Текст книги "Ледовый апокалипсис"

Автор книги: Роберт Ладлэм

Соавторы: Джеймс Кобб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Роберт Ладлэм, Джеймс Кобб
Ледовый Апокалипсис

Канадский Арктический архипелаг

5 марта 1953 года

На острове ничто не жило. Не могло жить. Это был зубчатый хребет голых, терзаемых штормами скал, затерявшийся во льдах и чудовищно холодных водах Северного Ледовитого океана. Совсем небольшое расстояние отделяло его от магнитного полюса Земли. Вытянувшийся узким полумесяцем, длиной в двенадцать миль с запада на восток, остров имел две мили в самом широком месте и до четверти мили в оконечностях. В западной его части в скалах спряталась маленькая бухточка. На узкой, заваленной валунами прибрежной равнине возвышались две остроконечные вершины, соединенные покрытой льдом седловиной.

Лишайник и немногочисленные пучки чахлой, измученной морозами морской травы цеплялись за свое жалкое существование, прилепившись к растрескавшимся камням. В течение короткого арктического лета на скалах острова гнездились редкие чайки-моёвки и глупыши. Время от времени на его галечный берег выползали отдохнуть немногочисленные тюлени и моржи, и уж совсем редко в морозном тумане мелькал огромный силуэт белого медведя.

Но постоянных жителей на острове не было.

Остров являлся одной из бесчисленных, рассеянных между северным побережьем Канады и полюсом частиц того, что в географических атласах называется архипелагом Королевы Елизаветы, и каждый новый островок был столь же холоден, безжизнен и истерзан снежными бурями, как и предыдущий.

На протяжении почти всей истории своего существования остров был непосещаем, да и вообще неизвестен человечеству. Разве что какой-нибудь охотник из инуитов, забредший чересчур далеко, мог увидеть вдалеке, у самого горизонта, его пики, вырастающие из морской дымки. Но даже если и так, он не предпринимал попыток выяснить, что это за земля. У него были дела поважнее: добывать пропитание для себя и своей семьи.

Или, возможно, какой-нибудь фанатичный исследователь Арктики времен королевы Виктории, застрявший во льдах в бесплодной попытке преодолеть Северо-Западный проход, сделал грубый набросок острова одетой в толстую рукавицу рукой. Если так, то этот человек находился на одном из попавших в ледяной плен судов, которым уже было не суждено вернуться в родной порт.

Остров и его собратья не вмешивались в дела человеческие до наступления того, что люди назвали «холодной войной». В конце сороковых годов военно-воздушные силы США сфотографировали все острова архипелага Королевы Елизаветы, рассматривая их в качестве потенциальной площадки для размещения радаров североамериканской системы раннего предупреждения ПВО. Именно тогда остров получил имя. Скучающий военный картограф, который нанес на карту мира этот клочок суши, назвал его Среда. Во-первых, потому что снимки аэрофотосъемки легли на его стол именно в этот день недели, а во-вторых, потому что надо же было его хоть как-то назвать!

А вскоре на остров Среда пожаловали первые гости.

С Северного полюса, в первобытной тьме полярной ночи, беспрерывно дули шквалистые ветры, завывая над вершинами гор, сметая снег с их склонов и обнажая черный базальт. Возможно, именно поэтому остров так долго оставался незамеченным. До тех пор, пока не стало слишком поздно.

С севера послышалось приглушенное урчание мощных моторов самолета. Почти сливаясь с воем ветра, оно постепенно нарастало и вскоре перешло в злобный рев, который, впрочем, на острове некому было услышать. Самолет летел низко, слишком низко над сушей. И вот рев оборвался страшным финальным аккордом – ударом и скрежетом рвущегося, как бумага, металла. Ураганный ветер издал безумный визг триумфатора.

После этого остров Среда перестал интересовать людей еще на полвека.

