Текст книги "1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных"

Автор книги: Роберт Кершоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

«Брест взят. Все цели первого дня достигнуты. Так что сложностей никаких. У нас есть все основания торжествовать. Советский режим неизбежно развалится, как трухлявый пень. [запись следующего дня] Наше новое оружие сокрушает их. Русские, трясясь от ужаса, покидают бетонные бункеры, они напуганы так, что их нет смысла допрашивать даже на следующий день… Все осуществляется согласно плану и даже с опережением его».

Ни о чем подобном широкой публике знать не дозволялось. Единственное, о чем имперский министр пропаганды говорил в открытую, были проблемы метеорологического порядка. «Изнуряющая жара, – констатировал он. – Нелегкие дни для наших солдат». Одной домохозяйкой, которой уже невмоготу стало дожидаться писем с фронта, судя по всему, руководили несколько иные эмоции:

«Если бы я только могла знать, что там с тобой, любовь моя. Здоров ли ты? Надеюсь у что все у тебя в порядке. Как бы мне хотелось прибежать к тебе и принести поесть и освежиться в эту жарищу – тебя наверняка мучает жажда, я знаю. Где ты находишься, любовь моя? Я так жду твоего письма. Напиши, как только сможешь. Может, ты где-то поблизости от Брест-Литовска, где идут бои?»

Женщина не ошиблась. Бои в этом пограничном городе все еще продолжались.

«Брест… «Удивляюсь, как это я все еще жив!»

На четвертый день боев в Бресте в трех пехотных полках 45-й пехотной дивизии вермахта были сформированы штурмовые группы из саперов и пехотинцев для овладения остававшимися до сих пор в руках русских опорными пунктами. В поддержку им выделили шестиствольные минометы. Гельмут Бёттхер, сапер такой штурмовой группы, описывает действие этих минометов:

«Для этого в ход пошли особые реактивные снаряды. Дальность у них была небольшой, а вот взрывная мощь огромной. Страшнее оружия, как мне кажется, не было на тот момент. В радиусе трех – трех с половиной метров ничего живого не оставалось, из-за вакуума, поражавшего легкие и человека, и животных. Ужас, и только. После такого взрыва погибшие замирали будто куклы – да, да! Сидели, замерев в неподвижности на скамейке или на чем там их смерть застала. Погибали все стопроцентно, и смерть наступала мгновенно. Жуть!»

Было принято решение очистить Северный остров от противника и только потом переходить к завершающему штурму цитадели. С самого начала атакующих поджидали неимоверные трудности. Так, например, проведение артподготовки было признано невозможным вследствие небольшой площади крепости. «Стрелковое оружие оказалось неэффективным против стен крепости, – докладывали из штаба 45-й пехотной дивизии, – а танков или самоходных артиллерийских установок в наличии не имелось». Единственный огнемет, оставшийся у бойцов 81-го саперного батальона, также ничего не решал, поскольку подобраться вплотную к неприятелю можно было лишь при наличии средств бронезащиты. Предпринимались попытки воспользоваться захваченными у русских танками.

Только что сформированные штурмовые группы приступили к зачистке выявленных очагов сопротивления. Дарья Дмитровна (так в тексте. – Прим. перев.), жена одного солдата-артиллериста, со слезами вспоминает о том, что пришлось пережить во время этих боев:

«Мы целую неделю просидели в подвалах казармы без воды и пищи. Ворвавшись в крепость, фашисты стали забрасывать подвалы дымовыми гранатами. На моих глазах, задыхаясь, гибли дети, а я ничего не могла сделать. Я до сих пор не понимаю, как я уцелела, – это чистая случайность. До сих пор это не укладывается у меня в голове».

Рукопашные схватки, завязывавшиеся во время этого штурма, носили крайне ожесточенный характер. Окруженные красноармейцы, понимая, что их ждет, отбивались даже ножами. Красноармеец Григорий Макаров вспоминает, что перед атакой немцы забрасывали их гранатами со слезоточивым газом, «и тогда все вокруг заволакивали клубы ядовитого дыма». Бок о бок с солдатами, оборонявшими казематы крепости, находились женщины и дети. Макаров видел труп мальчика, задохнувшегося в дыму. Рядом сидела его мать и по-прежнему закрывала лицо ребенка меховой рукавичкой. «А сколько было раненых! – продолжает рассказ Макаров. – И никаких перевязочных средств, ничего, чтобы остановить гангрену или нагноение. От этого погибло много раненых».

