Текст книги "Убийство в токийском Американском клубе"

Автор книги: Роберт Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Х-хорошо, – Дж.Б. прочистил горло. – Мне хотелось уточнить... как вы узнали, что тело принадлежит именно японцу и никому другому?

– Очень просто, – Тим дал знак водителю трогаться. – У жертвы в кармане лежал бумажник.

ГЛАВА – 10

Токийский Американский клуб был основан в 1928 году группой американских и японских бизнесменов – они стремились организовать культурный отдых для себя и своих семей. Хотя коммерсанты из Америки не первыми поселились на японской земле, однако к 1920 году их популяция здесь оказалась самой многочисленной. Успешное развитие нефтяных компаний, заводов по производству оборудования, банков привлекало бизнесменов из-за океана, и они переезжали в Токио вместе с жёнами и детьми.

Изначально клуб располагался в старинном Императорском отеле – своего рода архитектурное чудо, построенное Франком Ллойдом Райтом, оно выдержало страшное землетрясение в 1923 году. О том, сколь скромно и бедно начинался клуб, говорит то обстоятельство, что каждый из двадцати трёх первых членов его были вынуждены в придачу к вступительному взносу пожертвовать ещё по два кресла. Торжественные обеды и увеселительные мероприятия осуществлялись по записям, так как зал больше сорока шести человек не вмещал. Главное, что привлекало к клубу в первые годы – наличие в меню мяса, это было единственное в Токио место, где американцы-мясоеды могли бы вспомнить вкус стейков и котлет. Самым первым служащим клуба считается носитель обеих культур Уолтер Ватанабэ, в его обязанности входило "подметать пол, открывать-закрывать двери, стеречь спиртное, чинить свет и тщательно готовить пищу".

В конце тридцатых клуб разместился в собственном помещении рядом с отелем, число членов возросло до нескольких сотен. Дипломаты и журналисты пристрастились к ужинам и приятному общению с японскими и американскими бизнесменами. В платежной ведомости кроме Уолтера Ватанабэ – теперь следящего за порядком только в бильярдной – появилось ещё двенадцать служащих. "Готовить пищу" был призван мсье Адаши, в должностной инструкции которого упразднили слово "тщательно". Со временем обстановка изменилась: клуб наводнили всякого рода шпионы, революционеры, антимилитаристы, бунтари, представители "пятой колонны", миротворцы, конституционные демократы и Бог знает кто ещё. Уолтера Ватанабэ и мсье Адаши, вероятно, забрали в армию, они вдруг исчезли. По вполне понятным причинам организация прекратила свою деятельность на период войны 1941-1945 годов.

В 1946 году три японских адвоката, в прошлом члены клуба, вдруг появились из ниоткуда и представили американским оккупационным властям документы, относящиеся к первоначальному уставу клуба. Последний довоенный президент клуба, теперь он был старше и мудрее, дал себя уговорить на роль первого послевоенного президента того же клуба. К 1947 году организация возобновила свою деятельность. Масштабы её стали воистину грандиозными, ничего подобного и представить себе не могли бы её основатели.

Сегодня клуб занимает несколько акров своей собственной земли в роскошной части центрального Токио, объединяет три тысячи пятьсот членов из сорока четырёх стран мира, а с учётом жён и отпрысков эта цифра достигает одиннадцати тысяч человек. В организации тридцать восемь учебных классов для взрослых с организованными турами по всей Азии. Много молодёжных секций, в том числе бейсбол, футбол, плавание, школа бойскаутов. Сотни официальных и неофициальных встреч каждую неделю – примерно половина из двух тысяч обедов, подаваемых в шести залах и комнатах, относятся к тем, за которые платят фирмы. Пользующийся успехом кандидат сочтёт за честь заявить в клубе о своём решении баллотироваться в президенты США, премьер-министр Японии не упустит возможность здесь официально подать в отставку. Как подтверждение огромного значения клуба в социальной жизни её членов работает видеотека с четвертьмиллионым набором фильмов...