Канадский Арктический архипелаг

Сегодняшний день

В оранжевых парках с люминесцентным покрытием и костюмах для езды на снегоходах, связанная одной веревкой, троица карабкалась вверх, подтягиваясь на ледорубах, буквально заставляя себя преодолевать считанные ярды, отделявшие их от цели. Пока путники поднимались по южному склону горы, его грубая поверхность укрывала их от пронизывающего полярного ветра, но теперь, когда они оказались на крохотном плоском плато на вершине горы, он обрушился на них со всей своей нерастраченной яростью, словно обрадовавшись появлению глупых людишек, которые сами напрашиваются на то, чтобы он заморозил их до смерти.

На острове Среда стоял чудесный осенний день.

Бледный, холодный шар солнца катился по южному горизонту, заполняя мир странным сероватым светом долгих, длящихся неделями арктических сумерек.

Глядя вниз с этой высоты, было трудно понять, где кончается суша и начинается океан. Среда был окружен паковыми льдами, но на его берега, вспучиваясь и толкая одна другую, налезали свежие льдины. Темные пятна намерзшей воды, из последних сил сопротивляющиеся подступающей зиме, были видны только на горизонте, позади исполинских айсбергов.

На восточной оконечности острова ветер вздымал снежные вихри, заслонявшие второй, более высокий горный пик. Отсюда он лишь угадывался, темнея зловещей глыбой сквозь рваную пелену мятущегося снега.

Вся эта картина напоминала ад, в котором почему-то погасли топки, однако троица путников принадлежала к той породе людей, которым подобное зрелище может лишь придать энтузиазма.

Их предводитель задрал голову и почти по-волчьи взвыл:

– Я заявляю права на эту гору по праву ее первого покорителя и называю ее… – Он умолк и повернулся к своим спутникам. – Черт! Как же нам ее назвать?

– Ты первым ступил на вершину, Ян, – заметил невысокий скалолаз. Точнее, заметила, поскольку это была женщина. Из-за маски, укрывавшей лицо от ветра, голос ее звучал приглушенно. – Значит, согласно традиции эта вершина должна называться горой Резерфорда.

– О нет, только не это! – вскинул руки третий участник восхождения. – Наша очаровательная мисс Браун стала первой женщиной, покорившей эту высоту, следовательно, она должна называться горой Кайлы.

– Очень мило с твоей стороны, Стефан, но максимальное вознаграждение, на которое ты можешь рассчитывать в обмен на свою любезность, это крепкое дружеское рукопожатие после того, как мы вернемся на базу.

Ян Резерфорд, старший биолог из Оксфорда, хохотнул.

– Полагаю, нам не о чем беспокоиться. Какое бы имя мы ни присвоили этой горе, ее все равно будут называть так же, как и раньше, – Западным пиком.

– Ты страдаешь чрезмерным реализмом, Ян, – проговорил Стефан Кроподкин из исследовательской группы университета Макгилла по изучению космического излучения, усмехнувшись в толстый шерстяной шарф, обмотанный вокруг нижней части лица.

– В данный момент немного реализма нам не помешает, – откликнулась Кайла Браун, аспирантка факультета геофизики университета Пердью. – Мы уже на час выбились из графика, и это при том, что доктор Крестон и без того неодобрительно отнесся к нашей идее взобраться сюда.

– Еще один человек, страдающий дефицитом душевного романтизма, – проворчал Кроподкин.

– Но время, чтобы сделать несколько снимков, у нас все же есть, – заметил Резерфорд, освобождаясь от рюкзака. – Уж против этого Крести точно не стал бы возражать.

Они увидели это, когда методично фотографировали остров, перемещаясь вдоль всей окружности плато, и то лишь благодаря острому зрению будущего светила геофизики из штата Индиана.

– Эй, ребята! Что это такое? Там, на леднике?

Резерфорд, сощурившись, стал вглядываться в седловину, соединявшую два горных пика. Там, за снежной круговертью, действительно что-то было. Он протер стекла защитных очков, достал из рюкзака бинокль и осторожно, чтобы промерзший металл не прикасался к коже, посмотрел в окуляры.