Лейтенант Шнайдербауэр из взвода 50-мм противотанковых орудий (45-я пехотная дивизия) получил приказ выдвинуть пушки на прямую наводку для оказания огневой поддержки наступающей пехоте. Шнайдербауэр вспоминает о том, что они увидели на Южном острове:

«Эти метры превратились для нас в сплошной ожесточенный бой, не стихавший с первого дня. Все кругом уже было разрушено почти до основания, камня на камне не оставалось от зданий. Вокруг валялись трупы красноармейцев и лошадей. В воздухе разило горелым мясом и тленом».

Когда специально сформированные штурмовые группы приступили к зачистке занятых неприятелем зданий, 50-мм орудия обеспечивали огневую поддержку, ведя огонь по окнам и предполагаемым временным огневым точкам врага. Огонь русских снайперов оказался смертельным для очень многих наступавших. Так, на месте был убит офицер из роты пропаганды, не обращавший внимания на предостережения. Попытка решить простыми средствами крайне сложную задачу обернулась для немцев затяжными и кровопролитными сражениями. Санитары с носилками под огнем пробирались к раненым, но нередко сами становились жертвами пуль и осколков. «Каким-то невероятным образом, – рассказывает Шнайдербауэр, – им удавалось вытащить из-под огня кого-нибудь». Попытка взять измором защитников крепости превратилась в муку и для самих штурмовавших. Командир взвода противотанковых орудий своими глазами видел, как:

«…саперы штурмовой группы забрались на крышу здания как раз напротив нас. У них на длинных шестах были заряды взрывчатки, они совали их в окна верхнего этажа – подавляли пулеметные гнезда врага. Но почти безрезультатно – русские не сдавались. Большинство их засело в крепких подвалах, и огонь нашей артиллерии не причинял им вреда. Смотришь, взрыв, еще один, с минуту все тихо, а потом они вновь открывают огонь».

Эти краткие минуты замешательства защитников крепости немцы старались использовать и прорваться в казематы. Шнайдербауэр вспоминает: «Мы, ворвавшись туда, заваливали все выходы тем, что под руку попадет: камнем, кусками решеток, ящиками, чтобы лишить русских возможности выбраться».

Здание Дома офицеров, словно заноза, мешало операциям по зачистке Северного острова. Немцы постоянно попадали под продольный огонь русских. 81-й штурмовой саперный батальон получил задачу уничтожить здание. Подрывники, взобравшись на его крышу и привязав к длинным шестам мощные взрывные устройства, опустили шесты на уровень окон, после чего была дана команда на подрыв. «Послышались крики и стоны раненых русских, – записано в отчете дивизии, – но огонь продолжался».

Условия в обороняемых русскими объектах становились невыносимы. Медсестра К. Лешнева [26]26
  Возможно, автор имеет в виду Ткачеву Прасковью Леонтьевну, старшую медсестру хирургического отделения госпиталя. П.Л. Ткачева находилась на Волынском укреплении до 25 июня, а летом 1942 года стала связной в партизанском отряде имени Чернака Брестского соединения. После войны жила и работала в Бресте. – Прим. ред.


[Закрыть], описывает:

«В казематах мы оказывали раненым медицинскую помощь, в том числе женщинам и детям. К тому времени у нас кончились перевязочные материалы, лекарства и вода. Острее всего ощущалась нехватка воды. Доставить ее с реки было невозможно, но надо ведь было хоть немного напоить раненых!»

Георгий Карбук описывает мучения, которые выпали на долю оборонявшихся красноармейцев. «Самое тяжелое – это нехватка воды, – поясняет он. – Вода требовалась для охлаждения пулеметов «максим», иначе стволы перегревались, и пулемет заклинивало. И тут же рядом с пулеметами лежали раненые, изнемогавшие от жажды».

