Текст книги "Завещание Холкрофта"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 16

Они ехали в молчании, прорезая темноту светом фар. Холкрофт был за рулем, Хелден – на переднем сиденье, рядом с ним, кивками указывая повороты. Прекратились вскрики и грубые команды, рявкающие над ухом в последнюю минуту. Хелден выглядела такой же измученной событиями ночи, как и он. Но ночь еще не кончилась, и им было необходимо поговорить.

– Неужели это было ему так нужно, – спросил он. – Так важно меня видеть?

– Очень. Он должен был убедиться, что вы не связаны с ОДЕССОЙ или «Возмездием».

– Что все-таки они собой представляют? Он говорил так, как будто я должен знать, но я понятия об этом не имею. Я действительно его не понял.

– Это две экстремистские организации, заклятые враги друг друга. Обе фанатичные, и обе охотятся за нами.

– Вами?

– Детьми лидеров партии. Где бы мы ни находились, куда бы нас ни занесло.

– Почему?

– ОДЕССА стремится возродить нацистскую партию. Ее сторонники есть повсюду.

– Серьезно? Они реально существуют?

– Абсолютно реально, и это серьезно. ОДЕССА использует для вербовки все: от шантажа до физических методов. Это гангстеры.

– А эта… «Возмездие»?

– Эта организация возникла первоначально как общество, созданное уцелевшими узниками концлагерей. Они охотились за садистами и убийцами, тысячи которых никогда не были преданы суду.

– Это что – еврейская организация?

– Там есть евреи, но их сейчас меньшинство. Израильтяне организовали собственные группы и управляют ими из Тель-Авива и Хайфы. В этой организации в основном коммунисты. Многие думают, что там заправляет КГБ. Другие считают, что туда устремились революционеры из «третьего мира». «Возмездие», о котором говорилось изначально, превратилось в нечто другое. Это – прибежище террористов.

– Но почему они преследуют вас?

Хелден взглянула на него.

– Чтобы нас завербовать. Среди нас тоже есть революционеры. Они втянуты в «Возмездие». А к тем из нас, кто не хочет быть завербованным, применяется самая суровая тактика. Мы служим козлами отпущения. Фашисты, которых они уничтожают. Они используют наши имена, а часто и трупы, чтобы показать людям, что нацизм жив. Они мало чем отличаются от ОДЕССЫ. Их девиз: «Завербуй или убей!»

– Это безумие, – сказал Ноэль.

– Безумие, – согласилась Хелден, – но реальное, а мы молчим. Не хотим привлекать к себе внимания. Да и кому это интересно? Мы – дети нацистов.

– ОДЕССА, «Возмездие»… Никто из моих знакомых ничего не знает о них.

– Ни у кого из них нет причин для этого.

– Кто такой Полковник?

– Замечательный человек, который обречен скрываться до конца своих дней, потому что у него есть совесть.

– Что это значит?

– Он был членом Высшего командования и свидетелем ужасов. Но понимал, что сопротивляться бесполезно: другие пытались и были уничтожены. Вместо этого он остался на своем месте и, используя положение, отдавал контрприказы, сохранив тем самым много жизней, одному богу известно сколько.

– В этом нет ничего бесчестного.

– Он делал это единственно возможным путем. Тихо, используя бюрократические уловки, незаметно. Когда все закончилось, союзники осудили его, исходя из его положения в рейхе. Полковник провел в заключении восемнадцать лет. Когда, в конце концов, о его делах стало известно, его начали презирать тысячи немцев. Они называли его предателем. Уцелевшие члены офицерского корпуса назначили награду за его голову.

Ноэль, вспомнив слова Хелден, сказал:

– Проклят без вины.

– Да, – подтвердила она, неожиданно показав поворот, который он чуть было не проскочил.

– В какой-то степени, – сказал Ноэль, поворачивая руль, – Полковник подобен тем троим, что написали женевский документ. Вам это не приходило в голову?

– Приходило.

– Наверное, у вас было искушение сказать ему об этом.

– Да нет, вы же просили не говорить.