– Забери меня черт! – воскликнул он. – Там действительно что-то есть! – Он передал бинокль товарищу. – Взгляни-ка, Стефан. Что это, по-твоему?

Стефан долго смотрел в окуляры, а потом опустил бинокль и сказал:

– Это самолет. Самолет на льду.

Военно-тренировочный лагерь «Гекльберри-Ридж-Маунтин»

Военврач, подполковник армии США Джонатан «Джон» Смит, прислонился спиной к краю утеса и в последний раз огляделся. До чего же здесь красиво!

Отсюда, к югу, открывался умопомрачительный вид на западные склоны Каскадных гор – сине-голубые вершины, на которых ледники уживались с вечнозелеными лесами. Предгорья были окутаны дымкой, сквозь которую пыталось пробиться золотистое сияние восходящего солнца.

Поворот головы вправо – и он увидел размытые очертания горы Св. Елены и тонкую струйку пара, поднимающегося из ее кратера. Это напомнило Смиту давно прошедшие летние дни, испытанные им трепет и восторг, когда отец и дядя Ян впервые взяли его с собой в чащобу Йеллоустоунского национального парка.

Воздух был холоден и сладок. Он с наслаждением вдохнул его напоследок и отступил от края обрыва.

Его тело плавно развернулось на девяносто градусов. Страховочная система, соединенная с толстыми зелеными нейлоновыми веревками, приняла на себя напряжение, карабин, щелкнув, затормозил вращение. Все было в порядке. Вцепившись в веревку и упершись рифлеными подошвами альпинистских ботинок «Даннер» в покрытый лишайником базальт, он стоял на отвесном склоне горы. Все это было так ново и так возбуждающе! Черт, разве сравнится с этим работа в затхлой лаборатории!

– Хорошо, подполковник! – прогремел снизу усиленный громкоговорителем голос инструктора. – Оттолкнитесь от скалы и потихоньку спускайтесь!

Наверху курсанты, товарищи Смита, одетые в такую же камуфляжную форму, как и он, застыли в ожидании команды. Им предстоял спуск на веревке – практически свободное падение – с высоты в пятьдесят метров. Смит напоследок подергал трос, проверяя его на прочность, а потом оттолкнулся ногами от скалы и полетел вниз, позволив карабину свободно скользить по веревке.

Смит постоянно пытался выровнять собственную жизнь, балансируя между своими ипостасями: солдата, ученого, врача и разведчика. Но, несмотря на богатый опыт в самых разных областях человеческой деятельности, курс боевых действий в горах давался ему с трудом.

Три недели назад он с головой бросился в пучину тренировочной программы и не разочаровался в этом. Нагрузки, от которых трещали кости, и железный режим помогли ему прийти в себя после долгих дней, в течение которых он был заживо погребен в подземельях Форт-Детерика, где располагался Военно-медицинский исследовательский институт инфекционных заболеваний, сокращенно ВМИИЗ. Он восстановил забытые воинские навыки и приобрел новые: умение ориентироваться на труднопроходимой местности, выживание во враждебной окружающей среде, искусство маскировки и меткой стрельбы. А еще – его ввели в мир альпинизма. Смит узнал, как пользоваться «кошками», болтами с кольцом и крюком, геологическим молотком, и, главное, он научился доверять веревке и страховочной «упряжи» альпиниста, преодолевать естественный страх человека перед высотой перед тем, как прыгнуть в пустоту.

Стальной карабин зажужжал, скользя по веревке, толстые перчатки Смита нагрелись от трения, а ботинки гигантскими прыжками – по семь метров за один раз – стали ударяться о склон скалы, отталкиваясь от него снова и снова.

– Спокойней, сэр, – прозвучал голос снизу.