«Приходилось выбирать, что важнее. Сохранять оружие в боеспособном состоянии или спасать людей. А вокруг лежали раненые, многие при смерти, они метались, бредили, просили воды. Целые семьи были там! С детьми! Сколько людей мучилось от жажды! А рядом, всего в двух шагах, две реки!»

Немцы считали, что пока их успехи более чем иллюзорны. «Только сейчас после тяжелых боев пала брестская цитадель», – записал командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок в свой дневник 25 июня. Но уже на следующий день мощнейший взрыв потряс массивное здание, где размещалось политучилище [27]27
  Очевидно, автор имеет в виду здание, в котором размещалась школа младших командиров. – Прим. ред.


[Закрыть]. 81-му штурмовому саперному батальону удалось взорвать метровые кирпичные стены. Наружу вывели группу оглушенных пленных – 450 человек. Последним препятствием оставался Восточный форт. Все подходы к нему перекрывались прицельным огнем тяжелых пулеметов. Солдаты 45-й пехотной дивизии вермахта рассказывали, что «единственным выходом было вынудить русских сдаться, взяв их измором – голодом, и в первую очередь жаждой. Все остальные средства хоть как-то ускорить этот процесс, включая ураганный огонь тяжелых минометов, атаки танков, призывы по громкоговорителю, листовки, – все оказались безрезультатными».

Нехватка воды превратилась для защитников крепости в тяжелейшее испытание. Медсестра К. Лешнева своими глазами видела, «как одну нашу медсестру застрелили на лужайке у берега реки, когда она попыталась зачерпнуть воды. Я своими глазами видела. Мы даже не смогли оттащить тело. Она восемь дней так и пролежала на траве». Немцы не гнушались никакими средствами, чтобы сломить волю оборонявшихся. Георгий Карбук вспоминает:

«Немцы установили мощные прожекторы на другом берегу, которыми всю ночь освещали наш берег. От этого света никуда нельзя было скрыться, они обшаривали каждый кустик. Стоило кому-нибудь из нас попытаться пробраться к реке, как его тут же замечали. Там, на берегу, многие погибли».

Осада длилась вот уже шестой день. Один русский перебежчик признался, что силы обороны, центром которой являлся Восточный форт, насчитывали 20 офицеров и 370 солдат и сержантов из 393-го зенитного батальона 42-й советской стрелковой дивизии. Они имели в своем распоряжении счетверенный зенитный пулемет, 10 легких пулеметов, 10 автоматов, 1000 ручных гранат и много других боеприпасов и продовольствия. Так что, скорее всего, сдаваться они не собираются. «Воды там мало, но ее добывают, прорывая скважины в земле». В форте также находятся женщины и дети. «Штаб обороны возглавляют майор и комиссар». Несмотря на большое количество пленных, захваченных за сутки до этого, немцы по-прежнему несли ужасающие потери. А с ними пришло и горькое разочарование, в свою очередь, порождавшее чувство бессмысленности дальнейших попыток овладеть цитаделью.

28-й танковый взвод подогнал два странных на вид танка. Один – французский танк «Сомуа», трофей предыдущей кампании во Франции, другой танк еще недавно принадлежал русским. Оба танка открыли огонь по бойницам, амбразурам и окнам зданий Восточного форта. «Русские заметно приутихли, – как следует из донесения дивизии, – однако до сих пор нет признаков успеха». Попытки подавить огневые точки защитников крепости продолжались, но по-прежнему не давали результатов. Немцев выводили из себя снайперы, «непрерывно стрелявшие отовсюду – из самых, казалось, неподходящих мест: из-за мусорных контейнеров и куч мусора». Естественно, их уничтожали, но «стрельба из Восточного форта продолжалась с новой силой».

Григорий Макаров, красноармеец, вспоминает атаку «немецких химических войск» 27 июня. Они использовали слезоточивый газ. По словам Макарова, у защитников было достаточно противогазов:

«Они были велики для детей. Но мы натягивали их им на голову, а снизу подвязывали чем-нибудь, и газ не проникал под маску. Только у одной женщины был мальчик, ему было полтора года. Тут уж мы ничего не могли сделать, он так и задохнулся».

Подобные трагедии приводили к тому, что сопротивление красноармейцев только усиливалось.