И всё-таки, несмотря на скромное начало, перипетии нелёгкой истории, случайное соседство с Советским посольством, мешанину наций, обилие гениальных жуликов с их прислугой, шутов и сумасшедших вождей, в клубе ещё ни разу не создавалась ситуация, подобная нынешней – никто и никогда не отсекал голову генеральному менеджеру клуба и не подсовывал её к убиенному японцу в наполненный водой бассейн, хотя, впрочем, сам бассейн построили лишь в 1974 году и об Уолтере до сих пор ничего не известно...

ГЛАВА – 11

Энджи Питерсон проснулась с ощущением странного вкуса во рту и чувством озноба от только что приснившегося кошмара. В окно заглядывало по-зимнему низкое солнце и косым лучом пролегало по одеялу. Как странно, подумала Энджи, ведь Пит всегда зашторивает окна, когда отправляется спать. Да и одеялом этим они пользуются только в страшные холода. Перевернувшись на живот, Энджи почувствовала, как резанули лямки бюстгальтера. Что за чёрт?..

В кресле рядом с кроватью неожиданно шевельнулось бельё. Напряжённо сощурив глаза, Энджи разглядела там вчерашнюю знакомую, она спала. Значит, это не сон?.. Боже... и Энджи завыла в голос... с ней заплакала проснувшаяся девушка. Так прошло ещё полчаса.

Энджи и Пит были женаты шесть лет. Первая жена Пита, официантка из отеля "Палмер Хаус", спустя четыре месяца после замужества родила Пита-младшего; счастье семейное длилось недолго – от силы шесть месяцев. Первому ребёночку Пита уже сорок лет. – Он на год старше самой Энджи. Пит несколько раз встречался с ним, но это было очень давно, а жену, если верить его словам, не видел с момента развода.

Вторая женитьба принесла Питу семнадцать лет семейного благополучия и двух дочерей – ими он гордился, девочки, хоть давно выросли и повыходили замуж, не забывали их в Японии, обожали Энджи и особенно своего любимого папочку. Их мать в один прекрасный день неожиданно собралась и ушла к швейцарцу, работавшему у Пита метрдотелем в клубе "Филадельфия Крикет". С тех пор она ежегодно шлёт Питу новогодние открытки из своей Швейцарии, да и фамилию оставила прежнюю – Питерсон.

Третья женитьба была колоссальной ошибкой Пита. Потрясённый неожиданным уходом жены и оставшись с двумя девочками на руках, он был совершенно потерян и вскоре женился на Кэйт – ранним утром в Лас-Вегасе, где участвовал в Съезде американских клубных менеджеров. На следующий день после знакомства Пит помог этой Кэйт, желавшей вернуться в Филадельфию, собрать чемоданы и проводил до самолёта, но уже с трапа в Филадельфии забрал её и привёз в клуб. На следующий день опять помог Кэйт собраться, проводил на самолёт и распрощался уже насовсем, получив развод в обмен на все расходы по содержанию ребёнка – его ли был ребёнок, он сомневался.

Энджи работала в банке, куда раз в неделю Пит имел обыкновение приходить: со временем, правда, из-за обилия дел, у окошечка кассира его можно было увидеть реже. Когда банк начал обслуживать по принципу "экспресс-линии", очень сложно стало обеспечивать совпадение по времени. Энджи задерживала клиентов у своего окошечка, считая и пересчитывая банкноты до тех пор, пока не появлялся Пит, тогда её "следующий" звучало весьма громко и правдоподобно. Пит ей очень нравился, несмотря на их большую разницу в возрасте. Хорошие манеры и зрелость в лице действовали на Энджи интригующе.

Первый муж Энджи, с которым она развелась задолго до Пита, был её одноклассником из Скрантона, они окончили школу и в тот же день поженились. Хотя их брак длился десять лет, возмужалость и зрелость к её мужу не пришли, он остался всё тем же девятнадцатилетним юношей, чьи интересы сводились к софтболу в лиге работников механических мастерских и ближайшему бару. Время, конечно, они проводили вместе, но в основном за банкой пива и уставившись в киноэкран из окон своего автомобиля. Со временем Энджи стало казаться, что живёт она неинтересно, она оставила мужа и занялась поисками другого, получше, в годовщину своей свадьбы, когда муж пришёл и показал ей подарок на своей руке: вытатуированное имя "Энджи".