Он оттолкнулся от утеса в третий раз, скользнув по натянутой, как струна, веревке, которая протестующе взвизгнула и даже слегка задымилась.

– Спокойней, подполковник! Спокойней! Спокойней! Я сказал спокойней, черт побери!

Смит затормозил и повис в нескольких футах от земли, покрытой толстым ковром хвойных иголок, а затем, слегка подтянувшись, чтобы веревка ослабла, расстегнул карабин и, освободившись, спрыгнул вниз. Сзади к нему подошел коренастый сержант-рейнджер в берете песочного цвета.

– Извините, что наорал на вас, подполковник, но вы же сами понимаете: офицер из старшего командного состава может сломать себе шею так же легко, как сержант или рядовой.

– Верю вам на слово, Топ, – усмехнувшись, ответил Смит.

Инструктор по альпинизму прослужил в общей сложности двадцать лет – сначала в Семьдесят пятом десантном полку, а затем в знаменитой Десятой горной дивизии, поэтому на правах ветерана мог позволить себе вольности в обращении даже с подполковником.

Смит, уже успевший немного прийти в себя, расстегнул ремешок шлема под подбородком.

– Я вас понимаю, сержант. Там, наверху, я действительно малость увлекся. Обещаю в следующий раз действовать строго по инструкции.

Инструктор удовлетворенно кивнул.

– Хорошо, сэр. А в целом спуск у вас получился неплохой, если не считать излишней лихости.

– Спасибо, Топ.

Инструктор вернулся на свое прежнее место, чтобы следить за спуском других курсантов, а Смит вышел на поляну у подножья скалы, избавился от страховочных ремней, снял шлем и достал из просторного кармана сложенную вчетверо панаму. Расправив и приведя ее в более-менее приличный вид, он надел панаму на темные, коротко остриженные волосы.

Джон Смит был мужчиной сорока с небольшим лет – с широкими плечами, узкой талией и крепкими мускулами. Последними он был обязан как постоянным тренировкам, так и энергичному образу жизни. Он обладал мужественной красотой. Его загорелое лицо с безукоризненно правильными чертами было всегда сосредоточено и, пожалуй, чересчур неподвижно – возможно, из-за того, что ему приходилось хранить множество тайн. Его глаза необычного темно-синего цвета обладали способностью смотреть так, словно он видел человека насквозь. Многие мужчины ощущали при этом неприятное беспокойство, женщины находили это возбуждающим.

Набрав полную грудь свежего горного воздуха, Смит присел у подножья гигантской дугласовой пихты. Это был мир, в котором он когда-то жил. В начале своей карьеры, еще до прихода в Военно-медицинский исследовательский институт США по инфекционным заболеваниям, он служил военным врачом в войсках особого назначения. То было хорошее время – время опасностей и крепкой мужской дружбы. В его тогдашней жизни случались разочарования, находилось и место для страхов, но все равно Смит вспоминал его с удовольствием.

В последние несколько дней его все чаще посещала одна и та же навязчивая мысль: а может, попытаться вернуть то время? Заключить еще один контракт со спецвойсками и хотя бы еще немного послужить в настоящей армии?

Впрочем, в глубине души Смит понимал, что все это – не более чем фантазии. Он нынче находился в слишком высоких чинах, чтобы вернуться к полевой службе. Максимум, на что ему теперь приходилось рассчитывать, так это бумажная работа в каком-нибудь штабе и, возможно, даже в пределах кольцевой дороги, опоясывающей Вашингтон. Кроме того, он вынужден был признаться самому себе в том, что его теперешняя исследовательская работа имеет крайне важное значение. ВМИИЗ являлся передовой линией обороны Америки от угрозы биологического терроризма и опасности проникновения в страну страшных инфекционных заболеваний, которые все чаще вспыхивали в различных уголках планеты. А он, Джон Смит, находился на переднем крае этой линии обороны. Он делал большое, важное дело, и от этого было невозможно отмахнуться.