Против упрямых защитников крепости применялись и другие меры. Гельмут Бёттхер, боец штурмового саперного подразделения, воевал в огнеметном взводе. Следует подчеркнуть, что этот человек считал себя «обычным солдатом». И считал вполне нормальными изуверские методы ведения боев, описание которых наверняка смутит воспитанных на гуманных и демократических ценностях западных читателей. Хлебнувшие тоталитаризма, вероятно, будут потрясены куда меньше. «Мне было 19 лет, – рассказывает Гельмут Бёттхер, – я часто задумывался надо всем этим, ведь меня заклеймили, как убийцу, но на войне-то я был героем». Следует добавить, что самые жуткие вещи на войне зачастую становятся нормой. Детство Бёттхера было самым обычным, хоть ему и приходилось несладко. Выросший в годы экономического кризиса, он, по его словам, «в 14 лет оказался на улице и выжил лишь благодаря армейской службе». Он нередко вызывался участвовать в самых разных акциях, но не с огнеметом в руках. «Мне приказали», – оправдывается он. Армейская жизнь открывала перед ним массу новых возможностей, и он, «как все», пытался ими воспользоваться. Однако назначение в Брест в огнеметный взвод явно не обрадовало его.

«Жутко себе представить такую службу, но хочу сказать, что огнеметчиков в плен не брали. Их на месте пристреливали».

Огнемет тоже требует сноровки. Он представлял собой укрепленный на спине аппарат ранцевого типа – емкость с горючим и нагнетатель весом в 21 кг. Горючее представляло собой легковоспламенявшуюся смесь, поступавшую под давлением в распылитель. Струя горящей жидкости мгновенно превращала жертву в пылающий факел. Аппарат снабжался регулятором давления и толщины струи, что делало его еще более опасным для противника. Но и сам огнеметчик был крайне уязвим для вражеских пуль. Бёттхер поясняет:

«Струя пламени достигала 30 м в длину, температура – 4000 градусов. Стоило подобраться к траншее и провести по ней струей огня, как там уже спасения ни для кого не было – безопасных закоулков не оставалось. Большинство гибло на месте, некоторым везло – им только выжигало глаза. А вообще, это, конечно, был кошмар», – признается Бёттхер.

До сих пор на стенах цитадели Брестской крепости видны странные темноватые пятна – оплавленный кирпич, напоминающий вулканическую лаву. Георгий Карбук вспоминает:

«Немцы применяли против нас огнеметы. Сунут, бывало, наконечник в подвальное окошко и полыхнут как следует. Сами-то они подвалов избегали. Кирпич, и тот таял, как воск. Или забрасывали гранатами подвалы, где семьи прятались».

Шестой день осады. Солнце нещадно палит. Большая часть цитадели, включая Северный остров, уже захвачена немцами, но Восточный форт держится. Повсюду раздувшиеся на жаре трупы русских солдат, их скидывают в траншеи и воронки и кое-как забрасывают землей и битым кирпичом. Смрад меньше не становится. В прибрежных камышах на воде раскачиваются другие трупы – немцев. Кажется, что этим русским, с сумасбродной отчаянностью оборонявшим крепость, все нипочем. «Все было выжжено дотла, – вспоминает уже знакомая нам медсестра Качова Лесневна, – дома, даже деревья, все». Состояние раненых становилось критическим:

«Мы разрывали одежду на лоскуты, чтобы перевязать раны. Воды не было. Раненые мучились. Достать воды не было никакой возможности – все под огнем. Иногда удавалось чудом зачерпнуть ведро, но что такое ведро на столько людей? Всем доставалось буквально по несколько капель. Мы с риском для жизни приносили чуточку воды, чтобы хоть губы смочить раненым. О себе уже говорить не приходится. А они с такой жадностью набрасывались на эти капли. «Сестра, сестра, дай водички», – просили они. А мы ничего не могли им дать».

