелым трудом. Пока справляюсь... А вы приехали в Вашингтон по делам вашего фонда?

– Нет... Я должен здесь кое с кем встретиться...

– Да, Вашингтон... Самое популярное место для встреч во всем западном полушарии... И знаете, что любопытно, мистер Тривейн? Когда кто-то говорит, что ему надо кое с кем встретиться, это значит, что он не хочет сообщать, с кем именно.

Эндрю Тривейн улыбнулся.

– Вы все еще живете в Коннектикуте? – спросил де Спаданте.

– Да, рядом с Гринвичем...

– Прекрасное место... Я строю там сейчас жилые дома, у залива.

– И я живу на берегу залива...

– Возможно, в один прекрасный день мы с вами встретимся, и я предложу вам, ну, скажем, флигель для вашего дома...

– Попробуйте...

* * *

Тривейн вошел в коктейль-холл и окинул взглядом разношерстную публику, удобно расположившуюся в мягких легких креслах и на низких кушетках. Метрдотель в смокинге сразу же двинулся ему навстречу.

– К вашим услугам, сэр!

– Я должен встретиться здесь с мистером Уэбстером, но не знаю, заказан ли столик.

– Конечно! Вы мистер Тривейн?

– Да...

– Мистер Уэбстер позвонил и предупредил, что на несколько минут задержится... Идемте, мистер Тривейн, я провожу вас.

– Спасибо.

Метрдотель отвел Тривейна в дальний, подозрительно пустой угол холла. Казалось, это небольшое пространство существует само по себе, независимо. Именно здесь находился заказанный Уэбстером столик. Тривейн попросил принести ему виски и постарался вспомнить те дни, когда работал в государственном департаменте.

Удивительное это было время! Напряженная работа потребовала от него той особой собранности, которая отличала его в первые годы работы в собственной компании. Своей деятельностью он как бы бросал вызов тем, кто не верил в его способности, а таких, надо признать, оказалось большинство. Тривейну приходилось заниматься координацией торговых договоров с некоторыми восточными странами, гарантируя деловым кругам каждой из них самые благоприятные условия. Причем договоры эти не должны были нарушать политического баланса. Вот так, ни много, ни мало! Впрочем, это оказалось не так уж трудно. Потягивая виски, Эндрю вдруг вспомнил о том, как умело повел себя уже на первой конференции. Он буквально обезоружил обе стороны, предложив устроить международную пресс-конференцию госдепартамента Соединенных Штатов и представителей коммунистических стран, предложив экономистам самим договориться по интересующим их проблемам. Его идея нашла понимание с обеих сторон. Так был заложен фундамент на будущее.

Да, ему нравилось работать в Вашингтоне, приятно было ощущать себя причастным к высшей власти и знать, что к твоему мнению прислушиваются люди, от воли которых зависело практически все. Это были и в самом деле значительные персоны, независимо от их политических амбиций...

– Мистер Тривейн?

– Мистер Уэбстер? – Тривейн встал и пожал руку помощнику президента, заметив, что тот, пожалуй, его ровесник, а может, и младше, и производит приятное впечатление.

– Прошу простить за опоздание. Возникли кое-какие проблемы с расписанием на завтра, и президент попросил нас не покидать свои кабинеты, пока все не утрясется.

– Надеюсь, вам это удалось? – Тривейн сел, то же сделал Уэбстер.

– Хотелось бы так думать! – засмеялся Уэбстер и подозвал официанта. – Но с вами все ясно. Вы будете приняты в одиннадцать пятнадцать, а все остальные – потом, после обеда...

Сделав заказ, он откинулся в кресле и вздохнул.

– Вы не знаете, мистер Тривейн, что это за фермер из Огайо – тот, что не только носит мою фамилию, но идет по моим следам в делах?

– Весьма удачливый парень...

– Понятно... Но боюсь, что уже началась путаница с именами. Жена говорила, что некто, по фамилии Уэбстер постоянно появляется на улицах Акрона. Ей не совсем понятно, с какой стати он тратит столько денег на предвыборную кампанию... Может, ему не дают покоя лавры однофамильца?

– Вполне возможно, – ответил Тривейн, прекрасно зная о том, что Уэбстер был назначен помощником далеко не случайно. Обладая блестящими способностями, он довольно быстро добился политического признания в штате Огайо и пользовался большим доверием в команде президента. Правда, Франклин Болдвин предупредил Тривейна, что с этим молодым человеком надо держать ухо востро.