Энджи и Пит встречались почти восемь месяцев. Чуть больше шести лет назад, на вечере в День Благодарения, устроенном в клубе, который возглавлял Пит, он сделал ей предложение. Цветы, шампанское, брильянтовое кольцо и нежные слова вскружили Энджи голову. Она согласилась, но её не покидало беспокойство: вдруг Пита привлекло лишь то, что она урождённая Анжела Гарсиа натуральная блондинка.

– Боже мой... на шестую годовщину её Пита... – Энджи откинулась в постели и снова разревелась.

ГЛАВА – 12

– Территория у клуба большая, – оправдывался Тим Кавамура в восемь утра перед шефом полицейского департамента. – Над землёй четыре этажа, но под землёй – пять... на склоне горы...

– Вчера ночью в вашем подчинении было тридцать человек. Неужели не могли послать хотя бы нескольких осмотреть здание?

– Это так, конечно, шеф, – согласился Кавамура. – Я совершил оплошность, признаю. Осмотрели только тогда, когда все ушли и мы узнали о втором теле, точнее, о втором теле и второй голове.

Шеф, Араи, родом с Хоккайдо, был размера пугающе крупного, поговаривали, что он наполовину русский – по материнской линии, в молодости он творил много забавного с друзьями детства: например, мог схватить человека за грудки и кинуть через дорогу или прямо на крышу небольшого дома.

– Вы, – раздался над Кавамурой рык Араи, – возьмите тридцать человек и возвращайтесь в клуб, будьте там, пока ситуация не прояснится. Мне нужно о происшедшем оповестить районное управление, городское ведомство, министерство иностранных дел и Парламент. Пока они думают – здесь просто иностранец замешан. Но выйдут вечерние газеты и все узнают, что погиб один из нас, и тогда дело примет международный характер.

– Вас понял, – Кавамура направился к выходу, часто кланяясь. – Ваш совет, как всегда, мудр, Араи-сан.

Вернувшись к себе в комнату этажом ниже, Тим Кавамура созвал весь старший состав и нескольких детективов, подключённых к "американскому делу", и начал утомительный расспрос – кто какой информацией владел. В комнату уже было не протолкнуться, сотрудники выходили-входили, садились на подоконники или упирались спиной в шкафы с документами.

– Как долго мы можем держать клуб закрытым? – поинтересовался один из сержантов, тот самый, кому было поручено найти вентиль и осушить бассейн. В результате внеплановой акции вода, хлынув по сточным канавам, затопила расположенные ниже магазины и жилые дома. Вскоре на столе Араи лежали жалобы из водоканалуправления и департамента здравоохранения.

– Сколько сочтём нужным, – ответил Кавамура. – Однако физические улики нам нужны сегодня – шеф Араи очень настаивает.

Собравшиеся, кивая, возбуждённо задвигали стульями. Вскоре появились две "чайные" девушки – в одинаково голубых сарафанах на завязках и белых блузках, они принялись угощать всех зелёной жидкостью, от которой исходил пар. Вслед за девушками, со стульями в руках, вошли трое дактилоскопистов, они сели, загородив проход, отчего девушкам пришлось некоторое время стоять, опустив перед собою разносы.

– А теперь давайте подведём итоги, – предложил Кавамура. – Похоже, мы имеем дело с двумя убийцами и один из них наверняка встретил генерального менеджера между 7:30 – тогда его видели в последний раз – и 8:00, когда жертву обнаружили в бассейне.

Все одобрили ход его мысли.

– Тело генерального менеджера не обнаружено, но можно предположить, что оно всё ещё находится там, в клубе.

Все согласились.

– Мы также знаем, что тело, найденное в бассейне, принадлежит ёсио Эндо, японцу из Иокогамы, если верить содержимому его карманов.

Все снова согласились.

– Но вот беда, у нас нет головы этой жертвы. – Кавамура поднялся со стула, шагнул, насколько это было возможно, и снова сел. – Подтверждается ли опознание этого тела? – спросил он.

