Текст книги "Ледовый апокалипсис"

Автор книги: Роберт Ладлэм

Соавторы: Джеймс Кобб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– В таком случае у них было в избытке времени, чтобы послать сигнал бедствия, – заметила Рэнди.

Профессор Метрейс пожала плечами.

– Вы так полагаете? Но радиосвязь в районе Северного полюса может оказаться затруднена. Они могли попасть в магнитную бурю или мертвую зону, через которую радиосигналы попросту не проходят.

Подошла официантка, чтобы заново наполнить их чашки кофе, и негромкий разговор стих. Когда она удалилась, Рэнди спросила, какая участь постигла экипаж.

– Они выжили. По крайней мере, поначалу. – Валентина постучала ногтем по снимку. – Это была не катастрофа, а аварийная посадка, в которой экипаж, несомненно, должен был выжить. Люди скорее всего выбрались из самолета. Вот, смотрите, обтекатель правого борта снят, и правый внешний двигатель частично тоже. Вот он лежит, на льду под крылом. Это, видимо, было сделано для того, чтобы вылить из двигателя масло и разжечь сигнальный костер.

– Но что с ними могло произойти потом? – не отступала Рэнди.

– Как я уже сказала, мисс Рассел, поначалу люди уцелели. У них наверняка имелись спальные мешки, теплая одежда и пайки сухого запаса на экстренный случай. Но потом… – Профессор снова пожала плечами.

За окном ресторана клубился густой промозглый туман, облепляя стекла плотной пеленой, будто пытаясь проникнуть внутрь и добраться до сидящих в тепле людей. Смит подумал о тех, других, десятилетия назад ставших пленниками вечной полярной тьмы и медленно умиравших под ее безжалостным покровом. Не самая приятная смерть, подумалось ему. Впрочем, о приятной смерти Смиту до сегодняшнего дня слышать еще не приходилось.

– Из скольких человек мог состоять экипаж самолета?

– Экипаж облегченного «Ту-4» должен был включать в себя не менее восьми человек. В кабине – командир экипажа, бомбардир, который одновременно с этим, видимо, являлся политруком самолета, штурман, бортинженер и радист. Сзади располагались оператор радара, один или два наблюдателя и стрелок хвостовой огневой установки.

В стальных глазах Валентины вспыхнула какая-то мысль.

– Я бы с удовольствием взглянула на боезапас этих хвостовых пушек, – промурлыкала она, словно говоря сама с собой.

– Вам представится такая возможность, профессор, – ответил Смит.

– Если не сложно, называйте меня просто Вэл, – с улыбкой попросила она. – Я использую свой профессорский титул лишь в тех случаях, когда хочу произвести впечатление на комиссию по распределению научных грантов.

Смит понимающе кивнул.

– Хорошо, Вэл. А теперь скажите, вы обнаружили какие-нибудь признаки того, что сибирская язва все еще находится на борту?

Она мотнула головой.

– Об этом судить невозможно. В «Ту-4», переоборудованном для доставки биологического оружия, резервуар с биоагентом должен быть установлен вот здесь, в переднем бомбовом отсеке. Как вы видите, фюзеляж не пострадал. Сам резервуар сделан из нержавеющей стали и укреплен столь же прочно, как и система крепления бомб – достаточно надежно, чтобы выдержать по крайней мере авиапроисшествие средней степени.

– Существует ли вероятность того, что в резервуаре возникла протечка? – спросила Рэнди. – Тогда можно было бы предположить, что экипаж еще в полете подвергся заражению спорами сибирской язвы и именно это заставило летчиков совершить посадку.

На сей раз головой покачал Смит.

– Нет, – сказал он, – это невозможно. Bacillus anthracis относится к числу патогенов сравнительно медленного действия. Даже при активном вдыхании концентрированных доз спор сибирской язвы инкубационный период составит от одного до шести дней. Заражение сибирской язвой также легко предотвратить профилактическим применением массированных доз антибиотиков. К 1953 году русские уже располагали пенициллином, и экипаж самолета с грузом биологического оружия наверняка был снабжен достаточным его количеством, чтобы обезопасить себя в случае утечки. Сибирская язва страшна лишь тогда, если вы не готовы к встрече с ней или попросту не знаете, что это такое.

– Насколько страшна?