И, наконец, у Смита имелось еще одно серьезное задание, которое, впрочем, никогда не найдет отражения в его послужном списке. То, в основе которого лежал кошмарный, маниакальный проект «Аид» и смерть доктора Софии Рассел – женщины, которую Смит любил и на которой собирался жениться. Это был его долг, не выполнив который он никогда не сможет обрести душевный покой.

Смит прислонился спиной к покрытому мхом стволу дерева и стал смотреть, как его товарищи, выстроившись в цепочку, один за другим спускаются с горной вершины.

И все же, несмотря ни на что, сегодня был отличный день! Пускай недолго, но ему все же удалось снова побыть солдатом!

Загородная резиденция президента США Кэмп-Дэвид

Загородная резиденция американского президента Кэмп-Дэвид расположена в семидесяти милях от Вашингтона, на территории национального парка в Катоктинских горах. Ее строительство закончилось в разгар Второй мировой войны, когда, беспокоясь за безопасность президентской яхты «Потомак», Секретная служба настояла на том, чтобы подыскать для президента Франклина Делано Рузвельта новое, более укромное и надежное место для отдыха и размышлений неподалеку от столицы.

Таковое нашлось в штате Мэриленд, в холмистой и покрытой лесами сельской местности. Когда-то здесь располагался летний лагерь отдыха для федеральных служащих, построенный в середине тридцатых годов Гражданским корпусом охраны окружающей среды в рамках пробного проекта мелиорации этих заброшенных в ту пору земель.

Из прошлого, с тех времен, когда резиденция главы государства располагалась на «Потомаке», осталось только одно: охрану новой резиденции, как и яхту до этого, по-прежнему несли морские пехотинцы. Президент Рузвельт в шутку называл ее Шангри-Ла, и это название надолго приклеилось к резиденции, пока в 1953 году президент Эйзенхауэр не переименовал ее в Кэмп-Дэвид в честь своего пятилетнего внука Дэвида.

В Кэмп-Дэвиде вершились многие события, имеющие поистине всемирное значение. Такие, например, как подписание исторических соглашений между Израилем и Египтом, известных сегодня как Кэмп-Дэвидский мирный договор. Однако, помимо встреч на высшем уровне, широко освещавшихся в мировых средствах массовой информации, здесь происходили и другие, окруженные непроницаемой завесой секретности события, о которых не сообщалось ни в одной газете.

Одетый в неброские хлопчатобумажные брюки, рубашку с короткими рукавами и свитер для гольфа, президент Сэмюэл Адамс Кастилла наблюдал за тем, как вертолет «Мерлин», в темно-синей с золотым президентской окраске, бочком подлетел к посадочной площадке и начал медленно опускаться на ее бетон. Мощные потоки воздуха от вращающихся лопастей срывали с деревьев и разносили по сторонам багровые листья.

Если не считать окружавших его и, как всегда, настороженных агентов Секретной службы и морских пехотинцев, президент стоял в полном одиночестве. Никаких протокольных мероприятий с цветами и приветственными речами не планировалось, никто из официальных лиц Белого дома и тем более журналистов на встречу допущен не был. Такое условие поставил гость Кастиллы.

Гость уже выбирался из вертолета, лопасти которого продолжали лениво вращаться, – коренастый мужчина с тяжелой нижней челюстью, коротко стриженными седыми волосами, в синем костюме европейского покроя в узкую полоску. Костюм сидел на нем как-то нелепо, словно был не впору своему хозяину, который, по-видимому, привык к совсем другой одежде, а то, как инстинктивно он вскинул руку к виску, отвечая на военное приветствие встречавших его у вертолета морских пехотинцев, позволяло догадаться, что это была за одежда.

Кастилла, в прошлом губернатор штата Нью-Мексико, в свои пятьдесят с хвостиком был высок и широкоплеч. Протянув руку, он направился навстречу гостю.