Утром 28 июня два уцелевших танка 28-го танкового взвода получили подкрепление – несколько спешно отремонтированных самоходных артиллерийских установок. Обстрел стен Восточного форта продолжился, но по-прежнему без видимых результатов. Вперед выдвинули 88-м зенитное орудие и открыли огонь прямой наводкой. Но и это не помогло, – сдаваться никто не собирался. Пытаясь переломить ситуацию, генерал-майор Шлипер, командир 45-й дивизии, запросил помощь сил люфтваффе с ближайшего аэродрома Малашевичи. Как только договоренность была достигнута, немецким солдатам отдали приказ немедленно очистить территорию крепости и отойти на безопасное расстояние. Низкая облачность несколько отодвинула время начала воздушной операции люфтваффе. Солдаты вермахта вновь сомкнули кольцо окружения, чтобы не позволить защитникам выйти. Целую ночь стены крепости освещали прожекторы. Любая попытка немцев хоть на несколько метров приблизиться к форту вызывала ураганный автоматный и пулеметный огонь. Из окруженного форта беспрестанно тянулись огненные строчки трассирующих пуль. Сдадутся они когда-нибудь или нет?

29 июня в рейхе наконец-то узнали новости с Восточного фронта. Предваряемая фанфарами Листа сводка новостей гласила: «Советские военно-воздушные силы полностью уничтожены». И далее: «Мощные приграничные укрепления противника частично прорваны в самый первый день». Бодрый голос диктора перечислял победу за победой. «23 июня враг предпринял попытку контратаковать передовые части наших стремительно наступавших войск», но «германский солдат был и остается победителем». Далее следовал список занятых немцами населенных пунктов. Сообщили о взятии с боями крепости в городе Гродно. «Последний оплот врага, Брестская цитадель, захвачена нашими войсками 24 июня». Взяты Вильнюс и Каунас. Всего за тот день 29 июня 1941 года по радио прозвучали 12 сводок ОКВ. Геббельс ликовал: «Под Белостоком окружены две армии красных». «У врага нет ни малейшей возможности прорвать кольцо окружения. Минск наш!» Но, несмотря на открытие информационных шлюзов, немецкая аудитория состояла не только из доверчивых слушателей. Геббельс записал в своем дневнике:

«Слишком много информации сразу. От такого потока можно только отупеть. Так что желаемого эффекта мы не добились. Люди чувствуют, что ими пытаются манипулировать. Слишком много для первого раза, так они считают… И все же эффект воздействия огромен… Мы снова на высоте…»

Сомнения Геббельса нашли свое отражение и в секретных отчетах СС следующего дня. «Изо всех 12 сводок хорошо были восприняты не более двух-трех». Несмотря на нетерпение услышать с Восточного фронта только хорошие новости, таких успехов не ожидал никто. В газетах приводились «фантастические» цифры потерь русских, продолжали циркулировать не менее фантастические слухи. «Согласно отчетам с мест, – далее утверждает отчет СС, – кое-где уверены, что наши войска подойдут к Москве уже в следующие выходные».

Вот такие «горячие денечки» стояли в рейхе в конце июня 1941 года. И это было только начало – маятник блицкрига лишь начинал раскачиваться. Впереди был Смоленск.

Глава 7
Блицкриг

«У нас не оставалось времени поспать, так как мы круглые сутки наступали».

Командир танкового взвода

Все идет как по маслу… Танковые войска

Фельдмаршал фон Бок, командующий группой армий «Центр», пришел в бешенство, когда из штаба ОКХ ему приказали повернуть 2-ю и 3-ю танковые группы, чтобы замкнуть кольцо окружения и создать таким образом первый за русскую кампанию котел. Причина его раздражения заключалась в том, что из-за этого решения задерживалось наступление на Смоленск, который рассматривался Боком как важная в стратегическом отношении цель. Впрочем, вермахт добился впечатляющего успеха. «Я до сих пор не могу отойти от этого внезапного приказа повернуть», – писал фон Бок в своем военном дневнике, и когда к нему прибыл фельдмаршал фон Браухич, командующий группой армий «Центр» встретил его довольно невежливой фразой: «Надеюсь, больше никаких сюрпризов!» К этому времени продвинувшиеся на 250–300 км в глубь советской территории танковые дивизии уже поворачивали навстречу друг другу, замыкая кольцо вокруг 27 советских дивизий.