– Да, – ответил один из дактилоскопистов. – Отпечатки пальцев мы в том числе проверили у его работодателей.

Кавамура удивлённо вскинул глаза. В Японии у всех иностранцев берут отпечатки пальцев, но не у японцев, за исключением преступников, конечно.

– Его работодатели хранят отпечатки всех, кто работает там, – пояснил эксперт.

– Где же это? – поинтересовался Кавамура.

– Да рядом, – ответил эксперт.

– Рядом с полицейским участком? – бросил нетерпеливо Кавамура.

– Нет, рядом с клубом, – проговорил дактилоскопист. – Советское посольство, – добавил он.

Кавамура резко поднялся, шагнул вперёд-назад и снова сел.

– Вы уверены?.. Ну, что он работал на Советское посольство?

– Да, конечно, – подчеркнул эксперт. – А странное в этом деле то, что на вечер он приглашён не был... и всех удивляло, почему он в парадной форме. Он ведь был всего лишь охранником.

Кавамура молча смотрел на сидевшего перед ним человека, потом возвёл глаза к потолку.

– Мне нужно доложить об этом шефу Араи, – наконец произнёс он. – Потом мы отправимся в клуб и займёмся поисками недостающей головы и недостающего тела.

ГЛАВА – 13

Отец и дед шеф-повара, звали которого Хуан Карлос Гарсия Мария Елена Баез Квинн, по всеобщему мнению, готовили самые лучшие хоризо во всей Барселоне. Во времена своей юности Хуан Карлос часто помогал старшим: нарезал куски мяса, отделял от костей мякоть, всё это смалывалось и затем превращалось в колбаски. Старая ручная мясорубка деда находилась рядом с холодильными камерами, в глубине семейного мясного магазина. Хуану Карлосу иногда позволялось проворачивать ручку ("медленно, молодой человек, медленно", говаривал ему дед, разглядывая сочащуюся сквозь дырочки красную плоть). Когда Хуан Карлос порядком вырос, дед открыл ему секрет приготовления специи, благодаря которой их семейная колбаса пользовалась такой популярностью. Заботливыми руками дед колдовал над перцами: красным, зелёным и чёрным в трёх видах помола, что-то впрыскивал, всыпал шепотки экзотических трав, не сразу, в несколько приёмов мешал с фаршем...

Отец Хуана Карлоса весь "процесс" перенёс в сарай – поближе к своему новому ресторану, стоявшему в центре Барселоны. Почти всё пространство сарая заняла огромная мясорубка с электрическим приводом, в неё можно было вместить целую тушу. Шестерни и ножи – непривычно большие, к ним сверху из контейнера поступало для смазки пищевое масло. Был ещё литровый ковш, с помощью которого всыпались специи. Колбасу клиенты по-прежнему хвалили, но Хуан Карлос, знавший тонкости, считал, что у деда колбаса всё-таки была лучше.

Старая ручная мясорубка, к которой прикасались руки деда, стала чем-то особенным для Хуана Карлоса, вместе с другой кулинарной утварью в сундучке она совершила путешествие в Японию, когда Хуан Карлос согласился работать шеф-поваром в токийском Американском клубе. Здесь члены клуба очень радовались, если Хуан Карлос находил время и готовил своё чудо семейной кухни...

– Там смеют думать, что это я так разделался с Питом, – горячился Хуан Карлос за завтраком с женой, Ясуко – они встретились и поженились в Гонолулу, там же вместе работали в изысканном старинном отеле "Ройял Гавайан". – Ты знаешь, – продолжал он, – я под большим подозрением.

– Пожалуйста, не волнуйся так, дорогой, – утешала его Ясуко. За семь лет совместной жизни она изучила его и понимала, что он сильно не в духе, особенно когда швыряет повсюду кастрюли, ножи и сковороды, топчет с остервенением сорванный колпак или халат. Но люди его поведение расценивали иначе.

В девять утра я отправлюсь в клуб для разговора с полицией, если мне там не поверят, я лично искрошу их на куски. – Хуан Карлос продемонстрировал свои действия на буханке хлеба, – и выброшу их в бассейн, – он метнул куски из окна своей квартиры на восьмом этаже.