– Страшнее не бывает. Если не получить лечения немедленно, смертность от вдыхания спор сибирской язвы составляет от 90 до 95 процентов. После того как бациллы поражают лимфатические узлы человека и начинают вырабатывать токсины, даже при условии оказания медицинской помощи и применения антибиотиков умирают все равно не менее 75 процентов инфицированных.

Смит откинулся на стуле.

– Я полагаю, нет необходимости пояснять, что доксициклина в моей медицинской сумке будет достаточно, чтобы вылечить небольшую армию, а иммунная сыворотка поможет уберечься от заражения. Во время работы в ВМИИЗ я получал прививки вакцины против сибирской язвы. А вы?

Обе женщины посмотрели на него округлившимися глазами и одновременно потрясли головами.

Смит угрюмо улыбнулся.

– Что ж, тогда, если вы обнаружите где-нибудь поблизости от себя эдакий симпатичный серовато-белый порошок, лучше позовите меня.

Валентина Метрейс вздернула элегантно очерченные брови.

– Ничего иного мне бы и в голову не пришло, подполковник.

– Во время предварительного инструктажа мне было сказано, что в самолете могло находиться около двух тонн этой отравы, – произнесла Рэнди. – Это более четырех тысяч фунтов, Джон. Какую территорию можно погубить таким количеством сибирской язвы?

– Вот что я тебе скажу, Рэнди. В твоей сумочке спор сибирской язвы поместилось бы достаточно для того, чтобы заразить весь Сиэтл. Груза, находившегося на борту «Миши-124», хватило бы для уничтожения всего Восточного побережья.

– С одним условием, – внесла поправку профессор Метрейс. – Для этого необходимо умело сохранить, доставить и распылить агент, а это всегда являлось проблемой в применении химического и биологического оружия. Очень часто вещество слипается в комки, и при распылении девяносто процентов его не достигает цели.

Изысканная, утонченная внешность женщины-историка вступала в разительный контраст с жуткими вещами, звучавшими из ее уст, но абсолютная уверенность, с которой она говорила, не позволяла сомневаться в ее компетентности и опыте.

– На «Ту-4А» русские применяли сухую аэрозольно-дисперсную систему распыления. Иначе говоря, эта машина представляла собой что-то вроде гигантского сельскохозяйственного самолета для опыления полей. Набегающий поток воздуха попадал в воздухозаборники самолета, а затем через систему каналов тугой струей – в коллектор резервуара. Там воздушный поток подхватывал порошкообразные споры и выносил их наружу через специальные отверстия под крыльями. Довольно грубая – в том числе и в плане дозировки – система по сравнению с методом влажного распыления, но ее преимущества заключаются в простоте и сравнительно небольшом весе необходимых боевых отравляющих веществ. В зависимости от высоты сбрасывания и розы ветров можно заразить территорию в десяток миль шириной и несколько сот миль в длину, сделав ее непригодной для обитания на многие десятилетия.

– Десятилетия? – изумленно вскинулась Рэнди.

Валентина кивнула.

– Споры сибирской язвы – это коварные маленькие сволочи. Они любят органику, азотистые почвы, вроде удобренных садов, и, оказавшись в подобных благоприятных условиях, остаются заразными на протяжении черт знает скольких лет.

Женщина перевела дух и сделала глоток кофе.

– У побережья Шотландии есть маленький островок, на котором англичане во время Второй мировой войны проводили эксперименты с биологическим оружием. Лишь недавно его вновь признали пригодным для обитания. Небольшие помещения или здания можно обеззаразить с помощью химикатов. Например, в борьбе с бациллами сибирской язвы настоящие чудеса творит обычная хлорная известь. Но такие огромные пространства, как целый город или обширные сельскохозяйственные угодья…

Историк безнадежно покачала головой.

– Если споры сибирской язвы до сих пор находятся на борту самолета, за прошедшие пятьдесят лет они вполне могли утратить вирулентность, – заметил Смит. – Однако, с другой стороны, они находились в герметичном контейнере и подвергались воздействию низких полярных температур. Это то же самое, как если бы они находились в сухом холодильнике без доступа кислорода. Идеальные условия для хранения чего угодно и в течение сколь угодно долгого времени. Иными словами, я не готов с уверенностью сказать, в каком состоянии эти споры могут быть сейчас.

Валентина Метрейс снова вздернула свои идеальные брови.

– А я могу с уверенностью сказать только одно, подполковник. Мне бы не хотелось быть тем человеком, который раскупорит этот сосуд и заглянет внутрь.