Он взглянул на нее. Хелден смотрела прямо перед собой через лобовое стекло. Лицо ее выглядел усталым, бледность подчеркивали темные круги под глазами. Она казалась одинокой, и в это одиночество не так-то легко было вторгнуться. Но ночь еще не кончилась. Им надо было многое сказать друг другу и принять решение.

Потому что Ноэль начинал думать, что именно младшему отпрыску Вильгельма фон Тибольта будет доверено представить фон Тибольтов в Женеве.

– Не могли бы мы пойти в какое-нибудь тихое место? Я думаю, что неплохо было бы нам обоим пропустить по рюмке.

– Через четыре-пять миль отсюда есть небольшая гостиница. Она в стороне. Никто нас не увидит.

Когда они сворачивали с дороги, Ноэль взглянул в зеркало заднего вида. В нем светились огни фар. Это был неприметный выезд с парижского шоссе, без всяких знаков. Тот факт, что у водителя, едущего сзади, были причины использовать именно этот выезд и именно в это время, выглядело слишком подозрительным, чтобы его проигнорировать. Холкрофт только собирался что-то произнести, как произошла странная вещь. Огни в зеркале исчезли. Их просто больше не существовало.

Гостиница являла собой бывший фермерский дом. Часть газона использовалась под стоянку и была покрыта гравием.

Через арку позади бара можно было попасть в небольшой холл. В нем расположились две пары, явно парижане и столь же явно не хотевшие афишировать свои отношения. На вошедших устремились не слишком приветливые взгляды. В дальнем конце холла виднелся камин с пылающими дровами. Это было неплохое местечко для беседы.

Их проводили к столику слева от камина. Они заказали два бренди.

– Здесь очень мило, – произнес Ноэль, наслаждаясь теплом от камина и алкоголя. – Не находите?

– Это по пути к Полковнику. Мы с друзьями часто останавливаемся здесь, чтобы поговорить.

– Вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

– Пожалуйста.

– Когда вы уехали из Англии?

– Примерно три месяца назад, когда мне предложили работу.

– Вы значились в лондонской адресной книге как Хелен Теннисон?

– Да. В Англии имя Хелден нуждается в объяснениях, и я устала их давать. В Париже по-другому. Французы не слишком любопытны в отношении имен.

– Но вы не называете себя фон Тибольт. – Холкрофт заметил, как краска негодования залила ее лицо.

– Нет.

– А почему Теннисон?

– Мне кажется, это совершенно очевидно. Фон Тибольт звучит слишком по-немецки. Когда мы уехали из Бразилии в Англию, было разумно поменять фамилию.

– Просто сменить фамилию? Ничего больше?

– Нет. – Хелден потянула бренди и посмотрела на огонь. – Больше ничего.

Ноэль взглянул на нее. В ее голосе звучала фальшь. Ей не удавалось скрыть ложь. Она явно что-то недоговаривала, но вызывать ее на разговор сейчас – несвоевременно.

Он сделал вид, что не заметил.

– Что вы знаете о своем отце?

Она повернулась к нему:

– Очень мало. Моя мать любила его, и, по ее словам, он был лучше, чем можно было заключить по годам в Третьем рейхе. Но это нуждается в подтверждении, правда? Он был высокоморальным человеком.

– Расскажите мне о своей матери.

– Она осталась в живых. Когда она покидала Германию, у нее не было ничего, кроме нескольких ювелирных украшений, двоих детей и неродившегося третьего. У нее не было образования, она не владела никаким ремеслом, но умела работать… и вызывала доверие. Она стала работать продавщицей в магазинах одежды, привлекая клиентов, используя свои способности, а они у нее были для создания собственного дела, фактически даже нескольких. Наш дом в Рио-де-Жанейро был довольно комфортабельным.

– Ваша сестра сказала, что это было… убежище, которое стало адом.

– Моя сестра склонна к мелодраме. Все было не настолько плохо. Если на нас смотрели свысока, так на то были причины.

– Какие?

– Моя мать была исключительно привлекательна…

– Как и ее дочери, – перебил Ноэль.

– Наверное, – сухо сказала Хелден. – Мне всегда это было безразлично. Я никогда не пользовалась внешностью, как бы привлекательна ни была. А моя мать пользовалась.