– Да успокойся ты, – уговаривала Ясуко, – не надо так себя мучить.

– Я перед ними, свиньями, буду само спокойствие... – заверил её Хуан Карлос, – ...дай мне ещё хлеба – когда я к ним отправлюсь.

– Н-но... дорогой, у нас хлеба больше нет.

– Что за житьё без хлеба, – в сердцах проговорил Хуан Карлос и выскочил в прихожую, где стал спешно накидывать пальто и натягивать ботинки с помощью старой суповой ложки. – Эй, Ясуко, – крикнул он, уже хватаясь за ручку двери, – я на обед притащу колбасу, нашу – семейную.

ГЛАВА – 14

Без усердия госпожи Такэсита дела в клубе пришли бы в запустение, если не хуже. Взвалив на себя всё хозяйство, она командовала армией уборщиков и горничных, беспрестанно контролируя и воспитывая в них прилежание к работе. Президенты, представители правления, менеджеры, члены клуба – приходили и уходили, но госпожа Такэсита оставалась неизменной, она трудилась здесь с 15 декабря 1954 года: клуб только-только въехал и ей пришлось убирать за всеми после церемонии открытия. Подчинённым госпожи Такэсита надлежало содержать в чистоте и порядке не только парадные лестницы и холлы, но также те места, куда редко кто заглядывал. Признаться, последние обязанности были не из приятных, особенно по утрам после поздних танцев и приёмов, когда официанты и посыльные бросали вещи где попало, убегая к последнему метро. И госпоже Такэсита приходилось спозаранку спешить в клуб, чтобы успеть обойти все участки и подготовить распоряжения для подчинённых.

Уже на подходе к зданию в это субботнее утро госпожа Такэсита заметила полицейских в форме – их наблюдалось больше обычного и глаза у них были какие-то очень даже колючие, может, они здесь собрались из-за предстоящей демонстрации у Советского посольства, а может, причина тому была – потоп, произошедший прошлой ночью. Госпожа Такэсита обошла большую лужу, натекшую у "отеля любви", по склону поднялась к Американскому клубу и незаметно скользнула в служебный ход. Оставить полицейских с носом удалось довольно просто: ей ведь по работе положено знать все лабиринты, да и дверь рядом с лестницей давно проржавела, ключи потерялись 16 декабря 1954 года.

Явившись на работу, госпожа Такэсита сначала по-хозяйски обходила все общие помещения, ей всегда было неприятно видеть ранним утром вчерашних гостей, спящих на кушетках, под столами, или позорно валяющимися в туалете или рядом. Одна из её работниц наткнулась однажды на человека – он сейчас президент этого клуба – который что-то увлечённо и бессвязно говорил своему отражению, пока снова и снова намыливал руки в раковине. Девушки решили, что чудак этот не мыл руки после туалета, а просто был влюблён в зеркало вероятно, давно влюблён...

Сегодня госпожа Такэсита вздохнула с облегчением: вчерашних гостей не было, и она тут же отправилась на кухню. Уже по пути к цели она увидела розовую ленту, преградившую вход и тянувшуюся в комнатку рядом с лифтом. Странно... подумала она, скользнув взглядом по куполообразным крышкам, сваленным в углу. Ч-чёрт, опять уборщики будут искать свои орудия труда вёдра и швабры. Недавно жаловалась шефу, и вот опять... Госпожа Такэсита решительно шагнула за ленту в надежде найти под кучей крышек вёдра.

* * *

– Здесь одна женщина что-то хочет вам показать, шеф, – сообщил только что прибывшим Тиму Кавамуре и старшему следователю полицейский, охранявший вход в клуб. – Требует только главного...

– А как она туда проникла, интересно? Плохо охраняете? – негодующе спросил Кавамура.

– Женщина упорно не хочет рассказывать, даже пыталась навести свои порядки.

Поднявшись по ступенькам к большим стеклянным дверям, Кавамура вошёл внутрь. В самом центре фойе он увидел госпожу Такэсита, у её ног стояло ничем не примечательное ведро, накрытое крышкой-куполом.