Майор граф Иоганн фон Кильманзег, командир танкового подразделения в составе 6-й танковой дивизии, впоследствии утверждал, что нацистская пресса представила миру совершенно искаженную картину боевых действий сухопутных войск. О легких победах речи не было. Вне сомнения, сосредоточенные в приграничных районах советские войска оказались «застигнуты врасплох», говорит фон Кильманзег, «но отнюдь не собирались сдаваться». Того же мнения придерживался и лейтенант Гельмут Ритген, также воевавший в 6-й танковой дивизии:

«В плен никто не сдавался, поэтому и пленных практически не было. Между прочим, наши танки довольно быстро расстреляли весь боекомплект, а такого не случалось нигде – ни в Польше, ни во Франции».

Начальный период войны, когда танковые дивизии вермахта стремительно, как по маслу, катили вперед, по мнению Кильманзега, «состоял из двух этапов».

«Сначала бои, завязавшиеся непосредственно у границы, – они носили крайне ожесточенный характер. Потом нам пришлось затратить много усилий у «линии Сталина» – укрепленной линии русских. Геббельс постоянно говорил о разгроме противника, но ничего такого и в помине не было».

Первоначальные успехи вермахта можно объяснить тактическим превосходством немецкого командования, которое, в свою очередь, было результатом накопленного в предыдущих кампаниях боевого опыта. «В течение трех суток мне удавалось заснуть от силы на пару часов, атаки следовали одна за другой», – писал военный корреспондент Артур Гримм, участвовавший в наступлении вместе с частями 1-й танковой группы фон Клейста на участке группы армий «Юг».

«Враг, будучи не в состоянии удержать нас, постоянно пытается вовлечь нас в крупные сражения. Но нас всегда заблаговременно предупреждали о его намерениях, и мы обходили его в ходе ночных маршей».

Немецких танкистов, убежденных в собственном превосходстве, очень скоро после начала войны ожидал неприятный сюрприз, когда они столкнулись с новыми типами советских танков. Уже на второй день кампании в полосе действий 6-й танковой дивизии один-единственный советский тяжелый танк расстрелял колонну из 12 грузовиков. Танк находился в засаде южнее реки Дубиссы вблизи от Расейняя. К тому моменту два немецких батальона захватили плацдармы на другом берегу реки и готовились к отражению контратаки советских танков, первой за все время боев на Восточном фронте, поэтому требовалось обеспечить их бесперебойное снабжение боеприпасами. Для уничтожения русского танка немцы подтянули батарею 50-мм противотанковых орудий.

Орудийным расчетам удалось скрытно подобраться на дистанцию 600 метров. Первые три снаряда сразу поразили цель, но восторги артиллеристов мгновенно стихли, потому что никаких видимых повреждений танк не получил. Батарея открыла беглый огонь, но и следующие пять снарядов отскочили от брони и ушли в небо. Танковая башня начала разворачиваться в направлении немецких орудий, а затем раздался первый выстрел ее 76-мм пушки. За считаные минуты батарея была уничтожена, немцы понесли тяжелейшие потери.

Тем временем тяжелый тягач под прикрытием догоравших немецких грузовиков подтащил тщательно замаскированное 88-мм зенитное орудие. Вскоре с дистанции 900 м был открыт огонь по танку. Но… первый же 76-мм снаряд угодил в немецкую зенитку и отбросил ее в придорожную канаву. Орудийный расчет чудом не пострадал. Однако едва артиллеристы попытались вновь развернуть орудие, как их буквально смело стальным ливнем огня спаренных танковых пулеметов. Танк бил без промаха, не давая немцам и головы поднять. Лишь с наступлением ночи, под покровом темноты они смогли оттащить убитых и часть уцелевшего вооружения.

Той же ночью немцы решили действовать по-другому. Группа саперов, пробравшись к танку (тип которого им так и не удалось определить), заложила под него два мощных заряда взрывчатки. Когда их подорвали, ответный огонь танкового орудия ясно дал понять, что танк по-прежнему боеспособен. Более того, русские смогли отбить три атаки. Немцы попытались вызвать пикирующие бомбардировщики, но те прибыть не смогли. Тогда в очередную атаку на неуязвимый советский танк пошли пять легких танков при поддержке еще одного 88-мм зенитного орудия.