– В Рио?

– Да. Она была на содержании нескольких мужчин… фактически, все мы. Последовало два или три развода, но замужество ее не интересовало. Она разрушала браки ради денег и в интересах бизнеса. Когда она умерла, мы стали отверженными. Немецкая диаспора считала ее парией. А заодно и ее детей.

– Вы изобразили ее очаровательной, – сказал Холкрофт, смеясь. – А как она умерла?

– Она была убита. Выстрелом в голову, когда однажды ночью ехала в машине.

Улыбка погасла. Вынулись видения: пустынная площадка высоко над городом Рио, звуки стрельбы, взрыв, осколки стекла… Стекло. Стекло автомобиля, выбитое бесшумным выстрелом. Тяжелый черный пистолет…

Потом он вспомнил слова, произнесенные в кафе. Нелепые слова…

Карарра. Брат и сестра. Сестра – лучший друг и невеста Иоганна фон Тибольта.

…Он должен был жениться на моей сестре. Но немцы ему бы этого не позволили.

«Кто же мог воспротивиться?»

«Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок…»

Карарра. Близкие друзья, поддержавшие Тибольтов, изгнанных из общества.

Вдруг Ноэля осенило, что, если бы Хелден знала о том, что ему помогли Карарры, она стала бы более сговорчивой. Карарры рисковали жизнью, посылая его к фон Тибольтам. Она бы ответила доверием на доверие.

– Я думаю, что должен вам кое-что сказать, – произнес он. – В Рио я встречался с Караррами. Это они мне сказали, где вас искать и что ваша новая фамилия – Теннисон.

– Кто?

– Ваши друзья, Карарры. Невеста вашего брата.

– Карарры? В Рио-де-Жанейро?

– Да.

– Я никогда о них не слышала. Я не знаю никаких Карарров.

Избранная им тактика возымела обратный эффект. Хелден насторожилась, боясь сказать что-нибудь еще о своей семье.

Кем были Карарры?

Почему они ему солгали?

Кто направил их к нему? У ее брата не было никакой невесты или закадычного друга, о котором бы она могла припомнить.

Он и не пытался понять, он мог лишь строить предположения, как можно более реальные. Никто, кроме них, не предлагал свои услуги. По причинам, ведомым только им, Карарры выдумали дружбу, которой не существовало. С другой стороны, не было никаких оснований считать их врагами фон Тибольтов. Они вышли на него под предлогом помощи двум сестрам и брату, которые должны были уехать из Бразилии. В Рио были люди, и один из них, всесильный человек по фамилии Графф, которые бы дорого заплатили, чтобы отыскать фон Тибольтов. Карарры, которым нечего терять и которые многое могли бы приобрести, не выдали их.

– Они хотели помочь, – сказал Ноэль. – Они не обманывали. Они говорили, что вас подвергают преследованиям, и они хотят вам помочь.

– Очень может быть, – сказала Хелден. – Рио наводнен подонками, которые продолжают вести войну и охотиться за людьми, они их называют предателями. Никогда нельзя быть уверенными в том, кто друг, а кто враг. Особенно среди немцев.

– А вы знали Мориса Граффа?

– Конечно, я знала, кто он. Все знали. Но я никогда его не видела.

– Я видел. Он называл фон Тибольтов предателями.

– Уверена, что так и было. Мы были отверженными, но не в националистическом смысле.

– А в каком же?

Девушка опять посмотрела в сторону, поднося рюмку с бренди к губам.

– В другом.

– Это связано с вашей матерью?

– Да, – ответила Хелден. – Из-за матери. Я вам говорила, что немецкая диаспора презирала ее.

Снова у Холкрофта возникло чувство, что она говорит ему только часть правды. Пока это его устраивало. Если он заслужит ее доверие, она ему все расскажет потом. Должна рассказать, как бы это ни затрагивало Женеву. Теперь все затрагивало Женеву.

– Вы сказали, что ваша мать разбивала семьи, – продолжал он. – Почти теми же словами ваша сестра говорила и о себе: что ее остерегались офицеры и их жены в Портсмуте.