* * *

Смит спускался на внешнем лифте в вестибюль отеля, и чем ближе к земле оказывался стеклянный пузырь, тем тоньше становилась завеса тумана. Из редеющей пелены выплывала ночь с мириадами огней – на улицах и в окнах домов. Смиту хотелось бы, чтобы с такой же легкостью прояснились его мысли. Предстоящая операция выглядела интересной, но уж чересчур простой – одной из тех, для удачного выполнения которых требуется всего лишь проявлять осторожность и осмотрительность, чтобы не наделать ошибок.

Но, несмотря на эту кажущуюся простоту, Смита не отпускало ощущение, что он находится на берегу затянутой туманом реки: на расстоянии в несколько метров все видно ясно и отчетливо, но дальше возвышается некая стена, сквозь которую невозможно проникнуть взглядом и за которой таится нечто непознанное.

Что сказал ему Директор Клейн? «Исходи из того, что они ведут двойную игру. Присматривай за ними».

Значит, он должен оставаться начеку и быть готовым ко всему, что может выплыть из этого тумана.

По крайней мере, можно утешаться тем, что его спину прикрывают надежные люди. Валентина Метрейс весьма… интересна. В те времена, когда он учился в колледже, таких профессоров определенно не было. Наверняка за плечами этой женщины – немало интересных историй, и уж, вне всякого сомнения, в качестве одного из «мобильных нулей» Клейна она является чертовски хорошим специалистом, в чем бы ни заключалась ее специализация.

И вновь рядом с ним оказалась Рэнди – неистовая, отважная, независимая. Уж в ней-то сомневаться не приходилось. Какие бы чувства ее сейчас ни обуревали – обида или гнев, – она его не подведет. Ради выполнения полученного приказа она сделает все, на что способна, или… умрет.

Однако возникала проблема с ним самим. Смит так часто видел, как погибают близкие Рэнди Рассел люди, как рушится ее мир, что ему начинало казаться, будто рано или поздно ему суждено увидеть и ее собственную смерть. Или – стать виновником гибели Рэнди. Это чувство превратилось для него в сущее наваждение, которое с каждой их совместной операцией приобретало все более реальные очертания.

Смит сердито тряхнул головой. Он не должен поддаваться этому страху. Чему быть, того не миновать, а они в любом случае должны делать дело.

Лифт мелодично звякнул, и его двери скользнули в стороны. Взятый напрокат «Форд Эксплорер» ждал Смита на автостоянке у центрального входа в отель, и, направляясь через вестибюль к стеклянным дверям гостиницы, Джон ненадолго задержался у киоска, где продавались сувениры и свежая пресса. Любой опытный агент должен постоянно находиться в курсе текущих событий. Следуя этому правилу, он купил свежие номера газет «Ю-эс-эй тудей» и «Сиэтл таймс».

Смит быстро пробежал заголовки, и у него засосало под ложечкой.

Нет, там не было ничего необычного. На первой полосе «Таймс» напечатан короткий пресс-релиз министерства обороны, в котором говорилось об отправке из Сиэтла совместной американо-российской экспедиции к месту падения самолета-загадки, сообщался ее маршрут и способы передвижения. Вполне логичное сообщение для средств массовой информации, цель которого – лишний раз закрепить официальную легенду и не позволить журналистам заподозрить что-либо неладное. Но для Смита оно прозвучало криком, направленным во тьму, из которой может откликнуться неизвестно кто.

* * *

Оказавшись в своем гостиничном номере, Рэнди Рассел устало опустилась на край кровати и стала бесцельно водить ладонью по золотистому покрывалу. Ее мысли странствовали между прошлым и будущим.

Черт возьми, она – хороший пилот; или, по крайней мере, вполне сносный, но ей никогда даже в голову не приходило, что придется лететь над просторами Арктики! Однако с Агентством всегда так: стоит признаться в том, что умеешь починить текущий в ванной кран, и тебе поручат проект по борьбе с наводнением.

Но главным членом уравнения, которое приходилось решать в подобных случаях, неизменно оказывалась гордость Рэнди, не позволявшая ей сказать: «Нет, я не смогу это сделать». И уж тем более она не могла сказать это Джону Смиту!

Что за проклятый рок связал ее с этим человеком?

Рэнди никогда не забудет самую ужасную за всю их жизнь ссору со старшей сестрой, холодную ярость, забурлившую в ее душе, когда София заявилась домой с кольцом, подаренным ей Смитом в честь помолвки, не забудет жгучих обвинений в предательстве, которые она обрушила на голову сестры, прежде чем, грохнув дверью, уйти из ее квартиры.