Кавамура и госпожа Такэсита представились друг другу, в знак уважения к её годам Тим оставался в поклоне чуть дольше обычного. Госпожа Такэсита долго рассматривала поданную ей визитную карточку, сверила имя с тем, что значилось на пластиковом значке на груди у полицейского.

– Ну хорошо, – кивнула женщина. – Только вот... то, что я вам покажу не смешно. – Госпожа Такэсита склонилась над ведром, взялась за крышку и, взглянув на Кавамуру ещё раз, подняла её.

Боже праведный... из ведра на них смотрело перекошенное лицо ёсио Эндо.

ГЛАВА – 15

– Почему вы арестовали нашего шеф-повара? – осведомился Дж.Б.Калхэйн III у Тима Кавамуры. Они сидели в кабинете генерального менеджера, откуда ещё вчера управлял делами Пит Питерсон. – У вас есть доказательства его вины?

– Вообще-то никаких доказательств нет, – ответил капитан, – и мы, как бы это объяснить, его не арестовывали. Он... пришёл добровольно, желая помочь следствию.

– Так уж и добровольно. Зачем же было его связывать? – возразил Дж.Б..

– Ну... он ведь испанец...

– Вы уже это говорили, – прервал Дж.Б..

– Он был чрезвычайно возбуждён, когда разговаривал с нами. Более того, пытался ударить моего сержанта железной сковородой по голове.

– Ну, это в рамках его нормального поведения, – объяснил Дж.Б.. Хороший шеф-повар в душе всегда артист, а артисты, как вы знаете, народ темпераментный. Он у нас и за метрдотелем гонялся с курицей в руке...

– Ну... курица и железная сковорода – не одно и то же, – заметил Кавамура, уставившись в окно.

– Чем-чем, а курицей очень даже можно убить, если она, конечно, мороженая, – рассеянно заверил Дж.Б.. – Кстати, когда всё уладилось, этот шеф-повар не только извинился, но даже полез с метрдотелем целоваться.

– Так-то оно так... но, может, у вашего повара были с генеральным менеджером проблемы, зашли далеко... так что стало не до поцелуев.

– Возможно... – произнёс Дж.Б., тоже устремив взгляд в окно. – Но... трудно вообразить, из-за чего это могло случиться...

К ним вошёл официант местного кафе, расставил на столике блюдца с чашками, сахар, сливки и два маленьких кофейничка. Многие служащие явились сегодня утром на работу, понятия не имея, что тут разыгралось прошлой ночью. С позволения Кавамуры Дж.Б. утвердил новый режим работы, чтобы хоть как-то клуб функционировал, правда, не для гостей. Дж.Б. продолжал смотреть в окно, там полицейские и несколько работников автостоянки заворачивали членов клуба, прибывших для участия в ежегодном заплыве "Полярный медведь", который должен был происходить в ныне опустевшем бассейне.

– И я не представляю, – сказал Кавамура, дождавшись ухода официанта. После того, как мы увезли его в участок, от работников кухни поступила информация.

– Наши мнения совпадают? – поинтересовался Дж.Б..

– Совпадают ли – не знаю, но есть один любопытный момент.

– И что же?

– Ваш шеф-повар, испанец, за весь вечер ни на минуту не отлучился, торчал на выходе и проверял буквально каждую чёртову тарелку, отправляемую наверх. Более того, – продолжал Кавамура, – он совал пальцы в тарелки с супом, чтобы убедиться – достаточно ли он горячий.

– Вот видите, – произнёс Дж.Б., хватаясь за чашку с кофе.

– Мы вашего испанца освободим – в течение часа, – закончил Кавамура.

– Вот и хорошо, – просветлел Дж.Б., опуская чашку на блюдце.

ГЛАВА – 16

Горди и Энн Спаркс жили в непосредственной близости от токийского Американского клуба, в комплексе "Адзабу Тауэрс". Из их гостиной просматривался клуб и Советское посольство. Прямо из любимого кресла Горди мог видеть окно на самом верхнем этаже клуба, откуда он прошлым вечером смотрел на бассейн. Освещение, конечно, было несколько другое: квартира-то на десятом этаже, но очертания, в общем, оставались прежние. Единственное препятствие – торчал балкон этажом ниже, из-за него был виден лишь угол бассейна.