– Если вы ищете параллели, то я не буду пытаться вас разубедить. Моя сестра намного старше меня. Она была более близка с матерью, наблюдала за ее успехами, в известном смысле. И не забывала об этом. Она познала ужасы послевоенного Берлина. В тринадцать лет ей пришлось спать с солдатами ради куска хлеба. С американскими солдатами, мистер Холкрофт.

Это было все, что он должен был услышать о Гретхен Бомонт. Полная картина. Проститутка по одним причинам в тринадцать, по другим – в сорок пять с лишним. Директора женевского банка отвергнут ее по причине неустойчивости и некомпетентности.

Ноэль знал, однако, что были и более глубокие причины. Человек, которого, по ее словам, она ненавидела, но с которым жила. Человек с необычно густыми бровями, последовавший за ним в Бразилию.

– А что за человек ее муж?

– Я с ним едва знакома.

Она снова смотрела в сторону, на огонь. Она была напугана, она что-то скрывала. Ее слова были делано бесстрастны. Она не хотела говорить ни о чем, связанным с Бомонтом. Уклоняться от этой темы дальше было бессмысленно. Откровенность между ними должна быть взаимной. Чем скорее она это поймет, тем лучше для них обоих.

– Вы знаете что-нибудь о нем? Откуда он? Что делает на флоте?

– Нет, ничего. Он капитан корабля. Это все, что я знаю.

– Я думаю, что он – фигура более значительная, и уверен, что вы это знаете. Пожалуйста, не лгите мне.

Сначала ее глаза вспыхнули гневом, потом также быстро гнев улетучился.

– Странно слышать это. Зачем мне вам лгать?

– Я бы хотел это знать. Вы говорите, что едва его знаете, а сами напуганы до смерти. Пожалуйста.

– К чему вы клоните?

– Если вам что-нибудь известно, скажите мне. Если вы слышали хоть что-нибудь о женевском документе, скажите мне – что.

– Я ничего не знаю. Я ничего не слышала.

– Две недели назад я видел Бомонта на пути в Рио, в самолете. В том же самом, в котором я летел из Нью-Йорка. Он преследовал меня.

Он увидел страх в глазах Хелден.

– Я думаю, вы ошибаетесь, – сказала она.

– Я не ошибаюсь. Я видел его фотографию в доме у вашей сестры. В его доме. Это был тот же человек. Я выкрал фотографию, но у меня ее тоже украли. После того как избили из-за нее до полусмерти.

– Господи… Вас избили из-за этой фотографии?

– Больше ничего не пропало. Ни бумажник, ни деньги, ни часы. Только его фотография. Там сзади на ней была надпись.

– И что же там было написано?

– Не знаю. Что-то по-немецки, а я не владею немецким.

– Вы не можете вспомнить какие-нибудь слова?

– Одно, кажется. Последнее. T-O-D. Tod.

– Ohne dich sterbe ich – не это?

– He знаю. А что это значит?

– «Без тебя я умру». Это в духе моей сестры. Я же говорила вам, что она склонна к мелодраме. – Хелден снова лгала. Он чувствовал это!

– И к нежности?

– Да.

– Это то, что утверждали англичане, но я им не верю. Бомонт был в том самолете. А эту фотографию у меня отобрали, потому что она несла какую-то информацию. Боже мой, что происходит?

– Я не знаю!

– Вам что-то известно. – Ноэль пытался сдерживать себя. Они говорили тихо, почти шепотом, но все равно привлекали внимание других. Холкрофт коснулся ее руки. – Я опять к вам обращаюсь. Вы что-то знаете. Скажите мне.

Он почувствовал, что ее рука слегка дрожит.

– То, что известно мне, настолько запутанно, что просто бессмысленно. Я больше чувствую, чем знаю. Правда. – Она отняла свою руку. – Несколько лет назад Энтони Бомонт занимал пост военно-морского атташе в Рио-де-Жанейро. Я его не очень хорошо знала, но помню, что он часто приходил к нам. Он тогда был женат, но проявлял явный интерес к моей сестре. Думаю, вы назвали бы это маневром. Моя мать поощряла его. Он был высокопоставленным морским офицером, и можно было из этого извлечь пользу. А сестра яростно спорила с матерью. Она презирала Бомонта и не хотела иметь с ним ничего общего. Тем не менее всего несколько лет спустя мы переехали в Англию и она вышла за него замуж. Я никогда не могла этого понять.