– Долетели нормально?

– Да, благодарю вас... Полет, я полагаю, прошел намного спокойнее, нежели ваша сегодняшняя работа...

– Еще бы!

Официант принес виски, и они замолчали.

– Вы говорили с кем-нибудь, кроме Болдвина? – спросил Уэбстер.

– Нет... Фрэнк просил меня не делать этого...

– А сотрудники Дэнфортского фонда?

– Они не имеют ни о чем ни малейшего понятия... К тому же вопрос еще не решен...

– За этим дело не станет: ведь президент согласен. Впрочем, он сам вам скажет...

– Но есть еще сенат, а там могут думать иначе!

– На каком основании, позвольте вас спросить? Вы им не по зубам... Единственное, за что они могут зацепиться, так это только за хорошую прессу о вас в Советском Союзе!

– За прессу?

– Да, да, о вас хорошо отзывался ТАСС...

– Но я и понятия не имел...

– Не беспокойтесь, мистер Тривейн, все это чепуха... К тому же Советам нравится, например, даже Форд. Кроме того, всем известно, что вы работали для Америки!

– Но мне не хотелось бы оправдываться!

– Я уже сказал, что это не должно вас тревожить...

– Что ж, будем надеяться. Однако у меня есть еще кое-что, мистер Уэбстер. Мы должны сразу поставить все точки над "и"...

– Что вы имеете в виду?

– В основном это касается двух предметов, о которых я уже говорил Болдвину: сотрудничество и невмешательство... Для меня это весьма важно. Иначе я не смогу работать... Я не очень-то уверен в том, что сработаюсь с ними, – Тривейн сделал особое ударение на последнем слове, – но и без них вряд ли что-нибудь можно сделать...

– Иными словами, вы не хотите никаких осложнений... Думаю, что таких условий вам не может создать никто...

– Создать их можно, – возразил Тривейн, – а вот добиться на них согласия действительно трудно... Не забывайте, мистер Уэбстер, что я уже имел счастье поработать на этой кухне...

– Что-то я не совсем понимаю вас... Кто и каким образом будет вмешиваться в ваши дела?

– Меня смущают все эти категории: «секретность», «ограниченность», «сверхсекретность» и прочие тайны, связанные с работой комиссии...

– Ну, это чепуха! Со временем вы будете знать все.

– Но я хотел бы знать все уже сейчас, перед началом работы! Я настаиваю!

– В таком случае попросите об этом, и, думаю, ваша просьба будет удовлетворена... До тех пор, пока вы будете всех дурачить, к вам будут относиться с должной почтительностью. Более того, вам даже позволят держать в руках этот черный ящичек с тайнами!

– Нет, благодарю вас, пусть он остается на своем месте.

– Хорошо... Теперь давайте поговорим о завтрашней встрече с президентом...

Роберт Уэбстер говорил о процедуре аудиенции в Белом доме, и Тривейн понимал, как мало там все изменилось со времени его пребывания. Как и прежде, он должен был прибыть в Белый дом за тридцать – сорок минут до приема в Овальном кабинете. К президенту его введут через специальный вход – за это отвечал Уэбстер. Он не должен иметь при себе металлических предметов размером более кольца для ключей. Встреча будет ограничена во времени и может завершиться в любой момент: если, например, президент решит, что сказал все, что хотел, и услышал все, что ему требовалось... Тривейн кивал, понимая и соглашаясь. Деловая часть встречи окончилась, и Уэбстер заказал еще виски.

– Я обещал вам по телефону, – сказал он, – что кое-что объясню, и я весьма ценю вашу сдержанность: вы не спешите мне об этом напомнить.

– Не важно, мистер Уэбстер, ведь президент может ответить на любой интересующий меня вопрос...

– И вопрос этот – зачем он хочет вас видеть?

– Да.

– Видите ли, мистер Тривейн, тут все взаимосвязано. Именно поэтому вы знаете мой прямой телефон. Звоните, если понадобится, в любое время дня и ночи.

– Думаете, возникнет такая необходимость?

– Вряд ли. Но так хочет президент, а я предпочитаю с ним не спорить...

– Я тоже...