Самое тяжелое заключалась в том, что София не сочла нужным оправдываться или отвечать оскорблением на оскорбление. Улыбнувшись мудрой и немного грустной улыбкой старшей сестры, она лишь сказала:

– Джон очень сожалеет о том, как он поступил с тобой, Рэнди. Сожалеет сильнее, чем ты можешь представить или даже попытаться представить.

Рэнди никогда – вплоть до сегодняшнего дня – не могла понять этого.

Она уже начала расстегивать замшевую туфлю, как вдруг в дверь тихонько постучали. Вновь застегнув «молнию», Рэнди пересекла номер и, подойдя к входной двери, осторожно заглянула в глазок. На нее смотрела пара серьезных серых глаз.

Рэнди отперла замок, сняла цепочку и вытащила тугую мокрую тряпку, которую, крепко свернув, она забила под дверь в качестве дополнительного «засова».

– Что-нибудь случилось, профессор? – спросила она, распахнув дверь.

– Еще не знаю, – с прохладцей ответила Валентина Метрейс, – и пришла сюда именно для того, чтобы это выяснить. Нам нужно поговорить, мисс Рассел, и в первую очередь о вас.

Слегка удивившись, Рэнди отступила в сторону, и женщина-историк прошла мимо нее в комнату.

– Здесь безопасно? – коротко спросила она.

– Я проверила номер на предмет «жучков», – ответила Рэнди. – Тут все чисто.

– Хорошо. В таком случае можно сразу перейти к делу. – Скрестив руки на груди, Валентина прошла на середину комнаты, а потом резко повернулась к Рэнди. – Какая кошка пробежала между вами и Смитом? – спросила она.

За столом профессор Метрейс была сама любезность, но сейчас она явно была настроена по-бойцовски. Ее глаза превратились из серых в стальные, и даже без высоких каблуков брюнетка была на дюйм или два выше Рэнди.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, профессор, – сухо ответила Рэнди. – У нас с подполковником Смитом совершенно нормальные отношения.

– Не пытайтесь водить меня за нос, мисс Рассел. Атмосфера за столом была настолько напряженной, что ее можно было измерять с помощью счетчика Гейгера. Мне прежде не приходилось работать ни с вами, ни с подполковником, но вы с ним наверняка участвовали в совместных операциях. Я также уверена в том, что вы оба весьма компетентны и являетесь элитными членами разведывательного клуба, иначе вас бы здесь не было. Но с такой же уверенностью я могу утверждать, что между вами не все ладно.

Черт! А Рэнди еще так гордилась своим умением ни при каких обстоятельствах не выдавать собственных чувств!

– Вам не стоит беспокоиться на этот счет, профессор.

Метрейс нетерпеливо тряхнула волосами.

– Мисс Рассел, я профессионал в подобных играх! Это означает, что я не намерена работать с людьми, которым не доверяю, а сейчас я не доверяю вам обоим! Поэтому я не сделаю больше ни шага, пока не буду знать, что, черт возьми, происходит между моими потенциальными товарищами по оружию. Во всех деталях!

Рэнди разгадала, какой маневр разыгрывает женщина: сначала – воинственность, возможно, притворная, а затем – сабельная атака. Метрейс не просто требовала информацию. Она прощупывала Рэнди, выясняя, какой будет ее реакция.

Оперативник ЦРУ не без труда подавила инстинктивную вспышку ярости и ответила:

– Предлагаю вам обсудить эту тему с подполковником Смитом.

– О, непременно, дорогая, но в данный момент его здесь нет, а вы есть. Кроме того, Смиту удавалось справляться с собой значительно лучше, чем вам. Именно вы сидели за столом, сжимая кулачки, так что просветите меня.

Эта женщина выводила Рэнди из себя или, по крайней мере, изо всех сил старалась это сделать.

– Уверяю вас, что бы ни произошло между мной и подполковником Смитом в прошлом, это никак не отразится на выполнении нами теперешнего задания.

– Позвольте мне самой судить об этом, – категорично ответила Метрейс.

Рэнди почувствовала, что выдержка отказывает ей.

– В таком случае могу сообщить вам, что это не ваше собачье дело! – взорвалась она.