Ноэль почувствовал облегчение:

– Может быть, не так уж трудно это понять, как вам кажется. Она мне сказала, что вышла за него замуж, потому что он мог ее обеспечить.

– И вы ей поверили?

– Она подтверждала это всем своим поведением.

– Тогда я не могy поверить, что эта была моя сестра.

– Это была ваша сестра, такая же красивая. Вы похожи.

– Теперь моя очередь задать вам вопрос. Вы действительно верите, что она, с ее внешностью, могла обречь себя на зарплату морского офицера и скучную жизнь офицерской жены? Я в это не верю. И никогда не верила.

– А что думаете вы об этом?

– Думаю, что ее заставили выйти замуж за Энтони Бомонта.

Ноэль откинулся в кресле. Если она права, то это связано с Рио-де-Жанейро. Возможно, с ее матерью. С убийством ее матери. Как мог Бомонт заставить Гретхен выйти за него замуж? И почему?

– Я и сама задавала себе оба эти вопроса сотни раз. Я не знаю.

– А ее вы спрашивали?

– Она отказывается со мной говорить.

– Что случилось с вашей матерью в Рио?

– Я вам уже сказала. Она манипулировала мужчинами ради денег. Немцы презирали ее, считая аморальной. Оглядываясь назад, я не могу с этим не согласиться.

– Это и послужило причиной ее смерти?

– Думаю, да. Кто знает. Убийцу так и не нашли.

– Это, может быть, и есть ответ на первый вопрос? Не может ли быть, что Бомонт знал что-то настолько дискредитирующее о вашей матери, что мог шантажировать вашу сестру?

Хелден воздела руки:

– Ну что могло быть такого дискредитирующего? Даже если все сказанное о моей матери правда, какие это могло иметь последствия для Гретхен?

– Зависит от того, что это было.

– Это непостижимо. Она в Англии. Сама себе хозяйка. За тысячи миль. Каким образом это может ее касаться?

– Понятия не имею. – Вдруг Ноэль вспомнил. – Вы произнесли слова «дети Проклятых». Проклятых за то, чем вы были и чем не были. Не может это относиться и к вашей сестре?

– Бомонт не интересуется такими вещами. Это совсем другое.

– Так ли? Вы этого не знаете. По вашему мнению, он заставил ее выйти за него замуж. Если это не то, то что?

Хелден смотрела в сторону в глубоком раздумье.

– Что-нибудь более позднее.

– Документ в Женеве? – спросил он. Предупреждение Манфреди эхом прозвучало у него в ушах, возник призрак «Вольфшанце».

– Как отреагировала Гретхен, когда вы сказали ей о Женеве? – спросила Хелден.

– Как будто ничего не случилось.

– Ну и…?

– Это мог быть маневр. Она была слишком бесстрастной, так же как и вы несколько минут назад, когда я упомянул о Бомонте. Видимо, она была к этому готова и смогла взять себя в руки.

– Это только ваши догадки.

«Момент настал», – подумал Ноэль. Он увидит в ее глазах все, что она недоговаривает. Неужели это касается Иоганна фон Тибольта?

– Не совсем догадки. Ваша сестра сказала: «Иоганн предупреждал меня, что однажды придет человек и расскажет о странном договоре». Это ее слова.

Того, на что он рассчитывал – проблеск узнавания, вспышка страха, – не произошло. Что-то было, но он не смог уловить что. Она смотрела на него так, будто старалась что-то понять сама. В то же время в ее взгляде сквозила наивность. Этого-то он и не мог понять.

– «Однажды придет человек…» Какая-то бессмыслица, – сказала она.

– Расскажите мне о вашем брате.

Она помолчала. Ее взгляд блуждал по красной скатерти. Вдруг, как бы выходя из транса, она спросила:

– Об Иоганне? А что там рассказывать?