Немецкие танки, скрываясь за деревьями, с ходу открыли огонь одновременно с трех направлений. Русский танк вступил в дуэль, но во время маневров открыл корму, куда попали два снаряда 88-мм орудия. На его броню в течение считаных секунд обрушился целый шквал снарядов. Башня, развернувшись назад, замерла. Немецкие орудия продолжали посылать снаряд за снарядом в неподвижную цель. Ни единого признака загорания машины, только визг рикошетивших снарядов. Внезапно пушка танка беспомощно поникла. Подумав, что танк наконец выведен из строя, немцы подобрались поближе к своей диковинной жертве.

Возбужденно переговариваясь и не скрывая удивления, они вскарабкались на броню. Ничего подобного им видеть не приходилось. И тут башня, тяжело дрогнув, снова повернулась. Насмерть перепуганных немецких солдат как ветром сдуло. Двое саперов, не растерявшись, через отверстие в башне бросили внутрь танка по ручной гранате. Раздались два глухих взрыва, взрывной волной откинуло крышку люка, изнутри повалил густой дым. Когда саперы заглянули через люк, их взорам предстало ужасающее зрелище: кровавые ошметки тел – все, что осталось от экипажа неуязвимой машины. Так один-единственный танк на двое суток сумел остановить продвижение передовых частей 6-й танковой дивизии. Его броню сумели пробить только два 88-мм зенитных снаряда, пять остальных лишь оставили глубокие борозды на броне. А о попадании 50-мм противотанковых снарядов свидетельствовали только синеватые пятна окалины. Что же касается следов от попаданий немецких танковых снарядов, их вообще не осталось, хотя такие попадания отмечались, и не одно.

Напрашивался вывод о явной недооценке танковой угрозы противника. Вечером того же дня генерал Гальдер запишет в свой дневник:

«На фронте групп армий «Юг» и «Север» замечен русский тяжелый танк нового типа, который, видимо, имеет орудие калибра 80 мм (согласно донесению штаба группы армий «Север» – даже 150 мм, что, впрочем, маловероятно)».

Это был советский танк КВ-1 («Клим Ворошилов»), вооруженный 76,2-мм танковой пушкой. Его более крупный собрат КВ-2 имел 152-мм гаубицу. В 1940 году было выпущено 243 машины КВ-2 и 115 Т-34, а в 1941 году число их возросло до 582 и 1200 соответственно. В 1941 году русские имели значительный перевес в танках и за счет количества, и за счет качества. Красная Армия располагала 18 782 машинами различных типов против 3648 у немцев. Немецкие танки в значительной мере уступали советским в весе, вооружении, дальности хода, скорости и по ряду других показателей [28]28
  Это мнение автора верно только в отношении новейших типов советских танков Т-34 и КВ. Остальные танки, находившиеся на вооружении Красной Армии, либо уступали немецким по тактико-техническим показателям, либо имели приблизительно такие же характеристики. – Прим. ред.


[Закрыть].

Уже один только внешний вид 34-тонного новейшего советского танка Т-34 вызывал оцепенение немецких танкистов. Разработка этой машины велась в условиях полной секретности и завершилась еще в середине 30-х годов. Его 76-мм пушка была самой мощной в мире на тот период (естественно, исключая 150-мм орудие другого советского чудо-танка, КВ-2). Наклонная броня знаменовала собой революционные перемены в танкостроении, отличалась повышенной устойчивостью к настильному огню противотанковых орудий – снаряды рикошетили, не нанося машине видимых повреждений. Йозеф Дек, немецкий артиллерист (71-й полк), воевавший в составе группы армий «Центр», досадовал, что снаряды обычного 37-мм противотанкового орудия отлетали от брони Т-34, «словно горох». В результате доработки заимствованного у американцев танка «Кристи», в частности системы подвески, Т-34 с его широкими гусеницами, мощным дизельным двигателем и чрезвычайно высокой маневренностью превратился в самый совершенный танк того времени [29]29
  На базе танка «Кристи» в Советском Союзе был создан танк БТ. ¬ Прим. ред.


[Закрыть]. Командир экипажа танка Т-34 Александр Фадин отмечал:

«Когда запускаешь двигатель, чувствуешь эту характерную дрожь, и ты как бы сам становишься частью машины. Набираешь скорость, и уже ничто тебя не в силах остановить. Даже деревья».