– Добро пожаловать в Кэмп-Дэвид, генерал! – приветствовал он гостя, почти крича, чтобы его слова не потонули в завывании двигателя «Мерлина».

Дмитрий Баранов, командующий Российской 37-й воздушной армией стратегического назначения, ответил крепким, сухим рукопожатием.

– Для меня большая честь оказаться здесь, господин президент, – проговорил он. – От имени правительства России я еще раз благодарю вас за согласие встретиться со мной в столь исключительных обстоятельствах.

– Не стоит благодарности, генерал. Наши страны имеют сегодня много общих интересов, и взаимные консультации всегда приветствуются.

«Если только в них есть хоть какой-то смысл», – мысленно добавил Кастилла.

Новая, посткоммунистическая Россия доставляла Соединенным Штатам не меньше неприятностей, чем когда-то Советский Союз, только уже на иной лад. Погрязшая в коррупции, политически нестабильная, с еще не оперившейся демократией и экономикой, выбирающейся из-под руин коммунизма, Россия постоянно балансировала между тем, чтобы соскользнуть обратно в тоталитаризм или вообще взорваться на мелкие осколки. И то и другое было в равной степени неприемлемо для Соединенных Штатов, и Кастилла дал себе клятву не допустить этого, пока он занимает свой пост.

Преодолевая ощутимое сопротивление со стороны политиков старой закалки, сформировавшихся в годы «холодной войны», и конгрессменов, постоянно ратующих за урезание бюджета, Кастилла все же сумел протолкнуть через конгресс ряд законопроектов о помощи иностранным государствам, искусно замаскировав их истинное предназначение. А именно – свое намерение заткнуть с их помощью хотя бы некоторые из пробоин в днище российского государственного корабля, которым в настоящее время правил президент Потренко. Еще один законопроект из этой серии сейчас как раз находился на рассмотрении конгресса и вызывал весьма противоречивые отклики.

Администрации Кастиллы были меньше всего нужны новые осложнения, связанные с Россией, однако накануне на базе ВВС Эндрюс приземлился российский самолет, на борту которого находился Баранов. При себе он имел запечатанный конверт с посланием российского президента, в котором тот называл генерала своим «личным представителем» и наделял его полномочиями обсудить с президентом Кастиллой «не терпящие отлагательства вопросы, связанные с национальными интересами обеих стран».

Кастилла опасался, что ничего, кроме новых неприятностей, это не сулит, и Баранов почти сразу же подтвердил правильность этих опасений.

– Боюсь, что привезенные мною известия не обрадуют вас, господин президент, – проговорил он, метнув быстрый взгляд на атташе-кейс, который держал в руке.

– Что ж, генерал, если этого не избежать, давайте хотя бы устроимся поудобнее, – со вздохом произнес Кастилла и повел гостя вокруг выложенного диким камнем пруда с рыбой по направлению к коттеджу «Аспен», в котором размещалась его личная резиденция в Кэмп-Дэвиде. Агенты Секретной службы ненавязчиво последовали за ними на некотором отдалении.

Через несколько минут мужчины уже сидели за столом в стиле Адирондак на просторной веранде коттеджа, а стюарды из числа военных моряков бесшумно подавали на стол чай по-русски – в стаканах с серебряными, филигранной работы подстаканниками.

Сделав с безразличным видом глоток чаю, Баранов сказал:

– Благодарю вас за гостеприимство, господин президент.

Кастилла, который в этот теплый осенний день предпочел бы горячему чаю бутылочку холодного пива «Курз», вежливо кивнул.

– Я полагаю, генерал, что вас привело ко мне некое важное и неотложное дело. Итак, какую именно помощь мы могли бы оказать вашей стране?

Из нагрудного кармана пиджака Баранов достал маленький ключ, поставил атташе-кейс на стол, отпер его и достал папку. Затем он вынул из нее несколько фотографий и аккуратно разложил их на столе.

– Думаю, господин президент, вы узнаете это, – сказал он.