– Ваша сестра говорила, что ему удалось устроить ваш отъезд из Бразилии. Это было трудно?

– Проблемы были. У нас не было паспортов, и нашлись люди, которые хотели помешать нам получить их.

– Вы были иммигрантами. Во всяком случае, ваша мать, брат и сестра. У них должны были быть документы.

– В те дни любые документы уничтожались после того, как ими воспользовались.

– Кто хотел помешать вам выехать из Бразилии?

– Те, кто хотел привлечь Иоганна к суду.

– За что?

– После того как была убита мама, ее делами стал заниматься Иоганн. Пока она была жива, она не особенно подпускала его к делам. Многие считали Иоганна безжалостным, нечестным. Его обвиняли в сокрытии доходов, в неуплате налогов. Я не думаю, что это было правдой. Просто он был проворнее и умнее других.

– Понятно. – Ноэль вспомнил характеристику, полученную им от МИ-5, – «суперубийца». – Как ему удалось избежать суда и вывезти вас?

– Деньги. И встречи до утра в странных местах с людьми, которых он никогда не называл. Однажды утром он пришел домой и сказал нам с Гретхен, что нужно взять немного вещей для короткой – всего одну ночь – поездки. Мы поехали в аэропорт и были доставлены в маленьком самолете в Ресифи, где нас встретил какой-то человек. Нам вручили паспорта. На них значилась фамилия Теннисон. В следующий момент мы с Гретхен уже были в самолете, направляющемся в Лондон.

Холкрофт пристально смотрел на нее. Никакого намека на ложь.

– Чтобы начать новую жизнь под именем Теннисон, – добавил он.

– Да. Совершенно верно. Мы оставили все. – Она улыбнулась. – Новую жизнь за очень короткое время.

– Ваш брат, конечно, не промах. А почему вы не поддерживаете с ним отношений? Насколько я могу судить, вы не испытываете к нему ненависти.

Хелден нахмурилась, как будто была не уверена в своем собственном ответе.

– Ненависти? Нет, может быть, иногда я возмущаюсь его поступками, но к нему ненависти не питаю. Как большинство блестящих людей, он считает себя ответственным за все. Он хотел руководить моей жизнью, а я не могла этого принять.

– Почему он газетчик? Из всего, что я слышал о нем, можно заключить, что он мог бы быть собственником одной из газет.

– Наверное, будет когда-нибудь, если это то, что ему надо. Он считает, что публикации в крупных газетах принесут ему известность. Особенно в политической сфере, где он преуспевает. И он не ошибся.

– Правда?

– Конечно. За два или три года он добился репутации одного из лучших журналистов в Европе.

«Сейчас или никогда», – подумал Ноэль. МИ-5 ничего для него не значил. Женева значила все. Он подался вперед.

– У него также другая репутация… Я сказал вам на Монмартре, что расскажу вам, и только вам, почему англичане проявили интерес ко мне. Из-за вашего брата. Они полагают, что я пытаюсь найти его по причинам, не имеющим никакого отношения к Женеве.

– По каким причинам?

Холкрофт пытался смотреть ей прямо в глаза.

– Вы никогда не слышали о человеке, которого зовут Тинаму?

– Наемный убийца? Конечно. Кто же о нем не знает?

В ее глазах не было ничего. Ничего, кроме легкого замешательства.

– Например, я, – сказал Ноэль. – Я читал о наемных убийцах, но мне никогда не приходилось читать о Тинаму.

– Вы американец, а его успехи больше описывались в европейской прессе. Но какое отношение он имеет к моему брату?

– Британская спецслужба полагает, что, возможно, он и есть Тинаму.

На лице Хелден застыло выражение шока. Ее изумление было настолько велико, что глаза ее стали безжизненными, как у слепой, губы задрожали. Она пыталась говорить, но не могла найти слов. Наконец слова нашлись. Они были еле слышны.

– Вы не можете говорить это серьезно.

– Уверяю вас, что могу. Больше того, и англичане могут.

– Это возмутительно! Это переходит все границы! На каком основании они пришли к такому заключению?