– Да перестань ты думать об этом, – приблизившись, посоветовала жена Горди, она принялась массировать ему плечи. Они только что вместе позавтракали и не успели переодеться: на ней была пижама, на нём – домашний халат. – Полиция сама во всём разберётся.

– Знаю... но всё это более чем ужасно, – пробормотал Горди, поднимаясь и затягивая пояс халата потуже. – Что-то в этой истории всё-таки не так.

Гордон Спаркс прибыл в Японию три года назад по поручению Западной ассоциации упаковщиков мяса, которые хотели поставлять американскую говядину японцам в соответствии с импортными квотами и другими положениями того времени.

Гордон очень старался. Три года он улещивал каждого бандита и гангстера, имеющего отношение к мясному бизнесу. Он устанавливал контакты с мафиозными семьями, контролирующими распределение, отмечая про себя, что владение мясом будет передаваться от одной корпорации к другой с полдюжины раз ещё до того, как товар уйдёт со складов. С каждым новым хозяином цена взлетает, потребитель же за обыкновенное, к примеру, филе для стейка выложит деньги сумасшедшие по сравнению с импортной стоимостью. Да и куски будут не самые лучшие – о них, будьте уверены, позаботятся, – но всё-таки с маркой на дне упаковки: "Американская говядина".

Сегодня дела у Горди и Западной ассоциации упаковщиков мяса идут получше. Вопрос об отмене импортных ограничений всё ещё обсуждается правительствами США и Японии. Для самого же Горди срок пребывания здесь истекает. Когда его послали в Японию, доллар стоил сто восемьдесят иен, сейчас за него дают всего сто двадцать. На него давили, чтобы он увеличивал объёмы продажи мяса – это компенсировало бы растущую стоимость содержания Горди в Японии. Провал в этом деле означал бы конец заграничной жизни и всего, что ей сопутствует, это относилось и к членству в токийском Американском клубе.

– Мне нужно явиться туда к полудню, – предупредил Горди жену, скидывая с себя халат на пути к спальне. – Хочу увидеться с Калхэйном и тем полицейским, расскажу им всё, что видел из окна на четвёртом этаже.

– Ты прошлой ночью разве не всё им рассказал? – недоумённо спросила Энн Спаркс.

– Не уверен, что всё, – ответил Гордон, закрывая за собой дверь.

ГЛАВА – 17

– Он хоть и милашка, этот президент, – сказал сержант – один из множества полицейских, обнюхивавших буквально каждый угол в поисках недостающего обезглавленного тела – капитану Кавамуре, когда они спускались по ступенькам из уровня Б1 в уровень Б2 кухни, – но, позвольте заметить, мало смыслит в своём деле – для президента-то.

– Мистер Калхэйн на этом посту всего лишь месяц или два, – напомнил Кавамура. – Вообще-то американцы не блещут в подборе руководящих кадров, вице-президентов, например.

Кавамура и сержант спустились в подвальный этаж, куда с внешней стороны поставлялись продукты и всякого рода товары. Коридор вёл к огромным железным жалюзи, оттуда открывался вид на улицу, тянувшуюся по склону рядом с клубом.

– Но этот президент не знает даже о существовании склада, – не унимался сержант. – Он наверняка думает, что товар, как и члены клуба, поступает сюда через парадные двери, – сержант хохотнул.

– Как вы считаете, – обратился к нему Кавамура, приостанавливаясь на нижних ступеньках и давая глазам привыкнуть к темноте, – эти коробки и ящики убирают отсюда регулярно? – По всему коридору неровными грудами стояли дюжины контейнеров – прямо на полу или на деревянных салазках.

– Думаю, что да, – ответил сержант. – Шеф-повар упоминал, что за день его кухня в среднем готовит две тысячи блюд. Это одно из самых посещаемых мест в Японии.

Пятеро полицейских из полицейского управления Адзабу вскрывали контейнеры и изучали содержимое. Помимо американского товара, на складе лежало невероятное количество японской продукции.