Кастилла нацепил на нос очки в легкой титановой оправе, взял один из снимков и принялся рассматривать его. Это было черно-белое зернистое изображение какой-то покрытой льдом поверхности, возможно, горного ледника. А в центре снимка был четко виден разбившийся большой четырехмоторный самолет. Его фюзеляж почти не пострадал, и только одна плоскость в результате столкновения с землей отвалилась и лежала в некотором отдалении. Кастилла обладал достаточными познаниями в области военной авиатехники, чтобы сразу же узнать в упавшем самолете тяжелый бомбардировщик «Боинг Б-29», точно такой же, как те, что в заключительные месяцы Второй мировой бомбили императорскую Японию и с которых были сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.

По крайней мере, Кастилле так показалось.

«Самолет-загадка», «полярная леди» – так называли его журналисты. Эти обломки заметили члены научной экспедиции на одном из островов Канадского Арктического архипелага, возле горы, под которой расположилась их база, и сфотографировали с помощью телескопических объективов. Затем эти снимки разошлись по всему миру через Интернет и информационные агентства, вызвав немало споров и догадок.

– Этот снимок мне, конечно, знаком, – осторожно проговорил Кастилла, – но я не совсем понимаю, какой интерес для двух наших стран может представлять давным-давно разбившийся самолет.

Впрочем, американский президент лукавил. Он уже знал, что найденные обломки самолета вызвали нешуточную озабоченность, поскольку об этом говорилось в последнем докладе, составленном по наиболее важным донесениям спецслужб. Так, Агентство национальной безопасности сообщало, что в последние дни зафиксирован буквально взрыв активности российской электронной разведки, которая вдруг стала шерстить все Интернет-ресурсы электронных изданий и новостных агентств, в которых хоть словом упоминались эти останки авиакатастрофы. В поисковых системах были сделаны сотни запросов, касающихся обнаружившей их международной научной экспедиции, истории военно-воздушных сил США и сведений относительно арктических исследований.

У Кастиллы и его советников по вопросам разведки имелись предположения относительно того, чем вызвана подобная активность, но сейчас он хотел услышать пояснения самого русского генерала, получить информацию, что называется, из первых рук.

Не сводя глаз с разложенных на столе фотографий, генерал Баранов проговорил:

– Прежде чем я отвечу на ваш вопрос, господин президент, мне, в свою очередь, также хотелось бы вас кое о чем спросить.

Кастилла взял стакан в серебряном подстаканнике и кивнул:

– Спрашивайте, не стесняйтесь.

Баранов постучал пальцем по одному из снимков и спросил:

– Что известно об этом самолете правительству самих Соединенных Штатов?

– Нам удалось выяснить, что он, как ни странно, не является американским «Б-29» или, как его еще называют, «Летающей крепостью», – ответил Кастилла, отхлебнув из своего стакана. – Были самым внимательным образом изучены архивы как ВВС США, так и армейской авиации. Наша страна действительно потеряла в Арктике небольшое количество «Б-29» и их модифицированных вариантов «Б-50», но места, где упали все эти бомбардировщики, установлены.

Кастилла поставил стакан и продолжал:

– В 1950 году восемьдесят семь «Летающих крепостей» были поставлены Великобритании. В британских королевских ВВС им дали название «Вашингтон». Мы связались с военно-воздушным министерством Великобритании и выяснили, что ни один из этих «Вашингтонов» не только не был потерян, но даже не летал над территорией Канадской Арктики. Все они со временем были возвращены Соединенным Штатам.

Кастилла посмотрел на своего собеседника открытым и искренним взглядом.

– Я ответил на ваш вопрос, генерал?

Баранов долго не поднимал глаз.

– К сожалению, да, господин президент. И с таким же сожалением я вынужден проинформировать вас о том, что этот самолет может принадлежать нам. А если это предположение верно, то он может представлять собой серьезную опасность как для двух наших стран, так и для мира в целом.