Ноэль привел самые яркие места из сообщений агентов МИ-5.

– Боже мой! – проговорила Хелден, когда он закончил. – Он курирует всю Европу, так же как и Ближний Восток. Англичане могут справиться у его редакторов. Он не выбирает места, куда его посылают, это абсурд!

– Журналисты, которые пишут сенсационные статьи, делающие газеты популярными, имеют полную свободу выбора места командировки. Вот пример вашего брата. Он как будто знал, что ему удастся добиться положения, о котором вы говорили, знал, что через короткое время ему будет предоставлена свобода передвижения.

– Вы не можете так думать.

– Я не знаю, что думать, – сказал Холкрофт. – Знаю только, что ваш брат может подвергнуть опасности ситуацию в Женеве. Одного только факта, что он находится под подозрением у МИ-5, было бы достаточно, чтобы испугать банкиров. Они боятся внимания такого рода, когда дело касается вклада Клаузена.

– Но это не доказано!

– Вы уверены?

Глаза Хелден стали злыми.

– Да, уверена. Иоганн может быть кем угодно, но не убийцей. Опять начинается месть: травля детей нацистов.

Ноэль вспомнил первую фразу седого человека из МИ-5: «Для начала, вы знаете, кто был его отец…» Может быть, Хелден права? Может быть, подозрения МИ-5 основаны на воспоминаниях и враждебности к злейшему врагу, существовавшему тридцать лет назад? А Теннисон – воплощение… Вполне возможно.

– Иоганн политизирован?

– Очень, но не в обычном смысле. Он не придерживается никакой конкретной идеологии. Наоборот, он очень критичен ко всем из них. Он критикует их слабости и ненавидит лицемерие. Вот почему многие в правительстве терпеть его не могут. Но он не убийца!

«Если Хелден права, – подумал Ноэль, – Иоганн фон Тибольт был бы бесценной находкой для Женевы или, точнее, для того агентства, которое создается в Цюрихе. Журналист, владеющий несколькими языками, к чьему мнению прислушиваются, кто имеет опыт работы с финансами… идеально подошел бы для распределения миллионов по всему миру».

Если бы можно было отвести тень Тинаму от Иоганна фон Тибольта, отпала бы необходимость ставить директоров «Ла Гран банк де Женев» в известность об интересе МИ-5 к Джону Теннисону. Второй по старшинству отпрыск Вильгельма фон Тибольта был бы немедленно признан банкирами. Может быть, он обладал не лучшими личными качествами, но в конце концов Женева не проводила конкурс личностей. Он мог стать экстраординарной находкой. Но сначала надо избавиться от тени Тинаму, снять подозрения Британской службы.

Холкрофт улыбнулся. «Однажды придет человек и расскажет о странном договоре»… Иоганн фон Тибольт – Джон Теннисон – ждал его!

– Что смешного? – спросила Хелден, посмотрев на него.

– Я должен встретиться с ним, – ответил Ноэль, пропуская вопрос мимо ушей. – Вы можете это устроить?

– Думаю, да. Мне понадобится несколько дней. Я не знаю, где он теперь. Что вы хотите ему сказать?

– Правду. Может быть, он ответит тем же. У меня есть все основания считать, что ему известно о Женеве.

– Он дал мне номер телефона, по которому я могу позвонить, если он мне будет нужен. Я никогда им не пользовалась.

– Воспользуйтесь им сейчас. Пожалуйста.

Она кивнула. Ноэль понимал, что некоторые вопросы остались без ответа. Особенно касающиеся человека по фамилии Бомонт и событий в Рио-де-Жанейро, которые Хелден не собиралась с ним обсуждать. Событий, связанных с человеком с густыми черно-седыми бровями. Но, возможно, Хедлен ничего и не знала об этом.

Может, Джон Теннисон знал. Он наверняка знал гораздо больше, чем поведал каждой из сестер.

– Ваш брат ладит с Бомонтом? – спросил Холкрофт.

– Он презирает его. Он отказался прийти на свадьбу Гретхен.

«Почему?» – удивился про себя Ноэль. Кто же этот загадочный Энтони Бомонт?