– Мороженые продукты и мясо поступают сразу в холодильную камеру, сержант показал рукой направо. Там несколько полицейских выдвигали-задвигали ёмкости и говяжьи бока. – Оборот пищевых заготовок осуществлялся за сорок восемь часов.

– Это действительно изумляет, – заметил Кавамура и направился по коридору к внешним дверям. – У американцев с организацией лучше, чем я себе представлял.

– А здесь, – сержант ткнул в ржавую дверь рядом с огромными воротами, – госпожа Такэсита проникла сегодня утром в клуб. Дверь уже много лет не запирается.

Кавамура и сержант вышли на узкую погрузочную платформу, рядом пролегала улица. Напротив они увидели ряды высотных жилых зданий, вблизи, по эту сторону – двухэтажную стену из множества каменных блоков внушительных размеров. Чуть дальше виднелся такой же служебный вход и такая же ржавая дверь – выше по склону.

– Вон то место относится к клубу? – спросил Кавамура, показывая пальцем.

– Нет, это во владении Советского посольства, – ответил сержант. – Все здания строились здесь одновременно и, похоже, стены прорубались тоже одновременно.

Кавамура и сержант всё ещё стояли на улице и смотрели на одинаковые выходы, когда в проёме двери вдруг появился полицейский.

– Кажется, мы нашли одно из орудий убийства, – сухо молвил он и подул посиневшими губами на руки в надежде отогреть. – В глубине мясного морозильника валялся этот... – полицейский резко махнул рукой.

– Мясницкий нож? – предположил Кавамура.

– Да, он самый, – подтвердил полицейский. – Похож на один из тех, что исчезли из кухни, имя шеф-повара выгравировано на нём.

ГЛАВА – 18

– Я же просила никогда ко мне сюда не приходить. Да и время более чем неподходящее.

Энджи Питерсон уже на протяжении часа, с той минуты как ушла девушка, бродила вперёд-назад по гостиной своей квартиры на уровне БЗ: ниже складского помещения, но в противоположном крыле. В окно были видны верхние этажи "отеля любви".

– Но я совсем ненадолго, – упрямился гость, – хочу убедиться, всё ли с тобой в порядке?

– Да как я могу быть в порядке, когда убили моего мужа? Ч-чёрт, я осталась по эту сторону жизни и дружки вроде тебя...

– Энджи, пожалуйста, дай мне чего-нибудь выпить.

– В одиннадцать утра-то?

– Или хотя бы чашку кофе. Ну пожалуйста, Энджи. Я хочу рассказать тебе, что произошло с Питом, – настаивал гость.

Энджи с недоумением смотрела на гостя, костяшки его пальцев то и дело похрустывали, но вовсе не от нервного напряжения. Господи, зачем вообще она связалась с этим человеком? Вынужденная скука без Пита, вечно занятого на работе, издёвки вздорных жёнушек членов клуба – это, конечно, и подтолкнуло её к мысли завести любовника, избавиться от ощущения набитой дуры...

– Садись, я сейчас сделаю кофе. Но долго не задерживайся, минут через тридцать сюда придёт полицейский инспектор.

– А Пит, как я погляжу, был немножко болен, – заметил гость, когда Энджи вернулась из кухни – он пялился в подзорную трубу, установленную на подоконнике в направлении "отеля любви". – За теми окнами милуются парочки, а Пит, значит, за ними подглядывал.

– Это вовсе не означает, что он был больной, – возразила Энджи. – Он просто считал, что это лучше всякого телевизора.

– Послушай, – гость повернулся к Энджи, – мне нужно знать, о чём ты будешь говорить с полицией.

– Ну... расскажу всё, что мне известно.

– Но о нас-то с тобой не упомянешь?

– Конечно же нет, – согласилась Энджи. – Питу уже ничто не поможет, он мёртв... – она подняла глаза. – Не так ли? – тихо спросила она.

– Смотри не сглупи. Полиция ведь всё по-своему поймёт. Так что мой тебе совет: на все вопросы отвечай просто "да" или "нет".