– «Мое собачье дело» заключается в том, чтобы не пострадала моя шкура, мисс Рассел, которая мне очень и очень дорога. А в данный момент я вижу перед собой озлобленных друг на друга членов команды и ощущаю неизбежный в связи с этим провал миссии, которая еще даже не началась. Я являюсь членом этой команды, причем незаменимым, подполковник Смит – тоже. Это означает, что «черный шар» достанется бедной девочке-вертолетчице. Поверьте, заменить вас – легче легкого. Я прямо сейчас уйду отсюда, и вы глазом не успеете моргнуть, как вас снимут с задания. Я позабочусь о том, чтобы это произошло в кратчайшие сроки.

Конфликт достиг кульминационной точки, и, казалось бы, неминуемый взрыв не происходил лишь по одной причине: обе женщины подсознательно понимали, что, если они сцепятся, это не будет типичной женской потасовкой с визгом и царапаньем ногтями. Нет, случись такое, через несколько секунд либо одна из них, либо другая, либо они обе – будут мертвы или серьезно покалечены.

Наконец, дрожа всем телом, Рэнди глубоко выдохнула. Черт бы побрал эту женщину, черт бы побрал Джона Смита, и черт бы побрал ее саму!

– Десять лет назад молодой офицер, которого я очень любила, служил в составе миротворческих сил в районе Африканского Рога. После его возвращения домой мы собирались пожениться. Но однажды он подхватил какую-то экзотическую инфекционную болезнь, которую врачи тогда еще только начинали изучать. Он был эвакуирован на корабль-госпиталь ВМС США и стал пациентом военврача, служившего на том корабле.

– Подполковника Смита, – заметно расслабившись, пробормотала Валентина.

– Тогда он еще был капитаном. Смит поставил ошибочный диагноз. Думаю, на самом деле в произошедшем не было его вины. В то время в этой болезни разбирались лишь считанные специалисты по тропическим заболеваниям. Но мой жених умер.

В комнате повисло молчание. Затем Рэнди сделала еще один глубокий вдох и продолжила:

– Позже майор Смит познакомился с моей старшей сестрой, Софией. Она тоже была врачом, специалистом в области микробиологии. Они полюбили друг друга, собирались пожениться, и он уговорил ее перейти на работу туда, где работал сам, – в Военно-медицинский институт инфекционных заболеваний. Вы помните эпидемию, разразившуюся в результате преступного проекта «Аид»?

– Разумеется.

Рэнди не сводила глаз со стены, оклеенной узорчатыми обоями.

– ВМИИЗ стал первым научно-исследовательским учреждением, попытавшимся побороть охватившую полмира болезнь и найти способ лечения. Работая с вирусом, моя сестра заразилась им.

– И тоже умерла, – констатировала Валентина Метрейс. В ее голосе слышался уже не вызов, а сочувствие. Проверка была окончена.

Только теперь Рэнди нашла в себе силы встретиться взглядом со своей собеседницей.

– С тех пор нам с Джоном неоднократно приходилось работать вместе над выполнением различных заданий. Словно какой-то рок то и дело сводил нас вместе. – Она продолжала со смущенной, оправдывающейся улыбкой: – Я убедилась в том, что он отличный оперативник и, главное, хороший человек. Кроме того, я поняла: то, что было в прошлом, пусть в прошлом и остается. Уверяю вас, профессор, для меня не представит труда работать под его началом. Он знает свое дело. Просто каждый раз, когда мы встречаемся с ним в очередной раз, на меня вновь наваливаются тяжелые воспоминания.

– Понятно, – кивнула Валентина.

Она направилась к выходу, но на полпути остановилась и повернулась к Рэнди.

– Мисс Рассел, не хотите ли позавтракать со мной завтра утром, перед тем как мы отправимся в аэропорт?

В слове «мы» не прозвучало никакого подтекста. Оно явно подразумевало их троих.

Рэнди улыбнулась, и теперь ее улыбка была искренней и открытой.

– С удовольствием, профессор. И, пожалуйста, называйте меня просто Рэнди.

– А вы меня – Вэл. Извините за вторжение и за то, как я на вас налетела. Просто я не знала сути дела и не хотела стать заложником каких-нибудь прошлых любовных отношений.

– Между мной и Джоном? – грустно усмехнулась Рэнди. – Ну уж это вряд ли.

Улыбка второй женщины стала шире.

– Вот и хорошо.

После того как Валентина Метрейс ушла, Рэнди задумчиво нахмурила лоб. Интересно, почему женщину-историка так обрадовал ее последний ответ?