– Каким образом, генерал?

– Мы не исключаем возможности, что это тяжелый бомбардировщик «Ту-4», «Бык» по классификации НАТО. Он очень похож на ваш «Б-29». Такие машины использовались в нашей дальней авиации, точнее, в авиации Советского Союза, в первые годы «холодной войны». 5 марта 1953 года один из таких самолетов с радиопозывными «Миша-124» исчез во время выполнения тренировочного полета над Северным полюсом, и его судьба оставалась для нас загадкой. Радиосвязь с бомбардировщиком была потеряна, он пропал с радаров, а его обломки так и не были обнаружены.

Баранов тяжело и печально вздохнул.

– Мы опасаемся, что этот «самолет-загадка» и есть наш «Миша-124».

– Чего же вы опасаетесь? – недоуменно наморщил лоб Кастилла. – Разве не являются обломки советского бомбардировщика, разбившегося во время тренировочного полета пятьдесят лет назад, всего лишь сувениром времен «холодной войны»?

– Дело в том, что «Миша-124» был не просто бомбардировщиком. Он выполнял функции стратегического средства доставки биологического оружия и в момент своего исчезновения был полностью снаряжен соответствующим боезапасом.

Несмотря на теплый вечер и горячий чай, по спине Кастиллы побежали мурашки.

– Какой был загружен агент? – коротко спросил он.

– Споры сибирской язвы, господин президент. Специально модифицированные для боевого применения. Учитывая удары со стороны международного терроризма, которые сравнительно недавно довелось пережить вашей стране, вы в состоянии оценить степень потенциальной опасности, содержащейся в этих обломках полувековой давности. Она чревата катастрофой.

– Ну и ну, генерал!

Американский президент болезненно сморщился. В его воображении, словно слайды, стали менять друг друга картины одна другой страшнее: страдающий мегаломанией безумец, возомнивший себя богом и заполучивший в свое распоряжение пусть даже примитивную биологическую лабораторию, открытый почтовый конверт, из которого порыв ветра выдувает облачко белой пыли.

– «Миша-124» был оснащен распылителем, а сам болезнетворный агент находился в герметичном резервуаре из нержавеющей стали, установленном в переднем бомбовом отсеке самолета. Согласно инструкции в случае чрезвычайной ситуации резервуар должен быть сброшен за борт – в открытое море или, в данном случае, на лед, но по имеющимся в нашем распоряжении снимкам невозможно понять, была ли выполнена это операция или нет. Резервуар и его содержимое могут все еще находиться в обломках.

– И это содержимое до сих пор представляет опасность?

Баранов в отчаянии развел руками:

– Вполне возможно, господин президент. Учитывая минусовые температуры тех широт, споры и сегодня могут быть столь же смертоносны, как и в тот день, когда их загрузили на борт самолета.

– Боже милостивый!

– Вот почему нам срочно понадобилось содействие со стороны Соединенных Штатов: для того, чтобы убедиться в том, что эта… проблема действительно существует и, если да, чтобы совместно справиться с ней.

Русский генерал бесцельно перекладывал фотографии с места на место.

– Вы, господин президент, несомненно, понимаете, почему мое правительство считает, что все это необходимо держать в строжайшей тайне. Известие о том, что в Канадском районе Арктики обнаружено все еще активное и опасное биологическое оружие бывшего Советского Союза, может привести к обострению отношений между Россией и Соединенными Штатами.

– Это – как минимум, – мрачно проворчал Кастилла. – Вся программа российско-американского сотрудничества по борьбе с терроризмом вылетит в трубу. Хуже того, любая террористическая группа или поддерживающая террористов страна, которая узнает о том, что находилось в разбившемся «Мише», безусловно, захочет завладеть биологическим оружием. Ведь для этого нужно всего лишь наклониться и просто поднять его со льда. И кстати, генерал, о каком объеме болезнетворного груза мы говорим? Сколько его там фунтов или килограммов?