– Президент и в самом деле намерен поддерживать подкомитет и лично вас. Это главное. Но есть и другой аспект, о котором я хочу рассказать. И поймите меня правильно, мистер Тривейн: если я ошибаюсь, это будет лично моя ошибка – ни в коем случае не президента...

– Но вы ведь уже все обсудили? – внимательно посмотрел на Уэбстера Тривейн. – Отклонение, я думаю, будет минимальным.

– Конечно! Да вы не беспокойтесь: то, что я скажу, пойдет вам только на пользу... Как вы, наверное, и предполагаете, президент причастен к настоящей политической войне. И он весьма искушенный боец, мистер Тривейн. Он хорошо знает, что из себя представляет и сенат, и Белый дом – вся та государственная машина, с которой вам придется столкнуться. У президента много друзей, но, вероятно, столько же и врагов. Понятно, что лично он в этих боях не участвует, у него хватает сил на стороне. И он хотел бы, чтобы вы знали об этих силах, о том, что они станут вашими союзниками...

– Весьма признателен.

– Есть и еще одна тонкость, мистер Тривейн... Вы не должны стараться сами выйти на президента. Вашим посредником, так сказать мостиком, буду я...

– Надеюсь, этого не потребуется!

– Хочу вас предупредить вот еще о чем. Никто не должен догадываться, что за вами стоит вся мощь президентской власти, хотя вы получите ее, как только она вам потребуется...

– Понятно... Спасибо, мистер Уэбстер.

– Надеюсь, вы понимаете, что не должны упоминать имени президента, – на всякий случай добавил Уэбстер, дабы у Тривейна не осталось ни малейших сомнений в отношении сказанного.

– Понятно.

– Ну и прекрасно. И если он завтра коснется этой темы, скажите ему, что мы уже все обговорили. Можете и сами сказать, что знаете о его предложении, что весьма признательны, ну и так далее.

Уэбстер допил виски и поднялся из-за стола.

– Бог мой! Еще нет половины одиннадцатого, а я скоро буду дома! Жена глазам своим не поверит! До завтра, мистер Тривейн!

С этими словами он пожал Тривейну руку и пошел к выходу.

– Всего доброго, мистер Уэбстер!

Сидя в кресле, Тривейн следил за тем, как Уэбстер, обходя столики, шел к выходу, полный какой-то особой энергии. «Эту энергию дает ему работа, именно она его держит», – подумал Тривейн. Он называл эту энергию синдромом приподнятого настроения, возможного только в этом городе. Все здесь – от реклам до умения жить – создавало такое настроение. Хотя, конечно, за ним всегда скрывался тайный страх потерпеть поражение. Правда, если ты в Вашингтоне, значит, на вершине. А если к тому же ты еще и в Белом доме, значит, ты на самой вершине.

Правда, работа на самой вершине забирает слишком много знаний и таланта. В обмен на приподнятое настроение...

Он посмотрел на часы. Спать еще рано, читать не хочется. Он решил поехать к себе и дозвониться до Филис. А уж потом можно будет поваляться с газетой или посмотреть что-нибудь по телевизору.

Он подписал чек и встал. Пощупал карман пальто, чтобы удостовериться, на месте ли ключ, вышел из коктейль-холла и пошел налево, к кабинам лифта.

По дороге, проходя мимо журнального киоска, заметил двоих мужчин в хорошо отутюженных, дорогих костюмах, которые явно за ним наблюдали. У лифта они встретились. Один из них вытащил из кармана маленькую черную карточку – удостоверение. Второй последовал его примеру.

– Мистер Тривейн?

– Да, это я.

– Специальная служба Белого дома, – мягко представился первый. – Не могли бы мы поговорить, ну, скажем, вон там?

Он указал на закуток между лифтами.

– Конечно...

Второй протянул Тривейну удостоверение.

– Взгляните, пожалуйста, мистер Тривейн, – предложил он. – Мне надо отойти на минуту...

Взглянув на фотографию и на лицо агента, Тривейн убедился, что удостоверение истинное, и кивнул, подтверждая это, и агент тут же удалился.

– В чем дело?

– Я хотел бы подождать, пока вернется мой коллега, сэр. Он вам все объяснит... Не хотите ли закурить?

– Нет, благодарю. Но все-таки объясните, что это значит?

– Сегодня вечером вас хочет видеть президент.