Значительное количественное превосходство Красной Армии в танках создавалось на 75 % за счет танков Т-26 (их насчитывалось примерно 12 000), еще около 5000 машин составляли танки БТ-2, БТ-5 и БТ-7. Далее, 1200 Т-34 и 582 тяжелых танка КВ-1 и КВ-2 [30]30
  Цифры, приводимые автором, расходятся с теми, которые приняты в российской исторической науке. Так, по данным журнала «Бронеколлекция» (№ 1, 1998), на 1 января 1941 г. танковые войска Красной Армии располагали 9665 танками Т-26 всех модификаций. Из них в Западном особом военном округе, например, на 22 июня 1941 г. имелось 1136 танков Т-26 – 52 % всех танков округа.
  В западных приграничных округах имелось 197 танков БТ-2, 507 БТ-5 и 2785 БТ-7.
  На 22 июня 1941 г. было выпущено 1225 танков Т-34. К началу войны в Киевском особом военном округе находилось 694 танка этого типа, в Западном – 268 и в Прибалтийском – 108 единиц.
  Танков KB в Киевском особом военном округе было 320 машин, в Западном – 117, а в Прибалтийском – 79. – Прим. ред.


[Закрыть]. В итоге Советы располагали 17 000 танков, равных по показателям или несколько уступавших таким немецким танкам, как T-III (970 машин) и T-IV (444 единиц), и превосходивших T-II (743 единицы) и Т-38 (t) (651 танк). Остальные немецкие танки, как правило, относились к явно устаревшим типам или штабным вариантам. Кроме того, на вооружении вермахта имелось 250 штурмовых орудий, вооруженных 75-мм пушкой и созданных на базе T-III. Самоходные орудия имели репутацию истребителей русских танков и обычно использовались для поддержки наступавшей пехоты. Превосходство немецких танковых войск обеспечивалось не за счет более совершенной техники, а за счет более высокой боевой выучки экипажей. Немецкие танки были оборудованы современными радиостанциями, в то время как русские в этом отношении явно отставали. У них связь осуществлялась посредством сигнальных флажков. Отсюда и явное запаздывание исполнения команд в быстро менявшейся обстановке.

Не следует забывать, что немецкие танкисты обладали опытом предшествующих кампаний, многие командиры танков, несмотря на молодость, успели приобрести практический опыт участия в боевых действиях. Русские танкисты, напротив, старательно утюжили местность в поисках цели, нередко при этом и сами оказываясь легкими целями для немецких танков. Танковые войска Красной Армии находились в стадии реорганизации, а массовые переброски войск в приграничные районы с последующим их развертыванием нередко шли вразрез с основополагающими тактическими и командными принципами. К началу гитлеровского вторжения значительное число устаревших русских танков (примерно 29 %) требовали срочного капремонта, 44 % – проведения регламентных работ. Основной причиной страшных потерь, понесенных танковыми войсками Советов, стало германское превосходство в воздухе. Танковые колонны русских регулярно подвергались налетам истребителей и пикирующих бомбардировщиков люфтваффе, и это имело для них катастрофические последствия.

Немецкие танкисты неприятно поразились, столкнувшись в боях с советскими тяжелыми танками новейших конструкций, явно превосходившими их машины по тактико-техническим показателям. Все это плохо вязалось с концепцией «недочеловеков», выпестованных, согласно утверждению нацистской пропаганды, в скученных рабочих лагерях. Германское кино в хроникальных выпусках частенько издевалось над так называемым «раем для советских рабочих», убеждая «имперских немцев» в недосягаемом совершенстве немецкой техники. Радио вопило о том, что снаряды «немецких танков не только поджигают, но и насквозь прошивают русские машины». Лейтенант Гельмут Ритген из 6-й танковой дивизии признался, что в столкновении с новыми и неизвестными танками русских:

«…в корне изменилось само понятие ведения танковой войны, машины «КВ» ознаменовали совершенно иной уровень вооружений, бронезащиты и веса танков. Немецкие танки вмиг перешли в разряд исключительно противопехотного оружия… Отныне основной угрозой стали неприятельские танки, и необходимость борьбы с ними потребовала нового вооружения – мощных длинноствольных пушек большего калибра».